Содержание к диссертации
Введение
1. Понятие жанра бытовой сказки в марийской фольклористике 9
1.1. История собирания и изучения марийской сказки 9
1.2. Жанр бытовой сказки 20
1.3. Сказка и современность 37
2. Сюжеты и образы марийских бытовых сказок 42
2.1. Сказки о хозяине и работнике 42
2.2. Сказки о попах 49
2.3. Сказки о дураках 59
2.4. Сказки о хитрых и ловких людях, ворах 75
2.5. Сказки о чертях 82
2.6. Сказки о мудрых отгадчиках 86
2.7.Сказки о супругах 92
2.8. Сказки о судьбе 99
3. Художественно-изобразительные средства бытовых сказок народа мари 103
3.1. Присказки и концовки в марийской сказке 105
3.2. Метафора в бытовых сказках 111
3.3. Эпитет в бытовой сказке 115
3.4. Гипербола и литота в бытовых сказках 121
3.5. Метонимия в бытовой сказке 124
3.6. Взаимосвязь сказки с другими жанрами народного творчества. 125
Заключение 128
Список источников текстов 135
Список литературы 141
Приложение 153
- История собирания и изучения марийской сказки
- Сказки о дураках
- Присказки и концовки в марийской сказке
- Метафора в бытовых сказках
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Сказка является одним из основных жанров устного народного творчества. Велика ее роль в становлении и развитии литературы. Для изучения сказки в науке сделано достаточно много, существует многообразная литература о ней, но, тем не менее, научные изыскания по сказочному творчеству не исчерпаны. Данное исследование посвящено изучению бытовой сказки, что важно уже в силу того, что она сыграла большую роль в истории мирового фольклора.
К сожалению, сказка постепенно исчезает из живого бытования, т.к. уменьшается ее присутствие в народной среде. Однако необходимо обратить внимание на тот факт, что сказки, как и другие жанры фольклора, выполняли и продолжают выполнять важные функции: воспитательную, познавательную, развлекательную - и не исчерпали своего значения до настоящего времени.
Выбор темы данного исследования обусловлен малой степенью изученности жанра бытовой сказки в марийской фольклористике, хотя, как показывает история собирания и изучения марийской сказки, тексты их начали фиксироваться собирателями достаточно давно - еще в конце XIX века.
Значительный вклад в исследование сказок внесли известные марийские ученые: В.А. Акцорин, К.К. Васин, А.Е. Китиков, И.С. Иванов, С.С. Сабитов и др. В их работах анализируются связи национальных сказок со сказками других народов, рассматриваются их поэтические и сюжетные особенности.
Жанр бытовой сказки в марийской фольклористике до сих пор не был предметом специального изучения, хотя общепризнанно, что бытовые сказки народа мари относятся к одному из наиболее высокохудожественных образцов фольклора. Они имеют отчетливо выраженную специфику, проявляющуюся в особенностях их сюжетов, в системе образов и персонажей, в своеобразии художественно-изобразительных средств. К настоящему времени у
народа мари накоплен обширный материал по сказочному творчеству. Часть его опубликована в различных изданиях, еще более значительная часть хранится в научных рукописных фондах Марийского научно-исследовательского института им. В.М. Васильева (МарНИИЯЛИ) и Марийского государственного университета (МарГУ).
Ввиду слабой изученности сюжетного состава, галереи художественных образов, художественно-изобразительных средств сказок, связей с другими жанрами фольклора данное исследование является весьма актуальным и представляет определенную значимость для марийской, а также финно-угорской фольклористики, фольклористики народов Поволжья и Приуралья.
Актуальность темы исследования вытекает из проблематики последних форум финно-угроведов, в т.ч. X Международного конгресса финно-угроведов (Йошкар-Ола, 2005 г.).
Выбранная для исследования тема является составной частью комплексной темы исследования кафедры марийской литературы Марийского государственного университета.
Цели и задачи исследования.
Цель настоящего диссертационного исследования: изучение сюжетного своеобразия и поэтики марийских бытовых сказок с выявлением их национальной специфики.
Достижение цели предусматривает решение следующих задач:
научно обосновать выделение марийской бытовой сказки в самостоятельный жанр сказочного фольклора;
дать общую характеристику сюжетному составу бытовых сказок и выявить их национальное своеобразие;
проанализировать основные образы; выявить некоторые художественные и стилистические особенности бытовой сказки;
установить взаимоотношения бытовой сказки с другими жанрами марийского фольклора;
- рассмотреть поставленные проблемы в сравнительно-историческом плане с привлечением сказочного материала русского, финно-угорских народов и народов Поволжья и Приуралья.
Методология и методы исследования. Теоретической и методологической базой настоящего диссертационного исследования послужили труды ведущих отечественных исследователей в области сказковедения: М.К. Аза-довского, В.П. Аникина, Е.А. Костюхина, Н.И. Кравцова, Е.М. Мелетинско-го, Э.В. Померанцевой, В.Я. Проппа, Б.Н. Путилова, Ю.И. Юдина и др., а в регионе Поволжья и Приуралья - Т.Г. Владыкиной, Н.П. Кралиной, Е.С. Сидоровой, A.M. Сулейманова, Ф.И. Урманчеева, Д.А. Яшина и др., рассматривающих фольклор как подлинное народное творчество со свойственной ему исторически обусловленной спецификой зарождения и бытования, своеобразной формой отражения действительности, со специфическими законами и особенностями поэтики.
Основными методами исследования явились описательный, истори-ко-сопоставительный, исторический.
Источники и материалы исследования. Источниками исследования послужили тексты марийских бытовых сказок, извлеченные из ранее опубликованных сборников, фольклорных фондов МарГУ и МарНИИЯЛИ, а также тексты собранные автором во время фольклорных экспедиций в районах республики. В ходе архивных и полевых разысканий было выявлено и введено в научный оборот более 360 марийских бытовых сказок.
Достоверность полученных научных результатов определяется широким использованием архивных материалов, применением литературных источников центральных российских издательств, сходством полученных результатов с результатами работы по изучению сказочного творчества других народов России.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
сюжетный репертуар марийских бытовых сказок впервые охарактеризован в соотнесении с данными международного указателя и в сравнении с сюжетным репертуаром соседних народов Поволжья и Приуралья, что позволило: выявить его международную общность и национальное своеобразие; показать вклад марийского сказкотворчества в общесказочный мировой фонд; определить роль соседних народов в формировании сюжетного репертуара марийских бытовых сказок;
впервые для марийских бытовых сказок показаны признаки, характеризующие их как жанр народного творчества, заключающиеся в единстве специфических свойств, формы и их содержания. При этом специфичность свойств жанра заключается в наличии социально востребованных закономерностей, лежащих в основе имеющихся сюжетов. В то же время формы жанра включают передачу жизненного опыта, решение проблем самовоспитания, демонстрацию негативных сторон и черт в жизни людей, придание терпимости к проблемам и уверенности в хорошем исходе в безвыходных ситуациях, веру в победу добра над злом и умение видеть их в жизни, выявление жизненных ситуаций, приводящих к укреплению семейных отношений, укрепление веры в бога через высмеивание пороков, иногда встречающихся у священнослужителей, обеспечение культурной и исторической связи поколений и сохранение национальных традиций. Содержание марийских бытовых сказок, отражающееся в их сюжетах, связано также с выявлением социальных проблем и нахождением путей их решения;
в марийских бытовых сказках раскрыто многообразие типовых образов, характеризующихся единством чувств и смысловых моментов, основывающихся на их социально востребованных закономерностях, отражающих все признаки сказочного жанра;
выявлены приемы, формирующие качественную структуру марийских бытовых сказок, включающую присказки, концовки, эпитеты, метафору, через последовательно меняющиеся настрои вовлечение любителей сказок в
обдумывание скрытого смысла сказки.
Исследование современного состояния марийских бытовых сказок дает важный материал для познания перемен в психологии народа, в его запросах, оценке прошлого и современности. Переходя в течение веков из уст в уста, от поколения к поколению, сказка пребывает в постоянном движении, вбирает новые черты и тенденции, несет в себе наслоения разных эпох; эти наслоения не являются каким-то механическим сложением, новое в сказке сливается со старым в одно органическое целое. Появление нового обусловлено действительностью, реалии которой, влияя на традиционность сказки, вызывают смену сюжетов, иную трактовку образа, одновременно с новыми понятиями вливают в рассказ новые слова.
Теоретическая и практическая значимость работы. Результаты выполненного научного исследования позволяют пересмотреть знания о жанровой системе марийского сказочного фольклора. Они могут быть использованы в учебном и воспитательном процессах в марийской национальной школе. Результаты исследования используются автором при чтении курса «Культура марийского народа», а также могут быть востребованы при создании учебного курса «Фольклор народов России», при разработке истории марийского фольклора, а также при чтении спецкурсов по марийским бытовым сказкам, проблемам истории формирования и развития его сюжетного состава.
Апробация работы. Отдельные положения диссертационного исследования докладывались на XVIII IFUSCO (Helsinki, 2002), X Международном конгрессе финно-угроведов (Йошкар-Ола, 2005 г.), Международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 2005 г.), на международной научной конференции «МЛ. Петров и литературный процесс XX века» (Ижевск, 2005 г.), на постоянно действующей всероссийской, междисциплинарной научной конференции с международным участием «Безопасность человека, общества, природы в условиях глобализации
как феномен современной науки и практики» (Девятые Вавиловские чтения) (Йошкар-Ола, 2005 г.), на научно-практической конференции «Взаимодействие и взаимовлияние языков и литератур народов Поволжья и Приуралья» (Саранск, 2005 г.) и на ряде других межрегиональных, региональных, и межвузовских научных и научно-практических конференциях.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения (объемом 6 страниц), трех глав (общим объемом 118 страниц), заключения (объемом 7 страниц), приложения (объемом 35 страниц, списка источников текстов (111 названий), списка используемой литературы (136 названий). В качестве приложения дан указатель сюжетов марийских бытовых сказок. Общий объем текста диссертационной работы -189 страниц.
Диссертационное исследование обсуждалось на заседаниях кафедры марийской литературы Марийского государственного университета. Автором опубликовано 15 научных статей по теме диссертационного исследования.
История собирания и изучения марийской сказки
На территории Среднего Поволжья живут свыше 0,5 млн. марийцев. Большая их часть размещается на территории Республики Марий Эл, но достаточно многочисленные их группы имеются на территории современного проживания финно-угорских народов указанного выше региона, а также среди башкир, татар, чувашей. Первые сведения об этом народе относятся к IX веку. Этногенез и язык марийцев долгое время оставались неразрешимой загадкой.
По мнению ученых-фольклористов развитие фольклора каждого народа теснейшим образом связано с его историей. Следовательно, существует некая общность явлений. И этим, по-видимому, объясняется создание близких по смыслу и сюжетам произведений народного творчества.
Как пишет В.Я. Пропп, если сказка распространена по всему миру и встречаются в полном смысле слова международные сюжеты, имеет ли тогда смысл и возможно ли изучить сказку одного народа в отрыве от сказок других народов? Считаем, что это не только возможно, но и необходимо. Во-первых, каждый народ, а иногда группа народов, имеет свои национальные сюжеты, во-вторых, даже при общности сюжета каждый народ создает национальные формы его [Пропп 2000: 9].
Поэтому изучение марийских бытовых сказок вполне правомочно, в связи с чем оно и легло в основу нашего исследования. Сказки эти были сложены давно, когда у марийцев еще не было письменности. Их запоминали и передавали от поколения к поколению. Этот повествовательный жанр народного творчества был связан и с литературой и с историей: сказки рассказывали о жизни марийцев. Обычно марийцы рассказывали их зимой. В долгие зимние вечера сказка была любимой гостьей в марийской избе. Многообразие сюжетов марийских бытовых сказок, их версий и вариантов запечатлено в записях XIX - XX вв. Хотя материалов, говорящих о жизни сказки в XIX веке и в более ранние периоды истории марийского народа, немного, и о ее исполнителях почти ничего не известно, изучение их может помочь установить некоторые закономерности зарождения марийской фольклористики, в частности, сказковедения.
Собирание наследия устного народного творчества мари началось еще до Октябрьской революции. Начало стабильному собиранию произведений фольклора было положено во второй половине XIX века, когда в 1879 году при Казанском университете было организовано Общество археологии, истории и этнографии (ОАИЭ). По свидетельству С.С.Сабитова, оно «большое внимание обращало на сбор и публикацию произведений устно-поэтического творчества народов Поволжья, Урала, Средней Азии... В работе ОАИЭ при Казанском университете активное участие принимали выходцы из марийской национальной среды, первые марийские просветители. Они записывали произведения устной поэзии своего народа и печатали на страницах «Известий ОАИЭ», а также в других периодических изданиях. Однако эти публикации носили еще не систематический характер. В историко-этнографических статьях и заметках о марийцах привлекались и фольклорные материалы, среди которых можно найти и тексты марийских народных сказок» [Сабитов 1986:38].
Вопросам изучения истории собирания и публикации марийского фольклора до 1917 года была посвящена одна из работ К.А. Четкарева, где анализируются сборники материалов, подготовленные финскими учеными. В публикацию текстов фольклора марийцев неоценимый вклад внесли члены Финно-угорского общества и ученые ряда западных государств (Венгрии, Германии). В конце XIX и начале XX веков Финно-угорским обществом было осуществлено несколько научных экспедиций по сбору языковедческого и этнографического материала к марийцам Казанской, Вятской, Уфимской, Пермской губерний. Большинство финских исследователей собранный материал издали через Финно-угорское общество еще до 1917 года.
Однако, как заметил известный марийский фольклорист В.А. Акцорин: «В марийской фольклористике некоторые ученые, опиравшиеся на дореволюционную мифологическую школу, происхождение отдельных жанров связывали с творчеством служителей дохристианского религиозного культа» [Акцорин 1985: 5]. Были утверждения и о том, что сказки и загадки являются творением картов (жрецов), поэтому они относятся к произведениям эксплуататорских классов.
Первыми собирателями и публикаторами марийского фольклора оказались иностранные ученые, при сборе материала с ними часто присутствовали русские миссионеры, которые являлись своего рода политическими руководителями иностранных собирателей. Так, например, Вольмари Поркка (Wol-mari Porkka), собиравший марийский фольклор в 1885-1886 гг. у моркинских мари (Унжа, Морки) был связан с миссионером Вурнаевым. Другой финский ученый Арвид Генетц (Arvid Genets), посетивший Красноуфимский край в 1887 г., пользовался помощью директора Нижнепотамской миссионерской школы Удюрминского. Известен связями с миссионерами и собиратель Рам-стедт (Ramstedt), записавший горномарийский фольклор в 1902 г.
Из дореволюционных памятников по марийскому фольклору можно привести публикации супругов Вихманн (Wichmann). Результаты своих трудов они изложили в таких сборниках, как "Очерки по этнографии мари", "Народное творчество и народные обычаи народа мари", опубликованных в 1931 г. В течение 1905-1906 годов они успели побывать в разных губерниях среди мари. В отличие от своих предшественников, только Ю. Вихманн (Yrjo Wichmann) и его супруга преследовали этнографические и фольклорные цели. В 1898-1902 гг. еще один финский профессор Хейкки Паасонен (H.Paasonen) совершил путешествие по Поволжью, и результаты его труда нашли отражение в книге "Черемисские тексты". В собирательской деятельности финский исследователь Хейкки Паасонен пользовался услугами грамотных марийцев.
Сказки о дураках
Сказки о дураках входят в раздел бытовых сказок как семейного, так и социального характера, эти сюжеты пользуются большой популярностью. От других сказочных групп сказки о дураках отделяются характером главного героя. Его отличительная черта - сказочная глупость, которая выделяется и подчеркивается читателем. Такие сказки трудны для истолкования, т.к. здесь могут выступать герои - "дураки", как из волшебной, так и из бытовой сказок. Совершать глупые и нелепые поступки и попадать в смешные ситуации становится для такого героя занятием. По мнению Проппа, сказки о глупцах бывают двух родов: в одних глупостью отличаются целые этнические группы, население какого-либо города или местности, в других глупцами выступают отдельные люди [Пропп 2001: 323].
Герой становится дураком по призванию, вне реальных связей с окружающими людьми. Этим он отличается от таких сказочных героев бытовых народных сюжетов, как мужик-работник и барин, солдат, купец, поп, вор, ремесленник и т. п., в образах которых запечатлены черты реальных человеческих, бытовых и социальных взаимоотношений. Поэтому сказка обычно и называет своего героя просто «дурак» и уже этим ставит его в особое положение среди окружающих. Сказки о дураках в СУС не выделяются в отдельную группу. Их можно включить в такие разделы, как: «О хитрых и ловких людях» или «Счастье по случаю». Эти разделы выделены по тематическому признаку. К сказкам также примыкают многочисленные народные анекдоты о дураках. Между ними и сказками должна быть проведена разграничительная черта, но то, что отличает анекдот от сказки этой группы, может быть выяснено лишь анализом анекдотических сюжетов о дураках, которые поначалу должны изучаться совместно. Сюжетное богатство сказок о дураках предстает перед нами, прежде всего, как богатство разнообразных мотивов.
Н.Ф.Сумцов, посвятивший сказкам о дураках специальное исследование, отмечает взаимную неравнозначность мотивов [Сумцов 1998:2]. Сюжет сказок о дураках не признается исследователем самостоятельной художественной единицей. Такой элементарной слагаемой клеточкой сказки скорее может выступать, по Н.Ф.Сумцову, мотив. Мотивы описываются и исследуются со стороны их международного распространения и миграции.
В волшебных сказках «дураком» часто выступает младший брат, обычно он совершает волшебные подвиги. В бытовых и новеллистических сказках «дурак» представляет собой нечто иное: его поступки вызывают смех, такие рассказы забавляют слушателей. Здесь присутствует элемент сатиры, но в целом они не могут быть названы сатирой на человеческую глупость - для этого поступки дурака слишком невероятны, и смех носит не бичующий, а добродушный характер. Дурак таких сказок, несмотря на смех, вызывает у слушателя сочувствие. Часто бывает, что дурак достигает большой удачи. Но если удача в волшебных сказках вызвана внутренними достоинствами мнимого дурака, то здесь она достигается совершенно случайно и неожиданно. Неожиданный конец сближает эти сказки с анекдотом.
Так, например, в сказке «Кычыр-кочыр» («Скрип березы») (СУС 1643) рассказывается о том, как дурак «продает» березе быка. Скрип березы он принимает за речь. Дураку кажется, что дерево просит быка в долг и обещает уплатить за него на другой день. Он привязывает быка к березе и прощается. Дурак привязывает быка к березе и оставляет его, поверив, в долг. Но когда в «назначенный» срок береза не платит денег, он рубит ее и в дереве находит клад [МФП 1997 №21а: 98-104]. Представления о деревьях-тотемах, выявленные Д.К.Зелениным [Зеленин 1937:85-98], проливают свет на этот элемент сюжета, как «кормление» срубаемой березы (дурак оставляет ей быка), заключение с нею сделки, скрип дерева, в котором слышатся будто бы человеческие слова. Но в представлениях, послуживших первоосновой сказочных эпизодов, мы не находим объяснения главному моменту событий -нахождению в дереве клада.
Тип СУ С 1675 включает сказки, в которых повествуется о том, как легковерные и простодушные хозяева отправляют своего бычка в город учиться. Обманщик, который уводит бычка, часто обещает определить его в школу (солдатскую школу, гимназию и проч.). По истечении назначенного срока глупым хозяевам указывают на городничего, купца или доктора, в которых будто бы превратился бычок, пройдя обучение.
Хозяева пытаются увести его домой или просто радуются встрече и чудесному превращению. Глупость героев неправдоподобна. Но комическая ситуация не может служить основой комического эффекта. Своим происхождением этот сказочно-бытовой мотив обязан тем же самым доисторическим представлениям, что легли в основу соответствующих волшебных мотивов сказок о «хитрой науке» [МФ СГМ: 190-193].
Здесь присутствует наивная вера героев в возможность превращения животного в человека путем специального обучения. Здесь перед нами целый ряд моментов, напоминающих волшебную сказку: школа, учителя, преображение бычка, который теперь стал неузнаваем. Сходство может стать буквальным, когда бытовая сказка вводит эпизод узнавания хозяевами своего бычка в человеке. Вернулся мужик в деревню, говорит старухе: «Наш бычок большим начальником сделался. Только меня он теперь признавать не хочет. Придется привести в город корову». Привел мужик в город корову, встал под окнами земской управы. Корова мычит, мужик земского начальника выкликивает: - «Эй, бычок, меня не признаешь - ладно, а мать родную грех не признать?».
Но всему придан насмешливый по отношению к доверчивым хозяевам смысл. Взглянул в окно земский начальник, закричал на мужика: - «Пошел отсюда, дурак? Какой я тебе бычок?» - Набежали сторожа и прогнали мужика взашей. Побрел мужик, повесил голову и думает: «Вот ведь какие нынче бычки пошли неблагодарные. Лучше бы я его продал тогда?» [МФ СГМ 1995:193].
Сказка «В ожидании смерти» (СУС 1313 А) немного отличается от перечисленных в СУС действий [МФП 1994 №28:11-15). Герой этой сказки, которому предсказали, что он умрет после того, как чихнет три раза, лежит словно мертвец. Старик, который оказывается вблизи мертвеца, ударяет его три раза косой, отчего тот вскакивает и благодарит его за то, что тот его оживил.
Примерно к такому же сюжету примыкает и другая марийская сказка, которую зафиксировали ни территории Моркинского района, где в роли ожидающего смерть выступает охотник [МФП 1996 №37: 43-44]. Само же название сказки «Тале сонарзе» («Смелый охотник»), можно сказать, передает обратное значение, т.е. под «смелым охотником» подразумевается трусливый человек, который боится собственной смерти. Увидев двух кабанов, которые не поладили между собой, охотник заметил также двух мертвых. Тут один кабан подбросил его в высоту. Упав оземь, охотник подумал, что он мертв. Вернулся домой и попросил свою бабушку спрыснуть на него святую воду, от чего он снова ожил.
Присказки и концовки в марийской сказке
О богатстве и разнообразии начальных и заключительных формул сказки писали многие ученые. По их наблюдениям, это - важнейшие стилистические элементы ее поэтического оформления. Вместе с тем, они - один из существенных компонентов ее структурно-композиционного построения [Померанцева 1988:183].
Как отмечает В.И.Чичеров, зачин обозначает начало сказочного действия [Чичеров 1959: 293]. Присказки и концовки, как правило, не имеют органической связи с самой сказкой. Они не срастаются с сюжетом. Присказка в русской сказке обычно служит для привлечения внимания слушателей к рассказчику, чтобы слушатели целиком переключились на слушание. Потому-то эти присказки и относятся к самому сказочнику.
Как пишет Э.В.Померанцева, присказка и концовка составляют обрамление, в которое искусный рассказчик заключает свое повествование [Померанцева 1988: 183]. Можно заметить, что присказки и концовки больше всего употребляются в фантастических сказках. Их используют сказочники-мастера в своих изречениях. Но такую, например, концовку как «и я там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало» - можно услышать от любого сказочника, который рассказывает сказки, заканчивающиеся свадьбой или пиром.
С присказки обычно начинается повествование сказки. Она никак не может быть связана с самой сказкой. Если и связана, то очень отдаленно. В марийской сказке почти нет традиционной присказки. Если же некоторые сказочники пользуются присказкой, то они заимствуют ее из русской сказки целиком, даже не переводя на марийский язык. Марийская сказка, как правило, начинается сразу с характеристики героев и их родословной. Такое начало марийской сказки со слова «ожно» можно назвать не присказкой, а традиционным зачином. У марийцев не только отсутствует присказка, у них нет и заглавия сказки. Сказочник в большинстве случаев начинает сказку сразу, не говоря заглавия. Если же сказка озаглавливается, то именем героя или названием его похождений. Впрочем, вопрос о названиях сказки тесно связан с личностью сказочника.
Как заметил К.А.Четкарев, исследуя работы Генетца, Поркка, Рам-стедта и др., они «дают несколько отличный материал в отношении присказок и концовок, чем наш. В их материале мы также не находим традиционных присказок, но зато ими зарегистрированы интересные традиционные зачины, ныне совсем исчезнувшие. Все сказки, за исключением одной (Поркка №4), начинаются древней эпической формой, с перечислением действующих лиц. Например, у Генетца в сказке №1: «аважэ лийэш, айзажэ лийэш» -,., «мать будет, ребенок будет» , в сказке №4 - «кугызажэ лийэш, куважэ лийэш» - «муж будет, жена будет» и т.д. Одна сказка (Генетц №4) начинается песней, которая поется в сказке шесть раз, с постепенным нарастанием в ней новых мотивов. Самое интересное здесь то, что после начальной песни, служащей в данной сказке уже присказкой, дается еще более развернутый зачин: «тошто годым, нэмнан укэ годым илэн улыт кугыза дэнэ кува» - «в прежние времена, когда нас не было, жили дед да баба». Здесь интересно вводное предложение: «когда нас не было», ибо этим сказочник несколько отвлекается от основной сказочной темы. Это - творческое начало данного сказочника, которое приближает зачин к русским присказкам. Такое начало не встречается ни в одной марийской сказке» [Марийские сказки 1941: 62-63)].
В сказке может присутствовать временная отдаленность. Необходимо обратить внимание на то, что имеется несколько примеров зачинов, в которых повествуется о месте действия. Будничный фон крестьянской жизни представляют изба, улица, поле, лес. Слыша, к примеру, присказку «Ик ялыште ...» ("В одной деревне..."), становится понятным, где будут происходить все события данной сказки.
Важную роль играют в марийской сказке концовки. По своему внутреннему содержанию и форме они могут оказать большую услугу в определении многих существенных вопросов изучения марийской сказки. При исследовании концовок необходимо сказать о месте сказки в народном творчестве мари, о специфике бытования по районам, об отношении к сказке самого сказочника, о типах сказочников и, в конце концов, - о самой сказке, т.е. к какому типу относится та или иная сказка. Однако с концовкой связан и целый ряд специфических вопросов. Она имеет свою историю. Точным историческим анализом можно установить, на какой стадии развития материальной и духовной культуры появилась концовка, как она изменялась и почему исчезает сейчас.
Марийская сказка имеет одну из основных концовок: «йомак - умбак, мый - тембак». Другой вариант этой концовки: «йомак - ойыш, ме - тыш». Оба варианта этой концовки переводятся на русский язык так: «сказка прочь (дальше от меня), а я сюда (ближе)», или более коротко: «сказка дальше, а я ближе».
К.А. Четкарев заметил, что в старину концовка употреблялась для то го, чтобы отделить сказку от марийца. Мариец представлял, что в момент рассказа герои живут, поэтому после рассказа сказку надо отогнать прочь, подальше от себя, чтобы не связать с ней своей судьбы. Сказочник, расска зывая, как бы сам удалялся от действительности в мир чудес, шел вместе со сказкой. С окончанием же рассказа сказочнику и сказке нужно было, как бы разойтись [Марийские сказки 1941: 64).
Довольно много новых вариантов концовок прежней марийской сказки дают старые записи Поркка и Генетца. Концовки, как наиболее устойчивые элементы сказки, лишний раз подтверждают наши соображения относительно развития сказочного творчества у марийцев. С развитием сказочного творчества идет и развитие творчества концовок. Концовки, являясь более конкретными, более устойчивыми по форме, вместе с тем более общими (в том смысле, что различные сказочники, изменяя сказку, считаясь с традицией, применяли одну и ту же концовку), изменялись значительно медленнее, чем текст. Это изменение содержания концовок ярко показывает изменение отношения народа к сказке и свидетельствует о развитии культуры народа.
Метафора в бытовых сказках
В системе поэтических средств народной бытовой сказки вполне определенное место принадлежит метафоре. Встречаясь в сказках относительно редко, метафора связана по своим формам и назначению с идейно-художественными особенностями бытовой сказки, преиму-щественно сатирической.
Роль метафоры в бытовой сказке не была предметом специального рассмотрения, хотя использование ее в комической речи персонажей народных сатирических произведений отмечалось неоднократно.
Существуют специальные работы, например, посвященные роли загадки в сказке. Так, Е. Н. Елеонская в одной из своих работ отмечает особую роль загадок в сказках о сватовстве, где они служат испытанием достоинств жениха или невесты. Кроме того, она выделила группу сказок, смысл которых состоит в чередующихся загадках или иносказательных изречениях, играющих роль словесных состязаний. Однако она не дифференцирует загадки по их образности, не вычленяет загадки-метафоры, свойственные сказке, из всего многообразия их. Загадке отводится в сказке лишь "украшающая" функция [Елеонская 1907: 78-90].
И. М. Колесницкая в работе "Загадка в сказке" [Колесницкая 1941: 98-140]. преимущественно исследует проблему происхождения загадки, связывая также иносказательную речь в сказке с древними ритуалами и обрядами, в частности, предсвадебными испытаниями жениха и невесты. Позже, как считает автор, сказки, построенные на отгадывании загадок, приобрели новое звучание. Отгадывание загадок свидетельствует о сообразительности, остроумий героя. Сюжеты приобретают классовую заостренность, а испытание -шуточный характер [Колесницкая 1941:140-141].
Известно, что избирательность и особая функция изобразительно-выразительных художественных средств бытовой сказки определяется такими ее жанровыми чертами, как особый характер вымысла, конфликтов, динамика сюжета и особая роль диалога, являющегося основным приемом речевой характеристики персонажей, преобладающим над "авторским" повествованием [Савушкина 1981: 37-40; 74]. Использование метафоры в бытовой сказке также соответствует специфике жанра, его идейно-художественным задачам. Важное место в бытовой сказке занимает испытание смекалки, хитрости, находчивости героев, торжество ума над глупостью.
Тарасенкова Е.Ф. отмечает, что "в некоторых сатирических сказках действие занимает незначительное место. Они построены на диалоге, загадывании или разгадывании загадок, остроумном ответе, игре слов и т. д. В основе их построения лежит контрастность: одна сторона загадывает, другая -отгадывает; один герой дает нелепый ответ, другой - остроумный; один выдерживает испытания, другой - нет. Главное в этих сказках - диалог. Такое построение сказки определяется ее замыслом: показать ум, мудрость одних и глупость,несообразительность -других» [Тарасенкова 1957: 79].
Целесообразно выделять две группы бытовых сказок, в которых "состязание умов" занимает важное место и определяет наличие метафорической речи. Первая группа включает сказки об умных ответах ("Мудрая дева"), вторая группа - о глупом барине, попе, "набитом" дураке, глупой старухе ("Солдатская загадка", "Набитый дурак", "Про нужду" и др.).
Рассмотрим метафоры и их функции в произведении. Метафорическая речь не свойственна повествовательной части бытовой сказки, она присутствует только в речи (диалогах) персонажей. Однако ее употребление, как правило, создает необычную, часто комическую ситуацию, определяет завязку сказки, ее конфликт и шире - ее идею, основной смысл и пафос.
Так, в уже упоминавшемся примере умная девушка дает ответы на вопросы. На вопрос о том, где сейчас отец, она отвечает: "Ушел вынимать у живого сердце и легкие" (ушел в лес делать бортевые ульи). На вопрос о том, где мать, у нее также есть ответ: "Ушла менять черное на белое " (Ушла полоскать белье). А на вопрос о том, где брат с невесткой, она ответила: "Ушли валить стоячих" (Ушли жать) [МФ СЛМ: 277].
Широко использована метафорическая речь в сказке "Умные ответы": «Кугыжа нунын пашам ок шинче. Когыньыштлан туштым каласа: «Кб тиде туштым пала, тудын чома лиеш. Мо мландыште пушкыдо, коя, пусд? Тиде туштым палыза» («Царь не знает их дела. Задает им загадки: «Кто отгадает их, у того будет жеребенок». «Что на земле мягкое, толстое и быстрое?» - «Отгадайте эти загадки» [Веке 1938: 411]. «Эрдене, мален кынел-меке, удыржб ачажлан каласа: «Нимо деч пушкыдо - кид, малаш возыт, эре вуй йымаке кидым пыштат, коя - мланде, пусд - шонымаш» («Проснувшись утром, дочь говорит отцу: Мягче всего рука, ложась спать, всегда кладут руки под голову, толстое - земля, быстрое - мысль») [Веке 1938: 412]. В этом случае метафора приобретает уже развернутый характер.
В бытовой сатирической сказке важная роль принадлежит приему реализации метафоры. Для сказки характерна реализация метафоры не только в речи, но чаще в действии осмеиваемого персонажа, а также в поступках положительного героя, благодаря которым реализация речевого метафорического оборота в действии кажется особенно убедительной. Например, глупый жених, которого учили при сватовстве "говорить покруглее", припоминает и называет круглые предметы - решето, колесо, блин [МФП 1996 №11:24-25].
В большинстве сатирических сказок реализация метафоры происходит в действии, сюжетном эпизоде, подкрепляется им. В сказке о "набитом" дураке ("Работник попа") мать говорит сыну: "Побывай на свадьбе да на похоронах, постой под дугой с колокольчиками, тогда и женись". И сын выполняет действиями ее советы [МНС 1984: 228]. В другой сказке, уже о мнимом дураке - поповом работнике, говорится: "Хозяин приказал делать то, что народ делает", и работник выполняет все так, как ему приказали [МФЭ 1974 №109:16-21].
Определенный интерес представляет сказка "Как мужик отдавал бычка грамоте учиться" [МНС 1984: 190-193]. Поверив, что есть такая школа, где скотину выучат так, что и не узнаешь, как ее человеком сделают", старик отдает в ученье своего бычка и затем, через год, придя в город, принимает за "обученную скотину" купца. Острый и многоплановый юмор этой остроумной сказки возникает за счет применения приема реализации метафоры.
Многое из сказанного выше подтверждается примерами из марийских сказок: - «Мелна пыл эртен, кува, йоктарен коден, пого веле» {«Блинная туча проплыла, старуха, полила блинами, только собирай») [МФП 1993 №23:25-27]; - «Но ачашт але пеш таза да пеКгыде лийын, озанлыкшым весын ки дыш пуымо нерген шоналтенат огыл» («Но отец их был таким здоровым и сильным, о том, чтобы передать хозяйство в чужие руки, даже и не думал») [МФП 1994 №28:11-15]; - «Эрлашыжым кугыза вакшым йокышташ кая, а туштыжо пурак не рышкыже темеш, адак турвыч колта» («На следующий день старик отпра ляется молоть на мельницу, а там пыль закладывает в нос, опять чихает») [МФП 1994 №28:11-15].
