Введение к работе
Актуальность и основное содержание проблемы. Рост женской религиозной активности в XIX в. в России привел к важным последствиям: повсеместно стали создаваться общины, а потом на их основе — общежительные монастыри. Статистические данные показывают, что за синодальный период, вплоть до революции, было создано более 400 новых обителей. Это были в основном общежительные монастыри, с большим числом насельниц, выстроенные, как правило, в сельской местности, там, где до этого никогда не существовало ничего подобного. Этот процесс охватил всю Россию, но плотность появления общин в разных регионах была неодинаковой, и это говорит о том, что религиозная активность не везде была равной, что было обусловлено рядом причин. Задача диссертации, посвященной женскому православному подвижничеству, выяснить: чем была вызвана религиозная активность тех, кто создавал общины и монастыри. Подвижничество рассматривается как ведущая сила женского православного общинного движения и, соответственно, сила, влияющая на социальные процессы в обществе. Термин «подвижничество» трактуется в работе широко. Подвижничество — религиозный (православный) и социокультурный феномен, возникший в России на почве массового обращения православных женщин к раннехристианским идеалам святости и строгой духовной жизни, вылившийся в создание многочисленных общин и общежительных монастырей и просуществовавший с начала XIX до середины XX в. Таким образом, мы рассматриваем подвижничество как явление конкретно-историческое, хотя и имеющее религиозную природу, но не сводящееся к сумме аскетических практик (видов подвижничества), а охватывающее широкий спектр социальной и культурной жизни страны и имеющее выдающиеся материальные результаты — прежде всего, построенные общежительные монастыри.
Характеристика подвижничества требует выяснения всех его форм, анализа среды, в которой оно возрастало, идеологии, на основе которой оно появилось и развивалось, и выявления его исторического лица, потому что за два века (XIX— середина XX в.) это лицо менялось, в зависимости от тех задач, которые вставали перед Церковью и обществом. Женская религиозная активность, стимулируемая подвижничеством, развивалась тогда же, когда стала актуализироваться и социальная активность женщин в России, что обычно связывают с эмансипацией. Но и то и другое, при всей похожести, имело разные истоки, различное происхождение. Религиозная активность, выросшая на подвижнических настроениях, истоком имела цель возвращения к идеалам Святой Руси, и для этого женщинами создавались общины и монастыри.
И религиозную, и социальную активность женщин следует рассматривать в русле тех перемен, которые произошли в России после петровских реформ. Новый характер профессиональной деятельности мужчин требовал крупных изменений в социальной сфере (стали формироваться отдельные большие сословные группы вместо разрозненных «чинов»), и эти перемены не могли не затронуть жизнь женщин. И хотя поначалу изменения коснулись только аристократии (здесь женщина-жена была вовлечена в бурные перипетии эпохи, требовавшие и от женщины, как опоры мужа, как его «друга», иной свободы, иной активности, иных знаний), новый дух социальной свободы постепенно распространялся и на другие категории населения. Вместе с тем свобода приносила не только пользу государству и обществу, но с нею пришло и множество проблем. Прежде всего, стали размываться традиционные нравственные и религиозные устои. Опять же, поначалу перемены коснулись только дворянства. Стал нарастать кризис семьи, все больше распространялись неверность в браке, религиозная индифферентность, рос политический радикализм среди оппозиционно настроенных по отношению к неограниченной монархии дворян. На этом фоне консервативные силы и среди мужчин, и среди женщин видели свою миссию в возвращении к глубокой церковности, аскетичности, православной духовности. Наиболее религиозно-консервативная часть дворянства сосредотачивалась в поместьях. Вот почему столь заметную активность на первом этапе общинного движения в самом начале XIX в. проявили дворянки в имениях и горожанки (выходцы из купечества и мещанства) там, где существовали закрытые в 1764 г. женские монастыри. Итак, первая причина появления женского подвижничества — в зримой и масштабной ломке традиционных христианских нравственных норм жизни, что и вызвало желание вернуться к исконным религиозным устоям, которые в прежние века укрепляли семью и брак, поддерживали благочестивые традиции в обществе. Это была уже реакция не на религиозные реформы в Церкви, как в случае со старообрядчеством, а отклик на нравственные катаклизмы, наглядно затрагивающие все общество. И реакция была отличной от реакции старообрядцев, это была не оппозиция реформам, а созидательная деятельность, имеющая легальный характер.
Вторая причина появления женского православного подвижничества — в нереализованности женщинами своего духовного потенциала в течение X—XVII вв. Монастырский ренессанс, который мы наблюдаем в XIV—XV вв., был связан только с мужскими монастырями. Тогда, на исходе золотоордынского ига, стали активно создаваться мужские общежительные монастыри, основной социальной базой для которых было крестьянство. В период средневековой допетровской Руси только православные мужчины смогли в полной мере реализовать свое право на выбор монастырской жизни. Для женщин необходимые условия сложились к началу XIX в. К числу этих условий мы относим: принципиально новый уровень социальной свободы женщин; распространение среди них церковнославянской грамотности и возможности читать духовную литературу, в первую очередь «Жития святых» святителя Димитрия Ростовского, написанные и опубликованные в первой четверти XVIII в.; заинтересованность многих консервативных сил в России в реставрации отдельных элементов старинной традиции. К таким важным элементам относились для горожан всех сословий городские монастыри.
Был еще социальный заказ государства — помогать раненым, увечным больным, словом, расширить круг общественного служения. XVIII век можно рассматривать в качестве подготовительной ступени для реализации этой идеи. Ее выполнению мешала, как ни странно, определенная инерция. Женские монастыри жили в первой половине XVIII в. так, как они привыкли жить и в XVII, и в XVI в., — небольшим по численности составом насельниц, главным занятием которых была молитва и художественное рукоделье. Поэтому перед монастырями встали стратегические задачи: стать многолюдными и уделить часть своего внимания социальному служению. Но решить эти проблемы административным путем было нельзя. В общем, в общинных монастырях нуждались все: и государство, и общество, и Церковь, но создание их зависело не только от государства и Церкви, но от всего православного народа, они могли появиться только «снизу», добровольно, на подвижническом порыве.
Актуальность темы в том, что объектом научного исследования стало мало изученное, но исторически масштабное явление, повлиявшее не только на религиозную жизнь России, но и на культурные и социальные процессы в стране. Впервые в науке подвижничество рассматривается не как сумма аскетических практик в конкретной религиозной традиции, а как религиозный и социоисторический феномен, имеющий свое историческое лицо, сложную структуру: социальную, этническую, культурную. Как и в XIV—XV в., подвижничество воплотилось в целый спектр не только религиозных, но и иных важнейших характеристик и стало не только достоянием времени, но и своего рода скрепой, соединяющей эпоху в одно целое. Исследование религиозной активности женщин, которую автор трактует как подвижничество, позволяет выйти на понимание многих общих вопросов, касающихся этнорелигиозной истории русского народа за эти полтора века.
Научная новизна и практическая значимость. В работе говорится о религиозном и социокультурном феномене — женском православном подвижничестве, — имевшем определенные исторические границы (XIX — середина XX в.), вылившемся в создание сотен новых общин и общежительных монастырей, инициированном целым рядом исторических и религиозно-социальных обстоятельств и затронувшем женщин из всех слоев общества. Женское общинное движение было чрезвычайно ярким и значительным церковным и общественным явлением имперского (синодального) периода России, имевшим огромное, не оцененное до сих пор значение и в советский период. За более чем полуторавековой срок существования оно повлияло на значительное число верующих и религиозно-пассионарных женщин России, а также — на культурную жизнь России, подняло благотворительность на небывалую высоту (что также не оценено в соответствующей литературе). Итак, этот ярчайший феномен народной религиозной жизни, воплотившийся в конкретные церковные формы и конкретные социальные проекты, до сих пор научно не описан и фундаментально не оценен должным образом. Диссертант вводит в научный оборот большой круг новых источников по данной тематике, делая этот материал важной составной частью исследования.
Появление подобного исследования позволяет значительно расширить научные представления о религиозной жизни русского народа и по-новому взглянуть на роль женщины в российском обществе XIX — середины XX в. Феномен женского православного подвижничества рассматривается не в рамках гендерного подхода по той причине, что имеет иную природу: возникает не на почве противопоставления женского начала мужскому, а на почве аскетической реализации духовной потребности женщин в религиозном подвижничестве.
Объект, цели и задачи исследования. Основным объектом изучения в диссертации являются те конкретные группы русских из всех сословий, которые оказались вовлеченными в процесс создания общин и общежительных монастырей, а также в целом русское население всех сословий, косвенно участвующее в этом процессе.
Главную цель работы мы видим в объяснении феномена женского православного подвижничества в указанный период. В связи с этим диссертантом ставятся следующие задачи.
-
Показать исторические истоки появления общин и первых общежительных монастырей, как формировался их состав, по каким правилам и уставам они жили, кто был их организатором.
-
Исследовать формы подвижнической деятельности, выделить организующую роль старчества и описать монастырский труд как род подвижничества.
-
Обратиться к теме мужского старчества как принципиально важному системообразующему элементу для женского общинного движения и женского подвижничества. В связи с этим также рассмотреть характер влияния «житий святых» и собранных в монастыре святынь на активизацию подвижнических взглядов.
-
Проследить культуру расставания с домом, насколько она была обусловлена подвижническими взглядами, а также исследовать то, насколько сознательно было намерение идти в монастырь, определить уровень грамотности, возможности домашнего воспитания для воспитания подвижнических чувств.
-
Дать объяснение тому, как сословный компонент (а он был и среди рядовых монастырских насельниц, и среди настоятельниц) превращался в монастырский.
-
Раскрыть проблемный фон общественной жизни, касающийся и веры у народа, и нравственности, и того значения, которое имели женские общежительные монастыри в глазах образованного общества.
-
Также в работе ставится задача — показать подвижничество обитательниц монастырей в первые годы советской власти, когда принципиально изменились условия жизни.
-
Как продолжение предыдущей задачи — раскрыть особенности подвижничества в 1940—1960-е годы, когда изменился порядок религиозной жизни (монахини получили возможность более открыто и деятельно трудиться на приходах) в связи с изменением государственной политики в отношении Церкви.
Методологические аспекты работы. Методологической основой работы является принцип диалектического историзма, когда каждое историческое явление рассматривается в контексте своей эпохи, с учетом мировоззрения его создателей и их поведенческих мотивов. Характер научного подхода, выбранного для исследования, диссертант обозначает как историко-этнографический, включающий в себя как этнографическую основу (описание конкретного этноса, его социальных групп, религиозной традиции), так и конкретные исторические рамки, в которых эта основа рассматривается. Метод исследования — системный, поскольку феномен женского подвижничества в России XIX— середины XX в. рассматривается как сложная система, имеющая свои замкнутые временные и содержательные границы, свою структуру (формы подвижничества) и свою функциональную заданность (создание монастырей, укрепление церковной жизни, личные и общие религиозные цели). Центральное понятие данного исследования — «подвижничество», рассматривается как особый феномен, родившийся в определенный исторический период России, имеющий сложное содержание и религиозную природу. С религиозной стороны подвижничество включало в себя целую совокупность сверхобычных религиозных усилий, направленных на спасение души в рамках православно-христианской традиции: перенесение духовных и физических трудов на пути от общины к монастырю, в период строительства общин и монастырей и утверждения в них монашеской жизни (молитва, труд, аскетика); мужественное и героическое перенесение испытаний, выпавших на долю женского монашества в советское время.
Методы работы и ее источниковая база. Поскольку время существования феномена подвижничества диссертант определяет рамками XIX — середины XX в., то источниковая база у двух периодов будет различаться, разными оказываются и методы работы. Для XIX в. основным источником стал архивный материал соответствующих монастырских фондов, и потому работа носила характер собирания документов и материалов по необходимой теме, затем их анализа и интерпретации. Речь идет, как о массовом материале, который был обнаружен большей частью в монастырских отчетных ведомостях, так и о единичном — биографиях монахинь из архивных и опубликованных биографий жизнеописаний подвижников благочестия. Ведомости (точное название: ведомость о монашествующих такого-то монастыря) — уникальный, только недавно замеченный исследователями источник по социальной и культурной истории женских монастырей. В каждой ежегодной ведомости, подаваемой игуменьей или начальницей общины епархиальному архиерею, присутствовали разные сведения обо всех насельницах обители, а именно: имя насельницы, должность, возраст, происхождение (например, из мещан г. Кирсанова), девичество или вдовство, здорова или нездорова, с какого года в обители, грамотность, в том числе, где она получена. Такая форма отчетности становится регулярной в монастырях в пореформенный период. Этот богатейший реестр сведений был широко использован в работе для характеристики разных сторон конкретного монашеского социума. Архивный материал собирался в пяти региональных архивах черноземной полосы России, там, где проводились с 1998 г. полевые исследования по данной тематике. Диссертантом проработаны соответствующие фонды областных архивов Воронежа, Тамбова, Липецка, Курска и монастырский фонд краеведческого архива г. Усмани Воронежской обл., архив краеведческого музея г. Торжка. В государственном архиве Воронежской области (ГАВО) исследовались фонды, где отразилась политическая и социальная история области 1920—1940-х годов. Это документы исполкомов разных районов области. Это источники, не систематизированные по темам (не имеющие системных описей) и потому требовавшие работы методом проб. Здесь найдены свидетельства закрытия женских обителей, указания на существование групп рассеянных по территории каждого района монахинь. Работа в Центральном архиве новейшей истории Воронежской области (ЦАНИ ВО) позволила собрать материал по отдельным репрессированным лицам (священникам и монахиням), которые попали в поле зрения карающих органов власти, и параллельно эти документы отложились и в партийном архиве. Государственный архив Липецкой области (ГАЛО) был сформирован после выделения этой области из состава Воронежской и Тамбовской областей. Здесь удалось подробно проработать фонд уполномоченного по делам религий и соответственно получить информацию по периоду 1940—1960-х годов. Был собран материал по интересующим диссертанта персоналиям (священникам и монахиням), которые попали в поле зрения уполномоченного, и особенно важно то, что обнаружились материалы о существовании тайных женских монастырей в миру в этом регионе. В Государственном архиве Тамбовской области (ГАТО) диссертант работал с фондом Тамбовской консистории, сохранившимся достаточно полно, где отложились дела по истории женских обителей. Также в этом архиве по советскому периоду были частично просмотрены фонды исполкомов окружных советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (окрисполкомы), 1930-е годы, а также фонд уполномоченного по делам религий в Тамбовской области (1940-е —1960-е годы).
В фонде окрисполкомов достаточно информативным и важным источником по нашей теме оказались материалы Протоколов заседаний комиссии по делам церкви при Тамбовском губисполкоме. Здесь найдены важные материалы по закрытию женских обителей, судьбам монахинь, отношению населения к разгону монастырей. Также в этих фондах были обнаружены документы обновленцев, как и в Воронежском архиве, с той лишь разницей, что здесь не было такой подробной отчетности в характеристике православных. Консисторский фонд г. Тамбова позволил использовать сохранившиеся ведомости женских монастырей, что дало возможность получить репрезентативную картину по различным сторонам социальной истории монастырей и монастырской повседневности (сословный состав монашествующих, возраст поступления, грамотность, география местожительства, монастырские послушания в контексте сословной принадлежности.) Также по данной тематике проведена работа в архивах Санкт-Петербурга: Пушкинском доме, архиве Российского Этнографического музея (АРЭМ фонд князя В.Н. Тенишева), рукописном отделе Русского Географического общества (РО РГО), Российском Государственном Историческом архиве (РГИА, фонд Св. Синода). В АРЭМе нами был проработан фонд 7 (князя В.Н. Тенишева), просмотрены все дела по всем губерниям по темам: безбрачие, отшельничество, странничество, отношение к церкви и к священнику. РГИА в фонде Св. Синода содержит необходимые диссертанту материалы по истории отдельных монастырей и общин Центрально-Черноземного региона. В основном автор опирался на отчеты епархиальных архиереев. В рукописном отделе Пушкинского Дома просмотрены дела, где зафиксирована переписка светских лиц с монашествующими. Обширен пласт опубликованных источников по XIX столетию. Конечно, в первую очередь использовались биографии подвижниц. Широкое использование биографических источников в научных трудах, методика работы с ними стали возможны благодаря трудам классика этого жанра П.А. Зайончковского и других исследователей. Биографии публиковались в различных духовных изданиях: отдельных брошюрах, епархиальных ведомостях, духовных журналах («Православный паломник», «Странник» и др.). Значительная часть подвижнических биографий вошла в четырнадцатитомное собрание «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков», составленное известным агиографом и деятелем Церкви епископом Никодимом (Кононовым), в советские годы пострадавшим от большевиков. В это фундаментальное издание, выпущенное в 1906—1910 гг. Афонским Русским Пантелеймоновым монастырем, вошло 115 женских жизнеописаний, значительная часть из которых посвящена монашествующим: 30 жизнеописаний настоятельниц монастырей, в том числе и первоначальниц, более 30-ти биографий подвижниц благочестия из числа монахинь. Кроме того, о подвижницах XIX в. существует немало публикаций последнего времени: Сочинения игумении Таисии (Солоповой) (М., 2006); «Женская Оптина». Материалы к летописи Борисо-Глебского женского Аносина монастыря (М., 1997); Игумения Арсения. Опыт духовной биографии. Письма. (М., 2007); Игумения Нина (Боянус). Наши беседы о жизни. Жизнеописание, письма, воспоминания (М., 2004) и др.
Для XX в. главный метод получения информации — полевые опросы тех, кто имел отношение к судьбам умерших в советское время монахинь. Диссертантом были опрошены жители тех мест, где в Воронежской и Тамбовской областях существовали до революции монастыри (8 обителей в Воронежской и 14 в Тамбовской). Кроме того, с 1998 по 2009 г. проведены опросы по авторской программе во всех крупных городах и селах этих областей. В Воронежской области: в городах Воронеже, Борисоглебске, Анне, Девице, Эртиле, Усмани, Новохоперске, пос. Каменка. В Тамбовской обл.: в городах Тамбове, Кирсанове, Моршанске, Мичуринске. В Липецкой обл.: в городах Липецке, Задонске, Грязи и селах Таволжанке, Двуречке, Бурдино и др. Диссертант работал в восточных районах Курской и Белгородской областей, отошедших к ним в 1930-е годы. Сравнительный материал собирался в северной части Тверской обл. (Торжок, Вышний Волочек и Вышневолоцкий район). В ряде случаев использовались сохранившиеся материалы из архивов умерших монахинь (дневниковые записи, рукописи духовно-нравственного содержания, фотографии), были сделаны фотографии сохранившейся бытовой обстановки, вещей, делались описи книг из монашеских библиотек. Велась переписка с отдельными корреспондентами, которые помогали собирать источники в г. Борисоглебске, Воронеже, Эртиле, Кирсанове. В опросах выяснялись биографии монахинь, включая историю их расселения из монастыря, бытовой и молитвенный уклад жизни, взаимоотношения с местным населением. Там, где находились обители, выяснялась история закрытия и судьба монастыря в советские годы, отношение жителей к монастырю. При анализе советского периода диссертант опирался на архивные материалы, газетные и журнальные публикации. Советский период нашел отражение в многочисленных книгах о подвижницах Церкви, которые проявили себя в годы гонений на веру. В результате был собран огромный объем источников, включающий в себя полевой (опросы нескольких сотен респондентов) и архивный региональный материал. Опираясь на полевой материал, удалось воссоздать «живую ткань» подвижнической жизни монахинь и их окружения в советский период. Архивный материал позволил типологизировать картину женского монашеского и в целом религиозного быта, увидеть общерегиональные черты, получить оценку деятельности монахинь со стороны их преследователей, в том числе со стороны церковных обновленцев. Благодаря введению в оборот нового источника — отчетов епархиальных обновленческих архиереев — удалось увидеть масштабную картину церковного противостояния монахинь обновленчеству в сельской местности в 1930-е годы.
Существует многотомная публикация о лицах, репрессированных и пострадавших за Церковь, в том числе и монашествующих. К образцовым изданиям, на которые опирается диссертант, с обилием документов, воспоминаний и с хорошо составленными текстами жизнеописаний, можно отнести следующие книги: «Я испытал тебя в горниле страдания». Схимонахиня Антония (Анастасия Яковлевна Кавешникова). Жизнеописание, наставления, письма, воспоминания (М., 2003); Монахиня Сергия (Клименко). «Минувшее развертывает свиток...» (М., 1998); «Молю о тех, кого Ты дал мне...» Владыка Серафим (Звездинский) в воспоминаниях духовной дочери. (М.,1999); Сестры. Очерк жизни сестер-подвижниц Анисии, Матроны и Агафии (М., 2001); «С крестом и Евангелием». Книга об одном удивительном монастыре и его старцах (Задонский Рождество-Богородицкий монастырь, 2008) и ряд других изданий.
Периодические церковные издания разных епархий за последние 15 лет сделали доступными немало материалов о подвижниках и подвижницах советского периода, и это ценный источник информации. В основном, диссертантом просматривались газеты «Благовест» (Самара), Воронежские и Липецкие епархиальные ведомости и журнал «Духовный собеседник» (Самара).
Итак, источниковая база диссертации достаточно обширна и включает в себя громадный пласт материала, позволившего научно фундаментально оценивать процессы общинного и монастырского строительства, судеб его участников и итоги после разрушения всей монастырской инфраструктуры в советское время, словом, исторический период XIX — середины XX вв.
Историографический обзор. Обзор историографии, составленный Н.Л. Пушкаревой в книге «Русская женщина: история и современность» (М., 2002), показывает, что тема православной религиозности у женщин занимает лишь очень небольшой сегмент в море литературы, посвященной женскому вопросу в России. Дореволюционный период историографии на эту тему представлен более всего историческими описаниями конкретных общин и монастырей, биографиями, жизнеописаниями, справочниками по монастырям, мемуарами, где есть рассуждения о «современных» женских обителях. Также некоторые обобщения, наблюдения и выводы имеются в отдельных научно подготовленных описаниях женских обителей. Первым научным трудом, в котором была затронута тема женского православного подвижничества в монашеской среде стала книга русского зарубежного историка из числа российской послереволюционной эмиграции И.К. Смолича «Русское монашество»,. За границей книга вышла в 1952 году (на немецком языке), в России же — в 1999 г. (русский перевод). Автор впервые отметил необычно быстрый рост женских общин и монастырей в XIX в. и связал этот процесс с влиянием мужского старчества. В России в 1970-е годы тему народного православного благочестия затронула в своей статье о черничках Л.А. Тульцева. Она писала, что «черничество — своеобразное монашество — было распространенным явлением среди крестьянок дореволюционной деревни». Ею же были выделены два типа черничек: «домашние» и «келейницы». В работах последних лет исследовательница обращает особое внимание на подвижническое лицо черничества. По ее мнению, чернички были тесно связаны с процессом приобщения крестьян к церковнославянской грамоте, часть черничек стала монахинями. Другой исследователь М.М. Громыко обратила внимание на педагогическое, учительское значение черничек для русского села: «Келейницы были грамотными и многие из них учили детей по часослову и псалтири читать по-церковнославянски и писать церковным уставом, а также обучали порядку богослужения». В 1980-х в американской историографии под влиянием нескольких факторов (издательская деятельность православного Джорданвилльского Свято-Троицкого монастыря в США, а также в целом обострение внимания к аскетике, в том числе католического средневековья) актуализируется внимание к православному подвижничеству в России. В статье «Авторитет старицы: женская аскетика и духовные лидеры в XIX в. в России», специально посвященной теме женского старчества в России XIX в., американка Б. Михен-Вотерс ставит вопрос о феноменологии женского православного старчества, его духовной сути и, в этом контексте, причинах появления. Б. Михен-Вотерс опиралась на труды советских этнографов Л.А. Тульцевой и М.М. Громыко, писавших о народной форме духовного подвижничества — черничестве. Необходимо отметить, что в трудах М.М. Громыко последних двух десятилетий, мы находим в целом изменившийся подход к исследованию православной религиозности у русского народа, что позволило решать проблемы конфессионального сознания и культуры принципиально по-новому, принимая во внимание первенствующее влияние православия и православной церкви на духовную жизнь народа, а не отклонений от православной веры и пережитков язычества. В русле такого подхода ныне трудится большая группа исследователей в Москве и в разных регионах России. О праведницах в миру писала С.А. Иникова. Среди монашествующих в миру могли появиться и старцы в миру, как высшая ступень духовного совершенства. В основном их отличала от прочих прозорливость. О женском подвижничестве писала в ряде статей К.В. Цеханская, отмечая особый характер женской подвижнической культуры. А.В. Буганов показал, что православное подвижничество было в фокусе народных религиозных чаяний, в народном самосознании зримо присутствовал идеал святости и зримо осознавалась ценность святыни. К числу важных работ общетеоретического характера относятся труды вологодского исследователя А.В. Камкина. Обращаясь к теме социальной диаконии, автор отмечает высокую степень социальной самоорганизации в дореволюционном обществе. Социальная диакония в этом случае могла продуктивно существовать во всех трех своих формах: диаконии-помощи, диаконии-предотвращеньи (судные дела против веры и Церкви, в области семейных отношений и нравственности) и диаконии-ориентации (советы духовников). Таким образом, духовничество, в том числе старчество, трактуется им как важнейший институт, влияющий на социальную стабильность общества. Также вологодский историк является автором разработки такой важной проблемы, как сакральная топография, на примере северных святынь: монастырей, приходских храмов, часовен, крестов. В русле исследования духовной топографии пространства работает целая группа вологодских ученых. О культурном значении религиозных трудов, в том числе миссионерских, писала Н.В. Карташова. Автор поставила важный вопрос о сопутствующих религиозным трудам культурных процессах, благотворно влияющих на общество, где трудятся миссионеры. Этот общий подход будет учитываться и в данной диссертации.
Первым сводным исследованием по женскому монашеству синодального периода стала книга П.Н. Зырянова «Русские монастыри и монашество в XIX — начале XX века» (М., 2002). Автор широко привлекает статистику по самым разным сторонам жизни женского монашества: количество монастырей и монахинь, сословный состав, сведения по благотворительности и социальной помощи, монастырские капиталы и земли. Важным этапом для монастырской историографии стало появление исторических очерков «Монашество и монастыри в России. XI—XX века», подготовленных Институтом Российской истории. Впервые православные монастыри были представлены не только как исторические церковные центры, где сконцентрированы художественные памятники или земельная собственность, но, прежде всего, как духовные центры, адекватные своему исконному назначению. Вот почему предметом исследования коллектива авторов стали, в первую очередь, аскетические идеалы насельников и насельниц, уставы, подвижничество и святость. Русское православное монашество было представлено как выдающееся явление истории России, и в этом несомненная научная заслуга авторов и составителя очерков. Московская исследовательница Е.Б. Емченко — единственная, кто в своих статьях рассматривает проблему возникновения женских общин и монастырей как цельное явление, имеющее свои причины, истоки, закономерности и регулятивные механизмы. Опираясь на анализ законодательной базы в отношении монастырей, Е.Б. Емченко показывает, что государство в определенной степени являлось не только регулятором общинного движения, но и невольным инициатором его на самом раннем этапе существования. Автор приходит к выводу: «Женские общины — это уникальное явление в истории монашества. Но возникновение их, особенно на начальном этапе, происходит помимо воли духовных и светских властей, как результат религиозной потребности женщин и как ответная реакция на то государственное законодательство, которое существовало по отношению к женским монастырям с Петровского времени». По советскому периоду из числа общих работ имеются только статья О.Ю. Васильевой, монография А. Беглова, посвященная катакомбной церкви, и публикации по истории отдельных женских монастырей, включая советский период. Статья О.Ю. Васильевой носит постановочный характер, в ней ставится проблема утраты духовного и культурного достояния. Масштабы физических потерь, которые понесли обители, до сих пор невыяснены, в статье приводятся данные только по некоторым периодам. Из этих данных ясно, что женское монашество физически уничтожалось с большей жестокостью, чем мужское. Автор приводит ценные сведения о существовании отдельных женских монастырей в послевоенный период, их численности, их хозяйственных возможностях, обращая внимание, что почти все женские монастыри действовали в западной части страны, Украине и Молдавии. Автором отмечено, что женские монастыри этого времени были очень зависимы от скудных приношений паломников, а в Молдавии, по сути, являлись сельскохозяйственными общинами. Также в статье дается оценка государственной политике в отношении монастырей, либерализации в послевоенный период, продолжавшейся до 1958 г. Сложный вопрос о существовании церковного подполья в советский период и участии в нем монахинь из закрытых монастырей рассматривается в новаторской по-своему работе А. Беглова В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. (М., 2008). Автор разделяет церковное подполье 1920—1940-х годов на две «ментально» разные группы: конформистов и изоляционистов. Конформисты — это столичные монашеские общины, готовые ради веры и Церкви пожертвовать «внешним» монашеским обликом — монашеской одеждой, но благодаря этому отказу, сохранить внутреннюю суть монашества. Эти люди устраиваются на производство, но при этом ведут тайную монашескую жизнь. Они, по мысли автора, и становятся основой для подъема Церкви после Великой Отечественной войны. Другая группа — изоляционисты, проживавшие вдалеке от столиц, в сельских районах, — состояла из окрестьяненного духовенства, самого верующего крестьянства, насельников и насельниц закрытых монастырей (крестьянских по своему составу). У этой группы идейной почвой является эсхатологизм, они радикалы по характеру своих действий. С ними автор связывает категорическое неприятие всего советского и склонность к сектантству: отказ от паспортов, официального трудоустройства на работу, служения в армии. Нам кажется такое деление искусственным, поскольку существует немало свидетельств позитивного поведения православных верующих в сельской местности (по нашим материалам), в то время как есть немало обратных примеров, характерных для городских жителей. Кроме того, эсхатологизм (без дополнительных разъяснений о характере конкретного эсхатологического воззрения) никак нельзя делать виновником «изоляционистского» мировоззрения. Эсхатологизм может иметь как позитивное, здоровое начало, так и негативное. По нашим оценкам, значительная часть крестьянского населения, как и сельское духовенство, имела трезвое отношения к эсхатологизму, в силу чего сразу включилась в легальную церковную жизнь, как только позволили обстоятельства. Пересмотра прежних взглядов требует и катакомбное движение 1930-х годов, учитывая недавние фундаментальные публикации по истории катакомбной церкви.
Значительный вклад в исследование духовных причин и в целом в исследование истории общинного движения внесли ученые отдельных регионов России: нижегородский историк О.В. Букова, екатеринбургский автор М.Ю. Нечаева, томский исследователь В.А. Овчинников, бурятский историк Е.В. Дробушенко, архангелогородская исследовательница Е.В. Пащенко подготовила несколько работ по истории монастырей Архангельской области. Северный регион также представлен работами Ю. Н. Кожевниковой, Т.И. Трошиной, московской исследовательницы Т.В. Баргесян. К числу удачных образцов региональной научно-популярной краеведческой литературы по нашей тематике отнесем книги авторов тамбовского региона: тамбовских историков О.Ю. Лёвина, Р.Ю. Просветова, А.Н. Алленова, моршанского автора И. А. Озарнова. В региональных исследованиях авторы разрабатывали многие важные вопросы истории общинного движения: изучения социальной структуры насельниц (М.Ю. Нечаева, В.А. Овчинников, Е.В. Пащенко). История женского монашества в синодальный период все более привлекает внимание исследователей. Как показала всероссийская конференция 2006 г. в Сарове по теме «Возрождение православных монастырей и будущее России», появляется все больше исследований, посвященных конкретным обителям.
Если подвести итог научной базе, на которую опирается диссертант, надо отметить, что накоплен уже большой потенциал для дальнейших исследований. Из имеющихся работ ясно, что общинное движение — незаурядное явление, затронувшее большое число людей и реализованное в конкретные церковные формы (общежительные монастыри), опиралось на опыт старцев-духовников и подвижничество отдельных лиц. Внутри себя (монастырского социума) оно имело определенную структуру, обладало высоким уровнем грамотности, жило своей культурной, хозяйственной и церковной жизнью. В целом же пока не выявлены причины появления обширного по своим масштабам общинного движения, нет описания его, как цельного явления, не ясен его социальный портрет. Этим вопросам и посвящена данная диссертация.
Апробация
Тематика работы была апробирована на конференциях (в том числе Интернет-конференциях), семинарах, в многочисленных публикациях.
1.Выступление на конференции «Наследие Серафима Саровского и судьбы России» (июнь 2004 г., Саров) с докладом «География распространения женских общин и монастырей в России, связанных с влиянием преподобного Серафима Саровского» и соответствующая публикация в сб.: Наследие Серафима Саровского и судьбы России. Материалы научно-богословской конференции. Москва-Саров. Июнь 2004 г. / Отв. ред. Т.А. Воронина, О.В. Кириченко. Нижний Новгород, 2005. С. 202 —229.
2. Выступление на семинаре (по приглашению) на кафедре истории Церкви в дореволюционный период Свято-Тихоновского гуманитарного университета (октябрь 2004 г.) с докладом «Женское подвижничество в XIX в.».
2. Выступление на III-й Всероссийской научно-богословской конференции «Наследие преподобного Серафима Саровского и будущее России». (Июль 2006 г.) с докладом «Сословный состав женских монастырей (на примере обителей Воронежской и Тамбовской губерний XIX века)» и публикация доклада в сб.: Возрождение православных монастырей и будущее России. Материалы III Всероссийской научно-богословской конференции «Наследие преподобного Серафима Саровского и будущее России». Москва-Саров, 2006 г. С. 219—243.
3. Понятие святости в текстах, посвященных духовным отцам, в православной традиции // Интернет-конференция «Народная литература у восточных славян». Октябрь 2007 г. http:/slavia.hot.box.ru.
4. Выступление на XIV ежегодном научном семинаре (по приглашению) на геологическом факультете МГУ с докладом «Особенности географического расположения женских монастырей, связанных с деятельностью прп. Серафима Саровского» и публикация в сб.: Система Земля (нетрадиционные вопросы геологии). XIV и XV научные семинары 2006—2007. Материалы. МГУ, 2007. С. 365—371.
Термины и понятия
Благодать — духовная сила, божественная энергия, в исихастской терминологии: фаворский нетварный свет.
Богадельня — в эпоху женского общинного движения ранняя форма существования общины, нередко возникавшая рядом с приходским храмом. В богадельню входили как общинницы, так и те, кого они опекали, — престарелые, немощные, больные, бездомные.
Иисусова молитва — «Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя».
Исихазм — учение о Божественном свете, особого рода энергии, которая исходит от Бога. Основателем учения о нетварном свете был византийский богослов святитель Григорий Палама (1296-1359).
Помыслы — понятие из аскетики исихастской антропологии, это мысли, которые человек духовно не контролирует. Помыслы рождаются от духовной расслабленности человека, его немолитвенного состояния, подчиненности духа душевному миру самых разных чувств и телесному миру ощущений. Помыслы рождаются или в недрах самой природы человека, из-за нарушения в ней иерархии духовного, душевного и телесного, или посылаются извне падшими ангелами — искусителями человека.
Умное делание подразумевает творение Иисусовой молитвы в режиме духовной сосредоточенности и созерцательности, с постепенным углублением созерцания, вплоть до т.н. сердечной молитвы, когда молитва не произносится, но является самодвижущейся в сознании и подсознании. Целью такой молитвы является созерцание Фаворского света, т.е. единение с Божественной энергией.
Монашество — пострижение в малый ангельский (монашеский) образ и принесение монашеских обетов.
Неуказная послушница — новоначальная насельница монастыря, не закрепленная указом Синода в статусе послушницы. Послушница была одета в иноческое платье, не имела ни рясы, ни клобука, ни четок.
Община — сообщество насельниц, живущих по общинным правилам, без права пострига.
Общежительный монастырь — обитель, устроенная по студийскому общежительному уставу, согласно которому монастырь живет общими трудами, имеет общую собственность, общую трапезу, сестры обители живут по несколько человек в келье.
Преподобие — строгая аскетическая жизнь по церковному и монастырскому уставу.
Послушание — аскеза подчинения младшего старшему, ученика старцу.
Рясофор — одевание послушницы в рясу и клобук (головной убор), но без пострига.
Старчество — духовный дар руководить людьми, что включает в себя духовное рассуждение, прозорливость, дары исцеления, молитвы и т.д. В соответствии с православной антропологией старец видит духовную природу каждого человека, и ему дается от Бога способность помогать людям, страдающим или духовными недугами или тяжелыми физическими болезнями. В монастыре старец — духовный отец монашествующих, помогающий им разобраться со своей склонностью к совершению греховных поступков или греховных помыслов.
Своекоштный монастырь — обитель, живущая по особножительному (иерусалимскому) уставу, где насельницы вносят предварительный денежный или земельный вклад, строят келью за свой кошт (счет), имеют собственную трапезу, своими трудами и средствами обеспечивают свое существование в монастыре.
Схимонашество — пострижение в высший ангельский (монашеский) образ — схиму, знак полного умирания для мира и духовной сосредоточенности на мире небесном.
Указная послушница — послушница, утвержденная Синодом в статусе послушницы, прошедшая период искуса, или испытания (от года и более), когда проверяется способность к монашеской жизни.
