Содержание к диссертации
Введение
1. Теоретический контекст исследования 19
1.1. Роли женщины в семье: историческая ретроспектива 16
1.2. Стабильность семьи: функционалистское объяснение 21
1.3. Исследование семьи в рамках неоклассического подхода 28
1.3.1. Новая экономика домашнего хозяйства 28
1.3.2. Общая функция благосостояния семьи: доводы за и против
1.4. Направления изучения деятельности домохозяйств 40
2. Методологические основы исследования 54
2.1. Теоретическая схема исследования 5 4
2.2. Гипотезы исследования 57
3. Методические основы исследования 60
3.1. Эмпирический объект исследования 60
3.2. Операционализация основных понятий 66
3.2.1. Доходы семьи 66
3.2.2. Группировка домохозяйств на основе структуры бюджета
3.2.3. Группировка домохозяйств на основе потребительских возможностей личных доходов
2.2.3.1. Общие принципы группирования 75
3.2.3.1. Эквивалентный доход как индикатор уровня жизни семьи
3.2.3.2. Прожиточный минимум как контрольный показатель уровня жизни
3.2.4. Стабильность семьи 84
3.2.5. Экономическая самоидентификация супругов 84
3.2.6. Социальные и демографические характеристики домохозяйств
4. Результаты исследования внутрисемейной иерархии экономических статусов супругов
4.1. Распространенность бюджетов с разной структурой и отличающихся потребительскими возможностями личных доходов
4.1.1. Вклады супругов в бюджет 90
4.1.2. Потребительские возможности личных доходов: количественные оценки 96
4.1.3. Валидизация типологий бюджетов 98
4.1.4. Вклад супругов в формирование бюджета семьи в домохозяйствах с разными потребительскими возможностями личных доходов
4.2. Социально-экономические и демографические характеристики семей с разной иерархией экономических статусов супругов
4.3. Иерархия экономических статусов супругов как фактор стабильности домохозяйств 123
4.4. Доходы супругов как факторы экономической самоиден- 137 тификации
4.5. Занятость женщины: последствия для семьи и возможность 146 высокой оплаты
4.6. Модели формирования бюджетов в семьях среднего слоя 155
Заключение 164
Библиография 170
Приложение 1 183
Приложение 2 187
Приложение 3
- Роли женщины в семье: историческая ретроспектива
- Теоретическая схема исследования
- Эмпирический объект исследования
- Распространенность бюджетов с разной структурой и отличающихся потребительскими возможностями личных доходов
Введение к работе
В диссертационной работе рассматривается влияние структуры экономических отношений супругов на стабильность семьи.
Нет необходимости доказывать, что в современной России экономические условия во всей широте их понимания - как материально-вещественное наполнение жизненного пространства, как господствующий порядок организации социального пространства, как ведущая система оценки индивидуальных достижений и результатов государственной политики - являются значимыми факторами социальных отношений. Конечно же, экономическими детерминантами не исчерпывается весь спектр «двигателей» социальных изменений, но в повседневности россиян именно материальные условия жизни вышли сегодня на первый план. По опросам ВЦИОМ среди ответов на вопрос «Что в настоящее время больше всего осложняет жизнь Вашей семьи?» на протяжении 1990-х лидером был вариант «низкие доходы, нехватка денег в семье»: его выбирали от 68 % респондентов в 1994 г. до 72 % в 2002 г. [Зоркая 2003. С. 26]. Но каковы пределы влияния экономических условий на социальные взаимодействия? Ответ на этот вопрос мы попытаемся найти при изучении внутрисемейных отношений.
Как свидетельствуют социологические опросы, в начале 90-х из групп, по отношению к которым россияне в наибольшей мере испытывали чувство близости, чаще всего называли людей того же поколения, той же профессии, товарищей по работе. Но к середине десятилетия они уступили место семье, близким, друзьям: стала доминировать ориентация на группы повседневных практик [Данилова 1995, 1997; Ядов 1994]. Опора на семью и ближайшее окружение стала одним из способов справиться с экономическими проблемами. Но как изменения социально-экономических условий отразились на семье как институте? С одной стороны, развитие рыночных отношений означает, что как v мужчин так и v женщин ^^,^,-. o^^n^-unrnvA для получения высоких
доходов, а часть семейных функций может выполняться рыночными институтами, что в целом не способствует устойчивости семейных связей. С другой стороны, объединение усилий и навыков, свойственных членам семьи, позволяет обеспечить большее поступление средств существования. Семья может быть основным социальным ресурсом в противостоянии трудностям «внешней среды».
Смена устоявшихся практик жизнедеятельности семьи спровоцировала исследовательский интерес к адаптационным процессам в целом и экономическим функциям семьи в частности. При этом стала очевидной вариативность разделения внутрисемейных хозяйственных ролей между мужчинами и женщинами. Так или иначе, экономические функции семьи оказались в поле зрения российских социологов, высветив, на наш взгляд, следующую проблему. Чрезмерное следование принципам методологического индивидуализма в теоретических построениях, касающихся вопросов адаптации в современных экономических условиях, вытеснило из статусно-ролевых характеристик индивидов целый пласт, связанный с семейными отношениями. Как отмечает А. Антонов, «отдельно от семьи классифицируются дети, но не как сыновья-дочери, а как дети вообще; ... также отдельно рассматриваются мужья, но ти-пологизируются не как „отцы", а просто как „мужчины"; и, наконец, отдельно от семьи классифицируются матери, жены (но уже как „женщины": занятые -незанятые, работающие - неработающие и т. п.)» [Антонов 1998. С. 28].
Иными словами, индивид должен предстать перед нами не как полностью автономный субъект, но как элемент внутрисемейной структуры, а его поведение одновременно рассматриваться и как функция от внутрисемейных условий, и как детерминанта семейных отношений. В частности, в свете нашего интереса индивидуальные экономические действия могут влиять на супружеские взаимоотношения.
Самый известный пример объяснения, связывающего между собой эти Феномены, - это объяснение увеличившегося числа разводов в развитых стра-
() нах во второй половине XX века ростом женской занятости. Выход женщины на рынок труда и последующий рост ее экономической независимости исторически обусловлен общей тенденцией «модернизации жизни» и индустриализацией как ее составляющей. Катализаторами этой тенденции были две мировые войны и мировой экономический кризис 30-х годов прошлого века. В первой мировой войне женщины проявили себя как вспомогательный медицинский персонал, во время второй заменили мужчин в промышленности. Широко распространившиеся в межвоенный период идеи Генри Форда об организации производства, предполагающие рутинизацию и стандартизацию трудовых операций, а также механизация труда сделали такую замену возможной. «Труд женщины на производстве и самостоятельное ведение домашнего хозяйства в отсутствие мужей, по меньшей мере, поставили под вопрос естественность их второстепенного положения» [Зидер 1997. С. 241].
Во время экономического кризиса «женщины в семьях наемных работников использовали любую возможность, чтобы помочь семье пережить период безработицы», что «представляется логическим продолжением традиционной иерархии» [Зидер 1997. С. 223]. Тогда как квалифицированные рабочие или служащие считали поиски работы или «какой-нибудь» занятости «позором», «женщины в периоды экономических кризисов являлись такой рабочей силой, которая ни в малейшей степени не жертвовала своим социальным статусом» [Зидер 1997. С. 224]. Доходы женщин хотя и были ниже мужских, но могли поддерживать жизнь семьи.
В послевоенный период индустриализация создавала не только рабочие места, которые могли занять женщины, но и технические средства, облегчающие домашнюю работу и сокращающее время, необходимое для домашней работы. Часть обязанностей по воспитанию и обучению детей взяли на себя государство и частный сектор. И занятость в экономике стала одним из способов структуоировать свободное время женщин, даже если не было экономических причин для их выхода на рынок труда.
7 В последние десятилетия женская занятость обуславливается и растущими требованиями к профессионализму. Длительный перерыв в работе, вызванный рождением детей и уходом за ними, уменьшает возможности профессионального роста и затрудняет трудоустройство вообще. Раннее рождение детей (а зачастую единственного ребенка) и их отделение от родительской семьи в то время, когда женщина находится в трудоспособном возрасте, порождает проблему женской самореализации в эти годы. Чтобы избежать трудностей позднего трудоустройства, женщина вынуждена на протяжении всей трудовой жизни сочетать материнство и профессиональные обязанности.
Рост занятости женщин подталкивался и утратой семьей производственных функций, что привело к тому, что дети перестали рассматриваться как «страховка» в старости, и функцию обеспечения старости взяло на себя общество в лице государства или частные пенсионные фонды [Ленуар 2001. С. 104-105, 108-112]. При этом необходимо если не накопить определенный стаж, то создать самим экономические предпосылки материального обеспечения старости (в виде накоплений в пенсионных фондах), то есть проявлять высокую профессиональную активность в трудоспособном возрасте.
Особенность женской занятости в СССР заключалась в том, что ее масштабы и сроки были гораздо больше, чем в других экономически развитых странах. Например, по результатам переписи 1979 г. среди женщин трудоспособного возраста к числу занятых относились в СССР 84,3 %, а в РСФСР 85,0 %. Из этой возрастной группы численность иждивенцев отдельных лиц составляла 7,6 % и 6,6 % соответственно. Остальные женщины - это занятые в личном подсобном хозяйстве, стипендиантки, пенсионерки [Итоги Всесоюзной переписи населения 1979 года, 1990. С. 175]. Рекрутизация женщин в «армию труда» давала государству рабочую силу в ходе индустриализации; позднее - позволяла продемонстрировать такое преимущество социализма, как всеобщая занятость. Но то. что при неразвитости бытового обслуживания и низкой вовлеченности мужчин в домашнее хозяйство, женщина несла двои-
8 ную нагрузку и фактически была лишена возможности выбора между формальной занятостью и ведением домашнего хозяйства, официальной идеологией не замечалось. Но и положение мужчины нельзя определить как благоприятное. Декларируемая тендерная нейтральность государственного строя и уравнительные принципы оплаты труда не позволяли большинству мужчин реализовать в полной мере классическую роль мужчины-кормильца. В условиях высокой вовлеченности женщин в экономику для отечественных обществоведов несводимость статусных характеристик семьи к статусу одного из ее членов была очевидна. В области материального благосостояния в качестве основной единицы анализа рассматривали именно семью [Мигранова, Рабкина 1978; Семья и народное благосостояние 1985; Народное благосостояние 1991; Благосостояние городского населения Сибири 1990; Богомолова, Тапилина, Михеева 1992]; в исследованиях социальной мобильности сравнивали уровень образования детей и достигнутое ими на момент обследования положение со статусом обоих родителей [Начало пути 1989].
Описанные выше социальные изменения через изменение общественного статуса женщины затронули и ее внутрисемейный статус, а значит, не могли не повлиять на функционирование семьи. К классическим функциям семьи обычно причисляют воспроизводство потомства, определение статуса, биологическое сохранение, социализацию и сексуальный контроль [Гуд 1965. С. 206; Хилл 1977. С. 198]. К ним можно добавить структурирование времени, хозяйственную и потребительскую функции, эмоциональное сохранение. Все они обычно ориентируются на производство и воспроизводство индивида, что позволяет рассматривать их и как социетальные функции, то есть общество через них осуществляет свою деятельность. Из названных функций, по мнению У. Гуда, можно выделить те, которые ориентируются в основном на общество: во-первых, воспроизводство потомства, то есть физическое замещение членов общества; во-вторых, определение статуса индивида, что относится к более широкой социальной интеграции секторов общества, а также, через
9 механизм наследования, сохранению существующих структур власти и собственности; в-третьих, социальное и эмоциональное сохранение, заключающееся в ответственности семьи перед обществом за поведение ее членов [Гуд 1965. С. 207-208].
Изменение функциональных приоритетов семьи в течение двадцатого века трансформировало семью и как малую группу. В развитых странах росту женской занятости предшествовал рост численности нуклеарных семей. Семья, основанная на супружеской паре с детьми или без, становится самой распространенной. «С утратой семьей своей функции как экономической производящей и включением молодых людей в сложную внесемейную профессиональную структуру молодая пара получает не только жилищную и профессиональную автономию, но также и автономию в своих решениях в сфере воспроизводства. Как вертикальные, так и горизонтальные связи с родственниками являются добровольными и необязательными, допускающими экстенсивный обмен вещами и услугами, но не нарушающими, однако, оси преданности и любви, которая сейчас сдвинулась от поколенных единокровных уз в сторону супружеских отношений» [Хилл 1977. С. 203-204]. В научном плане это вылилось в то, что в теоретических разработках обществоведов в качестве модельной рассматривается нуклеарная семья, а зачастую - просто супружеская пара.
Как же изменение общественного статуса женщины повлияло на функционирование такой семьи? Считается, что была нарушена стабильность брака как залога высокой рождаемости, успешной социализации и социального и эмоционального сохранения. Работа жен и наличие у них самостоятельных источников дохода дали экономическую возможность для расторжения проблемных браков. Как отмечает Райнхард Зидер, «все меньшее число людей живет и работает в условиях сельскохозяйственного или ремесленного производства, где совместное владение средствами производства вынуждает их сохранять несчастливо сложившийся брак. ... Чем меньше супруги в своей эко-
in номической и социальной жизни связаны друг с другом, тем скорее они могут поставить вопрос о разводе в случае несчастливо сложившегося брака» [Зидер 1997. С. 263]. Ученый подчеркивает, что первичными для расторжения брака являются психологические причины, но при наличии личностных проблем определяющими являются экономические факторы, а именно экономический статус жены. Низкий уровень рождаемости и государственная политика многих стран по поддержке женщин с детьми также снижает экономические издержки воспитания детей в одиночку, а значит, делает развод более возможным.
Также уже отмечалось, что мужчины более чувствительны к ситуациям, ставящим под сомнение их статусное превосходство. Наличие самостоятельного дохода у супруги, особенно, если он превышает таковой у мужчины, воспринимается им как угроза его социальному статусу. Чтобы избежать такой ситуации, мужчины могут либо высказываться за сдерживание производственной карьеры женщины, либо расторгнуть брак с ней.
Проявление указанных тенденций и закономерностей в экономической и социальной жизни конкретных обществ имеет, конечно же, свою специфику. По отношению к современному российскому обществу можно отметить следующее. Если в большинстве развитых стран женская занятость растет, то высокий уровень занятости соотечественниц был достигнут еще в советской экономике. По этой причине сейчас профессиональная активность части россиянок может рассматриваться как реализация устоявшихся жизненных практик. Это также означает, что большинство сегодняшних россиян социализировались в условиях, когда вопрос, работать ли женщине (матери или супруге), решался однозначно, а зачастую не ставился вообще. Это дает основания предположить, что современные российские мужчины толерантны к экономической активности супруг и их высоким доходам.
Неравномерность и неоднозначность результатов реформ 90-х годов для разных групп населения также сказывается на экономическом поведении
женщин. Если мужчина успешно реализует появившиеся возможности иметь высокие доходы, то женщина может реализовать недоступный ранее выбор между ведением домашнего хозяйства и занятостью. В этом случае опыт социализации может прийти в некоторое противоречие с желанием осуществить те модели жизненных стратегий семьи и ее членов, которые были невозможны для большинства еще два десятилетия назад. Если семья оказывается в экономически неблагоприятной жизненной ситуации (что характерно в последнее десятилетие для большинства российских семей), занятость женщины может выступать условием жизнеспособности семьи.
Приведенный пример - частный случай объяснения, в котором демографические явления рассматриваются как следствие индивидуальных поведенческих актов, а именно рост разводимости увязывается с экономической активностью женщин. В нем заложено допущение, что социальные процессы складываются из индивидуальных и семейных действий. Отсюда следует, что для понимания современных демографических тенденций необходимо обратиться к анализу условий, в которых принимаются семейные решения.
Есть еще ряд причин, вызывающих необходимость использовать данные микроуровня. Во-первых, совпадение во времени изменений некоторых переменных (в нашем случае занятость женщины оплачиваемым трудом, ее вклад в материальное благосостояние семьи и стабильность брачных отношений) не означают наличие между ними причинно-следственных связей, поскольку фактором изменения всех их может быть третья группа переменных. Во-вторых, показатели экономической активности женщин, которые принимаются за детерминанты семейного поведения, могут быть и следствием изменения ситуации в семье. Так, эмпирически обнаружено, что в конце 60-х - первой половине 70-х гг. в США рост трудовой активности женщин (измерялся изменением количества часов рабочего времени за год) наблюдался в среднем за три года до развода, но данные не позволили авторам однозначно выбрать одно из предлагаемых объяснений этой зависимости: либо женщины
12 учитывают высокую вероятность развода и увеличивают активность на рынке труда, либо уменьшение их экономической зависимости от мужчины разрушает основы брака [Johnson, Skinner 1986].
В-третьих, анализ данных макроуровня практически упускает из виду сведения об экономическом поведении мужчин, тогда как благосостояние семьи - результат усилий обоих партнеров [Oppenheimer 1997].
Поэтому вполне логичным кажется обращение к данным микроуровня для оценки характера связи между функционированием семьи и другими ее характеристиками, в частности структурой экономических отношений супругов. Показателем последней выступает внутрисемейная иерархия экономических статусов супругов - расположение супругов на позициях экономического «донора» и экономического «реципиента» в зависимости от их роли в формировании семейного бюджета. Позиция донора предполагает больший, а позиция реципиента - меньший вклад в бюджет. Особо подчеркнем, что, во-первых, финансовыми «донорами» и «реципиентами» супруги выступают по отношению к бюджету, а не друг к другу; во-вторых, степень участия в формировании бюджета не тождественна участию в формировании благосостояния семьи.
Таким образом, объектом исследования является внутрисемейная иерархия экономических статусов супругов, предметом - влияние внутрисемейной иерархии экономических статусов супругов на стабильность семьи. Индикатором такой иерархии может быть соотношение личных доходов супругов, которое рассматривается в двух аспектах. Во-первых, в относительном, когда личные доходы соотносятся в терминах «больше/меньше», и определяется экономическое доминирование одного из супругов внутри семьи. Во-вторых, в абсолютном, когда личные доходы оцениваются с точки зрения того, какой уровень жизни семьи они могут обеспечить. Эти подходы могут быть дополнены также сравнением статусов супругов в экономической иерархии всего
13 общества, которые определяются соотнесением их личных доходов (заработной платы, пенсий, индивидуальных пособий и т.п.) с доходами других членов общества. Но с учетом неравномерной демографической нагрузки на личные доходы, они не являются однозначной детерминантой уровня жизни и потребительских возможностей семьи и индивидов. Поэтому в данной работе внимание будет сосредоточено на первых двух аспектах.
Необходимо также заметить, что показателями активности могут быть, например, временные затраты на оплачиваемый труд и на труд в домашнем хозяйстве. Использование того или иного класса показателей - денежный доход или временные затраты - определяется задачами исследования. К примеру, если в центре внимания социолога - предложение рабочей силы членов домохозяйств на рынке труда и занятость в домашнем хозяйстве, то предпочтительнее временные оценки [Барсукова, Радаев 2000]. Но поскольку, во-первых, возможности потребления семьи связаны с уровнем дохода в большей мере, чем с временными затратами на труд, а во-вторых (это касается работающего населения), именно доход отражает степень участия в экономике, основанной на рыночных принципах, в работе в качестве показателя экономической активности будет использован доход. Это позволяет осуществлять анализ как на индивидуальном уровне, так и на уровне домохозяйства, когда рассматривается совокупный доход семьи.
Итак, цель исследования - выявить закономерности влияния внутрисемейной иерархии экономических статусов супругов на стабильность семьи в России в условиях социально-экономических трансформаций 1990-х годов. -достигается решением следующих задач:
сформировать теоретическую концепцию о влиянии внутрисемейной иерархии экономических статусов супругов на стабильность семьи;
определить социально-экономические и демографические характеристики семей, отличающихся друг от друга соотношением экономических статусов супругов:
выявить характер связи стабильности семейных отношений и соотношения экономических статусов супругов;
через определение моделей экономической самоидентификации супругов выявить легитимность соотношения экономических статусов супругов;
для верификации полученных результатов выяснить мнения супругов о последствиях женской занятости для семьи и возможностях высокооплачиваемого трудоустройства женщин в современной российской экономике.
Информационной базой исследования являются материалы второго этапа Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), который ведется Университетом Северной Каролины в Чэпел Хилле, Российским Центром профилактический медицины и Институтом социологии РАН. Для построения выборки РМЭЗ использовалась модель многоступенчатой стратифицированной вероятностной выборки жилищ ((Приложение 1), более подробно [Сваффорд, Косолапов, Козырева 1999]). РМЭЗ - панельное обследование, то есть в каждой следующей волне опрашиваются (по возможности) те же домохозяйства, что и в предыдущей. Повторные опросы и их постоянная тематика позволяют отследить изменения экономического, трудового, репродуктивного поведения россиян на микроуровне. Кроме того. уникальность мониторинга заключается в одновременном обследовании как домохозяйств, так и индивидов, то есть единицей анализа выступает как отдельный респондент, так и семья (домохозяйство). В работе используются данные четырех волн: 1994 г. (ноябрь-декабрь), 1996 г. (октябрь), 1998 г. (ноябрь) и 2000 г. (октябрь-ноябрь).
Для иллюстрации обнаруженных статистических закономерностей будут также использованы материалы полуформализованных интервью, проведенных сотрудниками и студентами кафедры социологии НГУ при участии автора в мае-июне 2000 года в рамках исследования «Средние слои в социальной стратификации современней России» (руководители исследования акад.
15 Т.И. Заславская и Т.Ю. Богомолова), финансируемого Институтом «Открытое общество» в рамках Программы поддержки кафедр Мегапроекта «Развитие образования в России» (грант № НВС 806).
Единицей наблюдения выбрана супружеская пара с детьми или без детей, то есть те домохозяйства, где присутствует два реальных или потенциальных получателя дохода. В число детей включаются все лица младше трудоспособного возраста, а также лица трудоспособного возраста, находящиеся на иждивении родителей. Такое определение объекта позволяет использовать понятия «семья» и «домохозяйство» как синонимы.
Теоретическая основа исследования. Работа носит междисциплинарный характер, что обусловлено выбором предмета исследования - стабильность семьи и её зависимость от экономических ролей супругов. Предмет находится одновременно в рамках двух дисциплин — экономической социологии и социологии семьи. Объект изучения первой - «взаимодействие двух основных сфер общественной жизни: экономической и социальной» [Заславская, Рывкина 1991. С. 49], но сведенных на микроуровень. Т.И. Заславская и Р.В. Рывкина отмечают, что «значимость сторон этой взаимосвязи на разных этапах развития общества, в разных конкретно-исторических условиях не остается одинаковой. В частности, если брать нашу страну на современном этапе ее развития, то сегодня значимость прямой связи (влияния экономики на социальное развитие) доказывать нет необходимости. ... Что касается обратной связи, т. е. влияния социальных регуляторов на развитие экономики, то она практически осталась непроработанной» [Заславская, Рывкина 1991. С. 50]. Стремление восполнить этот недостаток и восстановить «равновесие» в изучении взаимодействия двух общественных сфер, а также современные тенденции в развитии экономической теории и экономической социологии, а именно смена «экономического империализма» «социологическим империализмом» [Радаев 1998. С. 60-62], привели к тому, что сегодня в российской экономической социологии экономическое действие представлено как часть социального
16 действия [Радаев 1998. С. 53], а развитие экономики - как социальный процесс [Заславская, Рывкина 1991. С. 8]. Но мы считаем, что это не исключает возможности рассматривать в рамках экономической социологии влияние экономических явлений на социальные.
Анализ этих явлений на микроуровне, а именно на уровне отдельной семьи, отсылает нас к социологии семьи. Социологи определяют семью как социальный институт и как малую группу. Всю совокупность подходов и методов, связанных с изучением семьи во второй ипостаси, предлагается объединить в микросоциологию семьи, однако не сводить последнюю к социально-психологическому измерению внутрисемейных интеракций [Антонов 1998. С. 11]. Объектом этой дисциплины являются динамика семейных интеракций и семейной структуры (инструментальный аспект) и стереотипы обиходной семейности (символический аспект) [Антонов 1998. С. 49]. Теоретическими истоками микросоциолгии семьи являются символический интеракционизм, теория обмена, этнометодология, социометрия.
Обе теоретические дисциплины, в рамках которых выполнена диссертационная работа, объединяет следование принципам социологического индивидуализма, введенным в научный оборот М. Вебером. Действие считается социальным, если действующий индивид связывают с ним субъективный смысл, и по этому смыслу его активность соотносится с действиями других людей [Вебер 1990. С. 603]. Отсюда вытекает, во-первых, утверждение, что действующим субъектом может быть только индивид: «Для других (например, юридических) познавательных целей или для целей практических, может быть, напротив, целесообразно и даже неизбежно рассматривать социальные образования («государство», «ассоциацию», «акционерное общество», «учреждение») совершенно так же, как отдельных индивидов (например, как носителей прав и обязанностей или как субъектов, совершающих релевантные в правовом отношении действия). Для понимающей социологии, интерпретирующей поведение людей, эти образования - просто процессы и связи специ-
17 фического поведения отдельных людей, так как только они являют собой понятных для нас носителей осмысленного действия. ... Если в социологии речь идет о «государстве» или «нации», об «акционерном обществе» или о «семье». о «воинском подразделении» и других «образованиях» такого рода, то имеется в виду только определенный тип поведения отдельных людей, конкретный или конструированный в качестве возможного» [Вебер 1990. С. 614-615]. Во-вторых, индивид должен рассматриваться в совокупности своих социальных связей и ролей, в нашем случае как элемент семейных взаимодействий по поводу формирования семейного бюджета.
В работе присутствуют также заимствования из других смежных дисциплин. Например, термины для обозначения ролей супругов в формировании бюджета - из сетевого подхода, а аналитико-измерительная модель - из микроэкономики.
На защиту выносятся следующие положения:
1) теоретическое представление о влиянии внутрисемейной иерархии эконо-
мических статусов супругов на стабильность семьи, а также отношении супругов к сложившейся иерархии как опосредующей это влияние;
2) методика измерения внутрисемейной иерархии экономических статусов
супругов, представленной в относительном и абсолютном аспектах;
3) теоретическое представление о моделях экономической самоидентифика-
ции супругов как индикаторе легитимности сложившейся иерархии экономических статусов супругов;
4) следующие эмпирические результаты:
а) в российских домохозяйствах преобладающим является традиционный
вариант внутрисемейного соотношения экономических статусов супругов, при.
котором вклад мужчины в семейный бюджет превышает вклад женщины;
б) экономическое доминирование женщины при формировании бюджета
более вероятно при низком уровне потребительских возможностей личных
доходов;
в) экономическое доминирование женщины в семье связано, прежде всего,
с интенсификацией ее трудовой деятельности, что более вероятно на постре
продуктивных этапах жизненного цикла семьи;
г) экономическое доминирование женщин при формировании бюджета
экономически неблагополучных домохозяйств повышает вероятность их рас
пада. Это отвергает гипотезу о существовании единой функции благосостоя
ния семьи в пользу существования функции благосостояния, общей для жен
щины с детьми, по крайней мере, в экономически неблагополучных домохо-
зяйствах;
д) при определении экономического статуса членов семьи доминирующей является стратегия максимизации статуса.
Представленная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии и приложения. В первой освещены основные подходы и результаты эмпирических исследований, касающихся связи экономических статусов супругов и стабильности семьи. Во второй части изложены методологические основы исследования: теоретическая концепция и гипотезы работы. Третья часть содержит методические основы исследования, а именно представлен эмпирический объект, проведена операционализация основных понятий. В четвертой части представлены результаты расчетов, сделанных по данным РМЭЗ, а также материалы исследования «Средние слои в социальной стлат"',,"'-,!м"" ллпп^>м.шпт1 России». В заключении подведены итоги, сформулированы основные результаты работы, ее новизна.
Автор выражает признательность сотрудникам отдела социальных проблем ИЭОГТП СО РАН и кафедры общей социологии Новосибирского государственного университета, помогавшим в работе над диссертацией. Особо признательна Богомоловой Т. Ю. за научное руководство, Калугиной 3. И., Гвоздевой Г. П., Сусловой О. А. за помощь в подготовке к защите диссертации, Тапилиной В. С, Михеевой А. Р., Фадеевой О. П. за высказанные замечания и рекомендации.
Роли женщины в семье: историческая ретроспектива
Экономические предпосылки семейных отношений стали предметом научных построений еще в XIX век. Говоря о том, что внутрисемейные экономические статусы супругов определялись теми ролями, что они выполняли в семье, нельзя пройти мимо работы Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В основе первых типов семей периода дикости лежали естественные предпосылки, и трансформация семьи заключалась в сужении круга лиц, имеющих право на сексуальные связи. Постепенно формировался парный брак, что, тем не менее, не упраздняло коммунистическое домашнее хозяйство. «Но коммунистическое домашнее хозяйство означает господство в доме женщин, так же как и то, что признавать родной можно лишь мать, при невозможности с уверенностью знать родного отца, означает высокое уважение к женщинам, то есть к матерям» [Энгельс 196Е С. 52]. В период варварства с введением скотоводства и земледелия положение изменилось. Образовавшиеся богатства в виде стад, «поскольку они однажды перешли в частное владение отдельных семей и быстро возрастали, нанесли сильный удар обществу, основанному на парном браке и на материнском роде» [Энгельс 1961. С. 58]. Согласно существовавшему тогда разделению труда в семье, на долю мужа выпадало добывание пищи и необходимых для этого орудий труда, следовательно, и право собственности на последние. По этому обычаю муж становился также собственником нового источника пищи - скота, а впоследствии и нового орудия труда - рабов. Поскольку парный брак поставил рядом с матерью достоверного родного отца, то по мере роста богатства и укрепления влияния мужчины в семье, возникли стремления изменить традиционный порядок наследования в пользу его детей (при материнском праве наследство мужчины должно было переходить к детям его сес 20 тер). Поэтому материнское право «должно было быть отменено, и оно было отменено» [Энгельс 1961. С. 59].
Так появилась моногамия - первая форма брака, в основе которого лакали экономические предпосылки, а «ниспровержение материнского права было всемирно-историческим поражением женского пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почетного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения» [Энгельс 1961. С. 60].
Торнстейн Веблен, придерживаясь описанных этапов периодизации истории семьи и предпосылок возникновения собственности, отводит женщине и другую функцию, помимо указанных Энгельсом. Логика рассуждений Вебле-на такова. По мере того, как «хищническая деятельность вытесняется производственной деятельностью, ... а также в образе мышления людей, трофеи хищнических набегов как общепринятый показатель успеха и превосходства в силе постепенно, но все более, заменяются накапливаемой собственностью» [Веблен 1984. С. 77]. На этой стадии богатство состоит главным образом из рабов, а выгода от такого богатства состоит в личном услужении и воздержании от труда. Таким образом, последнее становится символом успеха и почета [Веблен 1984. С. 85]. По мере повышения состоятельности высших слоев возникает феномен подставной праздности: «тогда как одни занимаются за него (Т. Ч.: праздного господина) материальным производством, другие, обычно во главе с женой или главной женой, потребляют за него, демонстрируют праздность, представляя тем самым очевидное доказательство, что их хозяин способен нести большие денежные убытки, которые не вредят его незаурядной состоятельности» [Веблен 1984. С. 104].
По мере развития института праздного потребления, двигаясь вниз по социальной шкале, мы доходим до такого деления, когда «долг подставной праздности и подставного потребления всецело ложится на жену. В странах западноевропейской культуры это место на социальной шкале приходится в настоящее время (работа Веблена «Теория праздного класса» написана в 1899 г.) на низший средний слой» [Веблен 1984. С. 117] (в высших слоях подставное потребление осуществляется более широким кругом лиц, а в низших слоях, занятых, как правило, сельскохозяйственным или ремесленным производством, семьи представляли собой единую производственную единицу, где мужчины и женщины трудились наравне). И вот здесь происходит любопытное обратное явление: экономические обстоятельства заставляют главу семейства взяться зарабатывать на жизнь посредством производственных занятий, однако «явление производного порядка - подставная праздность и подставное потребление - остаются в моде как условность, пренебречь которой не позволяют требования репутации» [Веблен 1984. С. 118].
Теоретическая схема исследования
Выбор объекта и предмета исследования подразумевает, что влияние экономической активности супругов на стабильность семьи рассматривается на микроуровне - на уровне индивидов и домохозяйств. Но если в случае анализа на макроуровне (уровне агрегированных данных) эталонной точкой сравнения выступает скорее «нулевая» экономическая активность женщин, то на микроуровне сравниваются показатели активности супругов, а именно доход.
Современные западные исследования показывают, что экономические отношения супругов и стабильность семьи связаны, но эта связь не прямолинейна. Неоднозначность зависимости обусловлена действием опосредующих факторов. Так, согласно Т. Парсонсу, отклонение от традиционной модели отношений супругов нарушает функционирование семьи, а поскольку семья не выполняет или выполняет не должным образом функции, свойственные ей и ожидаемые от нее, в том числе и самими супругами, то семья распадается. То есть, соотношение внутрисемейных экономических статусов супругов значимо для стабильности семьи в той мере, в какой оно сказывается на функционировании семейного союза.
Тендерные стереотипы, господствующие в общественном сознании, и ин-тернализацня их мужчинами и женщинами также имеют непосредственное отношение к взаимосвязи основных элементов предмета исследования. Стереотипы о должном внутрисемейном соотношении экономических статусов супругов подразумевают как образ этой иерархии, так и готовность индивидов к действиям при несовпадении образа с реальной ситуацией. Так, согласно данным российских социологических исследований 1990-х годов, на уровне предпочтений доминирует традиционная семья, в которой роль «кормильца» закреплена за мужчиной [Малышева 2001. С. 253; Здравомыслова 2001. С. 484-485]. Но если женщина является получателем большего дохода, будет ли распад семьи однозначным следствием такой ситуации? Мы предполагаем, что это будет определяться принятием супругами (легитимацией) сложившейся в семье иерархии экономических статусов. Если и мужчина, и женщина считают допустимыми эгалитарную или нетрадиционную модели экономических отношений, отклонение от традиционной модели не будет актуализировано как фактор нестабильности семьи. Проверке именной этой гипотезы будет посвящено данное исследование. В упрощенном виде ее можно представить графически (рисунок 1).
В этой схеме стабильность семейных отношений представлена как функция двух независимых переменных: внутрисемейной иерархии экономических статусов супругов и легитимации с точки зрения самих супругов сложившейся в семье иерархии. Механизм этой зависимости таков: если иерархия не получает признания супругами, то она выступает фактором нестабильности семьи. Если иерархия признается, независимо от того, совпадает ли она с моделью, доминирующей в общественном сознании, это не приводит к распаду семьи. Это означает, что каналом влияния на стабильность семьи могут быть как экономические предпосылки для формирования той или иной иерархии отношений супругов, так и толерантность к реально сложившейся иерархии.
Индикатором отношения супругов к сложившемуся типу формирования бюджета выступает модель экономической самоидентификации. Знание механизмов субъективной идентификации в экономической структуре позволяет, во-первых, определить правило, каким образом учитываются характеристики членов семьи при определении статуса семьи как общности. Мы же предлагаем использовать эти данные, чтобы выяснить, в какой мере принимается супругами сложившаяся внутрисемейная экономическая иерархия, финансовое доминирование одного из них. Таким образбм, концепция проверяется через а) анализ связи типа формирования бюджета и стабильности семьи и б) анализ моделей экономической самоидентификации в стабильных и распавшихся семьях при разном вкладе супругов в бюджет.
В определении взаимосвязи элементов схемы идеальный вариант - однозначное соответствие типам внутрисемейной иерархии и моделям экономической идентификации супругов количественных показателей вероятности распада связей супругов. Но так как процесс жизнедеятельности семьи - функция не только соотношения экономических статусов супругов, но многих других аргументов, в том числе личностного и психологического плана, обнаружение однозначного соответствия маловероятно, и мы будем говорить, скорее, о тенденциях зависимости. Для более полного понимания взаимосвязи внутрисемейной иерархии экономических статусов супругов и стабильности семьи рассматриваются также социально-экономические и демографические характеристики семей с разной иерархией: этап жизненного цикла, на котором находится семья; дополнительная трудовая активность супругов; их субъективные оценки личностного потенциала качеств, ценимых в современной экономике; характер занятости супругов; характеристики их профессиональных статусов (для семей с двумя работающими супругами).
Работа построена в основном на вторичной обработке данных, а потому подвержена ограничениям инструментария. Мы понимаем, что изучение ролевых взаимодействий внутри микрогруппы предполагает фиксацию не только реального ролевого поведения, но и его соответствия ролевым ожиданиям. Инструментарий позволяет «снять» символический аспект супружеских отношений только через анализ моделей самоидентификации. Преимущество же заключается в том, что внутрисемейную ситуацию мы фиксируем не через прямые вопросы о ней, то есть так, как она воспринимается мужчинами и женщинами, а через вопросы фактологического характера.
Эмпирический объект исследования
Исходя из предмета исследования, чтобы максимально однозначно определить влияние иерархии статусов супругов на стабильность семьи, в качестве эмпирического объекта исследования предпочтительнее взять семьи, состоящие из двух реальных или потенциальных получателей дохода (потенциальность определяется принадлежностью к категории лиц 16 лет и старше). Поэтому, если взрослые дети, проживающие вместе с родителями, имели самостоятельный источник дохода (кроме стипендии), то такие семьи были исключены из рассмотрения.
В общей численности домохозяиств супружеские пары с детьми или без детей, где дети — лица в возрасте от 0 до 15 лет, составляют примерно две пятых (таблица 1). Если определять детей не по возрасту, а по родству с членами супружеской пары, то численность названных семей увеличится за счет супружеской пары с взрослым младшего6 поколения и с детьми или без детей.
В состав эмпирического объекта исследования были включены семьи второго типа, а также часть семей четвертого (Приложение 1). В статистике численность домохозяиств разного состава и их распределение по населенным пунктам разного типа не фиксируется ежегодно, и последние опубликованные сведения относятся к 1994 г. - году проведения микропереписи населения. Кроме того, полного аналога того типа домохозяиств, который выделен как эмпирический объект настоящего исследования (супружеская пара без детей или с детьми любого возраста, находящимися на иждивении родителей) также нет в статистике. Наиболее близким является тип «супружеская пара с детьми или без детей» (в данном случае к детям относятся лица, занимающие опреде Доля домохозяйств из супружеской пары с детьми или без детей среди семей, вошедших в выборку РМЭЗ, немного выше, чем по данным статистики (таблица 2), и эта искажение дополняется более высокой долей городских домохозяйств (таблица 3) и домохозяйств меньшего состава (таблицы 4 и 5). Можно предположить, что по данным РМЭЗ закономерности связи благополучия семьи и соотношения экономических статусов супругов, характерные для городской местности, будут более выражены, чем з реальности, но отклонение будет небольшим. Вполне логичным оказывается при исключении из рассмотрения семей с детьми, имеющих самостоятельный доход, снижение численности домохозяйств большого состава (таблицы 6). так как большая численность семьи увеличивает вероятность появления в ней дополнительных получателей личного дохода, помимо супругов, чего стремились избежать. Последующее исключение тех семей, в которых не указаны все виды доходов или не заполнены кем-либо из супругов индивидуальные анкеты, не повлекло изменений в долях семей разного состава (в разрезе «город-село») (таблица 7). В последней таблице представлены характеристики домохозяйств, сформировавших «рабочую» выборку -домохозяйства из брачной пары без детей или с финансово зависимыми детьми, в которых есть сведения о доходах и статусных характеристиках обоих супругов.
Как иллюстративные используются материалы 53 полуформализованных интервью, проведенных сотрудниками и студентами кафедры социологии НГУ в мае-июне 2000 года в рамках исследования «Средние слои в социальной стратификации современной России». Отбор опрашиваемых осуществлялся по двум критериям: характер труда (занятие требует самоорганизации, ответственности, применения знаний, которые могут быть получены при высшем образовании, умения ориентироваться в нестандартной ситуации) и уровень жизни. Индикатором первого критерия выступало положение в должностной иерархии (работа в качестве специалиста или руководителя любого уровня), а второго - наличие автомобиля или персонального компьютера, либо того и другого. Выбор респондентов осуществлялся методом «снежного кома», то есть опрошенный рекомендовал в качестве вероятного следующего респондента кого-либо из числа своих знакомых, материальный статус которого он мог определить по «видимым» символам. Среди опрошенных мужчины и женщины представлены примерно в равной пропорции (28 и 25 чел. со 66 ответственно). Около двух пятых интервьюируемых молоды (моложе 30 лет -20 чел.), столько же перешагнули сорокалетний рубеж, остальные (13 чел.) находятся в средней возрастной группе (от 31 года до 40 лет). Всех респондентов отличает высокий образовательный уровень: 47 имеют высшее образование, из них 3 прошли послевузовское обучение, а еще 3 получили второе высшее образование; у остальных - незаконченное высшее или среднее специальное. В выборке представлены как частные предприниматели (15 чел., 2 из которых заняты индивидуальной трудовой деятельностью и 4 руководят предприятиями, где под их началом трудятся менее 5 человек), так и работающие по найму. Из числа последних почти половина (21 чел.) трудится на частных предприятиях, треть (14) - на государственных, но 5 из них отметили, что их доход зависит от объема заключенных сделок и выполненных работ, то есть их деятельность включает элементы предпринимательства), остальные - на бывших государственных предприятиях, преобразованных в акционерные общества, или в некоммерческих структурах. Семьи имеет подавляющая часть респондентов (46 чел.), остальные либо живут с родителями (4), либо одиноки (3).
Распространенность бюджетов с разной структурой и отличающихся потребительскими возможностями личных доходов
Динамичность экономической ситуации - особенность 90-х для России. В исследовании мы фиксируем ситуацию в конце 1994, 1996, 1998 и 2000 годов. Обстоятельства с точки зрения возможностей формировать семейный бюджет в каждый год были разные (таблица 11). Относительно низкая инфляция в 1996 г. обеспечивалась массовыми задержками заработной платы и социальных трансфертов, несвоевременность выплат усугубляла снижение их реальных размеров. Финансовый кризис в 1998 г., повлекший высокую инфляцию, резко обесценил рублевые доходы россиян, а также повлиял на структуру занятости: увеличилась численность безработных. К 2000 г. негативные последствия кризиса были практически преодолены: показатели инфляции и уровня безработицы вернулись к значениям 1996 г., задолженности заработной платы сокращены, а пенсий - устранены полностью. Однако реальные доходы населения не достигли уровня, зафиксированного на начало рассматриваемого периода.
Перечисленные макротенденции нашли некоторое отражение на микроуровне в структуре доходов домохозяйств. Как демонстрируют данные Р\ Г)3. в России на протяжении второй половины 90-х годов пропорции в численности семей, отличающихся участием супругов в формировании бюджета, устойчивы в том отношении, что доля домохозяйств, в которых экономически доминирует женщина - 24-26 %, - а также тех, в которых вклад супругов примерно равнозначен - 9-13 %, - практически постоянны (таблица 12, рисунок 4). В целом во второй половине 90-х годов наиболее распространенной является ситуация, когда из двух супругов основную роль в формировании семейного бюджета играет мужчина: в 1994 и 2000 гг. это характерно для 56-58 % нуклеарных супружеских пар, в 1996 и 1998 гг. их доля снижается. В те годы, когда вклад супруга в бюджет уменьшается, не наблюдается значительного повышения важности доходов женщины, повышается вероятность ситуации, когда семья вовсе остается без доходов либо привлекает надындивидуальные средства. Чаще всего это происходит из-за потери работы обеими супругами или одним из них (как правило, женщиной) при сопутствующем наличии долгов по заработной плате у второго. Однако в 1996 г. наиболее экономически уязвимыми по сравнению с другими оказались супружеские пары неработающих пенсионеров, причем проживающих преимущественно в сельской местности.
Что касается вклада надындивидуального дохода, наблюдается общее уменьшение числа тех семей, в чьем бюджете он участвует (с 60,5 % в 1994 г. до 46,3 % в 2000 г.). Параллельно повышается доля семей, чей бюджет скла дывается только из индивидуальных доходов (с 37,4 % в 1994 г. до 41.8 % в 2000 г.). В 1998 г. первых стало меньше из-за изменения системы выплаты детских пособий и сокращения численности семей-получателей (Приложе ниеЗ, таблица 3.1). В 2000 г. проявляется большая «самостоятельность» до мохозяиств в формировании бюджета: сокращается как численность тех, кто получает трансферты или кредиты от частых лиц, так и размер вклада этих поступлений (Приложение 3, таблица 3.2.). В уменьшении необходимости привлекать сторонние средства обнаруживается, на наш взгляд, повышение реальных доходов населения. (Тем не менее, в течение всего периода в структуре надындивидуального дохода, если учитывать как распространен ность, так и вклад в общий доход домохозяйства, доминируют поступления из источников, связанных с включенностью семьи в сеть родственных и дру жеских связей: безвозмездная помощь друзей и родственников, прежде всего родителей, одалживание денег, а также доход от личного подсобного хозяйства.) ,
Семей, формирующих бюджет только из индивидуальных доходов, стало больше в 1998 г. главным образом за счет того, что увеличилась численность домохозяиств с экономическим доминированием одного из супругов (семьи 2-го, 7-го, 4-го и 9-го типов). Тогда как негативные последствия задержек заработной платы и пенсий в 1996 г. скорее затрагивали обоих взрослых членов семьи, влияние сокращения доходов вследствие финансового кризиса оказалось более избирательным, то есть касалось только одного из супругов.
Насколько благоприятны были условия для формирования семейных бюджетов в каждый год. хорошо видно на следующих данных. Хотя самым распространенным типом является индивидуальное неблагополучие, в те года, когда эти условия относительно благоприятны (1994 и 2000 гг. из четырех рассматриваемых волн), их доля составляет чуть более трети по сравнению с половиной в остальные годы (таблица 13 и рисунок 5). Среди тех семей, в которых суммарные личные доходы супругов могут обеспечить потребление на уровне минимальных стандартов или выше, преобладают домохозяйства с донорским типом перераспределения средств. Колебание их относительной численности незначительно. Более чувствительны к неблагоприятным экономическим условиям в стране домохозяйства индивидуального благополучия. Если в 1994 и 2000 гг. их примерно четверть, то в 1996 и 1998 гг. наименьший доход может обеспечить потребление вторых членов семьи в рамках нормы прожиточного минимума только в 11-15 % домохозяйств.
