Содержание к диссертации
Введение
Глава I История формирования населения Баргузинской долины
1. Историко-археологическое изучение древних и средневековых культур 15-22
2. Этнический состав населения и этапы его формирования 23-47
Глава II Типология культовых мест долины
1. Методологические аспекты изучения культовых мест 48-61
2. Памятники природы и памятники культуры 61-73
3. Объекты культа по религиозным признакам (шаманские, буддийские, православные, иудаистские) 73-106
4. Этнические (эвенкийские, бурятские, русские, еврейские) священные места 106-110
5. Ареальные (в горах, в степи, возле водных источников и др.) места почитания 110-113
6. Сезонные (зимние, летние, осенние) места поклонения 113-117
Глава III Шаманские культовые места
1. Шаманизм в Баргузинской долине: мифология, пантеон и обрядовая практика 118-157
2. Формы почитания культовых мест 158-171
Глава IV Буддийская религиозная традиция в Баргузинской долине
1. Распространение буддизма 172-181
2. Обряды жизненного цикла (в буддийской религиозной практике) 182-196
3. Синкретизм шаманских и буддийских представлений в практике почитания культовых мест 196-206
Заключение 207-212
Библиография 213-229
Глоссарий 230-235
Список информантов 236-239
Приложения 240-253
- Историко-археологическое изучение древних и средневековых культур
- Методологические аспекты изучения культовых мест
- Шаманизм в Баргузинской долине: мифология, пантеон и обрядовая практика
- Распространение буддизма
Введение к работе
1. Постановка проблемы.
Исследование традиционных религиозных верований и представлений народов Сибири, нацеленное на выяснение их роли в процессе современного этнического развития, представляет задачу огромной важности. В настоящее время склонные к консервации сложившихся устоев традиционные представления о мире довольно быстро сменяются новыми. Динамичные процессы развития народов России, в том числе и бурят, обусловленные достижениями в области культуры, просвещения, здравоохранения, ведут к вытеснению традиционного уклада жизни и религии.
Вместе с тем следует сказать об отмечаемом многими "кризисе религии", а также о связанном с ним "кризисе секуляризации", возникающими на рубеже веков и тысячелетий. Интерес к традиционным верованиям и практикам и ко вновь возникающим религиям, сохранение религиозности как одной из базовых характеристик народного мировоззрения привели в постсоветский период к "религиозному подъему". Изучение религиозных систем, выявление архаических корней бытующих ныне традиционных верований показывают особенности форм общественного сознания на разных этапах исторического развития этих народов. Архаические религиозные представления, наделяющие определенные предметы, объекты природы, памятники истории и культуры особыми свойствами, продолжают бытовать и в наши дни, несмотря на то что в жизни многих народов огромное значение имеют буддизм, ислам и христианство, ассимилировавшие ранние верования.
Культурно-исторический ареал Центральной Азии, составной частью которого является и Байкальский регион, с древнейших времен и до наших дней характеризуется взаимовлиянием и взаимопроникновением культур различных народов. В Центральной Азии сосуществуют все три мировые религии, гармонично уживаясь при этом с архаическими религиозными верованиями и шаманизмом. Сходная картина наблюдается и в Байкальском регионе, - и в частности, в Баргузинской долине. Жители этой долины являются приверженцами не только мировых религий, но и традиционных верований. И особую роль в этих верованиях занимают культовые места.
Предметом исследования диссертационной работы являются культовые места Баргузинской долины. Главные святилища долины исполняют роль маркеров этнотерриториальной / субэтнической / локальной / родовой идентичности; благодаря им сохраняются традиционные черты религиозной и обрядовой практики, приобретшие в течение нескольких столетий устойчивый характер.
Несмотря на то что культовые места в данном районе представляют собой один из самых наиболее важных элементов культурно-исторического наследия, в котором нашли отражение традиции проживающих в Баргузинской долине различных этнических групп - в частности, бурят, эвенков, русских, - они до настоящего времени не были предметом специального исследования.
Основной целью диссертационной работы является исследование культовых мест Баргузинской долины в соотношении с этническим и конфессиональным составом населения данной территории. Для реализации поставленной цели решается ряд следующих задач:
— выстроить типологию культовых мест коренного населения, включая
шаманские и буддийские святилища, места поклонения отдельных родов и их
подразделений, а также культовые объекты иных, появившихся в долине позднее
этнических групп;
описать характер и формы проявления традиционной обрядовой практики почитания культовых мест и объектов;
дать подробное описание обрядов жертвоприношений и на этой основе провести сравнительно-исторический анализ религиозных представлений населения Байкальского региона;
показать роль культовых мест и объектов в жизнедеятельности социума, а также проявления синкретичности мировосприятия в духовной культуре конфессиональных групп;
— выявить особенности обрядовых текстов и призываний, бытующих в
Баргузинской долине, на основе сравнения с обрядовым фольклором населения других
территорий Бурятии.
Хронологические рамки работы охватывают основные этапы формирования современного состава населения изучаемого региона. Нами выделяются три больших исторических периода, в течение которых шло становление обрядово-культовой системы:
С глубокой древности, прослеживаемой по археологическим источникам, до начала XVIII в. - времени появления бурят в Баргузинской долине.
С начала XVIII в. до конца 80-х гг. XX вв. - период адаптации бурят на данной территории, привнесения ими на местную почву своих религиозных традиций, приспособления к изменяющимся социальным и историческим условиям.
3. Современный период - с начала 90-х гг. XX в. до настоящего времени: период возрождения традиционных культов и появления новых культовых мест.
Выделение этих периодов обусловлено тем, что в каждом из них исторические события особым образом влияли на этнокультурную историю Баргузинской долины, что в конечном счете сформировало современный культовый комплекс.
Теоретической и методологической основой диссертации являются труды отечественных и зарубежных этнографов и религиеведов, изучавших проблемы религий и культов: С.П.Балдаева [1959; 1970], Д.Банзарова [1997], С.А.Токарева [1999], М.Н.Хангалова [1958], М.Элиаде [2000; 2002], а также современных исследователей: ЛЛ.Абаевой [1992], К.М.Герасимовой [1969; 1983; 1999], Г.Р.Галдановой [1987; 1993], Д.С.Дугарова [1991], Н.Л.Жуковской [1977; 1988; 1991; 1997; 2000; 2002], Т.М.Михайлова [1980; 1987; 2002], Т.Д.Скрынниковой [1993; 2003], Р.Амайон [1990], К.Хэмфри [1986; 1998], Дж.Стюарт (Сарангерел)[2000] и др.
Основным использованным в работе методом является сравнительно-исторический метод. Он позволяет соотнести священные объекты с разными этапами развития религиозных верований в различных исторических периодах. Не менее значим для нас типологический метол, благодаря которому мы предприняли попытку сгруппировать святилища, места поклонения, объекты и явления культа по наиболее характерным признакам. В процессе исследования применялся также структурно-функциональный анализ, позволяющий раскрыть строение и действие систем исследуемых объектов.
В качестве основных источников при подготовке диссертации использованы:
полевые материалы автора, собранные в 1992 - 2002 гг. в Баргузинской долине и в других районах Бурятии (Кижингинский, Хоринский р-ны - 1993 г., Тункинский, Окииский р-ны - 1995, 2000 гг.), в Агинском (1993 г.) и Усть-Ордынском Бурятском автономных округах (1992, 1994 гг.); в Хакасии и Туве (2001 г.), в Монголии (2003 г.).
архивные материалы Отдела письменных памятников (ОПП ИМБиТ СО РАН) г. Улан-Удэ; Архива востоковедов (ЛО ИВ РАН), г. Санкт-Петербург;
исторические летописи бурят [«Краткое повествование о старинной истории Баргузина»; «Летописи хоринских бурят. Хроники Тугултура Тобоева и Ваидапа Юмсунова» др.] (на бурятском языке).
фонды и экспозиции музеев в Курумканском и Баргузинском районах, г. Санкт-Петербурге (МАЭ Кунсткамера).
Изученность проблемы. В последнее время весьма заметно усиление интереса к изучению культовых мест как в разных частях России, так и на всем постсоветском
пространстве. Это обусловлено тенденциями возврата к традиционным формам религиозной практики, повышением интереса к истории религии в целом. Вместе с тем для общества всё большую актуальность приобретают проблемы экологии, бережного отношения к природе, рационального использования природных ресурсов и т.д. Наличие культовых мест со всеми сопряженными с ними религиозными запретами все же позволяет сохранять природу в её первозданном виде, во всём многобразии растительного и животного миров. В последнее время в связи с расширением возможностей сохранения природного и культурного наследия наблюдается подъём в области экологического и религиозного туризма. Настоящее время сложно дать однозначную оценку этим процессам. Следует отметить только, что высокая антропогенная нагрузка не лучшим образом сказывается на культовых местах, поскольку в результате несанкционированных традицией посещений сакральное пространство становится профанным, - более того, снижается эффективность в плане лечебного воздействия.
К числу наиболее интересных исследований в пределах постсоветского пространства можно отнести работу В.Л. Огудина "Природные места поклонения в религиозных представлениях современного населения Ферганы". Автор делит природные места поклонения на две одновременно существующие системы культовых объектов. Первая из них представлена мечетями, вторая - связана с почитанием местных святых (зиерат). Наряду с этим, как отмечает В.Л. Огудин, " в земледельческих оазисах равнинной и предгорной частей ландшафтные объекты представлены микроформами (источник, камень, дерево), часто включенными в культовые комплексы рукотворных святынь. В центре долины, где оазисы примыкают к низким горным грядам, почитают мезоформы рельефа (отдельно стоящие горки, скальные останцы, пещеры и гроты). По мере удаления от окультуренных местностей преобладают макроформы (вершины гор, озера, перевалы). Настоящие и мнимые почитаемые могилы, некогда устроенные на территории природных святынь, видимо, служили целям переперсонификации домусульманских культовых объектов. Большая часть современных природных мест поклонения Ферганы вошла в сферу культа мусульманских святых, а меньшая (дорожные жертвенники) практически не имеет к нему отношения. Однако и эти объекты включены в круг представлений народного (бытового) ислама и продолжают играть важную роль в сакрализованном жизненном пространстве" [Огудин, 2003, с. 50]. Представленные в другой работе В.Л. Огудина [Огудин, 2002, с. 63-79] разновидности и функции культовых объектов Ферганы во
многом способствовали уточнению нашей классификации и типологии, в частности, в пространственных и географических характеристиках, и т.д.
Выявленные многими археологами при анализе археологических материалов характерные признаки объектов также пригодны для типологизации культовых мест Баргузинской долины. Подобный подход имеет определенные преимущества при выявлении характерных признаков. Как справедливо отмечает В.Н. Седых, в качестве признаков объектов при их атрибуции называют различные, часто единичные, не сочетающиеся с другими, а то и прямо противоположные по сути признаки: расположение объекта на естественном/искусственном возвышении; близость к воде; удаленность: "относительная" (глухое, труднодоступное место, например, болотное "городище-святилище" или окраина поселения) или "абсолютная" (например, расположение объекта на острове); круглая/округлая в плане форма; наличие столбовых ям (в центре, по периметру); наличие вала или рва (иногда со следами костров); каменные выкладки; наличие "ритуальных" костров, очагов, ям с остатками "жертвоприношений" и т.д. [Седых, 2000, с. 17].
Не менее значимыми для нас являются работы ученых, занимающихся этнографическим изучением Северо-Запада России. Некоторые из исследователей отмечают, что "одним из материальных воплощений народного православия является почитаемое место. Поклонение тому или иному священному объекту - динамический процесс. И если, с одной стороны, при рассмотрении этого вопроса мы имеем дело со святым местом как сакральным объектом, то с другой - с духовным миром конкретных людей, носителей традиционной культуры" [Виноградов, Платонов, 2000, с. 50-52].
В своей недавно вышедшей книге исследователь ненецкого этноса Г.П. Харючи совершенно справедливо отмечает, что «священное место не имеет точно установленных границ, переходя в окружающий ландшафт. Обычно оно располагается на приметных местах, возле особой формы, на вершине сопки, на берегу озера. Само озеро тоже может быть священным. В нем нельзя ловить рыбу, либо положено часть улова жертвовать духу озера. Если же на этом месте имелся камень, то шаман мог «признать» в нем один из образов, принятый духом. Место признавалось священным по указанию шамана, который объявлял, что оно должно почитаться всеми или только родом, семьей» [Харючи, 2001, с. 82]. Основываясь на работах своих предшественников, дополнив впервые карту священных мест, исследовательница выводит свою классификацию, подробно перечисляя основные культовые места ненцев: 1. общенародные святилища в пределах определенной территории; 2. семейно-
родовые святилища; 3. святилища по обитаемому объекту; 4. священные места, возникшие в связи с определёнными событиями [Харючи, 2001, с. 81-101].
В одной из работ В.М. Викторина мы находим интересное описание ритуального праздника священного места у «мочажных» калмыков-тургутов, называющего праздником земли и воды («газр-усн оваа тяклгн»). Резюмируя, автор пишет, что «рассмотрено уникальное сохранившееся древнейшее (по корням и истокам) этнокультурное (конфессиональное) явление, модифицированное в новых местах жительства в дельте Волги и Прикаспии, сохранившее исходное (в кочевом шаманстве и более древнем культе природы и предков) содержание, но принявшее новые формы и название» [Викторин, 2003, с. 69].
Группой бурятских ученых Зайцева И.В, Интигринова Т.П, Протопопова И.В, 1999, с. 30-40]; был проведен экологический мониторинг, в ходе которого изучались этноэкологические традиции народов Севера в Сибири, в частности, жителей Баргузинской долины. В ходе исследования учёные также обратились к святым местам, выделив единую цепочку взаимосвязи жизнедеятельности человека с окружающей средой обитания: человек - святое место - природа.
Результаты исследований религиозной обрядовой практики представлены рядом интересных монографий и научных статей таких авторов, как: В.В. Виноградов, Е.В. Платонов [2000], В.М. Викторин [2003], И.Н. Гемуев, A.M. Сагалаев [1986], А.И. Мазин [1994], В.Л. Огудин [2002, 2003], В.Н. Седых [2000], В.И. Харитонова [2000], Г.П. Харючи [2001, 2002]. Изучению истории духовной культуры Баргузинской долины посвятили свои работы О.В. Бураева [1998], К.М. Герасимова [1969], Г.Р. Галданова [1987], Б.Б. Дашибалов [1998], Л.В. Лбова, Е.А. Хамзина [1999]; В.А. Тиваненко [1989, 1993,1994], Е.А. Хамзина [1982, 1983], А.С. Шубин [1973] и др.
Следует заметить, что культовые места различных этнических групп населения Баргузинской долины, а также типология этих мест и объектов в контексте этнокультурной истории Байкальского региона до сих пор не были предметом специального исследования.
2. Историографический обзор.
Изучение истории культовых мест Баргузинской долины связано с исследованием истории всего Байкальского региона. Имеется достаточно много сведений археологического, исторического и религиоведческого характера о данной территории.
В "Сокровенном сказании монголов", датируемом 1240 г., мы встречаем первое упоминание Баргузинской долины: этот источник называет местность "Кол-баргуджин
- Баргажан гол"1 (долина р. Баргузин). Ею владел Бархудай-Мэргэн, отец Баргучжии-гоа, считающейся прародительницей Чингисхана [Сокровенное сказание, 1990, с. 12]. По мнению некоторых ученых, "страна баргуджинская" тождественна известному в этнографической науке этнотопониму "Баргуджин-токум", который обозначает Предбайкалье и Забайкалье [Окладников, 1937, с. 310; Скрынникова, 1993, с. 41; Зоригтуев, 1998, с. 38]. Одними из важных документов для историографии региона являются баргузинские летописи [Востриков, Поппе, 1935, с. 19, 33-35; Румянцев, 1956, с. 16-17]. Именно в бурятских летописях содержатся сведения о первоначальных формах почитания священных объектов в Баргузинской долине. Так, в рукописи "Краткая история о том, как первоначально образовались баргузинские буряты", на которую ссылается Н.Г. Дамдинов, говорится, что "...Андрей Шебшеев привел соплеменников в урочище Ярикто... священные сосны высились на пригорке... буряты выбрали день, и с раннего утра до вечера молились у священных сосен местным духам, брызгали архи, были принесены в жертву бараны и пегий бык... верховодил этим обоо шаман Хугсу из баяндаевского рода". Примечателен также факт рождения сына у Шебшеевых на новом месте и связанное с этим выражение "значит, будем умножаться в этом крае" [Дамдинов, 1996, с. 6].
Первые сведения о Баргузинском крае русские получили в 1645 г., когда стрелецкий сотник Максим Перфильев сообщил, что они "... шли зимним путем на Баргузин реку Байкалом озером..." [Дамбаев, 1970, с. 18]. Весной 1647 г. казачий десятник Костька Иванов Москвитин, служилый человек Ивашко Самойлов и "новоприбранный охотник" Ивашко Артемьев, посланные из Верхнеангарского зимовья атаманом Василием Колесниковым разведать дорогу к монгольскому князю Турухай-Табунану, через залив Баргузинский Култук попали в долину Баргузина, густо населенную тунгусами. "...А по Баргузинской степи конный ход ехати ис конца в конец четыре дни", - докладывал Костька Москвитин своему воеводе по возвращении из похода [Тиваненко, 1993, с. 17]. В XVII в. в Баргузинской долине происходят важные исторические события, связанные с освоением Забайкалья Российским государством. Ближе к середине XIX в. здесь стали открываться золотые прииски. Золото и серебро были одной из основных целей колонизации. Форпостом в долине начиная с 1648 г. становится Баргузинский острог. В 1783 г. поселение получило статус уездного города Нерчинской области. В первой половине XIX в. г. Баргузин становится местом пребывания ссыльных декабристов и многих других поселенцев, которые, в свою очередь, сыграли большую просветительскую роль в жизни местного населения. С 40-х гг. XIX века в Баргузинском крае появилось много еврейских семей, сосланных на
поселение с западных границ России; они внесли существенный вклад в развитие экономики края. Вслед за увеличением количества русского населения, с XIX в., началась миссионерская деятельность русской православной церкви. Об этом и многих других страницах истории Баргузина повествуется в сборнике, посвященном его 350-летию [Бураева, 1998, с. 118-127].
Путешественник и исследователь И. Георги, посетивший Баргузинскую долину в 70-х гг. XVIII века, в своем описании края сообщает, что в составе населения этого района насчитывалось 2050 душ мужского пола. Из них 1200 тунгусов, 382 монгола, 73 бурята, 322 русских крестьянина, 41 казак, 32 прочих [Георги, 1799, с. 24-35]. К числу одних из первых сведений о Баргузине относится также отчет Императорскому Русскому географическому обществу горного инженера И.А. Лопатина, исследовавшего в 1861 г. Витимское плоскогорье. Он обследовал долину р. Баргузин в нескольких аспектах: в геологическом плане (изучение горных пород); этническом (сведения о баргутах, эвенках, бурятах, русских); археологическом (баргутские канавы, железные находки и т.д.) [Лопатин, 1861, с. 341]. И.А. Лопатин обнаружил древние погребения, чугунные сошники, удила и стремена. Все эти находки, по его мнению, подтверждали бытовавшие предания о древних насельниках этих мест. В 20-х гг. XX в. Баргузинскую долину неоднократно посещал иркутский геолог П.П. Хороших. Он обследовал долину, зафиксировал новые археологические памятники, указал на бывшие в ходу в то время названия, имеющие отношение к баргутам [Хороших, 1962].
Изучение истории Баргузинской долины, в частности, традиционных верований, невозможно без археологической характеристики района. Работы исследователей-археологов содержат различные доказательства существования той или иной археологической культуры и / или этнической группы в изучаемой нами долине.
Археологическое исследование Баргузинской долины началось в XIX веке. Со времени открытия первой археологической культуры в Баргузинской долине прошло более 150 лет. Подробное освещение истории археологического изучения Баргузинской долины дано в работе Б.Б. Дашибалова [Дашибалов, 1998, с. 15-17]. В работах археологов описывается история археологических исследований Баргузинской долины, рассматриваются памятники от неолита до средневековья, устанавливаются хронология и периодизация археологических памятников, исследуются хозяйство, этнокультурные контакты и реликты древнего мировоззрения. Эти фундаментальные работы позволяют нам привести краткий историко-археологический очерк древней истории края.
Баргузинский край не был однороден в этническом отношении с самого начала освоения долины. Одними из древних насельников Баргузииского края считаются эвенкийские роды. Этническая история эвенков в Баргузинской долине нашла освещение в работах Г.М. Василевич, А.С. Шубина. Эти авторы дают общее представление о локальных лингвистических и этнографических особенностях различных групп эвенков [Василевич, 1936; 1969; Шубин, 1973]. Бурятский исследователь Б.Р. Зоригтуев рисует следующую картину расселения бурятских племен Баргуджин-Токума в XIII в. В Забайкалье, в Баргузинской долине, жили баргуты. В низовьях Селенги и в долине Уды обитали племена хори и туласы. Хориицы и туласы, очевидно, находились в подчиненном положении у баргутов, в связи с чем, по названию ведущего племени, их часто именовали баргутами. Ведущими племенами Предбайкалья были булагат и эхирит, обобщенно названные булагачин и кэрэмучин. Обитатели Баргуджин-Токума, хотя и относились к числу лесных монгольских племен, по роду своей хозяйственной деятельности составляли две группы. В первую входила та часть населения, основу хозяйства которой составлял охотничий промысел. Ко второй группе относились племена, в жизни которых доминирующая роль принадлежала кочевому скотоводству, а в Предбайкалье -полукочевому скотоводству и земледелию [Зоригтуев, 1998, с. 38].
Русское население Баргузина, казаки, как было уже сказано, появилось здесь в середине XVII века. Основное заселение русскими крестьянами началось в конце XIX - начале XX вв. В первой половине XIX в. здесь проживало около 3,5 тысяч русских. Немалое число русских, евреев и поляков появилось здесь в результате политической ссылки. По переписи 1897 г. евреи были на втором месте по численности после русских, составляя 33 % от всего населения г. Баргузина. Сегодня в Баргузинской долине проживают представители более 10 народов, а в Республике Бурятия в целом -более 100.
Тематика изучения Баргузинской долины археологами, лингвистами, географами, историками и фольклористами весьма широка и потому вызывает у ученых огромный интерес. Много споров вызывают обычно этнические миграции в Баргузинской долине, их культурно-хозяйственные аспекты, временная и ареальная характеристика, тексты бурятских летописей. Особенно много вопросов возникает вокруг эндо- и экзоэтнонимов, гидронимов, топонимов. Споры идут по поводу названий "баргут", "баргуджин", "баргуджин-токум", "баргу", "буртэ-чино" и т.д. Такие ученые, как Г.Н. Румянцев, Т.А. Бертагаев, Ц.Б. Цыдендамбаев, П.Б. Коновалов, Б.Р. Зоригтуев, Т.Д. Скрынникова, Б.Б. Дашибалов, А.В. Тиваненко и др., рассматривая в своих работах
этимологию этих названий и процессы, связанные с этническими группами региона, внесли существенный вклад в изучение этнической истории не только Баргузинской долины и "этнической" Бурятии, но и монгольского мира в целом [Румянцев, 1956; Бертагаев, 1958; Цыдендамбаев, 1972; Зоригтуев, 1993; Скрынникова, 1993;Тиваненко, 1993;Дашибалов, 1995].
Ценным источником для нашей работы стали труды выдающегося этнографа и фольклориста СП. Балдаева, хранящиеся в архиве ОПП ИМБиТ СО РАН. Этот ученый собрал данные по этническому и родовому составу населения Баргузинской долины, обобщив их в своих работах, изданных в 1959 и 1970 гг. Исследователь собрал материалы по культовым местам долины, записал шаманские призывания, обрядовый фольклор, легенды и предания. В своих многочисленных поездках по территориям проживания бурят, в частности, по Баргузинской долине, ученый зафиксировал почти все виды устного народного творчества, но более всего его интересовали материалы по традиционным верованиям [Балдаев, 1959; 1970]. Благодаря этому мы имели возможность, наряду со своими полевыми материалами, использовать тексты записанных им шаманских призываний.
Сейчас уже редко встречаются полные тексты призываний, сходные с теми, что были зафиксированы в начале и в середине XX в. СП. Балдаевым, Т.М. Михайловым, К.М. Герасимовой, Г.Р. Галдановой. В работе привлекаются сведения, собранные автором во многих селах Баргузинской долины и в других районах Бурятии.
Фундаментальные труды другого бурятского ученого, М.Н. Хангалова, привлечены нами для сравнительного анализа материалов по шаманизму и обрядам годового цикла восточных, западных и южных бурят [Хангалов, 1958, с. 496-542].
Многие исследователи занимались исследованием распространения буддизма в Бурятии. Одной из важных работ 60-х гг. XX в., наиболее близкой к предмету нашего исследования, является работа этнографа К.М. Герасимовой о культовых местах "обо" [Герасимова, 1969, с. 104-144]. Данное исследование содержит ценные сведения и не потеряло своего значения до сих пор. Сведения, содержащиеся в работе К.М. Герасимовой, многократно подтверждались информантами в наших полевых экспедициях по Баргузинской долине. Исследовательница проанализировала основные культовые места, обо баргузинских бурят, в этническом и религиозно-мифологическом контекстах.
Не менее важны для нашей работы труды по бурятскому шаманизму известного этнографа Т.М. Михайлова. В работах Т.М. Михайлова упомянуты наиболее
значительные объекты почитания бурят в Баргузинской долине. В одной из его работ подробно исследуется история изучения шаманизма у бурят [Михайлов, 1980]. В другой своей работе Т.М. Михайлов представил структуру и социальные функции шаманизма и классифицировал объекты культа по особенностям ландшафта, социальным группам и т.д. [Михайлов, 1987].
Краевед-этнограф Г.Э. Дамбаев подробно рассматривал в своих работах этническую историю, материальную и духовную культуру баргузинских бурят, традиции и новации в условиях перехода к социалистическому быту в 60-70-х гг. XX в. [Дамбаев, 1970; 1975]. Он приводит, в частности, данные о численности бурят-буддистов, бурят-православных и т.д.
В бурятской этнографии достаточно хорошо исследованы региональные / локальные группы этноса. Наиболее известными являются работы П.Е. Кулакова об ольхонских, Б.П. Махатова о кударинских, Л.Л. Линховоина об агинских, Г.Р. Галдановой о закаменских, Р.П. Сыденовой о нижнеудинских, Г.Э. Дамбаева о баргузинских бурятах и И.М. Манжигеева о янгутском роде.
В начале XX в. в журнале «Anthropos» была опубликована на немецком языке большая работа Г.Д. Санжеева, посвященная аларским бурятам. В ней он описывает мировоззрение, шаманизм этой группы бурят, подробно характеризует анимистические представления, шаманский пантеон и обряды, а также самих служителей культа -шаманов. В 1980 г. в сокращенном переводе эта работа была опубликована под названием "Тайлган бурятских кузнецов", и это единственное описание кузнечного тайлгапа (обряд жертвоприношения) бурят [Санжеев, 1980].
В 1991 г. вышла монография бурятского этнографа и фольклориста Д.С. Дугарова об исторических корнях белого шаманства, в которой широко представлен бурятский обрядовый фольклор. На примере ердынских игрищ автор убедительно доказывает не только древность этого праздничного действа у ольхонских бурят (в празднестве принимали участие представители многих бурятских родов и племен со всего Байкальского региона), но и показывает культурно-исторические связи народов центральноазиатского региона, отраженные в обрядовых комплексах [Дугаров, 1991].
В последние годы появились монографические исследования, посвященные изучению религиозных представлений бурят на материалах определённых локальных этнических групп. Так, эволюции верований и культов селенгинских бурят посвящена книга бурятского этнографа Л.Л. Абаевой "Культ гор и буддизм в Бурятии". Предложенные автором классификация культовых мест и методика их исследования
позволяют выявить объекты почитания и обрядовые нормы семьи, рода, сельских общин, жителей всей долины, и использовать эти методы для изучения культуры других бурятских этнических групп [Абаева, 1992].
Историко-археологическое изучение древних и средневековых культур
Баргузинская котловина является одной из типичных впадин Байкальской системы. Долина, расположенная между Баргузинским и Икатским хребтами, представляет собой котловину тектонического происхождения. На всей территории Сибири много мест, где есть термальные и холодные источники, грязи. К одним из таких уголков относится и Баргузинская долина. К горячим и тёплым источникам {аршаанам) относятся: Гаргинский, Лллинский, Кучигерский, Сеюйский, Умхсйский. Летом и зимой на источниках отдыхают и лечатся местные жители, люди из других районов, городов. Здесь лечат ревматизм, бруцеллез, радикулит, экзему и некоторые гинекологические заболевания. К числу холодных источников относятся Улюнский, Буксекенский, Барагханский, Талингинский, Илигчинский, Боргольский.
Климат Баргузииского края резко континентальный: средняя температура января в селе Баргузине ниже минус 20 градусов, а июля - плюс 18 градусов. Баргузинская долина богата реками и озерами. Река Баргузин - главная водная артерия, ее протяженность около 400 километров [Буянтуев, 1993, с. 4].
Подробная характеризация района необходимо для демонстрации того, что культовые объекты в долине расположены именно в местах, отличных от остального ландшафта.
Начиная с 90-х гг., в связи с освоением туристско-рекреационных ресурсов в Республике Бурятия, Баргузинская долина стала привлекать внимание специалистов разных отраслей. К сегодняшнему дню сложилась непростая ситуация, связанная с чрезмерной антропогенной нагрузкой на некоторые культовые места. В частности, речь идет о лечебных источниках Кучигер и Буксекен. По словам некоторых наших информаторов, большое число людей посещает аршааны, полностью не соблюдая предписанных традицией правил поведения при посещении сакральных объектов. Другие культовые места благодаря труднодоступности и соблюдению жителями Баргузинской долины норм обрядовой практики сохраняют свой сакральный статус.
За последнее столетие были найдены различные свидетельства о существовании древних, средневековых культур и об их носителях. При изучении культовых мест Баргузинской долины важно знать какие народы населяли долину реки Баргузин в пропілом, а какие народы живут сейчас. Комплексное археолого-этнографическое изучение истории преемственности культурных традиций на региональном уровне дает возможность уточнить протекавшие здесь процессы, выявить локальную и временную специфику. В результате проявляются черты, типичные для каждого периода времени, черты, характерные для данного региона, а также то своеобразие культуры, которое в науке принято интерпретировать как этническое.
Согласно исследованиям историков, археологов, антропологов и лингвистов, племена Восточной Сибири, составившие бурятский народ, исторически сложились на основе объединения древних разнородных этнических групп монгольского, тунгусского и тюркского происхождения. По локализации археологических памятников на территории Бурятии ученые выделяют пять основных культурно-ландшафтных зон: Селенгинскую, Баргузинскую, Витимскую, Северо-Байкальскую, Тункинскую. В мозаике прибайкальских ландшафтов развивались археологические культуры, носители которых составили основу генофонда автохтонных этносов, населявших Северную Азию. Богатые биогеоландшафты предоставили древним человеческим сообществам выбор различных вариантов адаптивных и культурных моделей. Древние культуры представлены в виде археологических объектов, типологически разделяемых на поселенческие комплексы (кратковременные стоянки, поселения, укрепленные городища); ритуально-погребальные комплексы (могильники и связанные с ними жертвенники, стелы); петроглифы (наскальные рисунки и надписи); памятники производственной деятельности древнего населения (рудники, оросительные системы, производственные мастерские). Главное место в панораме древних культур Монголии и Забайкалья занимают два громадных этнокультурных массива эпохи бронзы, представленных, с одной стороны, курганами-керексурами, генетически тяготеющими к западной части Монголии и Восточному Туркестану, с другой - плиточными могилами исконно восточного, в рамках Центральной Азии, происхождения [Лбова, Хамзина, 1999, с. 179].
В общей сложности в Баргузинской долине археологи выявили около 100 древних стоянок и погребений, в том числе и наскальные рисунки, петроглифы (28 в Курумканском р-не и 70 в Баргузинском р-не [Лбова, Хамзина, ее. 37-47; 111-114]). Как считает известный археолог Е.А. Хамзина, в долине р. Баргузин наибольший интерес представляют: неолитическая стоянка Лысая гора; могильник раннего бронзового века Онкули; самая северная группа плиточных могил в местности Шулун Шинэгальжин; баргутскис ямы за дер. Шапеньково; Баянгольский и Телятниковский могильники [Лбова, Хамзина, 1982, С. 18]. Археологические памятники были открыты и исследованы Е.А. Хамзиной в 1963-64 гг. Вслед за этим она выявила ещё 14 памятников (стоянки, захоронения, могильники). Местные жители охотно рассказывают об археологических памятниках, легенды о древних баргутах, хорчин-монголах [ПМА, 1998].
Основные результаты проведенных исторических и археологических изысканий, не вдаваясь в подробности и не затрагивая некоторые дискуссионные вопросы, мы изложим в данном разделе. Древнейшие следы человека на этой территории относятся к верхнему палеолиту. К числу наиболее известных памятников этого периода относятся стоянки в с. Буреть, в долине реки Ангары, и у с. Мальта, в долине реки Белой. Палеолитические поселения имеются по всей долине р. Селенги, бассейнах рек Ага, Ингода, Онон. С переходом от эпохи камня к эпохе металла на территории Забайкалья отмечается появление нового типа хозяйства - скотоводства. Исследования по археологии региона указывают на то, что племена поздненеолитического времени и бронзового века явились основой для формирования позднейших эвенков и родственных им племен. Прототунгусы проживали в лесных и лесостепных районах Восточной Сибири. С ними в то же время соседствовали племена, обитавшие в степном Забайкалье. Они послужили базой для образования тюрко-монголоязычных степных племен и народов, в том числе и позднейших бурят.
Приблизительно с III в. до н.э. и до XVI в. н.э. длится новая историческая эпоха, характеризуемая возникновением и распадом различного типа раннегосударственных образований. Население Забайкалья и Предбайкалья последовательно входило в состав цснтралыюазиатских государств - хунну, сяньби, жужаней, древних тюрков. В VIII-IX вв. регион Байкала представлял собой часть Уйгурского ханства. Из китайских летописей и тюркоязычных орхонских надписей известны имена племен, живших здесь - курыкане, байырку-байегу, кыргызы, цзюй, увань, хусей, тунло / тонгра, пугу / бугу, отуз-татар (этнонимы даны в транскрипции перевода на русский язык китайской летописи «Тан шу»). Курыкане (кури / фури / хори), по мнению акад. А.П. Окладникова, были носителями курумчинской культуры. Памятники этой культуры встречаются от бассейнов рек Лена на севере до Тунки на юге, от Ангары до Баргузина и низовьев Селенги. Позже под давлением монгольских племен часть курыкан ушла на север и вошла в качестве основного компонента в состав якутского этноса [История Бурят-Монгольской АССР, 1954, с. 9-59].
Методологические аспекты изучения культовых мест
Представления о существовании неких сакральных мест, концентрирующих энергию, от которой зависят жизнь и благополучие людей, характерны для архаических и традиционных пластов мировоззрения многих народов мира. Одним из главных признаков, по которым исследователи обычно выделяют такие места, являются наличие мифов и преданий, слухов и поверий, связанных с историей происхождения данного места [Кернер, 2002, с. 59-73].
Происхождение и функционирование культовых мест связано с древней концепцией воспроизводства. Об этом, приводя примеры из жизни разных народов, пишет исследовательница В.Ф. Кернер, точку зрения которой мы вполне разделяем, но считаем, что она отражает только одну из граней многоаспектной проблемы. Она пишет, что пространство, определяемое понятием «священного», первоначально было связано с местом ритуальной изоляции и осуществления женской обрядности, направленной на приобретение и реализацию плодородия. Эти места со временем стали ассоциироваться с «центрами размножения» (этот термин у австралийцев обозначает священное место и отражает, как считает автор, суть всякого святилища). Более того, пишет исследователь, эти места явились зонами концентрации особых сакральных сил, способствующих воспроизводству людей, животных, растений, мира в целом [там же, с. 63].
В восприятии и в отношении местных жителей к культовым местам, находящимся в пределах Баргузинской долины, можно увидеть примеры, подтверждающие вышеизложенное. Возьмем, к примеру, «хозяйку» водного источника (аршаана) у подножия горы Бархан-уула, что в Курумканском районе Республики Бурятия. Она, по словам местных жителей, играет большую роль в лечении многих болезней. Вместе с тем, при невыполнении некоторых запретов, «хозяйка» жестоко наказывает провинившихся, вплоть до смерти. Женщинам запрещено посещать аршаан в период ритуальной нечистоты (арюун сэбэр). Наказуемо также несоблюдение обычая возлияния обрядового напитка (сэржэм ургэогт гараа). Считаются, что нарушения запретов влекут за собой рецидивы внутренних болезней и преждевременную смерть, утоиленничество, смерть по неизвестной причине и т.д.
Приобретение и реализация потенциала плодородия (зачатие ребенка) происходят, по мнению местных жителей, в результате лечения на святых источниках, или просто после посещения их. Например, ходят легенды о силе Умхейского и Кучигерского аршаанов.
«Духи-хозяева» женского пола находят пристанище преимущественно у речушек, у горных рек, озер и т.д. Возле села Алла у реки с одноименным названием есть культовое место, «хозяйкой» которого считается известная в свое время шаманка - Балма-одигон. Она «контролирует» речку Алла, шаманскую рощу недалеко от того места, где она сама была ритуально захоронена, а также окружающую местность, своих потомков и т.д. [ПМА, 1994].
Среди «духов-хозяев» культовых мест больше мужчин, чем женщин. Мужское начало в культовой практике у бурят преобладает. Согласно нашим полевым материалам, «духи-хозяева» имеют «небесное» происхождение. Например, считается, что «духи-хозяева» шести основных культовых мест - тахилганов - имеют небесное происхождение и покровительство (тэнгэриин ёргооп буудалтан). Кроме того, они наделены особыми силами и возможностями. «Дух-хозяин» Бархан-горы осуществляет общий контроль над местностью и силами, способствующими появлению сильных ветров; «хозяин» Дээдэ баабая покровительствует охоте и лесным массивам; «хозяин» Боолэн-Тумэр - водной стихии и растительному плодородию; «хозяин» Буха-шулууна -скоту и животному плодородию; «хозяин» Хилман-хушууна покровительствует рыбному промыслу и рыболовным снастям; «хозяин» Хээр-шошого покровительствует степям и урожаю [ПМА, 2000, 2001]. Вместе с «хозяином» Байкала и огнедышащей горы Бахар хаан ноён они покровительствуют и управляют всем происходящим в долине.
Наиболее типичное культовое сооружение, характерное для Бурятии, Монголии и Тибета - это обо, которое часто называют также тибетским термином лабцзе. Обо (буквально - «куча») представляет собой груду камней с воткнутым в центре шестом (деревом), на который подвешиваются ритуальные флажки хий-морин, иногда тканевые ленточки, ритуальные шарфы для подношений - хадаки. Подобные обо являются сигнальными знаками, поставленными в памятных местах, — там, где необходимо особое внимание, особое ритуальное поведение. В степных зонах обо часто выступали в качестве маркеров родовых территорий, они устанавливались на доминантной точке местности.
Являясь важным элементом традиционной духовной культуры бурят, культовые места {обо, мургэлтэй газар) не только концентрированно выражают мировоззренческие каноны этноса, но и имеют важное интегрирующее значение. Эти места могут почитаться моногамной семьей, группой родственных семей, родом, — или даже иметь общебурятское значение. Более того, культовые места родовых подразделений по своей значимости перерастают административно-территориальные границы проживания рода. Им поклоняются и другие народы, проживающие в Баргузинской долине. Именно такое поклонение "духам-хозяевам" и духам предков на общих местах связывает коллективы разного уровня в единое целое. К тому же, исследования показали, что отношение ко многим культовым местам у этнических групп, проживающих в Баргузинской долине, отражается на их самоидентификации, особенно у баргузинских эвенков и бурят. Таким образом, они ощущают свое отличие от других народов и субэтнических групп бурятского этноса.
Вопрос о содержании понятий "культовое место" и "святилище" остается одним из дискуссионных вопросов. Обращаясь к содержанию этих терминов, археолог В.А. Тиваненко считает возможным дать такое определение: культовое место - это комплекс из недолговременных ритуальных объектов, чаще всего связанных с жизнью одного или нескольких поколений людей. Однако мы более склонны принять другое его определение, согласно которому священное место - конкретный географический объект (гора, роща, озеро, река, урочище, перевал и др.), который почитается как местообитание духов общеплеменного (общеродового) значения. В мировых религиях существует почти адекватное ему понятие "святое место". Святилище В.А. Тиваненко определяет как долговременный комплекс, вобравший в себя объекты культового характера различных эпох и в силу своей древности получивший общеплеменное (или общеродовое) значение. Наряду с этим исследователь относит к числу святилищ петроглифы, имевшие в древности приоритетное значение в силу своей связи с культом "духов-хозяев" родоплеменной территории. Рассмотрев эти термины, исследователь предложил определять святилище (культовое место) как комплекс почитаемых объектов с едиными территориальными границами, на которых совершались ритуальные действия в честь духов местности (у петроглифов), умерших предков (на могильнике), покровителей семейно-родовой общины (в жилище и на поселении) [Тиваненко, 1989, с. 5].
Шаманизм в Баргузинской долине: мифология, пантеон и обрядовая практика
По мнению известного исследователя мифологии монгольских народов СЮ. Неклюдова, мифологическая система у монголов, бурят и калмыков едина; областные, племенные, национальные различия незначительны. Он объясняет это непрерывностью этнокультурного взаимодействия этих народов, общностью литературного языка, обеспечивавших циркуляцию по всему монголоязычному миру рукописей с обрядово-мифологическими текстами. Общие истоки фольклорно-мифологических традиций монголоязычных народов относятся к тому времени, когда главным источником их существования была охота. Мифология древнемонгольских степных кочевников (сяньби, кидани и др.) менее архаична, чем мифология таежных охотников. Уже в период хунну и ухуань существовало почитание неба, земли, солнца, луны, звезд, а также духов предков (у ухуаиь местом их обитания считалась Красная гора). Монголы поклонялись Небу (тонгри), именуемому в монгольских источниках Синим или Вечным, и Земле. Небо почиталось как верховное божество. Оно - безначальное, несотворенное, создатель всего сущего, владыка мира; оно определяет судьбу человека, санкционирует государственную власть. Небо и земля, почти или совсем не персонифицированные, - носители мужского (небо-отец) и женского (земля-матушка) начал. С культом земли связаны существовавшие у кочевников с древнейших времен праздники возрождения природы (весенний) и плодородия (осенний). В «Сокровенном сказании» названы тотемические первопредки: Борте-Чино («сивый волк») и Хо Марал («каурая лань») [Неклюдов, 1991, с. 170-172].
У современных монголоязычных народов вместо единого обожествленного неба имеется пантеон небесных божеств - тэнгри (обычно 99 или 33) во главе с Хормустой, дополненный индо-тибетскими ламаистскими божествами. В роли громовника выступает небесный стрелок Хухэдэй-мэргэн. Согласно бурятскому поверью, молнии как громовые стрелы неба выковывают 77 небесных плешивых кузнецов (отражение связи громовника с кузнечным делом).
Как и образ вечного неба, образ единого земного божества или обожествленной земли оказывается размытым, хотя и сохраняет свою женскую природу. Прежнее наименование Этуген часто заменяется синонимами «дэлхий» (алтан дэлхий - «золотая земля») или «гадзар». Земля представляется многослойной: 7, 8, 10 слоев, однако кардинальной числовой характеристикой, традиционно выступающей в паре с 99 слоями неба, является 77. В шаманских гимнах говорится и о множественности эдзенов (81, 77, 49, 44, 24 и др.), духов-хозяев различных мест, прежде всего гор и водоемов. Глава (хан) всех земных божеств - Цаган Эбуген, его функции отчасти аналогичны, с одной стороны, богине земли Этуген, с другой - хозяину диких животных Манахану [Неклюдов, 1991, с. 170-174].
Бурятская мифология, входящая в систему мифологии монгольских народов, вместе с тем, имеет много общего с мифологией тюркских народов Сибири, в том числе якутов, алтайцев и др. Мифология в целях объяснения и оправдания различных обрядов и правил использовалась в бурятском шаманизме исключительно широко [Михайлов, 1987, с. 129].
Для всех бурят, отмечает в своей работе Н.Л. Жуковская, характерно единство мифологических сюжетов и персонажей; основные циклы мифов известны в нескольких вариантах, противоречивых в деталях, но в целом дополняющих друг друга. Бурятская мифология, а точнее - ее дошаманский и шаманский пласты, в XVIII - XIX вв. частично подверглась обработке ламаизмом. Это влияние ламаизма ограничивалось заменой имен шаманских богов и духов на имена персонажей ламаистского пантеона, что дает возможность исследователям реконструировать часть шаманских мифов [Жуковская, 1991, с. 196-198]. В свое время выдающийся этнограф Э.Б. Тайлор отмечал: «высшие и позднейшие ступени цивилизации, частью сохраняя подлинные принципы мифа, а частью развивая унаследованные ими результаты мифотворчества в форме преданий предков, продолжали относиться к нему не только со снисхождением, но и с почтением» [Тайлор, 2000, с. 54].
Одним из устойчивых мифов в Баргузинской долине является миф о том, что в древности вся долина реки Баргузин находилась под водой. Некогда река текла в другом направлении - со стороны Байкала к озерам Боолэн Тумэр [ПМА, 1994]. Со временем исток и устье реки поменялись местами. На месте огромной водной массы осталась река Баргузин, сохранившаяся в её нынешнем виде и русле [Элиасов, 1960, ее. 235, 267]. Воды всех рек устремились в Байкал, где на месте горы образовалось озеро. В период наводнения местное население особое внимание уделяет почитанию «духа-хозяина» реки Баргузин. Обряд почитания проводится обычно весной. Вода от истоков устремляется в долину, заливая все пастбища, поля и луга. Когда уровень воды в реках поднимается и река выходит из берегов, местные жители говорят: yhan ттхэжайна букв, «нагнетающая вода» или «устремляющаяся из берегов вода».
После схода воды образовались Куйтунские степи. В акватории реки, где берегами являлись Баргузинский и Икатский хребты, вода оставила заметный след в виде отложений ила и песка. Этот миф взаимосвязан с другим мифом, также этиологического характера, рассказывающим о происхождении главных точек ландшафта Баргузинской долины. В нём речь идет об образовании озера Байкал на месте вулкана,Еайгал. Как отмечает Г.Н. Румянцев, Бурто-Чино и его потомки жили на святой земле Баргуджин Току.м, когда еще не было озера Байкал [Румянцев, 1956, с. 56]. Бурятский шаман Б.Д. Базаров, ссылаясь предания своего рода, приводит интересные сведения о существовании огнедышащей горы Бай-гал. Река Ангара от места слияния рек Верхняя Ангара и Баргузин называлась Апгар-Байгач мурон. Место слияния находилось у подножия огнедышащей горы Бай-гаї, напротив горы Ойхои уу.ча. Об этом же сюжете Б.Д. Базаров пишет: Бай-гал, - вулканическая огнедышащая гора, - называлась древними монголами небесной кузницей Дабсш жо.чоо тэнгри, хозяином которой Бай-галай озон - Бахар-Хара ноён. После великого провала и ухода горы Бай-гаї под воду уцелела небольшая гора, называемая Святой Нос - Хачюуд хада (второе мифологическое название - Б.Г.), от слова хсииха - «выплескиваться» [Базаров, 2000, с. 77-78]. Видимо, это название указывает на выплескивание/переливание через край горы магмы или воды.
Распространение буддизма
Распространение северной ветви буддизма в форме тибетской школы (гелукпа) на территории Бурятии, в частности, в Баргузинской долине, происходило неравномерно и в непростых условиях. Шаманизм занимал прочные позиции, хранители родовых культов, шаманы и кузнецы - вполне удовлетворяли ритуальные потребности местного населения.
В отличие от такого рода процессов в Тибете и Монголии, откуда в регион пришел буддизм, в Бурятии этот процесс протекал в необычных условиях, когда мировая религия, закономерно и естественно поглощавшая и ассимилировавшая автохтонные культы, вступила в противодействие с другой мировой религией - христианством в его русской (православной) культурно-исторической вариации [Абаева, 1992, с. 111].
О специфике распространения буддизма в Бурятии писали многие авторы: Л.Л. Абаева (1992), Г.Р. Галдаиова (1987), К.М. Герасимова (1969, 1983, 1989), Н.Л. Жуковская (1977, 1997, 2000), Т.М. Михайлов (1987).
Историю развития буддизма в Баргузинской долине можно условно разделить на пять основных этапов: 1. миссионерство (начало XIX в.); 2. строительство дацанов (1832, I860, 1880, 1924 гг.); 3. становление культовой системы (нач. XIX - нач. XX вв.); 4. упадок и гонения (нач. XX - кон. XX вв.); 5. возрождение (кон. XX - нач. XX вв.).
«Баргузинские буряты были шаманистами до 1800 года, - отмечал в своих дневниках известный бурятский фольклорист СП. Балдаев, - затем стали к ним наезжать хоринские и селенгинские ламы, которые проповедовали буддизм среди бурят». Исследователь в своих работах также подтверждает, что «первыми проповедниками ламаизма были представители правящей верхушки в лице тайши, заседателей степной думы, головы родовых подразделений, старших улусов. Ламаистское духовенство, обратив правящую верхушку всеми своими проповедями, обещаниями и увещеваниями, сделало очень много. Люди, имеющие в своих руках власть, стали сбивать народ оставить шаманство и перейти в ламство. Кроме того, ламы родственников забирали детей правящей верхушки в дацан для подготовки из них верных слуг себе. Обучаясь в дацанах, усваивая буддийскую догматику, схоластику, они становились верными последователями своих учителей. Более способных ламы выдвигали на должность ширетуя и штатных лам. Бывали случаи, когда тайша и ширетуй оказывались родными братьями. Таким образом, тайшинские фамилии, захватив духовную и светскую власть над баргузинскими бурятами, диктовали свои условия населению и заставляли переходить в ламство» [Балдаев, архив, № 305-452].
В 1835 г. баргузинские буряты построили собственный дацан в местности Сагаан нуур. Место было неудобное, поэтому после, в 1890 г., его перенесли в Барагхан. Баргузинский дацан был посвящен грозному божеству (докшиту) Жамсарану, местопребыванием которого считается остров Ольхон на Байкале. В связи с этим было запрещено рассказывать и петь героический эпос «Гэсэр». Последний вел длительную войну с тремя Шарайскими ханами, воплощением или перерожденцем которых является докшит Жамцаран [там же].
Буддизм - самая древняя из трех мировых религий. Христианство моложе его на пять, а ислам - на целых двенадцать столетий. Основное число последователей буддизма живет в странах Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии: Шри-Ланке, Индии, Непале, Бутане, Китае, Монголии и Корее (КНДР и Республика Корея), Вьетнаме, Японии, Камбодже, Мьянме (Бирме), Таиланде, Лаосе; его исповедует китайское население Сингапура и Малайзии. В нашей стране буддизм традиционно исповедуют жители Бурятии, Калмыкии и Тувы, а в последние годы буддийские общины возникли в Москве, Ленинграде, в городах Прибалтики. С конца XIX - начала XX в. последователи буддизма появились в странах Европы и в США: на сегодняшний день там представлены практически все сколько-нибудь значительные направления и школы, существующие на Востоке. Общую численность буддистов в мире определить трудно: такого рода переписи не проводились нигде, да и они к тому же противоречит этическим и правовым нормам многих стран. Однако приблизительно можно сказать, что в мире сегодня насчитывается около 400 млн. мирян, исповедующих буддизм, и около 1 млн. монахов и монахинь [Буддизм: словарь, 1992, с. 5]. По другим сведениям, в начале XX века в мире насчитывалось 40% буддистов, 26% христиан, 12,5% мусульман [Цэрэнсодном, 1997, с. 7].
Мифология буддизма начала складываться одновременно с формированием основных концепций религии, т.е. в VI-V вв. до н.э. Позднее процесс включения в буддийский пантеон добуддийских богов получил развитие во всех странах, где буддизм распространялся и утверждался в качестве государственной религии. В Тибете, например, в пантеон оказались включенными Падмасамбхава и Цзонхава - реальные исторические лица, основатели разных школ буддизма, персонажи героического эпоса тибетцев «Гэсэр»; в Монголии - обожествленный Чингисхан, в образе которого слились реальное историческое лицо и шаманское божество Цагаан убугун (Белый старец) - покровитель всякого земного плодородия и благополучия), почитаемый монголоязычными народами (монголами, бурятами, калмыками). Кроме того, вовлеченными в процесс создания пантеона оказались многочисленные местные божества и духи земли, гор, перевалов, озер и прочих элементов ландшафта. Известные монгольские и бурятские шаманы, согласно позднее сочиненным буддийским легендам, были обращены в буддизм либо самим Буддой, либо далай-ламой, с которыми те где-либо повстречались и т.д. [Буддизм: словарь, 1992, с. 19-26].
К числу районов традиционного проживания буддистов России относятся: Бурятия, Тува, Калмыкия, Читинская и Иркутская области. Буддизм на территории нашей страны представлен школой гелукпа («школой добродетели»), которая является разновидностью тибетского буддизма, сложившейся на стыке направлений «махаяна» и «ваджраяна». Калмыки приобщились к буддизму в конце XVI в. в Джунгарии (Китай), а в XVII в. они перекочевали в Нижнее Поволжье, сохранив свою религию. Уже в тот период у калмыков появилась буддийская литература, переведенная с тибетского на калмыцкий язык. В Забайкалье монгольские и тибетские ламы появились в первой половине 17 века. За короткое время большинство забайкальских бурят приняло буддизм. В 1764 г. настоятель старейшего в Забайкалье Цонгольского дацана (основан в 1741 г.) Дамба-Доржи Заяев стал главой бурятского духовенства со званием бандидо хамбо-лама [там же, с. 68-69].
