Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография проблемы 25
1.1. Изучение истории коренного населения Среднего Енисея XIII-XVIII вв 25
1.2. Историография проблемы снаряжения коня эпохи средневековья в Евразии ...38
1.3. История археологического изучения конского снаряжения Среднего Енисея XIII-началаXVIII вв 49
Глава 2. Снаряжение коня из археологических памятников в контексте особенностей окружающей среды 58
2.1. Природно-климатические характеристики региона и их влияние на особенности коневодства 58
2.2. Условия нахождения конского снаряжения в археологических памятниках ...64
Глава 3. Снаряжение коня 67
3.1. Состав и общая характеристика деталей конского снаряжения 67
3.2. Удила 74
3.3. Наносные султанчики 91
3.4. Седла 108
3.5. Стремена 128
3.6. Пряжки и накладки 144
Глава 4. История развития конского снаряжения 52
4.1. Технологические особенности производства элементов снаряжения коня .152
4.2. Трансформация снаряжения коня 158
4.3. Этнические и социальные особенности конского снаряжения 163
Заключение 171
Список литературы
- Историография проблемы снаряжения коня эпохи средневековья в Евразии
- История археологического изучения конского снаряжения Среднего Енисея XIII-началаXVIII вв
- Условия нахождения конского снаряжения в археологических памятниках
- Технологические особенности производства элементов снаряжения коня
Введение к работе
Актуальность темы
Культурно-историческая специфика кочевых обществ, долгое время господствовавших на обширных территориях Евразии, заключалась, главным образом, в их мобильности и необычайно высокой в связи с этим роли коня. Конь всегда был включен во все сферы деятельности кочевников, представление о нем являлось важной составной частью их духовной культуры. Его значение не было утрачено, а скорее даже увеличилось в период позднего средневековья, когда на данной территории имели место масштабные боевые действия и массовые миграции населения. Достаточно заметным значение верхового коня оставалось и в период этнографической современности, несмотря на активное развитие у населения Сибири под влиянием русской культуры упряжного транспорта. Верховая езда долгое время была единственным способом передвижения, благодаря которому и возможен кочевой образ жизни, а до первых десятилетий XX в. тягловая сила лошади была и одним из главных способов транспортировки грузов. Интегрирование коренных народов лесостепной и степной полосы Сибири в современную систему хозяйствования в XX в. показало, что они не отказываются совершенно от традиционного уклада хозяйствования, основанного на использовании лошади. Не будет преувеличением сравнение роли верхового коня у них вплоть до современности со значением автомобиля в постиндустриальном обществе. Использование коня определило характерные черты всех сфер жизнедеятельности аборигенов: военной, ритуальной, хозяйственной, включая технологию обработки материалов органического и неорганического происхождения. В их повседневной жизни лошадь являлась, в том числе, своеобразным атрибутом социального статуса человека. Справедливым является утверждение В.К. Даржа, что «все сегменты традиционной культуры становятся понятными и объяснимыми при рассмотрении их через призму «коня» [Даржа, 2003, с. 5].
Для максимально полного и наиболее эффективного использования лошади применяется специальное снаряжение. Отдельные детали лошадиной амуниции и вся она в целом являются продуктом длительного поиска наилучшей формы, отражением специфики эпохи и народного менталитета, той или иной ситуации, социальных запросов, уровня развития технологии, проведения необходимых расчетов прочности
изделий и т.п. Конское снаряжение, включающее оголовье и седло, их формы и размеры, технология производства, зависят от условий их применения и задач, которые предполагается решить при этом. В военном деле амуниция лошади, как одного из основных участников боевых столкновений, должна учитывать особенности владения тем или иным оружием, типом доспехов. Воин-наездник должен себя удобно чувствовать в седле, устойчиво держаться в стременах, не терять управления при использовании копья, сабли и лука, независимо от тяжести и гибкости его доспехов. Конское снаряжение должно отвечать и требованиям, предъявляемым в хозяйственной жизни, являясь, согласно утверждению С.А.Плетневой, «средством производства» [1967, с. 156]. Табунное скотоводство предполагает долгое пребывание в седле, следовательно, форма седла должна обеспечивать минимальную утомляемость всадника. Пересеченный рельеф изучаемого региона заставляет учитывать крутые спуски и подъемы, нагрузку на отдельные детали снаряжения. Перевозка различных вьюков означает наличие для этого специальных приспособлений. Охота также происходит при участии коня и его снаряжение должно способствовать этому. Использование коня в повседневном быту и различных церемониях накладывает на его снаряжение свой отпечаток (убранство лошади, например, при проведении свадебного ритуала, отличается относительно роскошным оформлением, что часто указывает не только на обрядовое использование коня, но и характеризует социальный статус владельца). Производство конского снаряжения влекло за собой необходимость совершенствования знаний о свойствах материалов органического и неорганического происхождения и способов обработки дерева, кожи, кости и различных металлов.
Отмеченные характеристики роли коня и конского снаряжения позволяют считать их важной составной частью материальной и духовной культуры населения Среднего Енисея, территории, являвшейся центром Сибири, для которой было характерно отражение процессов этнического, культурного, технологического развития, протекавших как в западной, так и восточной частях этого крупного региона Евразии. Научная интерпретация данного материала будет существенно способствовать реконструкции этнических процессов, а также характеристике ряда тенденций, конкретных фактов и явлений политической и экономической истории, технологии древнего производства. Полноценное использование источников,
связанных с верховой ездой, поможет уточнить хронологию, территориальные рамки, особенности развития археологических культур народов и зтничесішх групп, ставших непосредственными предками ряда современных коренных этносов Сибири. Анализ данных по конскому снаряжению является важным условием понимания специфики культурных взаимовлияний между различными народами, особенно на территории, где такие процессы были наиболее интенсивными и характерными. Не вызывает сомнения, что исследование конского снаряжения у населения юга Среднего Енисея -места проживания в позднем средневековье ряда различных по своему происхождению этнических групп, находившихся в состоянии активных контакгов -откроет много новых возможностей для заполнения имеющихся лакун как в их собственной, так и истории материальной и духовной культуры жителей ряда соседних территорий.
Решение этих проблем до сих пор далеко от завершения, в особенности, когда речь заходит об историческом этапе, непосредственно предшествующем этнографической современности. Позднее средневековье, как уже отмечалось рядом исследователей - это период еще относительно «темный» в современных истории, археологии и этнографии многих территорий Сибири [Скобелев, Митько, 1990, с. 175-176; Скобелев, 2003, с. 106]. Объем письменных источников, включая и путевые описания ученых и путешественников XVIII в., ограничен, а их возможности для реконструкции исторических и культурных процессов, в том числе и изучения конского снаряжения, во многом, уже исчерпаны. Специальное этнографическое изучение данной территории началось лишь со второй половины XIX в. Поэтому пополнение фонда археологических источников и их изучение являются единственными способами восстановления истории местного населения и древних технологий на широком промежутке XIV - начала XIX вв. Особенно заметно отставание изучения этого периода при сопоставлении со сравнительно хорошо исследованными (археологически и по данным письменных источников) этапами раннего и развитого средневековья (VI - начало XIII вв.). Подобное положение не может быть признано удовлетворительным, т.к. упускается наиболее существенный этап в этногенетических процессах, приведших непосредственно к формированию современных коренных народов региона. Ведущееся сейчас силами коллективов из ряда научных центров Сибири изучение позднейших археологических памятников на
рассматриваемой территории уже дало ряд важных результатов, в том числе предоставило возможность существенно расширить наши знания по отдельным вопросам развития конского снаряжения и роли коня в жизни людей того времени. Однако для плодотворной работы необходимо проведение более широких сопоставлений археологического материала с этнографическими источниками при синхронизации их с соответствующими историческими событиями, результатами анализов материалов из археологических памятников, проведенных специалистами по ботанике, зоологии, геологии, дендрологии, сопротивлению материалов и т.д. Именно соединение данных археологии и этнографии с привлечением современных возможностей наук естественного профиля считается в современном историческом сибиреведении наиболее эффективным путем решения вопросов этнокультурного развития народов Сибири, в том числе в период позднего средневековья.
Исходя из всего вышесказанного, очевидно, что снаряжение коня является одним из наиболее привлекательных и многообещающих путей в комплексном изучении культуры коренных народов Приенисейского края, их внутренних связей и внешних влияний, способов и особенностей обработки дерева, кожи, кости и металлов, а также распространения этих материалов в районах, где они в природе отсутствовали. В пользу лошадиной амуниции как одной из возможных опор в возведении фундамента этнической истории говорит, в первую очередь, частая встречаемость в археологических памятниках вещей, относящихся к кругу предметов, обеспечивающих верховую езду. Причем это относится не только к местным культурам, но и к культурам их соседей, ближних и дальних, что позволяет проводить масштабную интерпретацию конского снаряжения и технологии его производства на обширном материале. Всеобщее распространение в период этнографической современности европейской цивилизации вытесняло и ассимилировало очаги традиционного хозяйствования, однако до сих пор в ряде районов Сибири с сохранившимися специфическими этническими сегментами в культуре конь имеет определяющее значение и сохраняется соответствующее внимание к его экипировке. Выявление и описание последней видится необходимым как с учетом ее вполне самостоятельного культурного значения, так и использования в качестве сравнительного материала для интерпретации обширного фонда археологических находок. Верховая лошадь и связанные с ней виды хозяйствования на фоне
практически полной потери современными коренными народами таких форм традиционной жизнедеятельности, как война, облавная охота, длительные миграции, позволяют увидеть характерные черты этнокультурного развития отдельных этнических групп, «вживую» выявляющихся в конкретном вещевом комплексе.
Кроме того, установление особенностей комплекса конского снаряжения, позволит проследить линии развития его производства и использования. В свою очередь это поможет использовать полученные материалы в дальнейшей работе как по изучению верховой езды (имеющей отношение и к военному делу, и к хозяйственному укладу), так и определению временной принадлежности археологических памятников на иных территориях Сибири, реконструкции этнических процессов на этапе позднего средневековья. Решение комплекса подобных задач на стыке этнологии и археологии будет серьезно способствовать дальнейшему развитию науки в целом.
Объектом исследования является снаряжение верхового коня у коренного населения Среднего Енисея в XIII - начале XVIII вв.
В качестве предмета выделяются следующие аспекты объекта: вещественный комплекс, использование и трансформация лошадиной амуниции.
Цель и задачи исследования
Целью работы является реконструкция комплекса конского снаряжения населения Среднего Енисея в позднем средневековье, основанная на обобщении и характеристике максимального объема источников по его состоянию, использованию и истории развития. Достижение цели предполагает итоговые заключения об определенных закономерностях распространения и трансформации конского снаряжения, создание наиболее цельного и полного представления о данном комплексе предметов материальной культуры в указанных временных и территориальных границах. Задачи исследования, способствующие целостному и всестороннему достижению цели, таковы:
Провести анализ проблемы изучения конского снаряжения у народов юга Средней Сибири, выявить историографический потенциал данной темы;
Охарактеризовать природные условия региона в рассматриваемый период в связи с их влиянием на коневодство, развитие и применение лошадиной амуниции;
Создать базу археологических находок, имеющих отношение к снаряжению коня;
Осуществить типологии и установить хронологию основных предметов конского снаряжения и их составляющих;
Определить особенности производства этого снаряжения, выявить линию развития технологического мастерства;
Определить этапы трансформации и охарактеризовать общую линию развития снаряжения коня на изучаемой территории в указанный период, проведя анализ и систематизацию всех накопленных исторических, археологических, этнографических материалов и данных естественных наук;
Определить границы вариативности и установить специфику предметов лошадиной амуниции, характерных для отдельных этнических, территориальных и социальных групп местного населения.
В результате решения указанных задач будет получено максимально полное представление о составе, производстве, этнической специфике, специализации в использовании конской амуниции на завершающем этапе развития, охарактеризовано ее место и развитие в комплексе материальной культуры населения крупного региона Сибири.
Хронологические рамки исследования
Говоря о данном историческом периоде - позднем средневековье применительно к исследуемому региону - мы фактически имеем в виду пять с лишним столетий - с XIII в. по начало XVIII в. Традиционно в литературе принято период с X до XIV в. именовать развитым средневековьем [Нестеров, 1990, с. 5]. Позднее средневековье в таком случае относится к периоду с XIV до середины XVII вв. На наш взгляд, номенклатура периодизации в истории и археологии -инструмент, применение которого обусловлено его удобством для проведения исторических параллелей, обобщений, в конечном счете - для достижения определенных научных целей и решения конкретных исследовательских задач. Относительно выбранного периода в истории населения Среднего Енисея, на наш взгляд, более обосновано применять термин «позднее средневековье» для обширного периода с XIII по начало XVIII вв. С.Г. Скобелев, комплексно изучающий данный отрезок истории коренного населения Южной Сибири, обозначает этот период как
позднее средневековье и начало Нового времени. Последнее понятие определяется началом продвижения российской государственности на восток [Скобелев, 2003, с. 106]. Очевидно, что для такой периодизации есть все основания. Однако в этом случае возникает терминологический казус, когда понятие исіслючительно письменной европейской истории переносится на археологическое поле наименований. В настоящей работе, основу которой составляют археологические источники, мы остановимся на применении устоявшегося определения -средневековье. Оно достаточно четко характеризует описываемую эпоху и традиционно используется в специальной литературе.
Ряд внешне- и внутриполитических причин обусловливают определенную внутреннюю целостность выбранного отрезка времени с одной стороны, с другой же - четкое отличие его от предыдущего и последующего исторических периодов. Прежде всего, это политическая ситуация, сложившаяся здесь с началом монгольского завоевания и оформившаяся в конце XIII в., когда регион окончательно вошел в состав империи Юань (с этим событием окончательно завершилась эпоха «кыргызского великодержавия» и вообще государственной независимости кыргызов), что существенно и необратимо повлияло на культуру и быт коренного населения, во многом определив их дальнейшее специфическое развитие. Влияние завоевателей прослеживается (иногда в значительной мере) даже в русское время, о чем свидетельствует, в том числе, ряд археологических источников. Помимо чисто политических причин, повлиявших на заметное изменение материальной и духовной культуры местного населения, немаловажную роль в этом процессе сыграли и демографические факторы, связанные с массовыми переселениями кыргызов, ассимиляцией коренного и пришлого населения. Таким образом, нижняя хронологическая граница нами определяется началом процесса завоевания монголами территории Южной Сибири, что относится к началу XIII в.
Определение верхней границы изучаемого периода также непосредственно связано с политическими, военными и вытекающими из них демографическими катаклизмами. В частности, одним из самых трагических событий в истории енисейских кыргызов, после которого они прекратили свое существование на данной территории как господствующий этнос, стал угон джунгарами большей части кыргызского и части некыргызского населения в 1703 г. По различным данным, было
угнано в общей сложности от 12 до 15 тыс. человек при общей численности населения Хакасско-Минусинской котловины около 15-20 тыс. человек. По мнению В .Я. Бутанаева, «...угон 1703 г. на целое столетие отбросил демографический рост» местных жителей [Бутанаев, 2001, с. 154]. Вскоре после угона кыргызов на их опустевшие земли с окружающих территорий переселились другие группы коренного населения, которые уже в 20-30-е гг. XVIII в. составили ядро современного хакасского народа. Большая часть территории Средней Сибири (т. е. фактически юг Приенисейского края) вошла в состав Русского государства в первой половине XVII в. Здесь появилось население, состоявшее из представителей различных этносов, но являвшиеся носителями русской культуры. Их численность быстро росла. Как известно, уже к концу XVII в. русское население в Сибири по численности сравнялось с коренным. Аналогичная ситуация, видимо, имела место и в Средней Сибири в пределах русских границ. В начале XVIII в., со строительством Второго Абаканского и Саянского острогов, в состав Русского государства вошла оставшаяся территория юга Средней Сибири, и здесь к середине столетия также появилось постоянное русское население, которое к концу столетия было уже достаточно многочисленным. В связи с этим важнейшей причиной логического завершения выделяемого периода на территории данного региона следует признать факт заселения пришлым русским населением значительной части региона, что оказало огромное влияние на дальнейшее развитие коренных жителей, их культуры и быта. Характерно также появление с этого времени значительного количества письменных источников, прежде всего русских, которые по степени своей информативности существенно отличаются от документов предшествующего времени.
Таким образом, хронологические рамки исследования заключаются в пределах позднего средневековья - XIII - начало XVIII в. Изучаемый временной промежуток представляется вполне цельным, поскольку на всей территории юга Средней Сибири в середине — второй половине II тыс. н.э. наблюдаются сходные тенденции исторического развития. Кроме того, на всей обозначенной территории в указанный период проживали именно те этнические группы, что позднее вошли в состав крупного современного коренного народа - хакасов, территория проживания которого в настоящее время ограничена лишь частью региона.
Территориальные рамки исследования
В научном обороте в настоящее время используется несколько названий для различных частей Сибирского региона Азии. Ыаиболее распространенный принцип деления данной территории - меридиональный (Западная и Восточная Сибирь с границей по водоразделу между бассейнами рек Обь и Енисей). Центральную часть Сибири, с юга на север по долине Енисея и его притокам, современные географы часто называют Средней Сибирью. Вместе с тем присутствует широтный принцип деления данной территории, когда в отдельных источниках используется понятие «Южная Сибирь». В литературе также устоялось название «Средний Енисей», применительно к части территории юга Средней Сибири. В работах археологов и этнографов в последние десятилетия под этим названием обычно понимается территория бассейна Енисея к северу от хребта Западного Саяна. Кроме того, для ее обозначения иногда используются термины «юг Приенисейского края», «юг Средней Сибири», а по наименованию наиболее населенного района - «Хакасско-Минусинская котловина». Если в качестве границы на юге для данного географического района обычно используется конкретная географическая линия -хребет Западного Саяна, то на севере такой конкретной границы никогда не устанавливалось. Чаще всего называлась северная граница Красноярской лесостепи (120-140 км к северу от г. Красноярск), хотя реально бассейн Нижнего Енисея начинается лишь за несколько сот километров севернее. Таким образом, фактически то, что большинство археологов и этнографов называют Средним Енисеем, является лишь южной частью данного географического понятия (района) [Северная энциклопедия, 2004, с. 272]. Нами под термином «Средний Енисей» подразумевается территория крупного региона Средней Сибири, включающая в себя Хакасско-Минусинскую котловину, Красноярско-Ачинскую и Канскую лесостепи, а также соседние горно-таежные районы. Южная часть данной территории с трех сторон имеет довольно четкие географические границы. На юге широкой полосой (почти в широтном направлении) проходит хребет Западного Саяна, отделяющий ее от Центральной Азии. На западе такой границей являются горные хребты места стыка Саяна и Алтая и целиком по всей длине хребет Кузнецкого Алатау. На востоке природная граница выражена менее четко: если в южной части это хребет Восточного Саяна, то на более северных территориях такая четкая восточная граница отсутствует,
и Канская лесостепь на востоке и северо-востоке перетекает в тайгу Приангарья. Подобная ситуация имеет место и на северо-западе данной территории, где по долине Чулыма не имеется каких-либо четких географических признаков, позволяющих такую границу установить. Здесь Ачинская лесостепь также плавно переходит в равнинные просторы тайги Томского Приобья.
Данная территория со времен верхнего палеолита являлась местом активного заселения его человеком, разнообразных миграций, культурных взаимодействий. Уникальные природные условия, благодатный климат и достаток средств к существованию способствовали постоянно высокой плотности населения. В позднем средневековье территория составляла единое целое в смысле единства историко-культурного развития населения, которое также было объединено в политическом отношении в рамках государства енисейских кыргызов. Центром территории -историческим, политическим, культурным - на протяжении столетий являлась впадина между горами Кузнецкого Алатау и Абаканского хребта на западе, Западного Саяна на юге и отрогами Восточного Саяна на востоке - Хакасско-Минусинская котловина. Здесь сложился удивительный «разноэтнический "симбиоз" кочевого и оседлого, а также полуоседлого в данном случае населения» [Степи Евразии... 1981, с. 5, 17, 59, 67, 101]. Именно в Хакасско-Минусинской котловине сосредоточено подавляющее большинство памятников археологии позднего средневековья, хотя некоторые объекты, в культурном отношении с ней связанные, и находятся на значительном отдалении от центра котловины (в частности, Айканова деревня на Енисее ниже Красноярска, могильники по р. Кача и другие). Разноэтничное население региона, в том числе проживавшее на окраинах котловины, активно контактировало между собой, что и привело в конечном итоге к образованию в конце XIX - начале XX вв. одной из крупнейших сибирских этнокультурных общностей - хакасов.
История изучения проблемы
К настоящему времени известен ряд трудов историков, археологов, этнографов, в которых рассматриваются различные стороны исторического развития коренного населения Среднего Енисея в позднем средневековье. Целенаправленное изучение культуры и истории населения региона, накопление фактического материала началось с первыми академическими экспедициями и с различной степенью заинтересованности в разные периоды привлекало внимание исследователей.
Следует выделить ряд ключевых проблем в археологическом изучении истории коренного населения в XIII-XVIII вв. Отмечается недостаточность внимания исследователей к данному временному отрезку по сравнению с периодами раннего и развитого средневековья, а также последующим, достаточно активно изучаемым, временем этнографической современности. Такому историографическому феномену есть ряд объяснений, в первую очередь, объективное - малое количество позднесредневековых археологических памятников, связанное со значительным падением численности населения после монгольского нашествия. Во-вторых, большое значение имеет до сих пор еще во многом влиятельное представление о периоде середины - второй половины II тыс. н.э. как времени исключительно письменного изучения истории. Действительно, история населения большинства регионов Евразии этого времени имеет достаточно солидный корпус письменных источников, при этом археологическим материалам отводится вспомогательная роль. Относительно изучаемой территории следует подчеркнуть отсутствие письменных источников по истории местного населения в послемонгольское и дорусское время. Все эти факторы вкупе определяют ситуацию, когда ведущую роль в реконструкции исторических реалий XIII-XVIII вв. играют археологические исследования.
Подробная историография изучаемой проблемы освещена в специальной главе настоящего диссертационного исследования. История археологического изучения позднесредневековой культуры населения Среднего Енисея весьма продолжительна и богата разнообразными эмпирическими открытиями и теоретическими построениями. Однако до сего момента остается ряд существенных проблем в отношении судьбы населения в монгольское и послемонгольское время. В ходе теоретических археологических и исторических построений часто привлекаются вещественные источники, в том числе и предметы конского снаряжения. Однако комплексное исследование снаряжения коня позднего средневековья до сих пор не осуществлено. При этом имеются труды, в которых определенным образом представлена методическая составляющая изучения средневекового конского снаряжения. Создание на ее основе классификационных схем и типологических линий представляется весьма плодотворным именно для предмета нашей работы. В этом контексте существенную роль в обобщении и анализе археологических источников должно сыграть данное диссертационное исследование.
Источниковая база
Для достижения цели и решения рабочих задач исследования использован значительный объем источников археологического и этнографического характера, сведений письменных документов, накопленных в течение всего периода изучения истории региона в рамках выделяемого хронологического этапа.
Основную часть источниковой базы составляют предметы конского снаряжения из археологических памятников коренного населения Среднего Енисея XIII-XVIII вв. Археологические материалы представлены исследованиями второй половины XIX в.: раскопки В.В. Радлова - вещевой материал хранится в ГИМ и частично опубликован [Радлов, 1896]; Д.А. Клеменца - результаты исследований второй пещеры горы Сюс-Кюмес-Тапхан в начале 80-х гг. XIX в., опубликованные и проанализированные И.Л. Кызласовым [Кызласов И.Л., 1999]; А.В. Адрианова -часть вещевого материала хранится в Красноярском краевом краеведческом музее и изучена нами. В XX в. были проведены археологичесіше раскопки позднесредневековых памятников такими исследователями, как С.А. Теплоухов, А.Н. Липский, П.Е. Чернявский, А.А. Гаврилова, Я.А. Шер, Л.Р. Кызласов, И.Л. Кызласов, Ю.С. Худяков, С.Г.Скобелев, О.А. Митько.и другие. В результате ^ был получен достаточно обширный материал, позволивший относительно ясно реконструировать историческую ситуацию, сложившуюся после захвата рассматриваемой территории монголами в XIII в. и продолжавшуюся до присоединения региона к Русскому государству. Значительную часть полученной в результате этих работ массы артефактов составляют детали конского снаряжения. В настоящей работе используются опубликованные материалы и неопубликованные данные отчетов ряда исследователей. В качестве вещевой базы в основном привлекаются материалы из раскопок новосибирских исследователей, в настоящее время составляющие подавляющее большинство из числа известных по данной тематике. Всего в данном исследовании используются находки деталей амуниции коня из 87 закрытых комплексов 39 археологических объектов - могильников и одиночных погребений на территории Среднего Енисея. Количество отдельных деталей конского снаряжения, на основе которого проводится реконструкция убранства верхового коня, обозначено в тексте исследования и сведено в единую таблицу (приложение 1). Краткая численная характеристика находок такова: удил -
23 экз., султанчиков - 16 экз., седельных принадлежностей - 99 экз., стремян - 31 экз., пряжек - 68 экз., накладок - 70 экз.
Кроме того, согласно сравнительно-типологическому методу, привлекается значительное количество деталей конского снаряжения из числа случайных, часто слабо документированных находок, сделанных в изучаемом регионе. Но, несмотря на достаточно большое количество таких находок, не представляется возможным выделить вещи, датируемые именно поздним средневековьем в связи с отсутствием привязки к конкретным археологическим памятникам и даже районам. Это обстоятельство отрицательно сказывается на возможности широкого применения сравнительного метода. Но имеются и примечательные исключения, например, комплекс находок из Канско-Перевозинского [Кызласов И.Л., 1983, табл. XXXVI], с. Белый Яр [Худяков, 1979, с. 47, рис. 1]. Датировки случайных находок проводились другими авторами [Кызласов И.Л., 1983], но считать большинство их достоверными можно будет лишь после того, как будет достаточно полно разработана систематизация позднесредневековых материалов на основе инвентаря из закрытых комплексов. В данной работе используются некоторые предметы из состава случайных находок, хранящихся в КККМ (г. Красноярск),. ММКМ им. Н.М. Мартьянова (г. Минусинск), ХРКМ (г. Абакан), ГИМ (г. Москва), ГЭ (г. Санкт-Петербург).
Данные этнографии в основном представлены предметами конского снаряжения из коллекций ряда музеев Сибири (КККМ, ММКМ, музей КемГУ, ХРКМ). Часть из них обрабатывалась самостоятельно, часть известна по публикациям. Кроме того, привлекаются сведения из этнографических публикаций описательного или обобщающего характера, которые иногда относятся к вещевым материалам, отсутствующим ныне в распоряжении исследователей, а также данные исторических источников, в большинстве уже неоднократно опубликованные, используемые для уточнений и подтверждений результатов и выводов, полученных в ходе нашего изучения.
В нашей работе неизбежно приходится сталкиваться с современным снаряжением коня, последними достижениями коневодов. Поэтому широко привлекаются сведения из специальной литературы, справочников (в печатном и электронном вариантах).
Основные сведения по истории населения Среднего Енисея в позднем средневековье, служащие фоном нашего изучения, представляют собой общую сводку результатов многолетних исследований специалистов исторического профиля. Для более уверенного и конкретного обозначения сути жизнедеятельности, внешних сношений населения Хакасско-Минусинской котловины в монгольское и послемонгольское время, привлекаются сведения из китайских, арабских, западноевропейских, русских письменных документов. Несмотря на крайне малое количество, они позволяют уловить важные тенденции в местной политической и экономической системах, выявить линии взаимовлияния с сопредельными территориями. Данные летописей, описаний путешествий, отчеты должностных лиц позволяют наполнить выделяемый период конкретными четко датируемыми событиями. Кроме того, в работе используются некоторые материалы, добытые в результате самостоятельных архивных изысканий в фондах Минусинского филиала ГАКК.
В качестве аналоговой базы и основы для характеристики особенностей конского снаряжения изучаемого региона в работе также используются некоторые результаты археологического и этнографического изучения аналогичных материалов с территории евразийских степей и некоторых иных районов. Это позволяет делать широкие и достаточно объективные обобщения историко-культурного характера.
Методология и методика исследования
Объект и предмет, цель и задачи, характер источниковой базы и методы анализа настоящего исследования определяют его дисциплинарную принадлежность к археологии. Характеристики территориальных и хронологических границ предполагают специфический набор источников, значительно дополненный этнографическими материалами, письменными сведениями. Данные обстоятельства обусловливают методологический фундамент исследования и методы работы (анализа и интерпретации) с комплексом источников.
В философии науки уделяется значительное внимание познавательным возможностям археологии как дисциплины особого рода. Поэтому важно отметить, что платформой работы стало представление археологии самостоятельным разделом исторического исследования, обладающего собственными особенностями в теории познания [Ядута, 1998, с. 6]. При этом важным свойством археологии является
широкий спектр возможностей привлечения разнообразных исторических источников, достижений иных гуманитарных и естественных наук для решения собственных задач и достижения определенных целей.
К настоящему времени имеется множество разнообразных точек зрения на проблему соотнесения данных этнографии и археологии, главным образом, на стыке этих наук. Предлагаются различные варианты названия «новой дисциплины»: этноархеология, археология нового времени и т.п. [Калабанов, 1999; Корчагин, Мельничук, 1999 и др.] Однако в нашем случае можно уверенно говорить об археологическом характере работы при частичном использовании результатов зтнографичесішх исследований для уточнения и дополнения некоторых данных раскопочного изучения.
Следует отметить и такую черту нашей познавательной позиции, которая связана со спецификой археологических источников, позволяющих делать выводы, касающиеся главным образом материальной культуры. Мы не можем в настоящее время принимать как основу достижения «процессуальной археологии»: рассмотрение археологической культуры как объекта, подчиняющегося универсальным и однозначно находимым законам, не позволяет ни характер имеющихся источников, ни теоретические выводы, сделанные нами в ходе работы.
Обоснованный результат, то есть достижение поставленных в исследовании цели и задач, достигается и основывается исключительно при опоре на принцип всеобщего взаимодействия и развития. Поэтому данное исследование неизбежно основывается на принципах историзма и объективности [Ковальченко, 2003, с. 156-157].
Одной из основных составных частей методологии изучения конского снаряжения как археологического источника для реконструкции различных аспектов жизни общества является материалистический подход к исследованию истории, включая изучение этнических культур и их отдельных составляющих, межкультурного взаимодействия и т.п. При опоре именно на такой фундамент возможна систематичная и непротиворечивая интерпретация имеющегося комплекса источников [Ковальченко, 2003, с. 153]. Несмотря на многочисленные факты критики в последние десятилетия материалистической методологии (указаний на упущения рассмотрений деталей исторического процесса, некоторую догматичность и т.п.),
большинство современных исследователей вынуждено применять разработанную последней методологическую основу ввиду отсутствия сколько-нибудь приемлемых новых подходов.
Под материалистическим подходом к истории нами понимается (в первую очередь и относительно данной темы исследования) изучение материальной базы экономических, политических, социальных отношений в обществе. Складывающийся из них процесс исторической эволюции общества заключается в развитии производительных сил и производственных отношений. Данный процесс проявляется в археологических источниках, составлявших в свое время его материальную базу. Благодаря им производится реконструкция хозяйственного типа общества.
Характер привлекаемых источников в большинстве своем - предметный. Каждый артефакт при этом имеет свою структуру и функцию. Структурный и функциональный анализ в своем единстве составляют системный принцип анализа источника [Ковальченко, 2003, с. 174]. Системный принцип позволяет рассматривать объект как систему взаимодействующих частей, с определенным набором характеристик [Ковальченко, 2003, с. 173]. В данном случае, конское снаряжение, являющееся частью системы материальной культуры само по себе представляет систему, обеспечивающую верховое использование коня.
Системный подход к археологическим источникам определяет традиционный алгоритм изучения различных категорий находок - от описания, через классификацию и типологию, к интерпретации. В нашем случае, конечной целью является реконструкция конского снаряжения. Таким образом, основной ход работы заключен в ряд последовательного применения морфологического, классификационного, типологического, реконструктивного методов. Каждый из методов широко используется в археологии и имеет особенности в способе применения и полученных результатах [Горбунова, Тишкин, 2005].
Для достижения поставленной перед исследованием цели необходимо максимальное использование накопленного массива источников, а также получение и привлечение новых. Для решения этой задачи из набора методов, используемых современной наукой, наиболее адекватно могут быть применены сравнительно-исторический и ретроспективный, позволяющие создавать объективные характеристики в рамках широкого поля деятельности от изучения вещевого
инвентаря до определений историко-культурных феноменов. На основе сравнительно-исторического строится и важнейший хронологический метод археологии — датированных аналогий. В этом же ряду следует обозначить упоминавшийся уже типологический метод, достаточно полно разработанный в археологии [Клейн, 1991]. Благодаря типологии выявляются как горизонтальные (логические) закономерности развития предмета, так и вертикальные (исторические) трансформации.
Исследование основано на важных общенаучных методах. Первый, экологический метод, подразумевает рассмотрение всех социальных процессов (реконструируемых в том числе и по археологическим материалам) с учетом окружающей среды, наличия природных ресурсов. Второй, картографический метод, применяемый во многих науках для изучения карт и изображенных на них явлений, особенно важен для археологии. В нашем случае он позволяет представить в масштабе территорию распространения изучаемой культуры, эмпирически определять локальные группы предметов, иллюстрировать выводы [Пиотух, 1998].
Археология и этнография, как гуманитарные науки, на протяжении всего пути своего развития использовали методы исследования и достижения естественных и точных наук [Ваганов, 1984, с. 5]. Среди них особое место занимают физическая антропология и другие биологические науки, геология, физико-химические изучения вещевого материала, математический анализ и т.д. Подтверждением необходимости привлечения описанных методик и знаний негуманитарных наук служит положительный опыт других исследователей при изучении конского снаряжения [Зиняков, 19976; Горбунова, Тишкин, Хаврин, 2005]. Следует особо упомянуть изучение средневековых стремян археологами юга Западной Сибири с использованием статистического анализа и методов определения допустимых напряжений, которое позволило уточнить ряд принципиальных моментов средневековой сибирской археологии, открыло новые возможности в критике источников [Неверов, 1998]. В настоящей работе привлекаются уже известные в литературе результаты аналогичных подходов. Более широко используются методы современного компьютерного учета и структурирования археологических источников, компьютерной визуализации полученных результатов.
При диалектическом подходе метод исследования понимается как предмет в его самодвижении [Гегель, 1970, с. 107]. Логика выделенного объекта определяет особенности существования предмета как отдельных его исследуемых аспектов. В нашем случае движение предметов исследования обусловлено комплексным характером объекта - конского снаряжения.
Методика изучения конского снаряжения в настоящее время имеет различные обоснования. Как правило, исследователи, описывающие состав конского снаряжения, особенности его развития, социального и экономического значения, опираются на стандартные схемы описания археологического материала. Разумеется, при этом учитывается специфика деталей снаряжения коня, их морфологические и декоративные характеристики. Особенности изучения лошадиной амуниции зависят от задач исследования, в котором привлекается эта категория находок. Известны описательные работы, посвященные конскому снаряжению, содержащие результаты аналитической и интерпретационной деятельности, т. е. классификационные схемы и типологические построения, реконструкции отдельных частей конского снаряжения и комплекса в целом.
Сложность методики изучения выбранного предмета нашего исследования заключается в характере привлекаемых археологических источников. Часть предметов следует смело относить к конскому снаряжению, основываясь на сравнительно-историческом методе. Но значительное количество пряжек и накладок сложно однозначно связывать со всаднической экипировкой или лошадиной амуницией. В таком случае, помимо сравнительно-исторического и типологического методов, привлекается статистическая выборка пряжек и накладок из погребений, содержащих твердо определяемые детали конского снаряжения.
Важная черта конского снаряжения изучаемого периода - его завершающий характер в долгой истории развития этой категории предметов. Прежде динамично развивающийся комплекс переходит в окончательно сформировавшийся типичный набор предметов. Данное обстоятельство обуславливает возможность привлечения этнографических сведений, современных достижений коневодческой теории.
Выбранный хронологический отрезок, практически не представляет в руки исследователей надежной основы для абсолютной датировки памятников. Дополнительные трудности привносит и отсутствие письменных свидетельств. Таким
образом, возникают методические сложности в датировании отдельных этапов трансформации деталей конского снаряжения. Предполагается, что такие построения строятся, основываясь на выявленных закономерностях развития деталей конского снаряжения в более ранние периоды. При этом учитываются достаточно четко датируемые объекты в начале и завершении изучаемого отрезка времени. Таким образом, возможно построение предлагаемых в работе типологических схем развития.
Возможность изучения конского снаряжения как самостоятельного объекта определяется достаточным количеством находок из закрытых комплексов и значительного набора подъемного материала. Важной чертой этого объекта является его комплексность и относительная самодостаточность. Тесная связь облика и содержания комплекса конского снаряжения и набора вооружения и экипировки наездника определяет обязательное соотнесение этих категорий находок при создании теоретических схем бытования, распространения, трансформации лошадиной амуниции. Однако достаточная разработанность проблем, связанных с вооружением, на фоне слабой изученности снаряжения коня, упрощает эту задачу, давая возможность в данной работе остановиться только на втором объекте.
Научная новизна работы
Наша работа станет первой, где будет сделана попытка собрать, обобщить, систематизировать и комплексно проанализировать все имеющиеся материалы (как археологические, так этнографические и иные), относящиеся к конскому снаряжению населения крупного региона Северной Азии на завершающем этапе его развития. Кроме того, будут проведены первичные типологии отдельных групп предметов, изучение которых до недавнего времени не проводилось. Решаются вопросы относительно судьбы конского снаряжения позднейших периодов его бытования, которые остались неизученными в ходе исследований, проведенных нашими научными предшественниками. В научный оборот вводятся обширные материалы исследований последних лет по данной тематике.
Однако эта работа подводит черту лишь под первым крупным этапом в изучении конской амуниции на территории конкретного региона Сибири. В дальнейшем археологические и этнографические исследования дадут новые материалы, применение методов естественных наук при изучении поздних
археологических источников Среднего Енисея выявит новое знание, которое можно будет использовать для дополнения и уточнения выводов, представленных в настоящем диссертационном исследовании.
Практическое значение работы
Практическое значение работы заключается, прежде всего, в дополнении и расширении материалов и результатов исследований, полученных рядом авторов по тематике конского снаряжения древних и современных народов Сибири, что станет важным вкладом в решение актуальной научной проблемы исторического сибиреведения.
Результаты, полученные в ходе настоящей работы, могут быть использованы при подготовке научных исследований по этой и смежным темам, а также в преподавании историко-этнографических дисциплин в средних школах и вузах. Результаты обобщений и интерпретации отдельных категорий археологических находок повысят эффективность использования этих материалов в музейно-выставочной работе. Впервые проделанная попытка собрать воедино и систематизировать материалы археологических, этнографических и исторических исследований на территории крупного региона Сибири позволит обращаться к данной работе как к справочному изданию по тематике снаряжения коня. Возможно, представленные материалы могут использоваться и в современной коневодческой практике, причем не только традиционных хозяйств.
Апробация результатов исследования
Основные положения и часть выводов по тематике данного исследования были введены в научный оборот и представлены на рассмотрение и обсуждение специалистов в 5-ти опубликованных научных статьях, 2 из них - в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК, и 9-ти выступлениях на научных конференциях молодых ученых регионального и международного уровня. Проект дипломной работы по близкой к диссертационной теме был поддержан Фондом им. академика Д.С. Лихачева, по результатам конкурса присудивший автору стипендию им. академика Б.В. Раушенбаха. Следует отметить, что в некоторых опубликованных нами работах содержатся характеристики и выводы, несколько переработанные в ходе дальнейших исследований. В законченном виде они предстают в настоящей
диссертационной работе. Данное замечание касается в первую очередь классификации стремян и типологии удил.
Структура работы
Структура работы служит цели наиболее полного и доступного изложения материалов и выводов, представленных в ней. Сама работа состоит из нескольких частей. Во введении формулируются актуальность, научная новизна и практическая значимость работы, ее цель и круг решаемых задач, хронологические и территориальные рамки, а таюке дается краткая характеристика степени изученности проблемы. Здесь же приводятся данные об апробации ряда материалов, вошедших в данную работу, определяется и обосновывается ее структура.
Первая глава представляет собой историографический обзор проблемы. Здесь рассматривается история изучения позднейших археологических памятников коренного населения Среднего Енисея, характеризуется ряд работ, в которых изучаются аналогичные материалы с сопредельных территорий, дается обзор этнографических и общеисторических трудов, результаты которых используются нами (1.1). Обобщающий параграф посвящен истории изучения комплекса средневекового конского снаряжения в целом, анализируются оригинальные классификационные схемы и концепции трансформации и перемещения деталей конского снаряжения (1.2). В последнем параграфе (1.3) проведен анализ работ, посвященных истории изучения конского снаряжения Среднего Енисея позднего средневековья и близких периодов.
Во второй главе для более полного понимания сути историко-культурных и этнических процессов, происходивших в регионе в позднем средневековье, даются описания природных условий региона, климата, флоры и фауны (2.1), которые оказали заметное влияние на специфику использования коня, развитие и специализацию отдельных элементов конского снаряжения с учетом наличия источников сырья для их производства. В следующем параграфе обозначены проблемы нахождения конского снаряжения в археологических памятниках Среднего Енисея позднего средневековья (2.2).
Третья глава целиком посвящена снаряжению коня. Во-первых, приводится общее описание лошадиной амуниции, дается характеристика ее состава, рассматриваются особенности изучения и систематизации (3.1). Остальные разделы
данной главы показывают разнообразие и типологические схемы отдельно основных и характерных лишь для данной территории предметов конского снаряжения: удил (3.2), наносных султанчиков (3.3), седел с сопутствующими деталями (3.4), стремян (3.5) и многочисленных пряжек и накладок (3.6).
В заключительной, четвертой главе на основе представленного конкретного вещевого материала по конскому снаряжению, посвященного ему фольклора и известных мировоззренческих позиций местного населения, предлагается цельный в историческом отношении взгляд на судьбу конского снаряжения на протяжении современного и предшествующего этапов его развития. В первую очередь реконструируется технология производства конского снаряжения в условиях кочевого хозяйства, оцениваются уровни его развития и эффективности применения (4.1). Во-вторых, описывается возможный ход трансформации конского снаряжения (4.2). В-третьих, проводится анализ накопленного материала на предмет существования этнических отличий в конском снаряжении, возможных заимствований из культуры русских людей, иных соседних этносов и социальной роли конского снаряжения (4.3).
В заключении сформулированы выводы по результатам изучения vJ3cex поставленных в работе отдельных проблем, определен уровень решения поставленных задач и охарактеризована степень достижения главной цели исследования - реконструкции комплекса снаряжения коня на Среднем Енисее в позднем средневековье.
Работа дополняется списком использованной литературы и источников. Для статистического и иллюстративного подтверждения теоретических построений и основных выводов исследования приводится набор приложений. В приложении 1 дается полный список и описание археологических памятников Среднего Енисея позднего средневековья, в которых обнаружены детали конского снаряжения. Здесь же представлена таблица обнаружения предметов конского снаряжения в указанных памятниках. Приложение 2 состоит из набора классификационных таблиц и типологической схемы важнейших деталей конского снаряжения. Приложение 3 представляет собой альбом иллюстраций.
Историография проблемы снаряжения коня эпохи средневековья в Евразии
В ряде публикаций теоретического и практического характера отечественных авторов затрагивалась проблема классификации и типологии конского снаряжения, особенности его изготовления и использования, роли верховой езды на иных территориях в периоды, наиболее близкие к изучаемому нами. Представляемые работы - необходимое дополнение к любому исследованию, касающемуся снаряжения верхового коня Евразии эпохи средневековья.
Теоретическая основа изучения деталей средневекового конского снаряжения с территории Восточной Европы представлена в трудах Г.А. Федорова-Давыдова, А.К. Амброза и А.Н. Кирпичникова [Федоров-Давыдов, 1966; Амброз, 1973; Кирпичников, 1973]. В этих работах проведено многоплановое изучение конского снаряжения: публикация источников, оригинальные классификации, приведение аналогий. Особую известность, благодаря тщательному, обстоятельному и при этом масштабному подходу к анализу археологических источников, приобрел труд А.Н. Кирпичникова, являющийся одной из самых цитируемых работ при интерпретации конского снаряжения. Это фундаментальное исследование представляется образцом для описания и интерпретации элементов амуниции лошади. Кроме того, А.Н. Кирпичниковым и А.К. Амброзом проведены типологические схемы развития снаряжения коня и указаны возможные причины этого, проделана реконструкция отдельных предметов и комплексов.
Так основываясь на многочисленном и разнообразном материале с территории Восточной Европы, Г.А. Федоров-Давыдов создал удобную обобщенную классификацию удил и привел примерную схему их трансформации. При этом им выделены отделы (по наличию или отсутствию псалиев и перегиба стержня удил), типы - по устройству окончаний удил (кольца, форма псалиев) [Федоров-Давыдов, 1966, с. 16]. Таким образом, распределив 177 экз. удил, автор выделил 5 отделов (А-Д). Двусоставные удила с кольчатыми псалиями обнаруживаются в четырех типах отдела Г. Различаются они по размерам кольца-псалия, его сечения и форме окончания звеньев. По мнению Г.А. Федорова-Давыдова, эволюционно все эти типы происходят от типа Б IV (двусоставные удила с кольцами, от которых отходят стержневидные отростки). Исследователем не учитывается принцип соединения звеньев, сечение грызл и колец (кроме типов Г II и Г III), наличие или отсутствие упоров, симметричность звеньев. Причина этого кроется, видимо, в первую очередь, в отсутствии подобных примеров в изучаемом материале, либо в несущественности таких деталей для исследователя. Учитывая массу приводимых аналогий и хронологического распределения, описываемая классификация является удобным инструментом для изучения удил, сопоставления находок с различных территорий и разного времени.
Признанная многими формула Г.А. Федорова-Давыдова позволяет также проводить разнообразную интерпретацию разновременных стремян, основываясь на выделенных им типах (по форме проема и подножки) и отделах (вид петли) [Федоров-Давыдов, 1966, с. 12, рис. 1; с. 14]. Д.Г. Савинов принимает его систематизацию и предполагает, что распространившиеся в начале II тыс. н.э. стремена с отверстием для путлища в самой дужке типологически связаны «со сросткинскими стременами с невыделенной пластиной» [Савинов, 1977а, с. 38]. Стоить отметить, что И.Л. Кызласов считает подобное утверждение излишне категоричным [Кызласов И.Л., 1983, с. 36]. По его мнению, здесь заметно западное влияние [Кызласов И.Л., 1983, с. 37].
А.Н. Кирпичников для классификации удил использует 471 экз. с территории Древней Руси IX-XIII вв. Автор подчеркивает практическое, утилитарное назначение удил, которым присущи «принципиальное единство, относительная симметричность конструкции и бедность художественной отделки» [Кирпичников, 1973, с. 11].
Соответственно, и «типология удил имеет дело не с существенными конструктивными различиями, а с несходством отдельных деталей» [Кирпичников, 1973, с. 11], в первую очередь, «увенчаниями удил», т. е. «кольцами, петлями и скобами, при помощи которых осуществлялось скрепление с оголовьем и поводьями». На основании этого выделяется шесть типов удил с подтипами. Некоторые «признаки выделенных типов» (размер колец, ассиметричность звеньев грызл, перпендикулярность плоскостей петель грызл) названы «взаимопереходящими» [Кирпичников, 1973, с. 12]. Подтверждая тезис о трудности выявления генезиса отдельных типов удил, исследователь, тем не менее, представляет ясную и четкую картину происхождения и изменения удил Древней Руси. Особый интерес представляет обращение автора к конезаводческой практике [Кирпичников, 1973, с. 12]. Двусоставные удила с кольчатыми псалиями, а также их многочисленные варианты, зависящие от способа соединения звеньев, размера колец, формы сечений и др., отнесены А.Н. Кирпичниковым к типу IV. «Эта форма наиболее многочисленна и универсальна» [Кирпичников, 1973, с. 16]. К началу XIII в. на рассматриваемой автором территории данная форма получает полное господство [Кирпичников, 1973, с. 17].
Развитие русских стремян IX-XIV вв. наиболее полно и аргументированно показано в работе А.Н. Кирпичникова. Автор рассматривает огромный комплекс находок, основываясь, в первую очередь, на изменении «упора ног и связанной с этим седловки» у конных дружинников и утверждении, что развитие раннесредневековых стремян представляется «в виде частичной смены и чередования круглых и угловатых форм» [Кирпичников, 1973, с. 43-55]. Однако далее он замечает, что «процесс... был более сложным. Круглые и угловатые конные приспособления для опоры ног, во всяком случае до XIII в., часто сосуществовали, и связано это было не только с традициями неметаллического производства, но и с хозяйственным укладом, тактикой боя, разделением конницы на легкую и тяжелую, покроем обуви, боевыми и транспортными особенностями данного географического района» [Кирпичников, 1973, с. 43-44].
История археологического изучения конского снаряжения Среднего Енисея XIII-началаXVIII вв
Убранство верхового коня Среднего Енисея позднейшего археологического периода привлекало внимание исследователей, как правило, только в качестве дополнения к описанию материального комплекса в целом. Специальным объектом изучения конское снаряжение середины II тыс. н.э. стало только в упоминавшейся работе Д.Г. Савинова [1977а], в которой дан наиболее полный анализ имевшихся к тому времени источников с территории Южной Сибири. Ю.С. Худяков [1982], И.Л. Кызласов [1983], С.Г. Скобелев [2003] обращались к отдельным частям конского снаряжения, анализируя общий ход развития материальной культуры.
И.Л. Кызласовым проводилось изучение отдельных категорий находок, относящихся к верховой езде предмонгольского и начала монгольского времени. Обозначенная ситуация позволяет рассмотреть историю изучения конского снаряжения Среднего Енисея по отдельным частям.
Удила являются весьма ответственной, управленческой частью узды [Кирпичников, 1973, с. 11] и относятся к числу достаточно распространенных находок. При этом их принципиальная значимость для хронологической, этнокультурной, социальной интерпретации археологических памятников неизменно привлекала внимание исследователей к этой категории предметов. А.А. Гаврилова одной из первых обратила внимание на специфику позднекочевнического конского снаряжения. Попытка проследить изменение конской сбруи с VIII-X по XIII-XIV вв. сделана уже при публикации находок из могильника Суханиха на Енисее [Гаврилова, 1964, рис. 3]. Исследовательница относит появление удил с кольцами к VII-VIII в. и говорит об их бытовании в сросткинское время. При этом отмечается, что разница между найденными ею и более ранними удилами состоит в неравномерности звеньев первых [Гаврилова, 1964, с. 169]. Делается вывод об одновременности удил из могил около Суханихи и аналогичных из погребений на Часовенной Горе (XIII-XIV вв.), ряда иных памятников [Гаврилова, 1964, с. 169]. Важность другого труда А.А. Гавриловой, посвященного могильнику Кудыргэ на Алтае, подчеркивает Д.Г. Савинов, указывая, что ею «наиболее подробно... разработана типология южносибирских удил и псалий» [Савинов, 1977, с. 38]. Поддерживая в основном ее выводы, Д.Г. Савинов обобщает: «Начиная с XIII-XIV вв., повсеместно распространяются удила с большими внешними кольцами-трензелями, зажатыми в окончаниях удил, типологически связанные со сросткинскими. Они вытеснили все другие типы удил и псалий и в таком виде существуют до настоящего времени» [Савинов, 1977а, с. 41].
Исследованию средневековых удил Среднего Енисея посвящены работы И.Л. Кызласова [Кызласов И.Л., 1980а, 19806, 1983]. Итоговые заключения по этой проблеме повторяются в соответствующем томе издания «Археология СССР» [Степи Евразии..., 1981, с. 205]. И.Л. Кызласов, обобщив к началу 80-х гг. XX в. все находки удил X-XIV вв. с территории Хакасско-Минусинской котловины, говорит о наличии 150 их экземпляров или 161 учетной единице. При этом находок из комплексов только 40 экз., а остальные - случайные находки. Псалии рассматриваются отдельно, что определяется разнообразием форм как удил, так и псалий и их взаимосочетаний в южносибирском материале. Соответственно, и классифицируются данные категории предметов независимо, объединенная типология выводится из «взаимовстречаемости» удил и псалиев. Для завершающего, каменского этапа аскизской культуры (XIII-XIV вв.), по мнению исследователя, характерны крюковые удила с кольчатыми псалиями. Причем И.Л. Кызласов расценивает это как «влияние культур района Южного Зауралья, Западной Сибири и Северного Казахстана» [Кызласов И.Л., 1983, с. 57]. Однако автор считает характерными для этого же этапа и упоровые удила с дисковидными псалиями. Среди находок последнего времени подобных удил не встречается, что, возможно, свидетельствует о постепенном вытеснении этих форм. С другой стороны, приводимые примеры происходят из числа случайных находок (кроме одного предмета без псалий из неопределенной могилы Часовенной Горы), что не может не вызвать сомнения в их датировке. Несомненно, огромным вкладом И.Л. Кызласова для своего времени в изучение конского снаряжения населения Среднего Енисея в развитом и позднем средневековье является подробная типология удил и псалиев, определение основных путей их эволюции, выделение специфических местных изделий и влияние на них окружающих культур.
Тем не менее, представленная И.Л. Кызласовым классификация удил и псалиев в настоящее время не может быть принята по ряду причин. Во-первых, остаются не совсем определенными некоторые типологические характеристики. Например, соединение звеньев кольцами или крюками, на наш взгляд, зависит не столько от принципов и традиции его изготовления и использования, сколько от степени сохранности и точки зрения исследователя. Во-вторых, по всей видимости, в изучаемое время на территории юга Приенисейского края прекращается распространение удил с некольчатыми псалиями, следовательно, рассмотрение их в разных классификационных схемах не имеет смысла. В-третьих, в ходе наших исследований выявились некоторые новые тенденции в оформлении поздних удил, которые раньше трудно было заметить из-за скудости источниковых материалов. Следовательно, возникла необходимость использовать в классификации удил признаки, которые позволили бы создать более удобный инструмент для анализа предметов из поздних памятников.
Условия нахождения конского снаряжения в археологических памятниках
Абсолютное большинство исследованных памятников коренного населения юга Приенисейского края позднего средневековья представлены отдельными или групповыми (могильники) погребениями, различающимися по обряду захоронения -трупосожжениями и трупоположениями. Большой объем сопроводительного инвентаря из погребений позволяет сделать достаточно объективные предположения относительно их хронологии. Нижняя дата для большинства памятников, где были обнаружены принадлежности конского снаряжения - XIII в., а наиболее вероятный период их существования - время монгольского завоевания (XIII-XIV вв.).
Изученные раскопками памятники предоставляют исследователям богатый археологический материал, различающийся, кроме прочего, по степени сохранности и месту расположения в могиле. В полной мере данное утверждение относится к такому массовому вещевому комплексу, как амуниция лошади.
Так в случае с трупосожжением железные предметы обычно приобретают защитную окалину и, следовательно, доходят до современного исследователя в лучшей степени сохранности (известны и исключения, например в к. № 1 мог. Тербен-Хол, где обнаружены предметы без следов пребывания в огне). Но при этом теряется такая важная характеристика всякого предмета из любого археологического памятника, как место расположения предмета относительно человека или лошади.
Случаи нахождения артефактов in situ в погребении с кремацией крайне редки. Спецификой позднесредневековых погребений является их малая глубина, когда расположение остатков кремации практически на древней дневной поверхности вместе с сопроводительным инвентарем позволяло изымать артефакты фактически без нарушения погребальной конструкции. И в таком случае трудно говорить о нетронутых курганах. Создание тайников преследовало цель предотвратить лишение захороненного его предметов. Одно из мест «секретного» захоронения вещей -тайник в к. № 5 мог. Коя II, который располагался близко к краю выкладки, несколько в стороне от места локализации кремированных останков (рис. 18). Это скопление железных вещей - два стремени, палаш с обкладками ножен, седельные обкладки. Обилие вещей в данном кургане, включая и найденные вне тайника, впечатляет, однако возникает и ряд проблем. Например, среди находок имеется два набора обкладок деревянных предметов. Оба можно было интерпретировать как обкладки седла (рис. 38), однако специальное исследование доказало, что второй набор - это накладки на ножны палаша [Скобелев, 2006, рис. 10-11]. В случае ингумации таких проблем определения функциональной принадлежности артефактов обычно не возникает.
Отсутствие в погребениях с трупосожжением предметов из органических материалов, частое расплавление на погребальном огне изделий из цветных металлов вызывают споры о функциональной принадлежности широкого ряда находок. По отношению к конскому снаряжению стоит отметить проблематичность интерпретации многих пряжек и накладок, главным образом их места в амуниции лошади и всадника. Находки в трупосожжениях позволяют только догадываться о таких характеристиках снаряжения коня, как количество и размещение ремней узды и подпруги, конструкции седла и др.
Условия нахождения предметов конского снаряжения в археологических памятниках региона предполагают только приблизительную реконструкцию оголовья лошади. Для этого приходится опираться на этнографические примеры и опыт исследователей иных времени и территорий. Реконструкции конской узды Среднего Енисея начала II тыс. н.э. проводились И.Л. Кызласовым [1999] и Ю.С. Худяковым [Худяков, 1982, рис. 89; Худяков, Нестеров, 1984, рис. 10, 1]. Относительно территории Алтая древнетюркского времени реконструкция проводилась
В.А. Кочеевым и Ю.С. Худяковым [Кочев, Худяков, 2000, рис. V], сросткинского периода - А.А. Тишкиным и Т.Г. Горбуновой [Тишкин, Горбунова, 2004, с. 103]. В работе А.И. Соловьева приводится наглядная реконструкция оголовья по археологическим и этнографическим материалам Западной Сибири и Саяно-Алтая [Соловьев, 2003, с. 158, рис. 3].
Предметы, находящиеся в трупоположениях, более подвержены воздействию среды и зачастую установить их истинную форму невозможно (рис. 22). Но при этом имеется уникальная возможность определить положение вещей in situ, а значит, строить предположения относительно их функциональной принадлежности. Даже в случае разграбления погребения и нарушения положения костяка и сопроводительного инвентаря мы имеем шанс хотя бы приблизительно зафиксировать место нахождения тех или иных предметов по отношению друг к другу, к погребенному, к границам могильной ямы. Благодаря трупоположениям мы можем с достаточной степенью уверенности судить о форме некоторых предметов конского снаряжения. При определенных условиях в могилах сохраняются седла (рис. 12-16, 35-37). Главным условием сохранения деревянной основы седел в таких памятниках является состав почвы, а также особенности погребального обряда. Так почвенные условия могильника Монашка - мощный слой чернозема толщиной 0,25-0,45 м, залегающий поверх материкового грунта (мергелевого щебня красного цвета) [Скобелев, 1985а, с. 10], позволили сохраниться до нашего времени деревянным частям двух седел из погребений № 5 и № 8. Похожая почвенная обстановка существовала в могильнике Высокое, где в к. № 8 также обнаружены части седла. Наличие гробовищ в указанных захоронениях предотвращало попадание почвы на седло. С постепенным их истлеванием и разрушением сдерживание грунта прекращалось и воздействию разложения подвергалось и седло. Участки седел, куда попадала почва, оказались утрачены. Но там, где перекрытие гробовища сохранилось лучше, как в м. № 8 мог. Монашка, лучше сохранилась и седло.
Технологические особенности производства элементов снаряжения коня
Имеющийся комплекс археологических находок и музейных материалов позволяет делать некоторые выводы относительно способов изготовления отдельных категорий предметов и уровня развития этого производства в целом. Определяющее значение при оценке производственных аспектов того или иного предмета имеют технологические приемы и качество изготовления (степень обработки). При выявлении этих моментов мы получим свод знаний, необходимых для дальнейшего построения схем эволюционного и этнокультурного развития комплекса снаряжения верхового коня.
Все железные предметы амуниции лошади кованые. Горячая или холодная ковка - единственный способ обработки железа и изготовления из него вещей, который знало население Енисея. Подобным образом изготовлены звенья и кольца удил, пластины и втулки султанчиков, седельные канты, обивки и обкладки, кольца, упоры, пробои, пряжки и накладки, стремена. Однако качество материала и ковки в отдельных случаях может разительно отличаться. Металлографический анализ деталей конского снаряжения, который связан с повреждением предметов, по причине ценности каждой отдельной находки еще не проводился. По изделиям с соседних территорий более раннего времени можно полагать, что, например, удила изготавливались из мелкозернистого металла хорошего качества (высокоуглеродистой стали) при качественной кузнечной обработке либо из сырцовой стали (низкоуглеродистой) [Зиняков, 19976, с. 35, 154]. С другой стороны, металлографический анализ изделий Х-ХШ вв. Среднего Причулымья (курганный могильник Змеинки) показал «невысокий уровень развития кузнечного ремесла. Это выражается в отсутствии таких прогрессивных технологических операций, как многослойная сварка, поверхностная цементация, сквозная цементация, закалка» [цит. по Беликова, 1996, с. 145J. По мнению О.Б. Беликовой, это определяется «отдаленностью от традиционных центров металлургии и металлообработки Южной Сибири» [1996, с. 145].
Производство известных нам удил позднего средневековья было дело относительно несложным. Н.М. Зиняков отмечал для изделий усть-ишимской культуры, что «процесс производства удил представлял собой ряд отдельных операций по выковыванию составных звеньев. Вся сложность работы заключалась в многократном нагреве заготовки и длительной свободной ковке металла» [Зиняков, 1997а, с. 147]. При наличии неких заготовок их производство могло быть весьма быстрым и массовым. Этим кольчатые удила отличались от предметов той же категории со стержневидными и пластинчатыми напускными псалиями [Зиняков, 19976, с. 154]. Само производство таких псалиев весьма продолжительно и трудозатратно. Стержневидные псалии предполагают и более сложно устроенные звенья. Как правило, удила со сложными псалиями - это добротные и прекрасно декорированные изделия. Сечение звеньев в таких случаях обычно, округлое, т.е., достаточно сложное в производстве. Кольчатые удила на Среднем Енисее монгольского времени имели звенья, суженные с загнутого в крюк одного конца и расширенные с другого, уплощенного и загнутого в ушко или кольцо. Различия в производстве звеньев с замкнутыми кольцами и крюками приводит Н.М. Зиняков относительно изделий верхнеобской культуры [Зиняков, 1997а, с. 205-206]. Сечение грызл и колец - подквадратное или прямоугольное. Соединение концов полосок колец производилось путем кузнечной сварки, но на ряде изделий имеются заклепки, усиливающие соединение либо являющиеся следами ремонта. Большая часть таких удил создает впечатление быстрого и грубого изготовления. Стоит отметить, что, тем не менее, эти предметы старались украсить, придать им нарядный вид. Золотое покрытие имели кольца удил из с. Ракамаз в Венгрии [Мештерхази, 1984]. Орнаментированные и покрытые серебром распределители ремней крепились к кольцу упомянутых выше удил из Красноярского музея (рис. 32, 1). Предметы с орнаментацией более сложны в изготовлении, но эстетические запросы некоторой части потребителей обеспечивали существование их производства.
Удила монгольского времени как завершение долгого периода их трансформации с точки зрения технологических особенностей «были очень просты в изготовлении, отковать их мог любой кузнец» [Зиняков, 1997а, с. 216].
Кольчатые удила дорусского времени как правило имеют звенья и кольца с круглым сечением. Такие предметы, по сравнению с относящимися к предшествующему времени, по-видимому, изготовлять сложнее. Круглое сечение осложняет и их ремонт. В этнографическое время появляются удила с толстыми изогнутыми звеньями круглого сечения с кольцами круглого сечения. Очевидно, что такие предметы требуют еще больших затрат труда при производстве. Однако в это время на Среднем Енисее, по аналогии с регионом Западной Сибири, скорее всего, закончился период развития местной ремесленной базы и значительная часть железоделательного производства переходит в сферу влияния русского населения [Зиняков, 1997а, с. 243].
Султанчики, как и все мелкие предметы украшения, требуют особых навыков кузнечного мастерства. Сложность ковки пластины зависит от задаваемых для нее сечения, оформления концов и лицевой части, наличия отверстий. Находки султанчиков, часто покрытых орнаментом, со сложнодекорированными концами, выпуклыми заклепками и П-образным или трапециевидным сечением сравнительно часто встречаются в погребениях конца XII - XIII вв. Их производство требовало немалых затрат. Изготовление втулок было менее трудоемко и заключалось в сворачивании в цилиндр железной квадратной пластины, края которой иногда даже не скреплялись. Известны султанчики этого и более позднего периода, чья пластина имела плоское сечение и просто округлые концы с примитивной втулкой. Такие предметы существовали на протяжении долгого времени. В монгольский период наиболее просто оформленные и грубо выполненные изделия заметно увеличиваются в размере. Для послемонгольского времени характерно изготовление султанчиков, соединяющих различные приемы оформления: плоское сечение, фигурные концы, лицевая поверхность без декорирования и выпуклые шляпки заклепок. Эти изделия уже требуют более основательного приложения труда и времени для их производства.
