Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения доверия 19
1.1. Концептуализация понятия доверия в различных социально экономических моделях. Системное доверие как фундаментальное условие функционирования и развития общества и экономики 19
1.2. Институциональное и системное доверие и их роль в повышении эффективности экономических взаимодействий 39
1.3. Межличностное доверие: его функции и дисфункции в экономике 52
1.4. Доверие как основа формирования социального капитала и социальных сетей. Структура социального капитала 62
Выводы по первой главе 73
Глава 2. Исследование системного, институционального и межличностного доверия в российском обществе 79
2.1. Опыт проведения эмпирических исследований в изучении уровней системного, институционального и межличностного доверия в России 79
2.2. Обобщенное доверие как элемент социального капитала в России и в других странах 89
2.3. Межличностное доверие и социальные сети 105
2.4. Структурный анализ доверия как элемента социального капитала 117
2.5. Доверие, закрепленное реципрокностью 124
Список используемой литературы 149
Приложение 1. Программа эмпирического исследования 171
Приложение 2. Опросный лист и линейное распределение ответов 175
Приложение 3. Факторы дифференциации доверия 186
Приложение 4. Логическая схема анализа факторной структуры институционального доверия 193
Глоссарий 198
- Концептуализация понятия доверия в различных социально экономических моделях. Системное доверие как фундаментальное условие функционирования и развития общества и экономики
- Межличностное доверие: его функции и дисфункции в экономике
- Обобщенное доверие как элемент социального капитала в России и в других странах
- Доверие, закрепленное реципрокностью
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена значимостью проблем социально-экономических реформ, социальных трансформаций и социальной нестабильности в российском обществе, которое интерпретируется сегодня в терминах аномии и застоя на уровне социальных норм и институтов. Важно учитывать, что недоверие к значимым институтам по-прежнему сохраняется у многих социальных групп; низкое доверие проявляется в отношении ко многим действиям государства. Определённая часть его ошибочных решений была связана с недостаточным вниманием к развитию системного, институционального и социального доверия, что отразилось на структурном и функциональном воспроизводстве социальных деформаций в российском обществе.
Тема доверия имеет фундаментальное и прикладное значение в эконом-социологическом знании, а уровень доверия рассматривается в качестве одного из ключевых условий функционирования рыночной экономики. Финансовая система современного Запада и России (в той мере, в какой Россия интегрирована с Западом), зависит от уровня доверия друг к другу экономических агентов. Выход из кризиса невозможен без восстановления доверия к обязательствам друг друга, и важно понимать, какое именно доверие необходимо в контексте экономического поведения в качестве фактора эффективного экономического развития. По проблематике доверия проводятся различные исследования, объединяющие усилия социологов, экономистов, антропологов, политологов, юристов, философов разных стран. Вопрос о возможности восстановления доверия как качественной характеристики нашего общества, способствующей социально-экономическому развитию, построению социально ориентированного и правового рыночного государства представляется достаточно актуальным, что и определило выбор темы диссертационного исследования.
Степень научной разработанности темы. Анализ научных источников показал, что доверие — сложный социальный феномен, который трактуется весьма различными способами во многих науках: социологии, антропологии, культурологии, философии, психологии, экономике, праве. При этом, как справедливо отмечает Ю. Веселов, в логике социальных наук во времена М. Вебера и Э. Дюркгейма в
центр социологии ставилась религиозная этика и институт веры, а не логика доверия1. Весомый вклад в изучение доверия внес М. Вебер, который доказал, что протестантская Реформация была важна потому, что она поощряла честность, взаимность и доверие, которые играли решающую роль в становлении западного капитализма, а также выявил и исследовал типы доверительных отношений: ценностно-рациональный, традиционный, аффективный и целера-циональный. Заложенное М. Вебером понимание доверительных отношений с точки зрения рациональности было развито в концепциях экономического человека и экономического поведения.
Отдельные аспекты понятия доверия проанализированы в работах П. Блау, Э. Гидденса, Р. Дарендорфа, Дж. Коулмена, Н. Лума-на, А. Селигмена, П. Штомпки, Ф. Фукуямы, Т. Ямагиши, которые изучали его с точки зрения конструирования и развития социального порядка, социальных институтов, интерперсональных, межгрупповых и конфликтных взаимодействий и отношений. Так, Н. Луман провёл важное различение понятий системного доверия и личностного доверия; и выдвинул критерий различения доверия и уверенности — в зависимости от способности индивида различать опасности и риски. Ф. Фукуяма в контексте парадигмы социального капитала изложил идею «радиуса доверия»2, согласно которой эффективность той или иной экономики страны зависит от радиуса доверия, присущего обществу. Дж. Бьюкенен, М. Грановеттер, Дж. Найт, О. Уильямсон провели исследования доверия в рамках институциональных и контрактных теорий. Б. Гуха-Хазнобис, Р. Канбур, Е. Остром изучили доверие в контексте переплетения (linking) элементов формальной и неформальной экономики; доверие они понимали как «социальный капитал вне правительства», в отличие от институтов, которые они понимали как «социальный капитал в правительстве»3. Одним из новых направлений социально-экономического изучения доверия ста-
1 См.: Веселов Ю.В. Проблема доверия // Экономика и социология дове
рия / Ю.В. Веселов, Е.В. Капусткина,,В.Н. Минина и др.; Под. ред. Ю.В. Ве-
селова. — СПб.: Социол. общество им. М.М. Ковалевского, 2004. С. 8.
2 Фукуяма Ф. Великий разрыв. Пер. с англ. под общ. ред. А.В. Алексан
дровой. — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. С. 31.
3 Guha-Khasnobis В., Kanbur R., Ostrom Е. (eds.) Linking the Formal and
Informal Economy: Concepts and Policies. Oxford: Oxford University Press,
2006. P. 90.
ли сопряжённые темы низкого уровня системного доверия, высоких трансакционных издержек, оппортунизма и коррупции. В рамках этого концептуального поля исследуется роль доверия в переходных обществах в работах Ю. Веселова, Г. Кертмана, Я. Корнай и др.
Новейшие исследования социологии доверия концентрируются на темах структурной амбивалентности феномена доверия (В. Ауэр-Рицци, А. Бруни), на пропорции его рефлексивных и интуитивных, аффективных и когнитивных компонентов (М. Эндресс). Взаимосвязь понятий доверия и неопределённости (в случае, когда именно доверие позволяет устранить сомнение и приступить к действию) рассмотрена У. Беком, К. Лобе-Мари. В развитие темы доверия весомый вклад внесли отечественные социологи С. Барсукова, Ю. Веселое, Т. Заславская, С. Кирдина, О. Кузина, В. Радаев, Р. Рывки-на и др., отмечающие низкий уровень институционального доверия в России, из-за чего происходит несоответствие формальных норм индивидуальным ожиданиям. Концепции доверия используются также для объяснения относительно нового класса явлений: лояльности потребителей, организационных взаимодействий, коррупции; при изучении вынужденного, репутационного, сетевого и других типов доверия в качестве элемента рыночных отношений. Отметим авторов работ, в которых раскрыты разные компоненты доверия в контексте социально-экономической ситуации Тюменской области (М.М. Акулич-Охотникова, В.А. Давыденко, Г.М. Заболотная, А.Н. Зайцева, Г.Ф. Куцев, С. Моор и др.).
Проведённый анализ научной литературы показывает, что проблематику доверия нельзя назвать достаточно разработанной областью современного социально-экономического знания. Ощущается также дефицит конкретных социологических исследований, которые раскрывали бы влияние тех или иных факторов на формирование различных видов доверия. Указанные обстоятельства обусловили определение объекта и предмета, целей и задач.
Объект исследования: институциональное и межличностное доверие в российском обществе, представленном индивидами, различными социальными группами в соответствии с социально-экономическим статусом и уровнем доходов.
Предмет исследования: доверие как социально-экономический феномен сознания и как функциональная характеристика социальной жизни общества на макро-, мезо- и микроуровнях, понимаемое
как убеждение в надежности действий и коммуникаций с различными акторами, и предсказуемости их поведенческих реакций.
Целью диссертации является определение уровня доверия в российском обществе, его типов и факторов формирования, а также места в системе социально-экономических отношений. Цель исследования обусловила решение следующих исследовательских задач:
уточнение и развитие современных научных представлений о феномене доверия в парадигме экономической социологии;
выделение различных типов доверия в современном российском обществе;
изучение системного, межличностного и институционального доверия как предпосылки доверительных и/или контрактных отношений в социально-экономической системе;
анализ того, в какой степени системное недоверие обусловливает оппортунистическое поведение различных слоев российского общества;
выделение социально-демографических, социально-экономических и социально-культурных факторов формирования готовности к совершению доверительного действия;
— проведение прикладных социологических исследований по
теме доверия; разработка методики и расчёт индексов институцио
нального и межличностного доверия в российском обществе.
Проблема исследования: роль доверия как социально-экономического феномена сознания в развитии рыночных отношений, как условия и предпосылки экономического поведения индивидов и социальных групп в современном российском обществе. Сложность опера-ционализации доверия в том, что это многоаспектное, неоднозначное понятие, отражающее разнообразные грани социального взаимодействия между акторами, имеет множество способов определения своих границ в социоэкономическом и в социокультурном контекстах.
Гипотеза исследования. Ключевой детерминантой доверия/недоверия в российском обществе выступает социально-экономическая дифференциация, сопряжённая со структурными и институциональными сдвигами, связанными с монополизацией ключевых социальных ресурсов управленческой элитой, и в связи с этим — дистанцированием большинства населения от государства.
Теоретико-методологические основы исследования. Диссертационная работа базируется на положениях структурно-функциональ-
ного анализа (Т. Парсонс, Р. Мертон), структурно-деятельностного подхода (Т.И. Заславская, В.А. Ядов), социально-конструктивистского анализа (П. Бурдьё, Э. Гидденс), экономического действия (М. Вебер), новой экономической социологии (М. Грановеттер), институционально-поведенческого подхода (Ю.В. Веселов, В.В. Ра-даев). Доверие в рамках этих подходов выражается обобщающим понятием «trust», когда происходит одновременная концентрация ожиданий и обязательств взаимодействующих акторов, при этом сказывается их влияние на социальные структуры и институты. На основе идей современных исследователей темы очерчена предметная область, включающая признаки системного, институционального и межличностного доверия, позволяющая представить социальный капитал в форме социальных сетей и деловых репутаций, которые, в свою очередь, в совокупности испытывают влияние выработанных акторами «правил, находящихся в пользовании» () — формальных и неформальных институтов.
Информационно-эмпирическая база исследования формировалась из нескольких типов источников. Автор использовал данные государственной статистики РФ по социально-экономическому развитию России 1990-2010 гг.; материалы исследований отечественных и зарубежных ученых; результаты опроса «Эмпирическое исследование проблем доверия в России» по заказу Университета Чуо (Токио)4 для Тюменского ГУ, проведённого совместно с ВЦИОМ при участии автора; привлеченные данные опросов в Тюменской области в 2006 и 2009 гг. «Социокультурные портреты регионов России»5 на базе авторского фрагмента инструментария; компаративные данные западных социологических служб в рамках проектов Trust Barometer, World Value Survey для сравнения с данными по проекту Траст, в котором он принимал участие при разработке и апробации инстру-
4 На основании договора №6/1034-08 от 22.12.2008 г. между директо
ром института социальных наук Университета Чуо (Токио), руководителем
проекта «Доверие» («Траст») проф. М. Сасаки, и ректора ГОУ ВПО ТюмГУ
проф. Г.Н. Чеботарева.
5 Использование этих данных явилась частью проекта «Социокультур
ные портреты регионов России», осуществляемого под руководством член-
корр. РАН Н.И. Лапина и проф. Л.А. Беляевой (ИФ РАН) по Тюменской
области при выполнении НИР по грантам Российского гуманитарного на
учного фонда 2006-2010 гг.: проекты № 06-03-00566а и № 09-03-00676а.
ментария, выборки, сборе, обработке и анализе данных; социологические данные по проблеме доверия, представляемые ВЦИОМом, «Левада-Центром» и ФОМом.
Выборки. По проекту Траст — всероссийская выборка, численность респондентов 1650 чел., 2009 г.; опрос по инструментарию, разработанному совместно с проф. М. Сасаки проведен под руководством проф. В. Давыденко. Объем выборки по региональному проекту в Тюменской области (ХМАО, ЯНАО и юг Тюменской области) в 2006 и 2009 гг. составил 4100 чел. Все выборки репрезентативны по территориальному, половозрастному, социально-демографическому и образовательному признакам.
Обработка и анализ собранных данных проведены с использованием специализированного статистического пакета обработки социологической информации SPSS (17-я версия). Анализ данных включал изучение линейных распределений, осмысление параметров таблиц сопряженности, сравнение средних значений переменных, факторный и регрессионный анализ.
Достоверность и обоснованность результатов диссертационного исследования определялись комплексным применением теоретических разработок экономической социологии, репрезентативных эмпирических опросов; сопоставлением социологических и статистических данных — как авторских, так и полученных отечественными и зарубежными учеными.
Соответствие темы диссертации требованиям Паспорта специальностей ВАК. Исследование выполнено в рамках специальности 22.00.03 — «Экономическая социология и демография». Тема диссертации соответствует пунктам 5 (экономическое поведение), 17 (экономическое сознание) и 19 (человеческий фактор в экономике) паспорта специальности.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в изучении системного, институционального и межличностного доверия в контексте парадигмы экономической социологии. Приращение научного знания, полученного в ходе исследования, состоит в следующем:
1. На основе проведённого анализа теоретико-методологических подходов к изучению проблемы доверия выделены основания для классификации системного, социального, межличностного, институционального и других типов доверия. Обоснована высокая значи-
мость концепции радиуса доверия при изучении экономического сознания.
2. Разработана и предложена концепция доверия в контексте
парадигмы новой экономической социологии и институционально-
поведенческого подхода. Разработана авторская классификация
трактовок доверия по атрибутивным, объектным, формальным и
неформальным признакам его проявления. Выявлены соотношения
компонентов доверия, социального капитала, социальных сетей, фор
мальных и неформальных институтов российского общества.
-
Уточнены детерминанты доверия с учетом динамики уровня доходов и социальных статусов. Раскрыто влияние социальной дифференциации российского общества на уровень недоверия к различным институтам общества. Показан процесс усиления межличностного недоверия людей, постепенно завершающийся превращением недоверия в доминирующую социальную норму в российском обществе.
-
Приведена авторская схема представления данных типов доверия. Обобщены результаты ряда социологических исследований, отражающих актуальные проблемы формирования доверия как социально-экономического феномена сознания.
-
Дана авторская трактовка параметров доверия на основе полученных эмпирических данных опросов и сравнительного анализа данных по доверию на основе привлечённых международных исследований. В авторской схеме институционального и межличностного доверия представлена его факторная структура, рассчитаны индексы институционального и межличностного доверия для российского общества.
На защиту выносятся следующие положения: 1. Анализ теоретико-методологических подходов к изучению проблемы доверия показал, что доверие представляет собой сложный феномен общественного сознания и поведения, имеющий свою структуру, типы, уровни. На микроуровне оно существует как чувство, как установка и как рациональная характеристика сознания и поведения индивида. На макроуровне проанализирован общенациональный «радиус доверия», выражающий определённый уровень деперсонифицированного и институционального доверия. В диссертации на эмпирическом материале общероссийского исследования выявлены и представлены «круги» (точнее, эллипсы) декларируемого и фактического доверия, закрепленного реципрокностью.
-
Выявлен характер соотношения концепции доверия с понятием социального капитала. Определение доверия как «совокупность отношений, связанных с ожиданиями того, что другие агенты будут выполнять свои обязательства без применения санкций» (Дж. Коулман), принято в контенте парадигмы новой экономической социологии и институционально-поведенческого подхода. Дефицит системного доверия и противоречивость существующих формальных норм и правил в российском обществе приводит к блокаде официально декларируемых институтов и официальных взаимодействий, создающих базу для коррупционных взаимодействий, ставших своеобразным индикатором неэффективности институциональных преобразований российского общества.
-
Представленная концепция доверия в контексте новой экономической социологии (М. Грановеттер) опирается на демонстрации укорененности разных форм доверия в человеческой практике, сопряжённых с сетевым подходом, что позволяет раскрывать структуру и содержание доверия в качестве универсального фактора, конституирующего и воспроизводящего современную объективную реальность. Учёт институционально-поведенческого подхода (Ю.В. Веселов, В.В. Радаев) позволяет, используя шкалу полезности, фиксировать, каким способом индивиды подчиняют свои личные интересы институциональным, действуя в логике социального механизма «укорененности в сетях». В условиях разрыва взаимодействия социальных элит и остального населения страны, отсутствия между ними какого-либо доверия, доминируют неформальные социальные практики, альтернативно замещающие имеющиеся институциональные практики.
-
Разработаны индикаторы содержательного определения доверия как поведения индивида, основанного на доверительных установках (аттитюдах, ожиданиях, убеждениях, волеизъявлении), тем самым подчеркивая активно-деятельностный аспект проявления доверия. Представлены детерминанты доверия с учетом динамики уровня доходов и новых статусов, и установлено, что существующий современный социальный порядок структурирует российское общество по критерию успешной/неуспешной адаптации жизнедеятельности в условиях рынка.
-
Предложена авторская схема изучения институционального и межличностного доверия. Разработана методика изучения факто-
ров доверия в контексте теории социального капитала. Эмпирически установлены относительно низкие уровни социального и межличностного доверия в современном российском обществе. Опираясь на данные собственных исследований и сопряжённые данные Всемирного ценностного опроса (World values survey), сделан вывод, что социальное доверие обусловлено: уровнем экономического развития в стране; характером законодательной и исполнительной власти; уровнем коррупции и преступности; доступностью образования; качеством жизни, степенью субъективной удовлетворенности ею.
6. Проведена интерпретация эмпирических результатов относительно факторов институционального доверия, способствующая пониманию его особенностей и позитивной коррекции в российском обществе. Показано, что ожидание оппортунистического поведения почти в два раза превышают вероятность предположения о потенциальной честности (56% против 31%), а предположение о безусловной эгоистичности поведения контрагента (71%) доминирует над предположением о способности к соблюдению групповых интересов (23%).
Способы и пути выбора объектов доверия и механизмы его укорененности (встроенности) в экономические практики свидетельствуют о закреплении неформальной составляющей доверия в ущерб формальным институтам.
Теоретическая значимость работы обусловлена элементами её новизны и заключается: в постановке и решении актуальной и значимой проблемы социального доверия; в приращении знания в области эконом-социологических исследований; в дальнейшей концептуализации проблемы доверия; в обнаружении новых эмпирических данных и новой совокупности показателей.
Практическая значимость исследования состоит в разработке и апробации инструментария по теме доверия, которые могут быть использованы в исследованиях, ориентированных на различные объекты доверия. Результаты исследования нашли применение в материалах учебных курсов по экономической социологии доверия, социологии рынков, аудиту и консалтингу информационных систем.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации представлены в 18-ти научных публикациях по теме исследования, в том числе в трёх статьях в журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ для публикации результатов кандидатских диссертаций. Основные положения, выводы и резуль-
таты исследования докладывались на десяти научных конференциях международного и всероссийского уровня.
Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры менеджмента и экономической социологии Тюменского государственного университета.
Структура и объем диссертационной работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и приложений.
Объём диссертации составляет — 175 страниц, приложений — 29 страниц.
Концептуализация понятия доверия в различных социально экономических моделях. Системное доверие как фундаментальное условие функционирования и развития общества и экономики
Значимость доверия как важнейшей части человеческих отношений известна с незапамятных времен. Являясь неотъемлемой частью жизни общества, доверие проявляется во всех ее сферах. Почему доверие считается сегодня одной из самых актуальных тем в общественных науках?
Вероятно, причина этого в самой логике развития социальных наук. Так, современная социология все больше опирается на социокультурные факторы в объяснении развития общества, чем на социоструктурные. А в экономико-социологической науке в последнее время, наряду с традиционными, ставятся такие проблемы, как этика бизнеса, мораль и рынок, справедливость распределения богатства, то есть исследуются институциональные и культурные детерминанты экономического поведения. Если раньше доверие рассматривалось, прежде всего, как часть личной жизни человека, то в настоящее время в фокусе внимания социальное доверие, воздействующее как на развитие общества в целом, так и на его социально-экономические составляющие. Доверие выступает как один из факторов, поддерживающих устойчивость и интегрированность общества, выступает как условие возникновения различных ассоциаций, присутствует в конструировании горизонтальных и вертикальных связей. Как справедливо указывает Г.М. Заболотная, «оно непосредственно «вплетено» в механизм, обеспечивающий интеграцию и стабильность общества» [108, с. 67].
В данном контексте необходимо обратить внимание на парадигму системного доверия, развиваемую Ю.В. Веселовым в контексте теории экономической социологии. Предпосылки здесь следующие: если исходить из понимания рынка как набора «социальных институтов, в рамках которых регулярно происходит большое количество актов обмена специфического типа» (Дж. Ходжсон) [273, с. 256], то рынок как система экономических и социальных обменов требует абстрактного (системного) доверия — доверия самой системе и ее институтам, потому что без этого обмен не может быть всеобщим. Тем самым, такое абстрактное, системное или безличное доверие (например, доверие к деньгам; доверие к бирже как институту обмена; доверие как базовое условие совершения любой сделки) является фундаментальным условием функционирования и развития общества и экономики. «Доверие теперь производится и воспроизводится рыночным обществом как своя предпосылка и результат, как товар и его стоимость, как особая торговая марка современности» [55, с. 6]. В понимании «системного доверия» важна парадигма самой системности, или всеобщности, этого феномена как такого. С этой точки зрения, как справедливо подчеркивает Г.Б. Клейнер, «изучение устойчивых взаимодействий между институтами, объектами и субъектами на базе системной парадигмы потребовало создания нового системного категориального аппарата и новой типологии социально-экономических систем» [139, с. 141]. Системное доверие, по мнению Н. Лумана, буквально «пронизывает» всю социальную структуру: «Любая система — экономическая, правовая или политическая - требует доверия в качестве обязательного условия. Без доверия она не в состоянии стимулировать необходимую деятельность в ситуации неопределенности или риска» [355, р. 103]. Более того, «сильно развитое системное доверие» — это фундаментальная (базовая) характеристика «современных рефлексивных обществ» [357, р. 94]. Тем самым, доверие как социальный феномен предстаёт системной категорией современного общества.
Однако, здесь кроется противоречие: не только «системные институты и системные события относятся к числу основных предметов исследования в рамках системной парадигмы», но и «системные дисфунщии представляют собой имманентные характеристики любой системы» [139, с. 142; см. также Корнай: 145, с. 12]. В данном контексте системное доверие превращается в свою противоположность: в частности, как указывает П. Гросс, всё большую тревогу вызывают «масштабы разочарования в социальных порядках и дефицит доверия. Причем не только к биржам и банкам, к СМИ и политическим декларациям, но и к общественной системе в целом» [83. с. 16].
Мировой финансовый кризис усугубил всеобщую ситуацию недоверия, усилил ощущение системного недоверия. Недостаток уверенности в надлежащем функционировании государства и его институтов, недоверие к государству и экономике основаны, как правило, на непредсказуемой деятельности институтов, которые «должны функционировать согласно законодательным правилам, критериям формального равенства и вторичной ответственности; на вере в экспертов, сертификаты и в стабильность валюты» [357, р. 95]. Структурные и функциональные свойства социальной системы «могут разрушить уверенность и подорвать одно из существенных условий доверия» [355, р. 103]. Во всех сферах жизнедеятельности в настоящее время защищенность сменяется риском, ставшим, согласно концепции У. Бека, ключом к пониманию происходящего [22]. Резюмируя, следует подчеркнуть, что «системное доверие» как фактор «внешней среды», тесно связанный с институциональной и социальной структурой любого общества, выступает практически в качестве ключевого элемента экономических отношений; и в случае «утраты» такого доверия (смены кардинальным образом доверия на недоверие) - противоположным образом меняется само качество социальной системы в целом. Той или иной мерой доверия / недоверия пронизаны все сферы человеческих отношений. Так, доверие человека к самому себе является важным условием его психологического здоровья, его открытости с другими людьми и во взаимоотношениях со всем миром. Если личностный уровень доверия связан в основном с коллективным взаимодействием в малых социальных группах (семья, соседское общество, школа и т. д.), т. е. речь идет о чувстве доверия среди «своих», то социальный уровень доверия предполагает выход индивида в другую среду - взаимодействие с «чужими». Доверие в межличностных отношениях обеспечивает интеграцию, сплочённость группы, способствует прочности деловых связей, устойчивости команд и объединений. Доверие к органам власти, СМИ, представителей различных социальных групп друг другу обеспечивает социальную стабильность общества. Доверие приобретает статус «социального капитала», то есть укоренённости таких отношений, которые связаны с ожиданиями того, что «другие агенты будут выполнять свои обязательства без применения санкций» [147-148; 221, с. 119].
Если рассматривать деятельность экономических агентов, то, с одной стороны, системное доверие позволяют снижать трансакционные издержки, формируют наиболее комфортные условия для экономической деятельности. С другой стороны, достаточно низкий уровень системного доверия в совокупности с недостаточным уровнем развития социальных институтов способствуют укоренению теневых практик. Например, становится социально одобряемым, более выгодным и более удобным обмен услугами без фиксации формальных контрактов, уход от налогов, взаимопомощь в узком социальном слое (в «социальной сети») в ущерб развитию институциональной среды и т.д. В этом пункте проявляется взаимосвязь двух составляющих социального доверия: межличностного и институционального. Институциональное доверие - доверие к общественным институтам выступает как особый источник силы государственной власти и одновременно - как показатель ее эффективности / неэффективности. Власть, которая не пользуется поддержкой населения и которой люди не доверяют - с точки зрения системного подхода - в принципе не жизнеспособна (хоть срок жизни такой власти достаточно не определен).
В результате многолетних реформ в российском обществе наблюдается разочарование населения деятельностью социальных институтов (органов государственной власти, различных правоохранительных органов, СМИ), падение институционального доверия. В свою очередь, недоверие к значимым институтам общества означает невозможность для самих институтов власти оказывать значимое воздействие на политические и экономические процессы в обществе. На взгляд диссертанта, в настоящее время одной из важнейших задач, стоящих перед органами государственной власти в России, является задача завоевания доверия населения по отношению к ней самой, к социальным институтам, их представителям, различным институциональным практикам и процедурам. Среди отечественных разработок данной темы следует назвать труды отечественных экономических социологов СЮ. Барсуковой, Ю.В. Веселова, Т.И. Заславской, С.Г. Кирдиной, Л.Я. Косалса, В.В. Радаева, Р.В. РЫБКИНОЙ, В которых социальное доверие рассматривается как фундаментальное основание для установления любых экономических взаимоотношений, в то время как формальные и неформальные институты не выполняют в должной мере возложенные на них функции. Отмечается низкий уровень формальных норм по отношению к прагматично ориентированным индивидуальным ожиданиям. Это, в свою очередь, переносит любые попытки разрешения значимых проблем в исключительно неформальное русло.
Межличностное доверие: его функции и дисфункции в экономике
Межличностное доверие является относительно слабо изученным полем как в зарубежных, так и отечественных публикациях, эта тематика пока ещё не получила должного внимания в научном дискурсе. Это связано во многом с переходом основного течения экономической науки к институциональным представлениям: вместо ориентации на рациональное действие и парадигмы «экономического человека» стал важным учёт более богатой гаммы действия: эмоциональные, традиционные, нормативные, культурные компоненты.
Сегодня выделяются два базовых научно-исследовательских направления в изучении феномена межличностного доверия: первое связано в основном с психологическими моментами: изучается мотивация, намерения, установки, ожидания, что приводит к психологической модели доверия; второе фокусирует внимание на социокультурных компонентах: правила, ценности, нормы, символы, что приводит к социокультурной модели доверия.
Функциональное влияние межличностного доверия носит двойственный характер, что проявляется в наличии одновременно конструктивных функций и деструктивных функций (дисфункций). При этом в рассмотрении самой дилеммы функции и дисфункции имеются сопряжения по признакам как доверия, так и недоверия. В любой стране мира уровень межличностного доверия во многом предопределяет перспективы экономического прогресса и роста благосостояния, дееспособность гражданского общества и устойчивость демократических институтов: этот тезис в последние десятилетия получает всё более разнообразные и убедительные обоснования в самых различных сферах и направлениях социального познания [135].
В межличностном доверии отображаются установки, усвоенные человеком в период ранней социализации, жизненный опыт, национальный характер, коллективный исторический опыт народа, фундаментальные общечеловеческие моральные ценности. Межличностное доверие следует отличать от других форм проявления этого феномена, у каждого из которых свои источники происхождения. Доверие к-людям как базисная жизненная ориентация приобретается индивидом в раннем детстве, когда родители учат своих детей, как вести себя в обществе, встречаясь со знакомыми и незнакомыми людьми, - доверять или не доверять «чужим», быть откровенным или осторожным с родственниками, друзьями, с «другими людьми» и т.п. Доверие к людям как базисная жизненная ориентация остаётся с человеком на долгие годы и на поведенческом уровне у каждого проявляется в различных ситуациях по-разному. Существует много работ, в которых основное внимание обращается на определяющую роль личного опыта в формировании межличностного доверия. При этом такое доверие увязывается с расчётом риска быть обманутым в ожиданиях, с прогнозом реакции на поступки и слова, то есть с сознательной или бессознательной экстраполяцией прошлого (в первую очередь, негативного) опыта индивида на будущее.
Форма доверия, проистекающая из ожиданий индивида, получила название «рациональное (взвешенное) доверие» или «доверие». Общение и взаимодействие людей изначально предполагает определённую степень взаимного доверия, в том числе и к ранее незнакомым людям. Каждый человек никогда не мог быть лично известным всем своим современникам.
Межличностное доверие — это общечеловеческая моральная ценность, которая напрямую зависит от личного опыта индивида, и/или от практик его взаимодействия с другими людьми, участия/неучастия в ассоциациях граждан, и/или неформальной социализации. Различные общности и социокультурные среды (локальные сообщества, племена, нации, этнические, идеологические и религиозные группы и т.д.) объективно различаются по отношению к «своим и чужим»; принятия сотрудничества, основанных на вере; уважительно относящихся к другим держащих своё слово людям и выполняющих взятые на себя обязательства. Без таких моральных ценностей человечество в целом не могло бы существовать и развиваться, как и без признания обоснованности применения санкций за нарушение традиции и солидарности. «Доверительное отношение к людям», о которых индивид не имеет никакой информации, позволяющей ей предвидеть последствия контакта, - это «доверие к людям вообще», в англоязычной специализированной литературе получило название «генерализованного (обобщённого) доверия». Для его измерения задаётся вопрос об отношении к людям, с которыми респондент лично не знаком и о которых он ничего не знает: «Считаете ли Вы, что большинству людей можно доверять?». Этот показатель выражает уровень доверия незнакомым людям в принципе (доверие «другим» вообще»). Под межличностным доверием принято понимать предрасположенность (склонность) людей доверять друг другу в пределах своей страны, т.е. «быть уверенным в том, что сограждане, о которых ты не располагаешь никакой дополнительной информацией, тебя не обманут» [313, р. 271].
Социальные функции межличностного доверия обычно рассматривают с точки зрения последствия для личности, организации и общества; выделяют личностные, организационные и общественные функции доверия.
К личностным функциям межличностного доверия относятся: (1) экзистенциальная - доверие как одно из ключевых условий социального здоровья человека, его комфортного существования, в ладу с собой и с окружающей средой; (2) когнитивная - доверие как способ ограничения неопределённости, включающая в себя элемент принимаемого в расчёт риска. Редко удаётся вычислить необходимую информацию руководствуясь лишь чисто рациональными мотивами, поэтому в данном случае важны интуиция, предчувствие, способные помочь верно «угадать будущее»; (3) оценочная — в виде моральной оценки поведения человека, определяемого не только самим фактом совершения этого поступка и его объективными последствиями, но также и его побудительными мотивами. Среди таких побуждений значимую роль играет доверие/недоверие к тому или иному человеку, группе людей, социальному институту, организации. Считается, что субъективная оценка доверия/недоверия как побудительного мотива поведения личности переходит в моральную оценку самой личности; (4) коммуникативная - установление диалога, которое выражается во взаимном обмене смысловой информацией; (5) социализации — овладевание навыками, умениями, знаниями социальной жизни: доверие к миру, доверие к себе и доверие к другим людям; (6) аутентичности — «доверие порождает доверие» (народная мудрость). Аутентичность выражается в соответствии бытия личности её внутренней природе; причём минимизируется угроза утраты личностного смысла через механизм доверия; (7) социальной безопасности — уверенность человека в том, что окружающий мир и его обитатели не намерены причинить ему вред; когда определённый комплекс опасностей нейтрализован или минимизирован. Опыт безопасности обычно опирается на «баланс доверия и приемлемого риска» [86, с. 137]; (8) социальной релаксации — если человек доверяет другому человеку, группе людей, то он воспринимает их как надёжную защиту и опору. Вблизи объекта доверия (в социальном смысле) испытывает состояние покоя, расслабленности, отсутствия тревожности; (9) ассертиености — уверенность в своих притязаниях на правильный выбор объектов доверия; (10) селективная — образ знакомого пространственного окружения формируется в избирательной сортировке объектов познания на тех, кому можно доверять, и тех, кому доверять нельзя.
К организационным функциям межличностного доверия относятся: (1) интеграции — на основе доверия формируется особый тип организационных (корпоративных) отношений, характеризующийся сплочённостью, сходством базовых ценностных ориентации и высокой референтностью членов организации по отношению друг к другу; (2) адаптации — организации с высоким уровнем доверия имеют более сильные механизмы адаптации за счёт ранее установленного и одобренного баланса намерений и ожиданий членов группы, замыслов и их воплощения в совместной деятельности, побуждений к действию, правильному пониманию его итогов; (3) координации - члены группы с высоким доверием готовы координировать свои усилия в процессе выработки коллективного решения и поддерживать друга, после того как это решение будет принято; (4) эмоциональной идентификации - члены группы с высоким доверием готовы чувствовать, переживать, действовать в отношении других так, как если бы этими другими являлись они сами; (5) социально психологической устойчивости — когда группы с высоким уровнем доверия имеют наиболее комфортный социально-психологический климат, тем самым становятся более устойчивы к конфликтным ситуациям; (6) групповой мотивации - проявляется через такую атмосферу доверия, которая весьма благотворно воздействует на рабочую среду, на деловые и межличностные отношения, что закономерно сказывается на росте результативности трудовой деятельности; (7) ресурсная — доверие как стратегический ресурс, в то время как основной задачей управления является привлечение ресурсов, их распределение и контроль над ними. Скорость принятия решения зависит от степени доверия в отношении принятия этих решений на всех уровнях управления. Когда происходит переход от управления кадрами к управления ресурсами, доверие в итоге практически становится базовой корпоративной ценностью; (8) социальной эффективности — группы с высоким уровнем доверия посредством широкого делегирования полномочий своим членам достигают наилучших результатов в совместной деятельности, особенно в ситуациях, когда необходимо идти вместе на риск и преодолевать трудности. В этом плане принятие доверия основывается на предположении, что люди могут использовать предоставляемые им полномочия ради общего блага.
Обобщенное доверие как элемент социального капитала в России и в других странах
Эта часть диссертационной работы строится на фактуальных данных социологического исследования, проведённого в рамках международного проекта «Эмпирическое исследование проблем доверия в России» по заказу Университета Чуо (Токио) для Тюменского ГУ, реализованного совместно с ВЦИОМ при участии автора; использованы также привлеченные данные, полученные на основе эмпирических опросов в Тюменской области в 2006 и 2009 гг. «Социокультурные портреты регионов России», на базе авторского фрагмента инструментария. Кроме того, были использованы компаративные данные западных социологических служб, полученные ими в рамках проектов Trust Barometer, World Value Survey и проведено аналитическое сравнение с данными по проекту Траст.
Предпосылки эмпирического исследования по проекту Траст строились на том, что в настоящее время в общественном мнении всего мира доминирует относительно высокая оценка значения доверия и доверительных отношений как элемента социального капитала. При этом как наиболее эффективные должны выступать социально-экономические структуры и институты, которые функционируют на принципах самоорганизации и свободы, в основе которых лежит доверие любых типов и форм: абстрактное, обобщённое, системное, институциональное, межличностное и т.д. Ещё одна предпосылка заключалась в том, что значение доверия начинает усиливаться также и в нестабильных обществах. Отношения, возникающие между людьми, являются не только «компонентами социальной структуры», но имеют свой вес, смысл, значение, содержание, и могут рассматриваться в качестве ресурсов для лиц участвующих в таких взаимодействиях. Таким образом, отсюда следовала логика исследования доверия: нужно было изучить различные группы факторов, влияющих на готовность индивидов совершать доверительное действие в любом аспекте, в том числе и по отношению друг друга. На основе фактуальных данных этих исследований диссертант старался найти ответы на вопросы, какие факторы в большей или в меньше мере оказывают воздействие на уровни доверия современной России. Характеристика выборки, методика и программа исследования «Траст» приведена в Приложениях 1, 2. По данным, которые были получены в эмпирическом исследовании Траст, мнение, согласно которому «большинству людей можно доверять», разделяют лишь 28% опрошенных россиян. Большая часть россиян (67%) считают, что, имея дело с людьми, надо быть предельно осторожными, рис. 2.2.
Эта мировоззренческая позиция отражает доверие к людям «вообще», безотносительно того, на кого оно направлено. Рассмотрим динамические аспекты доверия в российском обществе. В 2009 г. опубликована статья П.М. Козыревой [141], в которой доверие рассматривается в контексте социального капитала по данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ). В вопроснике, использованному РМЭЗ в октябре 2006 г., вопрос имел аналогичную редакцию "Считаете ли вы, что большинству людей можно доверятъТ, но иную шкалу ответов: надо всегда быть предельно осторожным, большинству людей можно доверять, и то, и другое, в зависимости от человека, от условий, затрудняюсь ответить. Тогда как в исследовании 2009 г., шкала ответов на тот же вопрос: надо всегда быть предельно осторожным, большинству людей можно доверять, другое, затрудняюсь ответить. Тем не менее, по обоим исследованиям можно выделить группы людей «склонные к доверию» (доверчивые», и «склонные к недоверию» (недоверчивые), но следует помнить об относительности сравнений между этими исследованиями (рис.2.2). Наблюдаемая эмпирически динамика снижения уровня обобщенного личностного доверия в российском обществе с 1991 года достаточно устойчива, и подтверждает вывод П.М. Козыревой: «Довольно низкие показатели взаимного доверия в современном российском обществе свидетельствуют о том, что общество по прошествии полутора десятков лет с начала радикальных реформ не смогло восстановить подорванный социальный капитал и находится в раздробленном, мозаичном состоянии» [141, с. 45]. Однако рост доли «осторожных» в обществе в период с 2006 по 2009 гг. уже не может быть объяснен проблемами переходного периода, поскольку именно в данный период Россия проходила в период наиболее благоприятной для себя внешнеэкономической конъюнктуры и политической стабильности. Скорее следует заключить, что сами социальные практики закрепляют нарастание «недоверчивости». В данной связи важно отметить, что более осторожные респонденты имеют больше вероятности попасть в более высокий социальный класс и иметь более высокий уровень дохода (об этом более подробно будет рассказано ниже). Нас интересовало, а является ли данный уровень обобщенного личностного доверия полностью элементом культуры, или здесь действуют и иные механизмы.
Для проверки этой гипотезы в ходе опроса респондентам был задан ещё дин вопрос, отражающий установку межличностного доверия: «Когда Вы были ребёнком, Ваши родители учили Вас, что Вы можете доверять большинству людей, или тому, что нужно быть предельно осторожным к другим людям?». Согласно полученным данным, 41%, опрошенных отметили, что родители учили их доверять большинству людей, но 43% наших респондентов родители учили, что, имея дело с людьми, надо быть всегда предельно осторожными», см. рис. 2.3. Много это или мало?
Зафиксируем: в российской культуре нет установки на воспитание культуры недоверия. Та или иная позиция представлена достаточно равномерно. Уточняющий вопрос, который направлен на выяснение того, является ли недоверие элементов культуры, показал, что культура доверия и недоверия примерно в равных долях представлена в российском обществе, но доля тех, кто предпочитает быть предельно осторожным, с годами возрастает на 24%. Тем не менее, по результатам однофакторного дисперсионного анализа подтверждено, что существует сильная зависимость между ответами «надо всегда быть предельно осторожным» и «в детстве учили, что нужно быть осторожным к другим людям». Полученные данные свидетельствуют о том, что те, кого учили быть недоверчивы, таковыми и остаются с почти 90% вероятностью, но обратное неверно. Таким образом, культурный фундамент феномена доверия остается несомненным, но существуют и иные факторы, влияющие на доверительные отношения.
Соотношение уровней институционального и (межличностного доверия является своеобразным «термометром» здоровья общества. Как было справедливо отмечено в работе А. Олейник [168], возможны четыре варианта такого соотношения: (1) межличностное и институциональное доверие выше среднего: общество обладает значительным социальным капиталом, а власть, в свою очередь, способствует его сохранению и воспроизводству; (2) высокий уровень межличностного доверия при низком уровне доверия институционального: общество существуют автономно от власти, происходит «амортизация» социального капитала и возникает тенденция перехода к четвертой ситуации; (3) высокий уровень институционального доверия при низком уровне доверия межличностного: социум не может функционировать самостоятельно, он практически полностью зависит от властных инициатив; (4) низкое межличностное и институциональное доверие: социальные взаимодействия в обществе парализованы, власть не способна контролировать ситуацию, а координированные действия людей сильно затруднены ввиду взаимного недоверия. Введение в эту типологию категории среднего уровня доверия расширяет число возможных вариантов до девяти. Чтобы выявить, к какому из этих типов принадлежит российское общество, диссертант попытался выяснить основные характеристики институционального доверия в современной России и сравнить их с ситуацией в других странах мира. Ставшие в последние годы традиционными выводы о недостаточности уровня доверия в России, диссертант попытался проверить на основе сравнений наших данных с данными аналогичных исследований в других странах. Исследования по доверию зарубежные учёные начали проводить в нашей стране лишь в последние годы. Рассмотрим работы международного PR-агентства Edelman (в России его представляет Imageland PR), которое ежегодно на протяжении последнего десятилетия проводит опросы по программе «Trust Barometer». Основной целью этого исследования являлось определение уровня доверия к различным общественным институтам и организациям - таким как государство, бизнес, СМИ, негосударственные организации, религиозные учреждения и др. В 2007 г. в это исследование впервые была включена Россия. Результаты исследования «Trust Barometer — 2007» дали во многом парадоксальные результаты. Было показано, например, что в России наибольшим доверием обладает бизнес — ему доверяет 39% респондентов, в то время как негосударственным организациям доверяет лишь 27% респондентов, а СМИ — только 32% россиян.
Доверие, закрепленное реципрокностью
В данной диссертации на базе совместно разработанного инструментария опроса по проекту «Траст» с японскими коллегами (проф. Масамиси Сасаки) была сделана попытка применить совмещённый тип исследования доверия на основе использования концепций Ф. Тенниса и Ф. Фукуямы, которые включают черты Gemeinschaft (общества, основанного на родственных связях) и Gesellschaft (общества, основанного на чисто социальных связях) и радиусы доверия (у диссертанта получились «эллипсы доверия»). Рассмотрим ответы на главный вопрос: «Можно ли большинству людей доверять?» (табл. 2.11).
Распределение ответов по проекту «Траст» показало, что в современном российском обществе существует шесть эллипсов доверия (рис. 2.25) — они легко различимы, если рассматривать интервалы между частотами ответов в соседних строчках. Первый эллипс (круг) — это самые близкие родственники (ребенок, родители, супруг), их называют примерно 3/5 респондентов. Второй эллипс (круг) - это друзья и братья/сестры, которых называют примерно половина респондентов. Третий эллипс (круг) - дальние родственники. Четвертый эллипс (круг) - коллеги по работе, пятый — соседи, шестой — все прочие знакомые. Эти шесть эллипсов (кругов) были укрупнены в четыре (как показано в таблице): близкие родственники - друзья и дальние родственники -коллеги и соседи — знакомые. Если сопоставить степень доверия людям из разных кругов доверия с показателем обобщенного доверия (28%), то нужно сделать важное наблюдение по поводу различий двух фундаментальных, на взгляд диссертанта, типов доверия: доверия как намерение (как обещания) и доверия как действия — функционирующего доверия в терминах профессора социологии Мартина Эндресса (Университет Тюбингена, ФРГ) [298, 323-324].
«Большинство людей» для среднего респондента — это, как очевидно, некое «средневзвешенное» из всех тех, с кем он общается. Хотя показатель обобщенного доверия может быть суммирован из всех высоких показателей доверия родственникам и друзьям, которые взяты с низким весом, и низких показателей доверия коллегам, соседям и знакомым, взятым с высоким весом (поскольку в дальних кругах модели доверия людей много больше, чем в ближних). Но важно было обратить внимание на достаточно высокий перепад между показателями доверия по отношению к «узкому кругу» (первые две большие группы в табл. 2.11) и доверия к «внешнему окружению» (другие две большие группы). Налицо наглядная демонстрация того, что современное российское общество строится по сути дела на принципах Gemeinschaft, которые в реальной жизни именуются как кланы, клиентелы, тейпы и т.п. Однако нужно обратить внимание и на довольно высокий уровень доверия к друзьям — он даже чуть выше, чем доверие к братьям и сестрам, не говоря уже о дальних родственниках. Это говорит о том, что к «своему близкому кругу» многие россияне готовы причислить и не-родственников, что является весомой предпосылкой возможного перехода к «нормальному» гражданскому обществу. Еще один важный полученный результат - это очень высокое совпадение показателей доверия к окружающим людям с показателями ожидаемого доверия с их стороны. Он ещё раз подтверждает известный социальный закон, что «исходное доверие порождает ответное доверие» (Ю. Веселов, [55, с. 22]). Для проверки модели кругов доверия рассмотрим ответы респондентов на вопрос «К кому бы вы пошли за советом, если бы у Вас была личная проблема, о которой Вы бы не хотели, чтобы знали другие?» (Табл. 2.12).
Было бы логичным ожидать, что к тем людям, к кому можно пойти за ответственным советом, - это именно те, кому больше всего доверяют. И в самом деле: большинство респондентов декларируют, что при возникновении личной проблемы они обратились бы за помощью к близким родственникам -супругу/партнеру или матери, хотя некоторой неожиданностью оказался низкий уровень готовности советоваться с отцом и с собственными детьми. Друзья же предсказуемо «обгоняют» братьев/сестер и дальних родственников. Видим, что последние два круга доверия практически слились - респонденты демонстрируют почти одинаково низкую готовность советоваться как со знакомыми парнями/девушками, так и с коллегами по работе. Ранги наиболее частых ответов на вопрос о том, с кем бы респондент предпочел советоваться, в основном совпадают (с поправкой на иную форму ответа) с рангами ответов на вопросы о субъектах доверительных отношений. Следовательно, модель кругов (эллипсов) доверия получает своё дополнительное подтверждение.
Исходя из определения того, что доверие - есть ожидание от другого человека того, что он будет вести себя предсказуемо и честно - сосредоточим вниманием к тому, кто оказывает ему доверие. И главное - насколько эти ожидания оправдываются? Для проверки соответствия между доверием как абстрактным ожиданием и доверием как опытом конкретной взаимовыручки в анкету специально была введена серия вопросов о том, к кому наши респонденты обращались за помощью и кому они сами помогали. Опыт получения/оказания конкретной помощи замерялся при помощи двух вопросов: «Были ли у Вас случаи, когда кто-либо в трудной ситуации приходил к Вам за помощью! И были ли у Вас тяжелые личные проблемы, с которыми Вы просили помощи у кого-либо!». Сначала у респондентов выявляли наличие таких случаев — оказалось, что примерно 9/10 участников опроса обращались за помощью и примерно к такому же числу обращались за помощью. К кому в реальности обращались за помощью наши респонденты и кто обращался к ним? (Табл. 2.13).
В табл. 2.13 показаны наиболее частые ответы: названные респондентами субъекты/объекты взаимопомощи (строчки таблицы иерархизированы по частотам объектов обращений за помощью, т.е. по третьему столбцу) оказались людьми уже знакомыми нам по модели кругов (эллипсов) доверия.
Однако сравнение частот названных респондентами субъектов / объектов фактической взаимопомощи с частотами субъектов / объектов доверия показывают существенные различия между ними (табл. 2.14).
На рис. 2.26 обозначены круги (эллипсы) взаимопомощи, переходящие в фактическое доверие.
Каждый следующий круг (эллипс) тех, кого респонденты просят о помощи, предсказуемо состоит из супруга/партнера и друзей/знакомых. В следующем круге - все другие родственники, еще дальше - коллеги по работе.
Однако начальник сильно отличается от коллег - к нему обращаются за помощью в два раза реже. Это можно рассматривать как одно из проявлений типичного для нашей страны отчуждения от управления, когда «начальники» рассматриваются как «чужие люди», к которым обращаются за помощью лишь при крайней необходимости.
Среди тех, от кого респонденты чаще получают помощь, с большим отрывом лидирует «группа», состоящая из одного-единственного человека — матери. Хотя в модели кругов (эллипсов) доверия фигурировали «родители и бабушки/дедушки», отец и «другие члены семьи» оказались весьма далеки от ближайшего круга отношений взаимопомощи. Можно, наверное, утверждать, что в нашей стране существует своеобразный матриархат, когда матери являются не только одними из главных советчиков (табл. 2.14, рис. 2. 26), но и главными помощниками. Отцы обе эти функции выполняют гораздо слабее (на том же примерно уровне, что и братья / сестры).
Важное отличие модели кругов (эллипсов) взаимопомощи от модели кругов (эллипсов) фактического доверия связано с рангами социальных групп. При анализе собственно доверия ранги тех, кому респонденты доверяют, полностью соответствовали рангам тех, от кого ожидают доверия, да и сами процентные показатели субъектов и объектов доверия очень близки (максимальное различие - 6 пунктов для коллег по работе).
Но в отношениях взаимопомощи соответствия нет ни по рангам, ни по процентным показателям. Среди участников отношений взаимопомощи довольно четко выделяются три группы: от одних помощи просят чаще, чем принимают просьбы о помощи (группа доноров); от других - наоборот (группа реципиентов); к третьим обращаются за помощью примерно так же часто, как и принимают их просьбы. В группу «доноров» входят только родители мать и отец. Примерное равенство между частотой обращений о помощи и частотой принятых просьб о помощи наблюдается у супругов/партнеров и у тех, кто входит в самый дальний круг. В группу реципиентов входят все остальные, причем лидируют сын/невестка/дочь/зять и друзья/знакомые.
