Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Литературная репутация Е.И. Замятина до 1929 г 20
Глава 2. Творчество Б.А. Пильняка в политическом контексте 1920-х гг 59
Глава 3, «Дело Пильняка и Замятина» в периодических изданиях конца 1920-х-начала 1930-х гг 109
Глава 4. Идеологема «попутчик» в советской пропаганде 1920- х- 1930-х гг 150
Заключение 166
Источники и литература 169
- Литературная репутация Е.И. Замятина до 1929 г
- Творчество Б.А. Пильняка в политическом контексте 1920-х гг
- «Дело Пильняка и Замятина» в периодических изданиях конца 1920-х-начала 1930-х гг
- Идеологема «попутчик» в советской пропаганде 1920- х- 1930-х гг
Введение к работе
Данная работа посвящена истории формирования литературных репутаций Б.А. Пильняка и Е.И. Замятина в советской публицистике 1920-1930-х гг.
Само понятие «литературная репутация» весьма сложное и многоаспектное. В данной работе понятие «литературная репутация» истолковывается в рамках авторитетной и хрестоматийно известной традиции, которая была сформирована, прежде всего, И. Розановым, дополнялась и развивалась Н. Богомоловым, А. Рейтблатом и рядом других исследователей.
Розанов выделял две области изучения - «теория и
история литературных репутаций»1. Разделялись они по
функциям: «Первая займется исследованием факторов
литературного успеха, классификацией и терминологией,
вторая - изучением фактов» . Богомоловым было сделано
весьма существенное методологическое уточнение,
касающееся своего рода обратной связи читательских мнений и поведенческих моделей писателей3.
В целом не противоречит этому и определение, предложенное. А. Рейтблатом, считавшим, что литературная репутация - «представления о писателе и его творчестве, которые сложились в рамках литературной системы и свойственны значительной части ее участников (критики, литераторы, издатели, книготорговцы, педагоги, читатели). Литературная репутация в свернутом виде содержит характеристику и оценку творчества и литературно-
1 Розанов И.И. Литературные репутации // Розанов И.Н. Литературные репутации: Работы разных лет.- М. : Сов. писатель, 1990. - С,16.
1 Там же. См.: Богомолов Н.А. Литературная репутация и эпоха // Богомолов R.A. Михаил Кузмин: Статьи и материалы.- М.: НЛО, 1995.- С. 57-66.
4 общественного поведения писателя»4. По мнению
исследователя, «существование литературных репутаций
необходимо для структурирования литературной системы,
поддержания внутрилитературной иерархии, обеспечивающей
ее функционирование и динамику»5.
В данной работе анализируется история литературных репутаций Пильняка и Замятина. Вопрос о Пильняке и Замятине обусловлен, прежде всего, специфическим положением этих писателей в истории отечественной журналистики и литературы. Замятин и Пильняк в первой половине 1920-х гг. - весьма популярны. О них шли постоянные споры на страницах газет и журналов, потому что едва ли не каждая публикация становилась литературным событием. Но литературные репутации этих писателей, точнее, литературно-политические репутации были различны.
Как известно, к началу первой мировой войны Замятин уже добился литературной славы. Читатели были достаточно осведомлены о его политических симпатиях и антипатиях. С юности он симпатизировал социалистам-радикалам, примкнул к большевикам, участвовал в событиях первой русской революции, затем политическую деятельность прекратил. В годы гражданской войны Замятин с противниками советского режима не солидаризовался, хотя и негативно оценивал советские методы управления культурой. Его писательский авторитет был очень высок. Замятин читал лекции, преподавал «технику художественной прозы» в различных кружках, студиях и т.п. С началом так называемой «новой экономической политики» литературная слава Замятина по-
4 Рейтблат А.И. Как Пушкин вышел в гении. Историко-социологические очерки о книжной культуре пушкинской эпохи,- М,:НЛО, 2001. С,- 51-52.
5 Там же.- С. 52.
5 прежнему росла. Если воспользоваться ироническим
определением С. Кржижановского, писателем Замятин был «не
антисоветским» и не «просоветским», а «внесоветским». Он
соглашался на сотрудничество в области культуры, но не
больше. Правда, больше и не требовалось поначалу. Замятин,
можно сказать, был символом продолжения культурной
традиции: русский писатель, еще в досоветскую эпоху
прославившийся, не эмигрировавший, но сотрудничавший с
новой властью. Таких - к началу 1920-х гг. - было
сравнительно мало.
Что касается Пильняка, то он начинал гораздо позже Замятина и литературной известности в досоветскую эпоху не снискал. О его первых опытах на литературном поприще мало кто знал. И о политических его симпатиях судить было трудно - в политической деятельности активного участия не принимал. Известность, в том числе и мировую, Пильняк получил лишь в начале 1920-х гг. Причем именно в качестве советского писателя - «бытописателя революции». В отличие от Замятина, Пильняк акцентировал свою, как принято было тогда говорить, «советскость». Пильняк тоже был своего рода символом. Только, в отличие от Замятина, Пильняк был символом «литературы, рожденной Октябрем». Разумеется, писателей, ставших писателями именно в советском государстве и охотно акцентировавших «советскость», было достаточно. Но от большинства акцентировано и тем более декларативно «советских» Пильняка отличала настоящая популярность. И в СССР, и за границей.
Отношение к Замятину советской критики с начала и почти до конца 1920-х годов было довольно сложным. И отношение к Пильняку тоже.
Замятину часто ставили в заслугу пресловутую «технику», зато оценки политические были - как правило -негативными. Что, впрочем, мало влияло на литературные заработки: в годы так называемой «новой экономической политики» работало множество частных издательских предприятий, ориентировавшихся на такие критерии, как авторитетность писателя и прибыльность издания. Да и большинство государственных предприятия вынуждены были следовать этим критериям6. Пильняк тоже считался писателем авторитетным, хотя и к пресловутой «технике» у критиков хватало претензий, и политические оценки бывали негативными. Акцентированная «советскость» помогала далеко не всегда. Однако и в данном случае нападки критиков тоже не влияли на литературные заработки. Пильняка чуть ли засыпали предложениями сотрудничества частные и государственные издательства: его книги стремительно раскупались, анонсирование его произведений в периодике гарантировало увеличение подписчиков.
Ситуация кардинально изменилась в 1929 г. 26 августа «Литературная, газета» напечатала статью Б. Волина «Недопустимые явления» - об издании за границей повести Пильняка «Красное дерево» и романа Замятина «Мы». Повесть и роман были объявлены пасквилями: авторам инкриминировалась клевета на советский режим. Волин настаивал, что именно по причине антисоветской направленности повести и романа их авторы решили обратиться за помощью к иностранцам. Началась травля -печально знаменитое «Дело Пильняка и Замятина.
6 См.: Фельдман Д.М. Салон-предприятие: писательское объединение и кооперативное издательство «Никитинские субботники» в контексте литературного процесса 1920-1930-х годов,- М.: РГГУ, 1998.- 224 с.
7 Продолжалась она несколько месяцев. На обоих писателей
тогда обрушился буквально шквал политических обвинений. В
советских газетах и журналах Пильняка и Замятина именовали
клеветниками, контрреволюционерами и т.п.7. Как известно,
оба писателя сначала пытались оправдываться, доказывать,
что клеветать на советский режим не намеревались. Попытки
были тщетными. Затем Пильняк покаялся и был прощен,
Замятин же решил выехать из СССР, что ему удалось добиться
лишь в 1931 г. - благодаря посредничеству влиятельных
знакомых. Умер Замятин в 1937 г. За границей он не
солидаризовался с противниками советского режима. Пильняк
статус советского классика сохранял до ареста в 1937 г. Через
несколько месяцев, осужденный как «агент иностранных
разведок», он был расстрелян, впоследствии признан
невиновным.
О творчестве Замятина, как и о творчестве Пильняка,
существует обширная литература. Немало работ посвящено
также самому «Делу Пильняка и Замятина». Велись
продолжительные споры о том, следует ли считать
антисоветскими повесть Пильняка и роман Замятина, как
соотносилось «Дело Пильняка и Замятина» с борьбой
литературных группировок, в какой мере «Дело Пильняка и
Замятина» отражает общий процесс борьбы писателей с
цензурой в тоталитарном государстве и т.п. Почти до конца
1980-х гг. вопрос об антисоветской направленности
пильняковской повести и замятинского романа был еще
актуален: от решения этого вопроса зависела публикация
повести и романа, а также публикация многих работ о
См., например, <Против политического двурушничества и литературного
вредительства> // Литературная газета.- 1929.- 9 сен. № 21).- С. 1.
8 Пильняке и Замятине, почему и споры научные были спорами
политическими. Со временем вопрос утратил политическую
актуальность, стал чисто академическим. Большинством
исследователей ныне признается, что само «Дело Пильняка и
Замятина» обусловлено факторами политическими, не
относящимися непосредственно к повести «Красное дерево» и
роману «Мы».
Однако иностранные и отечественные исследователи
крайне редко уделяли внимание комплексу очень важных
вопросов, ниже перечисленных. Речь идет не о каждом из
вопросов, но о комплексе, о системе:
1) связан ли выбор объектов травли с литературными
репутациями Пильняка и Замятина, а если связан, то влиянием
каких факторов были обусловлены литературные репутации в
каждом случае, как отразилось влияние соответствующих
факторов в истории отечественной журналистики и
литературы;
решались ли посредством «Дела Пильняка и Замятина» какие-либо конкретные политические проблемы, а если решались, то кем проблемы ставились, как отражены процедуры решения соответствующих проблем в истории отечественной журналистики и литературы, в какой мере проблемы были решены;
в какой мере «Дело Пильняка и Замятина» изменило литературные репутации Пильняка и Замятина, каким образом это отразилось в истории отечественной журналистики и литературы.
Можно отметить, что литературные репутации Пильняка Замятина во многом соотносились с литературными
скандалами . Из наиболее известных и хорошо исследованных,
конечно, само «Дело Пильняка и Замятина», среди менее известных - полемика об очерках Пильняка «Великая Британия».
Большинство скандалов, так или иначе, соотносилось в
свою очередь с термином «попутчики», точнее, различными
истолкованиями этого термина. И Замятина, и Пильняка в
начале 1920-х гг. официально называли «попутчиками». Позже
обсуждался вопрос о правомерности применения этого
термина по отношению к Замятину и Пильняку. При этом
единого общепринятого определения термина не было.
Словарное определение термина дано сравнительно поздно -
уже в 1930-е гг. «Попутчик» - относящийся к «отряду
писателей, отражавших идеологию советской
мелкобуржуазной интеллигенции, которой свойственны были значительные политические колебания, но которая, тем не менее, стремилась к сотрудничеству с пролетариатом»9. Публикацией словарного определения были подведены итоги многолетних дискуссий. Оно маскировало эти дискуссии. Но для исследования процесса формирования литературных репутаций Пильняка и Замятина анализ дискуссий, анализ различных истолкований термина особенно важен.
Таким образом, предмет исследования данной работы -история отечественной литературы и журналистики 1920-х-1930-х гг.
Соответственно, объект исследования - история формирования литературных репутация Пильняка и Замятина.
8 О «литературных скандалах» применительно к более ранним периодам развития русской литературы и журналистики см. : Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской эпохи.- М.: ОГИ, 2000.- С.15.
3 Селивановский А.П. Попутчики // Литературная энциклопедия. Т.9.- М. : Изд-во Ком. Акад., 1935.- С.128.
10 Основная цель работы - описание и анализ процесса
формирования литературных репутаций Пильняка и Замятина
в советской публицистике 1920-х-1930-х гг.
Для достижения указанной цели в работе решаются
следующие задачи:
Описание и анализ политической и творческой биографии Замятина в связи с формированием литературной репутации до 1929 года.
Описание и анализ политической и творческой биографии Пильняка в связи с формированием литературной репутации до 1929 года.
Описание «Дела Пильняка и Замятина» в политическом контексте рубежа 1920-х-1930-х гг.
Описание истории термина «попутчик» в политическом контексте 1920-х-1930-х гг.
Хронологические рамки работы - 1920-е-1930-е гг.
Степень научной разработки проблемы сравнительно
невелика. Разумеется, творчество и биографии Замятина и
Пильняка анализировали многие, особенно в последние два
десятилетия. Тут библиография весьма обширна. Однако
исследований, специально посвященных истории
формирования литературных репутаций Замятина и Пильняка, практически нет.
Что касается Замятина, то в значительной мере суждения советских литературоведов и критиков соотносятся со статьей А. Вор о некого «Евгений Замятин». Кстати, в этой статье, опубликованной за семь лет до волинской, характеризуется и роман «Мы»: «Роман целиком пропитан неподдельным страхом перед социализмом, из идеала становящимся практической, будничной проблемой. Роман о будущем,
фантастический роман. Но это не утопия, это худший памфлет о настоящем и вместе с тем попытка прогноза в будущее»10. Характеристика Замятина как автора «памфлетов о настоящем» надолго закрепилась в истории литературы. До конца 1980-х гг. пока роман «Мы» был в Советском союзе запрещен, а другие произведения Замятина отдельными изданиями выходили крайне редко, творчество Замятина практически не изучалось. Его имя лишь изредка упоминалось на страницах обзоров литературы 1 920-х-1930-х гг.".
За границей дело обстояло иначе. Роман Замятина «Мы», запрещенный на родине писателя, был целиком опубликован нью-йоркским издательством в 1952 году .Позже антиутопия неоднократно переиздавалась. «Делу Пильняка и Замятина», с самого начала вызвавшему в зарубежной печати многочисленные отклики, уделили немало внимания слависты. Так, М. Истмен в книге «Художники в мундирах» отвел этому литературному скандалу целую главу13. Немало упоминаний о «Деле Пильняка и Замятина» в монографии Г. Струве'4. О «Деле Пильняка и Замятина» писали В. Александрова , М. Слоним16, Э. Браун17, X. Борланд18, Р. Хингли19, Б. Томсон20, М.
1и Воронскмй А.К. Евгений Замятин // Воронский А.К. Литературно-критические статьи.- М.: Сов. писатель, 1963.- С. 106,
11 См., напр., Кузнецов М.М. Советский роман.- М. : Знание, 1980.- 160
с; Андреев Ю.А. Революция и литература.- Л.: Наука, 1969.- 429 с.
12 Замятин Е.И. Мы,- Нью-Йорк: Изд-ео им. Чекова , 1952. - 200 с.
1J Eastman М. Artists in uniform: A study of literature and bureaucratism.- New York: Octagon books, 1972.- P. 85-91, 110-125.
H Struve G. Russian literature under Lenin and Stalin, 1317-1953.-Norman (Okla): Univ. of Oklahoma press, 1971.- P.223-229.
15 Alexandrova V. A history of Soviet literature.- Garden City (N.Y.):
Doubleday, 1963.- P. 91-91, 146-147.
16 Slonim M. Soviet Russian literature: Writers and problems, 1917-
1977.- New York: Oxford univ. press, 1977.- P. 66-68, 162-163.
17 Brown E. The Proletarian episode in Russian literature.- New York:
Columbia univ. press, 1953.- P. 54; Brown E. Russian literature since the
revolution.- Cambridge (Mass.); London* Harvard univ. press, 1982.- P. 84-85.
1B Borland H. Soviet literary and practice during the first five year plan, 1928-1932.- New York: King's crown press, 1950.- P. 120-121.
19 Hingley R. Russian writers and soviet society, 1917-1978.- New York: Random house, 1979.- P. 37, 219, 255.
12 Хэйворд . Большинство работ - описательные. Авторов интересуют поведение обоих писателей во время кампании, поиски инициаторов и т.п. О «Деле Пильняка и Замятина» писал и Л. Флейшман в монографиях «Борис Пастернак в двадцатые годы» и «Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов» . Примечательно, что Флейшман подчеркивал: «Реальной задачей поднятой РАППом травли стало нанесение сокрушительного удара по той основной группе в русской послеоктябрьской литературе, которую Л. Троцкий в 1922 г. назвал «попутчиками» революции»24. За границей выходили также исследования, посвященные биографии Замятина, из них наиболее важны работы А. Шейна , К. Коллинза . Но особое внимание исследователи уделяли роману «Мы» .
Интерес к творчеству Замятина увеличился в СССР на исходе 1980-х гг. В 1988 году впервые издан на родине автора роман «Мы». Тогда появляется термин «возвращенная литература», к которой как раз относили антиутопию Замятина. О Замятине писали В. Акимов28, А. Василевский29, Р.
Thomson R. The Premature revolution.- London: Weidenfeld a Nicolson, 1972.- P. 218-219.
21 Hayward M. Introduction // Literature and revolution in Soviet
Russia, 1917-1962.- London; New York; Toronto: Oxford univ. press, 1963.- P.
X-XII.
22 Флейшман Л. Борис Пастернак в двадцатые годы.-СПб.: Акад. проект,
2003.- 464 с.
23 Флейшман Л. Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов.-
СПб: Акад. проект, 2005.- 656 с.
24 Там же.- С. 13.
25 Shane A. The life and works by Evgenij Zamjatin.- Berkley; Los
Angeles, 1968.
25 Collins C. Evgenij Zamjatin: An Interpretive Study,- The Hague: Mouton, 1973.
27 Brown E. Brave New World, 1984, and We: An Essay on Anti-Utopia.- Ann Arbor: Ardis, 1976; Zamyatin's We: A coll. of crit. essays / Ed. and introduced by Kern G,- Ann Arbor: Ardis, 1988.
28Акиыов В. Помощь из прошлого: О «возвращенной» литературе // Аврора.-1988.- №5.- С. 77-89.
29 Василевский А. Открывая Замятина // Октябрь.- 1987,- №3.- С.202-203.
13 Гальцева и И. Роднянская30, А. Галушкин31, А. Гангнус32, Э. Геворкян33, Л. Долгополов34, И. Доронченков35, А. Зверев36, Л. Ионин37, В. Келдыш38, Ю. Латынина39, О. Михайлов40, Г. Муриков41, Е. Мущенко42, В. Новиков43, М. Павлова-Сильванская44, Е. Скороспелова45 и многие другие филологи, историки, публицисты.
Можно выделить четыре направления исследования творчества Замятина. Первое - сопоставление антиутопии «Мы» с другими, иностранными и отечественными произведениями, как правило, тоже запрещенными в СССР. Так выстраивались сопоставления замятинского романа с книгами А. Платонова, В. Набокова Дж. Оруэлла, О. Хаксли и др. Второе - «поиск источников» замятинской антиутопии, где
30Гальцева Р. Роднянская И. Помеха- человек: Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир.- 1988.- № 12,- С. 217-230.
^1 Замятин Е.И. Избранные произведения. Повести. Рассказы. Сказки. Роман. Пьесы / Сост. А. Галушкин.- М.: Сов. Писатель, 1989,- 767 с.
32 Гангнус А. На руинах позитивной эстетики: из истории одного термина
// Новый мир.- 1989.- »9.- С 147-163.
33 Геворкян Э. Чем вымощена дорога в рай? Антипредисловие // Антиутопии
20 века: Замятин Е. Мы; Хаксли О. О дивный новый мир; Оруэлл Д. Скотский
уголок.- М-: Кн. палата, 1939.- С. 5-12.
Зі Долгополов Л.К. Е. Замятин и В. Маяковский: (К истории создания романа «Мы») // Русская литература.- 1988.- №4.- С. 182-185.
35 Доронченков И.А. об источниках романа Е. Замятина «Мы» // Русская
литература.- 1989.- №4.- С. 188-199.
36 Зверев А. Зеркала антиутопий // Антиутопии XX века: Замятин Е. Мы;
Хаксли 0. О дивный новый мир; Оруэлл Д. Скотский уголок.- м.: Кн. палата,
1989.- С. 336-349.
31Ионин Л. То, чего нигде нет: Размышления о романах-антиутопиях // Новое время.- 1988.- № 25.- С. 39-41.
33 Келдыш В.А. Е.И. Замятин // Замятин Е.И. Избранные произведения.- М.: Сов. Писатель, 1989.- С. 5-11.
39 Латынина ЕО. В ожидании Золотого Века // Октябрь.- 1989.- №6.- С. 177-187.
,Q Михайлов 0, Гроссмейстер литературы // Замятин Е.И. Избранное.- М. : Правда, 1989.- С. 3-28.
п Муриков Г, «Они» и «мы» (Несколько мыслей после прочтения романа Е. Замятина «Мы»)// Звезда.- 1989,- №1.- С. 187-191.
42 Мущенко Е. «Я» и «Мы»: Об идеологическом и нравственном пафосе романа
Е. Замятина «Мы» // Подъем.- 1989.- №4.- С. 134-138.
33 Новиков В. Возвращение к здравому смыслу: Субъективные заметки читателя антиутопий // Знамя. - 1989.- N'7.- С. 215-217.
и Павлова-Сильванская М. Это сладкое «мы», это коварное «мы» // Дружба народов.- 1988.- № 11,- С. 259-262.
43 Замятин Е.И. Избранные произведения Евгений Замятин /Сост., вступ,
ст., коммент. Е. Скороспелова,- М.: Сов. Россия , 1990.- 538 с.
14 рассматривалось множество вопросов: от влияния на Е.
Замятина античных философов до скрытой полемики с
романом А. Богданова «Красная звезда». Третье направление -
изучение художественных и публицистических произведений
Замятина в связи с развитием жанра антиутопии. Четвертое -
биографические исследования. Применительно к теме данной
работы стоит отметить статью И. Шайтанова «О двух именах и
об одном десятилетии», где особое внимание уделено анализу
политического контекста эпохи .
В 1990-х гг. издаются монографии С. Голубко ва47, Т.
Давыдовой48, Б. Ланина49, Е. Скороспеловой50, Л. Шишкиной51.
Они тоже весьма интересны в аспекте соотнесения творчества
Замятина и политического контекста эпохи. Так, в книге
Шишкиной основное внимание уделено анализу творчества
Замятина, тогда как Давыдова акцентирует внимание на
биографии, упоминая и об аресте Замятина в 1922 г.
Рассматривается даже гипотетическая причина ареста:
«Возможно, что публикация «Арапов» в «Петербургском
сборнике» в апреле 1922 года повлекла за собой арест
Замятина 16 августа этого же года» . Упомянут и комплекс
проблем, связанных с планировавшейся, но не состоявшейся
высылкой Замятина. И все же «Дело Пильняка и Замятина» не
стало объектом подробного анализа53.
46 Шайтанов И. О двух именах и об одном десятилетии // Литературное обозрение.- 1991.- № 6.- С. 19-25.; № 7.- С. 4-11.
'''Голубков С.А. Комическое в романе Е. Замятина.- Самара: Изд-во СамГПИ, 1993.- 124 с.
4Ё Давыдова Т.Т. Евгений Замятин.- М.: Знание, 1991.- 64 с.
*5 Ланин Б.А. Роман Е. Замятина «Мы».- М.: Алконост, 1992.- 90 с.
50 Скороспєлова Е.Б. Замятин и его роман "Мы": В помощь преподавателям,
старшеклассникам и абитуриентам.- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999,- 78 с.
51 Шишкина Л.И. Литературная судьба Евгения Замятина.- СПб.: Знание,
1992.- 16 С.
52 Давыдова Т.Т. Евгений Замятин.- С. 23.
53 Там же.- С. 55-56.
15 Обстоятельно исследовал «Дело Пильняка и Замятина» А.
Галушкин. Прежде всего, следует отметить не только уже
упоминавшиеся комментарии к замятинскому сборнику, но и
статью «К "допечатной" истории романа Замятина "Мы"»54.
Весьма важна и статья «"Дело Пильняка и Замятина":
Предварительные итоги расследования»55. Подробно и
причины, и ход кампании рассмотрены в кандидатской
диссертации Галушкина «Дискуссия о Б.А. Пильняке и Е.И.
Замятине в контексте литературной политики конца 1920-х-
начала 193 0-х гг.» (1997)56. Также интересны комментарии
Галушкина к сборнику Замятина «Я боюсь», куда входит
публицистика, воспоминания писателя57.
Отношение к творчеству Пильняка было в СССР
несколько иным. После реабилитации в 1956 г. формальный
запрет на изучение творчества Пильняка снят, но публикации
были весьма редкими. Ситуация изменилась лишь во второй
половине 1980-х гг.5. Впрочем и тогда в области изучения
творчества Пильняка лидировали иностранные специалисты5.
На исходе 1980-х гг. активизируются отечественные
исследователи. Следует отметить, прежде всего, работы И.
5,1 Галушкин А. Ю. К «допечатной» истории романа Е.И. Замятина «Мы» // Themes and variations: In honor of Lazar Fleishman.- Stanford,1994.- P. 366-375.
55 Галушкин Д, Ю. «Дело Пильняка и Замятина»: Предварительные итоги расследования // Новое о Замятине: Сб. материалов. - М. : Мик, 1997.- С. 8 9-146.
5Й Он же. Дискуссия о Б. А. Пильняке и Е.И. Замятине в контексте литературной политики конца 1920-х-начала 1930-х гг. Дисс. на канд. филол. наук. - М., 1997.
57 Замятин Е. И. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания.- М.: Наследие, 1999.- 346 с.
^' См., напр.: Пильняк Б.А. Повесть непогашенной луны. Заволочье. Волга впадает в Каспийское море.- М.: Кн. палата, 1989.- 349 с.
59 Reck V. Boris Pil'niak: A Soviet writer in conflict with, the state.-Montreal; London: McGill-Queen's univ. press, 1975; Browning G. Boris Pilniak: Scythian at a typewriter.- Ann Arbor, 1985.
Шайтанова60, В. Баранова61, С. Преображенского, в соавторстве с И. Карпенко .Весьма важную роль сыграла книга, в которую вошли письма Пильняка, под названием «Мне выпала горькая слава...», снабженная комментариями, помогающими реконструировать политический контекст эпохи63. Крайне важны с точки зрения анализа литературного процесса 1920-х-1930-х гг. О. Лекманов а64. Детально влияние политических факторов на литературный процесс 1920-х-193 0-х гг. анализируется в работах трудах К. Аймермахера65,А. Блюмабби Т. Коржихиной .
В связи со спецификой данного исследования следует отметить работы, не имеющие непосредственно отношения к творчеству Замятина и Пильняка, но крайне важные для понимания контекста полемики, терминологии, тогда использовавшейся. Это, конечно, работы А. Селищева , С.
Карцевского69, фиксировавшие изменения в лексическом составе языка. Также большой интерес представляют статьи Р.
6С Шайтанов И.О. Исторические метафоры Б.Пильняка («Красное дерево» и «Волга впадает в Каспийское море»)// Б.А.Пильняк. Исследования и материалы. -Коломна: Изд. КПИ.- Вып. I.- 1991.- С.55-76.
61 Баранов В. И. За строкой одного посвящения (М. Горький и Б. Пильняк)
//Б.А.Пильняк. Исследования и материалы.- Коломна: Изд. КПИ.- Вып. I. - 1991. -
С. 79-83.
62 Карпенко И. Б., Преображенский СЮ. Кичевые рассказчики и кичевые
персонажи: Борис Пильняк и другие // Вопросы филологии.- 2000.- № 1,- С. 36-
49.
63 Пильняк Б.А. Мне выпала горькая слава... Письма 1915-1937.- М. : Аграф,
2002,- 400 с.
6А См., напр.: Лекманов О.А. О трех акмеистических книгах: М. Зенкевич, В. Нарбут, О. Мандельштам.- М. : Intrada, 2006.- 124 с; Он же. Осип Мандельштам.- М. : Молодая гвардия, 2004.- 256 с; См. также: Котова М., Лекманов О. Б лабиринтах романа-загадки. Комментарий к роману В. Катаева «Алмазный мой венец.- М.: Аграф, 2004.- 288 с.
65 См., напр.: Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине
(1917-1932).- М.:АИРО- XX, 1998.- 208 с.
66 См., напр.: Блюм А.В. За кулисами «Министерства правды»: тайная
история советской цензуры.- СПб.: Акад. проект, 1994.- 320 с.
67 См., напр.: Коржихина Т.П. Извольте быть благонадежны!- М. : РГГУ,
1997.- 372 с.
68 Селищев А. М. Язык революционной эпохи: Из наблюдений над русским
языком (1917-1926).- М.: УРСС, 2003.- 248 с.
69 Карцевский СИ. Из лингвистического наследия / Сост., вступ, ст. и
коммент. И.И. Фужерон,- М.: Языки рус. культуры, 2000.- 344 с.
17 Абельсона и Р. Блакара 7 . Следует также отметить работы М.
Одесского и Д. Фельдмана, посвященная идеологемам
«террор»72, «культ личности»73, «репрессии»74, «реабилитация»75
и т.п.
Источниковая база исследования. Источники, на
которых базируется данная диссертация, многочисленны. Их
можно разделить на пять основных групп: 1) официальные
документы, посвященные творчеству Пильняка и Замятина; 2)
материалы СМИ, в которых, так или иначе, обсуждаются
вопросы литературной репутации писателей; 3)
художественные и публицистические произведения Замятина и Пильняка и соотносившиеся с ними произведения других авторов; 4) эпистолярные источники и мемуаристика; 5)материалы справочных и учебно-справочных изданий.
Первая группа - официальные партийные документы, как предназначавшиеся, так и не предназначавшиеся для публикации. К ним примыкают публиковавшиеся в ходе дискуссии о Замятине и Пильняке постановления Московского и Ленинградского отделений Всероссийского Союза писателей, Союза революционных драматургов и т.д.
Вторую группу источников составляют статьи о Замятине и Пильняке. Их можно условно разделить на две подгруппы: а)
70 Абельсон Р. Структуры убеждений// Язык и моделирование социального взаимодействия.- Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998.- С.317-380.
11 Блакар P.M. Язык как инструмент социальной власти // Язык и
моделирование социального взаимодействия.- Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна
де Куртенэ, 1998.- С.88-125.
12 Одесский М.П. Фельдман Д.М. Поэтика террора и новая административная
ментальность; Очерки истории формирования.- М.: РГГУ, 1997. - 202 с.
73 Одесский М.П. Фельдман Д.М. Поэтика «оттепели». Материалы к изучению
пропагандистской модели XX съезда КПСС. Идеологема «культ личности» //
Вопросы литературы.- 2004,- № 5.- С. 293-304.
74 Фельдман Д.М. Терминология власти.- С. 118-261.
75 Там же.- С. 65-117.
18 написанные до начала кампании до 1929 г.; б) написанные в
ходе кампании, а также после ее завершения уже в 1930-е гг.
Третья группа источников данной работы -художественные и публицистические произведения Замятина и Пильняка, непосредственно относившиеся к «Делу Пильняка и Замятина» и иным дискуссиям, в ходе которых формировались литературные репутации Пильняка и Замятина.
Источники четвертой группы, используемые в данной диссертации - мемуары и личная переписка. Помимо личных писем в эту группу входит и переписка с государственными и общественными организациями. Что до мемуаров, то использованы не только воспоминания участников событий, но и современников, эмигрировавших до начала «Дела Пильняка и Замятина».
Пятая группа источников - материалы учебно-справочных изданий. Прежде всего, это советские издания. Они особо интересны постольку, поскольку на момент публикации точно отражают официальную точку зрения и, соответственно, границы, цензурой установленные.
Актуальность исследования обусловлена
необходимостью осмысления истории советской литературы и журналистики именно в связи с использовавшимися тогда стратегиями управления общественным сознанием.
Научная новизна работы обусловлена тем, что такое исследование предпринимается впервые.
Методология исследования обусловлена его
междисциплинарным характером. В качестве основных следует назвать историко-литературный и типологический методы.
19
Научно-практическая значимость исследования
обусловлена тем, что результаты исследования могут быть
использованы при подготовке курсов и спецкурсов по истории
отечественной литературы и журналистики, написании книг и
статей, кроме того, в результате исследования выявлены
некоторые методы манипулирования общественным
сознанием, создававшиеся в 1920-е годы и эффективно
применявшиеся позже.
Апробация - работа обсуждалась на заседаниях кафедры литературной критики факультета журналистики РГТУ, основные положения работы отражены в ряде публикаций.
Структура диссертации традиционна. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
Литературная репутация Е.И. Замятина до 1929 г
В качестве источников в данной главе выступают, прежде всего, газетные статьи, затем- официальные документы, и наконец- эпистолярные источники и мемуаристика.
При решении данной задачи будут использованы статьи из журналов «Звезда», «Сибирские огни», «Русский современник», «Вестник литературы», «Красная новь», «На литературном посту» «Вестник знания», «Воля России». Также будут анализироваться газетные тексты, взятые из газеты «Дело народа».
Среди опубликованных статей выделены работы Я. Брауна «Взыскующий человека», А. Вор о некого «Евгений Замятин», А. Гизетти «Дискуссии о современной литературе», Ю. Тынянова «Литературное сегодня», И. Машбиц-Верова «Евгений Замятин», А. Рашковской «Новейшие искания в современной литературе», Л. Авербаха «На литературные темы», А. Ефремина «Евгений Замятин».
Также к источникам в данной главе я отношу переписку Замятина, письма современников, воспоминания (Н. Берберова, К. Чуковский, А. Ремизов, Иванова-Разумника, В. Ходасевича), автобиографии писателя.
Использование периодики как источника информации обусловлено проблематикой, затрагивающейся в работе. Газета в тоталитарном обществе- носитель узаконенных государством норм, средство манипулирования сознанием человека. Другой тип источников- письма и воспоминания помогает реконструировать действительность. Они дают возможность узнать неофициальную точку зрения на происходящее, более свободны от идеологии, ио также и более субъективны. В данной главе рассматривается так называемый «послереволюционный» период в жизни и творчестве Замятина, предшествующий «Делу Пильняка и Замятина», когда писатель печатался в «Деле народа», активно общался с Ивановым-Разумником, собирался участвовать в Вольфиле. Также поднимаются вопросы, связанные с историей публикации антиутопии «Мы», восприятием произведения современниками и, как следствие, образом Замятина.
То, как формировалась литературная репутация в процессе публикации творчества Замятина, то, как реагировали на выход в печать тех или иных литературных трудов газеты и журналы, а также литературная общественность, - во многом, показывает неизбежность произошедшего через несколько лет скандала.
Хронологические рамки первой главы- 1884-1929гг. 1884- год рождения писателя. 1929 год- время начала «Дела Пильняка и Замятина». Помимо указанных дат, необходимо выделить: 1917 год- начало участия Замятина в издании газеты «Дело народа»; 1921 год- к этому моменту был завершен роман «Мы». Замятин родился в 1884 году. Учился в Политехническом институте, собирался стать инженером-кораблестроителем. Студентом вступил в РСДРП. В декабре 1905 года арестован за большевистскую агитацию среди рабочих. Весной 1906 года Замятина освобождают и высылают в Лебедянь. На этом революционная деятельность писателя заканчивается, и вплоть до самой своей смерти он так и был беспартийным, В 1908 году Замятина оставляют при кафедре корабельной архитектуры. С 1911 года он преподает этот предмет. В марте 1916 года Замятин уезжает работать за границу, в Англию. В 1918 году он возвращается в Россию.
Как писатель Замятин прославился еще в 1910-е годы. Публикация повести «Уездное» (1912) сделала автора знаменитым. Далее последовала повесть «На куличках». С Англией связан новый период творчества Замятина. Впечатления от этой страны легли в основу, как многочисленных очерков, так и повестей, в частности «Островитяне» (1917) и «Ловец человеков» (1921). С 1918 по 1922 год Замятин создал целую серию рассказов, сказок, повестей: "Север" (1918), "Землемер" (1918), "Ловец человеков" (1918), "Дракон" (1918), "Сподручница грешных" (1918), "Иваны" (1918), "Огненное А" (1918), "Мамай" (1920), "Детская" (1920), "Пещера" (1920) и другие.
В послереволюционной России Замятин живет на правах писателя- мастера. Он хорошо известен. Тем не менее, его арестовывает Чрезвычайная комиссия при Союзе коммун Северной области 15 февраля 1919 года по делу "левых эсеров". Центральному комитету эсеров инкриминировали организацию серию покушений на руководителей большевистского государства. Замятина подозревают в принадлежности к этой партии, но 16 февраля отпускают как непричастного. Обвиняют не только его, но и А. Блока, А. Ремизова и Р. Иванова-Разумника. «В Москве они (левые эсеры- М.З.) были обложены со всех сторон, шпики следовали по пятам и аккуратно фиксировали все публичные выступления Спиридоновой и её соратников. 10 февраля ВЧК приступила к осуществлению операции по задержанию левоэсеровского руководства и рядовых членов. В течение нескольких дней аресты прошли во многих крупных городах страны (Москве, Петрограде, Смоленске, Казани, Пскове, Воронеже, Самаре, Калуге, Владимире), а также в Харькове, Минске, Вильно. В результате этой «зачистки» за решеткой оказалась добрая половина левоэсеровского актива. В числе других были взяты Спиридонова, Штейн бер г, Шрейдер, Трут о вс кий, Кроник, Измаилович, Карелин, Сабин, Богачев, Коренев, Чижиков, Рыбин, Сирота, Венецианов, Прокопович, Шаба лин и т.д. В Петрограде вместе с левыми эсерами арестовали Иванова-Разумника и группу его литературных сотрудников, включая Александра Блока. Были закрыты московский журнал «Знамя» и харьковская «Борьба». Именно с этого момента Партия левых эсеров оказалась окончательно отброшенной на периферию политической жизни»76.
Творчество Б.А. Пильняка в политическом контексте 1920-х гг
Литературная судьба Пильняка во многом определила участие писателя в событиях 1929 года. Мало того, в его биографии были скандалы по масштабу вполне сравнимые с «Делом Пильняка и Замятина» и ничуть не менее опасные для жизни. Практически с самого начала своей писательской биографии Пильняк оказывается в центре борьбы за власть между сильнейшими членами партии. Естественно, это не лучшим образом сказывалось на репутации писателя. Так, многие из современников автора удивлялись: на публикацию книг Пильняка в СССР- запреты, но при этом он ездит на автомобиле и выглядит отнюдь не умирающим от голода человеком.
В центре внимания главы- борьба сотрудников журнала «На посту» с «попутчиками», в частности, с Пильняком, хлопоты А. Луначарского в связи с запретом сборника «Смертельное манит», куда и входила повесть «Иван-да 60 Марья», попытки Пильняка оправдаться за поставленные ему в упрек статьи и произведения. В середине 1920-х гг., пока шла борьба между партийными лидерами, существовали разные «взгляды». Безусловно, в отношении целого ряда ценностных установок не было двух мнений. Например, не подвергалась сомнению легитимность власти большевиков. В остальном же, несмотря на декларируемую цельность и неделимость, партийная верхушка в 1920-е гг. конфликтовала, организовывала коалиции, таким образом, оказывая сопротивление и нанося ощутимые удары своим противникам. После избрания И. Сталина генеральным секретарем ЦК РКП (б), обострившаяся до пределов, борьба за власть выходила наружу в ряде литературных скандалов, где были скрыто «подразумеваемы», а по сути, являлись непосредственными участниками, и И. Сталин, и Л. Троцкий, и Н. Бухарин. Каждый из них преследовал свои цели, тщательно скрываемые за словами, и еще больше- за делами. На тот момент газетные и журнальные страницы- одни из главных полей сражений. Однако к началу 1930-х гг. Сталин одерживает победу над своими оппонентами, и постепенно кампании в литературе из способа уничтожения недругов превращаются в способ создания атмосферы непрекращающейся борьбы с противниками коммунизма внутри самой страны. Устрашающую функцию процессы писателей выполняли всегда, но тут идет речь о том, что к этому моменту сильных соперников у Сталина не было, а «политика массового террора» требовала новых жертв. Люди, позиционирующиеся как враги советской власти, таковыми не были. Ярлык, наклеиваемый на обвиняемого, существовал только лишь в сознании советского человека, никак не соотносясь с действительностью.
В качестве источников во второй главе используются произведения писателя, статьи из журналов и газет, авторами которых были враги и друзья Пильняка, очерки писателя, опубликованные в «Известиях ЦИК СССР и ВЦИК», письма, воспоминания современников Пильняка, опубликованные постановления Политбюро, критические обзоры, анализирующие творчество.
Хронологические рамки второй главы ограничены 1894-м годом, годом появления на свет Пильняка, и 1929-м годом, годом начала травли писателя как одного из обвиненных в «антисоветской» деятельности.
Среди источников следует выделить: 1. Такие произведения и публицистику писателя, как «Иван-да-Марья», очерки «Великая Британия», позже получили название - «Лондон», «Повесть непогашенной луны», рассказ «Нижегородский откос», «Че-Че-О» или «Областные организационно-философские очерки», 2. Письма Пильняка к И. Касаткину, Чуковскому, А. Рыкову, И. Скворцову-Степанову; письма в редакцию «Нового мира» и «Известий ЦИК»; 3. Статьи и фельетоны критиков, опубликованные в журналах «На посту» (Ил. Вардин «О политграмоте и задачах литературы», М.П. «Литературная пильняковщина», А. Зонин «Надо перепахать»), «Жизнь искусства» (В. Блюменфельд «Отражения литературы в журналах»), «На литературном посту» (В. Ермилов «Литературный фельетон»), в «Правде» (Л. Сосновский «Мистеру Ллойд-Джорджу»), в «Рабочей Москве» (Д. Бедный. «Сумасшедший дом», Б. Самсонов «Скромный подарок Керзону», «Ещё о «Великой Британии»,
«Нельзя ли.,, подальше выбрать закоулок?»), в «Ежегоднике литературы и искусства на 1929 г.» (В. Ермилов «Буржуазная и попутническая литература»).
3. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о книге Б.А. Пильняка «Смертельное манит», постановление Политбюро ЦК РКП(б) об отмене конфискации книги Б.А. Пильняка «Смертельное манит», постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о повести Б.А.Пильняка «Повесть непогашенной луны», постановление Политбюро ЦК ВКП (б) о Б.А. Пильняке
Как источники выступают статьи Троцкого «Б. Пильняк» и «Партийная политика в искусстве», Воронекого «Борис Пильняк», переписка Луначарского и П. Лебедева-Полянского. Борис Андреевич Пильняк родился на десять лет позже Замятина, в 1894 году, в Можайске. Как известно, фамилия Пильняк- псевдоним, образованный писателем, согласно легенде, от названия украинской деревни Пильнянка. Настоящая фамилия - Вогау. Публиковаться он начал еще в дореволюционные годы, но был мало известен. Настоящая слава пришла после 1917 года. Самое известное произведение этого периода, переведенное на множество иностранных языков, - роман «Голый год», опубликованный в 1921 году. Годом раньше Пильняк закончил экономическое отделение Московского коммерческого института. Пильняк, начиная с осени 1921 года, постоянный сотрудник изданий, которыми руководил Воронский. Он печатает свои произведения в журнале «Красная новь» («Простые рассказы» (1921. №4), отрывки из романа «Голый год» (1922. №1); рассказы «Волки» и «Сперанца» (1923. №3,6), очерки «Могила А.П. Чехова», «Соли Камские» (1925. №2,8) и т.д.; редактирует альманахи, возглавляемого Воронским издательства «Круг». В 1922-1923 годах Пильняк - член правления в издательстве.
«Дело Пильняка и Замятина» в периодических изданиях конца 1920-х-начала 1930-х гг
Как источники в главе будут использоваться произведения писателей, многочисленные статьи в периодических изданиях тех лет, опубликованные в газетах письма, также- постановления Политбюро, трактаты партийных лидеров, энциклопедии, Будут задействованы письма, воспоминания современников.
Хронологические рамки ограничены периодом с 1929 по 193 2 года. 26 августа 1929 год- начало кампании против Замятина и Пильняка: выход статьи Волина «Недопустимые явления» - ; 1932 год- постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О перестройке литературных организаций». Безусловно, в главе будут затрагиваться события, по времени, происходившие раньше описываемых, но акцент делается на указанном временном промежутке.
В качестве источников выступают: статьи из «Литературной газеты», из «Известий ЦИК», из «Правды», из «Красной газеты».
Также задействованы опубликованные в газетах письма Пильняка (Литературная газета.1929. 2 сент. № 20), Замятина (Литературная газета. 1929. 7 окт. № 25), автобиографии писателей, их переписка (с В. Миролюбивым, Д. Лутохиным), такие произведения авторов, как «Мы» и «Красное дерево».
Идеологические концепции, лежащие в основе тоталитарных обществ, по сути, представляют «сверхупрощенные символьные системы» . То есть представления о мире у жителей государства, живущего под гнетом идеологии, сведены к максимально легко усваиваемой и понимаемой модели, где практически все многообразие жизни заключено в оппозиции, например, «плохой- хороший». Причем модель насаждается «свыше», являясь результатом многолетней работы государственных служащих, отвечающих за пропаганду. Однако если бы для человеческого сознания не было бы свойственно структурирование представлений и приведение их к относительно простой системе взглядов, то получаемые сверху установки не нашли бы отклик. Так, Р. Абельсон пишет, что «исследователи человеческой природы многократно указывали на существование тенденции окарикатуривать и тривиализировать мотивы и нравы противника и прославлять но опять же тривиализировать -свои собственные мотивы и нравы»23 .
Безусловно, советская культура представляла собой образец общества, где символьные системы были одной из важнейших составляющих повседневной жизни. В конце 1920-х-193 0-х гг. XX века в России идеологические концепции активно разрабатывались и апробировались. Одним из средств, используемых в борьбе за власть над массами, был язык, и, как следствие, возникновение идеологем, засилие эвфемизмов, акцент на эмотивном компоненте слова, а именно на тех чувствах, которые вызывает тот или иной термин.
В этой главе пойдет речь об одном из случаев, свидетельствующем в пользу всего сказанного выше, точнее о «Деле Пильняка и Замятина», начавшемся 26 августа 1929 года - первом масштабном судебном процессе в литературе. «Дело» это имело свою предысторию, выраженную как в коллизиях интересов партийных лидеров, самих писателей, так и в преобразованиях, происходивших в литературе, начиная с прихода к власти партии большевиков. У этого скандала были и свои последствия, губительные не только для развития культуры в России в целом, но и для конкретных писателей, среди которых выделяется имя Анатолия Мариенгофа. В рамках кампании, направленной против Пильняка и Замятина, была начата травля Мариенгофа, устроенная по тому же принципу, что и «дело». Противопоставление «советских писателей» и «писателей-попутчиков», как итог, скрывало и борьбу за руководящую роль в партии между её же членами, и реорганизацию литературных объединений, и попытку установления контроля над публикациями за границей писателей, проживающих на территории тогда уже СССР.
Пильняк писал: "Вы спрашиваете меня, что я думаю о Замятине? - думаю, что его несчастье, что он как человек почти совсем инженер и почти совсем не писатель (вещи плохо совместимые), как человек он очень выигрышен, а человек он талантливый и умный. Замятин не хочет видеть революции... он пишет, точно никакой революции не было, - и получается конфуз: писатель, у которого все в будущем смотрит назад и сам весь в прошлом... когда он начинает писать о современности, у него получается не рассказ, анекдот, эпизод" . Позднее Пильняк изменит мнение, по-видимому, основанное не на его субъективном взгляде, а на общепринятой тогда точке зрения на Замятина.
Идеологема «попутчик» в советской пропаганде 1920- х- 1930-х гг
Если в середине 1920-х годов писатели, относящиеся к «попутчикам» - это, прежде всего, «спецы», формирующие новую советскую литературу, то уже в 1929 году - , частью своей, «вредители», пишущие «пасквили» на СССР и публикующие их в эмигрантских издательствах. Еще позже «попутчики» вообще приобретают статус «врагов народа». Такое «изменение» семантики слова и ни к чему не приводящие попытки определения значения говорят о том, что «писатель-попутчик» - идеологема и слово это призвано возбуждать чувства у читающего или слушающего. Здесь эмотивный компонент играет главную роль.
Термин «попутчик» в контексте общего разговора о том, каким должен быть новый советский писатель, выступает как инструмент социальной власти. Такого рода словами был наводнен в 1920-е-1930-е гг. язык идеологии, утверждающей себя на страницах газет и журналов.
В качестве источников в четвертой главе выступают воспоминания Иванова-Разумника, постановления Политбюро (Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» 18 июня 1925 г.), статьи 151 из энциклопедий (из Нового словаря русского языка, Толкового словаря В. Даля, Толкового словаря Ушакова. Словаря Ожегова и Шведовой, Merriam-Webster Dictionary, Compact Oxford English Dictionary, Encyclopaedia Britannica), из периодических изданий (П. Новицкий «О буржуазном влиянии на советскую художественную литературу», Б. Ольховый «Классовая борьба в литературе. О положении во Всероссийском союзе писателей и о задачах советской литературы в реконструктивный период» в «Известиях», П. «Писатель есть, но есть ли гражданин» в «Красной газете. Вечернем выпуске»). Хронологические рамки ограничиваются периодом с начала XX века до начала 1930-х годов. 152 В статье «Пролетарская литература» и «социалистический реализм» автор, Иванов-Разумник, размышляет над тем, что же такое эти два, бытовавшие на журнальных страницах, но с трудом поддающиеся определению, понятия: «Дан был приказ свыше: разработать понятие «пролетарская литература», подчеркнуть, что основным свойством её является «социалистический реализм». Пролетарская литература- это, во-первых, такая литература, авторами которой являются пролетарии; а все авторы - непролетарий являются лишь «попутчиками». Например, граф Алексей Толстой: он был в попутчиках, пока не удостоился кремлевского внимания, после чего его романы стали «украшением пролетарской литры», а сам он стал ходить под кличкой «пролетарского графа». Значит, не в происхождении тут дело, а в мировоззрении. Вот Федор Сологуб был происхождения самого пролетарского (сын сапожника и кухарки), однако вся советская критика именовала его писателем «буржуазным». Пролетарская литература - это, во-вторых, такая литература, которая, независимо от происхождения авторов, художественно проявляет идеалы пролетарского мировоззрения. Если бы я знал, что такое «пролетарское мировоззрение», то готов был бы принять такое определение. Но вот, например, - величайший представитель «пролетарской литературы», Максим Горький: с какого конца его мещанское происхождение является пролетарским, а его индивидуалистические концепции - не противоречащими «пролетарскому мировоззрению»? Литература должна быть реалистической по форме, социалистической по содержанию» - вот что такое пролетарская литература. «Социалистический» здесь надо понимать как «марксистский», иначе Глеб 153 Успенский оказался бы пролетарским писателем: несомненный «реалист» и несомненный «социалист», но - народнического толка; значит, не подходит под ранжир марксистского пролетарского писателя»303. В итоге пытливый Иванов-Разумник приходит к мысли: «С этим термином надо поступить по примеру одного из героев Диккенса, рассказавшего о рецепте писания статьи на тему «Китайская метафизика»: в энциклопедическом словаре берут слова «Китай» и «метафизика», разбалтывают их вместе - и статья «Китайская метафизика» готова. Возьми спорные слова - «социализм», «реализм», болтай о них вместе и получишь «социалистический реализм», ни для кого не - 304 понятный, да и никому не нужный» .
Если с непонятностью, а следовательно с отсутствием общепринятого определения, терминов «пролетарская литература» и «социалистический реализм» спорить трудно, то вот с необходимостью существования идеологем, а именно о них ведет речь Иванов-Разумник, - можно и даже нужно. «Деревянный язык», активно использующийся в советское время, - лучший пример той огромной роли, которую исполняли пропагандистские клише, скрывающие за собой многочисленные преобразования, касающиеся не только взглядов на возможное лицо литературы, но и живых людей.
