Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Методологические подходы к изучению адаптации мигрантов 14
1. Миграция как предмет этносоциологических исследований 14
2. Основные понятия в изучении культурных и социальных аспектов приспособления мигрантов к условиям нового местожительства 20
3. Теоретическое осмысление проблем адаптации и интеграции мигрантов в принимающем обществе 31
A) Единые социологические теории адаптации и интеграции мигрантов на примере
индивидуалистической поведенческой концепции рационального выбора X. Эссера 31
Б) Адаптация как психологический феномен 36
B) Аккультурация как предмет общественных наук 38
Г) Проблемы самоидентификации мигрантов 42
Д) Иммигрантское сообщество как социальная среда 51
Е) Опыт экономики культуры: концепция социального и культурного капитала 54
Ж) Роль принимающего общества как предмет исследования 59
3) Стратегии и стадии адаптации и интеграции мигрантов 66
4. Эмпирические методы исследования проблем адаптации и интеграции мигрантов...77
А) Типология исследовательских методов в этнологии 77
Б) Методы изучения проблем адаптации и интеграции иммигрантов 79
5. Методическая основа диссертационного исследования 84
Глава II. Мигранты-армяне в правовом и социально-политическом контексте Краснодарского края 95
1. Армянское население Краснодарского края: история и современное состояние 95
A) История армян в Краснодарском крае до конца 1980-х гг 95
Б) Обстоятельства, определяющие приток мигрантов-армян в край с конца 1980-х гг 98
B) Армяне Краснодарского края в наши дни 104
2. Социально-экономический и социально-политический контекст адаптации и
интеграции мигрантов-армян в Краснодарском крае ПО
A) Рынок труда и демографическое развитие региона ПО
Б) Мигранты-армяне в политическом дискурсе в СМИ и общественном сознании 113
B) Миграционная политика региональных властей 119
Г) Политика в области образования и проблемы адаптации и интеграции мигрантов-армян 125
Глава III. Адаптация и интеграция мигрантов-армян в Краснодарском крае 134
1. Переселение мигрантов-армян как социальный процесс 134
A) Феномен постсоветской миграции 134
Б) Мотивы миграции 135
B) Мотивы выбора места жительства 137
Г) Социальные связи как фактор успешной адаптации и интеграции 139
Д) Тендерный статус и интеграция 140
2. Экономические аспекты интеграции 141
А) Профессиональная деятельность 141
Б) Роль «культурного капитала» в адаптации и интеграции 145
3. Культурные стратегии приспособления и интеграции 146
A) Связи с родиной 146
Б) Язык и идентичность 148
B) Межгрупповые различия 149
4. Армянские общественные организации: роль в общественной системе и процессах адаптации и интеграции мигрантов-армян 151
A) История армянского общественного активизма в Краснодарском крае 151
Б) Цели и задачи деятельности армянских общественных организаций 153
B) Типология армянских общественных организаций Краснодарского края 160
5. Социо-культурное взаимодействие мигрантов-армян и принимающего общества... 161
A) Контакты мигрантов-армян с принимающим обществом 161
Б) Дискриминация мигрантов-армян и проявления насилия 165
B) Стратегии выживания 168
Г) Восприятие мигрантами-армянами своего окружения 170
Заключение 171
Список источников и литературы 177
Приложения 193
Благодарности 197
- Основные понятия в изучении культурных и социальных аспектов приспособления мигрантов к условиям нового местожительства
- Методы изучения проблем адаптации и интеграции иммигрантов
- Обстоятельства, определяющие приток мигрантов-армян в край с конца 1980-х гг
- Цели и задачи деятельности армянских общественных организаций
Введение к работе
Интенсивная международная миграция является непременной чертой жизни современной России. Развитие средств транспорта, транснациональная экономическая активность, крах плановой экономики, утрата государством силовых средств регулирования - эти обстоятельства все больше стимулируют внутренние и трансграничные перемещения населения. Присутствие многочисленных переселенческих сообществ при наличии возможностей свободного развития различных культур способствует большему разнообразию стратегий адаптации и интеграции в многогранном принимающем обществе, альтернативной прежде почти единственно легитимной ассимиляции. При этом развитие новых, непривычных для ряда консервативных общественных институтов и слоев процессов, происходит не без проблем, порождаемых оппозицией лидеров и групп, обеспокоенных изменением прежнего общественного уклада, возможной утратой позиций власти, желающих использовать ситуацию неопределенности в своих политических и экономических целях. Отсюда - острота дискуссий вокруг вопросов миграции, которая, тем не менее, является естественным и неизбежным явлением.
Новые для российского общества и отечественной науки социальные и культурные аспекты миграции остаются недостаточно изученными. Кроме того, многие исследования ангажированы политически. В таких работах часто доминируют силовые, нормативистские, охранительные подходы, обычна некомпетентность в вопросах этнической культуры, игнорирование точки зрения самих мигрантов на ситуацию. Подобное восприятие миграции во многом обусловлено доминирующим общественным дискурсом, целенаправленно формируемым заинтересованными сторонами и транслируемым СМИ. В общественном сознании России миграция ассоциирована с преступностью, распространением наркомании, межэтническими конфликтами. Выводы, которые ошибочно предлагаются в этой связи - ограничение миграции, выдворение мигрантов, даже уже долгое время проживающих в России и т. п. Подобные выводы не ориентированы на решение действительных причин преступности, экономической неустроенности, социального неравенства и конфликтов. В основе
антиобщественных проявлений - отнюдь не культурные особенности, которые якобы изначально подталкивают иноэтничных мигрантов на путь преступления, а социальная неустроенность и бесправие переселенцев, которые значительно обостряются той войной без правил, которая развернута против мигрантов в нашей стране.
В данной диссертации предпринимается попытка исследовать проблемы адаптации и интеграции на примере сложносоставной этнокультурной группы в специфическом общественно-политическом контексте с учетом внутренней структуры и специфики. В качестве исключительного объекта исследования выбираются мигранты-армяне, подробно анализируются факторы, влияющие на их адаптацию и интеграцию, в контексте миграции подробно рассматривается деятельность армянских общественных организаций.
Объект и предмет исследования
В качестве объекта исследования в работе выступают мигранты-армяне, переселившиеся в Краснодарский край после 1987 г. Специфика выбранного объекта заключается в следующем:
Мигранты-армяне - крупнейшая переселенческая группа, чья доля в отдельных районах сопоставима с коренным населением.
Мигранты-армяне представлены группами различного географического происхождения (из Азербайджана, Грузии, Армении и др.), что определяет, во-первых, этнокультурное разнообразие в рамках умозрительной армянской общности, а, во-вторых, отличие от коренного населения Краснодарского края, включая коренных армян.
Начиная с 1988 г., миграция армян в Краснодарский край приобретает вынужденный, стрессовый характер. Динамика миграции характеризуется резкими всплесками и спадами, что обусловлено действием вынуждающих причин. Однако, наряду с беженцами, среди мигрантов-армян значительна доля тех, для кого переселение - самостоятельный выбор.
Мигранты-армяне представляют собой весьма активную в плане социальной самоорганизации группу населения, лидируя по численности этнических общественных организаций.
Переселенцы вступают во взаимодействие не только с теми представителями местных жителей, которые предпочитают «русскую», «славянскую» или «кубанскую» идентичность, но и многочисленным коренным населением армянского происхождения.
С конца 1980-х гг. наличие многочисленной группы переселенцев-армян, приехавших сравнительно недавно, и значительной группы армян-старожилов создает альтернативные возможности адаптации и интеграции мигрантов в Краснодарском крае.
Указанные процессы протекают на фоне часто негативных настроений в общественном мнении, целенаправленно формируемых заинтересованными сторонами и СМИ.
Адаптацию и интеграцию армян-мигрантов в Краснодарском крае существенно осложняют специфические ограничения, применяемые здесь в противоречие федеральному законодательству.
В качестве предмета исследования выступают процессы адаптации и интеграции мигрантов-армян в Краснодарском крае.
Степень изученности темы
Тема адаптации мигрантов-армян в Краснодарском крае в той или иной мере затрагивается в различных историко-этнографических и социологических исследованиях отечественных авторов. Наиболее многоплановый характер в этом отношении имеют труды А.Е. Тер-Саркисянц. Большая часть этих работ исследует историю заселения края армянами, их хозяйственной, общественной деятельности и взаимоотношений с российскими властями, включая правовые, экономические и социально-политические аспекты (1993 (в соавторстве с В.Ц. Худавердяном), 1996,1998, 2002). В некоторых исследованиях затрагиваются проблемы, связанные с массовым притоком армян-мигрантов в современный период, анализируются нормативные документы, принятые органами региональной администрации для ограничения въезда, регистрации и экономической деятельности переселенцев (1992, 1996). Эти работы посвящены в основном периоду начала 1990-х гг., когда ситуация в крае была наиболее острой и нетерпимость к мигрантам-армянам достигала своей высшей точки.
Вопросы истории заселения Краснодарского края армянами изучались другими исследователями и ранее. Один из первых трудов такого рода - сочинение Ф.А. Щербины, специально посвященное этнографической группе черкесогаев или «горских армян» (1916). Также большой интерес представляют исторические труды Н.Г. Волковой (1966, 1974), Ц.П. Агаяна (1978, 1994), Л.А. Погосяна (1981, 1990), Ж.А. Ананяна и В.А. Хачатуряна (1993), а также ряд других. По истории армян Краснодарского края также выходили работы в Армении на армянском языке, но в данном исследовании они по ряду причин не рассматриваются. Из последних трудов исторического характера наибольший интерес представляет диссертация М.С. Симоняна, в которой, наряду с привлечением обширных историко-этнографических данных, затрагивается тема деятельности армянских общественных организаций (2003). Правда, приходится отмечать, что она по сей день является наименее изученной, хотя и представляет большой научный интерес. Армяне-мигранты Краснодарского края стали объектом изучения только в единственном исследовании, которые проводила А.А. Хастян в 2000-2001 гг. (2001). Конкретно речь шла о группе информантов, численностью 225 чел., проживающих в районе Туапсе. Исследование проводилось для сравнения «потенциала этнокультурной общности» между данной группой и коренными армянами, проживающими в Туапсе (300 чел.) и Ростовской области («донские армяне» - 249 чел.).
Необходимо упомянуть некоторые небезынтересные работы, непосредственно не посвященные армянской проблематике, но связанные с темой данного исследования, поскольку в них либо приводятся важные сведения о мигрантах-армянах, либо затрагиваются более общие вопросы миграционной политики администрации Краснодарского края, нетерпимости по отношению к переселенцам и т. п.
Правовой статус мигрантов в Краснодарском крае после принятия соответствующих ограничительных нормативных документов является предметом ряда трудов А.Г. Осипова, в которых рассматривается главным образом период 1990-х гг. (2002, 2004). Этой теме посвящены также исследования О.А. Оберемко и М.М. Кириченко (2001), И.В. Кузнецова (2004), В.И. Мукомеля (2005), Анализ
принципов формирования политики в отношении мигрантов в регионе проводится также в работах М.В. Саввы (2003) и С.Минц (2002).
С точки зрения представления социального контекста адаптации и интеграции в Краснодарском крае определенный интерес представляют работы В.Н. Петрова и СВ. Рязанцева. Результаты исследования В.Н. Петрова, проводившегося в 2002 г., в наиболее полном виде представлены в монографии 2004 г. Автор с помощью анкетного метода изучает вопросы идентичности, межэтнических отношений, социальной дистанции между «местными» жителями и «мигрантами», где в качестве соответствующего ценза выбран срок проживания на территории Краснодарского края не менее 10 лет. Тот же принцип использует в своем исследовании СВ. Рязанцев, который, рассчитывая получить представительные данные по всему Северокавказскому региону, проводил опрос среди «мигрантов» и «старожильческого населения» (2003).
Цели и задачи исследования
Цели исследования состоят в определении конкретного содержания адаптации и интеграции мигрантов-армян в принимающем обществе Краснодарского края, выявлении роли различных факторов, влияющих на выбор стратегии и эффективность процессов, а также специфики в группах различного происхождения. Для достижения названной цели потребовалось решить следующие задачи:
Обосновать теорию и методику исследования.
Сформулировать и определить основные термины и понятия, используемые в практике исследования приспособления переселенцев к условиям нового местожительства.
Выявить значимые факторы внешней среды (социально-экономический и политический контекст Краснодарского края) и проанализировать характер их влияние на адаптацию и интеграцию.
Определить роль в адаптации культурных особенностей, обусловленных географическим и социальным происхождением мигрантов.
Выявить стереотипы в отношении мигрантов-армян к местным жителям, определить генезис и практику применения этих стереотипов.
Методологическая основа исследования
Теоретико-методологические принципы, на которых базируется данное исследование, получили разработку в трудах как отечественных исследователей (СВ. Антуфьев, Г.С Витковская, И.М. Кузнецов, СА. Гришаева, Ж. А. Зайончковская, Н.М. Лебедева, В.Д. Попков, Л.Л. Рыбаковский, Г.У.Солдатова, Т.Н. Юдина и др.), так и в работах иностранных авторов (Т. Абе, А. Акерман, Дж.Берри, К. Больцман, С. Бочнер, П. Бурдье, М. Гордон, Г.-Й. Гофман-Новотны, В. Гмюр, Т. Грэйвс, X. Койп, Р.Линтон, Б. Наук, Т. Огэй, К. Оуберг, Р. Рэдфилд, Р. Турнвальд, Г. Тэджфил, К. Уард, Т. Файст, А. Фернхэм, М. Херсковиц, X. Эссер и
ДР-).
Данные об истории заселения Краснодарского края армянами, современном
положении местного населения армянского происхождения и мигрантов-армян, а
также деятельности армянских общественных организаций получены из работ Ц.П.
Агаяна, Ж.А. Ананяна, Н.Г. Волковой, И.В. Кузнецова, Л.А. Погосяна, М.С
Симоняна, А.Е. Тер-Саркисянц, А.А. Хастян, В.А. Хачатуряна, Ф.А. Щербины и
др.
При изучении социально-политического контекста адаптации и интеграции армян-мигрантов в Краснодарском крае автор опирался на исследования А. Кочергина, В.И. Мукомеля, А. Осипова, В.Н. Петрова, В.Н. Ракачева, Я.В. Ракачевой, СВ. Рязанцева, М.В. Саввы, А.Е. Тер-Саркисянц, Н.Р. Шахназарян и др.
Методика исследования разработана на основе работ А. Богнера, А.С Готлиб, В. Менца, У. Ньюмана, Г. Фишера.
Источники и методы исследования
Работа основана на полевых материалах автора, и, в первую очередь, записях открытых интервью, проведенных с группой экспертов и мигрантами-армянами, переселившимися в Краснодарский край после 1987 г.
В данном исследовании применение экспертного интервью выполнило две различные функции. В полевом сезоне 2004 г. на этапе первоначального знакомства с исследовательским полем разведывательная экспертиза позволила
получить насыщенную информацию о малоизвестных тогда для автора объекте и предмете изучения. В экспедиции 2005 г., когда уже имелось структурированное представление о них, и были четко сформулированы задачи, использовалось систематизирующее экспертное интервью. В 2004 г. в состав информантов вошли компетентные лица, связанные с проблемой миграции, в том числе известные исследователи проблем миграции и интеграции мигрантов в Краснодарском крае, журналисты местных газет, обращающиеся к миграционной тематике, армянские деятели культуры и искусства, лидеры общественных организаций, педагоги (10 чел.). В 2005 г. группа экспертов была расширена (20 чел.); кроме лидеров армянских организаций в нее вошли также политические деятели, представители органов власти (сферы образования и регулирования миграции), священнослужители и др.
Круг информантов среди мигрантов был сформирован на основе сочетания метода целевой выборки и «снежного кома». Этот подход, во-первых, обеспечил выполнение принципа коммуникативной общности, в которой происходит формирование групповой идентичности, а, во-вторых, позволил рассчитывать на искренность ответов респондентов, объединенных чувством солидарности. Формальными требованиями к информантам были следующие:
различное отношение к армянским общественным организациям, так чтобы контакты, которыми они располагают, не носили бы отпечатка этнического активизма;
принадлежность к трем различным группам иммигрантов: из Армении, Азербайджана (Баку) и Грузии (Абхазии) (как показало развитие ситуации, границы между этими общностями оказались весьма существенными);
возраст информантов должен был превышать 16 лет для мигрантов из Армении, 30 лет для мигрантов из Баку и Абхазии (будучи совершеннолетними в период трагических событий в Баку и Абхазии они действительно могли оценить мотивы бегства из семей из Грузии и Азербайджана в Россию);
информанты представляют различные профессиональные, социальные и возрастные группы, соблюден баланс полов;
они используют разнообразные стратегии интеграции в принимающем обществе.
В результате такой процедуры отбора были сформированы группы информантов из Баку, Абхазии и Армении (по 20 интервью в каждой из групп). Опрос иммигрантов из Абхазии проводился в полевой сезон 2005 г. преимущественно в районе Сочи, где сконцентрировано большинство мигрантов-армян из Абхазии. Интервью с переселенцами из Баку и Армении проводилось в Краснодаре и частично в Новороссийске соответственно во время экспедиций 2005 и 2006 гг. (иммигранты этой категории предпочитают селиться в крупных городах Краснодарского края, в первую очередь, в самом Краснодаре). Продолжительность интервью составляла от 30 мин. до 2,5 ч. Запись бесед с информантами производилась на диктофон с последующей расшифровкой.
Одновременно осуществлялся сбор статистических и иных данных об армянском населении региона, мигрантах-армянах, деятельности армянских общественных организаций. Автором также проводился анализ нормативных документов, издаваемых краевыми органами власти и относящихся к вопросам регулирования миграции, реализации прав переселенцев, политики в области образования на армянском языке. Кроме того, к исследованию привлекались материалы публикаций СМИ, включая центральные, краевые газеты и печатные органы армянских общественных организаций.
Научная новизна
В данной работе на основе привлечения большого числа зарубежных и отечественных методологических и прикладных научных трудов определены важнейшие понятия, используемые в изучении проблем приспособления переселенцев к условиям жизни на новом месте, показан современный уровень теоретических представлений о культурных и социальных аспектах адаптации и интеграции мигрантов в принимающем обществе.
Умозрительная общность мигрантов, объединяемых в общественном сознании этнонимом «армяне», показана в разнообразии групп, различающихся по происхождению и культурной специфике. Также в работе отражены взаимодействия как между представителями различных групп переселенцев, так и в системе отношений армяне-мигранты - коренные армяне.
На основе открытых доверительных интервью с самими переселенцами проанализированы процессы восприятия ими культурных различий, стереотипизации образов представителей принимающего общества, показано восприятие процессов адаптации и интеграции с точки зрения самих мигрантов. В исследовании выявлены функциональное назначение и роль общественных этнических организаций для сообщества мигрантов и социально-политической системы Краснодарского края в целом.
Практическая значимость
Результаты исследования позволяют по-новому осмыслить проблемы миграции, взглянуть на них с точки зрения представителей разнородной как в социальном, так и в этнокультурном смысле группы мигрантов-армян. Наши данные доказывают условность единства, приписываемого определенными общественными силами и учеными армянам и многим другим культурным группам, являющимися лишь формами определенной политики идентичности. Осознание этого факта необходимо учитывать в исследованиях, где этнические группы рассматривают в виде реально существующих сообществ, которые сравниваются как однородные субстанции. Научные выводы работы могут служить методологической основой для дальнейших более масштабных этносоциологических исследований.
Полученные результаты также могут быть использованы при разработке политики в отношении мигрантов и законодательства, регулирующего деятельность общественных организаций на этнической основе.
Положения, которые выносятся на защиту
- Представление о единой армянской общности Краснодарского края используется в политике идентичности общественных организаций, а также проводится лидерами региональной власти. Однако в повседневной жизни мигрантов-армян большое значение имеют связи с более узкими сообществами, объединяемыми общностью географического происхождения и этнокультурной специфики.
Процессы адаптации и интеграции мигрантов-армян в принимающем обществе протекают под влиянием как внешних факторов (правовое положение, экономические условия, настроения общественного мнения и др.), так и обстоятельств, связанных с социальными и культурными особенностями переселенцев различного происхождения. При этом важнейшая роль принадлежит неформальным связям как в рамках самого иммигрантского сообщества, так и между мигрантами и представителями местного населения.
Наибольшие трудности в адаптации и интеграции мигрантов-армян в Краснодарском крае связаны с ограничениями их прав, вводимых специфическими нормативными актами региональных органов власти. Это отражается на всех аспектах жизнедеятельности переселенцев и провоцирует негативные установки как по отношению к местной администрации, так и к коренным жителям региона.
Апробация работы
Отдельные результаты исследования были представлены на 4 научных конференциях в Афинах (2004 г.) и в Москве (2005, 2006 гг.). Проблематика диссертации обсуждалась на семинарах в Институте изучения проблем миграции в период стажировки в г. Оснабрюк (Германия). По теме исследования опубликованы 5 научных работ, кроме того, 2 статьи находятся в печати. Диссертация была обсуждена на заседании Центра по изучению межэтнических отношений Института этнологии и антропологии РАН 12 апреля 2007 г. и рекомендована к защите.
Основные понятия в изучении культурных и социальных аспектов приспособления мигрантов к условиям нового местожительства
Прежде чем приступить к изложению основных концепций исследования адаптации и интеграции мигрантов, следует дать определение ключевым понятиям, которые важны для понимания содержания научных дискуссий. Рассмотрение ключевых понятий организовано по хронологическому принципу: мы обращаемся к ним в той последовательности, в какой они играли определяющую роль в развитии знания о предмете исследования.
Впервые понятие аккультурации было применено, судя по всему, немецким этнологом В. Крикенбергом (Akkulturation) в книге 1910 г. (Illustrierte Volkerkunde, ред. Бушана) (Beals R., 1953. р. 621). В том контексте речь шла о взаимодействии племен Южной Америки, проживающих в треугольнике, ограниченном Андами и реками Рио-Гранде, Ориноко, Рио-Негро и Мадейрой. Тогда исследователь применил термин аккультурации в отождествлении с выравниванием культурных различий (Ibid.). Первым автором, переведшим этот термин на английский язык и впервые употребившим термин «аккультурация» (acculturation) в названии научной работы, стал знаменитый немецкий этнолог Р. Турнвальд. Его статья носила название «Психология аккультурации» и была опубликована в 1932 г. в журнале "American Anthropologist" (Thurnwald, 1932).
Изначальный интерес к проблеме аккультурации был вызван, как ни странно, ситуацией, связанной с вопросами миграций. Исследования в колониях европейских держав выявили высокую актуальность проблемы культурного контакта, возникающего между представителями традиционных культур с одной стороны и современного капиталистического общества - с другой. В ранних работах, оперировавших термином аккультурации, еще не давалось его определения. Первое систематическое определение появляется в краткой статье авторства Р. Рэдфилда, Р. Линтона и М. Херсковица "Memorandum on the Study of Acculturation", первоначально опубликованной в журнале „American Anthropologist" в №38 в 1936 г.:
«Под аккультурацией понимается явление, являющееся результатом продолжительного непосредственного контакта групп индивидов различных культур с последующим изменением изначальных культурных черт одной или обеих групп». (Redfield, Linton, Herskovits, 1967,182)
Хотя данное определение имеет некоторые недостатки и было не раз подвергнуто критике и модифицировалось, оно стало ориентиром, отправной точкой в дальнейших исследованиях и сохраняет свою актуальность и по сей день.
С самого начала сложилась традиция воспринимать аккультурацию не как определенное состояние, а как процесс: так она представлена еще в упомянутой статье Р. Турнвальда (Thurnwald, 1957, S.136). Турнвальд, а затем и американские социальные антропологи интерпретировали понятие аккультурации в связи с проблемами культурной перемены и диффузии, но не в прежнем культурно-историческом, а в новом функционалистском смысле. И, хотя некоторые американские исследователи делали попытки провести границы между этими понятиями, вполне достаточно оснований отождествлять аккультурацию с культурной переменой, вызванной не самостоятельным развитием (independent invention), а обусловленной диффузией (Beals, 1953, р.626).
В изучении аккультурации социальные антропологи делали основной акцент на проблемах межкультурного контакта и изменения культуры, а интерес социологов больше привлекали поведенческие аспекты. И, хотя сами этнологи воспринимали аккультурацию как процесс обучения, они не догадывались поставить индивидуума в центр исследовательской программы. За них это успешно сделали социологи, благодаря чему концепция обучения приобрела более отчетливые очертания.
На общей волне исследований социологии группы в 1960-е годы Т. Грейвс вводит различие между аккультурацией на индивидуальном и коллективном уровне. Согласно этой концепции, процесс аккультурации в индивидуальном плане характеризуется изменением психологии человека, а в коллективном - изменением культуры группы (Graves, 1967, цит. по Berry, 1997, р.7).
В контексте исследования аккультурации иммигрантов, особенно в сфере социологии, в аккультурации все больше начинают видеть односторонний процесс. Таким образом, в качестве субъекта аккультурации стали воспринимать доминирующую с точки зрения властного статуса и численности группу; меньшинства становятся при этом объектом. Хотя данная посылка оказалась в целом довольно здравой и справедливой, научному сообществу в целом под давлением политической конъюнктуры не удалось сохранить объективность в этом вопросе. В результате были разработаны концепции, утверждающие необратимость и неизбежность отказа иммигрантских меньшинств от собственной культуры и полного заимствования культуры принимающего общества. Среди наиболее одиозных теорий подобного рода стала модель так называемого «плавильного котла». С эмпирической точки зрения все эти концепции потерпели крах, но, тем не менее, продолжают свое существование в модифицированном виде (Alba, 1996).
Раньше говорили об окончательной аккультурации во втором поколении, теперь -в третьем и четвертом и т. п. При этом исследователи забывают, что речь в данном случае уже не идет об иммигрантах, ведь новоприбывшими были их предки.
X. Эссер определил аккультурацию как «процесс обучения индивидов (или групп индивидов), в результате которого они перенимают манеры поведения и установки, соответствующие определенным культурным стандартам (институционализированных) частей принимающего общества» (Esser, 1980, S.21). В этом определении автор пытается отразить представление о принимающем обществе, как о функционально дифференцированной системе. Его заблуждение, а также многих его современников в том, что они все-таки видели в принимающей среде некие целостность, системность, порядок.
Хотя теоретические представления об аккультурации первоначально развивались в связи с проблемами миграции, и в области социальной антропологии были созданы весьма интересные работы в этом контексте, сложная методика изучения этого процесса не получила распространения в миграциологии, в которой до последнего времени доминировали социологические школы. На место понятию аккультурации пришли адаптация и ассимиляция, а качественные методы исследования были вытеснены количественными. Все это придало миграциологии поверхностный характер, что в конечном итоге привело эту научную дисциплину в глубокий кризис. Этот кризис в социологии вообще, которая, завороженная магией цифр и отвернувшаяся от действительности, в значительной мере потеряла способность интерпретации реальности, был преодолен благодаря широкому заимствованию методов и подходов из социальной антропологии. Неслучайным стало возвращение в 90-е годы термина аккультурации в научный лексикон. Социология была принуждена ради понимания реальности обратиться к изучению культуры в ее многообразии, перестала быть позитивистской наукой, конструирующей модели реальности.
Методы изучения проблем адаптации и интеграции иммигрантов
Процессы и явления, сопровождающие миграцию, весьма разнообразны; и, поскольку она стала неотъемлемой частью общественной реальности, то изучение связанных с ней проблем попадает в поле зрение большинства общественных и гуманитарных наук. В данной работе принципиальное значение имеет исследование адаптации и интеграции мигрантов в рамках этнологии и социологии, на методах которых и следует специально остановиться.
Основная роль в изучении проблем адаптации и интеграции принадлежит эмпирическим техникам, объединенных категорией интервью. В зависимости от степени формализации выделяют две группы методов - стандартизированные и свободные интервью («неструктурированное», «открытое», «глубокое», «глубинное», «интенсивное», «исследовательское» и т. п.).
Стандартизированное, формализованное интервью ориентировано на получение однотипной, однородной информации о единицах наблюдения с целью дальнейшей обработки статистическими методами. Данный тип интервью получил наибольшее развитие, став доминирующим в изучении проблем адаптации и интеграции иммигрантов в период 1960-70-х гг. и сохранял лидирующую роль вплоть до начала 1990-х гг. С помощью этого метода выполнялось абсолютное большинство исследований, полученные с помощью стандартизированных анкетных опросов данные стали основой большинства концепций, созданных в 1970-х - начале 1980-х гг. Это относится, в частности, и к рассмотренной выше теории X. Эссера, который изучал интеграцию иностранных трудовых мигрантов в Германии. С помощью стандартизированных массовых опросов делались попытки определить значение в интеграции таких факторов как знание языка страны иммиграции, установки на смешанный брак, участия в деятельности этнических организаций и т. п. (Keefe, 1980; Padilla, 1980). Правда, в условиях влияния многих факторов на процесс адаптации и интеграцию мигрантов всегда в той или иной мере упрощенные эмпирические модели способны ввести исследователя в заблуждение, так что становится непонятным, что есть причина, а что - следствие. Так, немецкий социолог Бернхард Наук, анализируя эмпирические результаты одной из работ не менее известного Гофмана-Новотны, посвященной проблемам интеграции итальянских мигрантов в Швейцарии, приходит к выводу о несостоятельности интерпретации. Перестраивая по-своему экстравагантную графическую модель Гофмана-Новотны, исследователь доказывает несоответствие полученных результатов гипотетической причинно-следственной модели (Nauck, 1988). При этом за 15 лет после публикации ставшей классической книги швейцарского ученого в 1973 г. никто не усомнился в достоверности его выводов и не пробовал их критически осмыслить. К сожалению, подобная ситуация - не редкость для общественных наук, и, в особенности, в случае применения стандартизированных процедур, использующихся часто в качестве конструктора мнимой реальности, существующей только в фантазии исследователя. Если он сумеет себя хорошо убедить в правильности гипотетической модели, то ему не составит труда подогнать под нее эмпирические результаты, тем более что пространные статистические выкладки довольно редко становятся объектом критики.
Массовые исследования на базе стандартизированных процедур позволяют изучать некоторые аспекты участия иммигрантов в деятельности общественных организаций, их политические взгляды, намерения получения гражданства, мнения о степени участия в управлении государством и т. п. (Anwar, 2001; Diehl, Blohm, 2001; Jacobs, Phalet, Swyngedouw, 2004). Эти данные регулярно собираются, в частности, Институтом немецкой экономики по домохозяйствам иммигрантов турецкого, испанского, югославского, греческого и итальянского происхождения, муниципалитетом Амстердама и т.д. Представляет интерес исследование М. Бергер, К. Галонска и Р. Купмэнс, проведенное среди иммигрантского населения Берлина, посвященного его интеграции в общественно-политической среде и участию в деятельности этнических организаций. Эмпирическая база была сформирована на основе массового телефонного опроса, позволившего проанализировать соответствующие различия между коренными немцами и иммигрантами российского, турецкого и итальянского происхождения. Правда, существенным недостатком явилась установка на опрос только мужского населения во избежание обвинений в сексуальном домогательстве (Berger, Galonska, Koopmans, 2004).
Работа Е. Разина и Д. Шейнберга, посвященная изучению предпринимательской деятельности иммигрантов из стран бывшего СССР в Израиле, основана на анализе данных переписи. Использование этого метода позволяет авторам выявить степень вовлеченности мигрантов в предпринимательство, отраслевую структуру занятости, сравнить ее с данными по группам различного происхождения. Однако исследователи признают, что количественные методы не дают возможности показать институциональный аспект функционирования индивидуального предпринимательства и определить, в какой мере предприниматели прибегают к использованию неформальных отношений и нелегальных практик (Razin, Scheinberg, 2001).
В отечественной литературе существует несколько исследований на основе формализованного интервью, проведенных среди так называемых «вынужденных переселенцев» (напр., Гриценко, 2000; Гришанова, 2004; Жогин, Маслова, Шаповалов, 2002; Подпоринова, 2005; Филиппова, 1997). Использование метода вероятностной и квотной выборки в этом случае возможно благодаря тому, что довольно подробные сведения об этой категории имелись у Миграционной службы РФ. В этих исследованиях полученные результаты относятся только к части вынужденных переселенцев, которым удалось получить соответствующий официальный статус.
По мнению британских исследователей экономической деятельности этнических меньшинств Рэма, Сэнгеры и Аббаса, применение высокоструктурированного «количественного» инструментария делает невозможным понимание контекста и нюансов, связанных с различными вопросами функционирования исследуемых институтов. Особенно проблематичным, с точки зрения этих авторов, является учет роли родственных отношений в «этнической экономике» (Ram, Sanghera, Abbas, 2000, р.499). Тем не менее, с определенными ограничениями и в этой сфере применяются стандартизированные процедуры. Например, в исследовании деятельности мексиканских и корейских предпринимателей в одном из пригородов Чикаго подобный инструментарий применялся для характеристики основных показателей состояния данного сектора, а также в интервью с самими предпринимателями, в котором получали информацию об источниках капитала, участии в бизнесе членов семьи, коммуникации в рамках этнической сети и т. п. Правда, здесь очевидно встает вопрос об искренности ответов информантов, а также о релевантности результатов исследования для других пригородов Чикаго. При этом размер «выборки» (162 мексиканцев и 28 корейцев) вызывает определенные сомнения в обоснованности сопоставлений данных по группам (Raijman, Tienda, 2003). Необоснованны притязания на репрезентативность В.Н. Петрова.
Обстоятельства, определяющие приток мигрантов-армян в край с конца 1980-х гг
Экспертиза (экспертное интервью) занимает особое место в системе методов общественных наук. Своими некоторыми чертами она напоминает стандартизированные процедуры. Однако при этом ее результаты не могут оцениваться методами статистики. Также с трудом можно отнести экспертизу к категории «качественных» интервью, так как она не удовлетворяет важнейшему принципу независимости результатов от влияния личности информанта. Кроме того, приходится отмечать высокую неоднородность процедур, часто объединяющих под названием «экспертизы», что позволяет некоторым исследователям утверждать об отсутствии этого метода как самостоятельного (Bogner, Menz: Expertenwissen... 2002, S.19-20).
В отличие от интервью с неподготовленным информантом, ситуация экспертизы характеризуется соответствующей общей установкой обоих участников процедуры в рамках «системы научной релевантности» (S.8). Это предполагает использование общей системы понятий, принципов, установки на «научность», ориентацией на соответствующий доминирующий дискурс и т. д. К тому же соответствующим образом подобранный эксперт сам заинтересован в теме исследования, а потому можно рассчитывать на вторичную мотивацию к участию в интервью и активное сотрудничество с исследователем. Тем самым проведение интервью значительно облегчается. Однако данный контекст предполагает не только преимущества, но также содержит некоторую угрозу достоверности полученной информации. Иногда оказывается, что эксперт начинает злоупотреблять принципами доминирующего дискурса, не давая своей собственной оценки, но оперируя распространенными идеологическими «штампами» и заранее заготовленными ответами.
В последнее время в адрес экспертизы как метода раздается все больше критики, базирующейся на пересмотре прежнего разграничения между «экспертным» и «обывательским» знанием, а также на установлении относительности статуса эксперта » (S.11). Таким образом, применение экспертизы требует более серьезного обоснования, более строгого отбора экспертов, более взвешенной оценки полученных результатов.
Исследователь, применяющий экспертный опрос, не должен безусловно рассматривать эксперта как поставщика объективной информации. Полученные данные требуют тщательного анализа по аналогии с остальными эмпирическими техниками. При этом данный метод предъявляет к интервьюеру повышенные требования в отличие от других форм стандартизированного интервью. В этом случае он также выполняет функцию исследователя, а не служит лишь для передачи информации. При этом интервьюер должен руководить ходом беседы, постоянно осмысляя ее развитие.
Потребность обращения к методу экспертизы базируется на допущении, что эксперт обладает особым знанием, которое отличает его от обывателя и делает привлекательным источником информации. Существуют различные измерения «экспертного знания», значение которых по-разному подчеркивается в различных исследовательских программах (Bogner, Menz: Das theoriegenerierende..., 2002, p.43-45).
Во-первых, востребованным является «техническое» знание, которое связано с непосредственным участием эксперта в каких-либо операциях, специфических для данной сферы деятельности практиках, наличием у него соответствующего опыта, компетентности в бюрократических вопросах. Именно в сфере «технического» знания эксперт имеет неоспоримое преимущество перед обывателями, не имеющими доступа к соответствующей сфере деятельности.
Второй формой экспертного знания является «процессуальное» знание, основанное на понимании процессов, характера взаимодействий, организационной конъюнктуры, а также сути событий, в которые эксперт вовлечен или владеет наиболее точным знанием о них в связи с выполнением соответствующей функции. Отличие «процессуального» знания от «технического» в том, что оно связано не только с предметной специализацией эксперта, но скорее с практическим опытом, полученном в контексте конкретной деятельности.
В-третьих, в использовании экспертизы востребовано «интерпретативное» знание эксперта. Эта форма в меньшей степени формируется самим экспертом, но реконструируется исследователем на основе анализа, оценки и интерпретации полученной информации. В основе представления об «интерпретативном» знании лежит принцип восприятия личности эксперта как некого неоднородного целого, потребность его интеграции как «частного лица». Это позволяет оценить, в какой мере выводы эксперта основываются на «техническом» и «процессуальном» знании, а в какой - на опыте, полученном из обывательской практики.
Решающее значение в успешном проведении экспертизы имеет правильный отбор экспертов. Большинство исследователей ориентируются при этом на получение «технического» и «процессуального» знания; «интерпретативное» знание оказывается востребованным гораздо реже. Выбор экспертов зависит от объекта и предмета изучения, а также от постановки исследовательского вопроса. Таким образом, понятие эксперта является довольно относительным.
А. Богнер и В. Менц предлагают определить его следующим образом: «Эксперт обладает техническим, процессуальным и интерпретативным знанием, которое касается его специфической профессиональной или служебной сферы деятельности. Поскольку экспертное знание состоит не только из систематизированного, аналитически доступного предметного или специального знания, но также в значительной мере имеет практический, деятельно ориентированный характер, проникая в различные и совершенно несоизмеримые базовые принципы действия и индивидуальные правила принятия решений, коллективные установки и социальные модели интерпретации. Знание эксперта, его деятельные установки, ориентиры и т. д. кроме того - что имеет решающее значение - дает шанс на практике приобрести руководящую роль в определенном организационном функциональном контексте; т. е. у эксперта имеется хотя бы частичная возможность воплощения своих взглядов. При условии практической реализации, знание эксперта соответствующим образом структурирует условия деятельности остальных участников поля действия» (р.46).
Как видно из этого определения, при выборе экспертов необходимо определять потенциалы власти и влияния. При этом, естественно, что реальное влияние не всегда коррелирует с занимаемой экспертом реальной позицией. Сама процедура отбора экспертов часто имеет итеративный характер: после проведения одного интервью исследователь получает информацию, которая позволяет помочь найти следующего партнера по интервью.
Цели и задачи деятельности армянских общественных организаций
С конца 1980-х гг. отмечается новая значительная волна притока мигрантов-армян на территорию Краснодарского края. Причем переселенцы, называемые "армянами", прибывают из различных регионов. На начальном этапе этот миграционный поток был представлен в основном беженцами. Основными регионами их исхода стали Азербайждан (Сумгаит, Баку, территория Нагорно-Карабахского конфликта, Кировабад (Гянджа) и др.), Армения (районы, пострадавшие от землетрясения - Ленинакан (Гюмри), Кированан (Ванадзор) и др.) и Грузия (Абхазия). Дадим краткое описание основных событий, происходивших в указанных регионах и ставших причиной исхода армянского населения. Нагорный Карабах (Арцах)
Пребывание Нагорного Карабаха (Нагорно-Карабахская автономная область - ИКАО) в составе Азербайджана имело для территории в целом негативные последствия: экономическое отставание в связи с низкими капиталовложениями, сокращение численности армян путем миграции из-за ограниченности сферы приложения труда, препятствия на пути развития национальной культуры (Митяев, 1998, С.488). Тем не менее, в силу устойчивости государственной системы и высокой эффективности механизмов подавления, армянское население Автономной области до второй половины 1980-х годов не проявляло открытого недовольства. Перестроечные тенденции, ощущение большей свободы изменили ситуацию.
В 1986-1987 гг. на территории НКАО развернулась кампания по сбору подписей за выход из состава Азербайджана и присоединение к Армянской ССР, проходили митинги. В 1988 г. на сессиях районных Советов народных депутатов и на сессии областного Совета НКАО были приняты решения об этом. Однако центральная власть в Москве на данном этапе сумела сохранить контроль над ситуацией и в какой-то мере успокоить население. Однако кровавые погромы 27-29 февраля в Сумгаите придали армяно-азербайджанскому конфликту острый и необратимый характер. После этого напряженность в НКАО все больше нарастала, а меры центрального руководства СССР оказались несвоевременными, непоследовательными и малоэффективными. Вместо того чтобы попытаться развести конфликтующие стороны, союзные войска были посланы в НКАО для выселения армян в сотрудничестве с азербайджанскими воинскими подразделениями, что сопровождалось насилием, грабежами, убийствами мирного населения. Безрадостные вести приходили и из Баку, Кировабада и других населенных пунктов Азербайджана, откуда жестоко изгонялось армянское население. Негативное отношение возникло и по отношению к азербайджанцам, проживавшим на территории НКАО, таким образом, почти все они вскоре ее покинули, их часть присоединилась к погромщикам в том же Баку.
Все это происходило на фоне распада СССР и острого кризиса государственной власти на его бывшей территории. В августе 1991 г. Азербайджан объявил о своей независимости, а 2 сентября того же года совместная сессия областного совета НКАО и райсовета Шаумяновского района Азербайджана, населенного преимущественно армянами, приняла решение о создании в составе этих территорий Нагорно-Карабахской республики. Затем начались широкомасштабные боевые действия между армянскими и азербайджанскими вооруженными формированиями. Проходившие с переменным успехом для военных, они стали настоящей катастрофой для мирного населения и хозяйства, разоренного войной. Только к весне 1994 г. военно-политическое положение относительно стабилизировалось, и в Карабахе стала постепенно налаживаться мирная жизнь (С. 488-500).
По данным переписи 1989 г., в Баку проживало 179,9 тыс. жителей "армянской национальности". По результатам переписи 1999 г. в Баку их осталось примерно 400 чел. Правда, А.С. Юнусов сомневается в достоверности последней цифры, ссылаясь на то, что многие из прежних армян приняли азербайджанские фамилии в смешанном браке, и называет цифру порядка нескольких тыс. (Юнусов, 2003, С. 293,296).
Причиной массового бегства армян из Азербайджана в период 1988-1990 гг. были не только боевые действия в Нагорном Карабахе, но в первую очередь
массовые погромы вначале в Сумгаите, а затем и в Баку. Беспорядкам в Сумгаите предшествовало прибытие выселенных из Кафанского района Армении азербайджанцев, а возможным поводом стало выступление 27 февраля по центральному телевидению заместителя генерального прокурора СССР А.Ф. Катусева, который сообщил, что в результате стычки под Аскераном погибли 2 азербайджанца. После этого митингующие с 26 февраля перед зданием городского комитета партии в Сумгаите с лозунгами "Смерть армянам!" приступили к их реализации (Сумгаитский погром, 2007). Эпицентром массовых погромов стал квартал, прилегающий к городскому автовокзалу, который располагался на углу улиц Дружбы и Мира. Солдатам полка внутренних войск, прибывшим в город через сутки после начала беспорядков, раздали оружие, заряженное холостыми патронами. Тысячи армян нашли убежище в здании Дворца культуры на площади Ленина, где их взяли под охрану военные. Итогом погромов в Сумгаите стали десятки убитых, значительная часть из которых - заживо сожженные после избиений и пыток, сотни раненых, сотни разгромленных квартир, разбитых автомобилей, мастерских, магазинов и т. д.
Погромы в Баку, судя по всему, были тщательно спланированы. При этом некоторые беженцы, имевшие контакты среди политической элиты Азербайджана и в "правоохранительных" органах, были заранее предупреждены о грядущих погромах и конкретной дате. Те из них, кто сумел поверить в казавшееся невозможным при советском режиме, успели своевременно покинуть город. Первые армянские погромы состоялись уже в первых числах декабря 1988 г., следующее обострение началось 27 июня 1989 г., но наиболее страшная волна прокатилась по городу в январе 1990 г. К этому времени в Баку оставалось не более 27 тыс. армян, в основном пожилых людей, которые своевременно не успели или не смогли уехать из Азербайджана (Whitney, C.R., 1991, цит. по: Баку./ http://ru.wikipedia.org/). Как сообщала пресса, "13 января 1990 г.после 17 часов толпа около 50 тыс. чел., вышедшая с митинга на площади им. Ленина, разделившись на группы, учинила погромы, разрушения, поджоги, насилия и убийства..."
