Содержание к диссертации
Введение
Часть I. Сложение и развитие научных центров археологии в Санкт-Петербурге в XVIII - начале XX вв 22
Глава 1. Петербургская академия наук 2 2
1.1. Первые экспедиции 23
1.2. Г.Ф.Миллер-первый российский археолог 25
1.3. Экспедиции второй половины XVIII в 34
1.4. «Академики по древностям» 38
1.5. Археологические коллекции в музеях Академии наук 40
1.6. Археология в Академии наук во второй половине XIX - начале XX вв. 44
Глава 2. Императорская археологическая комиссия (1859-1919 гг.)
2.1. Создание Императорской археологической комиссии 51
2.2. «Придворное ведомство для добывания древностей» 64
2.3. Общероссийский государственный центр археологии 77
Глава 3. Императорское русское археологическое общество (1846-1923 гг.) 99
3.1. Создание и первые годы деятельности 102
3.2 Отделения общества 106
3.2.1. Отделение русской и славянской археологии 107
3.2.2. Классическое отделение 120
3.2.3. Восточное отделение 123
3.2.4. Нумизматическое отделение
3.3. Принципы организации и деятельности 130
3.4. Финансирование, издательская деятельность, медали 140
3.5. Полевые исследования 146
3.6. Русское археологическое общество в системе научных связей 149
Глава 4. Археология в деятельности естественнонаучных обществ 159
4.1. Русское географическое общество 159
4.2. Русское антропологическое общество при Санкт-Петербургском университете 169
Глава 5. Преподавание археологии и подготовка кадров археологов 178
5.1. Санкт-Петербургский университет 178
5.2. Санкт-Петербургский археологический институт
5.2.1. Институт мало соответствующий своему названию 189
5.2.2. Реформа Археологического института 1918 - 1922 гг 198
Часть II. Археологические коллекции в музеях и частных собраниях Санкт-Петербурга XIX - начала XX вв 203
Глава 6. Императорский Эрмитаж 203
6.1. Зарождение археологической коллекции в XVIII - первой трети XIX вв. 203
6.2. Формирование археологических собраний музея
в середине Х1Х-начале ХХвв 205
6.3. Организация археологической экспозиции, путеводители и каталоги .219
6.4. Структура музея, сотрудники, взаимоотношения с Императорской археологической комиссией 235
Глава 7. Специализированные археологические музеи 249
7.1. Музей Русского археологического общества 250
7.2. Музей Санкт-Петербургского археологического института 254
7.3. Археологические собрания Санкт-Петербургского университета
7.3.1. Музей древностей и изящных искусств, Нумизматический кабинет 262
7.3.2. Археологический кабинет 265
7.3.3. Археологические коллекции Геологического кабинета 269
Глава 8. Археология в этнографических музеях Санкт-Петербурга Х1Х-начала XX вв . 273
8.1. Музей антропологии и этнографии Академий-наук 273
8.2. Этнографический отдел Русского музея императора Александра III 286
Глава 9. Археология в военно-исторических и художественных музеях 293
9.1. Артиллерийский музей 293
9.2. Музей Императорской академии художеств 301
9.3. Музей Центрального училища технического рисования 309
9.4. Музей Общества поощрения художеств 313
Глава 10. Частные археологические коллекции в Санкт-Петербурге ХГХ-начала XX вв 316
10.1 Собрания любителей 317
10.2. Собрания дипломатов, крупных чиновников 325
10.3. Коллекции специалистов 329
Заключение 344
Список литературы 352
- Г.Ф.Миллер-первый российский археолог
- Общероссийский государственный центр археологии
- Отделение русской и славянской археологии
- Институт мало соответствующий своему названию
Введение к работе
Актуальность исследования. Диссертация посвящена изучению истории процессов институционализации археологии в Санкт-Петербурге XVIII - первой четверти XX вв. Санкт-Петербург был крупнейшим научно-организационным центром отечественной археологической науки. Здесь находились первое научное учреждение в России - Академия наук, центральное государственное учреждение российской археологии - Императорская Археологическая комиссия, крупнейшие научные общества - Русское Археологическое общество, Русское Географическое общество, Русское Антропологическое общество, в сферу интересов которых входило изучение вещественных памятников древности. Санкт-Петербургский университет и Археологический институт с последней четверти XIX в. внедряли преподавание археологии в высшей школе. Петербургские музеи - Императорский Эрмитаж, Музей антропологии и этнографии АН, Этнографический отдел Русского музея императора Александра III и др. собирали уникальные археологические коллекции. Ценные материалы находились в частных коллекциях петербургских собирателей. Все эти структуры составляли значительную часть потенциала российской археологии того времени. Таким образом, процесс институционализации археологии в Санкт-Петербурге объективно отражает динамику сложения организационной структуры отечественной археологической науки в целом.
Для становления любой научной дисциплины необходимо создание внутренней и внешней инфраструктур: системы научных организаций, изданий, подготовки кадров, сбора и хранения материала, выработки правил и инструкций, взаимоотношений с государственной властью и обществом. В течение XIX в. в Санкт-Петербурге возникали различные учреждения и организации, в сферу интересов которых входила археология. История их изучена слабо, еще менее исследованы их связи, моделировавшие среду развития научных знаний и практических работ в это время.
Степень разработанности проблемы, ее историография определяются несколькими направлениями исследований разных уровней научной проработанности и степени анализа. С конца 1980-х гг. наблюдается заметный рост интереса к истории археологии. Последние два десятилетия отмечены своеобразным «историографическим бумом» (Тихонов 201 Із). Наше исследование относится к жанру институциональной истории, которое представлено скромно среди работ по истории российской археологии. Начало этому жанру в отечественной историографии было положено в XIX в. трудами по истории Московского, Русского и Одесского археологических обществ. В советскую эпоху внимание к истории учреждений «старого режима» не поощрялись. Однако ценные сведения о работе дореволюционных научных организаций, занимающихся археологией, вошли в учебник
С.А.Жебелева , брошюру Б.В.Фармаковского , книгу В.В.Бартольда по истории русского и европейского востоковедения. В работах В.И.Равдоникаса и М.Г.Худякова сведения о научных учреждениях дореволюционной России давались через призму «классового подхода», но авторы не могли не признать вклад этих учреждений в становление и развитие отечественной науки о древностях.
Изменения наступили в последней четверти XX в., когда появились работы, анализирующие вклад научных сообществ в изучение различных областей археологии, например монография Г.И.Вздорнова об истории изучения древнерусской живописи. Подобные вопросы затрагивал А.А.Формозов. Краткий обзор деятельности некоторых археологических структур предложил Г.С.Лебедев в книге по истории отечественной археологии, ставшей первым опытом комплексного осмысления дореволюционного периода ее развития. Изучению истории археологической мысли в России середины XIX - первой трети XX вв. посвятила докторскую диссертацию и книгу Н.И.Платонова, истории сибирской археологии - Л.Ю.Китова, истории изучения древностей Южной России - С.П.Щавелев, проблемам музеефикаци археологического наследия Южного Урала - И.М.Минеева.
Созданию и деятельности «Русского комитета по изучению Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, этнографическом и лингвистическом отношении» посвящены кандидатская диссертация и монография Н.Н.Назировой. Солидные исследования об Императорской Академии наук в конце XIX - начале XX вв. и Русском Археологическом институте в Константинополе опубликованы Е.Ю.Басаргиной. Работы A.Bielman, G.Clark, P.Smith, И.Л.Тихонова (Тихонов 2003), О.М.Мельниковой посвящены развитию археологии в зарубежных и отечественных университетах. Сложение и развитие инфраструктуры классической археологии на ранних стадиях ее становления в Северном Причерноморье и в обеих столицах рассмотрены в фундаментальной монографии И.В.Тункиной. Отдельные аспекты деятельности Императорской археологической комиссии отражены в кандидатской диссертации М.В.Медведевой, работах А.Е.Мусина, диссертации и книгах Г.В.Длужневской. В 2009 г. вышла коллективная монография об Императорской археологической комиссии, в которой рассмотрены практически все стороны жизни и работы единственного в дореволюционной России государственного учреждения, деятельность которого полностью была посвящена археологии. Автор диссертации выступил в качестве соавтора первой главы, анализирующей общую административную историю Археологической комиссии, как отдельного учреждения (Тихонов 2009). В 2011 г. опубликована большая работа А.С.Смирнова «Власть и организация археологической науки в Российской империи (очерки институциональной истории науки XIX - начала XX века)». В центре его внимания - проблемы взаимоотношений науки и власти, науки и
идеологии, науки и политики. Тщательно рассмотренные внешние связи институций сделали труд Смирнова новаторским для изучения истории отечественной археологии.
В книге М.Ф.Хартанович, посвященной истории гуманитарных научных учреждений Санкт-Петербурга XIX в., разделы по истории учреждений, в разной степени связанных с археологией, оказались особо уязвимы для критики, на что указано в нашей рецензии (Тихонов 2007). Серьезные проблемы выявляются при анализе монографии и автореферата кандидатской диссертации А.Л.Николаева, посвященных деятельности Археологических институтов дореволюционной России (Тихонов 2011).
Недостаточно изучена тема формирования археологических коллекций в петербургских музеях и частных собраниях. Многочисленные публикации посвящены истории археологического собрания Эрмитажа. Среди них нужно отметить монографию Б.Б.Пиотровского и сборник «Эрмитаж. История и современность», но в целом эта тема не становилась предметом специального исследования. Хорошо известна деятельность МАЭ по сбору археологического материала. Мало освещена работа небольших археологических музеев, таких, как музеи РАО, Археологического института, Петербургского университета и др.
Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования является процесс формирования организационной структуры археологической науки в Санкт-Петербурге и научно-организационная деятельность государственных, общественных и частных учреждений, занимавшихся археологией в столице Российской империи с XVTII по первую четверть XX вв. Предметом исследования служат цели, задачи, содержание и формы этой деятельности.
Цели и задачи исследования. Целью данной диссертации является изучение организационной структуры археологии в Санкт-Петербурге в XIX - начале XX вв. и деятельности всех учреждений и организаций научного и культурно-просветительского профиля, занимавшихся археологией. Реализация данных целей возможна через решение следующих задач:
- выявить источниковедческую базу, содержащую информацию о деятельности
различных археологических учреждений Санкт-Петербурга указанного времени;
охарактеризовать институциональную структуру сети археологических учреждений Санкт-Петербурга XIX - первой четверти XX вв., ее состав, схемы административной поддержки и различия в направлениях исследований;
проанализировать изменения в деятельности археологических учреждений до и после революций 1917 г. с точки зрения адаптации схем научного взаимодействия к новым социальным условиям послереволюционной России;
изучить тематику археологических исследований петербургских ученых в XIX -начале XX вв. и определить, как институциональные и дисциплинарные преобразования отразились на развитии наиболее важных тем, сложившихся до 1917 г.;
охарактеризовать дореволюционную институциональную структуру археологических исследований в Санкт-Петербурге - Петрограде, проследить динамику изменений в направлениях полевых исследований профессиональной археологии в течение двух столетий до середины 1920-х гг., когда сложилась организационная структура археологии в СССР;
выявить роль отдельных учреждений и обществ в процессе профессионализации археологии;
проанализировать процесс внедрения археологии в отечественную высшую школу и создание системы воспроизводства научных кадров в Санкт-Петербурге;
изучить работу петербургских музеев и частных коллекционеров по формированию археологических собраний, их каталогизации, экспонированию и популяризации;
исследовать роль археологии в занятиях научных обществ, учреждений и организаций, в формальную сферу деятельности которых, археология не входила;
охарактеризовать роль отдельных ученых в формировании организационной структуры петербургской археологии;
установить и обосновать этапы институционализации археологии в Санкт-Петербурге XIX - начала XX вв.
Хронологические рамки работы обусловлены задачей изучить генезис институционализации археологической науки в Санкт-Петербурге. Нижняя хронологическая граница исследования - начало XVIII столетия, когда зарождается научное знание о памятниках археологии, формируются первые археологические коллекции, основывается Академия наук. Верхним хронологическим рубежом является начало 1920-х гг., когда в результате катаклизмов, последовавших за революцией 1917 г., происходят кардинальные изменения организационной структуры отечественной археологии.
Территориальные рамки определены деятельностью учреждений и организаций, а также частных коллекционеров в Санкт-Петербурге, в сферу интересов которых входила археология.
Методологическую основу диссертации составляют базовые принципы современной исторической науки - принципы историзма, объективности, системности. В диссертации широко используются общеисторические методы: проблемно-хронологический, по которому описание событий ведется в хронологической последовательности; историко-генетический, позволивший выявить организационную структуру археологических учре-
ждений и динамику их трансформации в XIX и начале XX вв.; историко-сравнительный метод для выявления гомологичности преобразований в области организации археологических исследований в России; культурно-антропологический для определения изменений в отношении к археологическому знанию в период от зарождения научной дисциплины до формирования ее развитой организационной структуры; историко-биографический для уточнения биографий ученых, внесших вклад в основание и деятельность научных учреждений, занимающихся археологией.
Применение комплексного междисциплинарного подхода к проблемам взаимодействия научного знания и общества с учетом институциональной и дисциплинарной дифференциации археологического знания позволило рассмотреть развитие организационной структуры археологии в Санкт-Петербурге в контексте более широких исторических преобразований. Это поспособствовало созданию целостного представления об объекте исследования и глубокому осмыслению внутридисциплинарных и организационных изменений в российской археологии XIX - первой четверти XX вв. При изучении различных видов источников применялись комплексный источниковедческий подход и наукометрический метод.
Источники исследования составляют широкий круг архивных и опубликованных материалов. К настоящему диссертационному исследованию был привлечен большой массив архивных документов из следующих архивов: Российского государственного исторического архива (Санкт-Петербург), Государственного архива Российской Федерации (Москва), Российского государственного архива литературы и искусства (Москва), Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, Центрального государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского филиала Архива РАН, Научного архива Института истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург), Отдела рукописей Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург), Архива Русского Географического общества (Санкт-Петербург), Архива Санкт-Петербургского государственного университета, Архива Государственного Исторического музея (Москва), Архива Государственного Эрмитажа, Архива Российского Этнографического музея, Архива Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, Архива Музея истории Санкт-Петербургского университета, Архива кафедры археологии СПбГУ, Научного архива Института археологии Национальной Академии наук Украины (Киев).
Большой комплекс опубликованных источников составляют изданные самими организациями отчеты и обзоры своей деятельности, протоколы заседаний и другие издания
информационного характера. Большой объем документов, связанных с делопроизводством, отложился в различных архивохранилищах. Для нашей темы интерес представляют периодические, серийные и отдельные издания научных структур. Анализ их содержания позволяет определять приоритетные направления и темы научных изысканий. Для характеристики экспозиционной деятельности музеев интерес представляют издаваемые ими каталоги, путеводители, описания залов и выставок.
Значительный комплекс источников представляют материалы, отражающие жизнь и научную деятельность ученых: мемуары, дневники, письма. В них отражались взаимоотношения между учеными, то есть информация, которая редко попадает на страницы официальных отчетов и изданий, хотя они часто нуждаются в тщательной проверке в силу своей субъективности.
Для изучения истории преподаванием археологии, ценными источниками оказываются изданные литографским способом, а чаще оставшиеся неопубликованными курсы лекций и подготовительные материалы к ним.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что впервые на основе обширного комплекса опубликованных и архивных источников проведено детальное изучения процесса сложения организационной структуры археологической науки в крупнейшем ее центре - Санкт-Петербурге. Разработана авторская концепция и периодизация этого процесса. В частности, изучена роль Императорской Археологической комиссии в организации системы государственного контроля за археологическими раскопками в России. Впервые комплексно проанализирована деятельность и функции Русского Археологического общества и вклад других петербургских научных обществ в развитие археологии. Всесторонне показана роль А.А.Спицына в организации деятельности Отделения русской и славянской археологии РАО. Проведен анализ и дана оценка педагогической и научной деятельности Петербургского Археологического института в сравнении с Петербургским университетом.
Впервые проанализирована история и динамика накопления археологических коллекций в различных петербургских музеях. Выявлены структуры, принципы, особенности экспозиций и формы работы различных музеев. Впервые дан исторический очерк и тематический обзор частных археологических коллекций Петербурга.
Значительная часть архивных документов, привлекаемых к исследованию, впервые вводятся в научный оборот. Это позволяет по-новому взглянуть на ряд проблем и дать им новую историографическую оценку.
Практическая значимость работы определяется возможностью использования ее выводов и результатов при подготовке обобщающих трудов по истории археологии и оте-
чественной историографии, при написании учебников и учебных пособий, при разработке лекционных курсов, справочных и научно-популярных изданий. Материалы работы были использованы автором при подготовке и чтении курсов по истории археологии, археологической библиографии, археологическому музееведению на кафедре археологии СПбГУ. Программы курсов и методические пособия опубликованы (Тихонов 2008, 2008а). Материалы диссертации были использованы автором при чтении лекций в Высшей школе социальных наук (Париж, 2004), Университете Лозанны (Лозанна, 2009), Национальном тренинге ЮНЕСКО «Этнографические и археологические коллекции в музеях» (Ташкент, 2011).
Апробация результатов исследования была проведена на кафедре археологии исторического факультета СПбГУ и на заседании Отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН, а также на научном семинаре «Проблемы истории и историографии археологической науки» в СПбГУ.
Положения и основные выводы диссертационного исследования многократно докладывались автором на международных, всероссийских и региональных конференциях в Санкт-Петербурге (1994, 1997, 2003, 2004, 2005, 2008, 2009, 2010, 2011, 2012) Москве (2009), Казани (2003), Одессе (2006, 2007), Киеве (2010, 2012), Львове (2012), Берлине (2003), Гетеборге (2004), Кракове (2008), Лозанне (2009), в том числе, на Всероссийских Археологических съездах в Суздале (2008) и Старой Руссе (2011), на Ежегодных конференциях Европейской Ассоциации археологов в Гетеборге (1998), Борнмуте (1999), Лиссабоне (2000), Санкт-Петербурге (2003).
По теме диссертации автором после защиты кандидатской диссертации опубликованы на русском, английском, французском, испанском языках: монография (27 п.л.), главы в двух коллективных монографиях (24 п.л.). Опубликованы отдельными изданиями комментированные воспоминания А.А.Иностранцева (17 п.л., лично автором 3 п.л.), учебно-методические пособия (6 п.л.), 89 статей, рецензий и тезисов докладов конференций общим объемом 68,25 п.л., в том числе, пятнадцать в изданиях, входящих в перечень, рекомендованный ВАК (9,15 п.л.)
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения и двух частей, каждая из которых включает по пять глав, заключения, списка литературы, списка архивных источников, списка сокращений, приложений в виде одной диаграммы, двух таблиц и текстов архивных документов.
Г.Ф.Миллер-первый российский археолог
Ряд указов Петра I, и особенно указ 1718 г. о Кунсткамере, положил начало собиранию и сохранению вещественных памятников древности. 28 января 1724 г. был издан указ о создании в Петербурге Академии наук, причем академии изначально предписывались функции не только научного центра, но и учебного центра. Для этого в ее составе учреждались университет и гимназия.
В соответствии с первым уставом, академия имела гуманитарный класс с тремя кафедрами: 1) красноречия и древности; 2) истории древней и новой; 3) «право купно с политикой и этикой». В университете предполагался философский факультет, в котором должны были преподавать академик красноречия и древности и академик-историк (Очерки 1945: 4) Для работы в академии и преподавания в университете был приглашен ряд известных ученых, в основном, выходцев из Германии. Среди первых приглашенных профессоров был М. Бюргер — профессор древностей, а в январе 1726 г. было объявлено, что другой ученый «антикветов профессор» Г.З. Байер прочтет лекции о «древностях греческих, монетах и достопамятных вещах ветхого Рима» (Формозов 1974: 6). Несмотря на преобладание в программе университета математических дисциплин, большинство первых студентов занималось гуманитарными науками, причем, наибольшее число учеников (11 человек) было у профессора Байера, преподававшего, кроме древностей, ораторское искусство. Г.З. Байер (1694-1738) стал одним из основоположников научного антиковеде-ния в России и он же положил начало разработки вопросов древней истории Причерноморья, пытаясь с помощью свидетельств Геродота локализовать на карте ряд античных центров этого региона. Т.З. Байер также, как и другой его коллега профессор по разряду древностей и истории литературной Х.Г. Крузиус, занимались античной нумизматикой. Последний выполнил описание античных монет, хранившихся в Кунсткамере. Среди многочисленных научных трудов Байера, посвященных древней истории, были публикации, анализирующие вещественные памятники древности. Например, одна из его статей была посвящена известной статуе Афродиты, приобретенной по распоряжению Петра І в Италии и украшавшей в то время Летний сад. Ученый, сравнив скульптуру с аналогичными изображениями богини на монетах из Книда, приходил к выводу о том, что это произве 24 дение искусства являлось копией античного времени со знаменитой статуи Афродиты Книдской, изваянной афинским скульптором IV в. до н.э. Праксителем (Фролов 1996: 17). Байер проявил себя и в качестве талантливого педагога, лекции его по истории пользовались большой популярностью у студентов и гимназистов. С 1727 г. до конца жизни он возглавлял деятельность Академической гимназии, много занимаясь ее организационным устройством и сумев создать там систему классического обучения.
Первая экспедиция в Сибирь была направлена по личной инициативе Петра I еще до создания Академии наук в 1719 г. Для руководства ее в Россию специально был приглашен молодой немецкий ученый, уроженец Данцига, учившийся медицине и естествознанию в университетах Йены и Галле - Даниил Готлиб Мессершмидт (1685-1735). В задачи комплексной экспедиции включались и сбор сведений о памятниках древности, и сбор самих древних вещей: «Також могильных всяких древних вещей шейтаны медные и железные, и литые образцы человеческие и звериные, и калмыцкие литые зеркала под письмом, и буде кто... древние вещи могильные и все выше объявленное мне чтоб приносили» (Радлов 1894: 138). Включение подобного рода задач в исследовательскую программу естественнонаучной экспедиции, вероятно, было обусловлено интересом царя к этой теме, после того как в 1715 г. А.Н. Демидов прислал в Петербург коллекцию «бугро-вых сибирских вещей». Эти находки заинтересовали царя, и он отдал распоряжение сибирскому генерал - губернатору о розыске подобных вещей для Кунсткамеры. В 1718 г. был издан специальный указ о пополнении Кунсткамеры, где упоминалось и об археологических находках. Поэтому руководствуясь этими указами и, вероятно, непосредственно полученными от Петра указаниями, Мессершмидт стал собирать «могильные вещи».
В ходе этой экспедиции были проведены и первые раскопки курганов с познавательными, а не кладоискательскими целями, чтобы «узнать каким образом эти язычники в старину устраивали свои могилы». По окончании экспедиции в 1727 г. описания путешествия, дневники, атласы рисунков и коллекции древних вещей поступили в Петербург, в Академию наук, в ведение которой перешла Кунсткамера. А участник этой экспедиции -пленный шведский офицер барон фон Табберт (И.-Ф. Страленберг) по возвращении на родину опубликовал книгу «Das Nord und Ostlishe Tell von Europa und Asia» (Stralenberg 1730). Тринадцатая глава этой книги была посвящена памятникам древности, каковые делились на четыре класса: 1. могилы и могильные холмы; 2. письменные знаки и иероглифы; 3. медали; 4. обелиски. Могильные сооружения в свою очередь делились на основании внешних признаков на три типа: большие земляные курганы, курганы с каменными оградами и курганы с насыпью из камней. Дневники путешествия Д.Г. Мессершмидта были изданы только во второй половине XX в. в Берлине (Messerschmidt 1962). Следующая экспедиция в Сибирь была направлена Академией в 1733 г., руководителями ее «сухопутных отрядов» стали академики Г.Ф. Миллер и И.Г. Гмелин.
Сама постановка вопроса, вынесенного в заголовок данного раздела, на первый взгляд, может показаться странной, поскольку научной дисциплины с таким названием во времена Миллера еще не существовало. Само ее название, впервые появившееся у Платона и впоследствии вытесненное латинским термином «antiquitates» - древности, возродилось только в конце 1760-х гг. в лекциях геттингенского профессора Х.Г. Гейне. Соответственно никаких знаний об этом предмете, изучающем вещественные памятники древности, Миллер, обучавшийся в начале XVIII в. в Ринтельнском и Лейпцигском университетах, получить не мог. Тем более, что памятники, с которыми ему пришлось столкнуться, находились в Сибири - «terra incognito» для европейской науки. Публикация нескольких вещей в книге Н. Витсена (Witsen 1705) и многотомном своде Б. де Монфокона (Montfaucon 1719 - 1724) - вот практически и все, что было о них известно.
В Петербург Герард Фридрих Миллер (1705-1783) приехал 5 ноября 1725 г. по приглашению академика И.П. Коля и сначала был оформлен студентом Академии, но в том же году получил звание адъюнкта. В январе 1726 г. открылась Академическая гимназия. Это событие стало началом педагогической деятельности Миллера. Ему поручили преподавание в старших классах латинского языка, истории и географии. Молодой адъюнкт отличался неутомимостью в работе: с 1728 по 1730 г. он успевал редактировать «Санкт-Петербургские ведомости» - первую печатную российскую газету, издаваемую Академией (Копелевич 1999: 475). Одновременно Миллер выполнял обязанности конфе-ренц-секретаря Академии. Кроме того, он был привлечен к библиотечной работе. В 1730 г. Г.Ф. Миллер получил звание профессора и действительного члена Академии и начал читать лекции студентам. При подготовке второй академической экспедиции в Сибирь Миллером были тщательно изучены все материалы предшествующих исследований в этом регионе.
Десятилетнее пребывание в этой экспедиции сыграло огромную роль в жизни Миллера, так как именно там он окончательно сформировался как крупный ученый — историк. «Десять лет Камчатской экспедиции создали Миллера как ученого европейского масштаба», - писал в 1937 г. известный советский историк СВ. Бахрушин (Бахрушин 1937: 17). Миллером была обследована огромная территория от Екатеринбурга до Якутска и собрано грандиозное количество сведений по географии, истории, этнографии и экономике Сибири. Особое внимание как профессиональный историк он уделял сбору архивных материалов в местных архивах. Собранные им материалы составили значительный научный архив, известный под именем «портфелей Миллера», до сих пор в полном объеме не введенный в научный оборот.
За годы участия в экспедиции выработались его научные методы, его приемы работы над источниками, его принципиальные взгляды на задачи и процедуры исторического исследования. Вместе с Миллером, который был руководителем Академического отряда, в экспедицию отправились профессора астроном Делиль де ла Кройер и натуралист Иоганн Георг Гмелин, студенты Степан Крашенниников, Алексей Горланов, Федор Попов и другие. Следует заметить, что на протяжении всей деятельности Академического университета своеобразной формой обучения студентов было их привлечение ко всем практическим начинаниям академии, особенно к экспедициям - «учеников и геодезистов, профессорам в науку врученных, должен всяк из них прилежно и верно наставлять» (Гнучева 1940: 44). Снабженный инструкциями Миллера для «описания народов и их нравов и обычаев», Крашенинников совершил поездку на Камчатку. Итогом его путешествия стала знаменитая книга «Описание земли Камчатки», в которой Крашенинников блестяще описал и первобытную культуру, обычаи, каменные орудия коренного населения крайнего Северо-Востока Евразии.
Два пункта инструкции, полученной Г.Ф. Миллером от Академии наук, впрямую ставили задачи сбора сведений о памятниках древности: «Какие суть начала каждого народа по их же повествованию, какие суть каждого народа древние жилища, преселения [так в тексте! - И.Т.], дела и проч... Все всякого рода останки, древние монументы, сосуды древние и новые, идолы и знатнейших городов проспекты отчасти в точность списываемы, отчасти в Санкт-Петербург привозимы быть должны» (Миллер 1937: 460 - 461).
Поэтому неудивительно, что помимо сбора и изучения архивных материалов, Миллер занялся и археологическими исследованиями: в 1734 г. раскопал могилы в Усть-Каменогорской крепости, «чтоб усмотреть внутреннее их состояние и положение костей». В окрестностях Нерчинска, по берегу р. Шилки у дер. Городище он обратил внимание на скопление продолговатых четырехугольных насыпей, оконтуренных вертикально стоящими камнями, собираясь их разрыть на обратном пути, но туда ему возвратиться не пришлось. Для раскопок этих курганов был направлен студент Горланов, который, раскопав 15 курганов, нашел всего лишь одну кость, определенную Гмелином, как часть человеческого черепа. Неудовлетворенный таким результатом Миллер приказал вскрыть еще два кургана неподалеку от р. Уды. Но эти раскопки тоже ничего не принесли, кроме лошадиных и человеческих костей.
Общероссийский государственный центр археологии
С деятельностью А.А. Спицына связана и заметная интенсификация полевых исследований РАО по изучению древнерусских курганов, причем по заранее составленному плану. В 1899 г. он вместе с Н.И. Веселовским подал в Совет РАО представление о необходимости производства раскопок собственно русских курганных древностей (Протоколы..., 1915. С. 8-11). Причем не вызывает сомнений, что авторство этой программы полностью принадлежит Спицыну, так она непосредственно связана с подготовленной к этому времени его большой работой «Расселение древнерусских племен по археологическим данным», ставшей новым этапом в становлении славяно-русской археологии. Программа предлагала, отказавшись от бессистемных раскопок, сосредоточить усилия для дальнейшего выявления типов погребальных сооружений и вещей, характерных для отдельных восточнославянских племен, и установления их хронологии методом полного изучения памятников на четко локализованной территории. «Какой смысл искать, когда не знаешь чего ищешь, а накопив вещей, не знаешь, что с ними делать», - вопрошал А.А. Спицын, -«стоя на такой точке зрения, мы возымели решимость представить Обществу на усмотрение определенную задачу для раскопок» (Протоколы 1915: 9). Начать раскопки предлагалось уже в текущем году с целями определения «погребальных обрядов и типов вещей у новгородских славян между временем сопок и жальников». Действуя через таких авторитетных членов РАО, как Веселовский и Платонов, Спицын сумел добиться одобрения и финансирования этого плана. В смету расходов общества была внесена новая статья - «на раскопки», по которой ежегодно стало выделяться 200 руб., а в скором времени эта сумма возросла, составив 600 руб. в 1913 г. (НА РО ИИМК Ф.2. Оп.2. Д. 453. Л.69 об.) .
Первыми исполнителями этих работ в Новгородской и Псковской губерниях стали Н.К. Рерих, В.Н. Глазов, Н.И. Репников. Осуществление этой научно-исследовательской программы изучения древнерусских курганов продолжалось и в следующие годы. В конце 1903 - начале 1904 гг. Спицын просил управляющего Отделением русской и славянской археологии С.Ф.Платонова: «В субботу в обществе обсуждается смета. Не найдете ли Вы
118 возможным и удобным похлопотать, что бы общество дало на раскопки 300 р.? Мне хотелось бы послать двух исследователей на верховья Днепра и на среднее течение Оки, для определения влияния этих местностей на курганные древности Суздалыцины. Это вопрос о происхождении великорусов... Не откажите в программу ближайшего заседания ввести еще сюжет: Обсуждение проекта раскопок летом 1904 г.» (ОР РНБ. Ф. 585. Ед. 4275. Л.29; Ед. 4276. Л.2). Реализовывая эти планы, С.А. Гатцук произвел раскопки в Московской, Смоленской и Тульской губерниях. На следующий год раскопки были поручены И.С. Абрамову. В 1906 г В.Н. Глазов провел раскопки в Поречском уезде Смоленской губернии на площадке распаханного курганного могильника XII в., в 1913 и 1915 гг. - раскопки 206 курганов у с. Гочева Курской губернии (НА РО ИИМК Ф.З. Д.302. Л.14, 74 об).
В 1907 г. в порядке подготовки к Черниговскому съезду С.А. Гатцук исследовал городища по среднему течению р. Десны, причем перед ним была поставлена конкретная задача - установить их культурно-хронологическое соотношение с городищами дьякова и роменского типа для возможности решения вопроса о характере населения, существовавшего в этом регионе до прихода славян. Было обследовано 34 памятника, на которых собран подъемный материал, преимущественно фрагменты керамики.
В 1908 г. И.А. Абрамову вновь были поручены раскопки под Ярославлем, Ивано-во-Вознесеском и Муромом. Их главной целью было обнаружение длинных курганов, поскольку это являлось бы убедительным доказательством идеи А.А. Спицына о заселении Верхней Волги не со стороны Приднепровья, а с запада - кривичами. Найти такие памятники не удалось, зато были открыты новый фатьяновский могильник и городище дьяковского типа (НА РО ИИМК Ф.З. Д.302. Л. 31).
В 1906 - 1908 гг. по поручению Отделения русской и славянской археологии полковник С.С. Гамченко провел археологические исследования в районе Сестрорецка (Гам-ченко 1913). Раскопанные им насыпи, первоначально принятые за средневековые длинные кривические курганы, позднее были определены как производственные остатки более позднего времени, связанные с производством древесного угля, но в ходе этих работ были открыты первые неолитические стоянки у оз. Разлив. Инициатором этих работ являлся А.А. Спицын, которого очень интересовал вопрос о распространении культуры кривичей, представленных псковскими и смоленскими длинными курганами. Раскопки Гамченко под Сестрорецком и их результаты постоянно обсуждались в их переписке.
Начиная с 1910 г. Спицын стал привлекать к полевым исследованиям отделения студентов Санкт-Петербургского университета - слушателей своих курсов. На средства РАО Б.В. Александров раскопал каменные сооружения в Старорусском уезде, а П.Г. Любомиров и С.Н. Чернов - пять сопок в Вышневолоцком уезде и курганы по р. Мете. В 1911 г. в Гдовском уезде Санкт-Петербургской губернии и Демянском уезде Новгородской губернии провели раскопки студенты К.В. Кудряшев, П.Г. Любомиров, П.А. Садиков. В конце 1915 г. Кудряшев, закончивший к этому времени университет, за свои полевые исследования был избран членом - сотрудником общества.
В 1915 г. по поручению ОРСА проводили раскопки Н.Е. Макаренко в Полтавской и Харьковской губерниях, Ю.В. Щавельский в Минской губернии (НА РО ИИМК Ф. 3. Д.302. Л. 88об). В общей сложности на все эти работы было затрачено 4433 руб. (Там же. Ф.2. Оп.2. Д. 453. Л. 70), что составляло довольно значительную сумму в бюджете общества. Их научные итоги подтверждали взгляды А.А.Спицына о характере погребального инвентаря, присущего каждому летописному племени восточных славян, а находки обогатили музей РАО.
В начале XX столетия по изучению древнерусского зодчества активно работала группа молодых исследователей во главе с их учителем профессором Д.В. Айналовым. Сам.Айналов в 1903-1915 гг. пятнадцать раз выступал с докладами по различным аспектам древнерусской культуры на заседаниях ОРСА. С серией докладов, посвященных новгородской архитектуре выступили Л.А. Мацулевич, В.К. Мясоедов, Н.Л. Окунев, Н.П. Сычев. Их усилиями были проведены исследования таких известных памятников как Софийский собор, церкви Нередицкая, Волотовская, Федора Стратилата. На эти работы только в 1910 г. обществом было отпущено 825 руб. (НА РО ИИМК Ф.2. Оп.2. Д.453. Л. 40). В этом же году была составлена программа изучения новгородских церковных древностей и программа раскопок, направленных на выяснение этнической принадлежности населения новгородской земли эпохи образования древнерусского государства (Там же. Д.302. Л.50). В ходе ее реализации в 1913 г. Н.И. Репниковым и А.П. Лебедянской были проведены исследования остатков церкви св. Климента в Старой Ладоге. Причемсредства на них выделил непосредственно председатель общества - великий князь Константин Константинович , поскольку в смете ОРСА эти работы предусмотрены не были (НА РО ИИМК Ф.З. Д.416. Л. 20). По итогам работ группы Д.В. Айналова были подготовлены и выпущены в свет Х-й и ХП-й тома издания отделения.
В это же время ОРСА РАО фактически выполняло и функции несуществующего отделения доисторической археологии, поскольку все доклады, касающиеся первобытной тематики, были представлены на его заседаниях, и их количество в начале XX столетия заметно возросло; также как и в целом число докладов, посвященных непосредственно археологическим памятникам и материалам. Например, статьи о памятниках и коллекциях каменного века публиковались в V-м И VII-M томах «Записок» отделения, вышедших в 1903 и 1907 гг. В 1913 г. были заслушаны доклады П.П. Ефименко о Костенковской па 120 леолитическои стоянке, Б.Э. Петри - о неолитической стоянке на Байкале, А.А. Спицына - о погребениях медного века на Енисее (НА РО ИИМК Ф.З. Д.302. Л 74). В Х1-м томе «Записок» Отделения были опубликованы статьи Спицына о палеолите в России и Н.Бортвина - о керамике из Сибири (ЗОРСА 1915: 133-172, 173-190). Классификация керамики, выполненная в последней работе, считается первой систематизацией керамического материала такого рода для данного региона (Савельев 1989: 31). Членами-сотрудниками РАО были избраны представители палеоэтнологической школы - в 1907 г. Ф.К. Волков, а в 1915 г. -П.П. Ефименко.
Отделение русской и славянской археологии
В 1900 г. за 15000 руб. была приобретена коллекция керченских древностей дворянина А.В. Новикова - владельца имения в с. Эльтиген. Самой интересной частью этого собрания являлись аттические краснофигурные сосуды IV в. до н.э. с необычным декором, получившие от А. Фурвенглера название «керченских» (АГЭ Ф.1 Оп. 5. Д.1 5. 1900 г. Л. 69, 148; Арсентьева 2001: 182). За 3371 руб. 70 к. были приобретены древние вещи из Ольвии у одесского купца Г. Калло (АГЭ Ф. 1. Оп. 5. Д.34. 1901 г. Л. 22). Из крупных покупок этого времени надо отметить приобретение 24 этрусских ваз из коллекции бывшего министра финансов А.А. Абаза за 8000 руб. (АГЭ Ф.1 Оп. 5. Д. 15. 1901 г. Л. 2, 4-6). В 1909 г. Шериф Осман Нури, проживающий в Лондоне, продал Отделению древностей 12 предметов за 600 руб., а некто Квашонкин за 100 руб. продал средневековому отделению 80 предметов древности, найденные при случайных раскопках на Рюриковом городище под Новгородом (АГЭ Ф.1. Оп. 5. Д. 7. 1909 г. Л. 14, 84). Покупал музей археологические вещи и у профессиональных торговцев древностями; так, в 1912 - 1914 гг. несколько стеклянных и террактовых вещей были приобретены у одесского торговца древностями Ш.Гохмана за 288 руб., египетские вазы и коптские тарелки у петербургского антиквара А.Эльтермана (АГЭ Ф. 1. Оп.5. Д. 8. 1912 г. Л. 9-12; Д. 11. 1914 г. Л. 125). Здесь была определенная опасность приобретения подделок, но таких громких и скандальных историй, как покупка Лувром «тиары Сайтоферна», в Императорском Эрмитаже не было. Кстати, любопытно отметить, что руководитель Отделения древностей Г.Е. Кизерицкий примыкал к тем специалистам, которые, вопреки мнению большинства русских ученых, отстаивали подлинность тиары (Половцов 1904: 24).
После 1901 г. крупных покупок археологических предметов уже не было. Министерство двора было не готово выделять значительные суммы, а император Николай II, в отличие от своих предшественников, не проявлял большой заботы о пополнении Эрмитажа. Граф Д.И. Толстой в своих мемуарах вспоминал, что сумма в 10 тысяч рублей в год, выделяемая для новых приобретений музея, была явно недостаточной для серьезного пополнения других частей его собраний и «только отдел древностей... получал довольно аккуратно через Археологическую комиссию почти ежегодно новые обогащения» (Толстой 2003: 31). В качестве подтверждения можно привести данные по расходам музея за 1903 г. Для Отделения древностей были куплены за 1500 руб. несколько вещей и 5 расписных ваз в Греции, статуэтки из Ольвии за 100 руб., стеклянный сосуд за 100 руб., три древние камеи за 60 руб., бронзовый топорик и вещи из Каргополя за 20 руб. Общая сумма покупки составила 1787 руб. 60 коп. Для сравнения можно указать, что для Отделения живописи было потрачено 1727 руб., а для Отделения Средних веков и Возрождения всего 127 руб. 50 коп. Зато приобретения для Галереи драгоценностей обошлись в 10000 руб.! (АГЭ Ф. 1. Он. 5. Д.32. 1903 г. Л. 23-25).
Еще одной из причин сокращения в начале XX в. покупок древностей, особенно происходящих с территории Российской империи, было осознание русскими археологами научной ущербности коллекций, составленных из случайных находок. Так, в 1905 г. комиссия под председательством директора Эрмитажа И.А. Всеволожского состоящая из председателя ИАК графа А.А. Бобринского, вице-президента Академии художеств графа И.И. Толстого, академика М.П. Боткина, хранителя Эрмитажа Я.И. Смирнова отклонила предложение проживающего в Николаеве германского поданного А. Фогеля о приобретении у него за 60 тысяч рублей коллекции южно-русских древностей из Ольвии и Березани. Комиссия посчитала, «что ассигнование столь значительной суммы, при тех же условиях рассрочки, на усиление производимых в Южной России научных раскопок даст более значительные результаты как в чисто научном интересе, так и по количеству древностей и наконец, по полной удостоверенности их происхождения» (АГЭ Ф. 1. Оп. 5. Д. 30. 1902 г. Л. 73).
Среди наиболее крупных покупок этого времени можно отметить самостоятельное приобретение музеем у торгового агента в Бухаре Я.Я. Лютша 52 предметов из глины, слоновой кости, халцедона, бронзы и камня за 500 руб. (АГЭ Ф. 1. Оп. 5. Д. 7. 1905 г. Л. 10-13). Через Археологическую комиссию музей приобрел коллекцию золотых и серебряных вещей у Ф.Г. Карасева за 1500 руб., набор золотых украшений из Керчи у И.А. Терицкого за 1000 руб. и древности римского времени, найденные в Кутаисской губернии за 2200 руб. (АГЭ Ф. 1. Д. 29. 1906 г. Л. 25; Д.37. 1909 г. Л. 23). В 1910 г. Эрмитажу была предложена большая коллекция ювелирных украшений античной эпохи, собранная российским дипломатом А.И. Нелидовым. В конце 1913 г. ее привезли в Петербург и по приказанию Николая II разместили в Малом Эрмитаже, но до 1917 г. музей так и не купил это собрание.
Нередко хранители музея Г.Е. Кизерицкий, Я.И. Смирнов, А.А. Куник, Э.Э. Ленц приобретали древности за свои средства, а потом получали возмещение из кассы министерства. Часто вещи из драгоценных металлов покупались по их стоимости, во всяком случае, еще в 1878 г. С.А.Гедеонов разъяснял вдове генерал-лейтенанта Мироновой из Керчи, предложившей два золотых головных убора (диадемы?), что «Эрмитаж приобретает подобного рода серебряные и золотые предметы древности лишь за двойную стоимость металла. Если такие предметы представляют особый интерес в археологическом отношении и находятся в хорошем сохранности, платят тройную стоимость металла» (АГЭ Ф.1. Оп. 5. 1878 г. Д. 1 Л. 21). Часто хранители музея небезуспешно пытались снизить цену предлагаемых вещей, так, например, крестьянину Деревянкину, нашедшему терракотовую статуэтку в Парутино и предлагавшего ее к продаже за 500 руб., Кизерицкий предлагал дать не более 45 руб. (АГЭ Ф. 5. Д. 15. 1900 г. Л. 46). А Я.И. Смирнов, оценивая бронзовую бляху, найденную в Саратовской губернии, предлагал выплатить находчику 25 руб., повышая сумму в случае несговорчивости, до ста рублей. В итоге купили за 50 руб. (АГЭ Ф.1 Оп. 5. Д. 11. 1914 г. Л. 72, 77). Высказывая свое мнение о нецелесообразности приобретения эклектичной коллекции киевского собирателя В.Т. Кибальчича, Г.Е. Кизерицкий писал: «г-н Кибальчич ценит свою коллекцию на 150000 руб., не знаю, найдется ли покупатель, кто дал бы 2000 руб.» (АГЭ Ф.1 Оп. 5. Д. 16. 1899 г. Л. 77). В 1893 г. при покупке коллекции керченских древностей купца Ю.Х. Лемме Кизерицкий сумел снизить ее стоимость с 60000 руб. до 35000 рублей (Оп. 5. Д. 11. 1893 г. Л.8), в другом случае по поводу покупки коллекции афинских древностей он прямо писал: «требуемую владельцем цену в 7000 рублей мне удалось понизить до 3000 руб.» (Оп. 5. Д.34. 1901 г. Л. 1об.).
Бывало, из Министерства Двора следовали и необоснованные отказы в приобретении тех или иных вещей и целых коллекций. Подобная история произошла с коллекцией капитана Е.А. Шуманского, когда после полутора лет переговоров о приобретении коллекции последовал отказ из министерства императорского двора с ссылкой на решение императора. Причем, существенно заметить, что вопрос о покупке этой коллекции рассматривался специально созданной комиссией и мнения ее членов разделились, притом, что большинство в лице И.А. Всеволожского, Г.Е. Кизерицкого и А.А. Бобринского высказались за ее приобретение. Против проголосовали только И.И. Толстой и М.П. Боткин. В итоге, возмущенный длительной проволочкой и понесенными убытками владелец коллекции даже собирался подавать в суд на императорский музей (АГЭ Ф. 1. Оп. 5. Д. 42. 1890 г. Л. 14,21).
Институт мало соответствующий своему названию
Именно Б.Э. Петри стал заведующим археологическим отделом музея после смерти В.И. Каменского, и ему пришлось доделывать археологическую экспозицию, составлять каталог археологических коллекций (ПФА РАН Ф. 142 Оп. 1. Д. 22). В 1916 г. он выпустил путеводитель по археологическому отделу (Путеводитель, 1916), который дает ясное представление о структуре существовавшей тогда экспозиции. В ее основу были положены хронологический и территориальный принципы. Первая витрина, посвященная палеолиту Западной Европы, содержала отдельные каменные, костяные и роговые орудия, расположенные по периодизации Г. де Мортилье. Следующие две витрины показывали подобные находки на территории Сибири и Европейской России. Здесь центральное место занимали коллекции И.Т. Савенкова из раскопок Афонтовой горы и И.С. Полякова из Костенок. Значительно шире были представлены материалы эпохи неолита, которые занимали десяток витрин и «шкапов». Демонстрировались коллекции Полякова и Каменского со стоянок в районе Балахны в Нижегородской губернии и дюнных стоянок на Оке, коллекции и отдельные находки из Карелии и Сибири. Неолитическая культура Байкала была представлена материалами стоянки Улан-Хада. Отдельные витрины были посвящены неолиту Амурской области, Японии, Сахалина и Камчатки. Неолит Западной Европы представляли материалы свайных поселений Швейцарии и датских кьекемедингов («кухонных остатков»).
«Шкапы» № 103 и 104 демонстрировали находки бронзового века из Дании, а № 97 и 98 — из Енисейского края. В этой части экспозиции не было четкого деления на бронзовый и железный века, и, как писал Петри: «образцы века металлов расположены исключительно в географическом порядке» (Путеводитель 1916: 24). В отдельных витринах находились коллекции из раскопок Ананьинского могильника на Каме, раскопок Каменского на Чортовом городище и Черемисском кладбище в Ветлужском уезде Костромской губернии. В витрине, посвященной Кавказу, были древности Кобанского могильника и находки Э. Ресслера в Елисаветопольской губернии. Витебская губерния была представлена могильниками из раскопок Е.Р. Романова, а Вятская губерния - Поломским могильником. Кроме витрин («шкапов») с металлическими орудиями, украшениями и керамикой, в экс 284 позиции находились каменные бабы, а завершалась она материалами раскопок греческих колоний в Северном Причерноморье.
Заметное преобладание коллекций по каменному веку стало отличительной чертой археологического отдела МАЭ и в более поздние времена (Нечаева и др. 1964: 154). Также нетрудно заметить, что археологическая часть экспозиции Музея антропологии и этнографии преследовала несколько иные цели и была построена на иных принципах, чем экспозиции Императорского Эрмитажа. Она ставила своей основной задачей показ эволюционного развития культуры человека с древнейших времен до исторических эпох, и служила как бы введением к этнографическому разделу экспозиций. Правда, нельзя не признать, что ее территориальное расположение в музее на третьем этаже оказалось не слишком удачным, поскольку «введение» вместо того, чтобы предварять этнографические залы, заключало их. Тем не менее, эта экспозиция была, по сути, единственной в Санкт-Петербурге общедоступной для широких слоев публики значительной музейной выставкой материалов и коллекций по первобытной археологии.
С 1913 г. в отделе археологии начал работать В.М. Лемешевский, а вскоре он и возглавил его. В том же году он вместе с И.Т. Савенковым проводил археологические разведки в Тверской губернии. Исследователи изучали местные собрания по каменному веку, обследовали берега Волги, собрали коллекцию, составившую около 750 предметов, которая, по их мнению (ошибочному по современным представлениям), характеризовала переходную эпоху от мустье к ориньяку (Отчет АН 1913: 175). В 1914 г. Лемешевский был командирован МАЭ в Париж, где он изучал коллекции Сен-Жерменского музея национальных древностей Франции. В 1916 г. музей получил в дар от П.В. Сюзева большую (более 2000 предметов) коллекцию по трипольской культуре, собранную в Галиции и Бессарабии, а СМ. Широкогоров провел обследование берегов Амура, в ходе которого были открыты 4 неолитических стоянки и целая серия поселений и могильников более поздних эпох. В том же году в отделе были организованы учебные занятия для слушателей Высших географических и Высших женских курсов. Работать с материалами археологического отдела специально приежали в течение нескольких лет: И. Сойккелли, Ю. Айлио, А. Хакман из Гельсингфорса (Хельсинки); Т. Арне, Г. Галынтрем, д-р Шнитгер из Стокгольма; а также отечественные исследователи - хранитель исторического музея в Москве П.А. Незнамов и Е.А. Рыдзевская.
Помимо отдела доисторической археологии в музее существовал отдел исторической археологии Средней Азии, содержавший коллекции Китайского и Русского Туркестана. Начало обоим собраниям было положено в 1882 г. коллекциями А.Э. Регеля, собранными в ходе экспедиции 1879 г. Затем туда поступили материалы из раскопок Афра 285 сиаба, проведенных В.В. Бартольдом в 1904 г., коллекция Е.И. Александера, материалы экспедиций С.Ф. Ольденбурга. С 1910 г. отделом заведовал СМ. Дудин «под общим руководством С.Ф. Ольденбурга», и к 1914 г. там насчитывалось 5714 археологических предметов, которые хранились в МАЭ до 1934 г., когда произошла их передача в Эрмитаж (Вишневецкая 1989: 16).
В заключение надо отметить, что стремительно растущие в начале XX столетия археологические собрания музея вполне обоснованно претендовали на то, чтобы заполнить некую лакуну в музейном пространстве Петербурга - Петрограда, образовавшуюся из-за отсутствия специального музея, посвященного первобытной археологии. Их присутствие в Музее антропологии и этнографии было вполне логичным, поскольку все три дисциплины воспринимались в то время в качестве триединого целого - науки о первобытной культуре человечества. Многие аналогичные музеи европейских столиц: Парижа, Берлина, Рима, Лондона также сочетали в себе археологические и этнографические коллекции. Например, до сих пор римский музей Луиджи Пигорини состоит из археологической и этнографической частей. Однако рост археологической экспозиции, которая в полноценном объеме появилась только в 1912 г., оказался скован общим недостатком экспозиционных площадей в музее.
В 1917 г. В.В. Радлов подготовил специальную «Записку в академическую комиссию для рассмотрения вопроса об образовании Государственного музея антропологии, этнографии и археологии». Этот проект предусматривал объединение в одном музее всех имеющихся в Петрограде этнографических и археологических коллекций: «...по отношению к нашему Музею нужно принять во внимание, что целый ряд этнографических собраний хранится в Эрмитаже, в Географическом обществе, в Артиллерийском и других музеях, и в частности Этнографический отдел Русского музея императора Александра III представляет собой в целом учреждение, преследующее тождественные с академическим музеем цели, хотя и в более ограниченных размерах. Точно также с коллекциями археологическими в Археологической комиссии, Артиллерийском музее и некоторых других учреждениях» (цит. по: Решетов 1996: 35). Проект этот не был реализован, но пополнение археологических собраний МАЭ в послереволюционные годы не только не прекратилось, а даже увеличилось. В 1920-1930-е гг. поступают крупные коллекции из раскопок П.П. Ефименко, С.Н. Замятнина, Г.А. Бонч-Осмоловского, С.Н. Бибикова, В.И. Равдо-никаса, А.В. Шмидта, В.А. Городцова, Н.И. Репникова, П.Н. Третьякова и многих других археологов. В итоге археологическое собрание МАЭ включало более тысячи коллекций, насчитывающих почти 600 тысяч единиц хранения. В 1933 - 1938 гг. археологический от 286 дел возглавлял П.П. Ефименко, с 1933 г. там начал работать С.Н. Замятнин, возглавивший отдел в 1945 г. (Кунскамера 2009: 244, 248).
