Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы и идеологические императивы монетаристской теории . 16
1.1. Общая характеристика монетаристских воззрений. Милтон Фридман и Чикагская школа . 16
1.2. Теоретические истоки монетаризма . 21
1.3. Количественная теория в интерпретации монетаристов. Теория дохода. 34
1.4. Ортодоксальный и гетеродоксный сценарии монетарной стабилизации. 46
1.5. Полемика с кейнсианством и критика со стороны институционализма. 52
Глава 2. Практика применения монетаризма за рубежом и в рекомендациях международных организаций . 63
2.1. «Тетчеризм» и «Рейганомика». 63
2.2. Попытки монетарной стабилизации в странах Латинской Америки в 1980-90х гг . 73
2.3. «Вашингтонский консенсус»: монетаристские рецепты МВФ и Всемирного банка в переходных экономиках. 96
2.4. Опыт либеральных реформ в странах Восточной Европы. 105
2.5. Немонетарный опыт Японии, стран АТР и континентальной Европы. 120
Глава 3. Особенности реформ и стабилизации российской экономики в 1987-2001 гг. 129
3.1. Институциональное значение периода «застоя» как предыстории рыночных реформ . 129
3.2. «Экономика дефицита» и ее проекция на переходный период. 137
3.3. Условия и методы стабилизации российской экономики в 1990-х гг. 148
3.4 Адекватность либерально —монетаристкой модели реформ целям перспективного развития и экономического роста России. 160
Заключение и основные выводы 172
Библиография 177
Приложения 193
- Общая характеристика монетаристских воззрений. Милтон Фридман и Чикагская школа
- Теоретические истоки монетаризма
- Попытки монетарной стабилизации в странах Латинской Америки в 1980-90х гг
- Институциональное значение периода «застоя» как предыстории рыночных реформ
Введение к работе
Экономическая наука в ходе интенсивного технического развития цивилизации на протяжении последних трех веков заняла одно из центральных мест в общественном сознании. Этим местом она обязана той регулирующей роли, которую она призвана выполнять.
В течение этого времени экономика становилась все более глобальным отражением взглядов общества на действительность. Происходившие с обществом и людьми события все меньше объяснялись с точки зрения доктрин религии, при этом прежде всего в Европе все больше их стали объяснять в экономических терминах: богатства народов, выгод торговли, ренты, использования капитала. Развитие экономической мысли может быть сопоставлено с определенными стадиями развития технологий, при этом имеет циклические и национально-географические особенности.
В современном состоянии экономика как наука выполняет две основных функции: практическую - по управлению хозяйством страны и более мелких экономических субъектов и нормативную - утверждение тех принципов, на которых должно основываться это управление, его характера, масштабов. Вторая функция, воспринявшая на себя определенные религиозные и идеологические черты, наиболее деликатна и в реальных условиях является полем столкновения интересов глобальных экономических и властных элит.
По отношению к монетаризму, имеющему ярко выраженную идеологическую окраску экономического либерализма, подход с отделением практических рекомендаций от их политического содержания, по нашему мнению, наиболее адекватен.
Таким образом, цель данного исследования - анализ применимости конкретных экономических программ, действий, тех или иных шагов, связываемых с комплексом понятий «монетаризм» в российских условиях -достижима только на основе понимания зависимости технической стороны предлагаемых рекомендаций от их принципиальных, «идеологических» основ.
При этом монетаристские взгляды, монетаристские рецепты, а также взгляды критиков монетаризма будут являться предметом исследования. Объектом же является сравнительное исследование экономик трех групп стран, в которых правительства: 1) использовали монетаристские рецепты самостоятельно, 2) под давлением извне, 3) ограничивали их применение.
На наш взгляд, масштабность применения (успешного и неуспешного) монетаристских рецептов, обширная зона влияния либеральных идей, декларируемая универсальность либерально -монетаристского подхода являются причинами, по которым необходимо постоянно анализировать, и из различных перспектив, опыт такого применения, а также основы его методологии. Выбор темы исследования в данном случае также связан с тем, что радикальный экономический либерализм в форме именно монетаристских рецептов является одним из коренных лейтмотивов реформ в переходной экономике России. Анализ методов и форм его применения представляет наибольший интерес с точки зрения дальнейших, перспектив социально-экономического развития России.
Задачи исследования формулируются следующим образом:
определить, теоретические основы монетаристской концепции государственного регулирования, оценить их применимость в различных экономических системах;
исследовать принципиальные институциональные - внутренние и внешние - экономические и социальные условия в различных странах и группах стран, где применялись монетаристские рецепты;
связать полученные результаты с конкретными особенностями проведения реформ в либерально -монетаристском ключе, с мерами, предпринятыми правительствами различных стран;
установить соответствие полученных результатов
декларированным целям и методам их осуществления, а также глобальным предпосылкам роста и развития экономики данных стран;
дать оценку политике «вашингтонского консенсуса», в
6 соответствии с которой инициация либерально -монетаристских реформ рассматривается в связи с управлением процессами глобализации.
Необходимо отметить, что в экономической прессе тема монетаризма является до последнего времени, вероятно, наиболее полемической. Авторы монографий, посвященных «переходному» периоду в экономике России и стран Восточной Европы, последовательно выражают по отношению к монетаризму определенную позицию. Тема трансформации развернуто освещена в следующих работах: Л. И. Абалкин «Логика экономического роста» (2002); «Современная политическая история 1985-1999» (2000), Г. В. Колодко «От шока к терапии: политическая экономия постсоциалистических преобразований» (2000), Иноземцев В. Л. «Пределы «догоняющего» развития» (2000), Глазьев С. Ю. «Планируемая рыночная экономика» (2000), Бальцерович Л. «Социализм. Капитализм. Трансформация» (1999), «Курс переходной экономики» под ред. Абалкина Л.И., Погосова И. А. (1997), Гайдар Е. Т. «Государство и эволюция» (1997); «Дни поражений и побед» (1996), Д. Боффа «От СССР к России: История неоконченного кризиса 1964-1994» (1996), Бузгалин А. В. «Переходная экономика» (1994), Миропольский Д. Ю. «Неравновесие и типы хозяйственных систем» (1994), Глазьев С. Ю., Львов Д. С. «Теория долгосрочного технико-экономического развития» (1993). Контуры преобразований в либеральном ключе обрисованы также в работах Дж. Сакса и А. Ослунда.
Из монографий, в которых проводится подробный анализ последствий проведения политики монетаризма в России, по нашим сведениям, опубликованы широким тиражом только несколько работ. А. В. Потемкин в работе «Виртуальная экономика и сюрреалистическое бытие: Россия. Порог XXI века» (2000) рассматривает инструменты государственной финансовой и денежной политики в призме методологии и конкретных рекомендаций монетаристов, приходит к выводу о несоответствии задачи структурного обновления российской промышленности и косвенных методов стимулирования производства, осуществляемых в рамках либерально -
монетаристской доктрины. Несоответствие имеющихся функций денежного механизма перспективным задачам российской экономики устанавливается также О. Л. Роговой в работе «Воспроизводственный потенциал денежно -кредитной системы России: противоречия и перспективы» (2001). Международный и отечественный опыт регулирования денежного механизма освещается в труде М. В. Ершова «Валютно-финансовые механизмы в современном мире (кризисный опыт конца 90-х)» (2000). Кроме того, рассмотрению монетарной ситуации в России посвящено диссертационное исследование Валиева М. Ш. «Закономерности формирования структурной макромодели денежного обращения транзитивной экономики» (Автореферат дис .. к.э.н. СПб: 2002).
Из журнальных публикаций, посвященных проблемам применения монетаризма в период экономической трансформации, в первую очередь, следует отметить: Шмелев Н. «Монетарная политика и структурные реформы в экономике постсоветской России» (2002), Петров В. «Инфляция в России: нынешняя ситуация и пути контроля» (2002), Илларионов А. «Экономическая политика в условиях открытой экономики со значительным сырьевым сектором» (2001), Ершов М. «О стереотипах в экономической политике» (2001), Некипелов А. «Проблемы управления экономикой в трансформационном обществе» (2001), Ольсевич Ю. «Монетаризм и Россия: проблема совместимости» (1997), Илларионов А. «Закономерности мировой инфляции» (1997), Евстигнеев Р. «Долговая экономика: монетарный аспект» (1997), Абалкин Л. «Экономические реалии и абстрактные схемы: о концептуальных основах монетаристской программы финансовой стабилизации» (1996). На веб-сайте в сети «Интернет» также размещена содержательная статья Хованского Н. К. «Монетаризм и хозяйство России».
В работе над диссертацией также использованы труды В. Н. Кириченко, В. Л. Иноземцева, А. В. Лабудина, Е. В. Денисовой, В. Р. Назарова, С. П. Перегудова, 3. Романовой, Г. Клейнера, А. Дугина, а также Дж.Стиглица, Дж. Сороса, Я. Корнай и других.
Научна^) новизна настоящей работы видится в том, что монетарные рецепты рассматриваются в комплексе из следующих посылок:
Разграничивается опыт применения монетаризма по типологии, соответствующей трем ключевым группам стран. Полученные выводы предлагается рассматривать из данной перспективы, а не из универсальной дилеммы «положительный - отрицательный» опыт.
Методы, принятые в монетарном регулировании, тесно связываются с
экономическим (и идеологическим) либерализмом. Сам либерализм
рассматривается как средство «открыть» экономики стран мира для включения их в глобальную международную систему экономики и разделения труда.
Особенности экономики России рассматриваются с учетом отличия актуального менталитета населения от эталона homo economicus. Устанавливается конфликт либеральных принципов дерегулирования и принципов оптимальной организации пост-традиционных обществ.
Экономические преобразования «переходного» периода 1985-2000 гг. в России связываются с конкретной экономической и социальной историей страны в предшествующий перестройке период «застоя».
Теоретическую базу исследования составили научные разработки, концепции, критические высказывания отечественных и зарубежных экономистов, а также социологические, философские, политологические исследования.
Методологической основой диссертации являются системный подход, диалектический метод, метод синтеза и анализа при обработке теоретических доводов практических примеров, а также методы сравнительного анализа, построения классификаций, историко-генетический метод.
Информационной, эмпирической базой диссертации являются примеры и опыт проведения государственной экономической политики в различных странах, данные официальной статистики.
Первая часть исследования посвящена анализу теоретических основ монетаризма. Предполагается, что такой анализ позволит:
А) очертить идеологическую основу данной экономической концепции, которой придерживаются ее авторы, проводники, сторонники. Б) отдельно рассмотреть предлагаемые практические принципы и механизмы управления экономическим процессом.
Что касается второй и третьей части, то есть вопросов применения воззрений монетаристов на практике, то для их характеристики следует сделать следующие замечания.
Цикличность - атрибут любой материи во Вселенной - в довольно наглядной форме свойственна и экономике. Причем цикличной форме объективного экономического развития соответствует применение маятникообразной стратегии экономической политики. Попеременное выполнение правых и левых, жестких и социал-реформистских программ может обеспечить, с одной стороны, эффективность национальной экономики, а с другой - социальную направленность ее развития. Диапазон и «гармоничность» колебаний такого «экономического маятника» связаны с накоплением и разрешением противоречий в этих сферах (эффективности и социальных основ экономики) и отражают течение так называемого неравновесного процесса, развивающегося по спиральной, циклообразной схеме.
Исследования циклов в отечественной экономике (Н. К. Кондратьев в 30-е гг., Н. Абрамов, В. Зоидов в 80-е) позволяют оценить особенности неравновесного циклического процесса в России. Парадоксальность формы циклического кругооборота в российской экономике и ее отличие от западных схем, согласно их наблюдениям, проявляются в иррегулярности циклов, скованности некоторых фаз, авторитарной основе преодоления рецессии и нарастания спада. По отношению к западному экономическому механизму, где прохождение всех фаз, в том числе и оживления, в рамках рыночной системы имеет сущностное значение, фазы подъема и спада в российской и в советской экономике тесно связаны с созидательной авторитарностью как организующим
началом подъема (оживление) и деградирующей авторитарностью как причиной спада, длительной рецессии.
Принятие правительством за основу монетаристских методов
регулирования связывают с движением «экономического маятника» вправо.
При этом в западных странах, где эта политика зародилась и была применена
«естественным» образом, ее применение было связано с достижением
перспективных экономических целей - с движением к новому этапу развития,
укреплением уже достигнутого на основе оздоровления финансовой системы.
Состояние их экономики - внутренняя стабильность, некритическая фаза
цикла, позволяло правительствам ориентироваться в долгосрочном периоде, на
» перспективу. С другой стороны, в странах, где монетаризм был применен по
рекомендациям, общее состояние экономик, как правило, уже было близко или находилось в фазе кризиса. Что касается третьей группы стран, в которых общепринятые рекомендации восприняли с ограничениями, то их отличительной особенностью является то, что они могли проводить независимую внутреннюю политику, самостоятельно определяя масштабы деятельности по монетаристским сценариям1. Их правительства также имели возможность работать на перспективу, так как экономика имела положительный импульс. Если в отношении западных стран (первая группа) и стран АТР (третья группа) принято говорить об успехе монетаризма, то в отношении Латинской Америки, южной части Восточной Европы, России (вторая группа) чаще говорят о провале.
Стоит отметить при этом, что лишь в первой и второй группах применение монетаристских рекомендаций приняло характер «реформ»; в последнем случае монетаризм был интегрирован в текущую политику, в том числе и в качестве общего знаменателя для делового и политического партнерства с заграницей.
:
1 Речь идет прежде всего о странах АТР. Китае, частично касается Западной Европы и лр.
При этом отличие первой и второй групп проявляется в характере реформ, обусловленного фактическим состоянием экономики и общественных институтов. Реформы по макроэкономической стабилизации (первая группа) и реформы, связанные со структурной перестройкой и институциональными изменениями в обществе и экономике (вторая группа) противоположны по фазам большого цикла (насыщение /рецессия). Кроме того, первый тип касается «полного использования» ресурсов или на языке кейнсианства -проблем ограниченного и избыточного спроса; второй тип реформ связан с «эффективным распределением ресурсов» - реформированием предложения.
Рассмотрению особенностей применения монетаристских рецептов в трех группах стран посвящена вторая глава данного исследования. Третья глава относится непосредственно к России.
Три подхода к монетаризму.
Экономический курс, проводимый в России правительствами Гайдара, Черномырдина, Кириенко, в меньшей степени современным правительством Касьянова, считается монетаристским. В связи с этим в работах современных российских экономистов высказывается три превалирующих подхода к проблеме монетаризма в России.
Первый: монетаризму нет альтернативы; правительству необходимо усилить степень либерализации экономики и строгость следования предлагаемым международными организациями рецептам, чтобы проявились положительные результаты. Второй: проводимая в 90-х годах монетаристская политика непоследовательна, но неверна не в силу этого, а так как она изначально не соответствует принципиальной схеме и важнейшим предпосылкам своего применения. Третий: монетаристский подход не подходит отечественной экономике, больше ей подходят предпосылки кейнсианской или иной модели. 1. Первый подход кроме, само собой, фигур, запустивших и осуществлявших либеральные программы, таких как Е. Гайдар, А. Чубайс, Е. Ясин, А. Лившиц,
С. Алексашенко и др. наиболее бескомпромиссно отстаивает А. Илларионов, директор Института экономического анализа и советник Президента по экономическим вопросам. Указывая на мировой опыт (подразумевается опыт прежде всего таких стран, как США и Великобритания) они считают, что у России нет альтернатив правым, жестко-либеральным рецептам, в том числе монетаристским, и минимизации вмешивательства государства в механизмы функционирования экономики. В экономической науке 80-х - первой половине 90-х гг. в связи с этим особо авторитетными считались мнения западных экспертов, таких как Дж. Сакс и А. Ослунд. Неортодоксальную версию радикал - либерализма с начала 90-х предлагает В. Найшуль (частный Институт национальной модели экономики). Либеральные экономические концепции, кроме того, отстаивают Институт экономики переходного периода (Е. Гайдар, Г. Мальгинов), Институт социальных исследований (И. Березин), проф. В. May, а также Г. Греф, В. Адрианов и другие либералы в правительстве России. В публицистике, в политической полемике данная позиция на протяжении 90-х гг. популяризировалась многими деятелями СМИ (такими как О. Лацис, Е. Киселев) и политиками правого толка (прежде всего из "СПС"). 2. Представители второй точки зрения критикуют реально проводимую политику, указывая, что она не соответствует теоретической базе монетаризма с сущностной стороны, а не в плане последовательности - непоследовательности. Так, Ю. Ольсевич, Н. Шмелев, А. Хандруев и др. указывают, что "псевдомонетаристы" в рекомендациях международных финансовых организаций и в российском правительстве, утрировав положения теории, исказили многие начальные тезисы, высказанные М. Фридманом, не учли предпосылок и ограничений. Касательно практического исполнения тех или иных рецептов, принципов, программ, относимых к мерам монетарного воздействия, большое количество критических замечаний высказали О. Л. Рогова, С. Меньшиков, Я. Корнай, А. В. Некипелов, М. Ершов, А.. Потемкин, Л. и Р. Евстигнеевы, А. Дзарасов и др. К критическому направлению можно отнести экономические воззрения Г. Явлинского, а также многочисленные
статьи экономистов в журналах «Вопросы экономики», «Эксперт», «Экономист», «РЭЖ», «Общество и экономика», «МЭиМО» и других, в которых анализируются конкретные проблемы проводимой политики. 3. Третья часть российских экономистов помимо содержательной критики прямо противопоставляет имеющиеся у них программы проводимой политике. К экономической оппозиции причисляют себя экономисты в той или иной степени близкие к НПСР: Д. Львов, С. Глазьев, Д. Лукин, О. Богомолов, О. Черновец, Н. Федоренко, А. Дзарасов и др. Они предлагают апеллировать прежде всего к кейнсианским методам и моделям управления экономикой. Оригинальное видение направления экономического развития, по которому следует двигаться России, в связи с неприемлимостью монетаристского подхода, высказывалось такими авторитетными экономистами как В. В. Леонтьев (кейнсиантсво), Л. И. Абалкин (эволюционный подход), публицистом Д. В. Валовым.
На наш взгляд, на данном этапе наиболее широкое видение экономических проблем (в том числе и в монетарной, и в кейнсианской перспективе) может предложить синтез имеющихся мнений на определенной основе. По нашей оценке, естественной базой для этого может стать институциональный подход (в противовес попыткам обобщения по чисто статистическим признакам или математическим схемам), тем более, что по факту именно институциональный подход - формальный или сущностный, "подсознательный" - и сближает позиции многих из экономистов.
Необходимо понимать, что научное противостояние монетаризму в
последние годы зачастую и оформляется как критика со стороны
институционализма, включая «кейнсианскую» критику В. В. Леонтьева и
«структуралистскую» - Дж. Стиглица. Ограничения принципов
«рационального поведения» - краеугольного камня традиционного либерального учения - в западной науке широко рассматривается в работах современных неоинституционалистов, начиная с Р. Коуза и Д. Норта. Однако,
в меньшей степени там апеллируют к именам «старых» институционалистов -Т. Веблена, Г. Шмоллера, Дж. Гелбрейта и др., которые выявляли границы и других основополагающих принципов либеральной экономической доктрины, таких как «свобода торговли», «минимизация роли государства».
В отечественной практике институциональная критика не
централизована (не имеет единой политической или финансовой основы) и
широко вбирает в себя элементы как "старого" институционализма, так и
кейнсианской концепции. Таким образом, ее научное основание в России в
настоящее время, вероятно, более широкое, чем "неоинституционализм",
представляющей зарубежные направления. Основные черты
институциональной критики, возникающей в российских условиях, мы постарались разобрать в отдельном разделе теоретической главы данной работы.
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в возможности использования основных положений и выводов диссертации:
А) для дальнейшего научного анализа переходных экономических процессов, в том числе в вузах, в учреждениях РАН;
Б) в преподавании курсов: экономической теории, истории экономических учений, истории экономики; спецкурсов: по теории трансформации, по истории экономических реформ в России, по современным зарубежным экономическим теориям и политике, по финансовой политике, по актуальным проблемам финансов современной России, по актуальным вопросам государственного управления современной России и др.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационной работы обсуждались на заседании кафедры экономической истории Санкт-Петербургского Университета экономики и финансов^ а также отражены в материалах научной сессии профессорско-преподавательского состава, научных сотрудников и аспирантов факультета экономической теории и политики Санкт-Петербургского Университета экономики и финансов, состоявшейся в 2002 году.
Публикации по теме диссертации. Основные результаты работы отражены автором в следующих публикациях:
Радушинский Д. А. Теоретические истоки монетаризма //Научная сессия профессорско-преподавательского состава, научных сотрудников и аспирантов факультета экономической теории и политики. - Сборник докладов. - СПб: Изд-во СПбГУЭиФ, 2003. - 0,8 п. л.
Радушинский Д. А. Монетаризм и рыночная трансформация экономики в России //Сборник научных трудов кафедры экономической истории. - СПб: Изд-во СПбГУЭиФ, 2003. - 2,0 п. л.
Общая характеристика монетаристских воззрений. Милтон Фридман и Чикагская школа
Милтон Фридман - крупнейший американский экономист (Приложение 1), лидер чикагской школы, лауреат Нобелевской премии в области экономики за 1976 г., профессор Чикагского университета, изложил в своих работах систему взглядов, которая получила название монетаризма.
Оригинальные труды М. Фридмана, по словам М. Бункиной, отечественного популяризатора монетаризма, мало изучены российскими экономистами из-за ограниченного числа переводов, из-за специфики профессиональной терминологии (жаргона), обилия математической формализации. Кроме того, монетаризм — идеология неоконсерваторов, жестко апеллирующая к классическим критериям рыночной экономики. В советское время труды Фридмана изучались ограниченно, хотя регулирование социалистической экономики времен дефицита так же, как и в рекомендациях монетаристов, во многом производилось на финансовой основе (это показано Я. Корнай в работе «Дефицит»).
Попробуем коротко изложить общеэкономическую платформу М. Фридмана. Фридман ориентируется на разработку прежде всего позитивного знания (основанного на опыте) и ценность научной гипотезы определяет исключительно ее способностью предвидеть ход событий. Именно по этому критерию он призывает оценивать различия в способах достижения целей государственной экономической политики у разных групп экономистов и политиков. Имеющие место различия, по его наблюдению, связаны с несовпадением оценок происходящего противостоящими группами -отвечающих реальности и возможностям у одних и завышающими возможности государственного вмешательства - у других. В противовес масштабному вмешательству "по-кейнсиански", Фридман путь к экономической стабилизации видит в искусной монетарной политике, на которой действия государства в сфере экономики и должны ограничиваться.
Ниже перечислены основные постулатами доктрины монетаризма, (систематизированы М. Бункиной2): — обоснование преимуществ свободной, неограниченной конкуренции, при которой рыночная система обладает способностей автоматически, на базе саморегулирования, приводить себя в равновесие; запас прочности у нее неисчерпаем; — трудности и кризисы, возникающие в экономике, навязываются извне, носят экзогенный характер и их главным виновником является государственное вмешательство, которое блокирует действие стихийных сил и в то же время "раскачивает лодку"; — монетаристы предлагают сузить рамки государственной регулирования, так как "ни одно правительство не может был мудрее рынка"; за "неизбежные ошибки государства мы отвечаем своими деньгами, а оно — нашими"; "чем меньше доля государственных расходов в ВНП, тем лучше жизнь людей";
— центр тяжести исследований и практических рекомендаций переносится в сферу денежно-кредитных отношений;
— используя идеи психологической школы (Л. Вальраса и «австрийцев»), монетаристы анализируют мотивы поведения хозяйствующих агентов, вводят понятие "рациональных ожиданий", обусловленных степенью информированности, деловой грамотности, опытности участников экономического процесса — которые выступают связующим звеном рыночной экономики с государством.
В последнем случае в сфере исследований М. Фридмана и его группы оказываются принципы индивидуального поведения экономических субъектов. Они выдвигают концепции перманентного дохода в противовес концепции ожидаемых доходов Кейнса. В работе "Теория функции потребления" (1957) Фридман на фактическом материале последних лет доказывает устарелость кейнсианского "эффективного спроса" и отмечает у исследуемых (использовались данные соцопросов американских семей, наблюдавшиеся в ретроспективе) отсутствие прямой связи между ростом дохода и потребляемой его частью. Фридман делает вывод, что человек (американец того времени) строит свои потребительские расчеты - за исключением чрезвычайных или временных - не на вероятном или ожидаемом денежном доходе, а на относительно постоянном. Возникает стабильный жизненный стандарт (lifestyle), который сохраняется даже в периоды снижения текущих доходов3. (Вслед за этим Франко Модильяни связал стандарты потребления европейцев с жизненным циклом; показал, что функция сбережения состоит в сохранении относительно устойчивого жизненного стандарта, 1985г.).
Все сочинения Фридмана проникнуты идеей о том, что из всех существующих в мире социальных систем наиболее справедливой является общество, основанное на свободе предпринимательства. Чем меньше ограничений на свободу предпринимательства, тем выше эффективность экономики, и тем больше политических свобод имеет каждая отдельно взятая личность. Фридман полагает, что вмешательство государства в рыночный механизм оказывает отрицательное влияние на экономику и сказывается на снижении благосостояния в обществе. Только с сохранением свободы выбора в экономической жизни им связывается сохранение эффективности и жизнестойкости экономической системы.
Реализацию экономической свободы и взаимосвязь действий свободных индивидов обеспечивает ценовой механизм. Цены, по мнению Фридмана, выполняют коммуникационную роль: «Система цен позволяет людям мирно сотрудничать в общей области их жизни, хотя каждый озабочен своими делами»4. Цены также указывают производителю на изменения в соотношении спроса и предложения, тем самым заинтересовывая его так использовать ресурсы и осуществлять производство, чтобы обеспечить себе более высокие прибыли. Но наиболее важная функция цен - распределительная - вытекает из того, что цены одновременно являются и доходами и позволяют обеспечить сбалансированность всех доходов и массы производимых товаров.
Теоретические истоки монетаризма
Термин «монетаризм» был введен в 1968г. американским экономистом Карлом Бруннером7, чтобы обозначить подход, выделяющий денежную массу в качестве ключевого фактора, определяющего экономическую конъюнктуру.
В настоящее время под монетаризмом понимают общетеоретический подход, признающий исключительную важность денег в экономике и отдающий приоритет особому типу кредитно-денежной политики — прямому регулированию темпов роста денежной массы - в противоположность иным методам воздействия, прежде всего, фискальной политике, а также денежно-кредитной политике, но воздействующей на экономику иначе - через процентные ставки.
Монетаризм ассоциируется прежде всего с именем нобелевского лауреата Милтона Фридмана, большой вклад в развитие этой концепции внесли также А. Шварц, К. Бруннер, А Мелцер, Д.Лейдер, Р.Селден и Ф.Кейган.
Экономические выкладки монетаристов и ультралиберальные социально-политические концепции М. Фридмана в 70-х годах стали стержнем понятия «неоклассическое возрождение» и, наряду с концепциями экономики предложения и «новой классики», доминировали в консервативной политике западных правительств в 80-х гг.
Монетаризм является безусловным преемником духа «классического» экономического учения и позитивизма 19-20 веков, монетаристские представления уходят корнями в количественную теорию денег, математическая база опирается на принципы маржинализма и работы экономистов начала XX века: И. Фишера, А. Пигу, шведов К. Викселля и Г. Касселя.
В европейской истории первые формулировки количественной теории денег, на которой аксиоматически базируются доводы монетаристов, можно обнаружить уже в позднем Средневековье. Экономические вопросы в связи с этикой, моралью и практическими рекомендациями для правителей активно разрабатывались в католических университетах. Одним из тех людей, которые озвучили свои экономические соображения в то время, был Николай Коперник, который, помимо астрономии, активно интересовался проблемами общественного устройства. Он раньше Грэшема высказал мысль о вытеснении полноценной монеты «порченной» монетой. К 20-м годам XVI в. относится и его наблюдение о том, что «деньги обесцениваются обычно тогда, когда их становится слишком много». Этот взгляд тогда противоречил общепринятому, связывавшему обесценение денег исключительно с «порчей монеты», но соответствует положению, которое лежит в основе количественной теории денег.
Во второй половине XVI в. это соображение вскрыло действительную причину развернувшейся тогда «революции цен»8. Первые ученые на фактах показали, что количество металла в монетах снижалось гораздо медленнее, чем росли цены. Указав в качестве основных причин «революции цен» приток золота и серебра из Америки, Коперник стал «первооткрывателем» количественной теории денег.
Мысль об увеличении уровня цен в связи с притоком золота вновь приобрела звучание спустя два века, когда Давид Юм - современник и коллега А. Смита - стал критиковать меркантилистскую политику, направленную на поощрение ввоза в Англию золотых и серебряных монет. Юм утверждал, что увеличение денежной массы - металлических денег - перестало влиять на реальные процессы - объем и структуру производства и спроса, а вело только к росту цен. Он впервые четко сформулировал основную идею количественной теории - зависимости уровня цен от количества денег в обращении -, хотя и в работах меркантилистов до него, анализировавших платежные балансы разных стран, присутствовало наблюдение, что в странах с активным балансом (обусловленного притоком денег из-за границы), как правило, повышались цены9.
Влияние «классиков» - А. Смита, Д. Рикардо, Ж-Б. Сэя и других - на монетаристов является в первую очередь духовным, идейным, лишь затем практическим и теоретическим. На наш взгляд, его следует рассмотреть достаточно пристально - в свете той идеологической составляющей, которую несет монетаризм как либеральная концепция.
Можно говорить о влиянии в выборе объекта исследования. Так, Смит впервые поставил вопрос о регулирующей роли государства и сформулировал принцип невмешательства правительства в естественные рыночные процессы; Рикардо известен теоретизацией производительной силы капитала, формулированием закона сравнительных издержек/ преимуществ стран на мировом рынке; Сей, систематизируя классическую теорию, впервые отнес сферу обращения и сбыта к продолжению процесса производства, также подтверждая вывод о нецелесообразности мешать стихийным процессам, производимым «невидимой рукой». Все эти положения монетаризм как ортодоксальная либеральная экономическая школа вобрал естественным образом в качестве исходных.
Главным, связующим принципом при этом - общим для всех «классических» экономических концепций и практически для всех, появившихся в Новое время на Западе - является философский принцип «атомарного» индивидуума как вещи в себе, абсолютной категории. Этот принцип лежит в основе того взгляда на общество и экономику, который предлагают «классики»10.
Классическая политэкономия - первая чисто экономическая доктрина в истории человеческой мысли - появилась в Европе на рубеже XVII-XVIII вв. в интеллектуальном контексте философии «рационализма». «Рациональным» в это время считалось только то, что можно было описать в терминологии механических законов. Согласно знаменитой «метафоре часов», вся Вселенная и ее части, включая и человеческое общество, уподобляются часовому механизму. Все части «механизма» принципиально заменимы, их общее число известно, принцип и цель функционирования не вызывают никаких сомнений. Единственной проблемой, которая стояла перед «рационалистами», была проблема наиболее эффективного и четкого функционирования «общества часового типа», «социального механизма»11.
Социальный рационализм в трудах таких философов, как Джон Локк и Бернар де Мандевилль (начало XVIII века) сформировал такое представление о людях, «индивидуумах», в котором они являют собой тип чистых эгоистов, лишенных принципиальных - качественных, традиционных, исторических или национальных — отличий, и Действуют лишь для удовлетворения своих индивидуалистических и чисто меркантильных запросов. Общество - это механическое суммирование «эгоистических индивидуумов», «искусственная конструкция», агрегат из субъектов, находящихся в погоне за личным благосостоянием.
Попытки монетарной стабилизации в странах Латинской Америки в 1980-90х гг
Пройдя период догоняющей модернизации в 1929-1979 гг., страны Латинской Америки заметно продвинулись по пути промышленного, а также социального развития, существенно сократив экономическое отставание от западных стран. Однако, как отметил В. А. Красильщиков, структуры и общественные институты, обеспечившие эти достижения, в дальнейшем, уже в 60-е годы, оказались для латинских экономик "модернизационной ловушкой", став тормозить их перспективное развитие.
Импортозамещающая индустриализация, которая являлась стержневым процессом модернизационной волны, характеризовалась экстенсивным ростом экономики. В 60-е годы она исчерпала свой потенциал и перестала соответствовать целям перспективного роста. Укрепление так называемой "внутренней аграрной периферии" в процессе имортозамещения не соответствовало вызову первого "высокотехнологичного" этапа НТР 1950-60-х гг., и, тем более, второго - "информационно-микроэлектронного".
Очевидным признан тот факт, что экономика стран Латинской Америки в ходе индустриализации 1930-60-х годов перестала быть аграрно-традиционной (аналогичный процесс происходил в это же время в экономике России - СССР). Но в тоже время - по логике международного разделения труда46 - эта экономика не могла быть включена в прохождение информационного этапа НТР наравне с лидирующими западными странами. Хоть и модернизированная, но аграрная и ресурсная (в лучшем случае, "полуфабрикатная") ориентация экономики Латинской Америки была сохранена.
Недостаток текущих средств правительства крупных латиноамериканских стран стали восполнять с помощью краткосрочных высокодоходных (для дающих в долг) заимствований на национальном рынке48. Это, разумеется, породило быстрый рост платежей по их обслуживанию и превратилось в самостоятельный и очень крупный источник бюджетного дефицита и, как следствие, инфляции (аналог ситуации с ГКО-ОФЗ в России в 95-98 гг: авторы российской пирамиды, очевидно, используя латиноамериканские уроки, как могли пытались отсрочить взрыв инфляции, но ничем иным кроме дефолта политика "коротких горячих денег" закончиться не могла).
Ответом, который предложено было дать на происходящий кризис экономических, социальных и общественно - политических структур, сложившихся за годы импортозамещения, был переход к неолиберальной модели регулирования. Уязвимость экономики Латинской Америки, по мнению консультантов из США и МВФ (многие из которых были учениками непосредственно М. Фридмана), явилась результатом порочной хозяйственной стратегии предшествующих десятилетий. Они отметили закрытость внутреннего рынка и недостаточное стимулирование экспорта, неоправданно широкое привлечение внешних займов и неэффективное их использование в 60-80 -е гг. Также были отмечены нарушения принципов монетарного регулирования в имевших место: искусственном поддержании завышенного курса национальной валюты и заниженной ставке банковского процента, в отсутствии должной дисциплины в государственных расходах, излишнем вмешательстве государства в рыночные процессы и т.д. Путь к оздоровлению экономической ситуации и восстановлению макроэкономического равновесия эксперты однозначно связали с проведением политики финансовой стабилизации по ортодоксальному монетаристскому сценарию.
В. А. Красильщиков отметил три фактора, которые обусловили переход латиноамериканских стран - хотя и в разной степени, разными темпами - к неолиберальной социально - экономической политике49: 1) кризис прежней политики государственного регулирования экономики и неэффективность социального популизма; 2) привнесенный западными экспертами и воспринятый правительствами эффект подражания экономической политике лидирующих западных стран; иллюзия, отстаиваемая либеральной идеологией, что повышение эффективности и начало информационно - микроэлекторнной революции связано только с либерализацией экономики; 3) начало осуществления "плана Брейди" (министр финансов США в администрации Дж. Буша - старшего), который предусматривал реструктуризацию задолженности латиноамериканских стран путем погашения значительной части их внешнего долга акциями предприятий. Акционирование большинства госпредприятий должно было осуществляться через приватизацию.
В первой половине 80-х годов большинство стран региона стали осуществлять ортодоксальную стабилизацию (об отличиях сценариев ортодоксальной и гетеродоксной финансовой стабилизации говорилось в главе 1.5.). Наиболее последовательно, в духе рекомендаций МВФ, она была реализована в Чили в 1983 г. и в Боливии в 1985 г. Опыт Чили обычно считают примером успешного проведения "шоковой терапии".
Чили. Ключевым элементом чилийской программы стала жесткая бюджетная политика. Главным образом, были урезаны текущие государственные расходы: сокращены зарплата и занятость в госсекторе при отмене индексации зарплат, отменены субсидии на продукцию и услуги государственных предприятий, свернуты программы в области образования и здравоохранения, 4 года практически не выплачивались пенсии. Дефицит госбюджета финансировался прежде всего за счет займов за рубежом и использования валютных резервов. Денежная эмиссия была существенно ограничена (в 1985 г. - 0,2% ВВП). С целью увеличения государственных доходов была проведена налоговая реформа. Стимуляцию экспортного сектора экономики была призвана осуществить девальвация песо на 50% (!!50). Одновременно либерализовывался импорт: средний уровень таможенных пошлин понизился с 35% в 1982 г. до 15% в 1987 г51.
От либеральных сценариев, однако, существенно отличались меры, принятые правительством Пиночета в кредитно-денежной политике. На рынке ссудного капитала государственной контроль после краха 1982 г (из-за чрезмерной либерализации) был восстановлен: обязательным резервированием были жестко связаны ликвидные средства коммерческих банков. Однако, чтобы предотвратить отток уже неподконтрольного капитала за рубеж и использовать его для финансирования бюджетного дефицита, учетную ставку временно пришлось установить на уровне, значительно превышающем мировой.
Институциональное значение периода «застоя» как предыстории рыночных реформ
Термин «застой» стал применяться во второй половине 80-х годов для определения длительного периода брежневского правления с 70-х годов. Изначально это было политическое определение, но и для экономики СССР начало 70-х годов, при всей неизбежной условности, может рассматриваться как критическая точка, на которой кончается фаза подъема и начинается «спуск, постепенно переходящий в падение».
С конца 20-х годов экономика Советского Союза основывалась на пятилетних планах. Ни один из этих планов, как известно, не был выполнен в объеме, указанном при его составлении. Тем не менее, до начала 70-х планы в целом все равно рассматривались как успешные, поскольку каждый из них всегда знаменовал крупный прогресс страны. Советская тяжелая промышленность того времени справлялась с задачами индустриального развития. Однако, основная диспропорция, доставшаяся в наследство от военной экономики и свойственная годам «холодной» войны, несмотря на производимые усилия, не была преодолена: производство предметов потребления отставало.
В 1970 г. после декабрьского массового рабочего выступления в Польше было принято решение о кардинальном улучшении народного благосостояния. Новый пятилетний план отличался от предыдущих по двум признакам. Впервые намечался больший рост производства товаров народного потребления по сравнению с увеличением объемов производства средств производства. Вторым признаком был упор, сделанный на необходимость технологического и научного прогресса («научно-технической революции»).
Новые критерии провозглашались уже не только реформистами типа Косыгина, но и самим Брежневым.
Довольно скоро, однако, стало очевидным, что по обоим направлениям реалии не соответствуют и не могут соответствовать намеченному. Фактически с самого начала отсутствовали предпосылки для успеха. Обеспечить изобилие продуктов широкого потребления достойного качества было невозможно в условиях, когда значительная часть внутреннего продукта страны, лучший интеллектуальный и человеческий потенциал отвлекались на военные или околовоенные нужды. С другой стороны, потребность контроля за обществом в рамках блокового противостояния с Западом не позволяла руководству провести необходимую экономическую либерализацию и демократизацию. В этом случае решение проблем потребления могло бы быть предоставлено предприимчивой части населения.
Когда в середине 70-х гг. официально было заявлено, что запрограммированный рост производства легкой промышленности, сферы обслуживания, а также в сельском хозяйстве не достигнут, очень немногие понимали, что в сложившейся ситуации обратное было нереальным. В противном случае именно на эти участки и должно было бы быть нацелено реальное острие государственной политики СССР. И, действительно, в мирных условиях именно в эти сектора имело бы смысл направлять те силы и средства, которые по факту обеспечивали паритет советского блока в «холодной» войне. В плане военных разработок и строительства страна противостояла западному миру, материальная база и население которого в несколько раз превышали советскую. Неудивительно, что сил не хватило и «на пушки, и на масло». Однако, неудовлетворенность и скептическое отношение большинства населения к целям руководства страны зарождались именно в эти годы - когда становилось ясно, что руководство не сможет обеспечить населению уровень жизни, равный западному.
Фактически исход «холодной» войны не мог быть иным, советскому руководству был поставлен «пат» уже в конце 60-х. Либо прекратить строить социалистическую систему, геополитически независимую от гегемонии запада, открыть экономику и включиться в систему МГРТ по установленным правилам, то есть дать возможность мировой метрополии распоряжаться частью ресурсов через мировую финансовую и торговую системы. При этом для большей части стран бывшего советского блока вряд ли полагался бы статус выше ресурсного донора, при ассимиляции промышленно-развитых регионов, в первую очередь Восточный Европы, западными соседями89. Либо продолжать еще некоторое время укреплять «колосса на глиняных ногах», отвлекая заведомо большие средства на оборону «империи зла», формируя за счет этого экономику дефицита, наращивая недовольство населения90.
Правительство СССР, очевидно, приняло второе решение, так как текущая конъюнктура это позволяла. В 70-е годы значительно увеличивается экспорт сырья за границу, связанный с повышением мировых цен на нефть вследствие арабо-израильской войны 1973 года. Препятствовать экспорту ресурсов было не в интересах Запада. Фактически западные стратеги «холодной» войны достигали этим своих целей, формируя ресурсную экспортную зависимость СССР. В итоге, увеличение добычи топливно-энергетических продуктов, в основном благодаря использованию новых крупных месторождений в Заволжье и Западной Сибири, оказалось одним из определяющих, если ни самым главным, перспективным процессом в советской экономике 70-80х гг. (В 90-е годы с дохода от продажи нефти и газа за границу будет формироваться более половины бюджета России). Еще одним источником экспортной зависимости тогда стала продажа алмазов из месторождений Якутии.
Относительное валютное финансовое благосостояние было использовано для импорта тех продуктов потребления, которые не производились в достаточной мере внутри страны, в частности для закупки сельскохозяйственных продуктов. (Первым, кто прибегнул к такому решению, был Н. С. Хрущев после неурожая 1963 года). Импорт зерна, нередко значительный, стал с этого времени постоянной составляющей советской экономики. При этом, в начале 70-х в ходе переговоров о «разрядке» в Вашингтоне американцы добились, что советские закупки будут планироваться на несколько лет вперед и по ценам, назначенным американской стороной91.
Так между СССР и остальным миром, включая и страны-союзницы, де -факто установились экономические отношения, которые были типичными для экономики колониальных стран: Советский Союз становится для других государств источником сырья, нередко исключительной ценности, и рынком сбыта товаров широкого потребления. Об этой аномалии много говорилось в «диссидентских» публикациях, в то время как официальная пропаганда предпочитала ее замалчивать.
Отрицательные результаты развития экономики усиливали чувство разочарования и ущемленной гордости. Скромное по масштабам повышение уровня жизни в стране не приносило удовлетворения, скорее, наоборот, ибо ожидания намного превосходили достигнутые результаты. Импорта было недостаточно, чтобы создать в стране настоящее изобилие, его хватало лишь на то, чтобы восполнить наиболее серьезные дефициты внутреннего производства. Импорт же высококачественного оборудования, необходимого не только для «научно-технической революции», но и для простого структурного обновления и усовершенствования промышленного аппарата, был максимально ограничен странами противостоящего Североатлантического блока, так как не секрет, что приобретаемая СССР новейшая технология шла в первую очередь на приоритетные военные нужды.
