Изменение семейных ценностей в эмиграции (США. Пуэрториканская модель) Шалыгина Наталья Валентиновна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Тендерный дифференциал структурной ассмиляции 41-67

- Возрастная структура 45-47

- Социально-экономический статус семьи 47-55

- Динамика доходов 55-60

- Социальная мобильность 60-62

- Профессиональный рост 62-65

- Образовательный уровень 65-67

ГЛАВА 2. Полоролевая рефлексия 68-125

- Феномен мачизма 68- 85

- Этнокультурные границы «мужского» и «женского» 85-103

- «Восставший монастырь» 103-112

- Конфликт «мужского» и «женского» как форма адаптации 112-125

ГЛАВА 3. Межпоколенная трансляции семейных ценностей 126-159

-Трансформация родительских функций 126-130

- Тендерная социализация 130-133

- Лояльная схема трансляции 133-140

- Конфликтная схема трансляции 140-152

- Бикультурализм второго поколения 152-155

- Степень участия пуэрториканцев в становлении «этнической мозаики» США 155-159

ГЛАВА 4. Инновации в брачно-семейной структуре 160-198

- Консенсуальный союз 161-172

- Матрифокальная семья 172-184

- Кровнородственные связи 184-190

- Межродственные связи 190-193

- Ритуальное родство или компадрасго 193-198

Заключение 198-203

Билиография 206-221

• Социально-экономический статус семьи
• Этнокультурные границы «мужского» и «женского»
• Конфликтная схема трансляции
• Кровнородственные связи

Введение к работе

Взаимодействие различных этнокультурных пластов на территории Соединенных Штатов Америки - одна из наиболее популярных тем в теоретических изысканиях социальных антропологов нескольких последних десятилетий. Это и не удивительно. США - классический пример симбиоза популяций, оставивших свои корни во всех концах земли. Причем, культурная многослойность здесь существует не только синхронно, но и диахронно, образуя сложную иерархичность во взаимоотношениях между представителями более ранних и более поздних иммиграционных потоков.

Разобраться в целом клубке проблем, которые порождает жизнь в иммиграции, весьма непросто. В данной работе предпринимается попытка анализа иммиграционных проблем путем вычленения из них одного, но очень важного звена - семьи. Тот факт, что семья является первичным и одним из важнейших социальных институтов, сегодня ни у кого не вызывает сомнения. В рамках семьи формируется начальная жизненная стратегия человека, усваиваются поведенческие стереотипы и ценностные установки, присущие материнской культуре, инициируются основополагающие навыки выживания.

Трансформациям института семьи в рамках той или иной культуры посвящено огромное множество научных трудов, как в нашей стране, так и за рубежом. Уже один этот факт говорит о социальной значимости процессов, видоизменяющих семью во времени и пространстве. И тот же самый факт говорит о необходимости перманентного изучения этого древнейшего и едва ли не самого важного для выживания человека социального института. Любая информационная лакуна в этой сфере знания, независимо от причин ее возникновения, способна нанести непоправимый вред нашему пониманию «вдруг» возникающих проблем (демографических, экологических, социокультурных и т.д.), причины которых зачастую кроются в глубинах нарушенного жизненного цикла семьи.

Среди множества вопросов, связанных с трансформациями современного института семьи, автору данной работы крайне актуальными сегодня представляются те, которые касаются изменения традиционных семейных ценностей в процессе межкультурного контакта. Это объективный социальный процесс, протекающий под воздействием множества факторов, среди которых все большее и большее значение приобретает фактор физического разрыва со средой материнской культуры, где формировались традиционные семейные ценности.

Можно выделить по крайне мере три типа ситуаций, когда происходит такой разрыв. И все они связаны с перемещением человека в пространстве, т.е. миграциями: 1) село-город; 2) периферия-центр; 3) своя страна-чужая страна. По мнению автора данной работы, все три перечисленных типа ситуации разрыва обладают некими общими чертами, которые в своей совокупности уже получили обозначение в научной терминологии -культурный шок. Семья как самодостаточная социально-экономическая единица в такой ситуации неизбежно попадает в системный кризис, который, по определению российского психолога А.В.Сухарева, «...означает резкий, крутой перелом, тяжелое состояние какого-либо процесса, социального института или... общественной сферы» (89, с. 21).

Степень переживания семьей культурного шока напрямую зависит от величины культурной дистанции, отделяющей прежнюю среду обитания семьи от новой. Сам термин «культурная дистанция» (или «этническая граница») в мировой науке стал широко известным с выходом работ норвежского ученого Ф.Барта (115). Этническая граница, по Барту, «...определяет группу, а первичную значимость имеют те культурные характеристики, которым группа придает маркирующее значение...Этнические маркеры могут быть единичными или представлять некий набор, или, может быть, систему. Значение и набор таких маркеров может меняться» (89, с.25)

Естественно было бы предположить, что даже в простейшем варианте, когда семейная группа состоит из лиц одной и той же этнической группы и в сознании всех членов семьи выработаны одни и те же этнические маркеры, отражающие суть определенного культурного генотипа, их контакт с инокультурной средой будет проходить по-разному. Мигрируя, все члены семьи переживают состояние, именуемой культурным шоком, но их реакции на проявления инокультурной среды, даже с точки зрения обыденного сознания, не могут быть одинаковыми, варьируя в зависимости от пола и возраста человека. Возникает закономерный вопрос о сути качественных различий мужского и эюенского поведения в процессе адаптации к инокультурной среде и о причастности к этому процессу такого понятия, как половой диморфизм.

Согласно широко известной на сегодняшний день теории российского ученого В.А.Геодакяна, мужчины и женщины обладают различным по своей векторной направленности и степени напряженности биологическим потенциалом приспосабливаемости к окружающей среде (59, с.105-112). Традиция учета полоролевых особенностей поведения в тех или иных ситуациях (на современном научном языке эти особенности принято обозначать термином «гендер» или «гендерные отношения») уходит корнями к древнекитайской философии, к дуализму полярных сил «инь» и «янь», к нерасторжимости единства и борьбы светлого и темного, твердого и мягкого, мужского и женского. Смысл нашего сегодняшнего обращения к этому древнему прозрению состоит в том, что никак иначе объяснить сложность и запутанность некоторых очень важных проблем человеческого бытия мы не можем. Иммигранты, как любое человеческое сообщество, оказавшееся в одинаковых условиях выживания, - это прежде всего мужчины и женщины, от природы наделенные различными психофизиологическими качествами, а уж потом социальные, профессиональные и прочие группы. Если игнорировать этот важнейший для анализа иммиграционных процессов параметр (тендерный), конечные выводы могут иметь большие погрешности.

Например, при изучении интеграции некой конкретной этнической группы иммигрантов в инокультурную среду общие показатели, предположим, будут указывать на замедленный процесс усвоения новых культурных ценностей представителями этой группы, по сравнению с другими. Данный тип интеграции может быть объяснен экономическими, политическими, социально психологическими и др. факторами. Но основная причина иммиграционных трудностей, вполне возможно, окажется связанной в первую очередь с тем, что мужчины и женщины именно этой группы значительно более дифференцированно, по сравнению с мужчинами и женщинами другой группы, воспринимают изменение в процессе интеграции традиционных для них тендерных ролей. Возникновение в результате такой дифференциации конфликта полов способно негативно влиять на очень многие сферы жизни иммигрантов, усложняя процесс адаптации.

Именно поэтому, как представляется автору диссертации, и необходимо включать гендерный фактор в изучение иммиграционных процессов как один из основополагающих. Сфера семейных отношений в этом смысле является наиболее благодатным исследовательским пространством, т.к. компактно включает в себя практически все сколько нибудь значимые проявления полоролевых функций. Рассматривая их зависимости в том или другом контексте, можно проникнуть в самую глубь адаптационных возможностей иммигрантов, выявить скрытые механизмы этноцентристских тенденций, которые все более и более за последние годы становятся актуальными для полиэтничных государств, подверженных влиянию иммиграционных потоков.

Особенно это касается Соединенных Штатов Америки, страны, не только основанной иммигрантами, но и в известном смысле делающей ставку в своем развитии на иммигрантов. Теория «плавильного котла» («melting pot»), до недавнего времени заявляемая как основа национального развития США, сегодня фактически «не работает». Новые волны иммигрантов (особенно из восточных стран и бывшего Советского Союза) несут с собой осознанное чувство причастности к корням материнской культуры. Стать «полноценным американцем» для многих из них ( если не для большинства) уже не является первостепенной задачей. Скорее наоборот - отчетливо ощущается стремление сохранить собственную этническую самоидентификацию, приспособив ее к жизни в самой богатой стране мира.

Основным источником подобных настроений, создающих массу новых проблем для США, на взгляд автора, является иммигрантская семья. Точнее, структура внутрисемейных отношений иммигрантов, переживающая в наши дни двойной кризис - ломку патриархальной системы тендерных отношений (не без влияния глобальных феминистских теорий) и необходимость приспосабливать эти отношения к специфическим условиям американской жизни, с ее доходящей до крайних пределов политкорректностью и харрасментом ( апофеозом тендерного равноправия).

Далеко не все этнические группы иммигрантов выходят из подобного кризисного прессинга благополучно, то есть найдя свою «золотую середину». Нередко - особенно если культурная дистанция достаточно велика - происходит возврат к традиционному образу жизни внутри самой семьи, в недрах ее повседневного быта. Привычный уклад жизни семьи становится своего рода убежищем для ее членов, спасением от культурного шока и связанных с ним стрессов. В конечном счете, семья приобретает свойства хранительницы традиционных ценностей, а, в конечном счете, возможно, и катализатора этноцентристских тенденций в иммигрантской группе.

И в этой связи особенно остро встает вопрос о роли тендерного фактора в данном процессе. Кто именно, мужчины или женщины, более склонны к консервации традиционного образа жизни семьи в условиях иммиграции? Как работает механизм тендерной консервации культурных ценностей, и какие в этом контексте существуют альтернативы? Ответ на эти и некоторые смежные с ними вопросы позволил бы не только сделать конструктивные научные выводы, но и определить перспективы их практического применения.

2. Цель и задачи исследования.

Основной целью данной работы является анализ изменений в тендерной структуре иммигрантской семьи под влиянием ценностей принимающей культуры. Под гендерной структурой семьи автор понимает различия в мужских и женских моделях поведения, сформированных в процессе этногенеза и отражающих закономерности развития материнской культуры. Как мужская, так и женская модели поведения насыщены традиционными поло-ролевыми особенностями, которые при смене привычной этнокультурной среды в той или иной степени претерпевают кризис, влекущий изменения всей гендерной структуры семьи - процесс, имеющий порой трудно предсказуемые последствия.

Рассмотрение данного процесса в рамках конкретной этнической группы составляет суть предлагаемого вниманию исследования, но не ограничивает его. Ряд последовательно решаемых в ходе исследования задач, имеющих и вполне самостоятельное значение, позволяет в известных пределах расширить тему, задать ей новые смысловые параметры. Современная тендерная теория еще очень далека от своего окончательного оформления. Поэтому любые исследования, способные хотя бы косвенным образом внести свой вклад в ее развитие, следует, как представляется автору, «равнять» и на столь высокую планку.

Одной из задач подобного рода является исследование адаптивных возможностей полов, начиная с определения «стартовых позиций» мужчин и женщин в иммиграции и заканчивая результатами достижений тех и других в различных сферах социальной жизни. В случае если динамика расхождения показателей обоих полов в этом смысле окажется достаточно значительной, можно говорить об измерении тендерного дифференциала адаптации.

Решение этой задачи представляет интерес не только для объяснения изменений поло-ролевых установок в семье, но и для сравнения, говоря языком психологов, поисковой активности мужчин и женщин в экстремальной ситуации.

Аналогичным образом ставится и такая задача, как определение устойчивости элементов этнической культуры в тендерных моделях поведения. Гипотетически, опираясь на теорию полового диморфизма, можно предположить, что «женская» модель будет демонстрировать более мобильную, по сравнению с «мужской», схему трансформации этнических элементов в инокультурной среде. Но вопрос в том, какие именно этнические элементы в тендерной структуре подвержены изменениям в первую очередь, а какие уходят корнями в архетипическое сознание и фактически остаются неизменными. Опять же, помимо конкретного приложения выводов по этому вопросу к ценностным изменениям жизненного уклада семьи, появляется возможность дополнить перечень причин, вызывающих асимметрию витальных (т.е. жизненно важных) и инструментальных (т.е. способствующих достижению цели) ценностей полов.

Значительный интерес, на взгляд автора, представляет и такая задача, как выявление тендерного механизма межпоколенной трансляции этнокультурных стереотипов. Каналы передачи культурного наследия в иммигрантской среде зависят от адаптивных возможностей полов. Предположительно, чем больше эти возможности, тем менее вероятным становится шанс для носителя культурной информации сохранить ее в полной мере и, следовательно, передать последующим поколениям. И еще одно важное соображение: если адаптивные возможности женщин фактически оказываются большими, чем у мужчин, то можно предполагать, что межпоколенная трансляция этнокультурных стереотипов будет постепенно лишаться целого блока информации, связанного с традициями женского поведения. И наоборот - традиции, связанные с мужским поведением, будут сохраняться дольше и в какой-то мере стремиться к консервации.

Логически увязывая все поставленные задачи, автор предлагает следующую гипотезу исследования. Если мужские и женские возможности адаптации этнической группы иммигрантов сильно различаются между собой по целому ряду признаков, что, собственно, и предстоит доказать в процессе аналитического сравнения, то способность всей данной группы к адаптации в инокультурной среде будет ниже, чем у той, где это расхождение выражено менее очевидно.

На пути достижения основной цели автор настоящей работы ставит перед собой ряд конкретных вопросов, наиболее важные из которых следующие:

1 .Установление структурообразующих элементов семейных ценностей (т.е. тех ценностей, которые стали доминантными в процессе этногенеза).

2.0пределение факторов, влияющих на изменение семейных ценностей в иммиграции

3.Выявление закономерностей в процессе изменения поведенческих стереотипов мужчин и женщин.

4.Рассмотрение динамики изменений семейных ценностей в условиях иммиграции.

3. Объект исследования

При выборе исследовательского объекта, максимально соответствующего поставленным задачам, автору пришлось одновременно учитывать два весьма емких критерия. Во-первых доминантные семейные ценности иммигрантов должны были бы отличаться от аналогичных североамериканских по возможно большему количеству этнокультурных параметров, что дает возможность изучить проблему с различных точек зрения. И, во-вторых, желательно, чтобы иммиграционный цикл этнической группы носил бы достаточно пролонгированный во времени характер. В этом случае иммигрантская группа как объект исследования включает в себя не одно, а несколько поколений переселенцев. Таким образом, исследователь получает возможность проанализировать не только динамику, но и наиболее значимые тенденции в изменении семейных ценностей. Всем перечисленным критериям выбора исследовательского объекта, на наш взгляд, оптимально отвечает семья пуэрториканских иммигрантов.

1. Этнокультурные параметры формирования семейных ценностей.

Пуэрториканская семья как этносоциальный феномен обладает сложной корневой композицией, сформировавшейся на пересечении нескольких культурных потоков и, самое главное, - в стороне от магистральной линии развития североамериканской культуры. В течение нескольких веков, начиная с 16 в. и вплоть до конца 19 в., остров Пуэрто-Рико в бассейне Карибского моря был колониальным владением Испанского королевства. Индейцы аравакской языковой группы, жившие здесь до прихода испанцев, фактически были истреблены последними буквально в первые же годы конкисты (общее название завоевания южноамериканского материка в 16 в. европейцами). Большинство исследователей раннего периода формирования современного пуэрториканского этноса сходятся во мнении о том, что индейская культура почти не повлияла на этот процесс, будучи практически сразу же и до основания разрушенной испанцами (105, р.45) Вполне естественно предположить, что и семейные ценности индейцев, как часть их культуры, не сохранились.

И все же некоторые обрывочные сведения, собранные, в частности, францисканскими монахами ( прежде всего - Лас Касасом) и обработанные известными учеными XX столетия (Рикардо Алегрия, директор Института Пуэрториканской культуры в г.Сан-Хуане), дают возможность проследить индейское происхождение отдельных черт семейного уклада островитян.

Как правило, эти черты еще в 50-60 гг. XX в. можно было наблюдать в отдаленных горных районах внутренней части Пуэрто-Рико, где сохранились небольшие крестьянские поселения коренных жителей острова и куда всегда был затруднен доступ для европейцев. Именно здесь антропологам середины прошлого века удалось записать рассказы старых людей, всячески избегавших общения с чужеземцами и не желавшими даже называть свое имя. В научных отчетах эти редкие информаторы обозначены просто как storytellers или «рассказчики» ( 264, р. 12-13.). Суть их рассказов в основном включала в себя легенды и предания, передававшиеся из поколения в поколение. Но при сопоставлении с реально бытовавшими в этих поселениях этнонимами исследователям нередко удавалось обнаружить конкретные связи между тем или иным преданием и существующими семейными обычаями местных жителей, что в конечном счете и дало повод говорить о некоторых проявлениях элементов индейской культуры при формировании ценностей традиционного семейного уклада на Пуэрто-Рико (75, с. 191).

Однако более весомый вклад в этот процесс внесли африканцы, которые в качестве рабов начали ввозиться на остров испанцами в 20-х гг. XVI в. Чернокожие невольники в культурном отношении не представляли собой единого целого. Хотя в основном они принадлежали к народу йоруба ( западное побережье африканского континента), различия между отдельными этническими группами внутри этого народа были довольно существенными. К тому же африканцы, которые сначала попадали в рабство в Испанию, а затем переправлялись в колонии (ладино), успевали до некоторой степени адаптироваться к испанской культуре и отличались от босалей, привозимых на остров прямо из Африки. Ладино в метрополии использовались в основном в качестве домашних слуг и, попав на остров, стремились противопоставить себя массам работавших на плантациях босалей, что также никак не способствовало их единению с последними (116, р. 132)

К 1530 г. численность чернокожих рабов на острове в 6 раз превышала численность белого населения, насчитывавшего всего 327 человек, и более чем в 2 раза - индейского, насчитывавшего около тысячи человек (142, р. 42). Недостаток женщин среди европейских поселенцев стал одной из причин начавшегося на острове расового смешения. Испанец обычно брал рабыню-негритянку в дом для ведения домашнего хозяйства и одновременно использовал ее в качестве наложницы. Их совместные дети (мулаты), как правило, признавались отцом, который позже нередко освобождал их и от рабства.

В результате активно протекавшего расового смешения африканский культурный компонент буквально «врос» в социальную структуру колониального общества Пуэрто-Рико. Но его проявления и тем более развитие жестко контролировались правящей, хотя и малочисленной испанской элитой, постоянно опасавшейся восстания рабов (158, р. 164). Итогом такой политики стало размывание традиционного образа жизни африканцев, стирание многих элементов их культуры, которые в дальнейшем приобрели скрытый, латентный характер в рамках доминирующей европейской культуры. Правда, в тех районах, где плотность чернокожего населения была велика, подобные процессы на всем протяжении колониальной истории острова проходили значительно более медленными темпами (172, р.56)

В середине XVIII в. на острове резко стала увеличиваться численность белого населения. Вызвано это было главным образом наплывом испанских переселенцев из Испании и Канарских островов. Результаты переписи населения 1777 г. показали, что доля белых на Пуэрто-Рико достигала в это время уже 46% (142, р.31.)- Многие из них принадлежали к зажиточным семьям, которые впоследствии составили аристократическую прослойку пуэрториканского общества. Другие, из тех, кто были победнее, но с помощью иммиграции надеялись улучшить свое материальное положение, на острове довольно быстро превращались в представителей среднего класса. Но, независимо от конкретного социального статуса, испанцы всегда занимали более высокие ступени в общественной иерархии, по сравнению с чернокожими и метисами (182, р. 185). И, следовательно, олицетворяли собой те ценности и поведенческие установки, к которым следовало стремиться на пути достижения социального успеха.

Жизненный уклад испанской семьи из высшего света воспринимался большинством островитян как своего рода эталон, идеальный вариант отношений между мужчинами и женщинами, родителями и детьми, родственниками всех ступеней и категорий. В качестве обязательных элементов эти отношения включали в себя следующие позиции:

-дихотомию поло-ролевого поведения ( т.е. четкое разделение прав и обязанностей между мужчинами и женщинами, членами семьи);

-безусловную авторитарность мужа и отца;

-высокую степень значимости ритуального родства.

Приоритет указанных ценностей в семейной жизни был напрямую связан с доминированием католической религии на всем протяжении формирования пуэрториканского менталитета. Однако лидирующая роль католицизма на острове имела весьма характерную особенность, в силу которой структура семейных отношений с течением времени усложнилась. Прежде всего, это было обусловлено политическим статусом самой католической церкви на Пуэрто-Рико. Как и в других странах Латинской Америки времен испанской колонизации церковь здесь функционировала в рамках так называемой системы патроната и фактически не являлась независимым институтом, подчинявшимся только римскому папе. Ни один католический священник не мог прибыть на остров без разрешения испанского короля, который курировал даже назначение епископов в эту колонию (219, р. 112).

Суть системы патроната заключалась в том, что церковь находилась почти на полном содержании короля, т.к. отказалась от своей земельной собственности в обмен на обещание короны регулярно выплачивать необходимые клиру деньги. Такое положение значительно больше

устраивало пуэрториканскую церковь, чем самостоятельность, в связи с крайне медленными темпами экономического развития на острове: Испания использовала эту колонию почти исключительно в качестве военного форпоста в Карибском море и не была склонна вкладывать какие-либо значительные суммы в развитие здесь экономики( 52, с. 181).

В результате подобной политики испанской короны распространение католицизма на Пуэрто-Рико также было затруднено. Постоянный недостаток средств, выделяемых метрополией, осложнял поездки священников в отдаленные поселения труднодоступных горных районов, ограничивая возможности организации приходов в сельской местности. Жители изолированных районов, которые вплоть до конца XIX в. составляли абсолютное большинство населения острова, видели католического священника в лучшем случае 2-3 раза в год, и это обстоятельство явно не могло способствовать укреплению в их сознании основополагающих догматов католицизма. В повседневной практике крестьяне, как правило, использовали местные культы святых, а католические воспринимали достаточно абстрактно. В результате характерный для католической Испании культ Мадонны, например, успешно сочетался с магическими представлениями - небольшие деревянные статуэтки Мадонны хранились в крестьянских домах только во избежание «наведения порчи на семью» и не более того ( 111, р. 161.)

Синкретизм верований сельского населения наполнял семейную жизнь множеством обычаев и обрядов, которые постепенно синхронизировались с поведенческими нормами католицизма, образуя характерную для пуэрториканцев структуру поло-ролевых отношений. Этот процесс складывания семейных традиций длился несколько столетий, вплоть до конца XIX в., и привел к образованию весьма устойчивых тендерных стереотипов в повседневной жизни сельского населения острова. Даже после присоединения Пуэрто-Рико к США в 1898 г. эти стереотипы еще долгое время сохраняли свой традиционный колорит (158, р. 34).

Заметные изменения в них начались лишь с 30-х гг. XX в., когда массы сельского населения под воздействием масштабных экономических преобразований, инициированных на острове Соединенными Штатами, стронулись с места и направились в города. Статистика этого массового исхода впечатляет: за два десятилетия численность сельского населения уменьшилась почти в три раза: если в начале XX в. оно составляло более 90% всего остррвного населения, то к 1950 г. - менее 30% (34, р. 67, 101). Тенденция к увеличению пропорции горожан сохранилась и в последующие годы.

Масштабная урбанизация на Пуэрто-Рико изменила течение здесь всех социокультурных процессов. Город практически нивелировал региональные различия в образе жизни выходцев из села, но усилил социальные барьеры между ними. Нормативно-ценностные установки семьи среди представителей высших слоев населения, среднего класса и бедняков начали трансформироваться по различным схемам.

2. Пролонгированный характер пуэрториканской иммиграции

Пуэрториканцы как этническая группа являются одной из самых численно значимых в иммигрантской структуре США нового и, особенно, новейшего времени. Процесс их переселения на североамериканский материк условно можно разбить на несколько периодов, имеющих самое непосредственное отношение к истории политических и экономических взаимосвязей двух стран.

Первый период (1898-1917 гг.) начался практически сразу же после падения в конце 19 в. испанского колониального режима в ряде стран Латинской Америки и присоединения Пуэрто-Рико в 1898 г. к США. По сути, этот относительно небольшой остров в Карибском бассейне, как и Куба, стал североамериканской колонией, однако формальный статус его по отношению к Соединенным Штатам до сих пор остается весьма неопределенным. Причин тому немало, но главной все же, по-видимому, следует считать конъюнктурную политику самих США в этом регионе. Еще в начале 19 в., используя благоприятный момент в войне Испании с Англией за владение колониями в Карибском море, Соединенные Штаты сочли весьма своевременным и возможным для себя вмешаться в ситуацию с решительным протестом против нарушения статус-кво Пуэрто-Рико и Кубы (228, р.32). Такая позиция была продолжением политики США в отношении испанских колоний в этом регионе, занимавших важное стратегическое положение на континенте, которые американское правительство уже тогда рассматривало как необходимое дополнение к своим территориям и выжидало лишь момента для их захвата.

Когда же такой момент настал, и Испания, согласно Парижскому мирному договору (декабрь 1898 г.), уступила Кубу и Пуэрто-Рико США (81, с.45), функции государства-«правозащитника» не позволили Соединенным Штатам прямо объявить «освобожденные» острова своими собственными колониями. Началось то, что сегодня можно было бы назвать скрытой, завуалированной оккупацией приобретенных территорий. Военное командование США распустило пуэрториканское правительство и отменило многие местные законы. Отныне на острове утверждались федеральные законы США, экономика оказалась подчиненной нуждам американского рынка.

Ломка традиционного образа жизни и стала причиной первой волны эмиграции с острова. За десять с небольшим лет с острова на североамериканский материк в поисках заработка и «лучшей жизни» уехали почти 5 тыс. человек (231, р.81). Как правило, это были мужчины, одинокие или оставившие на время семьи. Отсутствие на тот момент каких либо четких положений в иммиграционной политике США относительно пуэрториканцев фактически превращало последних в нелегалов с множеством вытекающих отсюда негативных последствий.

Второй период(1917-1930 гг.) отмечен заметным ростом иммиграционной волны. К 1920 г. пуэрториканское население материка составляло уже 11,8 тыс. человек (2, р. 12.), т.е островитян стало здесь почти вдвое больше, чем в 1910 г.

Главной причиной усиления иммиграционных настроений пуэрториканцев можно считать предоставление им в 1917 г. статуса граждан США. Это событие сыграло особо важную роль в судьбах пуэрториканских иммигрантов, позволив им, не порывая окончательно связей с родиной, стать легальными пользователями ресурсов североамериканского рынка труда. Но это же обстоятельство явилось первым в истории США прецедентом, когда иммигрант, наделенный в основном необходимыми юридическими правами (кроме права участвовать в президентских выборах), оказывался заложником дарованных ему преимуществ. Не владея в достаточной мере английским языком и не имея соответствующего уровня образования, пуэрториканцы нередко оказывались вне поля действия американских законов. Их положение в США по-прежнему было сродни нелегальному.

В это время экономическая политика США на острове направлялась на то, чтобы подчинить хозяйство Пуэрто-Рико нуждам американского рынка. Традиционная экономическая структура острова была разрушена. Если к концу 19 в. она базировалась на производстве и импорте сахара, кофе, табака и фруктов, то в первые десятилетия XX в. остров Пуэрто-Рико превратился в поставщика единственного сельскохозяйственного продукта - сахара для США. К началу 30-х гг. четыре крупнейшие компании по производству сахара, принадлежащие североамериканским монополистам, имели в собственности половину всех обрабатываемых площадей на острове и получали ежегодный доход свыше 70 млн. дол., то есть почти в 4 раза больше, чем давала вся островная экономика в начале века (284, р.58).

Захват североамериканскими монополиями земель для разведения сахарного тростника, потеря других иностранных рынков в связи с отменой свободы внешней торговли, которой остров пользовался до 1898 г., привели к массовому разорению крестьянства и ухудшению экономического положения основной массы населения острова. К тому же началась усиленная американизация всей жизни на острове. В школах и в основанном в 1903 г. университете основным языком обучения стал английский. Власти запрещали проведение многих традиционных праздников, игнорировали обычаи, фактически пытаясь подчинить повседневный образ жизни островитян чуждой для них культуре (278, р.94.)

Сравнительно быстрая и бескровная оккупация острова Соединенными Штатами объяснялась в значительной степени широким распространением среди населения иллюзий о гуманистических и освободительных целях США в отношении Пуэрто-Рико. Ряд крупнейших лидеров либерального лагеря, поборников ограничения колониального господства Испании на острове еще в середине XIX в. выражали свои симпатии США. Североамериканских солдат в июле 1898 г. на Пуэрто-Рико встречали как освободителей, и не только от гнета Испании, но и от колониализма вообще. Надежды на то, что остров получит отныне свободу и благополучие, особенно подогревались не только американскими властями, но и руководителями реформистских политических партий Пуэрто-Рико, сразу же поддержавших аннексию острова США (254, р.54.).

Потребовались годы для пробуждения чувства протеста против подавления национального достоинства жителей островного государства. Но в предвоенный период прошлого столетия общее эмоциональное состояние пуэрториканцев явно было ориентировано на США, что стало основным лейтмотивом их массовой иммиграции на континент в эти годы.

Третий период (1930-1945 гг.) характерен заметным спадом эмиграции с острова. В это время (в мае 1930 г.) впервые была озвучена задача безотлагательного упразднения власти североамериканского капитала на

острове, созыв конституционного собрания, которое, как предполагалось, создаст правительство независимой республики (273, р.75.)

Президент националистической партии Педро Альбиус Кампос развернул активную антиколониальную пропаганду. Идея независимости получила небывалое распространение в самых различных социальных слоях пуэрториканского общества. Впервые ни один крупный политический лидер не решался открыто осуждать или оспаривать ее. Напротив, все существующие в Пуэрто-Рико политические партии вынуждены были включить в свои программы положение о будущей независимости острова (129,р.192)

Страна была охвачена патриотическим порывом. «Пуэрто-Рико, -говорил Кампос в одном из выступлений, - представляет собой картину крушения высших человеческих ценностей: чести, патриотизма, самопожертвования. Империализм янки привел нас в моральном плане к презрению самих себя, в материальном смысле собственники превратили нас в рабов, а из рабов в нищих, приговоренных к смерти. Поэтому единственно возможным решением является национализм, так как он возрождает в каждом из нас сознание свободного человека, для которого человеческое достоинство бесценно» (192, р. 12).

В 30-е гг. остров бурлил противоречиями относительно восприятия американских ценностей. Борьба за политическую независимость страны стала делом второстепенным. И снова явно одержала верх тенденция к всемерному сближению с США, пусть даже путем отказа от возможности национального суверенитета Пуэрто-Рико. На фоне этой борьбы ковался культурный дуализм этнической психологии пуэрториканцев. Длительный процесс американизации острова приносил свои плоды, и исторически сложившаяся культурная самоидентификация островитян постепенно размывалась, все больше и очевиднее насыщаясь иными, отличными от традиционных ценностями. Вступление США во вторую мировую войну в начале 40-х гг. способствовало некоторому ослаблению влияния, которое пуэрториканцы испытывали со стороны своего северного соседа. Но «идейная платформа» была уже прочно заложена, а победоносные фанфары американцев в 1945 г. только усилили эффект ее воздействия на сознание островитян.

Четвертый период (1945-1970 гг.). Первые послевоенные годы ознаменовались бурным подъемом эмиграционных настроений на острове, стремлением населения Пуэрто-Рико не только разделить с державой-победительницей лавры военного успеха, но и приобщиться к впечатляющим перспективам беспрецедентного в истории США бума экономического роста. Этот период в истории пуэрториканской иммиграции как никакой другой, наверное, можно было бы сравнить с массовой эйфорией, буквально переполненной иллюзиями и надеждами. Если следовать общепринятой в научной литературе последних лет терминологии, дифференцирующей иммиграционные волны в зависимости от их мотивации, то эта волна, конечно же, носила экономический характер. Пуэрториканцы, как и многие другие этнические группы последующего времени, воспринимали иммиграцию в США как решение всех проблем, гарантию выживания для себя, своих детей и близких (183, р.65.)

Но позитивный накал эмоций тех лет был настолько велик, а будущее самих США казалось настолько радужным, что послевоенную иммиграцию пуэрториканцев, наверное, с тем же успехом можно назвать и культурной. Идеалы и ценности американцев приобрели для островитян самодостаточное значение, ассоциативную бесспорность победы одного конкретного образа жизни над всеми другими. Иммиграционная волна «пуэрториканских американцев», желающих воспользоваться своими гражданскими правами жить и работать на материке, буквально захлестнула крупные города США, нарастая с каждым днем.

Антиамериканские настроения на самом острове хотя и продолжали звучать, но к этому «голосу» уже мало кто прислушивался. Тем более, что со стороны США делалось все возможное, чтобы «заглушить» его. В октябре 1950 г. националисты попытались возглавить восстание против американцев. Поводом для него послужило требование Пентагона увеличить призыв пуэрториканской молодежи в армию США для ведения войны в Корее. В округе Хайюя восставшие захватили власть и провозгласили независимую республику Пуэрто-Рико. Однако восстание было подавлено. Правительство США не только жестоко расправилось с патриотами, но и решительно отвергло предложенные в 30-е гг. конгрессу проекты о предоставлении острову независимости. Казалось, все шло к тому, чтобы пуэрториканцы «сменили» свою национально-культурную самоидентификацию и влились в рациональное сообщество североамериканских штатов (208, р. 34.)

Но события, произошедшие в промежутке времени между 50-ми и 80-ми годами XX в. повернули ход исторических событий вспять. И связано это было далеко не в последнюю очередь именно с особенностями процесса адаптации пуэрториканцев в США. С одной стороны, пуэрториканцы уже были гражданами США, когда пошла самая массовая волна их эмиграции на материк. В истории США это случай беспрецедентный. Все другие волны иноэтничной иммиграции сталкивались здесь с проблемами правовой легализации со множеством вытекающих отсюда последствий (для огромного числа переселенцев, вновь прибывающих в Соединенные Штаты, как правило, первичный период адаптационного процесса оказывался и оказывается сопряженным с усилиями, направленными на получение легального статуса, в силу чего непосредственный контакт с новой культурой приобретал отягощенный неизбежными формальностями характер).

С другой стороны, наличие статуса гражданина США сразу же после переезда на материк ввергало пуэрториканцев в водоворот чуждых их культуре прав и обязанностей, понять и принять которые, при отсутствии целенаправленных установок и в состоянии эйфории, было очень непросто. К

тому же возможность беспрепятственно перемещаться на остров и обратно создавала такие условия, при которых переселенцы всегда могли вернуться на родину, если жизнь на материке оказывалась для них слишком сложной. В результате пуэрториканская иммиграция к концу описываемого периода стала носить явно выраженный челночный характер, что, безусловно, выделило ее среди прочих этнических групп переселенцев в США (206, р. 76).

Насколько верно последнее положение и как оно повлияло на изменение семейных ценностей иммигрантов, автору данной работы еще предстоит рассмотреть в ходе исследования. Пока же хотелось бы подчеркнуть, что четвертый период иммиграционного цикла стал для пуэрториканской семьи в США переломным. В эти годы, благодаря прежде всего массовости переселения островитян на материк, максимально обозначилась линия этнической границы или «зона наибольшей интенсивности межэтнических контактов», почти неизбежно порождающая кризисные трансформации этничности иммигрантов. (88, с. 33.). То, каким образом происходит выход из подобного рода кризисов, по существу и определяет все основные векторы процесса аккультурации. Это теоретическое положение привлекло особое внимание автора к данному периоду пуэрториканской иммиграции в США, на основании анализа которого, собственно говоря, и сделаны основные выводы диссертации.

Пятый период (1980-2000 гг.). За последние десятилетия XX в. пуэрториканская иммиграция в США стабилизировалась, что нашло отражение в статистике переписей населения США, которые регистрировали численность этнических и расовых групп в стране:

Как видно из вышеприведенной таблицы, отражающей численность наиболее крупных испаноязычных групп США в последние десятилетия XX в., темпы увеличения пуэрториканской популяции на материке сравнительно низкие - сальдо 100 тысяч человек в год. У кубинцев, например, сальдо численности в два раза больше - 250 тысяч человек в год, не говоря уже о мексиканцах, численность которых в США каждое десятилетие практически удваивается.

На взгляд автора, стабильные и сравнительно низкие по отношению к другим испаноязычным группам темпы прироста пуэрториканского населения в США свидетельствуют не только об окончании «эмиграционной лихорадки» среди островитян, но и о появлении неких устойчивых тенденций в процессе их адаптации к инокультурной среде. Одной из причин появления таких тенденций, возможно, являются социальные последствия изменений в репродуктивных установках пуэрториканцев, вызывающие снижение естественного прироста популяции. Но первопричина этих изменений, подчеркнем еще раз, обязательно должна быть связана и с трансформациями в самой структуре семейных отношений, что, собственно говоря, и является предметом данного исследования.

3. Краткая историография вопроса.

Одной из первых и наиболее заметных работ по семейным отношениям пуэрториканских иммигрантов в США стала книга известного американского

социолога Оскара Льюиса «Ла Вида» ( «Жизнь»), вышедшая в самом начале 60 гг. XX в. (205). Проблемы семьи в этой работе вписаны в более широкий контекст изучения культуры бедности - основное направление научных изысканий Льюиса. Книга основана на биографическом методе изучения пуэрториканской семьи Риос. Домашний быт членов этой семьи, их занятия, отдых и т.д. практически ежедневно регистрировались О.Льюисом и его ассистентами, диалоги и воспоминания записывались на магнитофонную пленку. Круг родственников, соседей, знакомых, согласно построению документального сюжета, постепенно расширялся, достигнув числа респондентов более 300 человек.

События, описанные в этой книге, относятся как ко времени проживания всех действующих лиц на острове, так и ко времени переселения детей главной героини книги - Фернанды - на материк. Благодаря весьма занимательному изложению и, отчасти, крайне пристальному вниманию автора к интимным сторонам жизни этой семьи, книга О.Льюиса стала бестселлером, который привлек внимание не только представителей научных кругов, но и самой широкой аудитории. Научная значимость этой работы О.Льюиса заключалась в том, что она явилась весомым вкладом в его «теорию бедности».

Основным содержанием данной теории была мысль о существовании неких общих черт в культуре самых неимущих слоев населения, независимо от их этнического происхождения или расовой принадлежности. Причем подчеркивалось, что черты эти имеют самодовлеющее значение, передаются по наследству и определяют дальнейшее существование и развитие самой «культуры бедности». Анализ жизненных стратегий членов семьи Риос подводил читателя к мысли об изначальной предопределенности в поведении ее членов, отрицательно сказывающейся на стабильности семьи. Объективные же социально-экономические предпосылки отодвигались на второй план.

Надо сказать, что в работах американских исследователей периода 60-70 гг., непосредственно посвященных социокультурной проблематике, оценки феномена пуэрториканской культуры подчас оказывались прямо противоположными по своему содержанию - от определения ее как «культуры бедности» (со всеми вытекающими отсюда одномерными характеристиками) до признания сложности и самоценности составных компонентов этой культуры, требующей не только детального и глубокого изучения, но и гарантированного права на существование в качестве одного из элементов обще американской культуры.

В начале 70-х гг. проблемы семьи пуэрториканских иммигрантов были затронуты в работах профессора Фордхэмского университета Дж. Фитцпатрика. В книге «Пуэрториканские американцы» (160) автор посвятил этой теме целую главу, основные положения которой были впоследствии изложены и в коллективном труде «Этнические семьи в Америке» (153).

Дж. Фитцпатрик описал наиболее устойчивые традиции пуэрториканской семьи на острове и проследил их изменение на материке. Важным представляется вывод автора о целесообразности изучения основных направлений ассимиляционного процесса на примере рассмотрения трансформации семейного уклада иммигрантов. По мнению Фитцпатрика, ассимиляция пуэрториканцев в послевоенные годы шла так же быстро, как ассимиляция европейских иммигрантских групп в США в начале XX столетия. За индекс ассимиляции он взял межнациональные браки, число которых явно возросло во втором поколении пуэрториканских иммигрантов. По сути , эта тема стала развитием вопроса, поставленного Фитцпатриком еще в 1966 г. в статье «Межнациональные браки пуэрториканцев в США» ( 159).

К этому же направлению изучения семьи пуэрториканских иммигрантов в американской историографии, связывающему изменение в семейно-родственных отношениях с процессом ассимиляции, можно отнести и коллективную монографию Л.Роглера, Р.Куни и В.Ортиса «Изменение

этнического самосознания поколений в пуэрториканской семье» (249). Авторы провели исследование 400 семей одного из пуэрториканских кварталов в г. Нью-Йорке. Были использованы различные методы исследования — материалы переписей за 1970 г., анкетирование, включенное наблюдение и даже данные спецслужб Нью-Йорка. В результате обработки материалов было сделано заключение, что, хотя этническое самосознание у второго поколения пуэрториканских иммигрантов менее развито, чем у их родителей, тенденции к полной его утере не намечается. К сожалению, влиянию изменения этнического самосознания на традиционный уклад пуэрториканской семьи ( или связи этих двух понятийных категорий) авторы уделили значительно меньше внимания, чем вообще различиям в поведении представителей первого и второго поколений.

Идея о непосредственной взаимосвязи процесса ассимиляции с изменением традиционных поведенческих установок мужчин и женщин в семье получила развитие и в последующие годы. Так, разработке этой идеи в 80-х годах были посвящены работы пуэрториканских исследователей Е. Седа-Бонильи и К.Торреса-Матрульо. Основные выводы их исследований изложены в книге Седа-Бонильи «Реквием по культуре»(254). Возражая против распространенного мнения, будто процесс ассимиляции пуэрториканских иммигрантов протекает быстро и безболезненно, автор приводит данные, которые свидетельствуют, насколько трудно и медленно пуэрториканцы приспосабливаются к американскому образу жизни.

К.Торрес-Матрульо полагает, что изменение традиционных ролей мужчин и женщин в пуэрториканской семье крайне затрудняет процесс адаптации иммигрантов, приводит к дезориентации личности в новом мире. Это выражается, в частности, в растущей преступности среди пуэрториканских иммигрантов, а также в увеличении психических заболеваний среди них. Важным представляется и вывод автора о том, что процессы, происходящие в семье пуэрториканских иммигрантов, имеют много специфических особенностей и поэтому должны предельно корректно

рассматриваться в сравнении с другими испаноязычными меньшинствами США (102).

Подобная позиция весьма напоминает примитивистскую концепцию в изучении этнических меньшинств, против которой решительно возражает ведущий американский специалист в области кросс-культурной психологии Д. Берри. Приверженец глобалистской ( или универсалистской) теории в изучении этнических меньшинств, Д. Берри считает, что все традиционные культуры в известной мере обладают схожими структурными характеристиками, и именно это исходное положение позволяет сравнивать их между собой. Особенно, если разные культурные группы попадают в одну и ту же чуждую для них среду, как это происходит, например, с иммигрантами США (116).

Автор данной диссертации, непосредственно наблюдая за адаптацией различных этнических анклавов в США, имеет все основания согласиться с теоретическими положениями Д.Берри, поскольку многие поведенческие модели пуэрториканцев так или иначе дублируются представителями других иммигрантских групп. Именно поэтому данная диссертационная работа построена по принципу допустимых сравнений при изучении иммигрантской среды в США Ставя во главу угла детальное изучение изменения семейных ценностей пуэрториканцев, автор данной диссертационной работы артикулирует те из этих ценностей, которые существуют даже на современном этапе адаптационного процесса последних волн иммигрантов США.

В историографии семьи пуэрториканских иммигрантов особо следует выделить работы, касающиеся медицинских аспектов жизнедеятельности семьи. Вышедшая еще в 1958 г. книга американской исследовательницы Б. Берли «80 пуэрториканских семей в Нью-Йорке» (118), представляет собой анализ заболеваний среди пуэрториканских иммигрантов. Автор связала большой процент инфекционных заболеваний с антисанитарными условиями

жизни пуэрториканской семьи в г. Нью-Йорке, а душевные заболевания - с процессом распада традиционных семейных отношений.

Полностью признавая обоснованность выводов Б.Берли, хотелось бы заметить, что в начале второй половины XX в. пуэрториканская иммиграция в США практически находилась на начальной стадии адаптационного процесса, когда межэтнические браки еще не практиковались столь широко, как это происходило, например, в 80-е гг. Схожесть медицинских показателей и заболеваний во многом могли быть вызваны нормами брачной эндогамии, а не только неудовлетворительными условиями жизни. Возникающая в связи с этим проблема формулируется автором диссертации как необходимость изучения динамики изменений внутрисемейных отношений, которые на более поздних этапах процесса аккультурации оказываются под воздействием совсем других факторов.

Статья профессора антропологии Массачусетского университета А.Харвуда «Пуэрториканцы на материке» , написанная в 1981 г. (180), так же, как и книга Б.Берли, основана на материалах медицинской статистики. Однако основной вывод А.Харвуда относительно интересующей нас темы, заключается, в отличие от выводов Б.Берли, в том, что кризис семейных ценностей пуэрториканцев в США перешел в новую фазу, когда стремление к укреплению родственных связей начинает превалировать над их распадом. Правда, с точки зрения автора, такие тенденции также порождают медицинские проблемы, но уже совсем другого качества, нежели это имело место в 50-х гг.

Обобщая вышесказанное, следует подчеркнуть, что все работы второй половины XX в., посвященные пуэрториканским иммигрантам, отличаются большим методологическим разбросом и спонтанностью постановки проблем. Видимо, это был период главным образом фактографической подготовки к последующим теоретическим построениям более фундаментального свойства, поиск адекватных подходов к такому сложному вопросу, как этнические меньшинства в инокультурной среде.

Более глубокими и обобщенными выглядят труды, написанные примерно в те же годы, но посвященные изучению пуэрториканской семьи на острове, а не на материке. Объяснить это, вероятно, можно тем, что со времени присоединения острова к США крупные американские компании, вкладывающие свои капиталы в экономическое развитие Пуэрто-Рико, были заинтересованы в получении исчерпывающей информации о своей новой колонии. Кроме того, мощная волна пуэрториканской эмиграции в послевоенные годы требовала от американского правительства определенной реакции. Все это, скорее всего, и способствовало тому, что к середине 50-х гг. XX столетия появились многочисленные и весьма фундированные работы американских авторов о самых различных сторонах жизни пуэрториканского общества, в том числе и в области семейных традиций.

В первую очередь следует упомянуть монументальный коллективный труд «Люди Пуэрто-Рико» под редакцией Дж. Стьюарда (265). Одним из важнейших разделов этого труда было описание семьи и семейно-родственных отношений в каждой из социо-культурных зон, выделенных авторами на острове - «табачной», «кофейной» и «зоне сахарного тростника». Выделение этих зон было основано на преимущественном культивировании того или иного продукта, идущего на экспорт (в первую очередь - в США). Семейный уклад пуэрториканцев был рассмотрен и в зависимости от их принадлежности к определенному социальному слою, а также среди городского и сельского населения. Авторы заострили внимание и на степени влияния американской культуры на пуэрториканскую семью. В известной мере, последнее обстоятельство позволяет считать выводы, сделанные в процессе этой работы своего рода прогнозом тех последствий межкультурного контакта, который пуэрториканцам в полной мере пришлось пережить уже на материке.

Проблемы, поставленные авторами данной коллективной монографии, - Э.Вольфом, С.Минцем и Маннером, - как и сами материалы исследований, в дальнейшем были использованы известными латиноамериканскими

учеными Р.Фернандес-Марина, Е. Мальдонадо-Сьерра и Р. Трентом при сравнении основных семейных ценностей мексиканцев и пуэрториканцев (157). Главные их заключения состоят в том, что, несмотря на гораздо большее американское влияние и большую скорость экономических и социокультурных изменений на Пуэрто-Рико, по сравнению, например, с Мексикой, семейный уклад на острове тем не менее изменялся в те времена очень медленно. И к середине XX в. пуэрториканцы, живущие на острове, имели в этом отношении гораздо больше общего с другими латиноамериканскими странами, чем с США.

Проблеме изменения семейных ценностей на острове под влиянием американской культуры была посвящена и статья американского исследователя Д.Бурстина «Пуэрториканцы открывают себя», написанная еще в середине 50-х гг. (129). Автор пришел к выводу о значительной сохранности традиций в пуэрториканской семье, несмотря на общие социальные изменения, происходившие на острове с начала XX века. Исследование проводилось среди учащейся молодежи 16-19 лет, т.е. среди тех, чье восприятие американской культуры характеризуется большей активностью, по сравнению с представителями старшего поколения. Автором было также отмечено, что у девушек отношение к традиционным семейным ценностям меняется заметно быстрее, чем у юношей. К сожалению, кроме констатации самого факта, эти данные тогда не были интерпретированы с точки зрения причинно-следственных связей.

В 1961 г. в совместной работе профессора социологии Принстонского университета М.Тьюмана и социолога Делаварского университета К. Фелдмана (271) была выявлена еще одна важная закономерность -зависимость стабильности пуэрториканской семьи на острове от образования супругов. Интересно, что уровень образования использовался авторами как социально-классовый критерий: лица, имевшие начальное образование или менее того (т.е. 1-2 класса начальной школы), рассматривались в этом исследовании как низшие слои городского населения. Чем выше был

образовательный уровень, тем на более высокую ступень социальной иерархии помещали авторы своих респондентов. Исследование проводилось среди 1000 городских семей, во главе которых стояли как мужчины, так и женщины.

Данные опроса показали, что среди лиц, имевших низкий образовательный уровень, более высок процент развода, неудовлетворенности браком и случаев внебрачного сожительства. Причина нестабильности брачных союзов среди низших социальных слоев населения, по мнению авторов, заключалась в их худшей приспособленности к экономическим и социальным изменениям на острове. Данные, опубликованные Тьюманом и Фелдманом, относятся к середине 50-х гг. XX в. и, следовательно, в какой-то мере характеризуют городскую пуэрториканскую семью периода нарастания эмиграционной волны. Для проблем, связанных с адаптацией пуэрториканцев на материке эти данные, на взгляд автора диссертации, служат своего рода отправной точкой изучения динамики процесса аккультурации.

Среди работ, посвященных взаимодействию пуэрториканской и американской культур на острове и тому эффекту, которое оказало это столкновение непосредственно на пуэрториканскую семью, следует выделить и исследование Р.Ливитт «Пуэрториканцы. Культурные изменения и языковые отклонения» (202). В центре внимания автора оказалось форсированное изменение культурных традиций в пуэрториканской семье в результате вынужденной миграции в города, воздействие городской культуры на эти традиции. Р.Ливитт анализирует этот процесс на довольно необычном материале - заикании у детей в семье. В книге широко используются материалы уже упоминавшейся в данном разделе коллективной монографии под редакцией Дж. Стьюарда. Теоретическую же базу исследования Р.Ливитт составили работы крупнейших американских культурных антропологов и психологов 30-40 гг. XX в., в первую очередь Р.Редфилда и его теории «сельско-городского континуума» в процессе аккультурации.

В особую категорию можно, очевидно, выделить исследования, в которых собрана информация о наиболее традиционных чертах пуэрториканской семьи, сохранившихся в сельской местности острова. К этим работам следует в первую очередь отнести книгу Л.Стикоса «Семья и рождаемость на Пуэрто-Рико» (266). В этой работе рассматриваются не только конкретные проблемы контроля рождаемости на острове, но и внутрисемейные отношения пуэрториканцев, традиционный уклад жизни, который автору удалось зафиксировать в эти годы. Правда, экономические, социальные и другие факторы, влияющие на изменение семейной структуры, в работе Л.Стикоса не рассматривались.

К наиболее глубоким исследованиям традиционного семейного уклада можно отнести книгу кубинского автора К.Ортиса «Эсперанса. Этнографическое исследование крестьянской общины на Пуэрто-Рико» (234). Ортис в течение двух лет ( 1965-1967 гг.) жил вместе со своей семьей в небольшом селении на северо-востоке острова, где и проводил включенное наблюдение. По мнению К.Ортиса, в Эсперансе, благодаря естественной природной изоляции этого горного селения, традиционный уклад семейной жизни сохранялся достаточно долго, даже несмотря на проникновение сюда американских норм жизни. Материалы, собранные К.Ортисом в Эсперансе, являются едва ли не последним по времени полевым наблюдением за традиционной семейной жизнью крестьянской семьи на острове, предоставившим антропологам последующих поколений бесценную базу для изучения многих феноменов пуэрториканской культуры.

Работ, изданных самими пуэрториканскими учеными, занимавшимися проблемами семейных ценностей своих соотечественников, в середине прошлого века было значительно меньше, чем американских. Возможно, это объясняется большим отставанием островитян от американцев в развитии научной сферы деятельности, что не удивительно, учитывая разрыв в социально-экономическом развитии двух стран. И все же хотелось бы упомянуть в излагаемом здесь контексте книгу известного пуэрториканского исследователя-марксиста М.Мальдонадо-Денниса «Во чреве: социо-исторический анализ пуэрториканской эмиграции» (214). Автор детально рассматривает основные причины массовой эмиграции пуэрториканцев на материк, дает социально-экономическую и демографическую характеристику эмигрирующего в США населения острова, исследует процесс аккультурации пуэрториканцев в США.

С точки зрения альтернативных теорий иммиграционных процессов, появившихся примерно в те же годы (в первую очередь имеются в виду работы Дж. Берри), выводы М.Мальдонадо-Дениса иногда выглядят несколько идеологически ангажированными и не настолько глубокими в теоретическом плане. Но, тем не менее, фактический материал в его исследовании представлен вполне доброкачественный, что дает возможность использовать данные этого автора при изучении определенного периода пуэрториканской иммиграции в США.

Существует и еще одна категория работ зарубежных авторов, о которой тоже хотелось бы упомянуть. Это так называемые «журналистские расследования», издания, относящиеся скорее к публицистическому, нежели к научному жанру. Наиболее серьезными и фундированными публикациями в этом жанре автору диссертации представляются книга американского журналиста К.Рэнда «Пуэрториканские американцы» (244) и книга американского корреспондента еженедельника «Нью-Йорк Тайме», работавшего на острове, К.Вагенхейма «Исследование пуэрториканцев на материке в 70-х гг.» (279). Материалы, представленные в этих изданиях, лишены какой-то бы ни было официозности и наполнены живыми наблюдениями талантливых корреспондентов, способных вычленять главное в огромном массиве информации. Большую ценность представляют и фотодокументы, опубликованные в книгах этих журналистов, которые зафиксировали неповторимые моменты бытовых сценок и эмоционального фона в среде иммигрантов.

Появление в те годы специальных журналистских работ, посвященных пуэрториканским иммигрантам, говорит о масштабности и серьезности проблем, связанных с массовой эмиграцией островитян на материк. С позиций сегодняшнего дня, т.е. начала XXI в., когда многие страны (в том числе и Россия) также столкнулись с проблемами массовых эмиграции населения, становится понятным интерес средств массовой информации США к этим жгучим вопросам, разрешить которые усилиями одной лишь академической науки не всегда представлялось возможным. Именно поэтому автору данной работу кажется вполне уместным, делая скидку на специфику журналистского жанра, использовать указанные работы наравне с серьезными научными трудами.

В 80-90 гг. изучение процессов трансформации в традиционной пуэрториканской семье достаточно органично вливается в более широкое русло тендерной проблематики, которая в эти годы становится особенно актуальной для большинства сфер международного обществознания. В Нью-Йорке выдерживает второе издание коллективная монография, посвященная социальным перспективам пуэрториканских женщин - «Перспективы пуэрториканских женщин в культуре, истории и обществе» (241). Особое внимание в этой книге уделено сохраняющемуся господству консервативных установок в пуэрториканской семье и росту числа матрифокальных семей, т.е. семей с отсутствующим мужчиной и возглавляемых женщиной. Надо сказать, что тема матрифокальной семьи как таковой и латиноамериканской, в частности, является одной из наиболее изучаемых в американской историографии, начиная еще с 60-х гг. XX в. Чуть позже и латиноамериканские авторы обратили серьезное внимание на факторы стабильности существования матрифокальных семей в странах южноамериканского континента. Так, в начале 70-х гг. Солен де Гонсалес дал определение матрифокальной семьи как «общей тенденции в развитии семьи, при которой мать и связанная с ней линия родства, становится более значительной фигурой, по сравнению с отцом и его линией родства» (261, с.271).

В отечественной историографии проблемы пуэрториканской семьи в условиях иммиграции впервые были затронуты в работах известного американиста Ш.А.Богиной. С начала 70-х гг. XX в. Ш.А.Богина проводила разработку этой тематики в рамках изучения иммиграционных процессов в США, а с середины 80-х гг. и до 90-х гг. являлась научным руководителем автора данной диссертации, чьи статьи по вопросам семьи пуэрториканских иммигрантов опубликованы в нескольких коллективных монографиях и научных журналах. За последние годы интерес к проблемам адаптации латиноамериканских иммигрантов в США заметно возрос, о чем свидетельствует опубликованная Институтом Латинской Америки Российской Академии наук в 2003 г. коллективная монография «Латиноамериканские диаспоры в США». Монография посвящена «цивилизационным и культурологическим проблемам взаимодействия иберо-американских диаспор и североамериканского общества..., социокультурным характеристикам мексиканских, кубинских и пуэрто-риканских общин в США».

По мнению автора данной диссертации, нельзя не признать, что возросший интерес отечественных ученых к проблемам межкультурного контакта североамериканцев и латиноамериканцев весьма обоснован. Россия в конце ХХ-начале XXI вв. практически столкнулась с теми же проблемами, которые сотрясали американское общество в середине прошлого века. Массовая эмиграция населения из южных районов в крупные мегаполисы нашей страны делает сегодня и для нашей науки весьма актуальными социокультурные прецеденты, имевшие место в других странах, и прежде всего -в США, классическом примере иммиграционного государства. Проблемы пуэрториканской иммиграции, таким образом, перестают быть узко специфичной темой. Напротив, лишь систематизируя и анализируя классический иммиграционный опыт этнических меньшинств в крупнейших странах мира, постоянно углубляя свои знания в этом направлении, можно будет с известной долей вероятности прогнозировать последствия массовых переселений народов и в нашей стране. А это, насколько известно автору данной работы, является одной из самых актуальных задач для современной России.

2. Методология и метод исследования

Накопленный опыт и развитая иммиграционная политика принимающих стран позволяют не только фиксировать миграционный процесс, но и моделировать его. Это исключительно важная часть аналитической работы, которая в итоге может привести к созданию целой серии иммиграционных алгоритмов и использованию их в практической деятельности не только в качестве корректирующего, но и прогностического инструмента.

Однако создавать «живые» блоки модели, которые учитывали бы одну из самых переменчивых величин - человеческий фактор, не легко. Чем больше увеличивается, глобализируется проблемный объект ( а именно такой прием, т.е. глобализацию, имеет смысл применять при моделировании социальных процессов), тем сложнее он становится с точки зрения функционального алгоритма. Сложность и рефлексивность человеческого поведения, таким образом, со всей очевидностью требуют применения «гибких» методов, характерных для микроинтерпретаций социального мира(168).

Необходимость моделировать глобальные социальные процессы, среди которых кризис семейных ценностей в иммиграции занимает далеко не последнее место, стоит на повестке дня уже несколько десятилетий. В 80-х гг. прошлого столетия известный американский социолог Р. Коллинз в ходе развернувшейся в те годы среди западных обществоведов дискуссии о принципах верификации социального знания и возможности создания в социальных науках достоверных метаторий утверждал: «... Наиболее достоверной теорией является та теория, которая максимально укоренена в эмпирическом мире через разнообразные объяснительные субмодели, входящие в нее» (139, с. 124-139). То есть, если следовать мысли этого авторитетного ученого, объяснительные модели должны строиться на конкретном эмпирическом материале и в идеальном варианте обеспечивать сопоставимость и предсказуемость заложенного в них алгоритма протекания данного социального процесса.

Придерживаясь такой позиции, автор диссертации считает возможным на конкретном примере трансформации семейных ценностей пуэрториканских иммигрантов в США выявить вероятные закономерности этого процесса и попытаться понять, имеют ли они (закономерности) универсальный характер.

Исходным методологическим тезисом исследования является стремление объяснять, т.е. отвечать не только на вопрос «как происходят изменения», но и на вопрос «почему эти изменения происходят». С точки зрения понимающей, неоклассической социологии (термин М.Вебера), объяснить нечто - значит привести правдоподобное основание (account), почему это нечто произошло в ситуации, в которой существовала по меньшей мере еще одна возможность выбора, или альтернатива. Автору данной работы весьма импонирует позиция одного из апологетов понимающей социологии Г. Тернборна, согласно которой рациональный выбор индивида детерминирован не только культурной принадлежностью последнего, но и его местоположением в социальной структуре: «Культурно-структурный подход к объяснению действий индивида означает прежде всего то, что изменение культуры, как правило, влечет за собой переход к другой структуре. И наоборот, устойчивость данной культуры делает затрудненным или даже невозможным включение в другую социальную структуру» (267, с. 104-105, 112).

Автор данной работы предполагает рассмотреть конкретную модель зависимости структурных параметров пуэрториканских иммигрантов США от степени устойчивости их культурной принадлежности. Метод, который планируется использовать для рассмотрения подобной зависимости, основан на сравнении тендерных характеристик пуэрториканских иммигрантов путем сопоставления статистических показателей, проведения включенного наблюдения, а также структурированного и неструктурированного интервью. Исследовательская тактика диссертанта, таким образом, приобретает междисциплинарный характер, позволяющий выделить в объекте исследования общее и особенное и изложить итоговые выводы с достаточной степенью достоверности.

5. Характеристика источников

Основой для написания диссертации послужили источники, которые могут быть разделены на три группы, а именно: статистические, нарративные и архив, вобравший в себя собственные наблюдения автора. Первый тип источников представляется целесообразным систематизировать следующим образом:

1.Переписи населения США за 4 десятилетия и материалы к ним, выходившие ежегодно течение каждого десятилетия, предшествующего следующей переписи (Current Population Reports). К сожалению, подбор такого рода изданий в отечественных библиотеках представлен не совсем равномерно, в результате чего часто нет возможности сопоставления данных и проведения полноценного анализа динамики демографических и социально-экономических показателей.

Наиболее полно представлены переписи 1970 г. - Subject Reports ( Final Report), посвященные целиком пуэрториканскому населению г. Нью-Йорка. Информация, представленная в этом издании, настолько содержательна, что дает возможность составить представление даже о бытовых сторонах жизни пуэрториканской семьи в США.

2. Материалы американской переписи населения острова Пуэрто-Рико 1950 г., определяющие точку отсчета демографических и социально-экономических показателей, характеризующих семью пуэрториканцев.

3. Периодические издания США 60-70 гг. XX., где публиковались материалы клинической и криминальной статистики. Источники второй группы были использованы в основном для написания разделов диссертации, в которых затрагиваются проблемы внутрисемейных отношений:

1. Материалы периодической печати (и, прежде всего, - New-York Times), посвященные непосредственно проблемам пуэрториканской семьи в США.

2. Опубликованные интервью с пуэрториканскими юношами и девушками, выросшими в США.

3. Автобиографические публикации лидеров молодежного движения пуэрториканцев Нью-Йорка.

4. Официальные документы пуэрториканских политических и общественных организаций США.

К третьему типу источников относятся:

1.Дневники полевых наблюдений (компьютерная версия записей результатов включенного наблюдения). Полевые наблюдения проводились автором в течение нескольких месяцев с интервалами на протяжении 2000-2003 гг. в нескольких штатах юго-западного региона США - Калифорния, Нью-Мексико и Невада ( март-апрель 2000 г., октябрь-ноябрь 2001 г., май-июнь 2002 г., октябрь 2003 г.).

2.Интервью с представителями больших семейных кланов пуэрториканцев, проживающих в США.

3.Семейные истории и жизненные биографии иммигрантов.

4.В качестве источников для написания диссертации фрагментарно послужили и произведения художественной литературы, кинофильмы, фотодокументы и видеопродукция.

Социально-экономический статус семьи

В научной литературе прошлых лет не раз высказывалось мнение о том, что основная масса пуэрториканцев, мигрирующих на материк, принадлежала преимущественно к горожанам. Действительно, траектория миграций пуэрториканцев проходила между наиболее крупными городами острова и США. Но что собой представляла в социокультурном плане основная масса городских жителей Пуэрто-Рико, скажем, в 1950 г., когда началась массовая миграция на материк? Ведь к этому времени социально-экономические процессы, начавшиеся на острове после 2-ой мировой войны, стронули с места огромные массы сельских жителей, которые к середине XX в. составляли подавляющее большинство населения острова - около 60% (19, р.9).

Масштаб переселения из сельской местности в города отчетливо отражен в скачкообразном изменении численности городского населения Пуэрто-Рико в 1950 г. Так, население Рио-Пьедрас Сити, составлявшего единый промышленный комплекс со столицей островного государства, Сан -Хуаном, за один только год выросло почти в 7 раз ( на 564,3%); население Кайей - втрое ( на 227,8%); население Фахардо - вдвое (на 115,8%); население Понсе - в 1,5 раза ( на 52, 6%) ( 34, р. 8, 9,10).

Относительно немногочисленные промышленные предприятия страны быстро переполнились неквалифицированной рабочей силой. Большинство сельских переселенцев оказались практически не у дел. Около 50% городского дееспособного населения Пуэрто-Рико в это время составляли «бусканес» ( от испанского глагола «buscar» - искать), или безработные, заселившие окраинные районы Сан-Хуана, Понсе и других крупных городов. (237, р.64 ). Социальные и экономические барьеры, вычленявшие эти трущобы в отдельную, сравнительно обособленную часть города, делали адаптацию их жителей к городской жизни очень сложной и болезненной. А миграция в США, начавшаяся в эти годы, к тому же сократила и временные рамки адаптационного процесса сельских жителей в городах. То есть, переезжая из села в город, крестьяне фактически не успевали стать полноценными горожанами (289, р. 10; 215, р.248, р. 121.)

Учитывая все это, классифицировать мигрантов 50-60-х гг., переезжающих на материк даже непосредственно из городов Пуэрто-Рико, как городских жителей можно лишь очень относительно. К тому же остальная часть мигрирующего с острова населения была непосредственно из сельских районов. К ним в первую очередь следует отнести сельскохозяйственных рабочих сахарных плантаций, а также разоряющихся фермеров из горных областей острова. Всю популяцию пуэрториканских мигрантов в США в эти годы в целом, таким образом, можно рассматривать как достаточно однородную в социальном отношении массу сельских жителей, для которых большой, промышленно развитый американский город становился качественно иной средой обитания. Это обстоятельство, на наш взгляд, является основной исходной позицией при характеристике социально-экономического статуса семьи пуэрториканских иммигрантов США. По данным американской переписи 1970г., из 326,5 тыс. семей пуэрториканцев, постоянно проживающих в Соединенных Штатах, 98,4% жили в городах и лишь 1,6% - в пригороде и сельской местности(27, р. 5,7). К 1980 г. этот баланс несколько изменился (но несущественно), главным образом, за счет семей, переехавших в пригород; доля городских жителей в этом году составила 94,5%) (21, р.21).

Практически пуэрториканцы селились во всех крупных городах США -Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии, Нью-Арке, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Майами и др. Но наиболее многочисленные группы их осели в Нью-Йорке: в 1970 г. здесь проживало более 62% всех пуэрториканских иммигрантов США и с годами эта цифра только увеличивается(39, р.9,26,29,34).

За 20 лет - с 1950 по 1970 гг. - доля пуэрториканцев в населении Нью-Иорка выросла с 3 до 10% от всего населения города. (30, р.8; 40, р.4,17; 7, р. 12,13,18; 38, р.20). Тип расселения пуэрториканцев в Нью-Йорке достаточно дисперсный. В начале 50-х гг. они селились преимущественно в северовосточном секторе Манхэттена, образовав так называемый район Эль Баррио, непосредственно примыкающий к белым кварталам и Гарлему: их доля здесь в это время составляла 70% всего пуэрториканского населения города (34, р. 10). Но к 1970 г. пуэрториканцы заселили и другие районы Нью-Йорка, при этом доля их в Эль Баррио снизилась до 23% (33, р. 122). Наиболее густо заселенным пуэрториканцами районом оказался Бронкс (39%), за ним шли Бруклин -33%, Квин и Ричмонд (2%) (33, р. 125, 126, 127). В течение 60-70 гг. пуэрториканское население Манхэттена выросло всего на 18%), тогда как Бронкса - на 70%, Бруклина - на 50%, Квина и Ричмонда - на 120%) ( 36, р. 53,55,58).

Несмотря на разбросанность пуэрториканских кварталов, в каждом из них сохранялась высокая степень этнической однородности. Вызвано это было не только цепной реакцией миграционного процесса, но и тем, что снять жилье где-нибудь в другом в другом месте (например, там, где преобладало белое население) для пуэрториканцев было практически невозможно из-за дороговизны жилья и, что еще важнее, из-за специфических трудностей структурной ассимиляции. Даже если у пуэрториканской семьи были деньги на аренду хорошей квартиры в «белом» районе, жизнь в нем оказывалась чреватой многочисленными социально-психологическими проблемами. Например, детям трудно было адаптироваться в школе, соседи держались крайне отчужденно, стоимость продуктов, медикаментов и других необходимых для жизни вещей оказывалась намного выше, нежели в других районах (244, р.48). Немаловажную роль играло и отсутствие взаимовыручки, к которой островитяне были традиционно привычными.

Одним из наиболее существенных обстоятельств, вынуждавших пуэрториканских мигрантов селиться скученно в Нью-Йорке, была недоступность для них какого-либо другого транспорта, кроме метро. В 1969 г., например, в непосредственной близости от станций метро располагались около 95% пуэрториканских семей (281, р.21 ).

На фотографиях тех лет, размещенных в американских иллюстрированных журналах, муниципальные дома в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка, выглядели крайне убого: облупленные по всему фасаду стены, кучи давно не убиравшегося мусора и никаких признаков зеленых насаждений.(278, р. 23, 26.) Не намного отличались от этих домов и те, которые сдавали пуэрториканцам частные домовладельцы. По словам американского журналиста К.Рэнда, в Нью-Йорке 50-х гг. существовал настоящий «бизнес охоты» за пуэрториканскими квартиросъемщиками. Это был очень выгодный бизнес, учитывая постоянно растущую численность мигрантов и их безвыходное положение (244, р. 58).

Этнокультурные границы «мужского» и «женского»

Установки мачизма, артикулирующие примитивную, биологическую агрессивность мужчины, фактически могли (и могут) проявлять себя в любой сфере общественной жизни. Но наиболее очевидно и в незавуалированной форме они всегда давали себя знать в семье. По мнению автора данной работы, именно мачизм определял этнокультурные границы «мужского» и «женского» в пуэрториканской семье, что дает основание выделить довольно специфический дискурс при анализе полоролевых ценностей в данной этнической группе.

Методологическая основа этого дискурса во многом определяется такими направлениями (или подходами) в социальной психологии, как психоаналитический, интеракционистский и гуманистический. Именно в этих теоретических рамках, как нам представляется, возможна концептуализация поведенческих особенностей мужчин и женщин. Оговоримся, однако, что в данной работе используются не собственно социально-психологические теории, далеко выходящие за рамки обозначенной темы, а, так называемые, пограничные теории, находящиеся на стыке социальной психологии и социальной антропологии (этнологии) и внедряющие психоаналитические и созвучные им тенденции в разработку конкретных социально-психологических проблем.

Известно, что большинство современных психоаналитических представлений восходят корнями к работам З.Фрейда. Но в данном контексте автор аппелирует лишь к тем взглядам этого ученого, которые затрагивают не психопатологическую, а нормальную структуру личности (92), включенной в механизмы функционирования такой первичной группы, как семья. Эти механизмы положены Фрейдом в основу интерпретации собственно межличностных отношений любой человеческой группы, без разделения ее на малую и большую, и, при известной гибкости методического подхода, могут быть экстраполированы на область изучения более масштабных проблем аккультурации.

Итак, существо группы (семьи), по Фрейду, составляет система эмоциональных, либидонозных по своему характеру связей между индивидами, принимающих одну личность - лидера - за свой идеал. Психология лидера резко отличается от психологии других членов группы (семьи). Он не имеет каких-либо сильных эмоциональных привязанностей к кому-либо, кроме себя. Он самоуверен и независим, обладает такими качествами и способностями, которых другие члены семьи не могут достичь, поэтому и становится их идеалом («Я»). Именно качество нарциссизма делает его лидером в первую очередь. Другие члены семьи рядом с лидером демонстрируют регрессивное поведение, т.е. повышенную внушаемость, потерю критичности, зависимость от лидера (93, с.49.).

Разумеется, здесь приводятся далеко не все положения психоаналитической теории, а лишь те, которые имеют, на наш взгляд, непосредственное отношение к рассматриваемой теме. В этой же связи хотелось бы подчеркнуть и существо наиболее важных критических замечаний, высказываемых обычно в адрес этой теории и современных ее последователей (В.Байон, В.Беннис, Г.Шепард и др.), а именно: односторонность в интерпретации социально-психологической реальности, которая отнюдь не сводится к эмоциональным отношениям межличностного контакта в группе (семье) (71, с. 178-182). В то же время само рациональное зерно, лежащее в основе психоаналитической теории, вполне может служить такой цели, как построение исходной модели полоролевых диад в традиционной семье. Особенно, если традиционная семья изначально формируется на основе гипертрофированной роли сильной личности лидера, как это заложено в латиноамериканской культуре вообще и в пуэрториканской, в частности.

Мужчина-мачо (лидер), в полном соответствии с психоаналитической теорией, откровенно дистанцирует себя по отношению к другим людям, но прежде всего - по отношению женщине. Все жизненное пространство традиционной (сельской) пуэрториканской семьи в идеальном варианте было четко разделено на «мужское» и «женское». Негласное, но твердое социальное предписание однозначно закрепляло за каждым из супругов территорию дома и связанную с ней сферу деятельности. Все то, что должен был делать мужчина в доме, называлось abajo (низ, внизу). В это понятие входили, во-первых, все вспомогательные помещения дома, например, сарай, веранда, подпол и т.д., а, во-вторых, - сам процесс работы, связанной с физическими усилиями. В «мужских» помещениях могли находиться только сугубо мужские вещи - орудия сельскохозяйственного труда, лошадиная сбруя, инструменты и т.д. Сфера влияния женщины называлась arriba (верх, наверху) и включала прежде всего гардеробные и спальные комнаты (90, с.61-62).

Сам принцип пространственного деления жилья на «мужское» и «женское», конечно же, универсален и встречается практически во всех традиционных культурах мира ( К. Леви-Стросс и последующие трактовки его идей). Но латиноамериканская модель соподчинения «верх-низ» заслуживает особого внимания, поскольку самым непосредственным образом оказывается связанной с силовыми мотивами формирования культа мужского превосходства на южноамериканском континенте. Символическая нагрузка пространственного деления дома на Пуэрто-Рико, как и многие другие проявления традиционной культуры на острове, возможно, имеет сложную диахронно-синхронную линию развития, уходящую корнями и в генетическое прошлое испанских переселенцев, а точнее — в период мусульманского владычества на Пиренейском полуострове (VII-XIII вв. н.э.), и во времена колониального рабства на самом острове (XVI-XIX вв. н.э.), и в архаические представления его коренного (доколумбова) населения.

Конфликтная схема трансляции

Конфликтная, или деструктивная схема межпоколенной трансляции КДТ) семейных ценностей в иммиграции - это разрушение традиционных форм взаимоотношений между родителями и детьми без замены их новыми. Такая ситуация, как правило, складывается в семьях (и их среди иммигрантов немало, если не сказать большинство), где оба родителя придерживаются авторитарной системы воспитания детей, складывавшейся на протяжении поколений. Эта особенность внутрисемейных отношений очень трудно поддается изменениям прежде всего в силу того, что бедность и низкий образвательный уровень, характерный для населения пуэрториканских кварталов в США, мягко говоря, не способствует экспериментам в области педагогики.

"Перепад давления" - так можно по аналогии с физическим явлением определить суть межпоколенного конфликта в пуэрториканской семье. Консерватизм традционных методов воспитания трудно сочетается с динамичным темпом американской жизни, а давление родительской власти оказывается слишком высоким по сравнению с "разреженностью" американских норм воспитания, основанных на "установках доктора Спока", что буквально выталкивает пуэрториканских подростков из семьи, вынуждая игнорировать родительские запреты. Священник, много лет работавший в пуэрториканских кварталах Нью-Йорка, сообщает: "Когда эти пуэрториканские семьи приезжают в Нью-Йорк, их дети начинают проводить на улице чуть ли не по 24 часа в сутки, и разлчие между их поведением и тем, что ожидают от них родители , начинает просто сотрясать семью" (136, р. 190).

Межпоколенный конфликт внутри семьи пуэрториканских иммигрантов приобрел сильный общественный резонанс в США во время самой массовой волны переселения островитян на материк, т.е. в 60-70 гг. XX в., когда первое поколение подростков, выросших уже на материке, столкнулось с проблемой поиска выхода из создавшегося кризиса. С этим конфликтом часто связывали причины антисоциального поведения подростков-иммигрантов, высокий процент преступности среди них. Не случайно именно в эти годы искусство и литература фиксируют ставшие обычным явлением уличные схватки подростков, молодежи, в которой одной из участвующих сторон обязательно были пуэрториканцы. Так, сюжет уже упоминавшегося фильма „Вестсайдская история" построен на конфликте двух враждующих групп молодежи - пуэрториканцев и белых американцев, который разрешается кровавой схваткой лидеров и гибелью одного из них. Не менее драматично складывается и судьба героя книги Ч. Маерсона "Два варианта черных" (1965г.): юноша также погибает в уличной схватке, пытаясь отомстить за подругу (46, р.223-234). В опубликованной в 1967 г. автобиографической книге П. Томаса „Вниз по главной улице» рассказана история о том, как законы улицы становятся для подростка из семьи пуэрториканских иммигрантов важнее, чем родительские поощрения и наказания (47).

Комментируя книгу Маерсона, Дж. Фитцпатрик выделил, на наш взгляд, очень серьезную мысль: когда подростки что-то ломают в своей жизни, они ломают это полностью (131, р.81). Внутрисемейный конфликт приводит к тому, что значение той роли, которую искони играла семья в процессе социализации детей, сегодня сводится до минимума. Родители практически перестают контролировать жизнь своих детей.

Важно и другое: не функционирует связь семьи пуэрториканских иммигрантов с другими общественными институтами в США, прежде всего школой и церковью, участвующими в процессе социализации подростков. Родители, основную массу которых составляет первое поколение иммигрантов, плохо владея английским языком, обычно стесняются посещать школу, где учатся их дети. Заинтересованность в образовании детей, как правило, носит внешний и односторонний характер.

Кармен Эрнандес: „Старшее поколение хочет, чтобы молодежь ходила в школу, получала образование, но при этом не меняла бы традиционных ценностей, не „заклинивалась" бы на американских установках в поведении. Но это невозмоэ/сно - слишком тесно вы общаетесь с внешним миром (227, р. 151,).

Строгий контроль родителей за соблюдением ребенком принятых норм поведения, однако, оказывается обратно пропорциональным пониманию ими внутреннего мира детей. Особенно это видно на примере школы. Молодые пуэрториканцы, выросшие в США, свидетельствуют, что школа в их сознании была связана не столько с получением образования, сколько с приобщением к разврату. Система школьного обучения, в которую попадали дети пуэрториканцев, приезжающих на материк, предполагала такое распределение их по классам, которое зависело не от возраста, а от знания английского языка. В результате в 5-м классе могли оказаться 10-летние и 17-летние (253, р.32,35,38). Обычным явлением становилось развращение старшими младших: последних заставляли пить, „курить травку", воровать. По словам Марии Диас, учителя знали об этом, но никаких мер не принимали. Родители же, не имея контакта со школой, держались в неведении.

Мария Диас: " „Если бы моя мать знала об этом, - вспоминает Мария, - она убила бы меня... Лишь много позже, уже будучи замужем, я рассказала ей все" (227, р. 133).

Наплыв во времена пика пуэрториканской иммиграции в американские школы детей, толком даже не говоривших по-английски, почти полное отсутствие преподавателей, знавших испанский язык, смешанный языковый состав классов - все это приводило к тому, что пуэрториканские дети середины прошлого столетия практически не смогли получить полноценного образования в американских школах.

По наблюдениям журналиста К.Рэнда, в пуэрториканских квартала Нью-Йорка в то время нередко можно было встретить детей, которые, проучившись в школе 8 лет, не умели читать и писать, а зачастую ребенок, учившийся в 6 классе, не знал и таблицы умножения (244, р.61). Учителя, в свою очередь, жаловались, что если в классе набиралось 25-30% пуэрториканских детей, то управлять таким классом становилось невозможно, так как приходилось удерживать внимание сразу на двух, не имеющих между собой общего языка группах (244, р.62). Родители англоязычных детей негодовали из-за того, что их дети не получают всего, что им положено в такой смешанной школе, и требовали раздельного обучения. А родители пуэрториканских детей, со своей стороны, выступали против такого решения, т.к. опасались, что их дети в таком случае станут получать меньше пособий, материальной поддержки и т.д.

Кровнородственные связи

Кроме изменений, происходящих на микроструктурном уровне, не меньшее значение имеют изменения в системе родственных связей, существующих вне семьи-домохозяйства, в макроструктуре семьи. Эта система у пуэрториканцев включает три типа родственных отношений: кровнородственные связи, свойство и ритуальное родство, или „компадрасго". Как и в большинстве латиноамериканских культур, личность пуэрториканца отличается глубоко осознанной принадлежность к семье, семейному клану. Причем, это качество находит одинаково сильное проявление и в бедных, и в богатых семьях. Мир латиноамериканца делится в первую очередь на два типа отношений - семейные и все остальные.

Это ясно видно даже на использовании имен. Например, Хосе Гарсия Ривера. Гарсия - имя деда, Ривера - семейное имя отца матери Хосе. Таким образом, имя указывает, что Хосе происходит из семьи Гарсия по отцовской линии и из семьи Ривера по линии отца матери. В испаноязычных странах, если нужно обратиться к человеку только при помощи одного семейного имени, обязательно используют первое имя, но не второе (сеньор Гарсия, но не Ривера). Смешение этих имен является источником постоянных затруднений для неиспаноговорящих людей в США и зачастую глубоко ранит чувство собственного достоинства латинамериканцев.

В особых случаях используются все четыре семейных имени, которые от рождения носит человек, например, при представлении невесте - Хосе Гарсиас Диас и Ривера Колон. Фамилии пуэрториканцы не используют, как американцы. С помощью фамилий американцы подчеркивают важность лица, к которому надлежит обращаться полным именем, а латиноамериканцы то же самое подчеркивают с помощью указания на структуру семьи, к которой они принадлежат. Таким образом, если дед девушки - Гонсалес, ее брат и сын Гонсалеса будет Хуан Гарсия Гонсалес (или Гарсия Ривера и Гонсалес), а полное имядевушки будет звучать как Кармен Гарсия Гонсалес.

Значимость всех типов родства и соотносимость их между собой на острове со временем менялись, и к середине XX в., как полагают многие исследователи, они необратимо утратили свои традиционные черты, суть которых заключалась в материальной и духовной поддержке всех членов семейной макросреды. Существует также мнение, что миграция на материк повлекла за собой дальнейшее ослабление родственных связей. Департамент социального обеспечения в Нью-Йорке, считает М. Мальдонадо-Деннис, в случае необходимости оказывает больше помощи пуэрториканской семье, чем родственники, живущие в отдаленных кварталах города и не поддерживающие между собой связи. Однако конкретные исследования показали, что пуэрториканцы в Нью-Йорке личные встречи практикуют чаще, чем телефонные разговоры (соответственно 3 и 1,8 раз в неделю) (210, р. 182).

Большие семейные сборы происходят как минимум раз в неделю. Хосе Рамирес: "У меня в Нью-Йорке много родственников, и я очень близок с ними. Это три кузины, два дяди, несколько тетей. Мой отец был единственным членом семьи, который имел свой дом в городе. Все другие наши родственники снимали квартиры. На уик-энд они обычно приезжали к нам на большой семейный обед. Каждую субботу обязательно находился какой-нибудь предлог. Наш дом долгое время был излюбленным местом сбора родственников — это не так далеко от центра, сюда легко добраться общественным транспортом. Теперь наши родственники переехали в другой район и наши сборища перестали иметь один фокус. Мы с моими младшими кузинами теперь кочуем : рождество они с тетей здесь, Новый год, скажем, мы с сестрой там " (227, р. 111).

Любопытно подробное описание сбора семьи Риос по такому поводу, как приезд в США ее главы — Фернанды: "Когда Фернанда приезжала в США, в аэропорту ее встречали: средняя дочь Фелисита и ее муж Эдмундо, младшая дочь Крус, которая специально для этого приехала из Флориды, один из компадрос Фернанды, три внука и бывший муж: старшей сестры Соледад — Артуро, а кроме того, младший сын Симплисио и его жена, их друг, который подвез последних на машине"(205, р. 217).

В стрессовой ситуации, когда психическое напряжение человека в условиях иммиграции возрастало до предела, также происходит сбор родных и друзей. Больной пуэрториканец оказывается окруженным целой толпой "домащних психотерапевтов", которые во всем помогают лечащему врачу, достают лекарства, обеспечивают сиделку и т.д. По наблюдениям А. Харвуда, тяжелобольные или умирающие пуэрториканцы категорически отказываются ложиться в больницу, проводят свои последние часы только в общении с родственниками. В г. Нью- Йорке практически не регистрируются случаи, когда пуэрториканские иммигранты отказывались бы от своих престарелых родственников (180, р.412).

Интересно в этом плане сравнить пуэрториканскую модель поведения с типично американской. Практически все исследователи сходятся во мнении о том, что. у американцев в возрасте "старше 45" главную озабоченность вызывает проблема "пустого гнезда". "Дети очень рано уезжают из дома. При этом очень важно, что учебные заведения или работу они нарочно будут выбирать подальше от родительского дома _ в другом штате, на другом побережье... Старики редко живут поблизости от детей и внуков. И почти никогда в одном доме. Связи на далеком расстоянии, хоть и не сразу, но постепенно ослабевают, а иногда и обрываются вовсе..." (179, р. 95).

По нашим наблюдениям, уход за больными и престарелыми вообще не входит в жизненные планы "среднестатистического" американца. Проблема решается принципиально иначе. Приводимый ниже случай, на наш взгляд, позволяет артикулировать наиболее значимые различия и дать им обоснованную аналитическую оценку.

Пожилая дама Нина К. (92 г.), русская по происхождению, прожила в США больше половины своей долгой жизни. Судьба забросила ее на западное побережье США еще на волне первой русской иммиграции, через китайский город Харбин (пристанище послереволюционных эмигрантов из России) в Сан-Франциско. Жили "харбинцы" кучно, стараясь селиться поближе друг к другу, чтобы в случае чего оказать поддержку близким, родным и даже просто соседям. В конце 40-х гг. Нина К. и ее муж, архитектор по специальности, сумели обзавестись вполне престижным домом на самом берегу Тихого океана. Дом супруги содержали в идеальном порядке, любовно и со вкусом отделывая его на протяжении многих лет. Здесь родилась их единственная дочь Елена, появились на свет внуки и правнуки. После смерти мужа в конце 80-х гг. Нина осталась в большом двухэтажном доме одна: дети рано, как это принято в Америке, покинули родное гнездо и расселились по разным штатам. Правда, каждое лето и по большим праздникам они собирались у Нины в доме вместе со своими женами и мужьями, и ради таких случаев она готовила их любимые блюда, покупала внукам подарки.