Промысловый комплекс автохтонных этносов Кемеровской области (Экстенсивные формы этнического природопользования как объект региональной национальной политики) Поддубиков Владимир Валерьевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Формы хозяйственной специализации этнических групп и уровень жизнеобеспечивающей значимости экстенсивного природопользования 43-100

1.1. Шорцы. Промыслово-ориентированное хозяйство в условиях горнотаёжных ландшафтов 43-66

1.2. Татары-калмаки. Специфика скотоводческо-рыболовной хозяйственной практики 67-76

1.3. Телеуты. Региональные социально-экономические связи как фактор регресса традиционных форм природопользования 76-82

1.4. Сибирские татары. Особенности промыслово-скотоводческой хозяйственной специализации 82-95

Глава II. Экстенсивное природопользование в структуре традиционных систем жизнеобеспечения 101-147

2.1. Этнодемографические аспекты экстенсивного природопользования 101 -124

2.2. Территориальные связи и поземельные отношения в промысловых районах 124 -143

Глава III. Экстенсивное этническое природопользование в контексте региональной управленческой практики 148 -188

3.1. Этапы государственной регуляции экстенсивного этнического природопользования на юге Кемеровской области 149 -168

3.2. Территории традиционного природопользования как форма национальной политики 168-185

Заключение 189-196

Источники и литература 197-220

Приложения 221-360

• Шорцы. Промыслово-ориентированное хозяйство в условиях горнотаёжных ландшафтов
• Татары-калмаки. Специфика скотоводческо-рыболовной хозяйственной практики
• Этнодемографические аспекты экстенсивного природопользования
• Этапы государственной регуляции экстенсивного этнического природопользования на юге Кемеровской области

Введение к работе

Высокую практическую значимость в настоящее время приобретает проблема государственной поддержки традиционного природопользования автохтонных этносов Сибири. Глубокий социально-экономический кризис, с начала 90-х гг. XX столетия охвативший всю территорию Российской Федерации, особенно острый характер принял в национальных районах, выразившись в разрушении социально-экономической инфраструктуры сельских территорий, сокращении числа доступных для коренного населения рабочих мест и снижении объёмов финансирования государственных целевых программ, направленных на развитие мест компактного проживания малочисленных народов Севера. В этих условиях сегодня значительная часть автохтонного населения целого ряда сибирских регионов возвращается к практике традиционных моделей выживания за счет хозяйственного освоения имеющихся возобновимых природных ресурсов.

Однако, несмотря на возрастающий уровень экономической значимости традиционного хозяйства, перспективы его устойчивого развития ограничены, поскольку сопутствующие ему этноэкологические и социально-экономические связи часто имеют ярко выраженный экстенсивный характер. Это, главным образом, характерно для этносов с высокой степенью промысловой специализации, в хозяйственном комплексе которых центральное место отведено таким присваивающим (добывающим) отраслям, как охота (пушного и мясного направления), кедрово-ореховый промысел, рыболовство, а также товарные заготовки дикоросов и лектехсырья. Здесь экстенсивный тип этнического природопользования проявляется, прежде всего, в наличии строго определённого, исторически устоявшегося перечня высоко значимых природных ресурсов, на систематическое освоение которых сориентировано автохтонное население. При этом этническая специфика жизнеобеспечения, а зачастую и сам традиционный образ жизни этносов находятся в прямой зависимости от состояния ресурсовой базы практикуемых отраслей хозяйства. Принимая во внимание естественную ограниченность ресурсовой ёмкости традиционно осваиваемых ландшафтов, ограниченным следует считать и потенциал экономического развития хозяйства аборигенов, сформированного в строго определенных экологических условиях и неспособного к

эффективному существованию при их отсутствии. Существенное антропогенное воздействие на природные ландшафты, характерное для таких индустриально развитых регионов как Кемеровская область, ещё более резко ограничивает возможности для развития традиционного хозяйства, способствуя истощению важных для автохтонного населения ресурсов.

Экологические ограничители, предопределяющие экстенсивный характер этнического природопользования, сказываются также на наблюдающемся низком уровне технологической модернизации традиционного хозяйства. Так, при исторически сложившейся хозяйственной практике, отличающейся высокой трудозатратностью, ежегодный производственный цикл большинства автохтонных этносов включает лишь сезоны проведения главных сельскохозяйственных работ и промыслов, не подразумевая какого-либо рода биотехнических мероприятий, направленных на поддержание ресурсовой базы и интенсификацию используемых технологий опромышления. Пренебрежительно малыми остаются и темпы обновления промыслового инвентаря, не взирая на то, что традиционные орудия промысла в настоящее время далеко не всегда оказываются экономически оправданными и высоко производительными.

Учитывая эти обстоятельства, есть все основания констатировать, что, при доминирующем экстенсивном характере этнического природопользования, традиционные формы хозяйствования сегодня не способны обеспечить даже минимально необходимый прожиточный уровень значительному числу семей. Результат - исключительная нестабильность источников жизнеобеспечения для сельской части коренного населения, которая, в условиях ограниченности государственных социальных гарантий и возможности постоянного трудоустройства, неминуемо оказывается экономически жёстко зависимой от традиционных форм экономической активности. Прямым свидетельством в пользу сказанного могут служить повсеместно отмечаемые исследователями маргинализация и депопуляционные процессы в местах проживания коренных народов.

Очевидно, что для преломления сложившейся кризисной ситуации и дальнейшего устойчивого социально-экономического развития автохтонных этносов, при сохранении национальных культурных традиций, государство должно через ряд последовательных управленческих мер осуществлять поддержку этнического природопользования как вполне приемлемой формы альтернативной занятости коренного на

селения - с одной стороны и экономической основы материальной и духовной культуры этноса - с другой. Достичь этого невозможно без предварительного научного анализа сложившейся этносоциальной и этноэкологической ситуации в местах компактного проживания коренных народов. Именно по этой причине исследования, ставящие главной своей задачей анализ каузальной (причинной, факторной) структуры экстенсивных форм этнического природопользования, в настоящее время становятся особенно актуальными и приобретают существенное научно-прикладное значение. Они необходимы для выработки научно обоснованных подходов к осуществлению государственной регуляции природопользования автохтонных этносов. На сегодняшний же день управленческие структуры, столкнувшиеся с необходимостью формирования правовой базы, регулирующей сферу межэтнических отношений и традиционного природопользования, не располагают информацией, достаточной для взвешенной оценки этносоциальной ситуации в национальных районах и расчёта потенциально возможных последствий принимаемых управленческих решений.

Так, существующие на данный момент нормативно-правовые акты, прямо или косвенно затрагивающие проблемы этнического природопользования, не отличаются ни терминологической точностью, ни ясностью формулировок, что, несомненно, вызвано отсутствием у законодателя полного и логически связного представления о природе объекта, попадающего в сферу правовой регуляции. Данное обстоятельство представляется вполне закономерным, если принять во внимание, что само понятие «традиционное природопользование» появилось в отечественном законодательстве сравнительно недавно (со второй половины 1990-х гг.) и до сих пор не успело приобрести ясного и отчётливого смыслового содержания.

Не существует до сих пор и самостоятельной отрасли права, которая ставила бы своей задачей регуляцию этнического природопользования. В настоящее время имеется лишь ряд законодательных и подзаконных актов (как федерального, так и регионального уровней), определяющих, хотя и недостаточно отчётливо, общий правовой статус территорий традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера. Вместе с тем, наиболее важные частные вопросы, связанные с эксплуатацией возобновимых природных ресурсов, характером поземельных отношений и природоохранным режимом в местах традиционного природопользования регламентируются земельным и лесным кодексами. В результате нередко обнаруживаются

противоречащие друг другу, взаимоисключающие правовые нормы, выработанные в контексте различных отраслей права.

Показательно также то, что проводимая государством национальная политика, благодаря патерналистической традиции, давно устоявшейся в отечественной управленческой практике, не включает в число важнейших своих задач регуляцию этнического природопользования, оказываясь сфокусированной, главным образом, на проблемах сохранения культурной самобытности малых народов, понимаемой как комплекс языковых, религиозных и обрядовых традиций. Такое понимание предметной области национальной политики, на наш взгляд, не достаточно корректно, поскольку именно традиции хозяйствования, связанные с использованием определенного набора природных ресурсов и обеспечивающие выживание этноса в конкретных экологических условиях - и есть основа его культурной самобытности. В этой связи, при формировании курса национальной политики, необходимо в первую очередь вырабатывать адекватные механизмы регуляции этнического природопользования, как основы систем жизнеобеспечения этносов, при отсутствии которой под угрозой неизбежно оказывается сам традиционный образ жизни автохтонного населения и, как следствие, его культурная ассимиляция. Настоящее диссертационное исследование как раз и призвано способствовать включению всего комплекса проблем регуляции этнического природопользования в число приоритетных задач национальной политики.

Приведенные выше рассуждения отражают отсутствие у управленческих структур чёткой стратегии решения даже общих вопросов регуляции традиционного этнического природопользования в целом. Что же касается его экстенсивных форм -промыслового комплекса - то они фактически существуют вне прямого государственного регулирования, без какой-либо поддержки со стороны государства, нередко имея нелегальный, «теневой» характер. Именно это обстоятельство провоцирует целый ряд достаточно острых взаимосвязанных проблем, имеющих высокий уровень социально-экономического, экологического, а в ряде случаев и политического значения. Успешное их решение часто лежит в сфере совпадающих интересов автохтонных этносов - с одной стороны и государства - с другой.

Поскольку для Кемеровской области весь упомянутый круг проблем, связанных с правовой регуляцией экстенсивных форм этнического природопользования, особенно актуален, далее кратко рассмотрим некоторые из них.

Процессы усиления жизнеобеспечивающей значимости традиционных форм хозяйствования, протекающие на фоне сокращения числа постоянных рабочих мест и разрушения социально-экономической инфраструктуры национальных районов, в качестве ближайших своих последствий подразумевают ряд крайне нежелательных моментов:

1. резкое усиление антропогенной нагрузки на осваиваемые ландшафты и сокращение ресурсовой базы промыслов;

2. усиление территориальной конфликтности в местах локализации наиболее продуктивных промысловых угодий;

3. интенсификацию нелегальных форм опромышления и сбыта промысловой продукции на «чёрном» рынке.

Всё это серьёзно затрудняет задачи сохранения биоразнообразия эталонных природных ландшафтов, промысловых и рекреационных ресурсов - с одной стороны, а с другой - контроля над процессами освоения промысловых угодий и сбыта продукции нелегального промысла (благодаря которому теряется значительная часть налоговых поступлений в бюджеты регионального и местного уровней). Решение этих задач невозможно без предварительного изучения существующих экстенсивных форм этнического природопользования как упорядоченной системы этноэкологических и социально-экономических связей автохтонного населения.

Развитая индустриальная инфраструктура региона на сегодняшний день также существенно сказывается на состоянии экстенсивных форм этнического природопользования, снижая уровень его ресурсовой обеспеченности. Угле- и золотодобывающие, металлургические и лесозаготовительные предприятия, находящиеся в непосредственной близости от зон этнического природопользования, представляют собой значимые факторы ухудшения не только общей экологической ситуации, но и сокращения численности важных охотопромысловых видов, ценных пород рыб, а также снижения урожайности кедрового ореха. Исходя из этого, очевидно, что при разработке проектов индустриального развития региона должны учитываться интересы автохтонных этнических групп. При этом принятию соответствующих управленческих решений должна предшествовать стадия научного исследования, по крайней мере, специфики территориального размещения зон экстенсивного этнического природопользования и характера поземельных отношений автохтонного населения районов,

попадающих под неблагоприятное экологическое воздействие вновь создаваемых промышленных объектов.

Решение большинства острых этносоциальных проблем, так или иначе затрагивающих сферу традиционного природопользования автохтонных этносов, возможно лишь на основе непрерывного мониторинга экстенсивного этнического природопользования. Основные результаты подобного рода исследований, проведённых в период с 1993 по 2003 гг. обобщены в настоящей работе.

Объектом исследования стали системы жизнеобеспечения автохтонных этносов Кемеровской области, ориентированных на развитие экстенсивных (добывающих) отраслей хозяйства.

Предметную область диссертации составляют вопросы о характере функциональных связей экстенсивных форм этнического природопользования, а также механизмах трансформации традиционного хозяйства под воздействием региональной национальной политики и отдельных управленческих решений в области использования и охраны природных ресурсов. Такие традиционные промыслы аборигенов Кузбасса, как охота, рыболовство и собирательство, впервые рассматриваются не в контексте описательной характеристики применяемых методик хозяйствования и орудий опромышления, а с позиций системного подхода, предполагающего анализ всех перечисленных отраслей экстенсивного хозяйства аборигенов как единой упорядоченной структуры - промыслового комплекса. Последний, являясь важной составляющей существующих форм этнической адаптации, анализируется через выявление и оценку ряда образующих его этноэкологических и социально-экономических связей, значимых не только в системе «этнос - окружающая среда», но и в контексте региональной социально-экономической и этнополитической ситуации.

Цель исследования состоит в комплексной характеристике экстенсивных форм этнического природопользования автохтонного населения Кемеровской области, выявлении его экологической составляющей, зависимости от динамично меняющихся региональных социально-экономических связей и курса внутренней политики государства.

Для достижения поставленной цели в работе последовательно решаются следующие задачи:

1. Анализ структуры существующих форм хозяйственной специализации автохтонных этносов; определение степени жизнеобеспечивающей значимости и экономической мощности экстенсивного природопользования этнических групп;

2. Выявление места экстенсивных форм природопользования в структуре этнодемографических и территориальных связей традиционных систем жизнеобеспечения;

3. Анализ трансформации этнического природопользования под воздействием региональной политики; оценка этносоциальных последствий и перспектив выделения территорий традиционного природопользования в Кемеровской области.

Учитывая эмпирический (первичный) характер исследования, далее приводятся исходные рабочие гипотезы, верификация (проверка) которых производится на этапе обработки фактического материала. Гипотезы были сформулированы на основе заранее проведённого теоретического обобщения имеющихся у нас данных по всем об- -следованным территориям (Приложение 1, табл. 1). Все они направлены на решение наиболее актуальных в настоящее время вопросов о характере существующих в пределах региона экстенсивных форм этнического природопользования и механизмов воздействия на них со стороны государства.

Так, специфика этноэкологических связей анализируемых систем экстенсивного этнического природопользования выявляется в работе посредством эмпирической проверки следующих изначально сформулированных положений:

(A) Степень ориентации этносов на развитие экстенсивных форм природопользования, а также уровень их жизнеобеспечивающей значимости, могут быть напрямую определены рядом орографических, фаунистических, геоботанических и климатических параметров осваиваемых ландшафтов. Непосредственное действие данной этноэкологической связи осуществляется через экологически определенный характер ресурсовой базы отдельных видов промыслов, а также территориального размещения наиболее продуктивных промысловых угодий.

(B) При непосредственном участии тех же механизмов экологические условия территории хозяйственного освоения могут оказывать существенное воздействие на базовые этнические традиции, связанные с регуляцией поземельных отношений на промысле. Важным теоретическим следствием этой гипотезы является отнюдь не статичный характер этнических традиций природопользования, которые оказываются подверженными серьёзным трансформациям при любого рода

значимых изменениях в структуре осваиваемых природно-территориальных

комплексов.

Знания о существующих этноэкологических особенностях экстенсивного природопользования автохтонных этносов дополняются оценкой степени включённости аборигенного хозяйства в региональную инфраструктуру и сложившуюся систему рыночных отношений. Теперь нас интересуют вопросы внешнего воздействия на специфику производства и сбыта промысловой продукции со стороны ряда социально-экономических факторов, среди которых наиболее, на наш взгляд, значимы:

? региональные рыночные связи, предопределяющие возможность сбыта товарной продукции пушной охоты, рыболовства и орехового промысла;

? индустриальная инфраструктура районов, находящихся в непосредственной близости и мест проживания и хозяйственной деятельности автохтонного населения;

В качестве исходных гипотетических положений, характеризующих предполагаемую специфику конкретных механизмов воздействия обозначенных факторов на экстенсивные формы этнического природопользования, в данном случае приняты следующие:

(C) Близость к региональным рынкам промысловой продукции или любые действующие посреднические каналы сбыта (легальные или «теневые»)могут существенно повышать её товарную значимость. Это, в свою очередь, приводит к ряду негативных последствий. А именно:

1) коммерциализации традиционных форм экстенсивного этнического природопользования;

2) росту объёмов добычи (вне зависимости от традиционных обычно-правовых ограничений);

3) повышению ценности продуктивных промысловых угодий и, при их ограниченности, - к возникновению территориальных конфликтов в местах традиционного опромышления;

4) не соблюдению промысловых сезонов и употреблению запрещённых способов опромышления, а в результате - истощению ресурсовой базы наиболее доходных промыслов.

(D) Наличие развитой промышленной инфраструктуры в районах, прилегающих к зонам экстенсивного природопользования, всегда способствует ухудшению

экологической ситуации и снижению ресурсовой базы традиционного хозяйства. Однако с другой стороны, непосредственная близость промышленных предприятий создаёт возможность постоянного трудоустройства автохтонного населения, что является гораздо более стабильным источником пополнения семейных бюджетов по сравнению с практикой традиционного экстенсивного природопользования. Это обстоятельство должно сказываться на снижении товарной значимости промысловой продукции, числа сориентированных на промысел домохозяйств и чрезмерной антропогенной нагрузки на осваиваемые ландшафты, таким образом уравновешивая приведённые выше негативные последствия излишне высокого спроса на продукцию промыслов на региональном рынке.

По завершении эмпирической проверки всех приведённых здесь рабочих гипотез сформированным оказывается системное представление не только о внутренних причинно-следственных связях систем экстенсивного этнического природопользования, но и об их зависимости от характера сложившейся в регионе общей социально-экономической конъюнктуры. С одной стороны, это создаёт теоретическую основу для оценки эффективности управленческих решений в области регуляции этнического природопользования, реализованных региональной властью на протяжении XX столетия. А с другой - способствует взвешенному анализу современной ситуации. Стоит, в этой связи, отметить, что в подобном ракурсе исследуемая проблематика никогда не рассматривалась в отечественной этнографической науке и, фактически, обсуждается в настоящей диссертации впервые.

В целях более глубокого анализа причинной структуры экстенсивных форм этнического природопользования, а также механизмов их развития в различных социально-экономических и политических условиях, объект исследования рассматривается в работе не только по современному его состоянию, но и в динамике. Это позволило приблизиться к пониманию генетической основы существующих в настоящее время связей, определяющих характер практикуемых автохтонными этносами экстенсивных форм природопользования и оценить характер воздействия на них со стороны уже предпринятых (за весь период исследования) управленческих мер.

Хронологические рамки работы охватывают период с конца XIX по начало XXI столетия. Выбор нижней их грани определяется началом формирования на этни

ческих территориях специализированных промысловых районов. Этот процесс происходил на фоне существенного влияния региональных рынков промысловой продукции, что предопределяло серьёзные трансформации традиционных форм экстенсивного этнического природопользования через разрушение натурального хозяйства и нарастающую коммерциализацию промыслов. В этот же период был предпринят и ряд управленческих мероприятий со стороны государства, еще более усиливших процессы реорганизации традиционной социально-экономической инфраструктуры национальных районов. Среди них достаточно показательны меры, осуществлявшиеся в рамках землеустроительной и переселенческой политики. Учитывая это, нижняя хронологическая грань позволяет рассмотреть системы экстенсивного этнического природопользования на момент начала их необратимых изменений, вызванных влиянием комплекса внешних факторов, среди которых одно из наиболее существенных мест занимает проводившаяся в указанный период в национальных районах Южной Сибири государственная политика.

Верхняя грань определена в соответствии с техническим заданием Администрации Кемеровской области на проведение полевых исследований, в среде автохтонного населения Кузбасса, сохраняющего экстенсивные формы природопользования. Полевые работы проводились группой этносоциальных экспертиз, начиная с 1993 по 2003 гг. В связи с этим, основное внимание в диссертации отведено анализу современной ситуации, направленному на решение наиболее актуальных в настоящее время научно-прикладных проблем, связанных с государственной регуляцией экстенсивного природопользования аборигенов Кемеровской области. Ретроспективный анализ всей заявленной проблематики имеет вспомогательное, во многом иллюстративное значение.

Территориальные рамки диссертации охватывают места компактного проживания и хозяйственной деятельности всех автохтонных этнических групп региона: шорцев, телеутов, татар-калмаков и сибирских татар.

Исследование носит выборочный характер и осуществлено через анализ данных, полученных по семи качественно различающимся (в экологическом и социально-экономическом отношении) полигонам. Последние территориально соответствуют границам сельских и национальных сельских администраций Таштагольского, Белов-ского, Гурьевского, Яшкинского и Мариинского районов Кемеровской области. Ха

рактер локализации полигонов исследования отражён в табличной форме (Приложение 1, табл. 1). Они не только включают основные места компактного проживания автохтонных этносов (шорцев, телеутов и татар), но и учитывают различия в экологических условиях осваиваемых ландшафтов. Учтена и специфика социально-экономических связей районов, непосредственно примыкающих к зонам экстенсивного этнического природопользования. Такой подход к определению территориальных рамок исследования позволяет, во-первых, существенно сократить объем трудозатрат, необходимых для фронтального обследования всего автохтонного населения, без значительной потери научной значимости формулируемых в работе выводов и рабочих гипотез. Во-вторых - через комплексную оценку параметров отдельных исследовательских полигонов выйти на анализ закономерностей территориальной локализации и внутренней специфики систем экстенсивного этнического природопользования.

Выход на уровень обобщений и экстраполяции полученных в работе выводов на всё автохтонное сельское население Кемеровской области также стал возможным благодаря использованию выборочного метода. Территориально охвачена лишь часть населённых пунктов со значительной долей в составе населения коренных этнических групп. Однако это не снижает существенно уровня репрезентативности полученных результатов, поскольку в конечном итоге охваченными оказываются все районы компактного проживания автохтонных этносов, а избежать случайных, научно необоснованных выводов позволяет метод стратифицированного отбора единиц наблюдения.

Уровень изученности темы. Несмотря на очевидную необходимость учёта в управленческой практике знаний о характере практикуемых автохтонными этносами систем природопользования, на сегодняшний день в этнографической науке подобного рода проблемы разработаны слабо. Целенаправленных комплексных исследований, напрямую касающихся каузальной структуры экстенсивных форм природопользования автохтонного населения Кемеровской области, нам не известно.

Во многом этому способствует устоявшейся в отечественной этнографии тенденция к отраслевой характеристике традиционных форм экстенсивного хозяйства аборигенов Сибири, при которой отдельно друг от друга, как самостоятельные формы экономической активности, рассматриваются охота, рыболовство и собирательство. При этом главное внимание исследователей зачастую сосредоточено на сравнительной характеристике традиционных орудий труда, методик опромышления, а также

связанных с промыслом обычаев этнических групп. Из числа исследовательских методик наиболее часто при этом употребляются разновидности метода наблюдения (включенного или отстранённого). Что же касается преобладающего способа обобщения эмпирических данных, то, при традиционном для отечественной этнографии подходе, он, как правило, сводится к описательной характеристике (на основе качественных оценок) специфики взаимосвязей между наблюдаемыми элементами традиционной культуры.

Подобного рода исследовательская программа, ставшая классической для большинства этнографов, вполне укладывается в рамки широко распространённой теории хозяйственно-культурных типов, поскольку действительно позволяет проводить типологизацию этнических групп по преобладающему у них характеру производства и традиционных особенностей материальной и духовной культуры посредством сравнительного анализа данных по различным этносам.

С таких позиций отдельные аспекты традиционной хозяйственной специализации аборигенов Кемеровской области уже были исследованы рядом авторитетных в научных кругах специалистов, сумевших собрать обширный эмпирический материал, но не ставивших своей задачей комплексный анализ системообразующих связей экстенсивных форм этнического природопользования.

Начало процессу накопления первичных эмпирических данных, отражающих специфику традиционных форм хозяйствования аборигенов Сибири было положено ещё первой половине XIX в. В этот период значительную интенсивность приобретали действия государства по вовлечению автохтонных этносов в структуру общероссийских социально-экономических и культурных связей, ставились задачи разработки принципов государственной национальной политики и организации системы управления этническими территориями. Разумеется, всё это не могло быть успешно осуществлено без предварительного изучения особенностей традиционных культур коренных народов Сибири. Именно этим обстоятельством объясняется наличие сохранившихся до настоящего времени историографических памятников, относящихся к XIX столетию и содержащих колоссальное количество ценных этнографических наблюдений, сделанных рядом путешественников и миссионеров, в разное время посетивших

территорию современной Кемеровской области: В.И. Вербицким , В.В. Радловым , А.В. Адриановым . Прямой и, пожалуй, основной их задачей являлась как можно более полная многосторонняя характеристика традиционного образа жизни (в предельно общем смысле) и хозяйства аборигенов. По этой причине данную группу работ отличают исключительная насыщенность фактическим материалом при сугубо описательном подходе к его интерпретации и отсутствие глубокого анализа тех или иных аспектов материальной и духовной культуры, а также традиционных форм хозяйствования автохтонного населения. Авторы зачастую ограничивались лишь фиксацией (часто в виде дневниковых заметок) непосредственно наблюдаемых ими фактов.

В этой связи, труды путешественников XIX века вряд ли следует считать собственно научными работами в области изучения экстенсивных форм природопользования автохтонных этносов Кемеровской области. Вместе с тем, они содержат значительное количество исключительно ценных фактических данных, отражающих специфику традиционного промыслового инвентаря, обычно-правовых традиций этносов, регулирующих режим опромышления, а также сопутствующих промыслу обрядов. Учитывая это, данная группа работ нами была отнесена к числу историографических источников и использовалась для сравнительного анализа существующих в настоящее время форм экстенсивного этнического природопользования и существовавших в XIX веке.

Собственно научные исследования экстенсивного природопользования автохтонных этносов современной Кемеровской области берут начало с 20 - начала 30-х гг. XX столетия. Объясняется это, прежде всего, двумя обстоятельствами. Во-первых, к этому времени по ряду частных научных проблем уже был накоплен значительный объём фактических данных, который требовал теперь систематизации, обобщения и определённого критического переосмысления. Во-вторых - молодая ещё советская этнографическая наука, вооруженная качественно новыми марксистско-ленинскими методологическими принципами, нуждалась в их апробации на конкретном эмпирическом материале. Достаточно остро перед исследователями советского периода

Обстояли также задачи мотивированной критики «колониальной политики царизма»1 и обоснования перспективности начавшихся в национальных районах социалистических преобразований. Последние, между тем, нередко вступали в п эотиворечие с этническими интересами в области традиционного природопользования коренных народов. В частности развёрнутая в Кузбассе в 20 - е гг. кампания по созданию индустриальной инфраструктуры региона и строительству ряда промышленных предприятий-гигантов объективно угрожала не только ухудшением общей экологической ситуации в местах традиционного природопользования шорцев и теле утов, но и резким снижением ресурсовой базы практикуемого этносами хозяйства. Попытки же кооперации в среде автохтонного населения (особенно в форме сплошной коллективизации), осуществлявшиеся в 30-е и 60-е гг., не соответствовали ни традиционной хозяйственной практике аборигенов, ни специфике доминирующих в национальных районах Кузбасса природно-территориальных комплексов2.

Все эти моменты обуславливали существенную актуальность не только сугубо теоретических, но и некоторых научно-прикладных аспектов исследований в области традиционных форм экстенсивного этнического природопользования. В советский период в отечественной этнографии, наряду с разработкой общетеоретических подходов к изучению традиционных форм хозяйства, решались также проблемы их целенаправленной адаптации к интенсивным процессам социалистических преобразований, охвативших к началу 30-х гг. большинство национальных районов страны.

Из числа советских исследователей наиболее весомый вклад в изучение традиционного хозяйства народов Сибири (включая и территорию современной Кемеровской области) внёс Л.П. Потапов3. Имея достаточно широкую базу фактических данных, опираясь, прежде всего, на собственный экспедиционный материал и историографические памятники XIX столетия, он подробно характеризует традиционные формы рыболовства, охотничьего и орехового промыслов как отдельных отраслей хозяйства, детально рассматривает соответствующие производственные приёмы и спо

собы опромышления тайги, вскрывает производственный промысловый цикл через сезоны добычи отдельных видов промысловой продукции. Впервые Потаповым дается характеристика форм производственных отношений на промысле в рамках системы родовых отношений.

В этом плане материал, собранный Потаповым, до сих пор не утратил своей актуальности и достаточно часто в настоящее время используется специалистами-этнографами в качестве самостоятельного источника. Но, рассматривая отдельные элементы единого хозяйственного комплекса, автор не ставил перед собой задачи выявления механизмов их взаимной обусловленности, чем и предопределил упомянутую выше тенденцию к отраслевой характеристике комплексного по своему внутреннему содержанию традиционного хозяйства без анализа связей между его составляющими. Аналогичный подход был применён исследователем и к изучению в отдельности каждой из отраслей экстенсивного природопользования. В значительной мере данное обстоятельство было предопределено использовавшимися Потаповым методологическими принципами, характерными для первой половины XX века, достаточно эффективными в тот период, но не обладающими необходимыми операциональными возможностями в настоящее время. Наличие в национальных районах Сибири острых этносоциальных проблем требует усиления именно прикладных аспектов исследований в области традиционной хозяйственной специализации и экстенсивных форм природопользования этнических групп.

Н.П. Дыренковой1 в 20-30-х гг. XX в. в пределах Горного Алтая и южной части Кузбасса был собран обширный этнографический материал. Он достаточно полно отражает специфику традиционных форм социально-потестарной организации шорцев и телеутов в рамках системы родовых отношений. В этом же контексте автором были даны общие характеристики этническим традициям хозяйствования и наиболее распространённым формам собственности на основные средства производства (в т.ч. и на осваиваемую территорию). Целенаправленный всесторонний анализ систем этнического природопользования не входил в круг задач исследовательницы. Собранные ею данные по экстенсивному хозяйству аборигенов фрагментарны и использовались лишь для иллюстрации социально-экономического фона семейно-родовой структуры автохтонных этнических групп.

Известен также ряд работ А. Янушевича , посвященных проведенному в 20-е годы XX века исследованию охотничьего промысла шорцев. Опираясь, главным образом, на собственный экспедиционный материал, автор приводит развернутую характеристику способов охоты, принципов организации промысловых артелей и основных путей реализации пушной продукции. Однако незатронутыми Янушевичем остались проблемы, связанные с определением степени жизнеобеспечивающей значимости и удельного веса охотничьего промысла в рамках традиционного хозяйства автохтонного населения. Вопросы характеристики ресурсовой базы охоты мясо-пушного направления решались автором вне связи с параметрами осваиваемых населением природно-территориальных комплексов и остались в конечном итоге до конца неразработанными. В целом исследователь не вышел и за рамки охарактеризованного выше отраслевого подхода к изучению хозяйства автохтонного населения Кузбасса.

Круг работ последних двух десятилетий крайне ограничен и зачастую не выходит за рамки уже введённой в научный оборот информации как в части анализируемой источниковой базы, так и в отношении применяемых подходов к исследованию экстенсивных форм этнического природопользования. В известной мере исключение здесь составляют лишь работа О.В. Бычкова2, в которой охотничий промысел характеризуется как неотъемлемое направление хозяйственной деятельности аборигенов южной части Кузбасса (шорцев), а также предпринимаются попытки определить степень значимости товарной пушной продукции для обеспечения необходимого прожиточного уровня населения. Тем не менее, в корпусе привлекаемых автором источников доминируют описательного плана материалы и обобщенные статистические данные, что существенно снижает уровень репрезентативности формулируемых выводов и рабочих гипотез.

Е.П. Батьяновой3 и Д.А. Функу4 принадлежат, пожалуй, наиболее фундаментальные разработки в области изучения этнической истории, этногенетических про

цессов и современных этносоциальных проблем бачатских телеутов. Исследователи не обошли своим вниманием и вопросы традиционной хозяйственной специализации телеутского этноса, рассматривая их не только в ретроспективном контексте, но и в связи с наиболее острыми в настоящее время этносоциальными и этнополитическими проблемами. Однако ориентируясь, в первую очередь, на общую характеристику этнической культуры и сложившейся этнополитической ситуации, авторы не ставили задачи специального изучения характера этноэкологических и этносоциальных связей в традиционной системе природопользования телеутов.

В части анализа традиционных форм телеутского хозяйства работы Е.П. Батья-новой и Д.А. Функа вполне укладываются в рамки ставшего традиционным для отечественной этнографии отраслевого подхода, не подразумевающего выявления системообразующих причинно-следственных связей, предопределяющих этническую специфику хозяйственной специализации телеутов. Авторы дают достаточно полную характеристику важнейших культурных атрибутов практикуемого телеутами хозяйства, в то время, как вопросы их экологической и социально-экономической обусловленности остались за пределами предметной области исследования и в полной мере не рассматривались в данной группе работ. Последнее обстоятельство во многом предопределено характером анализируемой исследователями источниковой базы, включающей значительный массив первичных эмпирических данных (в том числе и собственные полевые наблюдения), представленных, однако, преимущественно описательными источниками. А это, в свою очередь, не позволило авторам выйти на уровень комплексной оценки практикуемых телеутами форм традиционной хозяйственной специализации как объекта государственной регуляции. Между тем, именно такая постановка проблемы в настоящее время наиболее актуальна, если принять во внимание этнополитические реалии последнего десятилетия и, прежде всего, крайне острый характер поземельных конфликтов в зоне традиционного природопользования телеутского населения.

Из числа последних разработок конца XX в., охвативших коренные этнические группы Кузбасса следует отметить работы омских этнографов Н.А. Томилова1 и Г.М.

Патрушевой1. В них отражены проблемы этнической истории тюркоязычного населения Западной Сибири, демографические, этнополитические и этносоциальные процессы 80-х - 90-х гг. прошедшего столетия. В то же время, экстенсивные формы этнического природопользования специально исследователями не рассматривались и в целом остались за пределами их внимания.

Работы В.М. Кимеева2 для настоящего диссертационного исследования также представляют существенный интерес с точки зрения наличия в них фактического материала. Главное внимание исследователя во второй половине 80-х - начале 90-х гг. XX в. было сконцентрировано на проблемах этнической истории, родовой структуры, а также материальной и духовной культуры шорцев. Значительное место в работах Кимеева отведено и характеристике традиционных форм хозяйствования автохтонного населения Горной Шории (главным образом, Таштагольского района Кемеровской области). Используя широкий круг источников, включающий опубликованные материалы этнографических исследований Горной Шории XIX в., архивную документацию и собственные полевые наблюдения, автор подробно характеризует традиционно используемый шорцами промысловый инвентарь, способы опромышления (по отдельным видам добываемой продукции) и связанные с промыслом обычно-правовые (большей частью родовые) традиции.

На основе обширного материала, В.М. Кимееву удалось в рамках программы по созданию экомузея «Тазгол»3 осуществить ряд удачных реконструкций традиционных комплексов орудий промыслов и промыслового снаряжения шорцев. В числе экспозиций музея, в частности - орехопромысловый стан и охотничья избушка, выполненные в полном соответствии с имеющимися этнографическими описаниями предметов материальной культуры шорцев конца XIX - начала XX вв. Несомненно, проведённая исследователем работа высоко значима с точки зрения изучения культурных традиций автохтонного населения Горной Шории, а собранный им материал представляет собой ценный источник по истории экстенсивного этнического природопользования на юге современной Кемеровской области.

Вместе с тем, изначальная ориентированность проведённых В.М. Кимеевым исследований на описательные характеристики и этноисторические реконструкции

комплексов материальной культуры не способствовала выходу на уровень аналитического подхода к интерпретации материала. Автором не были вскрыты ни этноэколо-гические связи в рамках традиционной системы жизнеобеспечения шорцев, ни причины их трансформации в периоды непосредственного вмешательства государства в вопросы регуляции этнического природопользования. Также за пределы внимания исследователя вышли проблемы воздействия на традиционные формы хозяйствования автохтонного населения Горной Шории со стороны региональной социально-экономической инфраструктуры.

В конечном итоге, несмотря на высокий уровень насыщенности работ Кимеева фактическими данными, они носят исключительно описательный характер и не дают представления о зависимости практикуемых шорцами экстенсивных форм природопользования от комплекса особенностей традиционно осваиваемых ландшафтов и курса внутренней политики государства. В настоящем же диссертационном исследовании, сориентированном, главным образом, на получение научно-прикладных результатов, именно эти вопросы составляют основу анализируемой предметной области.

Наиболее глубокие разработки в области анализа традиционных форм природопользования автохтонных этнических групп Южной Сибири (включая южные районы Кемеровской области) в настоящее время принадлежат А.Н. Садовому1. Сферу главных научных интересов исследователя составляют проблемы оценки государственной национальной политики как фактора, предопределяющего характер практикуемых этносами систем жизнеобеспечения. Последние в работах А.Н. Садового понимаются как комплекс устойчивых этноэкологических и социально-экономических связей, а их состояние оценивается через анализ ряда универсальных индикаторов, отражающих этнодемографическую структуру, характер воспроизводства и прожиточный уровень автохтонного населения, степень экономической мощности традиционного хозяйства и структуру доходов семей. Различного рода количественные вариации и качественные изменения индикаторов традиционных систем жизнеобеспечения анализируются исследователем в контексте проводимого государством курса внутренней политики и трактуются как реакция автохтонных этносов на наиболее

значимые управленческие решения, предпринятые центральными или местными органами власти.

Традиционным формам экстенсивного хозяйствования в работах А.Н. Садового отведено особое место. Они, по мнению автора, являются одним из важнейших источников жизнеобеспечения целого ряда автохтонных этнических групп Южносибирского региона. По этой причине исследователь детально рассматривает проблемы экологической обусловленности практикуемого этносами экстенсивного хозяйства, а также указывает на зависимость процессов воспроизводства автохтонного населения от уровня обеспеченности промысловыми ресурсами и степени экономической мощности промыслов. В контексте анализа социально-экономических связей территориальных общин Горной Шории в работах А.Н. Садового отдельно рассмотрены поземельные отношения в местах традиционного опромышления шорцев.

Автор также ввёл в научный оборот ранее не привлекавшиеся этнографами массовые статистические данные, отражающие весь комплекс параметров систем жизнеобеспечения коренных этносов Южной Сибири. Им же впервые был разработан пакет методик для мониторинговых исследований этносоциальных процессов в национальных районах1, который лёг в основу инструментария и методологических позиций автора настоящей работы.

Вклад А.Н. Садового в изучение экстенсивных форм этнического природопользования, безусловно, значителен как в плане оригинального подхода к формулировке самой исследовательской проблемы, так и в отношении сформированной автором методологической и источниковой базы мониторинговых исследований достаточно широкого спектра этносоциальных процессов, протекающих в национальных районах Южной Сибири и тесно связанных с традиционной хозяйственной практикой коренных народов. Тем не менее, круг главных задач исследователя составляли вопросы анализа жизнеобеспечивающей сферы автохтонных этносов в целом. Именно в этом контексте А.Н. Садовым рассматривались экстенсивные формы этнического природопользования, считающиеся одним из основополагающих компонентов традиционных систем жизнеобеспечения. Специальному изучению с учётом всего комплекса сопутствующих им этноэкологических и социально-экономических связей они не подвергались.

В круге историографических источников следует особо отметить работы кемеровских историков, затрагивающие этнические аспекты внутриполитического курса государства в советский период отечественной истории. Это, как правило, исключительно насыщенные фактическими данными работы, для настоящего исследования представляющие особый интерес. Проблемы интеграции шорцев в социалистическое общество в 20-60-е гг. отражены в диссертационном исследовании и отдельных публикациях М.В. Белозеровой1. Социально-экономические аспекты национально-культурного строительства в Горной Шории в 20-30-е гг. прошедшего столетия со-ставляют сферу научных интересов З.П. Галаганова .

В конечном счёте, к настоящему времени недостаточное отражение в трудах отечественных этнографов получил ряд важных вопросов, связанных с:

1. Определением уровня жизнеобеспечивающей значимости экстенсивных форм этнического природопользования;

2. Анализом этноэкологических аспектов экстенсивного природопользования автохтонных этносов Кемеровской области;

3. Районной спецификой производственного цикла (по объектам промысла);

4. Оценкой норм обычного права как традиционных механизмов регуляции поземельных отношений и объёмов изъятия ресурсов в районах экстенсивного этнического природопользования;

5. Выяснением механизмов трансформации экстенсивных форм этнического природопользования в условиях прямого или косвенного на них воздействия со стороны реализуемого государством курса внутренней политики.

Неразработанность всего круга приведённых здесь вопросов определяет научную новизну настоящего диссертационного исследования. Кроме того, из приведённой оценки уровня разработанности темы видна существенная неравномерность в степени изученности отдельных автохтонных этнических групп Кемеровской области. Так, значительная часть известных нам работ, в той или иной мере касающихся

изучения различных аспектов экстенсивного этнического природопользования, посвящена шорцам и телеутам, в то время как гораздо менее изученными остаются экстенсивные формы природопользования татарского населения.

Методологическую основу диссертации составляют принципы системного подхода к анализу экстенсивных форм этнического природопользования. Они, по нашему мнению максимально отвечают заявленной цели и поставленным исследовательским задачам, позволяют систематизировать массив анализируемых фактических данных, а также способствуют формированию упорядоченного, логически связного представления о факторной структуре систем экстенсивного природопользования автохтонных этнических групп. Последнее обстоятельство, в свою очередь, предопределяет возможность получения значимых с научно-прикладной точки зрения результатов исследования.

Непосредственно в работе системный анализ объекта осуществлялся через:

1) Комплексную характеристику практикуемых этносами экстенсивных форм хозяйства как подсистем традиционных систем жизнеобеспечения;

2) Трактовку самого понятия системы экстенсивного этнического природопользования не столько как совокупности присваивающих отраслей традиционного хозяйства, сколько как широкого спектра упорядоченных социально-экономических и этноэкологических связей - промыслового комплекса;

3) Выявление ряда системообразующих связей в структуре экстенсивного этнического природопользования и их характеристику с учётом параметров осваиваемых автохтонными этносами ландшафтов и особенностей региональной социально-экономической конъюнктуры;

4) Оценку главных этносоциальных последствий предпринятых региональной властью управленческих решений как факторов трансформации факторной структуры систем экстенсивного этнического природопользования.

Методы исследования. Из числа Общетеоретических исследовательских методов, в работе применяются соответствующие методологии системного подхода методы компонентного и структурно-функционального анализа. Первый из них применяется на начальном этапе теоретической проработки исследуемой проблематики и служит для изучения каждого из основных компонентов систем экстенсивного этнического природопользования в отдельности. При этом, предварительно осуществля

ется сбор максимально полной информации об особенностях осваиваемых автохтонным населением природно-территориальных комплексов, практикуемых производственных (в том числе и поземельных) отношениях, методиках опромышления, специфике социально-экономической инфраструктуры региона и всех известных управленческих мероприятий, осуществлённых в рамках курса внутренней политики государства и затронувших сферу традиционного природопользования коренных народов Кемеровской области.

В конечном итоге это создаёт необходимую теоретическую основу для последующего выявления и оценки важнейших социально-экономических и этноэкологи-ческих связей между выделенными компонентами систем экстенсивного этнического природопользования. Здесь производится структурно-функциональный анализ объекта, определяется уровень значимости его внутренних связей в части формирования и осуществления общесистемных функций.

Подобная последовательность применяемых на теоретическом уровне методов нам кажется вполне обоснованной в силу её соответствия специфике предметной области исследования, отличающейся многоуровневой структурой изучаемого объекта. Структурно-функциональный метод используется также при выявлении механизмов трансформации обнаруженных системообразующих связей экстенсивных форм этнического природопользования под воздействием региональной социально-экономической конъюнктуры и курса внутренней политики государства.

В основу работы по сбору и первичной обработке эмпирических данных были положены принципы выборочного исследования при стратифицированном отборе единиц наблюдения. Он предполагает многоступенчатую процедуру формирования выборки для последующего анализа полученных данных.

На первом этапе, с учётом параметров осваиваемых населением ландшафтов, этнических традиций хозяйствования и социально-экономической инфраструктуры территорий, непосредственно примыкающих к зонам экстенсивного природопользования автохтонных этносов, были определены полигоны исследования. Всего, таким образом, было охвачено 7 принципиально отличных друг от друга территорий (табл. 1, приложение 1). Далее в рамках каждого из выделенных полигонов отбору подлежали населённые пункты (сёла, посёлки, заимки, урочища). Здесь на первый план выходят критерии, имеющие более конкретное научно-прикладное значение: этниче

ский состав населения (моноэтничный или смешанный), структура занятости его трудоспособной части, средний уровень обеспеченности домохозяйств промысловыми угодьями. При этом в выборку попали как наиболее типичные по всем приведенным показателям, так и резко выделяющиеся из основной массы (не типичные) населённые пункты. И, наконец, на последней стадии формирования выборки в качестве единиц наблюдения выступают отдельные домохозяйства, а их отбор осуществляется в рамках каждого из попавших в выборку полигонов и населённых пунктов. При этом, предварительно оценивалась степень однородности домохозяйств по демографической структуре семей, экономической мощности приусадебного хозяйства и степени промысловой ориентации населения. Требование включения в выборку не только типичных, но и нехарактерных единиц наблюдения сохраняется и на заключительном этапе отбора. Такой алгоритм формирования выборочной совокупности данных для исследования исключительно продуктивен, поскольку позволяет существенно снизить уровень необходимых трудозатрат без какого-либо рода потерь репрезентативности выводов, полученных не по всей генеральной совокупности данных, а лишь по корректно отобранной её части.

Использованные в диссертации статистические методы позволяют дать количественные характеристики уровню экономической мощности отдельных отраслей экстенсивного природопользования и их удельному весу в рамках практикуемого автохтонным населением хозяйства, а также взаимосвязям между параметрами осваиваемых ландшафтов и характером жизнеобеспечивающей значимости промыслов. Статистически же оцениваются и механизмы воздействия региональной социально-экономической инфраструктуры на характер экстенсивного этнического природопользования.

Отдельное значение для определения жизнеобеспечивающей значимости промыслов имеет индексный метод. Он подразумевает расчёт на основе массовых количественных данных т.н. индексов промысловой ориентации этносов1. Последние определяются формулой: S/D, где S - доля этнической группы в числе семей с устойчивой промысловой ориентацией; D - доля этнической группы в общем составе населения исследовательского полигона. Получаемые при этом значения индексов, не превышающие единицы, отражают незначительный для этноса уровень ориентации на

.

ведение экстенсивных (промысловых) форм хозяйства. В то же время, при индексах, величиной в 1 и более имеет место ситуация, когда в числе домохозяйств, сориентированных на промыслово-заготовительную деятельность, этническая группа представлена более широко (в относительных показателях), нежели в структуре населения в целом, что является достаточно ярким свидетельством её существенной зависимости от экстенсивной хозяйственной практики как одного из важнейших источников жизнеобеспечения.

Операциональные возможности метода достаточно высоки благодаря достигаемой при нём возможности унификации и корректного сравнения показателей хозяйственной специализации этносов, которая традиционно исследователями определяется лишь на уровне качественных оценок, не опирающихся на какие-либо количественные данные. И более того, аналогичным образом может быть определена степень ориентации этнических групп на иные, непромысловые, источники жизнеобеспечения (такие, например, как официальное трудоустройство или развитие производящих отраслей индивидуального хозяйства семей). Это, в свою очередь, позволяет вскрыть этнические различия стратегий экономического выживания автохтонного сельского населения региона и, в дальнейшем, на этой основе решать ряд важных научно-прикладных задач, касающихся регуляции поземельных отношений в местах традиционного природопользования, а также корректировки природоохранного режима и процессов социально-экономического развития территорий, прилегающих к зонам экстенсивного хозяйствования этнических групп.

Источниковая база исследования и методы сбора первичных фактических данных были определены в процессе работы по реализации ряда федеральных и областных проектов, осуществляемых группой этносоциальных экспертиз (рук. - Д.И.Н., проф. А.Н.Садовой), и скорректированы в соответствии с поставленной целью и решаемыми задачами. Круг источников, привлекаемых для анализа экстенсивных форм этнического природопользования, по уровню информативной ёмкости можно разделить на четыре группы.

/. Материалы полевых исследований проведённых группой этносоциальных экспертиз лаборатории этносоциальной и этноэкологической геоинформатики ИУУ СО РАН - КемГУ в национальных районах Кемеровской области в период с 1993 по

2003 гг. Автор настоящей работы принимал непосредственное участие в четырёх научных экспедициях, работавших в местах компактного проживания шорцев, телеутов, сибирских татар и татар-калмаков в 2000-2003 гг.2, а также дважды проводил самостоятельные исследования на территории Горной Шории: в 1998 г. - осуществляя анализ этносоциальных аспектов промыслово-заготовительной деятельности Ташта-гольского коопромхоза (г. Таштагол) и в 2002 г. - в рамках всероссийской переписи населения, являясь инструктором-контроллером по труднодоступным территориям Таштагольского района Кемеровской области.

Комплекс фактических данных, собранных в ходе экспедиционных работ, адаптирован к задачам не только качественной, но и количественной оценки текущих этносоциальных процессов и специфики практикуемого автохтонными этносами экстенсивного хозяйства. Он представлен формализованными экспертными оценками и сообщениями информаторов по ряду важных социально-экономических аспектов экстенсивного этнического природопользования, а также материалами выборочного анкетирования населения национальных сельских администраций.

Из числа источников данной группы наибольшей степенью информативности отличаются экспертные оценки по вопросам традиционной хозяйственной специализации и экономической мощности экстенсивного хозяйства. Работа с экспертами и формализация полученных от них данных осуществлялась на основе устоявшейся в прикладных этносоциальных исследованиях методики3. Респонденту предлагался заранее подготовленный список домохозяйств, по каждому из которых он давал ранжированные (выраженные в цифровом виде) оценки проявления интересующего исследователя признака. При этом, к примеру, промысловая ориентация каждого домохозяйства отражалась экспертами по 3-х бальной шкале, где оценка «1» означала полное отсутствие ориентации домохозяйства на добычу того или иного вида промысловой продукции, «2» -заготовка исключительно с целью собственного потребления и «3» -высоко значимая товарная продукция, добываемая преимущественно на продажу.

При всей несовершенности метода, связанной с не всегда высоким уровнем доверия респондентов к исследователю и вероятностью определенного искажения действительности, он, однако, позволяет отразить не только общие тенденции в части вариаций промысловой ориентации автохтонных этносов, но и статистически оценивать характер взаимосвязей этого показателя с другими параметрами практикуемых систем экстенсивного природопользования. В условиях отсутствия какой-либо другой достоверной информации, столь детально отражающей уровень промысловой ориентации автохтонного населения, нам кажется нецелесообразным игнорировать метод получения формализованных экспертных оценок, несмотря на все упомянутые его недостатки. Последние, кстати, существенно снижаются посредством опроса (по одному и тому же списку) не одного, а нескольких независимых экспертов, а также не прямой, а косвенной формулировкой вопросов. Например, вместо «Оцените характер промысловой ориентации данного домохозяйства» - «Могло бы оно (потенциально) заготавливать ту или иную промысловую продукцию и если да, то потребляло бы ее самостоятельно или же реализовывало, при наличии соответствующей возможности?».

Поскольку зачастую промыслово-заготовительная деятельность значительной части автохтонного населения осуществляется на нелегальной основе, нередко в виде браконьерства, все собранные в ходе работы с экспертами сведения во многом уникальны. Во-первых, они никак не отражены в источниках официального (ведомственного) происхождения; во-вторых - касаются не афишируемых, как правило, теневых сторон процессов опромышления тайги. В третьих - эти данные представлены в виде ранжированных значений, составляющих упорядоченные вариационные ряды, что даёт возможность использования источника для статистического анализа структурных связей систем экстенсивного природопользования этносов.

По этим причинам в настоящем диссертационном исследовании именно формализованные экспертные оценки составляют главную часть источниковой базы, используемой при анализе современного экстенсивного природопользования автохтонных этнических групп Кемеровской области.

В качестве существенного дополнения к ним, в целях более глубокой, разносторонней характеристики этносоциальной ситуации и корректировки предварительных рабочих гипотез, привлекались описательного плана сообщения информаторов,

которыми выступали лица, в силу своих профессиональных обязанностей имеющие прямое или косвенное отношение к проблемам экстенсивного этнического природопользования. В их числе - работники лесного и охотничьего хозяйства, сотрудники сельских администраций, природоохранных и промыслово-заготовительных организаций, а также лица, непосредственно (официально или нелегально) практикующие экстенсивные (промысловые) формы хозяйствования.

Материалы выборочного анкетирования населения сельских администраций (1993-2001 гг.) также содержат массовые количественные данные, отражающие ряд социально-экономических параметров систем экстенсивного этнического природопользования. В частности, использованная в процессе полевых этносоциальных исследований анкета содержала вопросы о хозяйственной специализации семей, объёмах ежегодно добываемой ими охотничьей и орехопромысловой продукции, специфике поземельных отношений в местах опромышления, правового статуса осваиваемых территорий и способах распределения внутри общин промысловых угодий.

Однако недоверие респондентов к подобного рода анкетированию предопределило существенный уровень искажения содержащихся в анкетах данных. В большинстве случаев умышленно заниженными оказываются размеры реально реализуемой населением продукции охотничьего промысла пушного направления и сезонные промысловые доходы семей. Далеко не всегда респондентам понятны также вопросы о правовом статусе осваиваемых угодий и режиме их опромышления, что в значительной мере затрудняет использование анкет для выяснения специфики территориальных связей практикуемых систем экстенсивного этнического природопользования. Тем не менее, параллельное использование материалов анкетирования с имеющимися формализованными экспертными оценками и сообщениями информаторов, при постоянном сопоставлении содержащихся в источниках сведений, даёт весьма положительные результаты, поскольку способствует многократной перепроверке и корректировке анализируемых данных.

Результатом систематизации и вторичным источником для анализа служит и составленная нами в процессе полевых работ 2000-2001 гг. карта-схема локализации промысловых угодий автохтонного населения Горной Шории . Она отражает специфику размещения, режима эксплуатации и правового статуса различных категорий

осваиваемых населением охотничьих, орехопромысловых и рыболовных участков, а также приблизительный уровень производительности угодий. Картографическая фиксация данных осуществлялась входе прямого опроса занятых на промысле лиц при повторном многократном уточнении полученной информации. К недостаткам метода можно отнести низкий уровень точности границ картографируемых промысловых угодий. Однако общее, схематичное представление о наиболее существенных территориальных связях населения он сформировать способен, чего уже вполне достаточно для формулировки общих рабочих гипотез.

В процессе нанесения на карту границ выявленных зон экстенсивного природопользования шорцев все обозначенные промысловые участки были привязаны к поквартальной сети лесничеств Шорского национального природного парка. Благодаря этому возможным стало сопоставление картографических данных с комплексом лесотаксационных материалов парка и проведение на этой основе ландшафтного районирования территории экстенсивного природопользования - с одной стороны и определения ресурсовой базы традиционного промыслового хозяйства - с другой. Подобного рода задачи, имеющие высокое научно-практическое значение и необходимые, в частности, для натурного выделения территорий традиционного природопользования, никогда не решались в отечественной этнографии и в настоящей диссертации ставятся впервые.

Проведённые работы по картографированию промысловых угодий автохтонного населения Горной Шории не только способствуют формированию общего представления о структуре территориальных связей экстенсивного природопользования шорцев, но и могут широко использоваться при решении вопросов размежевания отдельных промысловых участков, которые неизбежно встают при развёртывании здесь территорий традиционного природопользования.

По остальным автохтонным этническим группам Кемеровской области мы в настоящее время подобной информацией не располагаем. Однако положительный опыт, полученный в ходе картографических работ по территории Горной Шории, обуславливает необходимость проведения аналогичных исследований и по другим национальным районам. Одновременно уже решаются задачи по переводу карты в электронный ГИС-формат.

II. Текущие ведомственные материалы, использованные в диссертации, включают текущую документацию учреждений лесного и охотничьего хозяйства, природоохранных организаций, а также территориальных управлений и сельских администраций, охваченных настоящим исследованием.

В эту группу источников вошли следующие документы:

1) Книги похозяйственного учёта населения сельских администраций, представляющие собой источник массовых количественных данных, отражающих эт-нодемографические параметры семей, уровень экономической мощности приусадебного хозяйства и структуру занятости населения. Их использование позволяет определить степень жизнеобеспечивающей значимости промыслов в сравнении с ориентацией семей на занятие рабочих мест и развитие сельскохозяйственных отраслей практикуемого хозяйственного комплекса. Вместе с тем, представляется крайне важным выяснение характера зависимости между особенностями половозрастной структуры домохозяйств (т.е. уровнем их обеспеченности людскими ресурсами) и их промысловой специализацией, что также становится возможным по мере обработки данных, полученных из книг похозяйственного учета;

2) Материалы внутрихозяйственного устройства территорий лесных и охотничьих хозяйств. До сих пор в полном объёме они не введены в научный оборот, оказываясь, тем не менее, крайне полезными при анализе ресурсовой базы промыслов и специфики её территориального размещения, в случае, если осваиваемые автохтонным населением промысловые зоны включают или оказываются в непосредственном соседстве с территориями лесхозов, леспромхозов, коопромхозов и охотничьих хозяйств. Последние в обязательном порядке каждые 10-15 лет проходят процедуру внутрихозяйственного устройства с целью инвентаризации эксплуатируемых угодий. Из всего (достаточно обширного) комплекса лесо- и охот-устроительной документации для нас наибольшей ценностью обладают пояснительные записки к проектам устройства территории, а также лесо- (охот-) таксационные описания отдельных производственных (промысловых или лесоводческих) участков. Используя первую группу документов мы получаем общие экологические и экономические характеристики интересующих нас промысловых зон, а во втором случае -количественные оценки состояния ресурсов охотничьего и орехового

венные оценки состояния ресурсов охотничьего и орехового промыслов, а также специфики размещения наиболее продуктивных охотничьих и кедровых угодий;

3) Текущие учёты численности промысловых видов, производимые природоохранными организациями и промыслово-заготовительными хозяйствами, позволяющие уточнить состояние ресурсовой базы охотничьего промысла и в динамике увидеть процессы её изменения;

4) Ведомости по выплате заработной платы штатным охотникам промысло-во-заготовительных хозяйств и договора с охотниками - любителями из числа автохтонного населения. Эти документы способствуют определению средних (официальных) закупочных цен на широкий ассортимент промысловой продукции, а также отражают легальные объёмы промысловых заготовок и степень участия в них представителей коренных народов.

III. Архивная документация использована в процессе оценки последствий государственной национальной политики как фактора воздействия на традиционные формы экстенсивного этнического природопользования.

В настоящей работе привлечены следующие группы архивных документов: 1) Материалы первичного статистического учёта автохтонного населения на начало XX столетия, представленные фондом землеустроительных партий, работавших в 1912-13гг. на территории Алтайского Горного Округа1. Для исследования экстенсивных форм этнического природопользования и характера воздействия на них со стороны землеустроительной и переселенческой политики государства наибольший интерес представляют следующие документы фонда:

• Посемейные списки по инородческим улусам и прилагающиеся к ним сведения об имущественном положении семей, содержащие достаточно полную информацию по экономической мощности обследованных хозяйств (в том числе общие доходы населения от промыслов и размеры задолженности торговцам). Использование этих данных позволяет дать комплексные характеристики присваивающих отраслей хозяйства або

ригенов начала XX века с учётом их зависимости от региональной рыночной конъюнктуры; • Пояснительные записки к проектам земельных наделов, содержащие информацию о населенных пунктах, объединённых единым наделом и дающие общую характеристику систем землепользования аборигенов. 2) Материалы народно-хозяйственного планирования 20-х гг. XX в. Здесь нами была использована проектная документация по планированию региональной властью процессов развития индустриальной инфраструктуры Кузбасса, так или иначе затрагивавших интересы автохтонного населения, чьи промысловые угодья попадали в зоны отчуждения вновь создаваемых промышленных предприятий или же попросту оказывались в непосредственном соседстве с ними.

Среди документов данной группы наиболее интересны отчёты проектных организаций, проводивших предварительные экологические и социально-экономические обследования районов предполагаемого промышленного развития1. Сохранились, в частности, подробные отчёты об экспедиционных исследованиях второй половины 20-х - начала 30-х гг. XX в, проведённых в южной части Кузбасса (этническая территория шорцев) рядом научно-исследовательских организаций и рабочих групп органов исполнительной власти. В их числе - Томская колонизационно-переселенческая партия, в 1926-27 гг. осуществлявшая в Горной Шории (бассейны pp. Кондома и Мрас-су) работы по «отысканию... здесь... колонизационного фонда и оценке его примерной ёмкости» ; общество по изучению Сибири и её производительных сил (г. Новосибирск), летом 1928 г. проводившее полевые исследования охотничьего промысла шорцев3 под руководством И.М. Залесского и А.И. Януше-вича; а также комитет содействия малым национальностям (комсод) Сибирского краевого исполнительного комитета, в 1925 г. проводивший детальное статистическое обследование состояния промыслового хозяйства в Горно-Шорском районе4. В ходе подобного рода обследований уделялось внимание специфике традиционного хозяйства аборигенов, оценивались возможные не

желательные этносоциальные последствия промышленного развития национальных районов Кузбасса и предлагались меры по их предотвращению. Всё это усиливает научную значимость данной группы источников, поскольку последние как нельзя лучше отражают специфику типичных для данного периода подходов государства к решению вопросов регуляции этнического природопользования.

Существенный интерес для настоящего исследования представляют также протоколы заседаний, пленумов, объединённых совещаний местных органов исполнительной власти, а также обязательные постановления по регуляции режима эксплуатации и охране природных ресурсов в местах компактного проживания и хозяйственной деятельности коренных этносов. Эти документы достаточно полно отражают механизмы подготовки, принятия и реализации управленческих решений и позволяют, таким образом, определить перечень наиболее важных (с точки зрения государственных интересов) задач по освоению природных ресурсов Кузбасса. Нормативный характер принятых органами власти постановлений, обязательных для исполнения на местах, повышает уровень значимости данной группы источников. Кроме того, она содержит необходимый объём информации для характеристики самих избранных государством подходов к регуляции природопользования в регионе, что и обеспечивает возможность их сопоставления с реальными ресурсовыми потребностями автохтонного населения.

Существовавшая в изучаемый период практика разработки и принятия постановлений часто предполагала межведомственный характер проводившихся предварительных экспертиз и совещаний, подразумевавших всестороннее комплексное рассмотрение проблем организации в регионе природопользования. Это, в свою очередь, обеспечивает исследователю возможность взвешенной оценки уровня эффективности принятых управленческих решений с учётом воздействия последних на области компетенции сразу нескольких ведомственных структур. В этом же отношении достаточно важной нам представляется и обеспечиваемая рассматриваемой группой документов возможность конкретизации расхождений в позициях различных ведомств по отдельным техническим или же общетеоретическим проблемам управления

промысловыми ресурсами. Примером подобного рода разногласий, зафиксированных в проектах постановлений Окрисполкома, может служить полемика Наркомзема и Наркомпроса о целесообразности образования заказников и заповедников, а также их значении, как для развития народного хозяйства, так и для повышения продуктивности традиционных промыслов автохтонного населения; или же дискуссии представителей Наркомздрава и ВСНХ по поводу предполагаемого характера размещения строящихся промышленных предприятий относительно населенных пунктов и зон хозяйственного освоения коренных народов. Принцип вертикальной проработки и конкретизации нормативных документов, создававшихся в рамках одного ведомства, также характеризует существовавшие механизмы принятия и реализации решений на различных уровнях управления (и в организационном, и в административно-территориальном смысле).

Из всей совокупности отложившихся в фонде Р-22 ГАКО обязательных постановлений Кузнецкого Окрисполкома для нас существенный интерес представляют решения об устройстве Кабырзинского, Средне-Томского и Бельсинского заказников1. Их возникновение с одной стороны, напрямую затрагивало интересы автохтонного населения, традиционно практикующего охотничий промысел и в значительной степени зависимого от состояния охотничье-промысловых ресурсов, а с другой - свидетельствовало об определённой озабоченности представителей региональной власти чётко к тому времени обозначившимися тенденциями резкого сокращения численности основных пушно-промысловых видов, представляющих собой один из наиболее значимых видов стратегического сырья.

Среди имеющихся материалов по проектированию и образованию заказников максимальным уровнем информативной ёмкости характеризуются приложенные к соответствующим постановлениям пояснительные записки. Они содержат краткую информацию о местонахождении территорий, попадающих в зоны с ограниченным режимом охоты; сжатое их физико-географическое описание с характеристикой орографических, геоботанических и фаунистиче-ских параметров природно-территориальных комплексов и оценкой запасов

охотничье-промысловых видов; цифровые выражения и экспликацию площадей, занимаемых заказниками; сведения об их спецификации (по типам установленных ограничителей опромышления: сезонные запреты, видовые или же промыслово-технологические, а также по характеру правового режима на территории заказников); сроки действия введенных запретов. Высокая степень значимости подобного рода данных очевидна. Их использование для оценки этносоциальных последствий государственной политики в области природопользования позволяет, во-первых, локализовать зоны, выведенные на достаточно длительные промежутки времени из хозяйственного оборота населения, сориентированного на развитие охотничьего промысла, и, тем самым, отследить неизбежные в данном случае трансформации территориальных и этно-экологических связей промыслового комплекса. Во-вторых, есть возможность отметить начавшиеся процессы формирования государственной властью системы законодательных и организационных мер по улучшению состояния ре-сурсовой базы и повышению производительности охотничьего промысла в регионе1. 3) Материалы статистического учёта в области народного хозяйства национальных районов Кузбасса. Здесь значительный интерес представляют сведения об основных показателях хозяйственной деятельности колхозов, совхозов, интегралсоюзов и обществ потребкооперации, созданных в национальных районах Кузбасса в 30- е гг. XX в. Объясняется это тем обстоятельством, что именно через создание подобного рода институтов государство стремилось к осуществлению последовательной инкорпорации автохтонных этносов в систему региональных и общегосударственных социально-экономических связей. При их же непосредственном участии должны были протекать и процессы

трансформации экстенсивного этнического природопользования, исследование которых составляет одну из основных задач настоящей диссертации.

В документах данной группы содержатся статистические данные, отражающие специфику традиционного природопользования автохтонного населения региона в период колхозного строительства и кооперации. Однако значительная часть представленной в источнике информации носит обобщённый характер, что не позволяет широко её использовать. На эти материалы мы опирались лишь для иллюстрации общего социально-экономического фона процессов трансформации структуры традиционных связей экстенсивного этнического природопользования в условиях политики колхозного строительства в национальных районах Кемеровской области.

Весьма в этом отношении показательными представляются, в частности, статистические справки инспектуры Центрального управления народнохозяйственного учёта Горно-Шорского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов о численности по району занятого на промысле автохтонного населения, количестве промыслово-заготовительных контор и обществ потребительской кооперации, а также о средних объёмах заготовок (официальных) промысловой продукции. Все эти данные нами были проанализированы в контексте оценки действий государства по созданию колхозов и кооперативных хозяйств как форм национальной политики и представлены в виде таблиц и графиков в приложении №1. 4) Распорядительная документация исполнительного комитета совета народных депутатов Кемеровской области по вопросам охотничье-промыслового хозяйства 70-начала 90-х гг. XX в.1 Включает распоряжения и постановления региональной исполнительной власти по регуляции режима опромышления, сохранению промысловых ресурсов и организации сбыта продукции промыслов.

Поскольку автохтонное население в указанный период не имело какого-либо рода льгот в отношении хозяйственного освоения территорий традиционного экстенсивного природопользования и вынуждено было осуществлять промысел «на общих основаниях», данная группа документов представляет собой достаточно значимый для настоящего исследования источник, отра

жающий установленный государством (в том числе и для коренных народов) порядок ведения промыслового хозяйства.

Централизованной регуляции подлежали многие ключевые аспекты экстенсивного природопользования автохтонных этнических групп: от необходимости приобретать официальное разрешение на опромышление конкретных промысловых участков (в виде лицензий и лесобилетов), при заранее установленных ограничениях на объёмы добычи - до строгой регламентации промысловых сезонов по отдельным видам добываемой продукции, запрета на ряд традиционно употребляемых способов опромышления и орудий промысла, а также обязательства автохтонного населения реализовывать всю добытую продукцию государственным промыслово-заготовительным организациям на договорных условиях и по определённым (далеко не всегда высоким) закупочным ценам. В этой связи, уже сам, достаточно длинный, перечень налагавшихся ограничений на традиционную практику экстенсивного хозяйствования коренных этносов провоцирует постановку вопроса о степени соответствия проводившейся государством политики этническим интересам в области использования возобновимых природных ресурсов. Для решения этой проблемы в настоящей работе и был использован комплекс распорядительной документации региональной исполнительной власти 70-начала 90-х гг. XX в. 5) Ежегодные отчёты по основной деятельности Кемеровского областного управления охотничье-промыслового хозяйства 50-80-х гг. XX в. Содержат сводные данные о состоянии ресурсовой базы охотничьего, орехового и рыболовного промыслов, видовом составе объектов промысла, размерах ежегодно добываемой продукции (по отдельным промысловым районам и промыслово-заготовительным хозяйствам) и средних закупочных ценах на неё, о численности штатных охотников и заготовителей (включая автохтонное население), а также о проводившихся в местах опромышления биотехнических и природоохранных мероприятиях. Несмотря на обобщённый характер содержащихся в отчётах информации, они, всё же, достаточно информативны, так как отра

жают основные тенденции развития промыслового природопользования в регионе в целом и характера участия в нём автохтонных этносов - в частности.

IV. Законодательные источники представлены рядом нормативных актов общегосударственного и регионального уровня, выработанных в процессе формирования стратегии государства в области регуляции экстенсивного этнического природопользования. Хронологически они охватывают законодательные памятники СССР и Российской Федерации и включают правовые нормы не только напрямую, но и косвенно затрагивающие сферу экстенсивного хозяйствования коренных этносов.

Законодательство советского периода представлено в работе охарактеризованными выше распоряжениями Кемеровского областного исполкома по вопросам охотни-чье-промыслового хозяйства (1950-х - 80-хх гг.), а также его решениями «О создании Шорского Национального Природного Парка» от 5. 09. 1988г. и «О первоочередных мерах по возрождению шорского народа» от 28. 09. 1990 г. Все они имеют непосредственное отношение к традиционной практике экстенсивного хозяйствования автохтонных этносов Кемеровской области и существенным образом на неё повлияли.

Нормативно-правовые акты Российской Федерации и администрации Кемеровской области, действующие в настоящее время и определяющие ряд важных аспектов экстенсивного этнического природопользования в регионе, достаточно многочисленны. Прежде всего это объясняется наблюдающимся ростом заинтересованности управленческих структур в квалифицированном урегулировании наиболее актуальных этносоциальных проблем, которые в Кемеровской области, как и в ряде других Сибирских регионов, сегодня нередко сопряжены с традиционной хозяйственной практикой и поземельными отношениями в местах компактного проживания автохтонных этнических групп. Именно по этой причине в отечественном законотворчестве с середины 90-х гг. XX в. впервые возникло понятие традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока и встал вопрос о предоставлении автохтонному населению особых территорий с приоритетным правом использования возобновимых природных ресурсов.

Тем не менее, процесс формирования единой нормативно-правовой базы для регуляции этнического природопользования ещё далеко не завершён, и позиции государства в этом вопросе только начинают определяться. По этой причине в настоящей работе специальное место отведено анализу современных законодательных актов фе дерального и регионального уровня, в, той или иной мере устанавливающих порядок осуществления экстенсивного природопользования автохтонных этносов. Среди них наиболее важны следующие:

/. Закон Российской Федерации "О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации" от 7 мая 2001 г.; п. Указ президента Российской Федерации от 22 апреля 1992г. №397 "О неотложных мерах по защите мест проживания и хозяйственной деятельности малочисленных народов Севера"; ш. Постановление №997 Совета министров - Правительства РФ "О внесении изменений в перечень районов проживания малочисленных народов Севера" от 7 октября 1993 г.; IV. Постановление Совета Национальностей ВС РФ от 24 апреля 1993г. №4538-1

"Об отнесении шорцев, телеутов, кумандинцев к малым народам Севера"; v. Закон Кемеровской области «О порядке отвода, использования и охраны земель

традиционного природопользования в Кемеровской области»; VI Закон Кемеровской области N 20-03 от 21.05.1998 г. "О порядке пользования

участками лесного фонда для нужд охотничьего хозяйства"; VII. Закон Кемеровской области № 498 от 19. 01. 1999 «О правовом статусе коренных малочисленных народов»; viii. Положение о Шорском Национальном Природном парке.

Уровень научной новизны исследования определяется его изначальной научно-прикладной ориентированностью, качественно новым подходом к постановке проблемы, введением в научный оборот ряда не применявшихся ранее источников а также недостаточной изученностью самой обсуждаемой в диссертации тематики в отечественной этнографической науке.

Практическая значимость основных результатов исследования состоит в возможности их использования для разработки технико-экономических обоснований управленческих решений, принимаемых региональной властью с целью урегулирования ряда этносоциальных проблем в местах компактного проживания и хозяйственной деятельности автохтонных этносов Кемеровской области.

Главные теоретические положения и выводы диссертации могут также использоваться при подготовке разделов обобщающих работ и лекционных курсов, посвященных проблемам традиционного природопользования и национальной политики в Южной Сибири.

2000 Апробация результатов исследования Диссертация является итогом семилетней работы автора по проблемам традиционного природопользования автохтонных этносов Кемеровской области. Работа выполнена в соответствии с планом научных работ совместной лаборатории этносоциальной и этноэкологической геоинформатики института угля и углехимии СО РАН - КемГУ. Основные положения диссертации легли в основу двух научно-исследовательских отчётов по результатам этносоциальных обследований национальных районов Кемеровской области, выполненных при поддержке ФЦП «Интеграция» (проект СО-113 «Интегральный мониторинг малых этнических групп Южносибирского региона»). По результатам исследований 2003 г., проведённых в рамках региональной ЦП «Кузбасская комплексная экспедиция», разработаны аналитические записки для департамента национальной политики и общественных отношений администрации Кемеровской области. Промежуточные результаты работы использовались при подготовке научных докладов, зачитанных на международных, региональных и межвузовских конференциях в гг. Новосибирске (1998 гг.), Омске (2001 г.), Барнауле (2000 г.), Улан-Удэ (1999 г.), Кемерово (1998 гг.).

Диссертационная работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка привлечённых источников и литературы, приложения, включающего 46 таблиц, 60 рисунков, 41 фотографию, список сокращений, перечень использованных терминов и список информаторов.

Шорцы. Промыслово-ориентированное хозяйство в условиях горнотаёжных ландшафтов

Особенности природно-территориальных комплексов, доминирующих в пределах Горной Шории (полигоны 1-4; Приложение 1, табл. 1), обуславливают с одной стороны - существенную ограниченность возможностей для развития здесь интенсивных форм сельскохозяйственного производства, а с другой - высокий уровень значимости присваивающих отраслей традиционно практикуемого шорцами хозяйства. Это достаточно отчетливо прослеживается уже при беглом рассмотрении орографических, геоботанических, климатических и фаунистических особенностей осваиваемых населением горно-таёжных ландшафтов.

Горная Шория входит в качестве самостоятельного физико-географического района в состав Кузнецко-Салаирской провинции Кузнецко-Алтайской области Ал-тае-Саянской горной страны. С севера его граница проходит по руслу р. Томи, на северо-западе - по восточной окраине Ненинско-Чумышской котловине, южная - по Бийской гриве и восточная - по Абаканскому хребту. В орографии, геоморфологии, геологии, гидрографии Горной Шории имеется ряд специфических черт, отличающих её от сопредельных горных территорий. Они, в частности, сказываются на климатических особенностях территории, самобытном характере растительного покрова и животного мира.

Орографически район представляет собой среднегорье: максимальные колебания абсолютных высот достигают 1262 м.; относительные же - колеблются в пределах 200 - 300 м. над ур. моря. В рельефе не имеется чётко выраженных хребтов, однако, поверхность сильно расчленена узкими речными долинами1. По орографии в Шории выделяют два подрайона - северо-западный и юго-восточный - граница между которыми проходит по Шорскому хребту (или Центрально-Шорскому массиву) с гольцом Мустаг2. В северо-западной части расположены низкогорные и предгорные Кондом-ско-Мундыбашский, Кондомо-Антропский и Кондомский массивы. Юго-восточная часть состоит из вытянутых с севера на юг Томско-Мрасского, Балыкса-Теба-Ортонского, Кабырза-Ортонского, Кабырза-Узасского и Мрасско-Пызасского массивов, характеризующихся максимальными абсолютными высотами. Средние углы падения горных склонов в результате существенной расчлененности рельефа и значительных колебаний высот на небольшом протяжении составляют 15-25.

Подобные особенности рельефа, безусловно, представляют собой одно из главных препятствий для развития на территории большей части Горной Шории приуса- дебного (сельскохозяйственного) комплекса в хозяйстве автохтонного населения. Это видно, во-первых, из ограниченности площадей, пригодных для сельскохозяйственного освоения, а во-вторых - дисперсного характера их локализации в разорванном контуре, при значительной удаленности главных сельскохозяйственных угодий от населенных пунктов. Всё это затрудняет обработку пашенных и сенокосных участков, а также вывоз сена по горным тропам во вьюках1 - с одной стороны, а с другой - требует особой регуляции поземельных отношений2.

Климатические особенности района также не способствуют развитию производящих отраслей в рамках традиционного шорского хозяйства. Характерный для Горной Шории температурный режим отражает достаточно ограниченные сроки вегетационного периода культурных злаков (Приложение 1, рис. 2). Его начало относится к концу мая, а завершение - уже к первой половине сентября. Безморозный период при этом длится с половины апреля до середины октября (лишь шесть месяцев), хотя заморозки нередко наступают значительно раньше3. Данное обстоятельство, безусловно сказывается на урожайности обрабатываемых участков, снижая уровень их продуктивности и эффективность всей земледельческой отрасли в целом.

Ситуация ещё более усугубляется преобладанием глубокоподзолистых почв черневой тайги при мощности почвенного слоя, варьирующего в пределах 50-60 см. На склонах же, где локализовано подавляющее большинство пашенных участков, плодородный слой вообще не превышает 30 см. Этого явно недостаточно для применения здесь эффективных технологий глубокой вспашки, что и предопределяет необходимость практиковать гораздо более трудоёмкие методики, основанные главным образом на ручной обработке земли.

Неблагоприятен для сельскохозяйственного производства и характер распределения в течение года осадков. Они, при достаточно высокой (в сравнении с сопредельными территориями) влажности, большей частью выпадают в весенне-летний период, главным образом во второй половине июня - июле, т.е. в сенокосный период. Это не только способствует затягиванию сезона сенокосных работ вплоть до второй половины августа, но и существенно снижает качество заготавливаемых кормов, значительная часть которых теряется, не успевая просохнуть.

Таким образом, климатические параметры и особенности рельефа зон хозяйственного освоения шорцев существенно ограничивают возможности для интенсивного развития сельскохозяйственного производства в рамках традиционной системы природопользования. Это, в свою очередь, способствует росту промысловой ориентации населения и повышению уровня значимости таких отраслей традиционно практикуемого экстенсивного хозяйства, как охота (мясо-пушного направления), ореховый промысел и рыболовство при, безусловно, ведущей роли первых двух. Во многом это вызвано также наличием необходимой ресурсовой базы промыслов, обеспеченной геоботаническими и фаунистическими особенностями осваиваемых природно-территориальных комплексов.

Детальная характеристика доминирующих в районе типов лесонасаждений содержится в материалах внутрихозяйственного лесоустройства территории Шорского национального природного парка1. Согласно им, наиболее характерными типами ландшафтов Горной Шории являются горная темнохвойная тайга, а также долины рек и переувлажненные котловины2. В условиях гор ярко выражена высотная поясность растительного покрова.

Татары-калмаки. Специфика скотоводческо-рыболовной хозяйственной практики

Весьма специфичны по характеру этноэкологических и социально-экономических связей системы экстенсивного природопользования автохтонного и русского этносов, сложившиеся к настоящему времени в местах компактного проживания mamap-калмаков (полигон 6, См. Приложение 1, табл. 1). Полиэтничная структура населения полигона позволяет провести сравнительный анализ хозяйства, практикуемого в настоящее время автохтонным и русским этносами. Несомненно, что на этнические различия практикуемых населением форм хозяйства, по-видимому, непосредственное воздействие оказывают и особенности осваиваемых природно-территориальных комплексов, и традиции этносов (Приложение 1. рис. 37) в области использования природных ресурсов, и длительные межкультурные контакты между татарской и русской диаспорой, и специфика социально-экономических связей района.

Преобладающие в зоне природопользования этнических групп лесостепные ландшафты отличаются повышенным уровнем залесённости - с одной стороны и наличием достаточного количества площадей, пригодных для сельскохозяйственного освоения - с другой. В окрестностях с. Юрты-Константиновы (Яшкинского района Кемеровской области) расположены высоко продуктивные сенокосы (заливные луга вдоль курьи р. Томи) и пастбища. На незначительном удалении от населенного пункта - вполне удобные для опромышления охотничьи угодья (смешанные хвойно-лиственные леса), где встречаются копытные (кабан - Sus scrofa, лось - Alces alces, косуля - Capreolus pygargus), дичь и ряд пушных видов (белка обыкновенная - Sciurus vulgaris, колонок - Mustela sibirica, горностай - Mustela erminea, лисица обыкновенная - Vulpes vulpes, хорь светлый - Mustela eversmanni). В долинных комплексах вдоль левых притоков р. Томи обычны норка американская (Mustela vison), бобр обыкновенный (Castor fiber) и выдра речная (Lutra lutra). Имеются также значительные лесные массивы с участием кедра сибирского (Pinus sibirica Mayr). По реке Томь и правому её притоку - р. Сосновка - локализованы продуктивные рыбопромысловые участки. Всё это, на первый взгляд, должно способствовать практике комплексных по характеру форм природопользования при сочетании в рамках традиционного хозяйства автохтонного населения как производящих (земледелие и скотоводство), так и присваивающих (промысловых) отраслей, поскольку уровень ресурсовой обеспеченности и тех и других здесь вполне достаточен.

Тем не менее, выявленная нами специфика традиционной хозяйственной специализации населения полностью этого предположения не подтверждает. Согласно полученным экспертным оценкам, пренебрежительно малая часть домохозяйств практикует охотничий и ореховый промыслы, несмотря на наличие соответствующих ресурсов и относительно стабильного спроса на пушнину и кедровый орех на местном, региональном и даже межрегиональном рынках.

В то же время, значительная часть татарских семей проявляет сельскохозяйственную (животноводческую) ориентацию при подчиненной роли огородничества и эпизодической практике рыболовства (Приложение 1, рис. 1,9, 13). В целях определения удельного веса промыслов в структуре практикуемого татарами хозяйства, далее проведём сравнительный анализ экономической мощности производящих и присваивающих отраслей.

Представление об экономической мощности приусадебного хозяйства татар даёт табл. 34 (Приложение 1). В ней приведены описательные статистики по показателям обеспеченности домохозяйств огородами, поголовья крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и свиней. При повсеместно наблюдающемся неравномерном характере распределения анализируемой совокупности данных (значения стандартного отклонения во всех случаях превышают арифметическое среднее), всё же можно констатировать видимое превосходство автохтонного населения над русским (Приложение 1, табл. 35) в части его ориентированности на разведение коров и овец. Средняя их численность в татарских хозяйствах составляет 1,0 и 1,3 условных единиц соответственно, что существенно превышает аналогичные показатели, рассчитанные по группе русских семей. Подобного рода количественные различия, по-видимому, следует увязывать с качественными вариациями в характере жизнеобеспечивающего значения скотоводства для двух исследуемых этнических групп. Из представленных в Приложении 1 диаграмм (рис. 8, 10) видно, что, по крайней мере, для трети татарских домохозяйств и мясная, и молочная скотоводческая продукция производится преимущественно с целью продажи и при любой возможности реализуется на всех доступных рынках (рис. 11, 12). При этом, если на территории сельской администрации имеется возможность сдачи мяса частным скупщикам (часто по заниженным ценам и в виде бартерного обмена на продукты питания), то продукция молочного скотоводства вывозится населением самостоятельно (несмотря на возникающие в данном случае дополнительные трудозатраты) на рынки п. Яшкино, гг. Тайга и Томск.

Из числа русских по этническому составу семей только 13% производят товарную мясную продукцию, лишь по мере возможности сбывая её в пределах своего населённого пункта. По всей видимости, даже это не характерно для русского населения, основная часть которого практикует скотоводство в первую очередь для удовлетворения собственных потребностей в продуктах питания. В этой связи, вполне понятными становятся наблюдаемые этнические различия в видовом составе стада и отмеченные выше количественные вариации в части обеспеченности семей крупным и мелким рогатым скотом.

Относительно развитой в рамках традиционного хозяйства татар оказывается и свиноводческая отрасль, которая, по сообщениям информаторов, имеет весьма высокую экономическую значимость исключительно как источник товарной мясной продукции, не потребляемой внутри самих семей. Это обусловлено существующими в Исламе религиозными запретами на употребление в пищу свинины. Группу же русских домохозяйств отличает значительно более низкий уровень экономической мощности свиноводства. В среднем на семью здесь приходится всего 0,2 свиней (Приложение!, табл. 35) при полном отсутствии товарной ориентированности отрасли.

Практика огородничества имеет второстепенное (вспомогательное) хозяйственное значение для обеих этнических групп. Производимая на приусадебных участках сельскохозяйственная продукция потребляется семьями самостоятельно и товарной значимости не имеет. Тем не менее, внимания заслуживают зафиксированные нами различия в земледельческой ориентации этносов. Половина всех русских домохозяйств вообще не имеет огородов, тогда, как татарские семьи в 88% случаев ими обеспечены. Средние размеры обрабатываемых участков также далеко неодинаковы: 0,2 га - для татар и 0,1 га - для русских. Всё это заставляет признать наиболее высокий в настоящее время уровень экономической мощности огородничества у автохтонного, а не русского населения. Стоит при этом учитывать, что традиционная культура Сибирских татар не подразумевала широкой земледельческой практики ещё в первой половине XX столетия.

Этнодемографические аспекты экстенсивного природопользования

Специфика этнодемографической ситуации, сложившейся к настоящему времени в национальных районах Кемеровской области, представляет особый интерес для настоящего исследования в силу ряда причин. Она является одним из наиболее ярких маркеров этносоциальных последствий выбранного государством курса национальной политики, позволяет увидеть латентные механизмы адаптации этносов к меняющимся социально-экономическим и экологическим условиям, а также способствует объективной оценке уровня жизнеобеспечивающей эффективности практикуемых автохтонным населением экстенсивных форм природопользования. Очевидно, что прогрессивная половозрастная структура и общая положительная направленность воспроизводственных процессов могут быть присущи только локальным этническим группам, оказавшимся в относительно благоприятной социально-экономической ситуации и в достаточной мере обеспеченным устойчивыми источниками жизнеобеспечения. В противном случае необратимо наступает демографический спад, который в особенно кризисных условиях способен даже принимать характер последовательного вымирания населения. Поскольку большинство автохтонных этнических групп региона в настоящее время оказывается сориентированными на расширенную практику экстенсивного природопользования, закономерно возникает вопрос о степени её эффективности как формы экономического выживания этносов. Именно с таких позиций далее приводится сравнительный анализ демографических параметров населения всех обследованных полигонов, в рамках которых нами были зафиксированы качественно отличные модели отраслевой специализации экстенсивного хозяйства1 при существенно различающимся уровне его экономической мощности. В качестве главного результата здесь предполагается выявление как наиболее оптимальных с точки зрения воспроизводства этносов форм хозяйственной специализации, так и демографически неблагополучных локальных этнических групп, ощущающих в настоящее время недостаток средств существования.

Этнодемографическая ситуация, к настоящему времени сложившаяся в пределах Горной Шории, во многом близка к критической во всех обследованных сельских администрациях. Однако наблюдаются и некоторые локальные вариации, как в части генезиса демографического кризиса, так и в отношении наметившихся стратегий его преодоления.

Для населения Усть-Анзасского сельсовета (полигон 3, См. Приложение 1, табл. 1) ещё по срезу 1985 г. была характерна вполне стабильная демографическая ситуация1. Достаточно высокий уровень рождаемости, при относительно низкой смертности, определял положительные показатели естественного прироста (Приложение 1, табл. рис. 30). Однако незначительная его абсолютная величина не способствовала ярко выраженному прогрессивному характеру воспроизводства, достаточному для констатации устойчивого демографического роста. При этом, специфика возрастной структуры населения (при удельном весе стариков, равном 12,6%, а детей - 34,0%) свидетельствовала о его демографической старости I степени.

Во многом это связано с наблюдавшимся в предшествующий период (1983-1985 гг.) исключительно высоким уровнем миграционной активности, преимущественно свойственным для лиц репродуктивного возраста (Приложение 1, рис. 31). Несомненно, это существенно увеличивало долю старческих возрастов в общей численности населения, а, учитывая, что на постоянное место жительства за пределы сельсовета выбывали нередко целые семьи, стоит предполагать и одновременное снижение численности детей. В результате, несмотря на позитивный характер естественного движения населения, общая демографическая ситуация уже в 1985 году не выглядела в полной мере благополучной благодаря отрицательному сальдо миграции, а также специфике её повозрастных показателей.

Повозрастная стратификация мигрировавших за пределы сельсовета (Приложение 1, рис. 31) показывает, что у мужчин максимальное число выбывших сосредоточено в возрастной группе 20-24 года, а у женщин - 15-19 лет. Данное обстоятельство ставит вопрос о наиболее распространенных причинах выбытия. Существенные различия в этом отношении между мужской и женской частью населения очевидны. Мигрировавшие женщины, как правило, выезжали для повышения уровня образования, в то время, как для мужской части мигрантов главной целью выезда являлась смена места жительства и поиск работы. В более старших возрастных группах миграционная активность снижается, что выразилось в характерном для них снижении абсолютной численности выбывших.

Начиная с середины 90-х гг., происходит существенное ухудшение демографической ситуации на территории сельского совета. Продолжаются отмеченные нами по срезу 1985 г. тенденции интенсивного старения населения. Сопоставление доли детей (38, 3 %) и стариков (19, 6 %) на 2000 г. указывает уже на ситуацию демографической старости II степени (Приложение 1. табл. рис. 32). Не вызывает сомнений, что и это обстоятельство во многом было спровоцировано продолжающимися тенденциями отрицательного механического (миграционного) движения трудоспособной части населения.

Отрицательный естественный прирост в 2000 г., при росте абсолютных показателей численности населения, объяснялся, на наш взгляд, не столько резким изменением половозрастной структуры населения, сколько сугубо экономически предопределённым снижением репродуктивных установок женщин, непосредственно приведшим к падению рождаемости (Приложение 1, табл. 27). Ситуация вполне понятна в свете того, что за последние десятилетия государство значительно сократило практику финансовой поддержки многодетных семей. При резком сокращении числа рабочих мест и ограничении стабильных источников дохода, эта ситуация катастрофически сказывается на процессах естественного движения населения. В этой же связи, традиционная практика экстенсивного хозяйствования, хотя и оказалась единственным реальным источником жизнеобеспечения для большинства шорских семей, всё же в настоящее время она не столь экономически эффективна, чтобы существенно повлиять если не на окончательное преодоление демографического кризиса, то, по крайней мере, на его ощутимое смягчение. Результат - последовательное сокращение численности населения как в процессе естественного его движения, так и под воздействием отрицательного сальдо миграции. Предопределено это исключительно кризисной социальной ситуацией, а именно - отсутствием достаточного количества постоянных рабочих мест и ограниченностью перспектив расширенного воспроизводства для домо-хозяйств, вынужденных выживать за счёт традиционных форм природопользования.

Этапы государственной регуляции экстенсивного этнического природопользования на юге Кемеровской области

В исторической ретроспективе за последние полтора столетия отчётливо видна ориентация государства на последовательную инкорпорацию автохтонных этносов Южной Сибири в структуру общегосударственных социально-экономических и культурных связей. Реализация этой задачи осуществлялась в рамках проводимого здесь курса национальной политики, который в целом имел патерналистический характер1. Направлен он был на унификацию практикуемых аборигенами традиционных систем жизнеобеспечения и потестарных структур, которые целенаправленно приближались к формам, наиболее типичным для основной части страны.

Изначально это объяснялось рядом объективных причин. Во-первых - стремлением управленческих структур к расширению территории государства в юго-восточном направлении, исходя из чисто стратегических соображений2. А во-вторых - необходимостью как можно большего увеличения численности объяса-ченного населения за счёт вновь присоединяемых национальных районов. Последнее обстоятельство напрямую было предопределено традиционно высоким уровнем значимости пушнины как одной из основополагающих статей экспорта России, обеспечивавшей государственной казне достаточно регулярные поступления в виде драгоценных металлов, которые из-за нехватки собственных разработанных месторождений ввозились преимущественно из Европы1.

Таким образом, уже на стадии формирования в пределах Южносибирского региона курса государственной национальной политики он оказывался достаточно тесно связанным с экстенсивной практикой природопользования аборигенов и непосредственно затрагивал процессы охотничье-промыслового освоения этнических территорий. Горная Шория в этом смысле отнюдь не стала исключением, попадая под ряд предпринятых управленческими структурами мер, оказавших существенное воздействие на практикуемое автохтонным населением хозяйство.

Этносоциальные последствия государственной регуляции этнического природопользования в южной части современной Кемеровской области особенно отчётливо видны при ретроспективном анализе поэтапных трансформаций в структуре территориальных связей промыслового комплекса шорцев. Именно их мы и рассмотрим в настоящем параграфе, что создаст необходимую теоретическую базу для последующей характеристики современных проблем управления территориями традиционного природопользования, развёртываемых в местах компактного проживания коренных малочисленных народов.

Специализированный промысловый район, включающий территорию Горной Шории, сформировался во второй половине XIX в., когда в рамках традиционного хозяйства проживающего здесь населения помимо охоты мясного направления стали стабильно практиковаться заготовки товарно-ориентированной пушной и орехо-промысловой продукции. Этот процесс был напрямую спровоцирован позицией управленческих структур в вопросах развития социально-экономической инфраструктуры района. Сопровождался он глубокими трансформациями всей системы жизнеобеспечения автохтонного этноса, распадом натурального хозяйства шорцев и - как следствие - реорганизациями существовавших на тот момент поземельных связей и форм промыслового землепользования.

Важнейшими причинами усиления промысловой составляющей в хозяйственном комплексе шорцев стали влияние русского торгового капитала, достаточно существенное на протяжении всей второй половины XIX в., а также специфика предпринятых в начале XX в. управленческих мероприятий по упорядочению землепользования и землеустройству «инородцев» Алтайского горного округа.1 Особо здесь стоит отметить также переселенческую политику Правительства Российской Империи, приведшую к усилению в начале прошлого столетия культурных и хозяйственных контактов автохтонного и русского этносов. Эти обстоятельства, несомненно, способствовали включению территорий компактного проживания шорцев в структуру региональных (а в ряде случаев и межрегиональных) торговых связей, способствуя тем самым повышению товарной значимости добываемой населением пушнины и кедрового ореха. Резко при этом усилилась и роль соответствующих промыслов, которые далее стали развиваться исключительно на коммерческой основе (чего отнюдь не наблюдалось в исторически сложившееся культуре жизнеобеспечения шорцев), оказываясь всё менее и менее зависимыми от родоплеменных традиций как в процессе организации опромышления, так и в отношении регуляции поземельных отношений.

По вопросу о формах поземельных отношений, господствовавших в местах экстенсивного природопользования шорцев, исследователями высказан ряд предположений. Чаще всего они основаны на тезисе о преобладании родового принципа в части распределения промысловых угодий в рамках традиционной системы жизнеобеспечения, исторически практиковавшейся автохтонным населением. При этом отмечается существенная зависимость системы территориальных связей от родовой структуры района и соответствующего характера расселения шорских родов (сео-ков).

Факт наличия здесь родовых угодий со строго определёнными границами был зафиксирован уже во второй половине XIX века рядом путешественников, посетивших Горную Шорию. Так, А.В. Адрианов отмечает, что «каждый род занимает какой-либо район и если замешивается, врезывается в место обитания другого рода, то только отдельными семьями... У каждого рода есть своя тайга»1. И далее у него же: «Право каждого инородца промышлять орехи или зверя всегда строго ограничено известным местом; вся местность обитания черневых татар (т.е. северных алтайцев, в т.ч. и шорцев ) разделена на отделы тайги, и в каждом из них хозяйничает тот или иной род».