Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методы и история исследования 12
1.1. Терминология 12
1.2. Методы исследования 17
1.3. История исследования 24
Глава 2. Краткий очерк истории государств Бохай, Цзинь и Восточное Ся 49
2.1. Государство Бохай 51
2.2. Империя Цзинь и государство Восточное Ся 62
Глава 3, Материалы по изобразительному искусству из бохайских памятников Приморья 73
3.1. Антропоморфные изображения 73
3.2. Зооморфные изображения 92
3.3. Фитоморфные изображения 104
3.4. Комбинированные изображения 117
Глава 4. Материалы по изобразительному искусству из приморских памятников периода империи Цзинь и государства Восточное Ся 127
4.1. Антропоморфные изображения 127
4.2. Зооморфные изображения 150
4.3. Фитоморфные изображения 181
4.4. Комбинированные изображения 184
Глава 5. Мировоззрение средневекового населения юга Дальнего Востока России по материалам изобразительного искусства 213
5.1. Мировоззренческие аспекты в культуре Бохая 213
5.2. Мировоззренческие аспекты в культуре чжурчжэней Приморья ., , 219
Заключение 251
Список сокращений 258
Источники и литература
- Терминология
- Империя Цзинь и государство Восточное Ся
- Антропоморфные изображения
- Антропоморфные изображения
Введение к работе
За годы археологических исследований средневековых памятников юга Дальнего Востока России накоплен значительный и разнообразный материал, идентификация и интерпретация которого, позволяет расширить наши представления о жизни, деятельности, системе жизнеобеспечения, окружающих условиях народов, обитавших на территории нынешнего Приморья в VII-XIII в.в. Безусловно, количество и качество находок разное. Массовым материалом, как правило, являются предметы материальной культуры, что, в принципе, закономерно. Именно поэтому методы работы с ними более отработаны, методика извлечения информации постоянно оттачивается и проверяется, совершенствуются системы классификации, есть возможность эксперимента. Что касается духовной сферы, то здесь дело обстоит иначе. Предметы, относящиеся к ней, практически всегда уникальны, никаких общих методик работы с таким материалом до сих пор не существует, зачастую интерпретация находок, принадлежащих области искусства, всецело зависит от эрудиции, определенных предпочтений или уже сложившейся концепции автора. Тем не менее, мы не можем претендовать на объективное освещение любого древнего общества, реконструкцию социально-экономических, политических, этнокультурных, религиозно-культовых и др. процессов и отношений без всестороннего комплексного анализа всей совокупности данных, включая предметы изобразительного искусства. Тем более, что лишь их механическое перечисление или простое описание без должного исследования не дает нам реального представления ни о мировоззрении представителей определенной эпохи, ни о культуре в целом.
Достаточно обширный материал по изобразительному искусству из приморских памятников эпохи средневековья, всегда вызывал живой интерес исследователей. Они обращались к проблемам формирования определенных стилей в средневековом изобразительном искусстве, к вопросам хронологии
и этнокультурных связей, не раз предпринимались попытки реконструкции тех представлений, которые стоят за известными нам предметами изобразительного искусства и т.д. Большая заслуга в этом принадлежит Э.В. Шавкунову, М.В. Воробьеву, Л.Н. Гусевой, Т.А. Васильевой и целому ряду дальневосточных ученых. Но, несмотря на то, что в этих направлениях проделана огромная работа, тем не менее, следует отметить, что, как правило, исследования велись с учетом одной-двух категорий предметов, разбирались отдельные образы и сюжеты. Даже в таких монографиях, как «Государство Бохай и памятники его культуры в Приморье» (Шавкунов, 1968), «Государство Бохай (698-926) и племена Дальнего Востока России» (1994) или «Культура чжурчжэней-удигэ ХП-ХШ вв. и проблема происхождения тунгусских народов Дальнего Востока» (Шавкунов, 1990), где авторы обращались к характеристике предметов искусства, изобразительный материал не являлся предметом специального изучения.
Актуальность темы данного исследования обусловлена неравномерной изученностью материалов по изобразительному искусству из средневековых памятников юга Дальнего Востока России. Отсутствие четких критериев для характеристики материала, разработанных методов, определенной методики приводит к тому, что весь он распадается на отдельные предметы, тем самым лишая нас возможности выявить как закономерности и общие тенденции развития средневекового изобразительного искусства, так и установить свойственные ему индивидуальные черты, выделить особенности. Именно в искусстве аккумулируются эстетические традиции, религиозно-мифологические воззрения его создателей. Изобразительное искусство отражает уровень общественного развития, является носителем системы символов и образов конкретной этнокультурной среды, определяет культурно-исторический облик и своеобразие эпохи, помогает нам выявить систему эстетических взглядов общества, которые в свою очередь накладывают печать на весь
6
облик материальной и духовной культуры рассматриваемого нами
исторического времени (Борев, 1981:5). Предметы изобразительного
искусства являются важнейшим археологическим источником для
реконструкции связанных с ними мировоззренческих представлений
средневекового населения. В данном случае, под мировоззрением мы
понимаем как отношение человека к действительности, его воздействие на
нее или размышления о ней, так и систему его мысленных содержаний
определенную идеологию и философскую систему
(Мукаржовский, 1994:256). Предметы искусства в некоторых случаях могут являться культурно-хронологическими маркерами, быть потенциальным источником для социально-экономических и политических реконструкций. Таким образом, систематизация и интерпретация материала по изобразительному искусству - необходимое и важное направление в изучении культур средневекового общества.
Необходимо отметить, что со времени выхода последних монографий, в которых в той или иной степени были обобщены отдельные категории предметов изобразительного искусства, прошло более десяти лет. С тех пор археологами собран новый материал, который требует своего осмысления и анализа. Необходимо пересмотреть некоторые устоявшиеся взгляды с позиций новых знаний и данных.
Еще раз подчеркнем, что достаточно высокая информативность предметов изобразительного искусства как археологического источника с одной стороны, и недостаточная степень изученности проблемы с другой, обусловливают актуальность избранной темы исследования.
Цель и задачи. Целью нашего исследования является систематизация, анализ и интерпретация предметов изобразительного искусства, обнаруженных на средневековых памятниках юга Дальнего Востока России.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
обобщить известные к настоящему времени предметы изобразительного искусства из средневековых памятников юга Дальнего Востока России и систематизировать исследуемый материал;
охарактеризовать исторический фон, на котором происходило формирование культур государств Бохай, Цзинь и Восточное Ся;
дать семантическую интерпретацию основных образов и сюжетов и определить их место и роль в системе взглядов, идей и представлений средневековых народов юга Дальнего Востока;
выделить этнокультурный, социальный, религиозный, ритуально-мифологический, технико-технологический аспекты, которые нашли отражение в предметах изобразительного искусства средневекового населения Приморья.
В ходе решения поставленных задач, мы можем сформировать более цельное представление о том, как шло освоение мира и осмысление действительности средневековым населением юга Дальнего Востока России. Появляется возможность расширить и уточнить наши знания о целом ряде явлений материальной и духовной культур.
Территориальные и хронологические рамки работы. В данное исследование вошли практически все известные и доступные нам коллекции и отдельные предметы изобразительного искусства, происходящие из средневековых памятников Приморья конца VII - начала ХШ в.в. Для сравнения привлекались материалы одновременных памятников, расположенных на территории Китая, Кореи, Японии.
Источники. Источниковую базу работы составили коллекции из следующих средневековых памятников Приморья.
Бохайские памятники и памятники бохайского времени включают в себя: поселения Абрикосовское (Уссурийский р-он), Чернятино-2 (Октябрьский район), Константиновское-1 (Октябрьский р-он), Синие Скалы (поздний комплекс) (Ольгинский р-он); городища Горбатка (Михайловский р-он), Марьяновское (слой бохайского времени) (Кировский р-он),
Новогордеевское (слой бохайского времени) (Анучинский р-он), Краскинское, включая храмовый комплекс (Хасанский р-он), Николаевское-2 (Михайловский р-он), Старореченское (Октябрьский р-он), храмы Корсаковский, Копытинский, Абрикосовский, Борисовский (Уссурийский р-он).
К чэюурчжэньским памятникам относятся: городища Шайгинское, Николаевское (Партизанский р-он), Майское (Ханкайский р-он), Ананьевское (Надеждинский р-он), Марьяновское (Кировский р-он), Западно-Уссурийское (Уссурийский р-он), Краснояровское (Уссурийский р-он), городище Горные Хутора (Черниговский р-он).
В работе использовались также отдельные находки из Лазовского, Хасанского, Уссурийского, Анучииского районов Приморского края. В настоящее время коллекции находятся в фондах музея археологии и этнографии ИИАЭ ДВО РАН г. Владивостока.
Важным источником информации стали полевые отчеты Э. В. Шавкунова, В. Д. Ленькова, В. И. Болдина, В. А. Хорева, Е. И. Гельман, А. Л. Ивлиева, а также целый ряд научных публикаций и монографических исследований, как по археологии, так и по смежным дисциплинам.
В качестве аналогий привлекались материалы зарубежных коллекций, опубликованных в Японии, Китае, Южной Корее, США, Великобритании. Прежде всего, это археологический материал из Верхней столицы Бохая Людиньшань (г. Дунцзинчэн), погребения принцессы Чжэнхуэй (бохайское аристократическое кладбище в Людиньшань, провинции Цзилинь); из бохайских храмовых комплексов - Даджанцзи (провинция Хэйлунцзяи, КНР), Баляньчэн (близ г. Хунчунь, провинция Цзилинь, КНР), Джонбин (провинция Цзилинь, КНР), Каосан (провинция Цзилинь, КНР), Шанцзин (храмы I, II) (провинция Хэйлунцзян, КНР). А также из памятников киданьского и цзиньского периодов, таких как погребальный комплекс принцессы Чэньго (хошун Найман аймака Джирэм автономного округа Внутренней Монголии); городище Чжэньсин (провинции Хэйлунцзян КНР);
городище Тахучэн (Внутренняя Монголия); могила династии Цзинь, обнаруженная в Чаояне (Ляонин); городище Далинчэн в уезде Нинчэн аймака Джу-Уд (Внутренняя Монголия); клад, обнаруженный в уезде Нинъань провинции Цзилинь. Кроме того, это коллекции бронзовых зеркал ханьского, танского, сунского, цзиньского и др. периодов, опубликованные Е. И. Лубо-Лесниченко, А. Буллингом, Ван Хуитуаном и Лю Цзянем, Шэнь Вэнем и др.; китайских подвесок, ляоских миниатюрных янтарных изделий и японских нэцке; концевых дисков эпохи Шестой династии, а также коллекции керамических изделий из Шанхайского музея; фрески из когурёских могильников.
Научная новизна данного исследования состоит, прежде всего, в том, что в нем анализ и интерпретация предметов изобразительного искусства происходит на основе обобщенного и систематизированного материала. Это дает возможность получить качественно новую информацию на основе уже известного и большей части опубликованного материала.
Продолжена начатая ранее исследователями работа по установлению культурных традиций местного и заимствованного характера, по реконструкции эстетических и религиозных представлений средневекового населения Приморья с позиций новых данных; определению возможностей использования предметов изобразительного искусства в качестве культурно-хронологических маркеров; выявлению места и роли изобразительного искусства в жизни средневекового общества.
Данная работа вводит в научный оборот комплекс материалов по изобразительному искусству средневековых народов юга Дальнего Востока России и предлагает один из возможных вариантов его систематизации.
Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ и методических пособий, как по средневековой истории Дальнего Востока, так и по истории искусства средневекового населения Дальневосточного региона, а также при разработке общих и специальных курсов по археологии, в музейной работе.
Кроме того, некоторые выводы исследования вполне применимы при решении проблем хронологии археологических комплексов, вопросов культурных связей средневековых обществ нашего региона.
Апробация результатов исследования. Ряд положений диссертационного исследования нашли свое отражение в научных публикациях, а также в выступлениях на региональных и международных конференциях - Ежегодной научной конференции студентов и аспирантов ДВГУ (Владивосток, 2001), V Международной конференции студентов, аспирантов и молодых исследователей (Владивосток, 2003), Годичной сессии ИИАЭ ДВО РАН (Владивосток, 2003); Седьмой и Восьмой Дальневосточной конференции молодых историков (Владивосток, 2003, 2004); XII сессии археологов и антропологов Дальнего Востока (Владивосток, 2005); Десятой Международной конференции молодых историков (Владивосток, 2006).
Методы исследования. В данном исследовании при решении конкретных задач мы руководствовались имеющимися теоретическими и научно-практическими разработками специалистов в данной области (С.В.Иванова, В.И. Мошинской, ЯЛ. Шера, Д.С.Раевского, И.В. Ковтуна, Ю.Н. Есина, М.А. Кирьяк, Э.В. Шавкунова, Д.Л. Бродянского и др.). Особое место при характеристике предметов изобразительного искусства занимают иконографический, формально-стилистический, структурно-семиотический методы и метод аналогий. В ряде случаев использованы приемы материаловедения, петрографического и пространственного анализа.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы, двух приложений, сформированных из текстового материала, таблиц и рисунков.
Благодарности. Автор искренне признателен и благодарен д.и.н. профессору Э. В. Шавкунову - своему первому учителю и наставнику. Именно им была предложена данная тема исследования и под его руководством начата работа. Огромную благодарность и признательность автор исследования выражает своему научному руководителю
11 к.и.н. Е. И. Гелвман за всестороннюю поддержку, помощв, ценные советы и рекомендации в разработке основных положений диссертации, а также к.и.н. А. Л. Ивлиеву за научные консультации и помощь в работе с изданиями на иностранных языках. Автор искренне благодарен д.и.н. Ж. В. Андреевой, к.и.н. В. А. Королевой и А. В. Гарковик за конструктивную критику и ценные замечания в подготовке теоретической части работы; к.и.н. В. И. Болдину, В. А. Хореву и Ю.Г.Никитину за предоставленную возможность работать материалами полевых отчетов, в том числе и неопубликованными; к.и.н. Ю. М. Васильеву за предоставленные фотоматериалы; И. В. Колзунову за помощь в работе с фондами музея ИИАЭ ДВО РАН. Особая благодарность художникам сектора Е. В. Маючих и Е. Ю. Бастрыкину за выполненные в срок качественные иллюстрации и за помощь в формировании таблиц.
Автор искренне признателен коллективу сектора средневековой археологии, сотрудникам лаборатории палеоэкологии и библиотеки ИИАЭ ДВО РАН.
Терминология
Прежде всего, необходимо очертить круг понятий и терминов, используемых в данном исследовании и привести их определения во избежание разночтений.
Изобразительные искусства включают в себя живопись, скульптуру и графику, они связаны со зрительным восприятием и создают изображения видимого мира на плоскости и в пространстве (Краткий словарь, 1965:53). В искусствоведении существует целый ряд классификаций, по которым изобразительные искусства относят к пространственным или статическим, к пластическим или считают частью монументального искусства (Зись, 1979:11; Краткий словарь, 1965:53; Толстой, 1985:284). Все зависит от того, какой смысл вкладывает тот или иной исследователь в свое определение.
Для нашего исследования важен вопрос о включении в термин изобразительные искусства таких понятий как архитектура и декоративно-прикладное искусство. Однозначного мнения среди исследователей нет. Так И.И. Цырлин считает возможным объединить их потому, что в основе лежит наглядность, осязаемость, воспринимаются они зрением, образ в них раскрывается в пространстве. Именно пространственность объединяет архитектуру и прикладные искусства с собственно изобразительными (Цырлин, 1960:12). Конечно, в этом случае термин «изобразительное» становится условным. Но, как считает исследователь, говоря об искусстве, не стоит стремиться к кратким всеобъемлющим формулам. Поскольку развернутая характеристика даст более яркое представление об особенностях того или иного искусства или их группы, об отличии или сходстве их с другими его видами. И архитектура, и прикладные искусства связаны с изобразительными искусствами в своем историческом развитии и в каждую эпоху отличаются общими чертами, определяющими понятие так называемого стиля. В нашей работе мы будем разделять термины изобразительные искусства и архитектура, основываясь на классификации
A. Зись, который разводит такие понятия как изобразительные и выразительные виды искусства. В данной классификации в них вкладывается следующий смысл: изображаются ли теми или иными искусствами непосредственно картины мира (изобразительные искусства) или же действительность предстает в них более обобщенно, вызывая через ассоциативную работу мысли определенные мысли, чувства, эмоции, представления, образы самой жизни и т.д. (выразительные искусства) (Зись, 1979:12). Разумеется, эта классификация, как и любая другая ограничена, поскольку ни одно из искусств нельзя категорически отнести лишь к определенной группе, изобразительное и выразительное начало присутствует в каждом искусстве, но мы можем определить доминирующую роль одного из этих начал и выявить специфику каждого отдельного искусства (Зись, 1979:13).
Сложнее дело обстоит с вопросом о декоративно-прикладном искусстве. Среди искусствоведов однозначного ответа нет, как собственно нет однозначного ответа и о самом термине. Как уже отмечалось выше, декоративно-прикладное искусство нередко относят к изобразительным. Так, ряд исследователей утверждает, что прикладное искусство входит в изобразительное теми своими отраслями, которые используют изобразительные приемы (мелкая пластика, бытовые предметы, имеющие на себе сюжетную, живописную или графическую роспись) (Каган, 1961:16).
B. Костин также наряду с живописью, графикой, скульптурой относит к изобразительным искусствам и декоративно-прикладное, поясняя, что к категории последнего относятся бытовая керамика, оформление тканей, производство украшений, оформление празднеств, выставок, витрин (Костин, 1965:6).
Но С. Темерин замечал, что есть такие виды искусства, которые причисляют обычно к прикладным, лишь потому, что тиражирование их образов связано с производственной деятельностью, но которые по характеру творческой работы очень мало отличаются от аналогичных видов изобразительных искусств, например скульптура малых форм и поэтому произведения мелкой пластики можно исключить из области прикладных искусств (Каган, 1961:23).
Основное отличие декоративно-прикладного и изобразительного видов искусств, по мнению М. Кагана, заключается в двух совершенно различных способах формообразования: в изобразительных искусствах форма рождается из воспроизведения форм какого-то конкретного предмета реального мира, а вот в прикладном искусстве она обязана своим происхождением конструктивной логике строения предмета, обусловленной его практическим назначением, свойствами материала, технологией его обработки (Каган, 1961:19). В данной работе мы исходим из положения о том, что о декоративно-прикладном искусстве как об определенном виде художественной деятельности, имеющей собственный предмет, можно говорить, лишь начиная с эпохи Возрождения. До этого времени все искусство было и декоративным и прикладным, поскольку в сознании людей не разделялись понятия ремесла и искусства, утилитарной и художественной деятельности (Власов, 1997:7). Учитывая размытость границ между изобразительным и декоративно-прикладным искусствами, предметом нашего исследования выступают образные и сюжетные изображения на различных категориях изделий. За рамками данной работы остаются предметы неизобразительной деятельности, в частности, орнамент, поскольку создаваемые в нем формы не предполагают аналогий в реальной жизни (Кызласов, Король, 1990:3).
Империя Цзинь и государство Восточное Ся
Мнение о том, что городища чжурчжэньского времени, обнаруженные в Приморье, можно подразделить на долинные и горные высказал в свое время Э.В. Шавкунов (Шавкунов, 1966:296). На сегодняшний день у исследователей не вызывает сомнения тот факт, что практически все из исследованных чжурчжэньских горных городищ на территории Приморья относятся к периоду существования государства Восточное Ся (Дун Ся) (Ивлиев, 1990, 1993, 1996, 2000; Шавкунов, 1990:50; Гельман, 1999, 2004; Артемьева, Ивлиев, 2000, 2005), образованного в 1215 году. Как отмечают китайские археологи, горные городища - это характерная особенность Восточного Ся, такие городища должны были отражать нападение монголов (Ивлиев, 1993:15). На территории Приморья к горным городищам чжурчжэней относятся Шайгинское и Екатериновское (Партизанский р-он), Краснояровское (Уссурийский р-он), Лазовское (Лазовский р-он), Ананьевское (Надеждинский р-он), Горные Хутора (Черниговский р-он), Скалистое (Ольгинский р-он), Шкляевское (Анучинский р-он) и др. (Ивлиев, 2004:19). Письменные и эпиграфические источники свидетельствуют в пользу соотнесения Краснояровского городища с Верхней столицей Восточного Ся-г. Кайюань (Артемьева, Ивлиев, 2000:113-114).
Что касается равнинных городищ, которые относились к цзиньскому времени, то они изучены довольно слабо как из-за плохой сохранности, так и из-за интереса исследователей к более «богатым» по материалу горным городищам (Ивлиев, 2004:19). К равнинным можно отнести Николаевское городище, расположенное в Партизанском районе. В свое время Э.В. Шавкунов отмечал, что оно отличается от горных городищ своей внешней и внутренней структурой и, скорее всего, может являться укрепленным центром монастырской вотчины (Шавкунов, 1966:296).
Современные археологические данные свидетельствуют в пользу того, что храмовые постройки имелись и на территории горных городищ. Но то, что Николаевское городище, действительно отличается от всех других, остается фактом. Скорее всего, образовалось оно еще в эпоху Цзинь. С цзиньского времени, вероятно, существовало Майское городище.
Итак, в большинстве своем, весь имеющийся в нашем распоряжении материал относится к культуре чжурчжэней XIII века. Об изобразительном искусстве чжурчжэней Приморья XI-XII веков мы можем судить лишь по отдельным находкам из Николаевского (Партизанского р-на) и Майского городищ. Безусловно, культура империи Цзинь не могла не повлиять на формирование и развитие культуры чжурчжэней XIII века, поскольку «этническое родство является важным залогом культурной преемственности» (Воробьев, 1983:231).
Государство Восточное Ся (1215-1233) было образовано населением цзиньской губернии Восточной столицы, которое переселилось на территорию Приморья и Восточной Манчжурии под давлением монголов (Ивлиев, 1997:59). И это население принесло с собой, сохранило и продолжало развивать те навыки и традиции в области экономики, политики, культуры, которые были свойственны ему на протяжении длительного времени в предшествующий период.
Империя Цзинь занимала территорию Северного и Северо-Восточного Китая, Северной Кореи и Приморья (прил.П, рис.3). Она была многонациональным государством, или даже этнополитическим образованием (Воробьев, 1983:9, 255). Как и бохайский, чжурчжэньский этнос сложился на базе тунгусо-маньчжурских племен (Евсюков, 1980:149; Воробьев, 1983:231; Шавкунов, 1990:34-35; Ларичев, 1998:34). Предками чжурчжэней были племена хэйшуй мохэ. Как отмечает Гань Чжигэн, основываясь на летописных данных, племена хэйшуй мохэ являются потомками уцзи и «их земли на юге отстоят от Бохая, на севере и востоке ограничиваются морем, на западе достигают шивэй» (Гань Чжигэн, 1985:24).
В.Е. Ларичев отмечает, что племя хэйшуй мохэ было самым могущественным, превосходя остальные мохэские племена по мощи военных формирований, и расселялось по берегам р. Амур от устья р. Сунгари до устья р. Уссури (Ларичев, 1998:51). Фактически, мохэ образовали две большие группировки - одна управлялась бохайским дудуфу, вторая -хэйшуйским (Гань Чжигэн, 1985:24).
Исследователи отмечают ряд общих черт в культурах мохэ и чжурчжэней: в бытовой сфере (строительство жилья, изготовление посуды, одежды, украшений), в религиозных и культовых обрядах (обряды трупосожжения, наземного и вторичного захоронения, поклонения горе Тайбошань, заклание коня на могиле умершего, соблюдение тризны и др.) (Воробьев, 1983; Деревянко, 1975, 1977). Это не удивительно, поскольку к началу XII в. бывшие отдельные мохэские племена (тели, ужэ, уго и др.) вошли в состав империи Цзинь (Ивлиев, 1997:58).
Процесс формирования культуры чжурчжэней проходил как при участии их предшественников (племен мохэ, бохайцев), так и под влиянием многочисленных соседних народов. Э.В. Шавкунов отмечает, что это было даже не столько влияние, сколько преднамеренное целесообразное заимствование чжурчжэнями тех элементов материальной и духовной культуры иноземного происхождения, которыми они раньше не обладали в связи с отсутствием на них спроса в догосударственный период (Шавкунов, 1989-6:9).
Известно, что довольно длительное время продолжалась борьба между Бохаем и племенами хэйшуй мохэ (Государство Бохай, 1994; Ларичев, 1998:55). В результате завоевательной политики Бохая в IX веке северные племена были подчинены (Ивлиев, 1997:56). Однако, как отмечает В.Е. Ларичев, хэйшуй мохэ все же сохранили свой суверенитет, посылая посольства в соседние государства без уведомления о том бохайских властей (Ларичев, 1998:55).
Антропоморфные изображения
Керамические it каменные изделия. На бохайских памятниках встречаются керамические и каменные изделия и их фрагменты в виде кубиков или параллелепипедов со сквозными, в некоторых случаях взаимопересекающимися отверстиями, нередко конической формы (прил. II, рис.5-7). Они известны как из приморских памятников (Краскинского, Марьяновского, Николаевского-П (Михайловский район), Новогордеевского городищ, городища Горбатка; Абрикосовской, КорсаковскоЙ, Борисовской кумирен и др.), так и из средневековых памятников, расположенных на территории Северо-Восточного Китая (Liudingshan and bohaizhen aristocratic cemetery, 1997:97; Описание древностей, 1983: 55).
В настоящее время в литературе данные изделия иногда называют «бохайскими кубиками», поскольку в своем большинстве они встречаются на памятниках этого времени. Условность обозначения очевидна как в отношении формы изделий, так и в отношении их культурной принадлежности. Похожие находки обнаружены на Шайгинском городище (Шавкунов, 1989-а:116), относящемся к периоду государства Восточное Ся (1215-1233 г.г.), на территории цзиньского городища Тахучэн (Описание древностей, 1983:55), на памятниках Ляо-Юань (Чжан Шухуа, Ли Чэн, Чжан Лу, 2004).
Следует отметить, что нас, прежде всего, интересуют изделия с графическими изображениями, которые и придают им антропоморфный вид. К таким относятся фрагменты керамических изделий из городищ Горбатка, Николаевское-П, Марьяновское, а также один фрагмент, обнаруженный в Анучинском районе. Лишь о них и пойдет речь в данной работе.
Основные размеры сохранившихся частей: 1. «кубик» Николаевского-!! городища - 7,2x3,5x5 см (прил. II, рис.5:1); 2. «кубики» из городища Горбатка - 4,5x6,1x3,4 см (прил. II, рис.5:3), 4x4,6x4,4см (прил. II, рис.5:2); 3. «кубик» из Марьяновского городища-4,3x6x4,8 см (прил. II, рис.6:2); 4. «кубик» из Анучинского района (найден в сопровождении бохайского керамического материала) - 8,4x3,9x3,8 см (прил. II, рис.6:3).
Изделия имеют форму параллелограмма или трапеции, грани их сглажены таким образом, что между смежными поверхностями образуется еще одна - узкая, слегка вогнутая и немного расширенная в центральной своей части. Цвет «кубиков» либо красновато-коричневый, либо черный, либо светло-серый. Практически все они имеют следы нагара или копоти. Отверстия расположены следующим образом: два - в широких боковых плоскостях, а одно проходит сквозь все изделие от одного основания до другого. Есть варианты. Например, «кубик», найденный на городище Горбатка в 2000 г. имеет не два отверстия на боковой грани, а четыре. При этом верхние отверстия имеют диаметр 1,9-2,4 см, а нижние, расположенные под ними - 1,8-2см. На «кубике» из Анучинского района имеются два дополнительных отверстия сверху.
На одной из широких боковых граней всех изделий имеется рисунок. На Николаевском-П и Марьяновском «кубиках» он представлен прочерченной вокруг «глазниц» схематической обводкой. На одном из «кубиков» из городища Горбатка над верхней парой отверстий в боковой грани выгравированы две бровки, смещенные ближе к центру. Интересен рисунок на Анучинском экземпляре - здесь между боковыми отверстиями прочерчены линии, имитирующие либо челку, либо бороду.
Как уже отмечалось, подобные изделия находят и на бохайских городищах, расположенных на территории Северо-Восточного Китая. Например, из руин городской стены бохайской Верхней столицы был извлечен предмет абсолютно аналогичный приморским кубикам с рисунками (прил. II, рис.5:4). Изготовлен он из глины, имеет красно-коричневый цвет, размеры его 10,7-11x7,6x5,5 см. Одна из сторон украшена «выгравированным орнаментом в виде головы совы-сипухи» (Liudingshan and bohaizhen aristocratic cemetery, 1997:97).
Форму изделий, оформление граней, наличие трех основных отверстий можно отнести к инвариантным элементам. Их сочетание повторяется на «кубиках» с графическими изображениями на боковых плоскостях.
Антропоморфные изображения
Бронзовые изделия. В данную категорию мы включили скульптурные объемные изображения Будд, из них три целых и одно фрагментарное. Две бронзовые статуэтки обнаружены на Ананьевском городище, одна - на Шайгинском.
Обе ананьевские статуэтки отлиты из бронзы. Первая фигурка полая внутри, размеры ее 9,2x5,5x0,4 см (прил. II, рис.29; 1). Она обладает следующими иконографическими признаками: божество сидит в позе йоги (paryankarsana) - спина прямая, плечи опущены, правая нога, развернутая подошвой вверх, лежит на левой, скрывая ее (Korean Cultural Heritage, 2002:163). На ладони левой руки лежит какой-то предмет, по всей вероятности нераспустившийся цветок лотоса, который божество придерживает правой рукой, прижимая его к груди. Голову венчает высокий округлый головной убор. Божество облачено в характерную одежду -сангхати, складки которой рельефно обозначены, при этом они ниспадают так, что обнаженными остаются грудь и живот. На спине фигурки выгравирована надпись, которая переводится как «регистратор округа Тайчжоу» (округ цзиньской империи, современная провинция Шэнси в Северо-Восточном Китае). Рядом с надписью имеется личный подписной знак регистратора. Судя по сложной форме головного убора, который не характерен для изображения Будд, перед нами изображение бодхисатвы. К стилистическим признакам следует отнести; несколько вытянутое овальное уплощенное лицо; раскосые монголоидные близко посаженные глаза; прямой длинный нос; маленький рот с сомкнутыми губами.
Вторая статуэтка ананьевского городища меньше по размеру -6,4x4x0,2 см. Она также отлита из бронзы, но гораздо худшей по качеству (прил. П, рис.28:1). Иконография этой фигурки несколько отличается от иконографии предыдущей. Божество также сидит, но качество отливки фигуры не позволяет нам разглядеть все детали сложения ног, однако некоторые признаки указывают на то, что, скорее всего, он сидит в позе, когда ноги скрещены в лодыжках (Korean Cultural Heritage, 2002:163). Голова фигурки чуть опущена, отчего кажется, что Будда сидит ссутулившись, руки сложены на животе. Можно определить, что правая лежит поверх левой, верхняя одежда (сангхати) распахнута, на груди видны рельефные полосы-углубления, прочерченные наподобие ромбической сетки. На ногах складки одежды лежат тремя дугообразными рельефными валиками. Волосы уложены шапочкой, на макушке - возвышение-ушнина, неизменный атрибут буддийского канона. Все Будды пантеона в иконографии любой буддийской страны имеют ушнину (или никкей) в виде овального выступа на голове. Уши большие с вытянутыми книзу мочками. Стилистические признаки: овальное плоское лицо; широко посаженные монголоидные глаза; широкие соединяющиеся на переносице брови; небольшой нос, чуть расширяющийся в нижней части; маленький рот с сомкнутыми губами. Данная фигурка цельнолитая, в нижней части имеется небольшой штырек, вероятно, для крепления статуэтки на алтаре. О том, что фигурка фиксировалась и была предназначена лишь для фронтального обзора, свидетельствует отсутствие изображения, каких бы то ни было деталей на реверсной части скульптурки.
Третья фигурка, также относящаяся к буддийской иконографии была обнаружена в жил. №248 Шайгинского городища (прил. И, рис.28;2). Как и две предыдущие она изготовлена из бронзы. Статуэтка полая внутри. Размеры 3,4x2,3x1,4 см. Фигурка представлена в сидячей позе; спина прямая, обе ноги согнуты в коленях, но правая лежит, а левая стоит перпендикулярно ей. Правая рука лежит на правом колене, а левая - обхватывает колено левой ноги. Такое расположение рук и ног характерно для позы комфорта в зеркальном отражении. Головной убор и волосы отсутствуют. Уши большие, мочки сильно вытянуты вниз. Складки одежды образуют V-образный вырез. Сангхати обернуто вокруг туловища и конец его заброшен за спину, как и в случае изображения бодхисатвы с лотосом Ананьевского городища. Стилистические признаки; широкое круглое лицо; широко поставленные монголоидные глаза с «припухшими» веками; широкие брови, сходящиеся у переносицы; небольшой расширяющийся книзу нос; большой выразительный рот, верхняя губа М-образной формы. Фигурка предназначена для кругового обзора. Иконография данной скульптуры близка изображениям архатов или лоханей (буддийских святых) (Рэкиси сампо дзитэн, 2004: 302).
