Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Современные и традиционные представления об агрессии и постконфликтном поведении : 26
1.1. Современные исследования агрессивного и постконфликтного поведения детей и подростков: 26
1.1.1. Исследования агрессивного поведения 26
1.1.2. Исследования постконфликтного поведения 38
1.2. Представления о конфликтах и их разрешении в традиционной культуре : 43
1.2.1.Русские 44
1.2.2. Осетины 59
Глава 2. Агрессивное и постконфликтное поведение детей и подростков (на примере русских и осетинских школьников): 80
2.1. Характеристика выборки и методы исследования 80
2.2. Агрессивное и постконфликтное поведение детей и подростков:.. 83
2.2.1. Агрессивное поведение : 85
2.2.1.1. Тендерные различия 85
2.2.1.2. Возрастная динамика и кросскультурные различия 88
2.2.2. Постконфликтное поведение: 96
2.2.2.1. Тендерные различия 96
2.2.2.2. Возрастная динамика и кросскультурные различия 101
2.3. Влияние агрессивного и постконфликтного поведения детей и подростков на их социальный статус среди сверстников (у русских и осетин) 141
2.4. Взаимосвязь агрессии с пространственным поведением детей и подростков (у русских и осетин) 170
2.5. Взаимосвязь агрессии и пальцевого индекса (у русских и осетин) 183
Заключение 192
Литература
- Исследования агрессивного поведения
- Представления о конфликтах и их разрешении в традиционной культуре
- Агрессивное поведение
- Влияние агрессивного и постконфликтного поведения детей и подростков на их социальный статус среди сверстников (у русских и осетин)
Введение к работе
В данной диссертационной работе представлен кросскультурный анализ агрессивного и постконфликтного поведения детей и подростков на примере русских и осетинских школьников. Исследование носит междисциплинарный характер.
Актуальность исследования заключается в том, что проблема контроля агрессивного поведения в современном постиндустриальном полиэтничном обществе является насущной задачей. Резкий всплеск насилия и терроризма в последние годы дали новый толчок к изучению природы агрессивности у человека в самых разных областях знаний. Нам представляется крайне важным исследовать агрессивное и постконфликтное поведение именно в детском и подростковом возрасте, что позволит выявить механизмы формирования интолерантного поведения человека на самых ранних этапах развития и разработать методы профилактики агрессивного поведения в детских коллективах (в том числе и конфликтов на этнической почве), способствовать развитию толерантного поведения на более ранних стадиях социализации детей. Опубликованные в последние годы результаты авторитетных лонгитюдных исследований по агрессии и противоправному поведению, осуществленных в США, Великобритании, Швеции и Финляндии, показали необходимость коррекции асоциального поведения именно в детском возрасте (Bergman, Andershed, 2009; Ttofi, Farrington, 2009; Gentile et al., 2009; Pulkkinen et al., 2009).
В России с ее многоэтничным населением проблема конфликтов, возникающих на этнической почве, крайне актуальна. В связи с этим выбор исследуемых нами регионов не случаен. Сравниваемые регионы имеют четкую этническую специфику при сопоставлении друг с другом, что позволило выявить универсальные и культурно-специфические черты поведения детей и подростков. При этом условия проведения исследования были идентичны - все опросы и измерения проходили в общеобразовательных школах с общероссийскими стандартами в области образования и администрирования. Необходимым и актуальным представляется и присутствие в выборке представителей этнических культур Северного Кавказа. В последние десятилетия именно в этом регионе происходят многочисленные межэтнические конфликты, Северный Кавказ является одним из самых сложных регионов России с точки зрения социально-экономической ситуации, государственного управления и обеспечения национальной безопасности России (Тишков, 2000). Существует много мифов о якобы традиционно большей агрессивности у населения Кавказа.
Кроме того, в общественной жизни народов Кавказа вопросам, связанным с афессивным поведением и примирением, отводится значительное место, и этим аспектам поведения уделяется пристальное внимание антропологов и политологов. В культуре народов Северного Кавказа в целом, и осетин в частности, традиционно существовали институализованные формы примирения и регуляции социального напряжения. Несмотря на процессы модернизации, традиционные стереотипы восприятия и паттерны поведения в той или иной степени сохраняются.
Степень разработанности темы. В мировой науке в самых разных областях в настоящее время активно ведутся исследования афессивного поведения, практик примирения и постконфликтного поведения. Афессия рассматривается как комплексный биосоциальный феномен, присутствующий во всех без исключения человеческих обществах: наряду со значительным влиянием роли культуры и воспитания, в экспрессии различных форм афессивного поведения большую роль ифают биологические факторы. Зарубежные исследования, представленные работами этологов, эволюционных психологов, социальных психологов, кросскультурных психологов и антропологов, делают акцент на тендерных, возрастных, культурных особенностях афессивного и постконфликтного поведения (J. Archer, F. Aureli, К. Bjorkqvist, A. Buss, М. Butovskaya, J. Coie, К. Dodge, A. Eagly, D. Fergusson, D. Fry, A. Fossati, A. Frodi, С Jacklin, J. Hyde, A. Kozintsev, E. Maccoby, J. Ostrov, S. Sackin, V. Steffen, E. Thelen, С Santisteban, F. Strayer, P. Verbeek, F. de Waal и др.). Многие ученые отмечают положительную роль афессии в жизни человека, в том числе её адаптивную функцию (Берковиц, 2001; Буркова и др., 2006а; Бутовская, Козинцев, 1998; Бэрон, Ричардсон, 2000; Лоренц, 1998; Реан, 1996; Aggression and adaptation, 2007). Исследованием постконфликтных взаимодействий у детей занялись сравнительно недавно, к настоящему времени выявлены некоторые возрастные, тендерные, культурные особенности примирения (МЛ. Бутовская, Г.А. Козинцев, К. Grammer, W. Hartup, N. Iskandar, М. Killen, I. Kolominskii, В. Laursen, Т. Ljungberg, S. Sackin, P. Verbeek, F. de Waal, B. Zhiznevskii и др.).
Долгое время в отечественной науке афессивное поведение детей и подростков не исследовалось как самостоятельный феномен. Исключение составляют работы М.Л. Бутовской и А.Г. Козинцева. В настоящее время работы по изучению афессии в России представлены в нескольких направлениях. Первое направление - это работы психологов, медиков и педагогов, изучающих, как правило, детей и
подростков с девиантным поведением (С.Н. Ениколопов, В.В. Знаков, О.Н. Истратова, О.Н. Князева, П.А. Ковалев, Н.Д. Левитов, Е.В. Ольшанская, А.К. Осницкий, А.А. Реан, Т.Г. Румянцева, Л.М. Семенюк, И.А. Фурманов и др.).
Другое направление представляют исследования этнопсихологов, этносоциологов и этнологов. Одни работы посвящены особенностям взаимодействия представителей разных культур в полиэтничных и моноэтничных регионах, возникающим конфликтам на этнической почве (Н.М. Лебедева, О.В. Лунева, В.К. Малькова, МЛО. Мартынова, Г.У. Солдатова, Т.Г. Стефаненко, З.Б. Цаллагова). Другие описывают происходящие в последние десятилетия конфликты на территории России и бывших советских республик, исследуются причины их возникновения, структура конфликта, возможности канализации насилия в мирное русло, выработка политики предотвращения конфликтов, заблаговременной оценки вероятности возникновения конфликтов на этнической почве и т.п. (М.Н. Губогло, В.Ю. Зорин, Л.М. Дробижева, СВ. Соколовский, В.В. Степанов, В.А. Тишков). Большое внимание уделяется вопросам формирования толерантности и культуры межнационального общения (Молодежь Москвы, 2007; Молодые москвичи, 2008; Малькова, 2007), разрабатываются программы практического обучения навыкам конструктивного межкультурного диалога для старшеклассников полиэтничных школ России (Н.М. Лебедева, Т.Г. Стефаненко, М.Ю. Мартынова, О.В. Лунева).
Традиционная культура народов Северного Кавказа изучалась с самых разных сторон отечественными этнологами. В том числе затрагивались и вопросы традиционных представлений о конфликтах, способах их разрешения, традиционной организации власти на Северном Кавказе (в частности, у осетин), трансформации этих представлений (Г. Анчабадзе, И.Л. Бабич, Т.З. Бесаева, А.Б. Дзадзиев, Х.В. Дзуцев, Б.А. Калоев, Ю.Ю. Карпов, М.М. Ковалевский, В.А. Тишков, Л.А. Чибиров). Традиционная культура русского народа, в том числе и вопросы, связанные с проявлениями агрессивного поведения, улаживанием конфликтов, степенью допустимости той или иной формы агрессии, также обширно представлена отечественными этнологами (А.В. Буганов, М.М. Громыко, О.П. Илюха, СВ. Кузнецов, И.А. Морозов, Н.Л. Пушкарева, И.С. Слепцова).
В настоящее время отечественные и зарубежные исследователи также активно заняты поиском биологических (генетических, гормональных) основ агрессии и насилия (Л.Т. Алфимова, МЛ. Бутовская, В.А. Васильев, В.Е. Голимбет, Н.В. Малюченко, А.П.
Рысков, В.Н.Трубников, J. Archer, A. Caspi, Е. Coccaro, J. Manning, Т. Mofitt, A. Serretti, K. Soma и др.).
Цель диссертационной работы - провести сравнительный анализ агрессивного и постконфликтного поведения русских и осетинских детей и подростков, выявить универсальные и культурно-специфические особенности этих форм поведения.
Для достижения цели исследования были поставлены следующие
задачи:
Изучить влияние пола и возраста на агрессивное и постконфликтное поведение у русских и осетин;
Сравнить модели агрессивного и постконфликтного поведения у
русских и осетин;
Исследовать взаимосвязь типов агрессии с социальными характеристиками респондентов (социальным статусом в группе);
Рассмотреть характер связи между показателями агрессивного поведения респондентов и индивидуальной дистанцией общения;
Проанализировать взаимосвязь между типом практикуемого агрессивного поведения и гормональным уровнем (на примере пальцевого индекса);
Изучить традиционные культурные модели примирения и механизмы ограничения агрессии на примере русских и осетин, оценить степень их применимости в современном обществе.
Объект исследования - дети и подростки из двух регионов России: г.Москва и Республики Северная Осетия-Алания (г.Владикавказ, г.Беслан). Всего было опрошено 3130 школьников (от 11 до 17 лет): 1095 московских (520 мальчиков и 575 девочек) и 2035 осетинских (935 мальчиков и 1100 девочек). В московскую выборку преимущественно вошли русские, в выборку из Владикавказа и Беслана - осетины (по самоопределению самих респондентов).
Предмет исследования - агрессивное и постконфликтное поведение детей и подростков в кросскультурной перспективе (на примере русских и осетин).
Источниками исследования являются: 1. полевые материалы автора; 2. литературные источники.
Методы исследования. Исследование выполнено в рамках междисциплинарного подхода. Для решения поставленной проблемы использовались принципы и исследовательские методы социальной антропологии, этологии человека, физической антропологии, истории, социальной психологии, статистики:
1. Исследование литературных источников. При работе над диссертационным исследованием использовались опубликованные
материалы, содержащие ценные сведения и характеристики тех сторон жизни рассматриваемых народов, которые имеют непосредственное отношение к проблеме агрессии и примирения, а именно традиционные представления о конфликтах и их разрешении. Кроме того, был изучен большой объем литературы, посвященной исследованиям агрессивного и постконфликтного поведения в современной науке.
-
Анкетирование. Для проведения исследования использовалось несколько опросников: адаптированный для России международный опросник агрессивного поведения Басса и Перри (Buss, Perry, 1992), опросники по агрессии, постконфликтному поведению и социальному статусу, созданные и апробированные автором диссертационного исследования в соавторстве с М.Л. Бутовской и В.М. Тименчик (Буркова и др., 2006а,б,в).
-
Интервъюрование. При исследовании пространственного поведения и его связи с агрессией был также использован метод интервьюирования для выяснения факторов, влияющих на дистанцию общения (возраст, взаимоотношения, этничность).
-
Прямое этологическое наблюдение за свободно общающимися школьниками в условиях парного взаимодействия с последующей фиксацией поведения общающихся и измерением дистанции общения.
-
Антропометрические измерения длины пальцев с использованием скользящего циркуля по методике, разработанной Д. Меннингом (Manning et al., 1998). На основании этих измерений был посчитан пальцевой индекс.
-
Сравнительный анализ полученных результатов с результатами исследований других авторов.
-
Статистический анализ собранных данных с использованием пакета программ SPSS-15 и SPSS-16.
Достоверность научных положений и результатов диссертационной работы подтверждается их сопоставимостью с результатами исследований других авторов; внутренней непротиворечивостью логики исследования; значительным объемом и репрезентативностью выборки; адекватностью выбранных методов для решения цели и задач исследования; проверкой количественных данных с помощью соответствующих математических процедур.
Научная новизна. В данной работе исследование агрессивного и постконфликтного поведения проводилось среди обычных детей, поведенческие реакции которых не выходят за пределы нормы, а не с девиантными группами, как это было сделано многими авторами в предыдущих исследованиях. Такой подход позволяет лучше оценить
феномен агрессии с точки зрения её адаптивности в человеческом обществе.
Новизна исследования заключается, прежде всего, в использовании комплексного подхода - сочетании методов социальной антропологии, этологии человека, физической антропологии, истории и социальной психологии применительно к одному и тому же изучаемому объекту и его предметному полю.
В рамках данного исследования так же впервые в мире исследуется взаимосвязь агрессивного поведения и индивидуальной дистанции общения, по методике, совмещающей одновременное этологическое наблюдение, непосредственное измерение дистанции общения и личный опрос общающихся (интервью).
Впервые в России изучается связь между показателями агрессивного поведения и социальным статусом, взаимосвязь гормонального уровня (в качестве маркера использован пальцевой индекс) и агрессивных паттернов поведения.
Впервые проведен детальный анализ универсальных показателей агрессивного и постконфликтного поведения у российских детей и подростков из двух культур (русские и осетины), что позволило выявить общие и культурно-специфические особенности поведения. Для сравнения привлечены историографические и этнографические данные по двум народам - русским и осетинам.
Практическая значимость работы. Разработанные и адаптированные для России опросники могут быть включены в программы по диагностике антисоциального поведения. Выявленные в результате работы культурные паттерны поведения в агрессивных и постконфликтных ситуациях представляют практическую ценность для психологов и учителей, ежедневно сталкивающихся с анцисоциальным поведением детей и подростков в школе. Знание правил поведения представителей других этнических групп, и распространение таких знаний повсеместно поможет избежать конфликтов, основанных на взаимонепонимании представителей разных культур. Особенно важно учитывать это в тех школах, где классы полиэтничны и включают детей мигрантов. Практическую медицинскую ценность представляют данные по гормональным основам агрессии. Результаты работы могут быть полезны для педагогов, врачей, лекторов, практикующих психологов, политологов, руководства школ и т.п.
Научные положения, выносимые на защиту:
-
Наличие универсальных и культурно-специфических особенностей агрессивного и постконфликтного поведения у детей и подростков (на примере русских и осетинских школьников);
-
Наличие тендерных и возрастных различий агрессивного и постконфликтного поведения у детей и подростков (на примере русских и осетинских школьников);
-
Наличие взаимосвязи типов агрессивного поведения с социальными характеристиками респондентов (социальным статусом в группе) (на примере русских и осетинских школьников);
-
Наличие связи между параметрами агрессивного поведения респондентов и индивидуальной дистанцией общения;
-
Наличие связи между типом практикуемого агрессивного поведения и пальцевым индексом как маркером уровня пренатального тестостерона и эстрогена;
-
Возможность применения традиционных культурных моделей примирения и механизмов ограничения агрессии в современном обществе на примере рассматриваемых этнических групп.
Апробация и внедрение результатов. Результаты исследования были представлены на 23 российских и международных конференциях. Проведен ряд лекций в школах г.Владикавказа с целью ознакомления с результатами исследования и разработкой методических рекомендаций по предотвращению и разрешению конфликтов в школах. На основе результатов исследования написано несколько научно-популярных статей, даны ряд экспертных интервью в СМИ о феномене агрессии для широкой публики. Результаты исследования используются в учебных курсах «Этология Человека» и «Теория и практика межкультурной коммуникации» в РГГУ.
Структура работы определяется поставленными целью и задачами. Диссертация состоит из введения, 2 глав, заключения, списка литературы, включающего 353 наименования, и приложения. Работа изложена на 251 листе машинописного текста, содержит 57 рисунков и 53 таблицы.
Исследования агрессивного поведения
В настоящее время большинством ученых принимается следующее определение агрессии: агрессия - это любая форма поведения, нацеленная на оскорбление или причинение вреда другому живому существу, не желающему подобного обращения (Бэрон, Ричардсон, 2000; Берковиц, 2001).
Большое количество исследований агрессивного поведения посвящены, прежде всего, возрастным и тендерным различиям. На первый взгляд кажется очевидным, что мужчины более агрессивны, чем женщины, но природа этих различий сложна и не столь однозначна. Один из первых исследователей агрессии А. Басе (Buss, 1961) считал, что агрессия - это типично мужской феномен, а женскую агрессию даже не исследовал. Современные исследователи подходят к этой проблеме более осторожно (Bjorkqvist, 1994).
Так как мужчины физически сильнее женщин, они с большей вероятностью используют физические средства в агрессивных взаимодействиях, которые более эффективны и менее опасны для них, чем для женщин (Aggression and adaptation, 2007: 218-219; Bjorkqvist & Niemela, 1992; Eagly & Steffen, 1986; Frodi et al., 1977; Hyde, 1984; Maccoby & Jacklin, 1980). Женщины развивают другие средства, чтобы достичь своих целей: физические средства дополняются и заменяются вербальной и непрямой агрессией, что помогает достичь высокой эффективности и оказаться вне досягаемости последующей мести жертвы (Bjorkqvist, 1994; Bjorkqvist et al., 1994). Однако, использование непрямой агрессии не исключает эскалации конфликта (Bjorkqvist et al, 2000).
Использование различных типов агрессии зависит от возраста, который непосредственно влияет на социальную компетентность личности (Bjorkqvist et al., 2000). Финские ученые предложили следующую теорию развития агрессивного поведения (Bjorkqvist et al., 1992; Bjorkqvist et al., 2000): физическая, прямая вербальная и непрямая агрессия имеют три фазы развития, частично совпадающие и изменяющиеся с возрастом. Маленькие дети, у которых еще не развиты вербальные и социальные навыки, значительно больше прибегают к физической агрессии. Когда эти навыки формируются, дети начинают выражать агрессию, не прибегая к физической силе (Bjorkqvist, 1994; Coie & Dodge, 1998; Hartup, 1983). Эти изменения заметны уже в возрасте от 2 до 4 лет (Archer, 2009; Cairns, 1989). Когда социальная компетентность развита достаточно, индивид полностью способен использовать непрямую агрессию: он/она может причинять психологический или даже физический вред жертве с помощью социальных манипуляций, при этом, не подвергая себя прямому риску возмездия (Bjorkqvist, 1994; Lagerspetz et al., 1988). В отечественной науке детская агрессивность также рассматривается как некоторое качество, которое формируется в возрасте около трех лет, существуя до пубертатного возраста преимущественно в форме физической агрессии, претерпевает процесс социализации, включающий освоение новых, более социально приемлемых, вербальных способов агрессивного поведения (Фурманов, 1996). На положительную роль воспитания в коррекции агрессивного поведения детей указывала Л.М. Семенюк, говоря о том, что осознание своей силы и своей полезности положительно влияет на нравственное развитие подростков (Семенюк, 2003: 23). Результаты исследований подтверждают, что дошкольники в целом склонны использовать именно физическую агрессию (Coie & Dodge, 1998; Hartup, 1983). Кроме того, мальчики чаще практикуют физическую агрессию, а девочки - непрямую (Bjorkqvist et al., 1992; Bjorkqvist, 1994; Brodzinsky et al.,1979; Campbell et al.,1992; Pepler & Craig, 2005; Whiting & Edwards, 1973; Xie et al., 2002; Xie et al., 2011), что частично объясняется большей социальной компетентностью девочек (Dumas et al., 1997; LaFreniere & Dumas, 1996; LaFreniere et al., 2002). Также следует отметить, что на уменьшение агрессии влияет эмпатия, также усиливающаяся с возрастом (за исключением пубертатного периода). Девочки, как правило, более эмпатичны, чем мальчики (Bjorkqvist et al., 2000; Bjorkqvist et al., 2005).
На использовании тех или иных форм агрессии сказывается и степень близости отношений конфликтующих (Karriker-Jaffe et al., 2008). Например, как показано в одном из исследований, конфликтные ситуации с малознакомыми людьми вызывали больше агрессии по сравнению с той же ситуацией с другом (Goldstein and Tisak, 2004). Гневные реакции различались между близкими друзьями и просто одноклассниками (Rumbaug et al., 1996). В целом поддразнивание друга было интерпретировано в более позитивном ключе по сравнению с поддразниванием нейтральных одноклассников (Carlson Jones et al., 2005). Среди подростков старшего возраста (16 лет) вызывали более враждебное отношение те, кто не нравится (Armelius & Hakelind, 2007).
Тендерные различия агрессии связаны с ролевыми характеристиками, накладываемыми на индивида социальной средой уже с детства (Archer & Parker, 1994). Маскулинная роль предполагает установку на статус и преодоление трудностей. В детстве это проявляется в большей физической активности мальчиков, их занятости в более грубых и рискованных играх, высокой ценности атлетических умений (Archer, 1992; Lagerspetz et al., 1988). у;», Среди взрослых мужчин часто ценится жестокость и самоутверждение, как важные компоненты мужественности (David & Brannon, 1976; Thompson & Pleck, 1986). Фемининная роль предполагает отказ от физической агрессии, а враждебность выражается скорее через непрямые вербальные средства (сплетни, игнорирование). Девочки более склонны к близкой дружбе, делению секретами, взрослые женщины демонстрируют большее беспокойство, тревогу и эмпатию по отношению к жертве (Eagly & Steffen, 1986; Frodi et al., 1977).
Представления о конфликтах и их разрешении в традиционной культуре
Поведение на общем собрании не имело четкой регламентации и зависело от местной социально-нравственной ситуации и характера обсуждаемых вопросов. Хотя возрастная иерархия заметно сказывалась (Громыко, Буганов, 2007: 259). Часто вопросы обсуждались с большим шумом. Особое влияние имели бойкие, умеющие говорить, активные люди, которых называли «горланами», «краснобаями», «крикунами». Случался и подкуп заинтересованных лиц (Громыко, Буганов, 2007: 260).
Отдельный член общины - «мира» - подчинялся общему решению. Кто-то это делал по внутреннему убеждению, кто-то, считаясь с общественны мнением, не решаясь противопоставит себя ему (Громыко, Буганов, 2007: 257). Стремление к коллективизму, распространенное среди русских, растворение личности в коллективе, стремление «быть как все» на практике часто вело к агрессии коллектива по отношению к людям с яркой индивидуальностью, не похожих на других (Сергеева, 2006). Консерватизм и коллективизм проявлялся во многих областях жизни. «Худой мир лучше доброй ссоры» - считалось и считается до сих пор. В любом случае в решениях общины за этими нормами часто стояла система нравственных христианских ценностей (Громыко, Буганов, 2007: 257).
Современные мировые судьи также ориентированы на полюбовное решение правовых конфликтов - по гражданским делам судьи склоняют стороны к «мировому соглашению», по уголовным - «за примирение сторон» (Кузнецов, 2008: 269). Часто сельские жители предпочитают неформальные и внесудебные формы улаживания конфликтов - так, в своих полевых заметках этнограф СВ. Кузнецов приводит пример как в 2003 г. в Тамбовской области «подрались школьники, родители которых сгоряча подали заявление в милицию, потом одумались и через нейтрального человека, родственниками тем и другим, замирились, посредством денежных компенсаций этот вопрос решили, попросту говоря, распили и помирились» (цит. по Кузнецов, 2008: 271). Тот же автор отмечает, что примирением заканчиваются дела в мировых судах по дракам, угрозам убийствам, хотя по уголовному кодексу и предусмотрен срок. Так, СВ. Кузнецов приводит другой случай, когда недовольный покупатель при попытке обменять товар, оскорбил жену продавца, на что тот привез молодых людей, которые избили покупателя. Преступления, совершенные под влиянием алкоголя (драки, мелкие кражи), как правило, решаются на месте возвращением имущества, извинениями или возмещением ущерба виновным после его отрезвления. Пожилые люди в деревнях по-прежнему часто обращаются не в мировой суд, а к власти на селе, которая сегодня олицетворяется с участковым или главой сельской администрации. Даже если дело доходит до судебного разбирательства, как правило, стороны выражают готовность к примирению и дело заканчивается (Кузнецов, 2008: 272).
С другой стороны, сами судьи отмечают, что общее количество дел гораздо больше в городе, чем в селе, более криминальная среда находится ближе к городу, но это связано с объективными причинами, такими как материальные издержки и сложности с оформлением документов, а не с более высоким уровнем правосознания сельских жителей. Хотя именно сельские жители больше прислушиваются к мнению судьи, как авторитета, и чаще соглашаются на отказ от иска, если нет оснований для его удовлетворения, идут на мировую, более склонны к раскаянию (Кузнецов, 2008: 278-280). Немалую роль тут играет и степень знакомства, наличие родственных связей между противниками. Таким образом, автор отмечает, что в настоящее время налицо две взаимодополняющие стратегии - с одной стороны, люди ориентируются на административно-силовые ресурсы села, с другой стороны, проявляют правовой нигилизм, склоняясь к традиционным неформальным и внесудебным способам решения конфликтов (Кузнецов, 2008).
Для семьи русского феодального города была в целом характерна авторитарность внутреннего строя также как и в селе - глава семьи пользовался практически неограниченной властью, в качестве наказания в обычае была физическая расправа. Власть в семье, как и в обществе, имела патриархальный характер, предпочтение отдавалось мужчинам и старшим по возрасту (Будина, Шмелева, 1989: 172). В изучаемых городах в XIX - начале XX в. в полных семьях также главенствовал мужчина. Все большая занятость женщин на промышленных предприятиях вела к изменениям в семейном быту и к изменению статуса женщины. В годы советской власти эти тенденции все больше усилились - авторитет женщины сильно вырос как в общественной, так и в семейной жизни (Будина, Шмелева, 1989: 138, 173-174; Сергеева, 2006). В современной городской семье женщина теперь выступает в качестве одного из организаторов семейной жизни наравне с мужчиной. Участие женщины в профессиональном производстве, а мужчины - в домашних делах, считавшихся ранее сугубо женскими, свидетельствует о создании новых семейно-бытовых традиций, отражающих формирование равноправных, эгалитарных отношений между членами семьи.
Агрессивное поведение
В московскую выборку преимущественно вошли русские школьники, в выборку из Владикавказа и Беслана - осетины (по самооценке самих респондентов). Представители других этничностей были исключены из исследования (за исключением украинцев, белорусов и евреев, которые были отнесены к русским - статистический анализ данных по этим этничностям не показал значимых отличий от русских школьников).
Исследовательская работа проводилась с респондентами, поведение которых не выходит за пределы нормы, а не с девиантными группами, что практиковалось другими авторами в предыдущих исследованиях (Алемаскин, 1985; Беличева, 1993; Голимбет, 2004; Ениколопов и др., 2002; Семенюк, 2003; Фельдштейн, 1996; Archer, 2006; Caspi et al., 2002; Champoux et al., 2002; Rhee & Waldman, 2002).
Агрессивное и постконфликтное поведение было измерено методом самооценки с помощью нескольких опросников: опросник по агрессии Басса-Перри (Buss & Perry, 1992) (см. ПрилЛ.З), разработанный нами опросник по агрессивному и постконфликтному поведению (см. Прил.1.1-1.2). Кроме того, каждый школьник отвечал на вопросы демографического характера - пол, возраст, этническая принадлежность. Опросник Басса-Перри является одним из самых широко применяемых опросников по самооценке агрессивного поведения, успешно апробированный в самых разных странах (Buss & Репу, 1992; Garcia-Leon et al., 2002; Gerevich et al., 2007; Maxwell, 2007; McPherson & Martin, 2010; Meesters et al., 1996; Nakano, 2001; Ramirez &Andreu, 2006). При создании разработанного нами опросника для самооценки показателей агрессии и поведения после конфликта учитывалась специфика российской выборки, отсутствие в уже имеющихся опросниках вопросов и понятий, значимых для данного исследования (как например, вопросы по использованию непрямой физической агрессии).
С целью оценки социального статуса ребенка нами был использован метод оценки сверстников - каждый ребенок оценивал своих одноклассников по популярности/непопулярности. Для проведения такой оценки нами был разработан и апробирован специальный опросник, в котором дети должны были указать, кого из одноклассников они пригласят и не пригласят на день рождения. Каждый вопрос имел трехуровневую структуру (см. Прил.1.5).
Анкетирование проводилось в течение одного-двух стандартных школьных уроков (40 минут) в зависимости от количества учащихся в классе (см. Прил.2, фото 1-4). Анкетирование имело анонимный и добровольный характер. Показательным является факт, что в московских школах при сборе материала мы столкнулись с некоторыми трудностями со стороны педагогического состава - некоторые из учителей считали, что раздавать для заполнения анкеты, в которых дети описывают своё агрессивное поведение, означает подталкивание их к такому поведению и т.п.. В некоторых случаях учителя даже настраивали детей против заполнения анкет, после чего школьники отказывались или заполняли их не полностью, с намеренными ошибками. В случае Северной Осетии ситуация была прямо противоположная. И учителя, и дети считали, что такое исследование необходимо, в частности, именно в их регионе (что связано с общей политической ситуацией в стране), и возможно в последующем поможет для решения практических проблем при возникновении конфликтов. Анкеты заполняли охотно и с интересом, просили прислать результаты после обработки данных, что и было сделано.
При исследовании взаимосвязи агрессивного и пространственного поведения была использована комбинация методов: прямое этологическое наблюдение общающихся пар в естественной обстановке, интервьюирование, анкетирование и фотографирование (см. Прил.2, фото 7, 14-15). На переменах и после занятий мы проводили прямое этологическое наблюдение (см. Прил. 1.6) за общающимися подростками в естественных условиях. Нами была измерена дистанция общения в парах (минимальная дистанция на уровне головы, торса и ног между участниками общения) с использованием сантиметровой ленты. После наблюдения проводилось интервьюирование каждого участника общения по вопросам: возраст, тип взаимоотношений (конфликтные, нейтральные, дружеские, близкие), тема и объект разговора.
Антропометрические измерения длины 2-го и 4-го пальцев на правой и левой руках проводились непосредственно у каждого участника по методике, разработанной Д.Меннингом (Manning et al., 1998) (см. Прил.2, фото 16). Каждый палец был измерен дважды с использованием скользящего циркуля (с точностью 0,01 мм). Пальцевой индекс был посчитан по формуле: среднее значение длины второго пальца деленное на среднее значение длины четвертого пальца. Мы выбрали метод непосредственного измерения длин пальцев у участников исследования, а не использование отсканированных изображений их пальцев, поскольку по некоторым данным предыдущих исследований первый способ измерений оказался более надежен (Manning et al., 2000; Csatho et al. 2003). Индивиды, у которых наблюдались повреждения или врожденные дефекты пальцев, были исключены из выборки. Исследование проводилось на добровольной и анонимной основе. Все данные обрабатывались с помощью статистического пакета SPSS 15/16 для Windows.
Влияние агрессивного и постконфликтного поведения детей и подростков на их социальный статус среди сверстников (у русских и осетин)
Для выявления значимости фактора пола на постконфликтное поведение детей и подростков также был проведен Одномерный дисперсионный анализ (ANOVA). Результаты анализа по общей выборке всех возрастов показывают значимость пола по следующим параметрам: у русских - инициация примирения (F=l,599; p=NS)2, инициация примирения в случае, когда респондент был зачинщиком конфликта (F=0,002; p=NS), время примирения в случае, когда респондент был зачинщиком конфликта (F=4,076; р=.044), инициация примирения в случае, когда респондент был жертвой (F=l,150; p=NS), время примирения в случае, когда респондент был жертвой (F=5,646; р=.018), поддержка друзей в конфликтах одноклассников (F= 1,063; p=NS), поддержка по принципу справедливости в конфликтах одноклассников (F=13,223; р=.000), поддержка жертвы (более слабого) в конфликтах одноклассников (F= 1,942; p=NS), поддержка агрессора (более сильного) в конфликтах одноклассников (F= 17,393; р=.000), способ примирения - рукопожатие, похлопывание по плечу (F=39,526; р=.000), способ примирения - подарки, приглашения вместе провести досуг (F=l 1,126; р=.001), способ примирения - вербальные извинения (F=7,706; р=006), способ примирения - обращение за помощью к третьим лицам (F=9,265; р=.002), способ примирения - объятья и поцелуи (F=39,043; р=.000), невмешательство в чужие конфликты (F=6,648; р=.010), вмешательство в чужие конфликты (F=0,017; p=NS), избегание чужих конфликтов (F=20,978; р= 000). у осетин - инициация примирения (F= 12,253; р=000), инициация примирения в случае, когда респондент был зачинщиком конфликта (F=7,412; р=.007), время примирения в случае, когда респондент был зачинщиком конфликта (F=0,233; p=NS), инициация примирения в случае, когда респондент где F - коэффициент, р - значимость, NS — не значимо (not significant) был жертвой (F=2,327; p=NS), время примирения в случае, когда респондент был жертвой (F=l,044; p=NS), поддержка друзей в конфликтах одноклассников (F=19,983; р=.000), поддержка по принципу справедливости в конфликтах одноклассников (F= 10,272; р=001), поддержка жертвы (более слабого) в конфликтах одноклассников (F=4,180; р=,041), поддержка агрессора (более сильного) в конфликтах одноклассников (F=0,504; p=NS), способ примирения -рукопожатие, похлопывание по плечу (F=41,338; р=.000), способ примирения -подарки, приглашения вместе провести досуг (F=2,951; p=NS), способ примирения - вербальные извинения (F=7,918; р=.005), способ примирения -обращение за помощью к третьим лицам (F=0,018; p=NS), способ примирения -объятья и поцелуи (F=l9,994; р=.000), невмешательство в чужие конфликты (F=0,195; p=NS), вмешательство в чужие конфликты (F=21,525; р=.000), избегание чужих конфликтов (F=29,543; р=.000).
Для выявления значений достоверных различий между мальчиками и девочками был проведен Т-Тест (сравнение средних показателей).
Значимые половые различия наблюдаются по следующим параметрам постконфликтного поведения у русских школьников (табл.7) (жирным шрифтом выделены большие средние при сравнение мальчиков и девочек при статистической значимости). По общему уровню примирения различия оказались значимы только по одному параметру - мальчики лучше мирятся с теми, кто им безразличен, если они сами были зачинщиками ссоры. Девочки идут на примирение через значимо больший отрезок времени по сравнению с мальчиками. При участии в конфликтах других одноклассников, девочкам более присуще вставать на сторону того, кто, по их мнению, прав, или вообще не вмешиваться в конфликт. Мальчики же поддерживают нападающего (более сильного), а если и не вмешиваются в ссору/драку, то наблюдают за ней. Что касается способов примирения, рукопожатие, похлопывание по плечу оказались типично мужским способом примирения со всеми категориями одноклассников. Тогда как, остальные способы (объятья и поцелуи, подарки и приглашения вместе провести досуг, вербальные извинения, обращение за помощью к третьим лицам) значимо чаще используют девочки (табл.7). Таблица 7. Гендерные различия постконфликтного поведения у русских школьников
Мальчики д евочки mean SD N mean SD N t-коэф. df Р
После ссоры (драки) я стараюсь искать пути примирения с соперником 2,37 1,48 520 2,48 1,43 575 -1.264 1093 NS
У осетинских школьников достоверные тендерные различия наблюдаются по следующим параметрам постконфликтного поведения (табл.8). В целом, мальчики лучше идут на примирение, чем девочки. По времени примирения значимым оказался только один параметр - девочки дольше выдерживают паузу после конфликта с нейтральными одноклассниками, если их обидели. При взаимодействии других одноклассников, осетинские девочки (как и русские) поддерживают того, кто прав, или вообще не вмешиваются в конфликт. Осетинские мальчики же поддерживают своих друзей или более слабого (а не более сильного) и пытаются разнять ссорящихся (а не наблюдать со стороны) в отличие от русских. По способам примирения рукопожатия и похлопывания по плечу также оказались мужским способом примирения у осетин, также как у русских. Девочки же более склонны примирятся с помощью словесных извинений и объятий или поцелуев
