Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Прагмасемантические аспекты художественного текста 9
1. Функционально-семантические единицы текста 9
1.1. Предложение и высказывание 9
1.2. Высказывание и дискурс 23
1.3. Дискурс и текст 27
2. Лингвистические аспекты субъективности высказывания 35
2.1. Эгоцентричность высказывания 35
2.2. Понятие дейксиса и структура деистического процесса 38
2.3. Виды дейксиса - модусы указания 46
3. Высказывание в художественном тексте 51
3.1. Автор, нарратор и типы нарратора в художественном тексте 51
3.2. Комментарий в высказываниях нарратора 60
3.3. Типы повествования как способ авторской «игры в текст» с читателем 69
3.4. Векторность высказываний различных коммуникантов возможного мира..72 4. Скрытые смыслы 77
4.1. Классификация скрытых смыслов 78
4.2. Лингвистические средства реализации скрытых смыслов 81
Выводы по главе 1 85
Глава 2. Игровые отношения «нарратор - персонаж - читатель - текст» как лингвостилистичекая особенность прозы Р. Даля 87
1. Игровой аспект прозы Р. Даля 87
1.1. Игровой аспект в нелинейном объектированном повествовании 89
1.2. «Эффект головокружения» как игровой аспект концентрического повествования в рассказах Р.Даля 99
2. Роль комментария в высказываниях нарратора в прозе Р.Даля 117
3. Роль комментария в высказываниях персонажей 124
Выводы по главе 2 134
Глава 3. Классификация скрытых смыслов в произведениях Р. Даля 135
1. Курсив как маркер скрытых смыслов в произведениях Р. Даля 135
2. Интенциональное употребление текстовых фрагментов при создании скрытых смыслов 156
3. Интенциональный пропуск элементов 166
4. Описания персонажей и отношений между ними 172
5. Скрытые смыслы в названиях рассказов 181
Выводы по главе 3 190
Заключение 191
Библиографический список использованной литературы 195
- Понятие дейксиса и структура деистического процесса
- Лингвистические средства реализации скрытых смыслов
- «Эффект головокружения» как игровой аспект концентрического повествования в рассказах Р.Даля
- Интенциональное употребление текстовых фрагментов при создании скрытых смыслов
Введение к работе
На современном этапе развития лингвистики значительное внимание уделяется проблеме соотношения дискурса и текста, а также вопросам, касающимся множественности интерпретаций художественного произведения (термин П. Рикера), обусловленных особенностями восприятия текста реципиентом. Реферируемое диссертационное исследование посвящено коммуникативному аспекту художественного текста, а также вопросам взаимодействия между читателем как человеком реального мира и художественным текстом как отражением фрагмента реальной действительности, представленным через призму авторской точки зрения.
Актуальность исследования обусловлена интересом лингвистов к тем средствам языка, благодаря которым становится возможным управление восприятием читателя. Не менее актуальными в этой связи являются проблемы использования художественного текста как инструмента игры автора с читателем, намеренной неоднозначности текста, введения скрытых смыслов, организующих весь текст произведения. Антропоцентрический подход, получивший широкое распространение на современном этапе развития лингвистической мысли, уделяет особое внимание человеку и его роли в языке, в связи с чем важную роль в исследованиях подобного рода играет прагматический аспект. Центральным в современной лингвистике становится понятие «человека говорящего», особенностей его мировоззрения и речетворчества (В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, Дж. Гринберг, Потапова Р. К., Потапов В. В.).
Немаловажным аспектом художественного текста детективного жанра, к которому относится проза Р. Даля, также является игровое начало, предполагающее наличие скрытых смыслов в произведении. Особенностью прозы Р. Даля является игра скрытыми смыслами, которые порождаются автором, управляющим восприятием и оценками своих персонажей. Вопросы, касающиеся скрытых смыслов, рассматривались отечественными и
зарубежными лингвистами, такими как И. В. Арнольд, А. А. Масленникова, В. Изер, Дж. Лич.
Значительную роль в художественном пространстве также играют концепты места, времени и т. п. Реализация пространственных, временных и др. критериев, определяющих локализацию говорящего, осуществляется посредством дейктических элементов языка. Различные подходы к проблеме дейксиса представлены в работах отечественных и зарубежных исследователей (М Я. Дымарский, С. В. Крылов, Е. В. Падучева; Э. Бенвенист, К. Бюлер, Дж. Браун, Р. Деклерк, Г. М. Дивальд, Дж. Юль).
Целью данной работы является выявление тех лингвистических средств, с помощью которых в художественном тексте Р. Даля осуществляется управление восприятием читателя и порождаются скрытые смыслы.
Для достижения данной цели решаются следующие задачи:
Выделение маркеров скрытых смыслов в прозе Р. Даля и их классификация.
Установление текстовых единиц, на уровне которых порождаются скрытые смыслы в прозе Р. Даля.
Определение механизмов взаимодействия скрытых смыслов на разных уровнях текста.
Выявление тех лингвистических средств, с помощью которых автор управляет или даже манипулирует восприятием читателя.
Материалом настоящего исследования послужили рассказы английского писателя Роальда Даля, представителя детективной прозы второй половины XX века. В тексте диссертации подробно рассматриваются 48 рассказов, вошедших в 5 сборников - "Kiss, Kiss", "Over to You", "Switch Bitch", "Someone Like You", "Eight Further Tales of the Unexpected".
Теоретическая значимость и научная новизна работы заключаются в следующем:
- исследование вносит определенный вклад в разработку прагматических аспектов художественного текста, механизмов порождения и интерпретации скрытых смыслов в рамках фикциональной действительности;
- на примере прозы Р. Даля показано, как посредством
художественного текста детективного жанра осуществляется управление
восприятием читателя. Теоретическая значимость диссертации заключается в
выявлении зависимости между стратегией влияния на восприятие читателя и
лингвистическими средствами, реализующими эту стратегию;
индивидуальный стиль автора реализуется в совокупности высказываний, посредством которых осуществляется «игра в текст» (3. М. Тимофеева). Скрытые смыслы являются основными формами авторской игры с читателем;
в диссертации впервые выявлены функциональные особенности лингвостилистических приемов в прозе Р. Даля, таких как курсив, комментарии и метатекстовые выражения, содержащие модально-оценочные компоненты, открывающих возможность для множественных интерпретаций;
В работе используются следующие методы: комплексный метод семантического и контекстуального анализа, стилистики декодирования и декодирования скрытых смыслов.
На защиту выносятся следующие основные положения:
Маркерами скрытых смыслов в художественной прозе Р. Даля являются различные стилистические средства, такие как сильная позиция, графическое выделение, комментарий и т. п.
Скрытые смыслы в рассказах Р. Даля могут реализоваться как на уровне отдельных фрагментов высказываний художественного текста, так и на уровне целостного произведения. При этом совокупность скрытых смыслов отдельных фрагментов создает скрытый параллельный текст, взаимодействующий с эксплицитным повествованием.
Декодируемый читателем параллельный текст создает предпосылки создания эффекта обманутого ожидания на уровне целостного произведения. Эффект обманутого ожидания является основным стилистическим приемом, используемым Р. Далем. Намеренное введение читателя в заблуждение усложняет интерпретацию текста, одновременно интенсифицируя
7 интерпретационную активность читателя. Р. Даль наводит читателя на решение загадки, не эксплицируя его в тексте произведения.
Управление восприятием читателя, «игра» с ним, осуществляется в произведениях Р. Даля на основании взаимодействия в тексте нескольких субъектов повествования, нарратора и персонажей. Восприятие сообщений как персонажами внутри текста, так и читателем определяется степенью информированности каждого из них.
Наличие у высказывания нескольких прагматических установок, каждая из которых адресована конкретному воспринимающему субъекту, делает возможной интерпретацию скрытых смыслов как в рамках художественного произведения (возможного мира) - относительно того или иного субъекта фикциональной действительности, так и за его пределами - на уровне реализации авторской интенции, представленной целостным текстом.
Практическая ценность работы заключается в том, что результаты исследования могут использоваться в курсах лекций по прагматике, стилистике и интерпретации художественного текста, а также на практических занятиях по аналитическому чтению.
Апробация работы. Основные положения диссертации были освещены в докладах на V межвузовской конференции молодых ученых (октябрь 2004 г.), на III Всероссийской научной конференции «Англистика XXI века» (январь 2006 г.) и отражены в 4 публикациях.
Объем и структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав и заключения, а также включает выводы по главам, список источников и библиографию, насчитывающую 160 названий на русском, английском и немецком языках.
Во введении отражены цели, задачи и методы исследования, актуальность и новизна, теоретическая ценность и практическая значимость представленной работы. Данный раздел также представляет структуру диссертации и материал исследования.
В первой главе показано, что границы основной функционально-семантической единицы текста - высказывания - могут варьироваться в зависимости от особенностей коммуникативной ситуации, в которой данное высказывание рассматривается. В ней также показано, каким образом с помощью средств указания реализуется отношение говорящего к ситуации. Кроме того, также рассмотрены механизмы и лингвистические средства порождения скрытых смыслов.
Во второй главе исследуются особенности и закономерности реализации высказывания в прозе Р. Даля, а также характерные для изучаемых произведений способы управления восприятием читателя, реализуемые с помощью различных приемов композиционной организации текста, а также в комментариях различных субъектов речи.
В третьей главе рассматриваются механизмы порождения и экспликации скрытых смыслов на разных уровнях текста. Исследование показывает, что скрытые смыслы в прозе Р. Даля могут реализоваться в речи различных участников коммуникации и, следовательно, представляются в тексте различными средствами. Так, к авторским средствам создания скрытых смыслов относятся названия произведений и графически отмеченные фрагменты текста. Скрытые смыслы, возникающие в результате несовпадающих прагматических установок персонажей или нарратора, реализуются главным образом на оппозиции интенциональность высказывания / высказанность интенции.
В заключении отражены основные результаты исследования.
Понятие дейксиса и структура деистического процесса
Дейксис способствует реализации языка в речи и указывает, как представляемая ситуация позиционируется относительно говорящего. Данный аспект имеет особую значимость для творчества Р. Даля, поскольку в произведениях автора представляемая ситуация воспринимается как неотмеченная, но при этом говорящие вкладывают в употребление элементов деиксиса иные смыслы, которые в действительности расходятся с интерпретацией адресата сообщения. В результате обозначенного несовпадения смыслов наивный читатель сталкивается с тем, что его ожидания оказываются обманутыми, искушенный читатель испытывает затруднения при интерпретации и прогнозировании развития событий.
Отправной точкой для определения дейктического процесса (далее ДП) служит представление деиксиса К. Бюлером. Немецкий лингвист выделяет указательное поле и символическое поле. Указательное поле предполагает замену естественного орудия наглядной демонстрации (указательного пальца) другими вспомогательными средствами указания, «и эта замена происходит уже в разговоре о присутствующих вещах. Ведь функция, выполняемая им или его эквивалентами, никогда не исчезает полностью и не вытесняется, даже в таком наиболее примечательном и типичном способе указания, каким является анафора» (Бюлер, 1993: 75). Символическое поле реализуется в назывных словах, которые выступают в роли символов «и получают специфическое для них семантическое наполнение и уточнение в синсемантическом внешнем поле» (Бюлер, 1993; 76). Назывные слова характеризуются постоянством соответствий между языковыми символами и предметами. Указательным словам не нужно символическое поле, но необходимо указательное поле и детерминация, реализуемая в каждом конкретном случае. Согласно К. Бюлеру, все участники общения находятся во власти системы координат «субъективной ориентации». Благодаря этой системе «каждый из них хорошо ориентируется в своей системе координат и понимает другого» (Бюлер, 1993: 95). Система координат реализуется посредством языковых показателей момента «сейчас», «здесь», «я», которые представляют собой компоненты исходного пункта (Origo).
Теория дейксиса К. Бюлера представляется основополагающей для всех последующих работ, посвященных данному вопросу. В качестве одной из наиболее полных современных теорий представляется целесообразным рассмотреть теорию дейксиса немецкого лингвиста Г. М. Дивальд, которая предлагает более подробную трактовку указания с помощью средств языка. Согласно Г. М. Дивальд, дейктический процесс (далее ДП) состоит из указательного и назывного компонента. 1) Указательный компонент представляет собой контекстнозависимое направленное отношение, которое включает а) рефлексивный подход (refleksiver Bezug) - обратную связь с исходной точкой отношения - дейктическим центром (далее ДЦ) и б) демонстративный подход (demonstrativer Bezug) - указание на конечную точку - объект дейксиса. 2) Назывной компонент включает обе семантические системы координат: а) измерение (Dimension) - обозначение вида объекта дейксиса как локального, темпорального, персонального, объектного или модального объекта и б) удаленность (Entfernung) - обозначение расстояния между объектом дейксиса и ДЦ с помощью обеих ступеней - с включенным ДЦ (origoinklusiv) и с исключенным ДЦ (origoexklusiv). В основе ДП лежит контекстнозависимое направленное отношение. ДЦ определяется как исходная точка отношения, а объект дейксиса, классифицируемый в зависимости от измерений, рассматривается как конечная точка отношения. Степени удаленности представляют собой описание отрезка отношения. Как отмечает Дивальд, это деление является достаточно условным. Рассмотрение ДЦ с различных точек зрения предполагает общее представление о ДП. Согласно автору, ДП реализуется уже в дейктике (Diewald, 1991:20).
ДЦ является обязательным условием дейктической фиксации элемента контекста, т.е. исходной точкой контекстнозависимого направленного отношения. ДЦ закрепляется ролями говорящих, следовательно, в процессе восприятия воспринимающий субъект является центром и исходной точкой, и этот субъект, как только он берет на себя роль говорящего, выражает в языке свои намерения: говорящее Ego - это место ДЦ, с позиции которого осуществляется организация «мира» ("Welt") посредством языка и дается представление этого мира. Присущий человеку эгоцентризм так же свидетельствует о том, что определение ДЦ связано с ролями говорящих. Эгоцентричность имеет пространственные и временные характеристики, так как роли говорящих во время разговора могут переходить от одного участника к другому, а сами коммуниканты могут в процессе общения перемещаться в пространстве.
Принимая во внимание подвижность ДЦ, Дивальд отмечает, что дейктики, в отличие от ДЦ, всегда обозначают нечто иное: «там» или «ты» обозначает в зависимости от говорящего и употребления совершенно различные условия, и, как следствие, возникает необходимость нахождения каждого коммуникативного партнера в каком-либо месте, позволяющем распознать действительный ДЦ, если это не его собственный ДЦ (ДЦ говорящего). Эта способность обмена перспективами является основой коммуникации и осуществляется компетентными говорящими как само собой разумеющееся. ДЦ как центральная точка ориентирования говорящего Ego является абстрактным понятием, которое хотя и рассматривается как нулевая точка дейктических измерений, но представляет собой нечто большее, чем просто сумму этих нулевых точек. Ego представляет собой центр окружающего его мира. ДЦ предваряет Ego, является его основой и соответствует его самовосприятию (Diewald, 1991: 28-30).
ДЦ является абстрактным понятием, на котором строятся измерения (каждое измерение имеет нулевую точку в ДЦ), и предваряет каждое измерение и ДП в целом, т.к. он связан с ролью говорящего как центра восприятия и упорядочивания элементов. Говорить об измерении можно в том случае, когда существующий до и вне языка фактор окружающей среды систематически кодируется в языке. Измерение предполагает классификацию объектов дейксиса, т.е. того, на что указывается. Это деление на локальные, темпоральные, персональные, объектные и модальные объекты дейксиса не зависит от ДП, оно выступает за рамками дейксиса.
Степень удаленности предполагает местонахождение объекта дейксиса, т.е. характеризует не объект, а само отношение. В отличие от характеристики объекта дейксиса через измерения, которая осуществляется независимо от указываемого компонента, удаленность связана с рефлексивным подходом, т.е. она предполагает, где по отношению к ДЦ находится объект дейксиса, благодаря чему реализуется бинарная оппозиция между степенями удаленности «инклюзивный ДЦ» и «эксклюзивный ДЦ» (Diewald, 1991:35).
Каждый дейктик характеризуется признаками «удаленность» и «измерение», которые дают необходимое - контекстнонезависимое - указание на правильную идентификацию объекта дейксиса, причем и в тех случаях, когда адресат выражения по каким-либо причинам не может определить объект дейксиса, и когда ДП в целом осуществляется неправильно.
Удаленность объекта дейксиса от ДЦ не абсолютна, а относительна, т.к. она оценивается говорящим. Г. М. Дивальд рассматривает в качестве единственной обязательной оппозиции противопоставление инклюзивный : : эксклюзивный ДЦ, поскольку, согласно автору, обозначенная оппозиция применима ко всем измерениям. Принцип измерения удаленности заключается не в собственном смысле «дистанция» или «идентичность», но «включение ДЦ» (Origoinklusion) или «концентричность» (Konzentrizitat). Он касается в равной мере всех измерений (Diewald, 1991:143).
Лингвистические средства реализации скрытых смыслов
В настоящем разделе мы рассмотрим лингвистические средства, способствующие возникновению и реализации скрытых смыслов в художественном тексте. Как уже отмечалось выше, в рамках настоящего исследования нас в первую очередь интересуют интенциональные скрытые смыслы, намеренно создаваемые автором произведения для реализации того или иного замысла.
В настоящем разделе будут рассмотрены лингвистические средства создания и экспликации интенциональных интерпретируемых скрытых смыслов, интенциональных тавтологических скрытых смыслов и интенциональных эксплицируемых скрытых смыслов.
Интенциональные интерпретируемые скрытые смыслы «выступают в качестве намеренно создаваемого говорящим прагматического смысла, передающего отношение говорящего к предмету разговора или адресату. ... Они представляют собой информацию, передаваемую одновременно с высказыванием, но на ином - прагматическом уровне» (Масленникова, 1999: 76). А. А. Масленникова в качестве указанного типа смыслов выделяет а) аномальное употребление скрытых категорий; б) косвенное выражение эмоционально-оценочных смыслов и ирония; в) стилистические средства во вторичных жанрах, такие как повтор, цитация, графические средства, говорящие имена и т. п. (Масленникова, 1999: 76).
Аномальное употребление скрытых категорий представляет собой преобразование мира в грамматику. В данном случае речь идет о неинтенциональных скрытых смыслах, которые заложены в самой структуре языка Указанная реализация скрытых смыслов усложняет грамматическую структуру высказывания, но не развивает ее. Речь в данном случае идет о скрытых категориях, принадлежность элемента к которым «становится очевидной только в специфических условиях, включая отрицательный контекст» (Масленникова, 1999: 17). В качестве примера можно рассмотреть употребление непереходного глагола с прямым дополнением.
А. А. Масленникова рассматривает несколько способов косвенного выражения эмоционально-оценочных смыслов. Так, отрицательное отношение к сообщению говорящего адресат может выразить попыткой прекратить коммуникацию, изменить тему разговора или имплицировать нежелание продолжать разговор посредством комментария относительно самой коммуникативной ситуации (Масленникова, 1999: 84-85). Как будет показано далее, обозначенные способы выражения эмоционально-оценочных смыслов имеют место в художественном тексте и в ряде случаев служат средством порождения скрытого смысла на уровне не только текущей ситуации, но и текста в целом.
Одним из важнейших средств реализации скрытого смысла говорящего является ирония. Как отмечает А. А. Масленникова, «в процессах коммуникации ... имеет место асимметрия в направлении отрицательной оценочности: доминирует стремление говорящих не выражать отрицательную оценку прямо, а заменять откровенно негативные обозначения на нейтральные или даже обладающие положительными коннотациями. При этом говорящий вводит в свои высказывания элементы, которые служат маркерами, позволяющими адресату угадать истинный смысл высказывания» (Масленникова, 1999: 77-78).
Как известно, психологически человек нуждается в одобрении и положительной оценке своих действий. Указанная потребность находит свое воплощение в сложившихся в течение достаточно длительного периода времени правилах коммуникации, включающих такие аспекты общения как вежливость, тактичность и т. п. Дж. Лич отмечает, что говорящий обращается к иронии как к способу избежать противоречия с принципом кооперации и с принципом вежливости, обеспечивающим эффективную коммуникацию. Суть принципа иронии автор выражает следующим образом: Если хотите кого-то обидеть, поступайте, как минимум, таким образом, чтобы не противоречить откровенно принципу вежливости, но позволить слушающему косвенным образом понять обидный момент вашей ремарки посредством импликатуры (Leech, 1984: 82). Максима одобрения, подразумевающая минимум одобрения себе и максимум другому, не позволяет говорящему в ситуации неконфликтного общения выражать отрицательную оценку относительно собеседника или третьих лиц. Свое отношение, не вступая в противоречие с принципом вежливости, говорящий может выразить с помощью иронии, который, согласно Дж. Личу, является принципом второго порядка и дает возможность говорящему казаться вежливым, но не быть им (Leech, 1984: 142). Автор отмечает, что благодаря принципу иронии агрессия может проявиться в менее опасной вербальной форме, чем непосредственная критика, оскорбления, угрозы и т. п. В то время как оскорбление ведет к взаимному оскорблению и, следовательно, к конфликту, на ироничную ремарку труднее ответить в том же (конфликтном) духе, поскольку ирония на словах признает принцип вежливости, нарушить этот принцип в ответе более трудно и, таким образом, принцип иронии становится средством, сдерживающим агрессию на грани конфликта. Ирония объединяет способ нападения с очевидной невинностью, что является формой самозащиты (Leech, 1984:144).
Таким образом, ирония представляет собой способ имплицировать отрицательную оценку говорящего. А. А. Масленникова рассматривает иронические и саркастические реплики в качестве одного из средств реализации диалогичности текста. «Они либо содержат скрытую цитацию, либо отсылают адресата к иной, но известной обоим коммуникантам, референтной ситуации. Неприменимость данной реплики к коммуникативной ситуации и очевидность намека на другую ситуацию порождают эффект иронии или сарказма (Масленникова, 1999: 80-81).
Рассмотренные способы реализации скрытых смыслов характерны для непосредственного общения, однако могут также иметь место в коммуникативных актах между действователями возможного мира, в художественных текстах, которые представляют собой отражение реальной действительности. Однако существуют скрытые смыслы, характерные для вторичных речевых жанров. А. А. Масленникова выделяет скрытые смыслы, принадлежащие метатексту, и отмечает, что в художественном тексте они несут двойную функцию: реализуют импликацию данного конкретного текста и имплицируют отношение субъекта повествования к ситуации в целом.
В качестве средства реализации скрытых смыслов во вторичных речевых жанрах можно отметить цитацию в названиях произведений. Цитация в рамках художественного текста «приобретает стилистическую нагрузку, становясь частью игры автора с читателем. Связанный с цитатцией скрытый смысл представляет собой "ожидание узнавания". Писатель или поэт задает задачу читателю, которую тот должен разрешить» (Масленникова, 1999: 89). Представляется, что для экспликации скрытого смысла, имплицированного с помощью цитации, читатель вынужден не только обратиться к своему тезаурусу, но и провести параллели с данным конкретным текстом, возможно, обратиться к ассоциативным связям и установить соотношение между двумя текстами. Таким образом, с одной стороны, автор вовлекает читателя в игру в текст, а с другой, призывает обратиться к другим текстам.
«Эффект головокружения» как игровой аспект концентрического повествования в рассказах Р.Даля
Прежде чем обратиться к примеру концентрического повествования напомним, что основной характеристикой указанного типа является умножение коммуникативных ролей в тексте. «Усложнение цепочки коммуникативных актов, создает у читателя «ощущение «головокружения» и неуверенности при попытке воссоздать систему включенных друг в друга актов коммуникации» (Тимофеева, 2004:106).
В качестве примера рассмотрим рассказ Р. Даля "William and Mary". Особенностью данного произведения является наличие нескольких нарраторов, поскольку произведение представляет собой рассказ в рассказе. Б. Успенский обозначает данный способ организации повествования как повесть в повести. «В наиболее наглядном и тривиальном случае этот принцип организации проявляется в виде вставных новелл, обрамленной повести и т. д. и т. п.; в этом случае смена рассказчиков в произведении дана эксплицитно, и границы между отдельными новеллами отчетливо осознаются читателем» (Успенский, 1995: 192). Рамка, в которую «вложен» другой рассказ, представлена недиегетическим всеведущим нарратором, который проникает во внутренний мир персонажей и сообщает читателю об их мыслях, чувствах и
100 т.п. В структуре всего рассказа это первичный нарратор, т.е. повествователь истории-рамки. Особенность реализации нарратора в тексте заключается в посредничестве между двумя мирами: фикциональным и реальным, в котором находится читатель. В отдельных фрагментах текста нарратор напоминает читателю о своем присутствии с помощью комментария. И. В. Арнольд определяет авторский комментарий как коммуникативную единицу, которая восстанавливает коммуникативную ситуацию непосредственного общения автора с читателем, и более непосредственно по сравнению с другими композиционными элементами управляет восприятием читателя. Важнейшим признаком комментария является его синсематичность, т.е. зависимость от комментируемой информации (Арнольд, 1999:259).
Авторский комментарий в рамках концентрического повествования представляет интерес для исследователя, поскольку в отдельных случаях «игры в вымысел» с читателем эффект «головокружения» достигается благодаря тому, что читатель не понимает, кому принадлежит высказывание - нарратору или персонажу. Например, в случае, когда героиня (Мэри) решает, читать ей письмо или нет: If this is about what I am beginning to suspect it is about, she told herself, then I don t want to read it. Can one refuse to read a letter from the dead? Yes. Weil... (9)(C13).
Первое предложение в рассматриваемом примере - прямая речь, оформленная словами автора (she told herself), - бесспорно, принадлежит героине, которая соотносится с дейктическим центром высказывания.
Определенные сомнения насчет субъекта речи следующего высказывания возникают благодаря умелой игре автора дейктическим центром. С точки зрения локального, персонального, и объектного измерений высказывание является нейтральным по удаленности, поскольку в нем отсутствуют дейктические элементы, указывающие на локализацию дейктического центра. Модальный глагол сап оценивает исключительно фактичность высказывания и является модальным дейктиком. Грамматическое время Present выражает фактичную ступень, следовательно, высказывание соотносится с включенным дейктическим центром. Единственным указанием на смену дейктического центра является темпоральное измерение. В приведенном отрезке текста речь героини реализуется в прошедшем времени (высказывание в форме прямой речи оформлено словами автора, где глагол говорения употребляется в the Simple Past Tense - told), а риторический вопрос, субъект которого неясен, - в настоящем. С точки зрения темпорального измерения высказывание героини соотносится с исключенным дейктическим центром, а следующее высказывание - с включенным дейктическим центром. Таким образом, речь персонажа представляется как не-обратимая («не-сейчас» -nicht jetzt) (Diewald, 1991: 179), и поскольку течение времени линейно и представляет собой направленный континуум, персонаж не может нарушить условие необратимости. Вариант смены дейктического центра в темпоральном измерении в рамках высказывания одного и того же субъекта речи представляется возможным в случаях, когда персонаж также осуществляет функцию рассказчика (диегетического нарратора) и имеет возможность обращаться как к персонажам текстового мира (в их фикциональном времени), так и к читателю (в его реальном времени). Следовательно, риторический вопрос может быть квалифицирован как авторский комментарий, обратимая («сейчас») речь. Итак, посредством смены дейктического указания нарратор помещает себя на одну временную ступень с читателем, таким образом приближая его к изображаемому вымышленному миру.
В следующем примере комментарий представляет собой непосредственное обращение к читателю и поясняет, почему героиня выглядела именно так: Mrs Pearl laid the last page of the manuscript slowly down on the sofa beside her. Her little mouth was pursed up tight and there was a whiteness around her nostrils.
But really! You would think a widow was entitled to a bit of peace after all these years (10) (C. 29). Приведенный пример является единственным случаем прямого обращения нарратора к читателю в исследуемом рассказе, благодаря чему приобретает дополнительную значимость в тексте. Важность данного комментария для произведения в целом читатель осознает позднее: на самом деле данное высказывание отражает суть отношений между героями. В предсмертном письме, которое героиня получает от мужа (Уильяма) через неделю после его смерти, сообщается, что он согласился на медицинский эксперимент, и она может узнать результат. Таким образом, комментарий сразу же дает читателю понять через элементы текста, что такой поворот событий совсем не обрадовал героиню, и нарратор в этом с ней солидарен. Данное высказывание может быть квалифицировано как кульминационный момент сюжета, вызывающий у читателя удивление и напряженное ожидание ответа на вопрос, чем же вызвано такое отношение, поскольку на данный момент ему известно, что героиня таила обиду на мужа за холодное, бесчувственное отношение к себе. Обращает на себя внимание способ, посредством которого передается отношение. В данном случае имеет место метонимический перенос целого на часть, субъекта (мужа) на его глаза (орган), которые все время за ней наблюдали (All her life they had been watching her (11) (C. 13)). В ходе развития повествования появляются и другие негативные оценки, характеризующие персонажа (мужа); как то отрицательное отношение к тому, что жена курит и его нежелание иметь детей:... "Are you worried about me getting lung cancer?"
Интенциональное употребление текстовых фрагментов при создании скрытых смыслов
Одной из особенностей прозы Р. Даля является интенциональное употребление элементов, способствующих реализации скрытого смысла в произведении. Поскольку весь текст служит реализации замысла автора, и «всякое высказывание создается его отправителем с определенной целью» (Агапова, 2002: 41), оговоримся, что в данном случае речь пойдет об элементах, имеющих непосредственное отношение к скрытым смыслам в произведении. Рассматриваемые участки текста могут быть квалифицированы как переменные в зависимости от их векторной направленности. Одно и то же высказывание может заключать в себе разные смыслы в зависимости от интерпретирующего его адресата. Например, персонаж возможного мира не воспринимает скрытые смыслы в высказывании адресанта, но в то же время читатель, владеющий большим объемом информации о данной ситуации, интерпретирует речь говорящего иначе, понимая, что говорящий имеет в виду больше, чем кажется слушающему.
Так, с позиций нарратора они не определяются как заключающие в себе намек или несущие имплицитную информацию, поскольку нарратор играет с читателем в «искренность» и повествует обо всем, что доступно его восприятию. Наблюдения над рассказами Р. Даля показывают, что имплицитность в них как в целостных законченных текстах закладывается именно автором, который выступает в роли Знайки, но предпочитает отдать восприятие ситуации нарратору-Незнайке. «Адресат угадывает то, что говорящий не сказал, но мог бы сказать, если бы захотел. Это угадывание базируется на множестве факторов, среди которых самыми главными являются наше знание мира, наше знание способов построения дискурса и, наконец, наше знание о данном конкретном тексте, позволяющие нам осуществлять интерпретацию высказываний разной степени сложности» (Масленникова, 1999:196).
Прежде всего, данные описания ситуаций или сообщения о событиях встречаются в высказываниях нарратора. Подчеркнем, что указанная особенность распространяется как на недиегетического нарратора, находящегося за рамками изображенной текстовой действительности, так и на диегетического нарратора, рассказчика, являющего собой одного из участников изображаемого мира. Представляется, что с помощью данного приема нарратор реализует стратегию солидаризации с читателем. Кроме того, возникает ситуация игры автора с читателем в «искренность»: если персонажи что-то не договаривают, нарратору тоже об этом неизвестно, и только поэтому информация о том или другом событии не передается читателю. Благодаря такому приему реализуется приближение читателя к фикциональному миру, он как бы погружается в вымышленную действительность и воспринимает и интерпретирует ее без посредничества нарратора. В ходе развертывания текста исследуемые фрагменты не привлекают внимание читателя и воспринимаются как один из способов воссоздания действительности. Однако, как справедливо отмечает А. А. Масленникова, «имплицитная информация попадает в фокус сообщения, вытесняя эксплицитные элементы высказывания на периферию, оставляя за ними лишь техническую функцию указания на скрытый смысл. Намеренность исключения данного смысла из высказывания выступает как организующий момент в структуре дискурса, стимулируя адресата к догадке» (Масленникова, 1999: 194). Исследуемые фрагменты, как правило, реализуют стратегию намека. Все фрагменты, способствующие формированию скрытого смысла в структуре текста, можно разделить на два уровня: уровень последовательности фрагментов и уровень целостного текста.
Скрытые смыслы первого уровня реализуются в конкретной ситуации, представленной в возможном мире. Это имплицитная информация, выводимая из одного или нескольких высказываний в цепочке, касающихся одного и того же предмета, события, героя и т.п. На определенном этапе чтения у читателя на основе текста и знаний о мире формируется некоторая гипотеза, которая в дальнейшем подтверждается (или опровергается) имплицитной информацией на уровне фрагмента. Согласно В. Изеру, коммуникация в литературе -процесс, основанный на движении и регулируемый не заданным кодом, а взаимным ограничением и расширением, взаимодействием между эксплицитным и имплицитным, между разоблачением и утаиванием. Утаивание подталкивает читателя к действиям, которые также контролируются тем, что раскрывается в тексте; эксплицитное, в свою очередь трансформируется, когда появляется имплицитное. Коммуникация начинается, как только читатель начинает связывать промежутки (Iser, 1989: 34). Скрытые смыслы первого уровня квалифицируются как содержащие импликацию благодаря созданию у читателя ощущения, что в приведенной информации имеет место дополнительный смысл, который эксплицируется в рамках ситуации. Рассказы, в которых читатель отчетливо видит скрытый смысл (хотя на том или ином этапе чтения не всегда может его полностью эксплицировать) уже в процессе чтения, изобилуют оценочными элементами нарратора, посредством которых он выражает свое отношение к событиям и героям. Таким образом создается ожидание, что должно произойти что-то неприятное, плохое, неправильное; ожидание какого-то отрицательного момента подталкивает читателя к поиску в тексте указаний на то, что же именно произойдет (а возможно, уже произошло). Кроме того, скрытые смыслы первого уровня в ряде рассказов Р. Даля объясняют мотивы того или иного поступка героя, например, когда речь идет об отношениях между персонажами, можно говорить, что в ряде случаев их поступки определяются мотивом мести.
Второй уровень может быть представлен отрезками текста, интенциональность приведения которых становится понятной лишь по прочтении всего текста, когда успешно осуществляется интерпретация авторской интенции и эксплицируется скрытый смысл законченного произведения, т. е. в данном случае можно говорить о реализации скрытого смысла на уровне текста.
