Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История исследований ритуальных комплексов кочевников Алтая поздней древности и раннего средневековья 13
1.1. Результаты изучения ритуальных памятников раннескифского времени (бийкенская культура) (конец IX -
2-3-я четверть VI вв. до н.э.) 13
1.2. Опыт выявления и интерпретации околокурганных сооружений пазырыкской культуры (2-я половина VI - III вв. до н.э.) 30
1.3. Проблемы обнаружения и изучения ритуальных сооружений булан-кобинской культуры (II в. до н.э. - 1-я половина V в. н.э.) 43
1.4. История исследования ритуальных комплексов тюркской культуры 49
Глава II. Морфология сакрального пространства на погребальных комплексах кочевников поздней древности Алтая 67
2.1. Конструкция и расположение ритуальных комплексов раннескифского времени (бийкенская культура) 67
2.2. Особенности структурирования околокурганного пространства в пазырыкской культуре 84
2.3. Особенности ритуальных памятников булан-кобинской культуры 93
Глава III. Семантика ритуальных комплексов поздней древности 104
3.1. Назначение ритуальных комплексов бийкенской культуры Алтая 104
3.2. Семантика околокурганных сооружений пазырыкской культуры 119
3.3. Содержание ритуальной практики в булан-кобинской культуре 134
Глава IV. Организация сакрального пространства в период раннего средневековья (тюркская культура) 141
4.1. Основные подходы к систематизации тюркских ритуальных комплексов 141
4.2. Типология ритуальных комплексов тюркской культуры 151
4.3. Вопросы интерпретации тюркских ритуальных комплексов 170
Заключение 185
Список использованных источников и литературы
- Опыт выявления и интерпретации околокурганных сооружений пазырыкской культуры (2-я половина VI - III вв. до н.э.)
- История исследования ритуальных комплексов тюркской культуры
- Особенности структурирования околокурганного пространства в пазырыкской культуре
- Содержание ритуальной практики в булан-кобинской культуре
Введение к работе
Актуальность темы. Благодаря многолетним исследованиям погребально-поминальных комплексов Саяно-Алтая от раннескифского времени до раннего средневековья к настоящему времени накоплена и в определенной степени опубликована представительная база источников. С помощью полученных в ходе раскопок разноплановых сведений осуществлялись реконструкции различных аспектов жизнедеятельности кочевых обществ. Составлено более или менее целостное представление о погребальном обряде, социальной организации и системе мировоззрений бийкенской, пазы-рыкской, булан-кобинской и тюркской культуры. Преимущественный исследовательский интерес к погребальным памятникам оставлял за рамками специального изучения различные внекурганные ритуальные конструкции. Публикации материалов раскопок таких объектов носят часто выборочный характер. По информативной емкости «поминальные», «жертвенные» и другие сооружения уступают материалам погребений. В то же время их системное изучение, которое предполагает привлечение сведений из письменных источников, этнографических данных, материалов археологических исследований, позволяет составить целостное представление об организации сакрального пространства и входящих в него памятников в разные исторические периоды, определить функциональное назначение таких объектов. До сих пор нет обобщающих работ, в которых бы ритуальные комплексы и соответствующие им модели организации сакрального пространства рассматривались в динамике существования культур от раннескифского времени до раннего средневековья включительно. В решении проблем семантики ритуальных объектов и конструкций существует значительная лакуна. Согласно сложившейся «традиции» все они причисляются к разряду «поминальных». Поэтому в теоретическом осмыслении и корректировке нуждаются понятия и обозначения, употребляемые для интерпретации археологически выявленных типов ритуальных памятников.
Цель исследования заключается в комплексном анализе и реконструкции системы представлений древних и раннесредневековых кочевников Алтая, связанных с ритуальной сферой деятельности и отраженных в специфических археологических памятниках.
Задачи:
Обобщить и систематизировать накопленные сведения по изучению ритуальных комплексов древних и раннесредневековых кочевников Алтая и сопредельных территорий.
Выявить основные элементы организации и оформления сакрального пространства в разные периоды.
Определить семантику и функциональное назначение отдельных типов ритуальных объектов и конструкций.
Реконструировать ритуальную практику, зафиксированную по разным типам изученных сооружений.
Рассмотреть принципы организации сакрального пространства и составляющие его элементы в динамике существовавших кочевых культур от поздней древности до раннего средневековья включительно.
Объектом исследования выступает ритуальная практика древних и раннесредневековых кочевых обществ Алтая.
Предметом работы являются ритуальные объекты и сооружения, зафиксированные в околокурганном пространстве, и обособленные от них комплексы.
Территориальные рамки работы ограничены в основном Алтаем. Использованы традиционные наименования его физико-географических провинций: Южный, Восточный, Северо-Восточный, Центральный, Северо-Западный и др. Дополнительно привлекались материалы из Восточного Казахстана, Монголии, Тувы, Хакасско-Минусинской котловины, Тянь-Шаня, Забайкалья, Южного Урала.
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период с конца IX в. до н.э. по XI в. н.э., когда на Алтае существовали бийкенская (конец IX - 2-3-я четв. VI вв. до н.э.), пазырыкская (2-я половина VI—III вв. до н.э.), булан-кобинская (II в. до н.э. - 1-я половина V в. н.э.) и тюркская (2-я половина V-XI вв. н.э.) культуры (Тишкин, 2007).
Методология исследования основывается на принципах исторического познания. Явления исторической действительности рассматриваются как определенным образом организованная структура, состоящая из отдельных элементов, которые входят «...как часть в целое в более общую систему общественного сознания» (Ельчанинов, 2004). Для реализации цели всесторонней реконструкции ритуальной практики нами использован системный подход. Он подразумевает рассмотрение объектов как сложноорганизованных систем, «...ориентирует на раскрытие целостности объекта и обеспечивающих ее механизмов, на выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину», предполагает построение моделей систем и их свойств, рассмотрение их в динамике развития (Блауберг, 1997; Блауберг, Юдин, Садовский, 2001; и др.). Применение основных положений данного подхода на археологическом материале нашей тематики предполагало восприятие сакрального пространства погребального комплекса и каждого ритуального памятника как упорядоченной, целостной, динамичной системы взаимосвязанных элементов, обладающих для целого определенной значимостью. Это позволило выявить функции отдельных типов сооружений.
Терминологический аппарат работы составляют понятия религиозно-мифологической сферы: ритуал (или обряд) - это особая программа пове-
дения, с помощью которой древний коллектив переживал значимые точки бытия, одной из которых была смерть (Байбурин, 1991). Разрыв с нею происходил посредством погребально-поминального обряда, определяемого как «...совокупность стереотипно-символических (реальных, целесообразных, нормированных) действий, осуществляемых в соответствии с определенными нормами, несущими идеологическую нагрузку, в процессе подготовки и совершения захоронения умершего, а также спустя определенное время после захоронения» (Ольховский, 1999). Понятие поминальный обряд имеет самостоятельное значение и определяется как действия, совершаемые в течение определенного времени после захоронения (Ольховский, 1991). Центральную часть ритуала составляет понятие жертвоприношение - способ установления коммуникации, средство связи между миром профанным и сакральным (Новик, 1984, 1994). Ритуальными памятниками названы археологические объекты и сооружения, которые имеют непосредственное или опосредованное отношение к погребальным комплексам.
При написании диссертации использовались как общеисторические методы познания (сравнительно-исторический, хронологический), так и традиционно применяемые в археологических исследованиях. Планигра-фический анализ погребально-поминального комплекса использован для выяснения структуры организации сакрального пространства и составляющих его элементов. С помощью классификации осуществлялось выделение конкретных типов ритуальных сооружений и объектов. Приемы статистической обработки использовались для подсчета веса признаков, характеризующих те или иные памятники. Метод датированных аналогий применялся для определения длительности бытования определенных традиций ритуального строительства в рамках существования названных культур. Прием археолого-этнографических параллелей, моделирование процессов и явлений исторической действительности решали задачу изучения семантики и выявления функциональной принадлежности разных ритуальных объектов и конструкций.
Источниковая база исследования. С территории Алтая проанализированы следующие материалы: 16 памятников бийкенской культуры, 92 погребально-поминальных комплекса пазырыкской культуры, 16 могильников булан-кобинской культуры и 292 тюркских ритуальных объекта. Использованы опубликованные и не введенные в научный оборот сведения из архивов Кемерова и Барнаула. В работу включены материалы полевых работ, производившихся на Алтае автором или при его участии. Их результатом стало открытие ряда новых археологических памятников и точная фиксация уже известных объектов. Это раскопки на памятнике Тыткескень-VI и разведочные мероприятия в долине Карасу (Чемальский район), обследования в Онгудайском районе, где выявлены
ранее не известные археологические комплексы (Шелепова, 2007, 2008). При участии автора диссертации в разные годы велись разведки и раскопки памятников древних и раннесредневековых кочевников в Яломан-ском археологическом микрорайоне (Тишкин, Шелепова, 2006), осуществлялись исследования в Западной Монголии (Горбунов, Тишкин, Шелепова, 2008). Отдельная работа предпринята по изучению ритуальных сооружений тюркской культуры на памятнике Котыр-Тас-I (Кош-Агачс-кий район Республики Алтай) (Суразаков, Тишкин, Шелепова, 2008). Для достижения заявленной в диссертации цели привлекались сведения из письменных источников: для скифо-сакского времени - Ригведа, Атхар-ваведа, Упанишады, И-Цзин, Ши-Цзин; для периода раннего средневековья - исторические тексты в переводах Н.Я. Бичурина и Лю Маоцая, тюркские рунические памятники.
Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые ритуальные сооружения древних и раннесредневековых кочевников рассматриваются в динамике существования отдельных культур. Системному анализу и интерпретации подверглись практически все типы археологически зафиксированных объектов, отражающих специфику ритуальной практики в разные исторические периоды. Определена морфология сакрального пространства и семантика входящих в него памятников в бийкенской, пазырыкской и булан-кобинской культурах. Произведена классификация и типология тюркских ритуальных комплексов, что позволило проследить традиции и эволюцию ритуальной практики, установить датировку и назначение разных сооружений.
Практическая значимость работы заключается в использовании отдельных ее положений при написании обобщающих работ по мировоззрению, погребально-поминальному обряду, монументальной скульптуре древних и средневековых кочевников Алтая, истории открытий и исследований разновременных памятников на Алтае и Западной Монголии. Указанные аспекты станут особенно важными при реализации проекта, поддержанного грантом Президента РФ (НШ-5400.2008.6, «Создание концепции этнокультурного взаимодействия на Алтае в древности и средневековье»), в котором автор диссертации является основным исполнителем.
Разделы диссертационного исследования могут быть востребованы при разработке спецкурсов для ВУЗов, а также в экскурсионно-туристической деятельности.
Апробация. Наработки и выводы по основным аспектам диссертационного исследования апробировались в период с 2003 по 2008 гг. при прочтении докладов на международных, всероссийских и региональных конференциях и форумах в Томске, Новосибирске, Кемерове, Иркутске, Барнауле, Одессе, Суздале. Полученные результаты отражены в 25 публикациях, в том числе одной монографии.
Опыт выявления и интерпретации околокурганных сооружений пазырыкской культуры (2-я половина VI - III вв. до н.э.)
В соответствии с вышеобозначенными положениями исследование по заявленной тематике представляется актуальным, поскольку демонстрирует системный подход в изучении морфологии и семантики ритуальных памятников кочевников поздней древности и раннего средневековья, выявляет их эволюцию и позволяет реконструировать «модели» организации сакрального пространства, уточняя имеющиеся исследовательские наработки и существенно дополняя полученные при обследованиях погребальных комплексов сведения. Цель исследования заключается в комплексном анализе и реконструкции системы представлений древних и раннесредневековых кочевников Алтая, связанных с ритуальной сферой деятельности и отраженных в специфических археологических памятниках.
В рамках обозначенной цели и для ее достижения решались следующие задачи: 1. Обобщить и систематизировать накопленные сведения по изучению ритуальных комплексов древних и раннесредневековых кочевников Алтая и сопредельных территорий. 2. Выявить основные элементы организации и оформления сакрального пространства в разные периоды. 3. Определить семантику и функциональное назначение отдельных типов ритуальных объектов и конструкций. 4. Реконструировать ритуальную практику, зафиксированную по разным типам изученных сооружений. 5. Рассмотреть принципы организации сакрального пространства и составляющие его элементы в динамике существования кочевых культур от поздней древности до раннего средневековья включительно. Объектолг исследования выступает ритуальная практика древних и раннесредневековых кочевых обществ Алтая.
Предметом работы являются ритуальные объекты и сооружения, зафиксированные в околокурганном пространстве, и обособленные от них комплексы, которые характеризуют ритуальную практику, представления о смерти и посмертном существовании.
Территориальные рамки работы ограничены в основном Алтаем, где открыты и в разное время изучались археологические памятники кочевников поздней древности и раннего средневековья. В диссертационном исследовании использованы традиционные для археологических работ наименования его физико-географических провинций, определяемые орографическими особенностями: Южный, Восточный, Северо-Восточный, Центральный, Се 7 веро-Западный и др. (Петкевич М.В., 1971). Дополнительно привлекались материалы из Восточного Казахстана, Монголии, Тувы, Хакасско-Минусинской котловины, Тянь-Шаня, Забайкалья, Южного Урала.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца IX в. до н.э. по XI в. н.э., когда на Алтае существовали бийкенская (конец IX -2-3-я четв. VI вв. до н.э.), пазырыкская (2-я половина VI—III вв. до н.э.), бу-лан-кобинская (II в. до н.э. - 1-я половина V в. н.э.) и тюркская (2-я половина V-XI вв. н.э.) культуры (Тишкин А.А., 2007г).
Методология исследования основывается на принципах исторического познания и включает систему общефилософских и общеисторических законов развития общества, отдельных процессов и явлений. Среди них установление причинно-следственных связей, взаимозависимости общего, частного, особенного и единичного. Явления исторической действительности рассматриваются как определенным образом организованная структура, состоящая из отдельных элементов, которые входят «...как часть в целое в более общую систему общественного сознания» (Ельчанинов В.А., 2004, с. 48).
Для реализации цели всесторонней реконструкции ритуальной практики в каждой конкретной культуре нами использован системный подход. Он подразумевает рассмотрение объектов как сложноорганизованных систем, «...ориентирует на раскрытие целостности объекта и обеспечивающих ее механизмов, на выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину», предполагает построение моделей систем и их свойств, рассмотрение их в динамике развития (Блау-берг И.В., 1997, с. 235; Блауберг И.В., Юдин Э.Г., Садовский В.Н., 2001, с. 559; Каган М.С., 1991, с. 19-20). Применение данных методологических положений на археологическом материале нашей тематики предполагало восприятие сакрального пространства погребального комплекса и каждого ритуального памятника как упорядоченной, целостной, динамичной системы взаимосвязанных элементов, обладающих для целого определенной значимостью. Это позволило выявить функции отдельных типов сооружений. Терминологический аппарат исследования составляют понятия религиозно-мифологической сферы. Прежде всего, следует определить сущностные характеристики категории ритуал. Ритуал (или обряд) - это особая программа поведения, с помощью которой древний коллектив переживал значимые точки бытия. Одним из критических состояний была смерть (Байбурин А.К., 1991, с. 26-27). Разрыв с нею происходил посредством погребально-поминального обряда, определяемого как «...совокупность стереотипно-символических (реальных, целесообразных, нормированных) действий, осуществляемых в соответствии с определенными нормами, несущими идеологическую нагрузку, в процессе подготовки и совершения захоронения умершего, а также спустя определенное время после захоронения» (Ольховский B.C., 1999, с. 115). Понятие поминальный обряд, как и погребальный, имеет также самостоятельное значение и определяется как действия, совершаемые в течение определенного времени после захоронения с пропциально-мемориальной целью. Он имеет свою практическую и религиозно-идеологическую сферы (Ольховский B.C., 1991, с. 5). Центральную часть ритуала составляет понятие жертвоприношение — способ установления коммуникации, средство связи между миром профанным и сакральным, светским и священным посредством жертвы, т.е. вещи, разрушаемой в процессе обряда (Новик Е.С., 1984, с. 135-136; 1994, с. 146; Жуковская Н.Л., 1993, с. 79; Дмитриева Т.Н., 2000, с. 16).
Поэтому ритуальными памятниками в настоящей работе названы археологические объекты и сооружения, которые имеют непосредственное или опосредованное отношение к погребальным комплексам.
При написании диссертации использовались как общеисторические методы познания (сравнительно-исторический, хронологический), так и традиционно применяемые в археологических исследованиях. Планиграфический анализ погребально-поминального комплекса использован для выяснения структуры организации сакрального пространства и составляющих его элементов. С помощыо классификации осуществлялось выделение конкретных типов ритуальных сооружений и объектов. Приемы статистической обработки использовались для подсчета веса признаков, характеризующих те или иные памятники. Метод датированных аналогий применялся для определения длительности бытования определенных традиций ритуального строительства в рамках существования названных культур. Прием археолого-этнографических параллелей, моделирование процессов и явлений исторической действительности решали задачу изучения семантики и выявления функциональной принадлежности разных ритуальных объектов и конструкций.
Источниковая база исследования представлена исследованиями археологических памятников кочевников от раннескифского времени до раннего средневековья на Алтае, а также в Западной Монголии, Туве и ряде других регионов. С территории Алтая проанализированы следующие материалы: 16 памятников бийкенской культуры, 92 погребально-поминальных комплексов пазырыкской культуры, 16 могильников булан-кобинской культуры и 292 тюркских ритуальных объекта.
В работе использованы опубликованные, а также не введенные в научный оборот сведения из архивов Кемерова (архив Музея «Археология, этнография и экология Сибири» КемГУ) и Барнаула (архив Музея археологии и этнографии Алтая АлтГУ). Включены материалы полевых работ, производившихся на Алтае автором или при его участии. Их результатом стало открытие ряда новых археологических памятников и точная фиксация уже известных объектов. Это раскопки на памятнике Тыткескень-VI (Шелепова Е.В., 2007в-г) и разведочные мероприятия в долине Карасу (Чемальский район Республики Алтай) (Шелепова Е.В., 2007, 2008д). Обследования осуществлялись в Онгудайском районе Республики Алтай, где выявлены прежде не известные археологические комплексы: курганы и памятники ритуального характера (Кур-Кечу-VI-VIII) (Шелепова Е.В., 2007, рис. 5, 9, 16). На ранее открытых комплексах Яломан-ХП и XIII выполнена тахеометрическая съемка, в результате которой определено точное расположение погребальных и ритуальных конструкций и объектов кочевников поздней древности (Шелепова Е.В., 2007, рис. 1-2).
История исследования ритуальных комплексов тюркской культуры
Планировку ритуальных конструкций изучал В.А. Могильников в Кош-Агачском районе, где под его руководством работала Алтайская экспедиция Института археологии АН СССР. В 1977 г. им велись раскопки на памятниках Кызыл-Джар-1-V, VIII (Могильников В.А., 1983б-в; Могильников В.А., Елин В.Н., 1983). На памятнике Кызыл-Джар-I возле курганов №5, 6 и 9 ритуальные комплексы состояли из округлых выкладок-набросок и выкладок из восьми камней. Возле кургана №5 такие сооружения были вскрыты и выявлены следы прокаленной почвы, кальцинированные кости и два маленьких фрагмента стенок сосуда без орнамента. Небольшие выкладки отмечены в конце ряда «балбалов», установленных к востоку от курганов №5 и 6 (Могильников В.А., 1983в, с. 9, 15).
В процессе обследований памятника Кызыл-Джар-VIII ритуальные объекты сопровождали восемь курганов, а на могильнике Кызыл-Джар-V -четыре из восьми (Могильников В.А., 19836, с. 52-53; 1983в, с. 16).
Нетипичное нахождение околокурганных сооружений выявлено в 1979 г. А.С. Суразаковым (1982, с. 131) во время исследования кургана №24 на памятнике Сары-Кобы. Составленная из семи уложенных по кругу крупных камней выкладка зафиксирована в 15 м к востоку.
В 1980 г. курганы пазырыкской культуры обнаружены Горно-Алтайской археологической экспедицией Алтайского университета на могильниках Белый Бом-П и Семисарт (Онгудайский район) (Владимиров В.Н., 1980, с. 8-9, рис. 24, 25; Владимиров В.Н., Шульга П.И., 1984). На курганном могильнике Белый Бом-И с юго-восточной стороны кургана №28 отмечено четыре, установленных на определенном расстоянии друг от друга «балбала».
С 1981 г. на протяжении нескольких лет объекты скифо-сакского времени изучались Восточно-Алтайским отрядом САКЭ в Кош-Агачском районе. На памятнике Бураты-I с западной стороны и параллельно курганам от 34 мечен ряд «курганчиков» диаметром Ъ-Л м (Кубарев В.Д., Кочеев В.А., 1983, с. 90, рис. 3) (Приложение 3, рис. 32.-1). Два ряда колец и «курганчиков» зафиксированы с западной стороны курганов памятника Бураты-IV (Куба-рев В.Д., Кочеев В.А., 1983, с. 91, рис. 3). «Балбалы» отмечены у трех курганов (Приложение 3, рис. 32.-2).
В ходе обследований в долине Уландрыка В.Д. Кубарев обратил внимание на то, что «балбалы» находятся далеко не у каждого кургана (всего у семи из 42 объектов). На памятнике Уландрык-П исследователь изучил каменные насыпи овально-округлой формы в рядах объектов, локализованных с западной стороны курганов №1, 3, 5, 6, 9, 11. При раскопках выявлены только угли и кости животных (Кубарев В.Д., 1987, с. 11-12, 185, рис. 4, табл. LV, LXVII) (Приложение 3, рис. 28-29).
Выкладки, каменные насыпи-«курганчики», «балбалы» сопровождали некоторые курганы на памятниках Уландрык-Ш и V, Ташанта-1, II и III (Кубарев В.Д., 1987, с. 185, 194, табл. LVI, LXIX, LXXXIII, XCVII) (Приложение 3, рис. 27, 31, 34).
С 1976 г. Восточно-Алтайский отряд Северо-Азиатской экспедиции ИИФиФ проводил работы в долине Юстыда. В 1976-1978 гг. обследовались пазырыкские курганы на памятниках Юстыд-ХП и XIII (Приложение 3, рис. 21), в 1982 г. - на Юстыде-I и III (Приложение 3, рис. 20), а в течение 1983-1984 гг. - на памятниках Юстыд-ХХИ, Джолин-1 и II. В околокурганном пространстве курганов выявлены как «балбалы» (у девяти из 44 объектов), так и выкладки. С «балбалов» были сняты размеры и подсчитано количество сохранившихся камней. В.Д. Кубарев (1991, с. 24) произвел выборочные раскопки ритуальных сооружений, отметив следы огня и обгоревшие кости животных.
Некоторые планиграфические наблюдения В.Д. Кубарев осуществил при раскопках в высокогорной долине Сайлюгема на могильниках Барбурга-зы-1-Ш, Малталу-IV. На памятнике Малталу-IV с западной стороны кургана № 18 (кенотаф) был исследовал комплекс из выкладки и «поминального» кур 35 ганчика (Кубарев В.Д., 1992, рис. 4, табл. XXXIX). По замечанию исследователя подобные «курганчики» и выкладки сопровождают многие сайлюгем-ские курганы. В них найдены следы огня, обгоревшие кости животных, иногда мелкие фрагменты керамики (Кубарев В.Д., 1992, с. 12-13). У восьми из 51 кургана (Барбургазы-I и II, Малталу-IV) с восточной стороны были установлены каменные столбики и валуны (Приложение 3, рис. 22-24).
Ритуальные конструкции изучал В.А. Могильников на памятниках Талдура-I и II (Кош-Агачский район Республики Алтай). На первом памятнике раскопана выкладка (без находок) в конце ряда «балбалов», отходящих от кургана №2. С западной стороны кургана №3 (кенотаф) на втором комплексе вскрыто округлое сооружение из восьми камней, в котором собраны мелкие угольки (Могильников В.А., Елин В.Н., 1983, с. 135-136).
В 1983 г. В.Д. Кубаревым производились работы в долине Актру (Кубарев В.Д., Шульга П.И., 2007, с. 188, рис. 45.-1). С западной стороны курганной цепочки и параллельно ей обнаружено два ряда выкладок.
Пазырыкские памятники раскапывались на некрополе Чичке-1 сотрудниками АГУ и Государственного Эрмитажа. К западу от кургана №29 изучен комплекс сооружений из округлой вымостки и двух кольцеобразных каменных выкладок. Культурные остатки в них отсутствовали (Мамадаков Ю.Т., Марсадолов Л.С. и др., 1999, с. 111, рис. 2) (Приложение 3, рис. 39.-2). В пределах могильника исследованы также другие объекты, расположенные обособленно от курганов; в одном из них зачищен золистый слой (Мамадаков Ю.Т., Марсадолов Л.С. и др., 1999, с. 112, рис. 3-4).
В 1985-1986 гг. поисковые работы и раскопки памятников пазырык-ской культуры возобновлены в урочище Башадар , где в 1950-е гг. работал СИ. Руденко. Горно-Алтайским отрядом Государственного Эрмитажа под руководством Л.С. Марсадолова раскопано несколько курганов, а также одно «поминальное» сооружение и камень-стела, составлен более точный план расположения археологических объектов. Л.С. Марсадолов (1997, с. 9) осмотрел и описал выкладки с западной стороны Второго Башадарского кургана, которые в свое время зафиксировал СИ. Руденко. Эти 15-16 «оградок» средним диаметром 3-4 м располагались рядом друг с другом (на расстоянии 1-3 м) и были составлены из пяти-восьми отдельно стоящих по окружности вертикально врытых плит-стел. В 2-3 м к западу от них обычно размещены округлые вымостки из камней. В 100 м к западу от насыпи Второго Башадарского кургана вскрыта одна выкладка из 7-8 камней, без находок (Марсадолов Л.С, 1997, с. 9, рис. 2.-А, 18, 19). В 48 м к западу от середины южного края насыпи кургана №6 раскопана одна из стел, в основании которой обнаружена косточка животного (Марсадолов Л.С, 1997, с. 10, рис. 20).
Похожее расположение и конструкцию ритуальных сооружений Л.С Марсадолов (1997, с. 12, рис. 21.-2, 22) отметил на курганной группе Башадар-П. С южной и западной стороны курганной цепочки располагались два ряда дуг-выкладок разнообразной формы. Ближайшая к курганам «дуга» длиной около 350 м была образована более чем 50 объектами. Вторая «дуга» длиной примерно 110 м включала сооружения из крупных камней и плит и относилась к кургану №1. В 7 м к востоку от кургана №3 обнаружено несколько каменных стел. Конструкцию одной из выкладок первого ряда Л.С. Марсадолов (1997, рис. 24) зарисовал (Приложение 3, рис. 39.-1). Сделано следующее наблюдение: «Если в южной части могильника выкладки расположены вдоль края террасы, то на СЗ они переходят в плавную «дугу», не связанную с рельефом местности, что, возможно, свидетельствует о предварительной разметке «дуг» из центров больших курганов №1 и 2» (Марсадолов Л.С, 1997, с. 12, рис. 23, табл. 2).
Особенности структурирования околокурганного пространства в пазырыкской культуре
В нахождении околокурганных стел и изваяний, о чем говорилось ранее, прослеживается зависимость от общей ориентации погребальной камеры - ящика. Такая особенность выявлена на памятнике Кор-Кобы-I, где все три стелы, относящиеся к кургану №5 (две из них находились возле насыпи, а одна на вершине кургана), были установлены на одной линии (ЮВ-СЗ) с погребальной камерой (Суразаков А.С, 19906, с. 59). На памятнике Семисарт-1 стелы с западной стороны кургана №1 были установлены по линии Ю-С и, кроме того, южная стела располагалась по одной линии с погребальной конструкцией - ящиком (Марсадолов Л.С., 2001, с. 7, рис. 22).
Обозначенные элементы организации сакрального пространства на могильниках раннескифского времени Алтая обнаруживают характерное сходство с синхронными памятниками Монголии, Тувы, Восточного Казахстана и Забайкалья (Коновалов П.Б., 1992, с. 116). Рассмотрение принципов обустройства памятников в названных регионах помогает объяснить модель организации погребальных комплексов на Алтае и сущность ритуальной практики.
В эпоху поздней бронзы - раннескифское время в Западной Монголии и Туве распространяется культура, для которой были характерны «оленные» камни и погребальные сооружения типа херексуров (Цыбиктаров А.Д., 1998, с. 137; Цыбиктаров А.Д., Данилов СВ., 2000, с. 102; Коновалов П.Б., 1999, с. 21). В отличие от Алтая формирование культурной традиции на указанных территориях происходило на основе предшествующих достижений. Так, ар-жанский комплекс в Туве основан на культурной традиции херексуров и связанных с нею памятниках монгун-тайгинского типа (Савинов Д.Г., 2002, с. 45-46, 57).
Неотъемлемой частью архитектурной планировки херексуров являются «оленные» камни, разнообразные выкладки и вымостки, «курганчики», а также стелы и изваяния-«оленные» камни. Имеющиеся материалы исследований, а также произведенные при участии автора настоящей работы наблюдения на Алтае (памятник Кур-Кечу-И) и в Западной Монголии (памятник Улаан-худаг и др.) позволяют обрисовать схему организации сакрального пространства на погребально-ритуальных комплексах раннескифского времени.
Выкладки, вымостки и «курганчики» в одном из вариантов планировки устроены с восточной и западной стороны курганов-херексуров и как бы «огибают» их по окружности (Волков В.В., 2004, рис. 4.-1; 2002, табл. 53) (Приложение 3, рис. 15). На памятнике Кур-Кечу-П выкладки выявлены в западном и восточном секторе околокурганного пространства. На севере и юге они не смыкаются (Тишкин А.А., 20076) (Приложение 3, рис. 15). Такая особенность размещения ритуальных сооружений зафиксирована на многих хе-рексурах Западной Монголии и Тувы (Приложение 3, рис. 14, 17). Крупный центр сосредоточения херексуров на Алтае находится в долине Юстыда. Курганы разнообразной конструкции с запада и востока (с разными отклонениями) там огибают выкладки. Они составляют своеобразные дуги, которые не смыкаются на севере и юге (Goossens R., Wulf de A., Bourgeois J., Gheyle W., Willes Т., 2006, fig. 14). На археологическом комплексе Аржан-IV (Тува) выкладки располагались вокруг кургана №1 и образовывали две дуги, которые не соединялись на юго-востоке и северо-западе (Марсадолов Л.С, 2004, с. 123, рис. 1).
Рассматриваемые ритуальные сооружения выявлены возле разных типов херексуров: как с круглой, так и с квадратной оградой (Приложение 3, рис. 17, 19). На памятнике Цацын эрэг (Монголия, Архангайский аймак) вы-мостки или «курганчики» располагались вдоль подквадратной ограды херек-сура в несколько рядов, а выкладки-колечки» «завершали» все сооружение, концентрируясь вокруг комплекса. Далее к востоку находился «жертвенник» из двух рядов кольцевых сооружений и «оленного» камня (Волков В.В., 2002, табл. 10) (Приложение 3, рис. 19).
Другую ситуацию обозначают памятники, на которых выкладки, «курганчики» расположены только с одной (западной или восточной) стороны херексуров. Такие комплексы достаточно широко представлены в Западной Монголии, а также на других территориях (Волков В.В., 2002, табл. 33, 53; Табалдиев К.Ш., 2006, рис. 1.-4-5). Так, на памятнике Улаан худаг-I (Западная Монголия, долина Буянта) в околокурганной зоне херексура с круглой оградой выкладки находятся только с западной стороны (Тишкин А.А. и др., 2006, с. ПО).
Под ритуальными конструкциями, сооруженными с восточной стороны херексуров, как показали раскопки в Монголии, Забайкалье и Южной Бурятии, иногда уложены черепа лошадей (Цыбиктаров А.Д., 1998, рис. 16; Коновалов П.Б., 1999, с. 22; Ковалев А.А., Эрдэнэбаатар Д., 2007а, с. 103-104). Под выкладками западного сектора (см., например, памятник Хаар говь, Ховдский аймак) находят угольки и фрагменты кальцинированных костей (Ковалев А.А., Эрдэнээбаатар Д., 2007а, с. 100).
Важным элементом структурирования сакрального пространства на погребальных и жертвенных комплексах раннескифского времени являлись стелы и изваяния-«оленные» камни. Обозначенные выше ситуации их вхождения в сакральное пространство памятников бийкенской культуры показывают эпохальное для культур раннескифского времени явление в разных районах Центральной Азии. В.В. Волков (2004, с. 16), проанализировал нахождение «оленных» камней в составе разных памятников и разделил последние на несколько типов «жертвенников». В первый тип «жертвенников» исследователь включил комплексы в виде небольших «курганчиков», плоских выкладок, вымосток разной формы, которые группируются в дорожки, дугообразные сооружения, иногда окруженные «колечками». «Оленные» камни находятся, как правило, в центре такой конструкции, в разных ситуациях составляя ряды, выстроенные по линии 3-В (с отклонениями) или Ю-С (Волков В.В., 2002, табл. 50) (Приложение 3, рис. 16). Изваяния могли помещаться на каждой такой выкладке (Савинов Д.Г., 1981, с. 236). На Алтае к «жертвенникам» подобного типа можно отнести памятник в долине Юстыда (Приложение 3, рис. 10). В Монголии это, к примеру, памятник из местности Хушотын нуур (Баянхонгорский аймак). Он представлял собой скопление «оленных» камней, расположенных в ряд на плоских каменных выкладках, устроенных в направлении Ю-С. На изваяниях изображены стоящие и лежащие олени, фигуры двух свернувшихся хищников (Волков В.В., 1981, табл. 34, 2; Савинов Д.Г., 19946, с. 37). Еще один пример -«жертвенник» Суртийн дэнж, речь о котором шла выше. Его образовывали установленные по линии Ю-С «оленные» камни, которые с запада и востока окружали «колечки». Под одним из «колечек» найдена нижняя челюсть лошади, уложенная мордой на восток (Ковалев А.А., Эрдэнэбаатар Д., 2007а, с. 103). «Жертвенники» I типа изучены еще на ряде памятников Монголии (Волков В.В., 1981, с. 45-46), но, к сожалению, остались не раскопанными.
В названный тип сооружений, вероятно, могут быть включены также памятники, «центральное» положение в которых занимает сооружение под-квадратной формы, с восточной стороны которого располагаются «пристройки»: подпрямоугольные и округлые выкладки, «курганчики» (Волков В.В., 2002, табл. 30).
Содержание ритуальной практики в булан-кобинской культуре
Интерпретация ритуальных сооружений, занимающих западный сектор околокурганного пространства на памятниках пазырыкской культуры, включает следующие исследовательские позиции. В.В. Радлов говорил о жертвенном характере исследованных им выкладок (Радлов В.В., 1896, с. 35; Захаров А.А., 1926, с. 76; Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2005, с. 176-177). А.В. Адрианов, а затем и СИ. Руденко полагали, что их можно связать с реализацией поминального обряда (Адрианов А.В., 1916, с. 64; Грач А.Д., 1980, с. 31; Руденко СИ., 1952, 1960, с. 26; Марсадолов Л.С, 1997, с. 3; Жизненный путь..., 2004, с. 115-117; Худяков Ю.С, 1996, с. 87).
В.Д. Кубарев (1992, с. 13-14), который предпринял раскопки таких ритуальных комплексов на разных памятниках, отметил, что, несмотря на кажущуюся простоту «поминальных» сооружений возле курганов кочевников, невозможно приблизиться к целостному представлению о реально производившихся обрядах до и после захоронения. Тем не менее, первоначально выкладки с западной стороны курганов исследователем расценивались как сооружения ритуально-поминального характера, связанные с заключительными поминальными действиями, а позднее как места, где «...производились кормления и проводы души умершего» (Кубарев В.Д., Гребенщиков А.В., 1979, с. 65; Кубарев В.Д., 1987, с. 11; 1992, с. 9, 12).
Анализу и интерпретации внекурганных памятников кочевников Азии несколько работ посвятил С.С. Сорокин (1981, 1987). В «дугах» и грядах из камней ученый усматривал следы «...древних поминальных торжеств» (Сорокин С.С, 1981, с. 25). Согласно его рассуждениям, древний поминальный обряд в принципах своей организации мало отличается от современного; сходство наблюдается в «...порядке соблюдения семейной и социальной иерархии», в особенностях устройства рядов и их структуре (Сорокин С.С, 1981, с. 30). Каждое звено в цепи можно рассматривать как «...символ сопричастности общим делам» (Сорокин С.С, 1987, с. 9).
А.Д. Грач (1980, с. 31-32) назвал «восьмикаменные» выкладки, соответствующие одному пазырыкскому кургану, либо всей курганной группе «культовыми» сооружениями, местами для жертвоприношений, о чем свидетельствуют находки в некоторых из них костей животных.
На «поминальное» назначение кольцевых выкладок с запада курганов указал В.А. Могильников (1983б-в; Могильников В.А., Елин В.Н., 1983). Угольки, обнаруженные при раскопках одного из таких сооружений интерпретированы им как «...остатки ритуальных костров во время тризны» (Могильников В.А., Елин В.Н., 1983, с. 129).
По мнению Н.В. Полосьмак (1994, с. 17-18) определенное количество выкладок говорит о том, что в конкретном случае поминки осуществлялись конкретным числом людей, отдельными группами, связанными узами родства с погребенным. Ритуальные комплексы возле курганов №1 и 2 могильника Ак-Алаха-І, по ее мнению, «...подчеркивают высокий социальный статус похороненных в нем людей» (Полосьмак Н.В., 1994, с. 64) .
Ю.С. Худяков (1996, с. 87) видит в каждом из рядов выкладок свидетельство совершения первых и последующих поминок.
Таким образом, околокурганные сооружения на пазырыкских некрополях характеризуются как «поминальники», ритуальные или культовые места, а их функционирование связывается с циклом поминальных обрядов, проводившихся в разное время соплеменниками или близкими родственниками умершего (Марсадолов Л.С., 1984, с. 95; 1997, с. 9; Илюшин A.M., 1989, с. 80; Могильников В.А., 19836, с. 63; Суразаков А.С., 1989, с. 119). Очевидно, требуется конкретизация названных предположений на основе археологических и других источников. Более приемлемой представляется позиция В.Д. Кубарева, который связывает функции сооружений с западной стороны курганнов пазырыкской культуры с обрядом «...кормления и проводов души умершего» (Тишкин А.А., Шелепова Е.В., 2006а; Шелепова Е.В., 2005а-в).
Для раскрытия названной точки зрения нами был привлечен корпус этнографических сведений (Шелепова Е.В., 2007а). При определенных условиях они способствуют осуществлению реконструкций в сфере духовной культуры, мировоззрения и социальной организации обществ древности (Савинов Д.Г., 1990а, с. 6; Геннеп А., 1999; и др.), наполнению археологических фактов пространственным и временным содержанием (Ахметова Ш.К., Тол-пекоИ.В., 1999, с. 96).
В то же время прием археолого-этнографических параллелей эффективен при изучении лишь общих элементов «поминальной» обрядности кочевников древности: в самой изучаемой культуре существуют ограничители формального, прямого сопоставления (Косарев М.Ф., 1981, с. 119; 2005, с. 7). К тому же, как справедливо отметил Л.С. Клейн (1998, с. ИЗ), «...явления живой культуры сильно трансформируются при выходе из нее».
Результаты недавних палеогенетических исследований мумий, найденных в пазырыкских курганах, позволяют говорить о близости «пазырыкцев» и современных самодийских народов (Молодин В.И., 2000, с. 133; 2003, с. 114). Согласно заключениям антропологов, племена Южного Алтая со 2-й половины II тыс. до н.э. взаимодействовали со скотоводческим населением северных районов Передней Азии и южных районов Средней Азии (Феномен..., 2000, с. 45; Полосьмак Н.В., Молодин В.И., 2000, с. 85). Основной европеоидный компонент населения пазырыкской культуры имеет те же генетические корни, что и население кочевых и полуоседлых племен скотоводов, обитавших на территории Парфии, Маргианы, Северной Бактрии (Население Горного Алтая..., 2003, с. 98-99). Морфологически пазырыкское население Южной Сибири сходно с частью племенных объединений сако-усуньской этнокультурной общности Центральной Азии (племена Казахастана и Тянь-Шаня) (Феномен алтайских..., 2000, с. 36; Население Горного Алтая..., 2003, с. 116).
В целом следует говорить о двух этнических компонентах, принявших участие в формировании пазырыкской культуры Алтая: местном самодийском и пришлом иранском (Молодин В.И., 2000, с. 134, 137). Данные наблюдения следует учитывать, хотя они требуют дополнительных и всесторонних подтверждений.
Наряду с указанными результатами палеогенетических исследований важны современные исследовательские наработки в области изучения религиозно-мифологической системы «пазырыкцев», которые выявили ее синкретичный характер. Религия кочевников Горного Алтая того времени складывалась при участии разных мировоззренческих традиций, среди которых важное место занимал иранский компонент в виде маздаизма в одном из его вариантов - митраизме, а также шаманские обряды и верования (Тиш-кин А.А., Дашковский П.К., 20036, с. 275-276, 287-288; Яценко С.А., 2007, с. 32-33).
Наряду с учетом результатов изучения религии «пазырыкцев» и данных палеогенетических наблюдений, нами проанализированы материалы по погребально-поминальной обрядности кочевых народов (Сатлаев Ф.А., 1974, с. 163; Шатинова Н.И., 1981, с. 101; Гаджиев Г.А., 1991, с. 136, 140). Прежде всего, нас интересуют наблюдения, касающиеся представлений о смерти и посмертном существовании.
Древние люди осознавали смерть как устранение, исчезновение из реальной жизни конкретного индивида (Иванов В.В., 1990, с. 10; Топоров В.Н., 1990а, с. 48; 19906, с. 27; Гаджиев Г.А., 1991, с. 140). Она представлялась длительным процессом, что порождало необходимость заботиться об умершем и «подкармливать» его. Считается, что душа умершего еще некоторое время находится в тесной связи с родственниками, требует к себе внимания, периодических поминок (Михайлов М.Т., 1976, с. 294; Бабаева Н., 1993, с. 286; Соломатина С.Н., 1990, с. 96; Толеубаев А.Т., 1991, с. 100, 112).
