Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Монетные находки VIII-XI вв. в Среднем и Нижнем Поочье: вопросы реконструкции состава, обстоятельств обнаружения, атрибуции 34
1. Реконструкция обстоятельств обнаружения и состава монетных находок 34
2. Несуществующие кладовые комплексы 48
Глава 2. Хронологическо-географическое распределение исламских монет из Среднего и Нижнего Поочья 59
1. Географическое распределение кладов и одиночных дирхамов 59
2. Хронологическое распределение кладов и одиночных дирхамов 64
3. Хронологическо-географическое распределение кладов 73
Глава 3. Повреждения исламских дирхамов 80
1. Система взглядов на происхождение и предназначение повреждений 80
2. Признаки повреждений и их классификация по способу нанесения 90
3. Фрагментация дирхамов 98
4. Отверстия на куфических монетах 107
5. Граффити на дирхамах 123
Глава 4. Реконструкция ареала обращения восточного монетного серебра в Среднем и Нижнем Поочье 133
1. Топография монетных кладов IX - первой половины XI в 133
2. Топография находок одиночных монет VIII-XI вв 139
3. Закономерности и особенности обращения дирхамов в Поочье 148
4. К вопросу о практике приема дирхамов в бассейне Оки 181
Заключение
- Реконструкция обстоятельств обнаружения и состава монетных находок
- Несуществующие кладовые комплексы
- Хронологическое распределение кладов и одиночных дирхамов
- Закономерности и особенности обращения дирхамов в Поочье
Введение к работе
Актуальность исследования. На сегодняшний день изучение куфических монет и их использования в Восточной Европе продолжается уже около двух столетий. За этот период сложилась и получила свое развитие система взглядов на пути поступления дирхамов, характер и особенности их применения в восточноевропейских землях. Представления исследователей эволюционировали от рассмотрения нумизматического материала в границах значительных территорий (Восточная Европа, Древняя Русь и т.п.) до изучения конкретных сложившихся и функционировавших в IX-XI вв. денежных рынков восточного монетного серебра. В рамках комплексного подхода при исследовании указанной тематики стали привлекаться письменные и археологические источники, династические, хронологические и географические распределения нумизматических материалов.
Изучение исламских монет и их комплексов состоит из нескольких этапов. На первом происходит определение отмеченных артефактов, их количественная, качественная, династическая, географическая и хронологическая градация, иногда проводится поштемпельный анализ. Обобщенные данные о составе и датировка исламских монет и их комплексов становятся предметом рассмотрения на следующем этапе, где производится группировка дирхамов и их кладов по хронологическо-территориальному признаку. Полученная аналитическая информация используется на заключительном этапе для реконструкции картины обращения восточного монетного серебра в определенном регионе.
С учетом приведенного выше, становится очевидно, что нумизматические материалы Окского бассейна IX – начала XI в. никогда полностью подобному анализу не подвергались. Последняя обобщающая сводка находок Поочья была издана А.Л. Монгайтом в 1961 г.
Следует отметить и неравномерную степень изученности окских кладов. Заметная их доля еще совсем не введена или частично введена в научный оборот. Специального исследования одиночных куфических монет в Поочье совсем не проводилось. Учитывая, что на бассейн Оки приходится примерно пятая часть всех находок кладов в Древней Руси и на сопредельных территориях, становится очевидной актуальность исследования нумизматических источников и сопутствующих им материалов, относящихся к указанному региону.
Объектом настоящего исследования являются мусульманские дирхамы и совокупность сведений, которую они представляют для изучения монетного дела, денежного обращения и торговых отношений.
Предметом исследования являются куфические монеты VIII – первой половины XI в. в бассейне Оки, сопутствующие им византийские милиарисии и западноевропейские денарии, а также информация о находках, содержащаяся в источниках, архивных материалах и литературе.
Цели и задачи исследования. Цель исследования заключается в проведении анализа нумизматических и сопутствующих им материалов и реконструкции на этой основе картины обращения восточного монетного серебра IX – начала XI в. в Поочье. Ее достижение осуществляется через выполнение ряда конкретных задач:
1) введение в научный оборот неопубликованных материалов;
2) составление, по возможности, наиболее полной и достоверной сводки кладов и одиночных дирхамов, византийских монет и западноевропейских денариев в бассейне Оки;
3) выявление никогда не существовавших находок;
4) исследование структуры монетных кладов;
5) изучение топографии кладов и одиночных монет;
6) выделение особенностей состава и распределения монетной массы в Поочье.
Хронологические рамки работы ограничены IX – первой половиной XI в. Нижний рубеж определяется временем, когда в бассейн Оки начинает попадать исламское монетное серебро. Верхняя граница обусловлена сокращением и последующим прекращением поступления в регион куфических и западноевропейских монет в первой половине XI в. Следует, однако, отметить, что для Окского бассейна выделенные хронологические реперы не будут однозначными. Даже в рамках IX в. начало проникновения куфических монет в разные части региона относится к различным периодам обращения дирхама в Восточной Европе. Точно так же обстоит дело и с верхней хронологической границей. Если на Средней Оке известны материалы начала XI в., то в бассейне Цны они исчезают уже к концу Х в. Кроме того, в рамках указанного периода выделяются так называемые хронологические лакуны, когда на отдельных территориях отсутствуют находки какого-то времени.
Территориальные рамки исследования охватывают земли среднего и нижнего течения Оки и ее притоков. Географически Среднее Поочье определяется по левобережью от р. Угры по р. Пру включительно, по правобережью от р. Упы по р. Пару включительно. Нижнее Поочье – по левобережью от р. Гусь по устье р. Оки, правобережье от р. Пары по устье р. Оки (Смолицкая, 1976. С.8).
По современному административно-территориальному делению это Владимирская, Калужская, Московская, Нижегородская, Пензенская, Рязанская, Тамбовская, Тульская области и республика Мордовия.
Материалы Верхнего Поочья, приходящиеся на территорию Орловской области, невелики по своему объему и представлены, в основном, кладоискательскими находками, которые должным образом не зафиксированы, что лишает их возможности объективного применения в работе.
Источниковую базу исследования составили, прежде всего, сами куфические монеты, найденные в бассейне Оки и осмотренные автором лично в собраниях Государственного Исторического музея (ГИМ), Рязанского и Владимиро-Суздальского историко-архитектурных музеев-заповедников (РИАМЗ, ВСИАМЗ), Тульского объединенного историко-архитектурного и литературного музея (ТОИАЛМ), Муромского, Серпуховского и Моршанского историко-художественных музеев (Муромский ИХМ, СИХМ, Моршанский ИХМ), музея истории г. Москвы (МИГМ), Шиловского районного краеведческого и Ясногорского районного художественно-краеведческого музеев (ШРКМ, ЯРХКМ).
Помимо дирхамов, хранящихся в музейных фондах, осматривались клады и одиночные монеты, обнаруженные в результате работ Института археологии РАН, Центра по учету и охране объектов историко-культурного наследия (г. Рязань) и Института истории государственного университета им. Г.Р. Державина (г. Тамбов).
Некоторые кладовые дирхамы и одиночные экземпляры с территорий Калужской, Московской и Рязанской областей находятся в частных коллекциях и атрибутировались автором визуально или по фото/сканам.
Помимо вещественных источников (монет) в работе были использованы и письменные источники. Они не менее ценны, поскольку содержат различные сведения о находках, начиная от обстоятельств обнаружения и заканчивая самими дирхамами. Их значение еще более возрастает в случаях, когда монеты не сохранились до наших дней. Прежде всего, это комплекс учетной музейной документации ГИМ, РИАМЗ, Муромского ИХМ и СИХМ. Кроме того, отчеты, протоколы Музейного совета и документы научного архива РИАМЗ (НАРМ), а также протоколы заседаний, отчеты и доклады Императорской Археологической (ИАК) и Рязанской ученой архивной комиссий (РУАК), документы Государственного архива Рязанской области (ГАРО).
Необходимо отметить и архивные материалы, связанные с археологическими изысканиями, проводившимися в Поочье. Это дневники и отчеты о раскопках А.В. Селиванова, П.П. Иванова, Т.Б. Поповой, В.П. Челяпова, заключение И.В. Волкова о монетных находках и рукописный текст доклада А.Б. Селезнёва и Н.Н. Осипова. В архиве Центра по учету и охране объектов историко-культурного наследия (г. Рязань) хранятся паспорта на археологические памятники и находки, составленные В.И. Зубковым.
Методологическая основа исследования предполагает использование метода комплексного источниковедения, интеграцию данных разнородных источников – письменных, вещественных (нумизматических и археологических), картографических и изобразительных. Нумизматические материалы подвергаются династическому, хронологическо-географическому и топографическому распределениям, обработаны статистически и трассологически.
Клады дирхамов рассматриваются как процессы многостадиального накопления монетной массы с различной динамикой количественных изменений. Для изучения тезаврации и повреждений предусматривается применение метода моделирования.
Научная новизна исследования. Впервые в работе введены в научный оборот помонетные составы ряда кладов и данные о новых находках в Среднем и Нижнем Поочье. Уточнена и исправлена информация о датировке, времени, месте обнаружения и составе уже известных комплексов. Подготовлены, по возможности, наиболее достоверные сводки находок кладов и одиночных монет в регионе.
При исследовании хронологическо-географического состава комплексов использована методика погодового распределения дирхамов с параллельным учетом показателей количественно-хронологических изменений, в отличие от более часто практикуемого простого распределения по десятилетиям. Это позволило сделать определенные заключения о времени и механизме сложения кладов и выявить влияние внешних факторов на формирование состава некоторых из них.
Впервые для одного из регионов Восточной Европы произведен детальный анализ различных видов повреждений на дирхамах.
Предложена уточненная периодизация обращения и использования куфических монет в бассейне Оки, выявлены новые особенности этого процесса.
Практическая значимость исследования. Результаты представленной работы могут быть использованы при подготовке исследований, посвященных денежному обращению Древней Руси и сопредельных территорий и торговле с мусульманским миром. Возможно применение данных исследования при разработке лекционных курсов, специальных курсов и практических занятий для студентов исторических факультетов высших учебных заведений, в научной и научно-просветительской деятельности музеев и краеведческой работе.
Апробация результатов исследования. Материалы, положения и выводы работы отражены в 28 публикациях общим объемом 14,43 печатного листа, в том числе в двух статьях в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК.
Апробация результатов исследования проводилась на заседаниях отдела славяно-русской археологии ИА РАН (выступления автора 2008-2012 гг.) и в виде докладов на международных, всероссийских и межрегиональных конференциях и чтениях, в том числе на VIII-XII и XV Всероссийских нумизматических конференциях (Москва, 2000, 2002, 2004, 2009; Санкт-Петербург, 2001, 2003), международной научной конференции "Археология древнерусского города XI-XV веков" (Рязань, 2011), Всероссийской научной конференции "Битва на Воже и Куликовское сражение (история и культура средневековья)" (Рязань, 2005), археологическом полевом семинаре в Старой Рязани (2007), нумизматических чтениях ГИМ (Москва, 2011), научных конференциях "Рязанский край: история, люди, события" (Рязань, 1999-2005) и "120 лет учреждения губернских ученых архивных комиссий в России" (Рязань, 2007).
Структура исследования определяется выдвинутыми целью и задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, приложений, из которых первые четыре это сводки монетных находок, следующие четыре – хронологическо-географические распределения кладов и одиночных монет, еще шесть – таблицы с различными статистически обработанными материалами, последнее – обобщенные результаты апробации дирхамов собрания РИАМЗ. Далее приведен список источников и архивных материалов, опубликованных и неопубликованных (90 наименований) и использованной литературы (256 наименований), таблица перевода годов хиджры (для удобства пользования работой), карты монетных находок и иллюстрации.
Реконструкция обстоятельств обнаружения и состава монетных находок
Клады из Тарусского уезда и Рязани 2002 г. оказывается невозможно нанести на карту из-за отсутствия дополнительных привязок к гидрографии, археологическим памятникам или районам, так что указанное происхождение для топографии следует признать общим понятием (Приложение 1, №8, 34). Дело в том, что земли бывшего уезда распределены между несколькими современными районами, а Рязань занимает территорию в поймах Оки и Быстрицы и по обе стороны Трубежа, Плетенки и Павловки, где известно несколько славянских поселений IX-X вв.
Переходя к вопросам датировки и реконструкции состава кладов, следует отметить, что достоверные материалы первого периода обращения дирхама в Восточной Европе (первая четверть IX в.) в рассматриваемом в данной работе регионе расположены только в западной его части (Приложение 1, №5, 54).
Ранее сюда же относили несуществующий клад из Скопинского уезда 1888 г. (Глава 1, 2 данной работы) и Борковский комплекс 1874 г. Датировка последнего уже рассматривалась. Было установлено, что его состав, исходя из имеющихся сведений, ничем не отличался от кладов второй и третьей четвертей IX в., поэтому нет и оснований относить его к первому периоду обращения дирхама {Гомзин, 2001а. С.66; Гомзин, 20026. С.48). Поскольку из Борковского комплекса 1874 г. известны лишь два экземпляра с годами чеканки, а остальные были только соотнесены с именами эмитентов, вплоть до ал-Ма муна включительно, его, судя по всему, следует датировать второй четвертью IX в.
Кроме того, при формальном подходе в эту же группу можно было бы включать клады из с. Баскачи 1861 г., д. Хитровка 1932 г. и с. Солотча 1970-х гг., поскольку младшие из их дирхамов отчеканены в 192 (807/808 г.), 195 (810/811 г.) и 187 (802/803 г.) гг.х. соответственно (Приложение 1, №12, 17, 42). Для первого комплекса такая датировка, с оговоркой, и была принята А.В. Григорьевым {Григорьев, 2010. С.449). Однако число известных монет этого, четыре, и Солотчинского, две, кладов и время их чеканки не дают твердых оснований для подобного утверждения. Указанные выборки слишком малы, а дирхамы с такими выпускными данными могут присутствовать в кладах на протяжении всего IX в., в чем можно убедиться на примере других комплексов Поочья. О географическо-хронологическом составе второго клада имеются преимущественно общие данные, которые не позволяют однозначно относить его к первой четверти IX в.
Часть кладов IX в. иллюстрирует второй период обращения дирхама в Восточной Европе, и большинство из них датируется разными десятилетиями второй половины рассматриваемого столетия (см. Приложение 1, №9-10, 13-16, 18-20, 23, 29, 34, 36, 51-52, 55). Следует объяснить, почему в эту группу включены комплексы из с. Гритчино 1866 г., д. Кудиново 1877 г. и г. Рязани 2002 г. Они известны по крайне незначительному числу осмотренных монет, и, как кажется на первый взгляд, их правильнее было бы относить к IX-X вв. Тем более что в некоторых регионах Восточной Европы были найдены клады первого десятилетия X в., где ближневосточные дирхамы Аббасидов и их вассалов VIII-IX вв. доминировали или составляли до 35% общего количества монет {Янин, 1956. С. 107-108; Kovalev, 2002. С. 162).
Однако существует ряд обстоятельств, которые позволяют уточнить датировку рассматриваемых комплексов. Во-первых, известные монеты с годами чеканки определяют нижнюю границу, ранее которой эти клады датированы быть не могут (Приложение 1, №10, 13, 34). Во-вторых, отнесение рассматриваемых комплексов даже к первому десятилетию X в. оказывается невозможным, если принимать в расчет состав среднеокских кладов X в. В последних встречаются лишь единичные дирхамы Аббасидов и Саффаридов VIII-IX вв., большинство же принадлежит среднеазиатским эмиссиям Саманидов X в. (Гомзин, 20026. С. 50-51). К тому же особенности состава кладов первого десятилетия X в., отмеченные выше, не находят аналогий в рязанском Поочье. Единственный известный здесь комплекс этого времени, обнаруженный у оз. Казарское, ничем не отличается от кладов 910-920-х гг. (Аббасиды - 5,263%, Саманиды - 86,842%, подражания - 7,895%) (Гомзш, 2003. С. 170-172; Гомзин, 2004. С. 58-59). Ближайший территориально к Казарскому комплекс начала X в., удовлетворяющий изложенным выше особенностям, происходит из окрестностей д. Одинцово Ясногорского района Тульской области. Однако из его состава в более чем 900 монет VIII - начала X в. в оборот введена пока лишь незначительная часть, и между младшей монетой и экземпляром, ей предшествующим, присутствует хронологический разрыв в 35 лет (Приложение 1, №56). Это делает необходимым разбор и публикацию остальной части клада для более точного определения времени тезаврации и выявления особенностей его состава.
Отсюда, по теории вероятности, из комплекса X в. в выборку из двух-трех дирхамов скорее попадут саманидские монеты или экземпляры других династий, встречающиеся в кладах X в. Изложенные аргументы и определили отнесение Гритчиновского, Кудиновского и Рязанского кладов именно к IX, а не X в.
Несуществующие кладовые комплексы
Однако в целом время формирования рассматриваемых комплексов хорошо укладывается в два выделенных десятилетия, поскольку предшествующие и следующие за ними клады 900-х - 920-х и 950-х гг. имеют характерно отличающийся династический и хронологический состав.
Распределение комплексов 950-х гг. ограничено для исследования в силу небольших размеров сохранившихся выборок (Приложение 1, №7, 27, 46; Приложение 6. Табл.5; Приложение 7. Табл.5). Поэтому пока невозможно однозначно установить, является ли отсутствие цепочек погодового чекана их характерной особенностью или следствием полноты состава. Однако с большой долей вероятности можно полагать, что очень слабо выраженные экстремумы и большой промежуток между датами младших монет и ближайшими локальными максимумами можно считать их общей групповой чертой, а не относить к степени сохранности. Во всяком случае, в следующей группе кладов, относящейся к последней четверти X в., подобное явление не прослеживается.
Следующая группа комплексов не обнаруживает в своем хронологическом составе каких-либо особенных объединяющих их вместе черт, обусловленных внешними факторами. У них в таблицах распределения присутствуют один или несколько максимумов, по одной или несколько цепочек погодового чекана. Сюда относятся Козельский, Мишневский, Казарский, Лужковский, Засеченский и Борковские 1951, 1958 гг. клады (Приложение 1, №5, 25, 31, 38, 39, 45, 52; Приложение 7. Табл.Ыа, №5; Табл.З-За, №52; Табл.4-4а, №31, 25, 45; Табл.б-ба, №38, 39). Однозначной интерпретации их хронологического состава как отражения объема монетной чеканки в тот или иной год препятствует следующее обстоятельство. Предположим, что существует прямая зависимость между количеством выпущенных дирхамов и колебаниями, а также наличием абсолютных и локальных максимумов в распределении кладов. Тогда, как минимум, в синхронных комплексах у дирхамов одних и тех же мест чеканки мы вправе были бы ожидать сходных колебаний и пиков, приходящихся на один и тот же год. Однако ничего подобного не наблюдается, в разных кладах абсолютные и локальные максимумы приходятся на разные годы, в чем можно убедиться из соответствующих таблиц в Приложениях 6 и 7. Даже цепочки погодового чекана дирхамов одних и тех же монетных дворов, в случаях если бы речь нужно было вести не о конкретных годах, а периодах интенсивного выпуска, своими границами не совпадают и не укладываются друг в друга.
Отсюда получается, что следует искать иные факторы в формировании хронологического состава комплексов и, скорее всего, они оказываются во многом индивидуальными, здесь нашли отражение не только объективные, но и субъективные процессы, выразившиеся в истории формирования клада, финансовых возможностях и предпочтениях конкретных владельцев рассматриваемых денежных сумм. Все это делает интерпретацию хронологического состава кладов не такой очевидной, как если бы все зависело только от объема чеканки, и заставляет искать другие варианты.
В этой связи обращают на себя внимание завершающие части распределения выделенных кладов, где на определенном расстоянии, один год или несколько лет, от даты младшей монеты находится локальный или абсолютный в комплексе максимум. Вполне естественно считать, что формирование комплекса происходит за счет монет, находящихся в определенное время в определенном месте в обращении и доступных для владельца или владельцев складывающейся суммы. При этом очевидно, что количество младших монет будет меньше, чем экземпляров, выпущенных, скажем, за год до них и т.д. по хронологии. И число это будет определяться скоростью и объемами попадания монет в регион. В результате на какой-то определенный момент времени, например, в течение года, в одновременном доступе в обращении будут находиться монеты, выпущенные за несколько смежных лет. При этом если исключается влияние внешних факторов, о которых говорилось выше, наибольшим будет количество экземпляров непосредственно предшествующих по времени чеканки младшим монетам в кладе, поскольку именно они максимальным числом успели попасть в оборот и еще не были изъяты из него. В таблице распределения клада подобная ситуация за год будет отражаться пиком, который на год старше даты младшего экземпляра. При повторении ситуации и накоплении в течение нескольких лет подряд такой максимум не всегда, но может сдвигаться дальше от года чеканки младшей монеты, поскольку одинаковые условия не могут повторяться каждый раз с тем же результатом, и в каждой конкретной ситуации бывает доступно разное по сравнению с соседними годами количество монет, попавшее в анализируемый регион.
Это проявляется на модели, созданной с помощью десятикопеечных монет Российской Федерации образца 1997 г. Их выбор определяется ежегодной чеканкой и значительными объемами выпуска. Кроме того, это единственная возможность для подобного моделирования, поскольку на примере других, более близких хронологически к дирхамам, монет данный эксперимент организовать уже просто невозможно.
В течение 1999-2003 гг. монетный материал, получаемый исследователем как единичным участником денежного обращения в своем регионе, фиксировался по получаемым партиям, сводился в выборки по итогам одного года и нескольких лет (с вариациями), метился особым образом (чтобы при условии повторного попадания монета не была учтена вторично) и вновь частично выпускался в обращение (Приложение 9). Почти полное отсутствие случаев повторного попадания уже отмеченных экземпляров в учитываемый период показывает, что полное изъятие из обращения или полное возвращение туда анализируемых монет не играют принципиальной роли для эксперимента и не будут оказывать на него какое-либо влияние.
Таким образом, анализируемая модель представляет собой следующий комплекс: два монетных двора, Московский (М) и Санкт-Петербургский (С-П), каждый год эмитирующих новые партии десятикопеечных монет; экземпляры десятикопеечного достоинства как средство обращения, поставляемые с места производства напрямик через банковскую систему или через торгово-денежные операции в исследуемый регион и сам исполнитель эксперимента как единичный участник денежного обращения и процессов тезаврации.
Основанием того, что результаты наблюдения можно будет, с определенной корректировкой, применять для изучения комплексов куфических монет служит следующее: десятикопеечные монеты и дирхамы несут на себе информацию о месте и времени выпуска; их чеканка производится ежегодно (для куфических монет это значительные хронологические промежутки) с соответствующей сменой года выпуска на монетном поле; в обеих ситуациях имеется ряд монетных дворов, продукция которых попадает в исследуемый регион только через какой-то определенный промежуток времени и при определенных условиях; подавляющее большинство кладов куфических монет были накоплены и спрятаны конкретными людьми (единичными участниками на монетном рынке), а не являлись собственностью крупных финансовых учреждений или государственным запасом, чему в настоящее время соответствует личность исполнителя эксперимента как конкретного участника денежного обращения и процессов тезаврации; разница в покупательной способности десятикопеечника и дирхама не повлияет на проведение исследования и выразится лишь в количестве монетного материала, отчеканенного за определенный промежуток времени и привлекаемого для анализа. В представленной модели был сформирован 31 комплекс (Приложение 9). В 19 из них пик пришелся на дату, непосредственно предшествующую году младших монет. В остальных случаях, где накопление шло непрерывно в течение 2-5 лет, максимум отдвинулся еще на год. Это показывает, что в хронологическом распределении комплексов зависимость между датой младшей монеты и близлежащим пиком существует, но по ней далеко не всегда можно рассчитать время его формирования. Тем не менее, наличие данной особенности указывает на факт преднамеренного накопления комплекса и позволяет считать, что сложился он за временной промежуток не менее года.
Экстраполируя это наблюдение на указанные выше клады дирхамов, можно полагать, что все они преднамеренно формировались своими владельцами перед попаданием в землю, как минимум, в течение года. В случае с Мишневским и Борковским 1958 г. комплексами этот временной промежуток может увеличиться до двух лет; с Козельским, Лужковским и Засеченским кладами - до четырех лет. Как бы то ни было, но все они иллюстрируют элемент целенаправленного накопления денежных сумм, полученных в результате торговых операций.
Хронологическое распределение кладов и одиночных дирхамов
Ситуации, аналогичные Хитровке, представляют Солотча и Белоомут, где было обнаружено по два клада. В первом случае это комплексы IX в. и 950-х гг. (Приложение 1, №42-43). Во втором - второй половины 970-х гг. и второй половины X в. (Приложение 1, №21-22). В Белоомуте находили и одиночные дирхамы, но их выпускные данные не сохранились (Приложение 2, №20).
В отличие от зоны расселения славян финские земли, располагавшиеся восточнее, в IX в. лишены поселений, откуда бы происходили представительные серии находок куфических монет. Здесь могут быть отмечены только Максимовский, в Нижнем Поочье, и Крюковско-Кужновский, в бассейне Цны, могильники на территории муромы и мордвы соответственно. В каждом из них известно по погребению, где содержались три и четыре аббасидских дирхама П-Ш вв.х. (Приложение 2, №2, 62).
В X в. количество находок куфических монет существенно увеличивается, причем можно говорить об их массовом появлении в 930-е -940-е гг. В Муроме в 1868 г. был обнаружен крупнейший в Поочье, 11077 целых и 5,733 кг фрагментированных монет, и один из самых крупных в Восточной Европе кладов (Приложение 1, №3). В бассейне Цны ему синхронен комплекс из окрестностей Крюковско-Кужновского могильника (Приложение 1, №49). Следует отметить, что Муром являлся начальной точкой пути, ведшего вглубь Волго-Окского междуречья (Лебедев, 2005. С.421; Леонтьев, Носов, 2012. С.396).
Серии одиночных дирхамов по-прежнему происходят из могильников. В землях муромы - из Максимовского, Подболотьевского и Малышевского (Приложение 2, №2, 5, 11). Выборка из последнего наиболее представительна; помимо подборок в один-три экземпляра, здесь зафиксированы погребения, содержавшие пять, шесть и 13 монет X в. (Приложение 2, №11, погребения 5, 15, 50, 115). Кроме того, можно отметить Тумовское селище, где были найдены саманидский, бувайхидский и неопределенный дирхамы (Приложение 2, №7-9).
В мордовских землях, в первую очередь, необходимо упомянуть Лядинский могильник в бассейне Цны, откуда происходит выборка в 15 монет, представленных преимущественно подражаниями дирхамам X в., в том числе семь экземпляров из одного погребения (Приложение 2, №64-66). Стоит обратить внимание и на Крюковско-Кужновский и Шокшинский могильники, где в нескольких погребениях обнаружены серии в семь и 10 монет (Приложение 2, №19, 62).
Иначе обстоит дело на территориях, занятых мещерой по правому берегу Оки в междуречье Пары и Мокши, и по широкому клину левого берега напротив впадения Мокши в Оку. Здесь пока не зафиксировано дирхамов из погребений, все находки сделаны на укрепленных и неукрепленных поселениях. С Тереховского городища происходят 28 фрагментов куфических монет, преимущественно X в. (Приложение 2, №59). В землях мещеры по левому берегу наиболее представительные серии одиночных монет обнаружены на городище Земляной Струг, 12 дирхамов X в., и распаханном поселении у д. Ватранцы, 13 дирхамов преимущественно X в. (Приложение 2, №33-35). Нерядовой статус последнего может быть подчеркнут двумя монетами с граффити - в виде исправленного "молота Тора", и головы птицы, сходной по манере изображения с птицей на подвеске из окрестностей Киева (Молчанов, 2012. С.443. Рис.8, 3). Заметим, что знаковые предметные граффити на дирхамах в Поочье зафиксированы только еще в одном месте - на уже упоминавшемся Борковском селище.
Помимо выявления путей поступления куфических монет в бассейн Оки и поселений и пунктов, тесно связанных с обращением и использованием дирхамов, необходимо рассмотреть еще ряд вопросов, касающихся непосредственно притока и особенностей циркуляции монет, а также их статуса в рассматриваемом регионе. Географическое и хронологическое распределения восточноевропейских находок куфических монет VIII-IX вв. уже неоднократно рассматривались исследователями, отмечавшими значительное сходство кладов из разных регионов по указанным параметрам (см., например: Кулешов, 2011. С.46-48; Нунан, 2004. С.260, 266; Нунан, Ковалев, 2003. С. 155-156; Фасмер, 1931. С. 12-13; Янин, 1956. С.91-93, 106, 108). Из общего числа монетных комплексов этого времени, обнаруженных на землях Древней Руси и сопредельных территориях, доля бассейна Оки составляет около пятой части всех находок (Карта 4) (Кулешов, 2012. С.387. Рис.2).
Было выявлено и то обстоятельство, что в кладах второй половины IX в. по-прежнему преобладают монеты, отчеканенные примерно до 820 и 860 гг. Причины этого явления усматривались либо в огромных объемах чеканки при Харуне ар-Рашиде, так что его дирхамы в больших количествах присутствовали еще в некоторых комплексах первого десятилетия X в., либо в консервации ранних монет в обращении и удержании их местным населением от выпадения в клады, которое прекратилось в 860-е - 870-е гг., когда прибывавшие на Русь группы викингов стали бороться между собой за обладание этими богатствами, контроль над русско-исламской торговлей и подчинение местных жителей (Янин, 1956. С. 107-110; Фасмер, 1931. С.13; Noonan, 2002. Р. 159-160; Noonan, Kovalev, 2002. P. 155-156).
Закономерности и особенности обращения дирхамов в Поочье
Топографическое распределение находок позволяет выделить поселения, пункты, которые более других были связаны с обращением и использованием куфических монет в регионе. В IX в. в западной части Среднего Поочья в скоплении находок по Упе и прилегающему участку Оки по данному параметру особенно выделяется городище Супруты (клад и серия одиночных дирхамов). В восточной части, в скоплении по рекам Ока, Осетр и Москва - Борковское селище (два клада, одиночный дирхам). Очевидно, эти два населенных пункта осуществляли контроль над близлежащими торговыми маршрутами и обеспечивали движение по Окскому пути.
В начале X в. Супрутское городище вместе с окрестными поселениями подверглось разгрому. Судьба Борковского селища в этот период неизвестна, но связь его с обращением и использованием дирхамов прервалась до последней четверти X в. Затем на его территории было обнаружено еще три клада куфических монет. Таким образом, в Борках оказывается максимальная концентрация находок среди всех поселений Поочья. По данному параметру селище вполне сопоставимо с такими древнерусскими торговыми центрами как Киев, Новгород, Старая Ладога и Гнёздово. Возможно, в последней четверти X в. оно играло не только торговую, но и какую-то административную роль. Об этом могут свидетельствовать дирхамы с двумя предметными граффити, происходящие из кладов 1951 и 1958 гг. Оба этих изображения относятся к геральдическим знакам эпохи ранних Рюриковичей.
Еще одним торговым центром в X в. можно считать Туровское поселение, где были обнаружены два клада периода 930-х -940-х и 950-х гг., а также несколько одиночных монет.
В отличие от зоны расселения славян финские земли, располагавшиеся восточнее, в IX в. лишены поселений, откуда бы происходили представительные серии находок куфических монет. Здесь могут быть отмечены только Максимовский, в Нижнем Поочье, и Крюковско 203 Кужновский, в бассейне Цны, могильники на территории муромы и мордвы соответственно.
В X в. количество находок куфических монет существенно увеличивается, причем можно говорить об их массовом появлении в 930-е -940-е гг. В Муроме в 1868 г. был обнаружен крупнейший в Поочье, 11077 целых и 5,733 кг фрагментированных монет, и один из самых крупных в Восточной Европе кладов.
Серии одиночных дирхамов по-прежнему происходят из могильников. В землях муромы нужно отметить Малышевский; выборка в нем наиболее представительна, здесь зафиксированы погребения, содержавшие пять, шесть и 13 монет X в. В мордовских землях, в первую очередь, это Лядинский могильник в бассейне Цны, откуда происходит выборка в 15 монет, представленных преимущественно подражаниями дирхамам X в., в том числе семь экземпляров из одного погребения.
В землях мещеры наиболее крупные выборки обнаружены на Тереховском городище (28 фрагментов дирхамов преимущественно X в.), городище Земляной Струг (12 дирхамов X в.) и Ватранцевском поселении (13 монет преимущественно X в.). Нерядовой статус последнего может быть подчеркнут двумя монетами с предметными граффити.
Материалы Тереховского городища и Ватранцевского поселения позволяют считать, что их связь с обращением куфических монет в регионе началась где-то в 950-е гг., а городища Земляной Струг - с 970-х гг. Судя по всему, поселения левого берега оказались вовлечены в этот процесс в связи с возможностью срезать напрямую изгиб Оки в месте впадения в нее Мокши по левобережным притокам и волоком (Карта-схема 2, №33-39). Если не нужно было идти в устье Мокши и Цны, то этот путь оказывался короче. Местные жители могли снабжать проезжающих необходимыми товарами и оказывать помощь по перемещению грузов. Тереховское же городище располагалось по правому берегу Окского пути на пограничье со славянской зоной заселения, что, видимо, способствовало складыванию локальных торговых связей.
Исключительно важным следует признать для бассейна Оки период 930-х - 940-х гг. В это время здесь появляются специфические клады с подражаниями. Сам факт обнаружения тождественных по своим особенностям Туровского 1, Муромского и Крюковско-Кужновского комплексов на роменской, муромской и мордовской территориях свидетельствует о существовании в 930-е - 940-е гг. в Поочье единого ареала обращения и использования монетного серебра, посредником и источником поставок которого являлась Волжская Булгария. Необходимо учесть еще, что где-то с начала 920-х гг. дирхамы из Волжской Булгарии по Оке через земли вятичей стали проходить к северянам. Это дает основания считать, что в 930-е - 940-е гг. окончательно формируется замкнутая система обращения и использования дирхамов. Установились торговые отношения между волжскими булгарами и финскими племенами Нижнего Поочья, вятичами на Средней и Верхней Оке и северянами в Курском Посемье. Это хорошо видно на общей карте кладов куфических монет в Восточной Европе, где на территории Волжской Булгарии, Поочья и Посемья образовались три крупных скопления находок (Гомзин, 2012а. С. 390).
Приток восточного монетного серебра в бассейн Оки несколько раз сокращался и менял свою структуру. Первое такое изменение произошло в последней четверти IX - первом десятилетии X в. В результате потрясений и вооруженных конфликтов, происходивших в Аббасидском халифате, Хазарии и Поочье путь движения дирхамов через Закавказье, каганат и далее по Дону оказался заблокированным. Альтернативой ему стали новые караванные маршруты, организованные в первом десятилетии под контролем Саманидов через Хорезм и далее по Волге или через земли гузов в Волжскую Булгарию. Отсюда произошли изменения и в структуре монетного потока, который наполнился саманидскими монетами.
