Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Анализ организационного значения понятия «информация» в науке 11
1.1. Информационно-организационное состояние современной науки 11
1.2. Проблема информационного единства науки 26
1.3. Информационное взаимодействие – основа научной соорганизации 53
Глава II. Формы информационной соорганизации науки 96
2.1. Проблема информационно-организационного единства науки 96
2.2. «Хаос» и организованность в информационной сфере науки 127
2.3. Возможности глобальной научной самоорганизации 138
Заключение 156
Литература
- Проблема информационного единства науки
- Информационное взаимодействие – основа научной соорганизации
- «Хаос» и организованность в информационной сфере науки
- Возможности глобальной научной самоорганизации
Проблема информационного единства науки
Кризисное состояние современной науки (особенно, российской) проявляется в разных аспектах – от теоретико-методологического до социально-экономического. Так, с начала перестройки из России уехали на Запад десятки тысяч учёных1, государственное субсидирование науки планомерно сокращается2, из-за чего прекращаются исследования даже по перспективным во всем мире направлениям. Особенный ущерб терпит академическая наука, традиционно считавшаяся основанием всей технологической культуры3. Со стороны учёных наблюдаются как скороспелые и наивные предложения по исправлению положения с наукой, типа: «Восстановить финансирование и льготы, существовавшие в период после второй мировой войны (зарплата, отпуска, жилье и т.п.)»4 или «Выработать новую концепцию образования, соответствующую современному обществу. Вернуть уважение учёному сословию, несколько потеснив на общественном олимпе рок-певцов, дизайнеров, финансовых аналитиков и прочие цветы жизни. Наконец, приделать грубому «научному мировоззрению» человеческое лицо»5, так и более систематичные и трезвые.
Так, по мнению А.В. Юревича и И.П. Цапенко, российская наука находится в коме не только из-за политики государства, а по причинам глобального характера: за рубежом «щедро финансируются лишь те программы, которые сулят быструю прибыль, в основном различные компьютерные разработки. Фундаментальная же наука переживает трудные времена, что обусловлено не бедностью государства или скупостью предпринимателей, а её функциональным кризисом»6. Этот кризис складывается из элементов, задающих социально-экономическую и когнитивную функции науки в обществе; так, «давно подмечено, что фундаментальная наука накапливает свое знание быстрее, чем прикладная превращает его в практически полезное, прибыльное знание, в результате чего накапливается некоторый избыток фундаментального знания, которое прикладная наука не успевает переварить. Поэтому общество стремится как бы “приостановить” фундаментальную науку, пока произведенное ею знание будет утилитаризировано: “время научных открытий сменилось временем использования плодов этих открытий, когда науке дается временная (надо полагать) отставка”»7. На практике это проявилось в «ослаблении её некогда очень важной и самой “агрессивной” функции. Наука всегда верой и правдой служила военной промышленности, и остановка гонки вооружений во многом оставила её не у дел»8.
При этом, «если учесть, что почти любая оборонная разработка тянула за собой длинный шлейф спин-эффектов – побочных открытий и изобретений, а также открытий и изобретений, применимых не только при производстве оружия, но и в мирной жизни, то нетрудно себе представить, какой урон сворачивание оборонных исследований нанесло “мирной” науке»9. Об этом прямо пишут и западные учёные: «Технологии, которые по всему миру используют, приходят к концу своего существования. Вспомните: десять лет назад мы меняли компьютеры каждые два года – настолько быстро они улучшались. Теперь, если мы меняем компьютер или мобильный телефон, улучшения минимальны. Они в том, как он выглядит, а не какая технология туда вложена». И в другом месте: «Мы – в начале глобального застоя. Низко-висящие плоды все пожали, и мы приблизились к тому, что должны платить за ошибки последних 50 лет, что мы не вкладывали в науку и технологии, считали, что можно вкладывать в быстропожинаемые прикладные технологии, а не в фундаментальные технологии»10.
В таких условиях науке приходится искать нетрадиционные пути самотрансформации и новые пути для выживания и развития, используя собственные, уже наработанные концепции, методы и парадигмы, сохраняющие её универсализм, в первую очередь – информационные.
Об информатике как о новой науке и дисциплине можно говорить с появлением принципиально новой электронно-вычислительной техники. Ранее можно было говорить о кибернетике, экономической кибернетике, о вычислительной технике и автоматизированных системах управления. Но стремительное развитие вычислительной техники повлекло развитие новой информационной технологии, нового обеспечения.
Информатика возникла не на пустом месте. Она вобрала в себя основы таких научных направлений как математика, кибернетика, физика, биология, библиотековедение, лингвистика. Традиционно историю возникновения и развития информатики как науки разделяют на три основных периода. Первый период связан с возникновением письменности и книгопечатания. С момента изобретения письма и до середины XIX века помимо устного общения люди передавали информацию в письменном и печатном виде. Второй период характеризуется появлением и широким распространением новых технических средств, таких как телеграф, телефон, радио, табуляторы, счётно-аналитическая машина с перфокартой. В этот период создается теоретиче Габуда С. Фундаментальная наука и кризис общества/ http://lebed.com/ 2013/art6251.htm. ская база информатики – теория информации. Появление нового класса вычислительной техники на принципиально новой элементной базе дает начало третьему периоду становления информатики. Персональный компьютер, глобальная сеть Internet дают возможность для развития информационных и телекоммуникационных технологий.
В период зарождения методологической базы информатики многие учёные подчёркивали особое значение в этом процессе научных коммуникаций: «Несмотря на то, что информационная наука никак не ограничена одной лишь научной коммуникацией (большинство теоретических и практических работ в этой области имеют универсальный характер), проблемы научной коммуникации в том виде, в каком они понимались в 30-х и 40-х годах, послужили основным импульсом для появления этой науки, причиной её особенного, философского характера и структуры принимаемых в ней решений. Таким образом, понимание природы проблем научной коммуникации и их толкования помогает понять суть информационной науки и её взаимоотношения с другими науками»11.
В середине XX века главной задачей информатики являлось упорядочивание процесса обмена научной информацией. Возникновение такой потребности было обусловлено, прежде всего, следующими факторами: 1) быстрым ростом научной литературы; 2) трудностями тематического отбора научной литературы; 3) процессами специализации и интеграции в науке, которые размывали грани между научными дисциплинами.
Информационное взаимодействие – основа научной соорганизации
Таков почти весь набор сведений об «информации» в рамках информатики вообще, взятый из всех наук и сфер практики, в которых она исследуется и или используется – логико-математических, семантических, технологических, социокультурных и т.д. Существует много видов систематизации всех этих данных, исходя из конкретных интересов исследователей, инженеров, компьютерщиков и потребителей, и каждая из них имеет свою практическую значимость. Это значит, что информатика не является и не может быть наукой, в традиционном смысле; это, действительно, междисциплинарное образование, существование и функционирование которого задается, большей частью, неинституциональными отношениями и организационными схемами. Поэтому сам феномен информатики является предметом исследования, сам процесс которого одновременно, есть и её развитие. Высокая степень сложности феномена информатики обуславливает использование для её исследования новейшие концепции, типа синергетики. С другой стороны, ясно, что любые процессы, включая самоорганизационные, невозможны без информационных взаимодействий, особенно – в сложных социальных многоуровневых системах, в которых информационное взаимодействие между уровнями осуществляется в виде проектирования.
Вместе с тем, в науке все ещё преобладает установка к теоретизации в сфере информатики, т.е. к сведению всего разнообразия информационных проявлений к некоей единой форме, для чего используются наиболее общие, физико-математические представления о единстве чего бы то ни было, а именно – полевые. В физике и математике под полем понимается некое пространство инвариантных преобразований, т.е. таких которые не изменяют качественных характеристик предметов как таковых, их взаимосвязей и систем их взаимосвязей. При этом, теоретически, не имеет значения способ описания этих предметов-элементов; иначе говоря, физико-математическое описание, в силу своей предельной абстрактности, в равной степени подходит к любым системам; стоит его только нужным образом конкретизировать.
Такой подход широко применяется в религиозно-мистических сферах, а в рамках науки это возможно только там, где результаты этого применения невозможно проверить, что приводит к созданию утопий. Так, первые упоминания о существовании информационного поля относятся к первой половине ХХ века, и связываются с развитием философии русского космизма. Космофизик К.Э. Циолковский представлял информационное поле как всемирное энергетическое поле, охватывающее все звёзды и планеты, солнечную систему. Учёный называл информационное поле энергетическим эфиром космоса, в котором хранится вся информация. В «Очерках о Вселенной» К.Э. Циолковский говорит о непрерывном порождении и накоплении Вселенной разнообразной информации. Эта информация вечна как сама Вселенная. Такие представления легко использовать для метафизических построений об информационно-энергетической природе человека и его потенциальном бессмертии49, об субстанциально-информационном единстве исследовательского мышления и т.п.
Философско-онтологическую базу под эту схему подвел А.Н. Уайтхед: «Бытие есть потенциальность, есть все, что может быть; действительность есть то, что осуществилось, есть область “действительных происшествий”; реальность – это вариант воспринимаемой действительности»50. Эта онтологическая иерархия – от возможного к выбранному, и от него – к описанному – должна показать, как именно работает теория, выявляя конкретные – физические, химические, биологические, социальные –
Политология. №3(7), 2009. С. 54. На самом деле эта схема повторяет онтологическую трактовку бытия Б. Спинозы: субстанция, акциденции, феномены. закономерности, исходя из чисто математических концептов предельной степени общности. В результате физико-математическое понятие поля легко распространяется на другие науки. Правда, не всегда понятно, как именно эта форма поля (предметного единства) соотносится с той, которая уже была выработана в самой конкретной науке. Не имея возможности провести концептуально-смысловое соотнесение предмета физики и предмета, скажем, биологии, учёные вынуждены постулировать – чисто эклектически – две формы такого единства: одна определяется энергетическим взаимодействием элементов изучаемых предметных систем, а другая – информационно-полевая. Так, по словам В.П. Казначеева, «в клетках живого вещества сосуществует вторая форма жизни, и она, эта форма, полевая! Полевая форма жизни – это такая организация материально-энергетических потоков, когда идёт сохранение и накопление информации на уровне микрочастиц, микрополей. Такой полевой сгусток может воспроизводить, сохранять и умножать информацию, он связан с другими материальными телами как активное образование, способное вписываться в другие образования и воздействовать на них, на окружающее пространство»51. Вот так попытка сохранить приоритет теоретического описания в науке, посредством онтологизации информации за счёт отождествления энергетического и информационного взаимодействий, порождает, по сути, мистические представления, которые на самом деле ничего не объясняют и не могут быть применены на практике52.
«Хаос» и организованность в информационной сфере науки
Такого рода рассуждения, по-видимому, внушают уверенность учёным, узнавшим на деле, что такое кризис в науке: ведь это – универсальная форма объяснения всего, что происходит в мире, – плохого или хорошего, принципиально отстраняясь от ответа на вопрос – почему это происходит. При таком подходе различие между «хорошим» и «плохим» в мире стирается, поскольку и то, и другое – непостижимая и непредсказуемая воля хаоса. А для тех, кто с этим не согласен, для кого «плохое» всё же менее желательно, чем «хорошее», выдвигается неопровержимый аргумент, что как то, так и другое одинаково случайно, непостижимо и непредсказуемо.
В современной синергетической картине мира признание за хаосом такой значительности означает признание первенства становления перед существованием. При этом становление не задерживается на стадии хаоса, а благодаря хаосу и посредством него возникает порядок: «Из хаоса возникает всё, что составляет мироздание – порядок»151. Таким образом, процессы, которые уничтожают порядок в простейших линейных системах, выступают упорядочивающими элементами на нелинейных фазах эволюции системы. Самодостраивающиеся структуры завершают линию становления, которую выбрала самоорганизация: «Только под таким углом зрения само становление может быть понято как стадиальная эволюция самоорганизации»152. Переход современного познания от принципа бытия к принципу становления раскрывает сущность феномена информации. Так, если сравнивать с кибернетикой, в которой информация используется как нечто данное, в рамках синергетики для восприятия и переработки информации принципиальным является хаотическое состояние системы, выход из которого сопровождается появлением новой информации. Иначе говоря, вновь реанимирована старая концепция преформизма, т.к. говорить о становлении бессмысленно, если неизвестна его направленность и конечный результат. Но этот результат в принципе не может быть известен наперёд (как и воля Божья), и человек узнаёт о нём, когда он уже имеет место, по факту, с которым уже ничего поделать нельзя. Так случайность (т.е. неожиданность) преобразуется в необходимость (т.е. в неизбежность), и человек во всём этом не играет никакой роли.
В социальной сфере господствует динамический хаос, который не есть беспорядочность, а смена одного порядка на другой. Так, для появления в рамках одного и того же субстрата новых структур, которые отвечают критерию упорядоченности, необходимо подготовить почву. Сделать это можно, разбив внутрисистемные связи, сломав прежнюю структуру. Только избавившись от старой структуры, элементы могут сложиться в новую упорядоченность. При этом качественная определённость новой структуры якобы складывается исключительно случайным образом. Как можно видеть, здесь описывается упрощённая схема такого социального преобразования, как бунт. Именно для него характерно разрушение неких старых и уже неприемлемых форм и восстановление прежних, обычных и привычных форм социальной жизни, без всяких проектов или программ. Это – явный возврат от уже сложившейся практики социальных революций, когда уничтожение старых форм (т.е. хаоса) есть лишь необходимое условие целенаправленного, спроектированного и спланированного создания новых (т.е. порядка). Этот возврат может быть объяснён, с одной стороны, слишком большим масштабом революционного уничтожения, а с другой – тем фактом, что в развитых странах любое преобразование уже не требует уничтожения социальных, экономических и даже политических инфраструктур, – это лишь вопрос изменения мнения, но не условий существования. И поскольку цена таких изменений не затрагивает существенных интересов субъектов, то ничего страшного в том, что это происходит случайным образом: пена бурлит, но вода течёт153. И всё равно всё это сохраняет статус эволюции.
Для отражения случайного характера перехода от хаоса к порядку применяется понятие бифуркации. Порядок эволюционного развития рождается из неравновесной хаотической системы через точку бифуркации. При этом и сама хаотическая система располагает собственным порядком, который в ней наводит аттрактор.
В мире, где хаос как закономерный этап развития любой системы, чередуется с порядком, только первый способен привести эти системы в действие. И. Пригожин показывает, что именно хаос открывает целый мир новых форм и картин. Кроме того, беспорядок в определённом диапазоне может совмещаться с упорядоченностью в другом диапазоне. Важное следствие его рассуждений заключается в том, что сосуществование в тех или иных системах случайности и упорядоченности приводит к появлению новой инфор 153 В историческом материализме это называлось «перерастание антагонистических противоречий в неантагонистические». мации, причем, неважно как именно и где она порождается: формируется ли новая галактика, планета, жизнь, биосфера, человек, социум и т.д.154 И поскольку он не вводит разграничения между неживой природой и человеком как субъектом познания, то и здесь ему приходится, чисто метафорически, приписывать качества действующего субъекта некоей произвольной, саморазвивающейся системе: «Связанная с разупорядоченностью неустойчивость движения позволяет системе непрерывно прощупывать собственное пространство состояний, создавая тем самым информацию»155. На этом описание цикла производства информации, в её чистом виде, завершается. Главной ценностью этого цикла является, по Л. Бриллюэну,156 А.И. Дёмину157 и Е.Я. Режабеку158, устранение неопределённости. Тем самым, целиком отвергается устаревшее мнение зарубежного исследователя Л. Тондла о том, что новая информация также «порождает неопределённость и является источником новых, не имеющих ответов, новых проблем, новых трудностей»159, поскольку, если это и происходит, то касается только личностного контекста, не имеющего отношения к социальному – личные проблемы человек должен решать сам.
Возможности глобальной научной самоорганизации
Автор отмечает, что в «настоящее время существуют различные подходы к определению феномена “информационная культура”. В научной и учебной литературе публикуется множество взглядов, порой диаметрально противоположных. Однозначного и всеобъемлющего определения этому понятию исследователи не дают»246. Отдав должное традиционному подходу, автор замечает: «Полезность информации не может быть определена независимо от её восприятия. Установлено, что о полезности информации можно судить лишь по последствиям её принятия человеком… Следовательно, полезность информации имеет субъективный характер. Таким образом, полезность информации – это оптимальное удовлетворение определенным требованиям информационных запросов потребителей при принятии ими решений в конкретных условиях (ситуации)»247.
С этого момента уже можно начинать пересматривать понятие «информационного взаимодействия», как и «информации, исходя из деятель-ностных оснований, т.е. из целей и средств информационной деятельности человека, и из них выводить все остальные характеристики информации. Но автор переходит только к перечислению качеств информации, практически полезных для человеческой деятельности, для «понимания и принятия решений». Это: понятность, уместность, своевременность, содержательность, полнота, существенность, достоверность, надежность, показателями крите
При этом, «информация является достоверной (не вызывающей сомнения), если она не содержит ошибок или пристрастных оценок и правдиво отражает действительность с необходимой точностью. Критерий достоверности реализуется в следующих показателях: правдивость, актуальность, нейтральность»249.
Но всего этого недостаточно для работы с информацией и автор предлагает «примерный алгоритм определения полезности информации при решении конкретной задачи. В этом алгоритме предложено два пути поиска информации: 1) ситуация, при которой поиск сразу же завершается нахождением полезной информации; 2) ситуация, когда результат поиска отрицательный и требуется итерационным путём повторить действия»250. И здесь снова обнаруживается недостаточность предлагаемого подхода: в жизни слишком много ситуаций, когда никакая итерация (т.е. повторение) не поможет отыскать информации, которой не существует. Это значит, что упущён ещё один чрезвычайно важный способ получения информации – её открытие, осмысление, создание, оформление, позволяющие использовать её на практике, для решения человеческих проблем.
Вывод. Решение проблем реформирования науки посредством её административной реорганизации приводит только к её разрушению, т.к. у её акторов отсутствует полноценный мотив для научной работы, включающий личные, экономико-социальные и мировоззренческие аспекты. Основной движущей силой этого реформирования становится механизм самоорганизации, запуск которого определяется проектами, включающими все аспекты мотивации, включая и мотив к саморазвитию. Примером этого является проект «НБИКС-конвергенции», позволяющий человеку науки осознать её и свои полномерные перспективы развития и саморазвития – от «человека
В условиях кризиса мировой науки, когда её былые достижения уже не вызывают прежнего восторга, обеспечивающего этот социальный институт и всех его работников всем необходимым, в силу непререкаемого авторитета и высшего положения в культуре. Но давно набирает силу противоположная тенденция: достижения науки всё более теряют значимость, т.е. гонка вооружений второй половины ХХ века фактически прекратилась. Это вызвало резкое снижение значения фундаментальных наук, претендовавших на познание глубинных законов природы, а значит – управление ими, что, само по себе, уже является непреодолимым оружием. В сфере прикладных наук были сделаны открытия и изобретения, значительно облегчающие жизнь и существование людям, в силу чего межгосударственная борьба за ресурсы столь же значительно ослабела. Оказалось, что торговать гораздо выгоднее, чем воевать, и что гораздо важнее решать социальные и межгосударственные проблемы, чем их обострять. Это означает требование для науки переориентироваться на анализ и решение этих проблем.
Но делать это нужно не перенесением технологической методологии в социальные науки, а разработкой проблем, связанных со спецификой их предмета – сложных социальных систем; коммуникативных и организационных проблем, связанных с информационным обеспечением. Именно такие проблемы в наше время остаются без должного внимания со стороны науки – в любой сфере. Сбываются предсказания футурологов середины ХХ века: информация – это власть. Тот, кто имеет информацию, имеет всё. Эта разница лежит в основе современного социального неравенства. Поэтому на первый план выдвигаются задачи информационного обеспечения экономического, культурного и политического (демократизация) российского общества.
Но чтобы что-то сделать, мало видеть и иметь знания. Нужно знать, как это сделать. До сих пор разница между научным знанием и знанием практи 155 ческим не получала достойного внимания со стороны науки. До сих пор социальное проектирование осуществляется по старинке, т.е. на 90% – стихийно. Только в образовании развитых стран этому уделяют внимание. Открытые коммуникации учёных, саморегулируемые на основе их личного выбора являются формой информационного взаимодействия. Internet является универсальным пространством, в котором объединены сведения о научных исследованиях. Любой исследователь может разместить в Сети информацию о собственных открытиях, экспериментах, найти единомышленников, соратников и коллег, объединившись с которыми достигнет успеха. Практика и культура общения по Internet, создание виртуальных сообществ, клубов, рабочих групп разного рода – вот новая основа возрождения социальных институтов, в частности, научных. На этом пути много трудностей, в том числе – мани-пулятивных и даже откровенно мошеннических. Но так бывает всегда в сфере социальных взаимоотношений: новые, замкнутые на сферу реального производства, на новую экономику социальные институты станут основой и новой информационной, т.е. самоорганизационной, культуры.
