Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблемы семантики в современной лингвистике 10
1.1. Лексическое значение и понятие 11
1.2. Слово как носитель и источник знания 16
1.3. Стереотипные представления как часть импликационала значения 22
1.3.1. Семантическая структура слова 22
1.3.2. Структура коннотации 28
1.3.3. Антропометричность коннотации 36
1.3.4. Этнические стереотипы в языке 43
1.3.5. Функционально-стилистический компонент этнических прозвищ 51
Выводы по Главе 1 60
Глава II. Семантическая деривация как источник этнических прозвищ 63
2.1. Этнические прозвища, образованные в результате семантических сдвигов в именах собственных 65
2.2. Этнические прозвища, образованные в результате семантического сдвига в словах, указывающих на социальный статус и профессиональную принадлежность 76
2.3. Метафорически мотивированные этнические прозвища.. 79
2.3.1. Общие замечания 79
2.3.2. Зоометафоры - этнические прозвища 86
2.3.3. Предметные метафоры - этнические прозвища... 93
Выводы по Главе II 108
Глава III. Ономасиологическая характеристика этнических прозвищ 112
3.1. Ономасиологические модели производных этнических прозвищ 112
3.1.1. Общие замечания 112
3.1.2. Производные этнические прозвища с ролевым статусом дескриптанта 116
3.1.3. Производные этнические прозвища с ролевым статусом агенса 124
3.1.4. Этнические прозвища - аббревиатуры 127
3.2. Заимствования как способ номинации чужих этнических групп 129
Выводы по Главе III 138
Заключение 141
Библиография 144
Словари 155
- Слово как носитель и источник знания
- Этнические прозвища, образованные в результате семантических сдвигов в именах собственных
- Зоометафоры - этнические прозвища
- Производные этнические прозвища с ролевым статусом дескриптанта
Слово как носитель и источник знания
Одним из самых спорных вопросов лингвистики является вопрос о границе между собственно семантикой и знаниями о мире.
Являясь одним из средств выражения знаний о мире, язык отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира. Знание, накопленное человечеством в результате познавательной деятельности, огромно. Язык выступает в роли хранителя этой разнообразной информации, запечатлевая ее прежде всего в значениях языковых единиц.
Фиксируемые в языке значения складываются в единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка [Апресян 1974а]. Как уже говорилось, по определению В.Я.Шабеса, "значение есть вербализованное знание" [Шабес 1990:14]. Под знанием мы, вслед за В.Б.Касевичем, имеем в виду "любые когнитивные образования, выступающие как резуль тат переработки информации человеком в его взаимодейст вии с миром" [Касевич 1990:8]. Некоторые исследователи вы деляют "научное знание", "бытовое знание", "энциклопедическое знание", "языковое знание", "неязыковое знание" [см. обзор в: Стернин 1985]. На наш взгляд, под зна нием о мире следует понимать всю совокупность знаний, от носящихся к тому или иному объекту. Проблема разграничения лингвистического и нелингвистического значений занимала умы многих исследователей. Восходящая, очевидно, к концепции А.Потебни о ближайшем и дальнейшем значении слова, из которых предметом языкознания является лишь первое [Потебня 1958:19-20], традиционная точка зрения состоит в том, что значение может быть определено только как часть понятия, т.к. система понятий, фиксируемых словами, значительно больше по объему, чем система лексических значений [Богуславский 1957; Панфилов 1971].
С точки зрения когнитивной лингвистики существовавшее долгое время мнение о разделении понятий на "наивные" и "научные" (первые ассоциировались с лексическим значением, а вторые выносились за пределы компетенции лингвистики), кажется не совсем корректным, поскольку познавательный процесс един и научная форма познания действительности является "продолжением элементарного познавательного рефлекса, поэтому не может быть разделения на мышление будничное, повседневное и научное" [Дорошевский 1973:64-65].
В значении слова может совмещаться любая информация о денотате, т.к. отражение всех свойств денотата происходит на одном коцептуальном уровне, а именно - на уровне обобщающе-абстрагирующего сознания [Лапшина 1998:22].
Следовательно, лингвистическая и экстралингвистическая информация в сущности являются информацией одного и того же плана, поэтому нецелесообразно говорить о лингвистических и нелингвистических значениях. На современном этапе своего развития лингвистика характеризуется расширением традиционного объекта исследования. Оказалось пророческим высказывание Э.Сепира о том, что "чрезвычайно важно, чтобы лингвисты, которых часто обвиняют - и обвиняют справедливо - в отказе выйти за пределы своего исследования, наконец поняли, что может означать их наука для интерпретации человеческого поведения вообще. Нравится им или нет, но они должны будут все больше и больше заниматься различными антропологическими, социологическими и психолингвистическими проблемами, которые вторгаются в область языка" [Сепир 1965:181].
Слово выступает как носитель и источник знания. "Каждое слово вбирает в себя опыт людей, становится сгустком этого опыта, который и превращается в орудие мысли следующих поколений" [Супрун 1978:11].
Идея о слове как хранилище человеческого опыта возникла еще в античные времена (Гераклит, Филон), развивалась в раннем христианстве (Иоанн Богослов), обращала на себя внимание представителей герменевтического направления (Гадамер, Хайдеггер). В отечественной лингвистике проблема слова как "вместилища знаний" разрабатывается Е.М.Верещагиным и В.Г.Костомаровым, поддерживающими идею о переплетении лингвистических и энциклопедических знаний в общих схемах памяти, врастании новой информации в старую с опорой на импликации. Слово - это "коллективная память носителей языка", "памятник культуры", "зеркало нации" [Верещагин, Костомаров 1980:7].
Слову присуща не только коммуникативная, но и кумулятивная функция. Язык, являясь достоянием (частью) культуры, участвует в ее создании и хранении этого достояния [Верещагин, Костомаров 1980; Колшанский 1975; Коул, Скрибнер 1978; Швейцер 1978 и др.]. Сепир называл язык "символическим ключом к культуре" [Сепир 1993:193]. Слова Э.Кассирера удивительным образом перекликаются с мыслями Э.Сепира о том, что человек живет не только во Вселенной, - он живет в символической Вселенной. Язык, миф, искусство, религия - части этой Вселенной. Они - разнообразные нити, которые образуют символическую сеть, сложный клубок человеческого опыта [Cassirer 1956:43].
С позиций когнитивной лингвистики наиболее распространенными структурами представления знаний являются фреймы, схемы, сценарии. Выделяют также ментальные модели, инсайты, мыслительные картинки, ментальные пространства.
Этнические прозвища, образованные в результате семантических сдвигов в именах собственных
Имена собственные обладают специфической функцией - функцией идентификации [Ullman 1970]. Являясь наиболее распространенными (или кажущиеся таковыми) среди определенной этнической группы, имена собственные начинают использоваться в качестве этнического прозвища. Становясь прозвищем, имя собственное, помимо функции идентификации, начинает выполнять функцию категоризации.
Имена собственные, по мнению Дж. Милля, лишены значения. Они указывают на денотат, не приписывая ему никаких свойств [Mill 1970] О.Есперсен, придерживаясь несколько иной точки зрения, считает, что имена собственные коннотируют большое количество признаков, иначе невозможен был бы переход имени собственного в имя нарицательное, в котором "из ряда качеств, характеризующих носителя данного имени и ... коннотируемых этим именем, выбирается одно, наиболее известное; оно используется и для характеристики другого лица или предмета, обладающего тем же качеством" [Есперсен 1958: 72-73].
Значение прозвища как языкового знака представляет собой "отношение знака к чему-то, что само по себе не есть значение знака, но благодаря наличию чего знак получает значение, т.е. становится тем, чем он является, - знаком, а не просто материальным предметом" [Бархударов 1975: 64-65]. Переход имени собственного в этническое прозвище (как и переход имени собственного в имя нарицательное вообще) становится возможным только в случае, если денотат имени приобретает достаточную известность среди всех членов языкового коллектива (или хотя бы микроколлектива), которые должны иметь определенные, может быть, самые общие, но однотипные представления о самых общих свойствах денотата имени (о коннотациях имени) [Суперанская 1973].
Ирландцев называют Teague ( ирландского имени Tadhg, которое произносится teeg), именем из популярной в то время песни "Lilli bulero", а также Paddy (1780) и Pat (1800) распространенного ирландского имени Patrick ( кельт. Padraig) St. Patrick). Это имя, олицетворяющее типичного деревенского ирландца, можно услышать и в речи самих ирландцев. По отношению к ирландским женщинам используется прозвище Patess (1825).
Жителей Уэльса называют Taffy от имени святого St. David, которое на валийском языке звучит Daffydd. Распространению данного прозвища способствовала также детская рифмовка Taffy was a Welshman, Taffy was a thief. Сокращенная форма Sandy ( Alexander) используется в качестве прозвища шотландцев (18 в.).
Прозвище Johnny (-ie) ( John) по отношению к англичанам фиксируется в Оксфордском словаре (SHOED) с пометой (a derogatory form of address to a man regarded as inferior, especially a soldier of a colonized country in the army of the colonizing power .
Обращает на себя внимание прозвище англичан John Bull от имени главного героя сатирического произведения Ар-бутнота "История Европы" (Arbuthnot "The History of Europe" (1712). Француза в этом произведении звали Lewis Baboon, голландца Nicolas Frog и т.д. Фигура англичанина по имени John Bull является образчиком английского юмора. Как заметил Вашингтон Ирвинг, казалось бы образ, олицетворяющий нацию, должен создавать впечатление величественного героя, но свойственное англичанам особое чувство юмора, повлияло на воплощение их чудаковатости в образе полного мужчины крепкого сложения в красном жилете, кожаных бриджах и с дубинкой в руке по имени John Bull. Позднее появился женский вариант этого имени - Joan Bull [Brewer 1896].
Голландцы получают прозвища nans ( Johannes), iankaas (17 в.) и closh ( Klaas, сокращение от Niicolas) (18в.). Представляет интерес этимология прозвища iankaas, т.к. именно от него, по мнению ряда исследователей (Веггеу; McDavid; Mencken) образовалось прозвище уапкее для жителей Новой Англии. Существует версия, что Jankaas произошло от Jan Kees, Kees - уменьшительная форма распространенного голландского имени Conelius; возможно также, что Jan Kees - это "John Chees". Бруэр, однако, считает, что уапкее представляет собой искаженную индейцами форму слова English , которая первоначально имела варианты Yengees, Yenghis, Yunghis, и, наконец, Yankees. А в 1713 году, пишет Бруэр, один фермер из Нью-Йорка Jonathan Hastings использовал слово Yankee в качестве эпитета, указывавшего на американское происхождение и превосходное качество, например, Yankee horse , Yankee cider и т.п. Этого фермера прозвали Jankee Jonathan , прозвище впоследствии распространилось на жителей Новой Англии, а затем стало обозначать жителей Северных Штатов [Brewer 1896].
Зоометафоры - этнические прозвища
Выделяется группа прозвищ, образованных в результате метафорического переноса признаков животного на представителя той или иной этнической группы.
Принимая положение Дж.Лакоффа и М.Джонсона, согласно которому метафоры пронизывают всю концептуальную систему человека, в основе которой лежит ряд ключевых базисных или "корневых" метафор [Lakoff, Johnson 1980], к таким базисным метафорам можно отнести и метафору ЧЕЛОВЕК ЖИВОТНОЕ, а, если точнее, то ЖИВОТНОЕ ЧЕЛОВЕК, т.к. в данном случае признаки животного переносятся на человека, а не наоборот. Учитывая специфику данной работы, упомянутая модель предстает в несколько модифицированном виде: ЖИВОТНОЕ ЭТНИЧЕСКАЯ ГРУППА.
При перенесении зоонимов (названий животных) на людей, в частности на представителей других этнических групп, обозначаются либо особенности их внешности, черты характера, либо употребление животного в пищу. Примечательно, что среди единичных этнических прозвищ, которые можно пересчитать по пальцам одной руки, в древнеанглийском языке зарегистрировано прозвище, являющееся зоометафорой - woelwulfas ( slaughterous wolves ). Byrhtnot в поэме "The Battle of Maldon" выражает свою ненависть к викингам, перебравшимся через реку в Мэлдоне, называя их woelwulfas [Hughes 1991 : 51]. Безусловно, статус данного прозвища и современных прозвищ, основанных на зоометафорах, отличается, поскольку данное исследование затрагивает только языковые метафоры, а упомянутая зоометафора, очевидно, является речевой авторской метафорой. В данном случае важным является зарождение тенденции переноса характеристик животного на человека - представителя другой этнической группы. Древние люди считали, что не существует разницы между человеком и животным, верили, что возможны превращения человека в животное, и наоборот. Большинство этнических прозвищ, в основе которых лежат зоометафоры, появились в 19 в. и первой половине 20 в., поэтому применительно к этому периоду можно говорить о прототипных метафорах. Однако имеет смысл проанализировать отдельные зоометафоры этнические прозвища, появившиеся в 17-18 вв., для получения полной картины зоометафорических стереотипов. Возникшее в 17 в. прозвище американских индейцев copperhead мокассиновая змея основывается как на метафорическом переносе по признаку цвета кожи, так и по таким внутренним качествам, ассоциируемых с образом змеи, как коварство и предательство. В конце 18 - начале 20 вв. данные качества змеи, приписываемые индейцам, выражаются гиперонимом snake. Этот пример отнюдь не свидетельствует о снижении значимости признака цвета кожи в конце 18 - начале 20 вв., не даром 19 век называют "золотым" веком расизма. Очевидно, данный признак находит свое выра 88 жение в прозвищах, образованных иными способами (подтверждение этого см. в п.2.3.3.). Небольшое количество прозвищ зарегистрировано в адрес англичан со стороны их ближайших соседей - ирландцев и шотландцев. В основе метафорического переноса прозвища bugs, звучащего в устах ирландцев в середине 18 в.-19 в. лежит любопытный факт: ирландцы обвиняют англичан в том, что те завезли в Ирландию клопов - bugs (или bed -bugs). Довольно трудно определить признак, лежащий в основе метафорического переосмысления прозвища frog по отношению к голландцам, используемого в 17-18 вв. Другой вариант прозвища frog-lander дает сомнительную подсказку: житель страны, в которой водится много лягушек. С середины 19 в. прозвищем frog называют французов, голландцы перестают ассоциироваться с данным видом земноводных. Это прозвище существует также в многочисленных вариантах: froggy, frog-eater, frog-legs, crapaud ( фр-crapaud toad ), jean-crapaud, johnny-crapaud, crappo, crow-poo, что свидетельствует об устойчивости стереотипных представлений, мотивирующих метафорический перенос. Какие же ассоциации связывали лягушек с французами? В первую очередь, лягушка как гастрономический продукт, которому французы отдают предпочтение, Существуют также точки зрения, которые связывают данное метафорическое переосмысление с болотистыми улицами Парижа, на которых обитали упомянутые представители земноводных, а также с гербом Парижа, на котором изображены лягушки [Mencken 1963: 367]. Первая версия представляется наиболее вероятной. Как говорилось выше, метафоры часто возникают, когда между сопоставляемыми объектами больше различий, чем сходств. Этнические прозвища отражают яркие отличия чужой этнической группы от этнической группы, к которой принадлежит говорящий.
Производные этнические прозвища с ролевым статусом дескриптанта
Основными типами производных имен, выражающих лицо, как отмечает В.И.Шадрин, являются агенс, пациенс и дескриптант [Шадрин 1996].
Многочисленную группу производных этнических прозвищ составляют производные имена с ролевым статусом дескриптанта, т.е. имена, обозначающие одушевленный актант, описываемый по какому-либо признаку. Ономасиологический базис выполняет в данном случае семантическую роль дескриптанта [_rjnt]. В 17-18 вв. возникновение этнических прозвищ в результате словообразования было малопродуктивным, поэтому говорить о появлении ономасиологических моделей производных этнических прозвищ представляется возможным только с 19-20 вв.
Одной из наиболее продуктивных моделей образования этнических прозвищ во второй половине 19-20 вв. является структурная модель N + -y(-i,e), ономасиологический признак в который выражает принадлежность к определенной этнической группе (ОП - инклюзитив) [Indus _ Dnt]. К этой группе относятся прозвища scandie (Norwegians, Swedes), iewv, viddie.(Jews). frenchv.scottv. scotchv (Scots), hunkv, honkv (Central Europeans), norskv (Norwegians, сканд. Norsk), eskv (Eskimos), evetv (Italians), chessv, cheskv (Czechs), poski ( Polski). В качестве глубинной ономасиологической связки данные производные этнические прозвища содержат предикат [BE A MEMBER OF AN ETHNIC GROUP].
Ономасиологический признак в прозвищах с ролевым статусом дескриптанта может выражать локативную характеристику (название страны, части страны) - [Loc Dnt], в качестве глубинной ономасиологической связки в таких этнических прозвищах выступает предикат [ТО LIVE IN; ТО INHABIT]. Продуктивной структурной моделью в 19-20 вв. является следующая: N + - (i)an, например, qalacian (Ukrains, Galicia), ethiopian, senegambian, nigerian (Afro-Americans), Prussian (Germans), evetalian (Italians), orsetralian (Australians), phillipean (Filipinos). В структурной модели N+-er ономасиологический признак может выражать как принадлежность к этнической группе [Indus Dnt]: dutcher, englisher, irisher. welsher, polacker, spanisher, swensker, frencher, так и локативную характеристику [Loc Dnt] : waler (Welsh), islander (English), guebecker (French-Canadians), easterner, downeaster. northerner (Yankees). Данная модель также является продуктивной в 19-20 вв. Менее продуктивными в 19-20 вв. являются модели [N (Indus) N (Dnt)]: iew-bov, chinawoman, chinabov, nigger boy,nigger-gal, negro-fellow, iew-bastard: [N (Loc) N (Dnt)]: rhinelander (Germans), bog-lander (Irish). Единичными примерами представлены модели: N (Loc)+-ite (Dnt) (italyite, israelite) N (Loc)+-ano (Dnt) (mexicano,italiano,siciliano) N (lnclus)+-ee (Dnt) (chinee, portugee (portagee, portergee) К группе производных прозвищ с ролевым статусом дескриптанта относятся также прозвища, являющиеся наименованием чужих этнических групп по характерным 118 внутренним и внешним свойствам. Ономасиологический признак выражает качество дескриптанта [Qual Dnt], ономасиологическая связка представлена глубинным предикатом [POSSESS A QUALITY]. Наиболее продуктивной структурной моделью образования этнических прозвищ с данной семантической рамкой в 19-20 вв. является модель Adj + N: black-rascal. dark-brethren, blackbov. black-fellow, bad-nigger (Afro-Americans), red-man, red-brother, red-indian. red-race (Indians), brown-brother (Pacific Islanders), yellow-man. yellow-bastard, vellow-bov (Chinese), dirtv-iew. dirtv-arab. dirtv-iap. dumb-polack. dumb-swede. Некоторые из упомянутых прозвищ описывают такое свойство дескриптанта как цвет кожи, являющееся отражением более или менее объективной реальности, другие прозвища приписывают отдельным этническим группам качества, являющиеся достоянием стереотипных представлений об этих группах как о людях недалекого ума или людях не часто соблюдающих правила гигиены.
