Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концепция нравственно-целостной личности в миросозерцании Н.В.Гоголя 15
1. Святоотеческая традиция в мировоззрении писателя 15
2. Добро и зло в понимании Гоголя 27
3. Идеал «прекрасного человека» в духовной прозе писателя 39
Выводы по главе I .58
Глава 2. «Мертвая душа» в художественном мире Н.В. Гоголя 60
1. Императив любви в нравственном мире писателя: причины «овеществления» личности 60
2. Антиномия «внешнего» и «внутреннего» человека в повести Гоголя «Нос».. 77
3. Национальная особенность «мертвой души»: кризис идентичности 86
Выводы по главе II 105
Глава 3. Феномен пошлости в творчестве Н.В.Гоголя 107
1. Пошлость как modus vivendi «мертвой души» .107
2 . «Светлый смех» Гоголя: нравственный смысл 128
Выводы по главе III .139
Заключение .141
Библиографический список
- Добро и зло в понимании Гоголя
- Идеал «прекрасного человека» в духовной прозе писателя
- Антиномия «внешнего» и «внутреннего» человека в повести Гоголя «Нос»..
- . «Светлый смех» Гоголя: нравственный смысл
Добро и зло в понимании Гоголя
В сознании большинства современников Н.В.Гоголь представлял собой классический образец писателя-сатирика, обличителя пороков, общественных и человеческих, блестящего юмориста. Гоголя в другом его качестве, как продолжателя святоотеческой традиции в русской литературе, религиозного мыслителя и публициста и даже автора молитв, его современники не узнали. В какой-то степени это объясняется и тем, что при жизни писателя оставались неопубликованными его письма и духовная проза, за исключением «Выбранных мест из переписки с друзьями», изданными со значительными цензурными изъятиями [53; 5-6]. По словам Б.Ф.Спорова, до православия Гоголя не смог подняться ни только XIX, но и XX век, стремившийся «удержать Гоголя в узде Белинского» [157; 287].
За последние тридцать лет научная ситуация в гоголеведении сильно изменилась. Опубликован и аналитически описан большой объем нового историко-культурного и историко-литературного материала о гоголевской эпохе; новые биографические данные и снятие запретов на полноту осмысляемого наследия писателя способствовали интенсивному развитию многих научных аспектов творческой биографии писателя; реабилитирован объемный концептуальный фонд научного наследия, изменилось аналитическое оснащение гоголеведения. В связи с 200-летием со дня рождения писателя, 2009 год был объявлен ЮНЕСКО годом Н.В.Гоголя. Юбилейная дата вызвала мощную волну новых интерпретаций, как в России, так и зарубежом. Сегодня исследование религиозного мировоззрения Гоголя, религиозных мотивов его творчества является одной из самых динамично развивающихся отраслей гоголеведения. Можно сказать, что данная тематика уже давно стала классической для академического литературоведения. Значительная часть научных трудов подготовлены ведущими современными специалистами по изучению творчества Гоголя В.А.Воропаевым и И.А.Виноградовым, которые ввели в научный контекст новые архивные данные из биографии Гоголя. Среди них особую ценность для нас представляют гоголевские «Выписки из творений Святых Отцов». Многие десятилетия в архивах Киева, Москвы и Санкт-Петербурга невостребованными хранились рукописи Гоголя – тетради его выписок из творений Святых Отцов и богослужебных книг. Эти материалы (около двадцати печатных листов) впервые были изданы в девятитомном Собрании сочинений Гоголя, составленном Воропаевым и Виноградовым [68]. Опубликованные тексты показывают личность Гоголя в новом свете и в то же время заставляют пересмотреть многие традиционные представления о духовном облике писателя. Художественное творчество Гоголя неотделимо от его идейных исканий. Следует согласиться с В.Зеньковским, считающим, что нельзя изучать художественный мир Гоголя независимо от тех идей, которыми он жил [89; 205]. В этой связи, при издании собрания сочинений Гоголя, по мнению Б.Спорова, первым томом должна идти духовная проза, чтобы направить читателя на верное понимание творчества писателя [157; 276]. Этой же мысли придерживается и В.Воропаев, полагающий, что частные письма Гоголя, в отличие от его сочинений, сегодня гораздо менее известны и изучены. Эти письма раскрывают разные грани личности великого русского писателя; в них отразились вехи его духовной биографии, нравственный рост и преданность святой воле Бога [53; 9]. В своем «Завещании» Гоголь возложил на своих друзей обязанность собрать все его письма «… и, сделавши из них строгий выбор только того, что может доставить какую-нибудь пользу душе, … издать отдельною книгою» [68; т.6, 12]. Анализируя творческое наследие Гоголя, следует не забывать просьбу самого писателя: «Старайтесь лучше видеть во мне христианина и человека, чем литератора» [68; т.9, 246]. Итак, чтобы избежать любой субъективности в своем исследовании, мы старались рассматривать произведения Гоголя, исходя из мировоззрения писателя, сформированного святоотеческой традицией. В данной работе мы не ставим себе задачи исследовать биографию писателя, но для более полного осмысления выбранной нами проблематики, следует отметить основные вехи его духовной биографии. Задача данного параграфа состоит в том, чтобы рассмотреть истоки морального сознания писателя и выявить круг основных нравственных проблем, над решением которых трудился Гоголь.
В своей работе «Николай Васильевич Гоголь: опыт духовной биографии» В. Воропаев пишет, что Гоголь родился в благочестивой православной семье, где свято хранились церковные и семейные предания. Среди предков Гоголя были люди духовного звания: прадед его по отцовской линии был священником, дед окончил Киевскую духовную Академию, а отец – Полтавскую семинарию. Семейные предания определили первые понятия и верования Гоголя [57; 12]. Как отмечает Е.Коржова, фигура матери Н.В.Гоголя особым, мистическим образом повлияла на становлении личности своего сына, во многом определила его дальнейшую судьбу. Он родился по обещанию матери (перед образом святителя Николая «Диканьского») дать имя Николай, в честь святителя, которому молились в семье, чтобы ребенок, родившись, остался жить. В семье, по свидетельству сестры Ольги, было двенадцать детей, из которых семь умерли в младенчестве [110; 56-58]. С образом Николая Чудотворца, своего небесного покровителя, Гоголь не расставался всю свою жизнь и до конца жизни твердо верил в заступничество великого угодника Божия. Бывая на родине, Гоголь всегда посещал Диканьку, прославленную им в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», и молился перед чудотворным образом в Свято-Никольской церкви [57; 13-14].
Всматривается в факт рождения Гоголя, Б.Споров так же считает этот факт значимым для понимания личности Гоголя – гражданина и художника: «чуткая душа избранника с молоком матери вбирала родительские духовные уроки». Анализируя лицейский годы Гоголя, вышедшего из благочестивой семьи и оказавшегося в среде некоторых «профессоров-безбожников», Споров подчеркивает, что «крещение в младенчестве и домашняя церковь не подверглись разрушению – этот фундамент прочен и даже непоколебим» [157; 288-289].
Идеал «прекрасного человека» в духовной прозе писателя
Русская литература формировалась в русле христианской рефлексии. И тема человека в ней понималась и разрабатывалась на основе христианской традиции, так что вполне закономерна встреча литературы с православной аскетикой. Анализируя творческий путь Гоголя, В.А.Котельников в своей книге «Православные подвижники и русская литература» пишет, что красота в христианской антропологии мыслится как образ Блага. А Благо среди имен Божиих православное сознание ставит на первое место. Отсюда понятие благообразия, являющегося отблеском апофатической красоты Бога как Всеблагого. Красота есть образ Бога, доступный человеческому восприятию и переживанию, это предмет сердечного влечения и нравственного подражания. Любовь к Богу в христианской традиции есть «неутолимое влечение сердца к красоте Бога, через красоту опознается путь к нему». Мотив любви к красоте Бога лежит в основании православного богопознания и аскетики. Котельников отмечает, что русский святой, аскет, подвижник навсегда уязвлен такой любовью. Печать такой уязвленности лежит на всей послепушкинской культуре и в первую очередь на личности Н.В.Гоголя [111; 20-21]. Следуя завету Христа: «будьте совершенны так, как совершенен Отец наш Небесный», Гоголь, по его собственному свидетельству, не находил «соблазнительным томиться и сгорать явно … желанием совершенства» [68; т.6, 215]. Как уже было отмечено, «венцом всех эстетических наслаждений» писателя было «свойство восхищаться красотой души человека». Поэтому, он не стыдился говорить и писать о своем «желании стать лучшим» из «любви к добру». «В моем сердце обитало всегда желанье добра, – писал Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями», – «Я люблю добро, я ищу его и сгораю им» [68; т.6, 81].
Как известно, ценностно-нормативное содержание добра и зла определяется содержанием идеала – представлением о нравственном совершенстве [178; 85]. В христианской традиции Бог есть абсолютное добро (или благо) и истинное бытие.
В соответствии с христианской доктриной, для Гоголя понятия добра и зла находятся в прямой корреляции к реальным личностям Бога и дьявола. Личность Иисуса Христа для Гоголя являлась единственной истинной нравственной системой координат. Высшим авторитетом, – пишет И.Золотусский, – Гоголь считал личность Христа [94; 127]. Поэтому идеалом, к которому стремился писатель, была душевная чистота [94; 129]. Заветное желание Гоголя, высказанное им в «Выбранных местах из переписки с друзьями», «желание быть лучшим» являлось «символом веры» [94; 127] Гоголя, «максималистским рефреном» [94; 129] всей его духовной прозы. Любовь к Богу в понимании Гоголя есть любовь к нравственной красоте личности Христа, в котором явственно воплотилась полнота Божества, полнота нравственного совершенства личности. Любовь к красоте нравственного совершенства и пробудила в Гоголе «желание стать лучше». Таким образом, добро в понимании Гоголя есть в первую очередь полнота нравственного совершенства личности, целостность личности. Отсюда мысль Гоголя о том, что «начало, корень и утверждение всему есть любовь к Богу» [68; т.6, 283]. Путь нравственного совершенствования личности начинается именно с любви к Богу, как любви к абсолютному добру, к нравственной красоте целостной личности. Идея добра является не только внутренним импульсом поиска реального добра, как нравственно образующего начала, но и требованием совершенствования. Поэтому для Гоголя, как видно из его писем, в подражании Христу и состоит путь нравственного совершенствование личности, ее преображения.
Следует отметить, что Христос для писателя являлся не только олицетворением абсолютного добра, но и истинной жизнью, а потому – целью и смыслом человеческого существования, и одновременно путем, которым человек достигает богоподобия. Рассуждая на страницах «Авторской исповеди» о том, что такое истинная жизнь, Гоголь рассказывает и о том как он пришел «к Тому, Кто есть источник жизни» [68; т.6, 216] – ко Христу, сказавшему «твердо, не колеблясь» [68; т.6, 230]: «Я есть путь и истина и жизнь (Ин.14:6)». Поскольку Бог, согласно новозаветной доктрине, есть истинное бытие – добро осмысляется писателем и как субстанциальная онтологическая реальность человеческого бытия. В этой связи, в нашем исследовании важен онтологический аспект добра и зла. Онтологические построения в произведениях Гоголя были отмечены, например, в диссертации И.Р.Янбухтина «Философские аспекты творчества Н.В.Гоголя». Осуществляя прочтение поэмы «Мертвые души», автор в своей работе выдвигает и обосновывает исследовательскую гипотезу о присутствии в творчестве Гоголя онтологических построений, охватываемых понятиями онтологического типа «сущее» и «ничто» [180; 44]. Подобная мысль прослеживается и в монографии С.А.Гончарова «Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте». Анализируя топос «небытия», воплощающий идею «мертвенности» в формах фиктивной жизни и фиктивных стремлений героев Гоголя, С.Гончаров приходит к выводу, что «небытие» и есть псевдодуша гоголевских персонажей [73; 134].
Проблема личности человека как образа Божьего для писателя была напрямую связана не только с личностью Христа, но и с личностью дьявола, посредством которого зло, грех и смерть имеет свое бытие в мире и в человеческой природе. Как не знал Гоголь сомнений в бытии Божьем, – писал В.Зеньковский, – так не знал он сомнений и в реальности злых сил, целого «царства зла» [89; 298]. Согласно К.Мочульскому, У Гоголя было особое чутье, как бы особый орган восприятия зла в мире и в самом себе. Для него зло было не абстрактным понятием, злую силу в мире Гоголь мыслил как вполне реальную личность дьявола, в котором сосредоточилось отрицание Бога, вечное зло [135; 37]. Д.С.Мережковский в своей книге «Гоголь и черт» одним из первых заметил, что черт был «единственным предметом гоголевского творчества», черт «как явление безусловного, вечного и всемирного зла, пошлость sub specie aeterni, «под видом вечности». Гоголь, по словам
Антиномия «внешнего» и «внутреннего» человека в повести Гоголя «Нос»..
Духовная проза и переписка Гоголя являются плодами долголетней нравственной рефлексии писателя. В форме писем Гоголь создал «стройную и полную систему религиозно-нравственного мировоззрения» [135; 37]. Духовная проза Гоголя, не понятая его современниками, – это и есть его «Поэма о живых душах» [6; 5]. В «Выписках из творений святых отцов», сделанных Гоголем, содержится целая программа нравственного совершенствования личности, составленная им на основе святоотеческого наследия. Например, выдержки из журнала «Христианское Чтение» свидетельствуют о том, что писатель подробно рассматривал святоотеческие мысли о совести, как естественном нравственном законе, данном человеку Богом, о важности внутреннего самоиспытания, о свободе воли, о грехах и покаянии, о внимании к своим мыслям и поступкам, о достоинстве личности, об общественном мнении как ложном нравственном ориентире, о ненависти ко греху и стыде как началах нравственного пробуждения человека [68; т.8, 525-530].
Согласно святоотеческой традиции, сформировавшей нравственную позицию писателя, человек создан по образу Божию и призван к Его подобию, то есть человек изначально был создан по образу абсолютного Добра. По замыслу Создателя, человек при самом его сотворении был причастен всякому благу. Именно в этом причастии и состоит образ Божий, который мыслится в святоотеческой доктрине как дар (талант), данный человеку Богом, как потенция добра. Согласно христианской антропологии, человеку необходимо преумножить этот талант, не «зарывая его в землю», как сказано в одной из Евангельских притч. Преумножить талант, как некую потенцию добра, – значит из образа Божия стать Его подобием, тем самым исполнив предназначение земного бытия. Достижение богоподобия есть цель человеческой жизни. Однако для того чтобы преумножить потенцию добра, прежде всего нужно осознать, осмыслить высокое достоинство и предназначение личности человека. В сборнике святоотеческих выписок писателя есть отрывки из трудов святителей Филарета Московского, Иоанна Златоуста и других учителей Церкви, утверждающих, что человек весь состоит из даров Божьих, погружен в благодеяниях Божиих, как в бездне. Бытие и сама жизнь человека есть дар Творца [68; т.8, 520]. Следуя мысли отцов, Гоголь считал «ту жизнь истинною, где выражается возвышение духа, облагораживание сердца, святость долга; где явно раскрывается усовершение души по образу, показанному Самим Спасителем» [68; т.8, 509]. Своим творчеством Гоголь, прежде всего, хотел напомнить об истинном достоинстве человеческой личности, об истинной цели человеческой жизни. По мысли Н.Бердяева, Гоголю дано было открыть все то, что было в человеке «нечеловеческого, искажающего образ и подобие Божье». И в первую очередь писателя «ужаснула и ранила» нераскрытость и неразвитость в России понятия человеческой личности [28; 575]. Гоголю открылось бесчестье как исконное русское свойство. И это бесчестье связано с «подавленностью образа человека», с отсутствием у русского человека правильного понимания человеческого достоинства. Писателя беспокоило, что Россия как христианская страна перестала, разучилась знать человека как образ Божий [28; 578]. Согласно христианской антропологии, основными атрибутами образа
Божия в человеке являются разум, свобода и творческий дар. Образ Божий дарует человеческому существу начало личности, дарует способность самосознания, самовидения и самополагания [81; 469]. По мысли святителя Григория Паламы, в человеке заложена Богом потенция творчества как постулат нравственного совершенства, задание творить и созидать, прежде всего, свою собственную духовную жизнь, свою личность. Человек призван осуществить божественный замысел о нем. Первой степенью на пути к актуализации творческой потенции человека является самосознание, осознание себя образом и подобием Божиим [105; 369].
Осмысляя тему человеческого достоинства, как одной из важных характеристик нравственной личности, Гоголь остановил свое внимание на поучениях епископа Костромского и Галичского Владимира Алявдина. В них в частности говорится о том, что истинная слава и достоинство человека состоит в том, чтобы не искать никакой своей славы. Найти в себе Бога, осознать себя – свою личность и свою жизнь – относительно Бога, и Богом в себе обрести свое достоинство. Истинное достоинство человека есть величие Бога в человеке [68; т.8, 502-504]. Рассуждая о назначении жизни человека, о «ее высшем достоинстве, в каком она должна быть и может быть на земле», Гоголь в письме к В.Жуковскому (от 16 декабря 1850 года) писал и о значении, и достоинстве человека, сравнивая человеческое достоинство с ангельским. Человек, – убежден Гоголь, – «должен вспомнить, что он – человек», что «его значение высоко [68; т.9, 492].
По Гоголю, всякий человечек как потенция бесконечного совершенства, как существо, могущее в сознании и в жизни своей вместить абсолютную истину, – имеет абсолютное значение и достоинство, и есть нечто безусловно незаменимое. Непризнание за собою этого безусловного значения равносильно отречению от человеческого достоинства. Итак, достоинство человека с точки зрения Гоголя – одна из высших нравственных ценностей, оно заключается в первую очередь в абсолютном самосознании и самооценке личности. Сознание человеком собственного достоинства является формой самосознания и самоконтроля. Одной из несомненных характеристик высокого достоинства личности является стремление осознать задание своей жизни и осуществить это задание в действительности, когда это понятное задание становится реализуемой целью жизни, целью понимаемой и воплощаемой в нравственных категориях. В письме, адресованном своей матери (март-апрель 1843 года), Гоголь подробнейшим образом рассуждает о том, что жизнь человека есть «призвание» его Богом и если «человек призван в мир, стало быть, он нужен миру». Потому человек должен осознать, что «не бесполезно и недаром он создан на свет». Гоголь призывает своих домашних к осмыслению значения жизни, объясняя, что «Бог требует деятельности от ума нашего».
. «Светлый смех» Гоголя: нравственный смысл
Пытаясь проиллюстрировать последствия влияния европейской культуры на мировоззрение русского человека, слепо стремящегося к европейским ценностям, Гоголь посредством своих персонажей транслирует явление демонического начала в образе человеческой пошлости. Генезисом пошлости писатель считал европейскую бездуховную культуру, система ценностей которой обусловлена принципами буржуазной и мещанской морали. В своем эссе о творчестве Гоголя В.Набоков упоминает о «мимоходом рассказанной Гоголем истории», в которой он «со всей мощью своего таланта выразил бессмертный дух пошлости, пронизывающий немецкую нацию» [140; 74]. Своим рассказом Гоголь, часто бывавший за границей и наблюдавший за обычаями, традициями и образом жизни европейцев, лишний раз аргументировал тот факт, что пошлость давно вошла в «плоть и кровь» европейского человека, став одним из ведущих качеств европейского духа. «Пошлость в ее чистом виде», с точки зрения писателя, имеет лицо обычного европейца и является modus vivendi «мертвых» для Бога, а, следовательно, и для добра душ. Европейскую систему ценностей Гоголь понимал как систему «перевернутых» ценностей, имитирующих добро. Руководствуясь ею, человек воплощал в жизнь не идеалы добра, а фальсификат добра, тем самым умножая зло и расширяя сферу его влияния. Достаточно рассмотреть образ жизни обычного среднего европейского горожанина, чтобы убедиться в этом. Слово «горожанин» в переводе с польского означает «мещанин» и по своему этимологическому смыслу соответствует французскому – «буржуа» [178; 264]. Нарицательный смысл слова «мещанство» сформировался отнюдь не относительно сословно-классовой принадлежности, а вокруг обывательской системы ценностей, психологии и культуры в целом. К мещанскому типу личности, например А.Шопенгауэр относил человека, лишенного духовных потребностей. Такой человек, согласно Шопенгауэру, «постоянно и с большой серьезностью» занят «реальностью, которая на самом деле не реальна» [178; 270]. В этой связи понятие «мещанство» является аналогом пошлости. Характеристика, данная немецким философом мещанскому типу личности, является основной чертой и многих гоголевских персонажей, например, майора Ковалева, Поприщина, Башмачкина и т.д. Становится понятным, почему Н.Бердяев утверждал, что Гоголь раскрыл в русской стихии «призрачность, неонтологичность»; что в произведениях Гоголя «нигде нельзя нащупать твердого бытия, нигде нельзя увидеть ясного человеческого лика», везде «личина подменяет личность» [28; 577].
Подлинная духовность человека понималась Гоголем как бескорыстное и добровольное служение идеалам добра, как творческое самосозидание, нравственное и интеллектуальное самосовершенствование личности. Мещанское понимание «быть человеком», «обладать достоинством» связано, прежде всего, с усвоением внешней стороны респектабельного образа жизни: «быть не хуже других». Ориентация на внешний «посюсторонний» аспект бытия подменяет подлинные ценности бытия имитациями. Мещанин в первую очередь есть имитатор: для него важнее «казаться», «иметь», нежели «быть». Одну из основных добродетелей мещанина составляет уважение к собственности, переходящее в «уважение» к вещам. Вещизм и приобретательство – доминанты мещанского сознания, в котором происходит фетишизация вещей. Нажива и приобретательство – цель и смысл бездуховного бытия [178; 272]. Весьма метко выразил эту мысль И.Ильин, сказав, что пошлая душа не «живет», а существует, прозябает. Она не творит, а засыпается пылью мелочей [97; 267].
Желая обличить зло, выставив на всеобщее обозрение исключительно его ничтожество, на первый взгляд его неприметность, незначительность, Гоголь решению этой нравственной задачи посвятил первую часть поэмы «Мертвые души». В «Третьем письме к разным лицам по поводу "Мертвых душ"» он прямо говорит об этом: первая часть поэмы «должна быть вся – пошлость». Именно поэтому для первого тома и «требовались именно люди ничтожные» [68; т.6, 79]. Пошлость у Гоголя – это печать духовного убожества, которое можно найти в каждом человеке. Рассуждая о ничтожестве, Гоголь писал: «Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми» [68; т.6, 77]. Однако, с точки зрения Гоголя, для русского человека будет «лучше показать всю ничтожность человека, которая должна быть навеки его уделом» и которая неприметна для самого человека [68; т.6, 79].
Позиция писателя объясняется авторской концепцией добра и зла, согласно которой возможность победы добра над злом в душе человека обусловлена, прежде всего, выявлением зла. Путь преодоления человеком зла в собственной душе начинается через его познание.
По свидетельству самого Гоголя, главное свойство его таланта смог определить только А.С.Пушкин: «Он мне говорил всегда, что еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем» [68; т.6, 77]. Гоголь потому смог с такой силой описать пошлость современного человека, что ясно представлял себе ее противоположность – Божественную основу человека. В этой связи еще более раскрывается глубокий смысл слов писателя, сказанных им в его ранней статье «Об архитектуре нынешнего времени»: «Мы имеем чудный дар делать все ничтожным» [68; т.7, 251]. Своим творчеством Гоголь пытался объяснить «точно как бы вымершей России» [68; т.6, 72], что в первую очередь человек «делает ничтожным» и самого себя, и свою собственную жизнь. Эти же размышления писателя прослеживается и в более поздний период его творчества, например, во втором томе «Мертвых душ». Раскрывая губительность пошлости, Гоголь вкладывает в уста старика Муразова одну из самых задушевных своих мыслей: «Не то жаль, что виноваты вы стали перед другими, а то жаль, что перед собою стали виноваты – перед богатыми силами и дарами, которые достались в удел вам. Назначение ваше – быть великим человеком, а вы себя запропастили и погубили» [68; т.5, 441].
