Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография изучаемой проблемы 27
1.1. Подходы к изучению истории Западной Германии в период оккупации 27
1.2. Работы по истории западноевропейской (европейской) интеграции и участию в ней ФРГ. 52
1.3. ХДС и СДПГ: история партий и европейская политика 67
1.4. Личностный фактор в интеграции 81
Глава 2. Западные союзники: от оккупационной к европейской политике 93
2.1. Американская политика в период оккупации 93
2.2. Французский подход к Западной Германии 110
2.3. Совместные действия западных союзников по выстраиванию европейской политики 127
Глава 3. Западные немцы и европейская идея (1945-1949 годы) 140
3.1. Интеграция и начало послевоенной западногерманской истории 140
3.2. Европейские взгляды Конрада Аденауэра 153
3.3. ХДС и европейская идея 167
3.4. СДПГ и европейская политика 185
3.5. Европеистское движение и западные немцы 197
Глава 4. Европейская политика Западной Германии (1949 1954 годы) 210
4.1. Основные акторы европейской политики 210
4.2. Аденауэр и западные союзники 232
4.3. Дискуссия о вступлении в Совет Европы 255
4.4. ФРГ и «план Шумана» 268
4.5. ФРГ и «план Плевена» 303
4.6. Договорной механизм и немецкая попытка стать лидерами интеграции 335
4.7. Пропаганда европейской интеграции 343
Глава 5. Европейское политическое сообщество как попытка завершения интеграции 355
5.1. Комиссия фон Брентано 355
5.2. Интеграционные планы Министерства экономики ФРГ. 369
5.3. Изменение отношения социал-демократии к интеграционному процессу. 377
Глава 6. Европейская политика Западной Германии (1955 1958 годы) 382
6.1. Основные акторы европейской политики 382
6.2. ФРГ и подготовка Римских договоров 389
6.3. Западные немцы и сплочение европейских элит 420
6.4. Поиск новых направлений интеграции 433
6.5. Принципы западноевропейской интеграции 441
6.6. 1958 год - переход к текущей европейской политике 448
Заключение 458
Список использованных источников и литературы 470
- Подходы к изучению истории Западной Германии в период оккупации
- Европейские взгляды Конрада Аденауэра
- ФРГ и «план Шумана»
- Поиск новых направлений интеграции
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется, во-первых, общественным интересом к послевоенному развитию в целом и интеграционным процессам в частности. Европейский Союз, несмотря на переживаемые сложности, остается одним из наиболее успешных образований. Для нашей страны, которая активно участвует в интеграции постсоветского пространства, важно понять наднациональные механизмы, их работу, а также возникающие трудности. Обращение к европейскому опыту призвано помочь избежать ряда ошибок «стадии роста». Во-вторых, в настоящее время европейское направление – одно из основных во внешней политике Российской Федерации. Интерес представляют в этой связи роль больших стран в интеграционных образованиях, рамки сосуществования государств с различным опытом. Не следует забывать и о стратегическом партнерстве между РФ и ФРГ. Германия, как страна-участница Евросоюза, во многих вопросах внутренней и внешней политики передала суверенитет наднациональным европейским органам власти. Наработки «отцов интеграции», обсужденные, а в некоторых случаях и согласованные, продолжают оставаться в «политическом багаже». Не стоит исключать того, что в новых условиях они могут быть успешно реализованы. В-третьих, научные исследования, касающиеся как национальных историй обеих стран, так и взаимодействия государств друг с другом, призваны укреплять отношения России и Германии. В последнее время в немецком научном пространстве присутствуют, главным образом, авторы из англоязычных стран. Российские историки-германисты как в силу объективных, так и субъективных причин оказались малоизвестными. Рост числа исследований по истории Германии, в первую очередь новейшего периода, способен изменить ситуацию к лучшему. Тем более, что востребованность в ином взгляде на внутриевропейские проблемы существует. В-четвертых, Боннская республика стала возможной благодаря интеграции и прозападной ориентации страны. Следовательно, внешнеполитические контакты между СССР/Россией и Германией с точки зрения исторической перспективы без учета данной проблематики осмыслить и интерпретировать в должной мере не удастся. Это касается также таких тематических комплексов, как преодоление прошлого, особенностей построения западногерманской демократии после периода тоталитаризма. И, наконец, в-пятых, становление европейской политики Западной Германии – тема, несмотря на свою значимость, оставшаяся в силу различных причин неисследованной.
Объектом научного исследования является европейская политика Западной Германии в начальный период интеграционного процесса.
Предмет исследования данной диссертационной работы – феномен становления европейской политики, суть которого заключена в участии западногерманских политиков в изменении оккупационной политики союзных держав; в формировании европейских воззрений в ХДС и их восстановлении, корректировке в СДПГ; появлении внешнеполитических акторов, их взаимодействии и роли в период создания государственности; в формировании подходов и принципов интеграционного процесса. Следует учитывать, что европейская политика позволила утвердиться ХДС как «народной партии», а СДПГ заставила начать процесс внутрипартийных изменений.
Хронологические рамки исследования охватывают временной отрезок с 1945 г., начала оккупационного периода, до 1958 г., вступления в силу Римских договоров. До 1991 г. целесообразно употреблять термин «западноевропейский интеграционный процесс», подразумевая под ним не только географическую принадлежность, но и определенные культурные ценности. Данный период необходимо разделить на два подэтапа, что и было сделано в работе: соответственно до 1954 г. и после. До 1954 г. западными немцами были сформированы основные представления об интеграционном процессе и варианты его продолжения. С 1954 по 1958 г. речь пошла об отказе от секторальности и ограничении принципа наднациональности. Несмотря на вступление в силу Римских договоров, становление европейской политики Западной Германии продолжилось и в 1958 г.
Соотнесение периодизации интеграции с процессом разработки и реализации интеграционных проектов в Западной Германии позволяет выделить для этой страны самостоятельный период становления европейской политики. На основании этого необходимо высказать гипотезу о том, что и для других стран так называемый период становления может не совпадать с общей периодизацией интеграции. Данное обстоятельство повышает значение его научного изучения не только в случае ФРГ, но и для других стран-участниц. В противном случае объективная история интеграционного процесса невозможна. Период становления в диссертационной работе понимается иначе, чем, к примеру, у Х.-О. Клайнманна, который полагает, что европейская политика началась с 1949 г.
Методологическую основу исследования составляют принципы историзма, объективности, системности, комплексности при выявлении, отборе, классификации и критическом анализе исторических источников. Использование данных принципов позволило среди прочего собрать и изучить обширную источниковую базу; выявить те источники и факты, которые вводятся в научных оборот впервые. Использование историографического и источниковедческого материала обеспечило более глубокую обработку полученной из источников информации. Историко-генетический метод, направленный на раскрытие свойств, функций и изменений изучаемой реальности и отдельных объектов в процессе исторического движения, дал возможность выявить внутренние и внешние факторы, вызвавшие процесс становления европейской политики, а также объяснить с их помощью его суть. Последнее, к примеру, оказалось особенно важным при изучении позиции ХДС и СДПГ, европейских взглядов Конрада Аденауэра. Благодаря историко-системному и проблемно-хронологическому методам, с одной стороны, был выделен предмет диссертационного исследования; с другой – объяснены функции государства в интеграции и функции наднационального уровня, обеспечившего эволюцию современного западного государства, представлена целостная картина изучаемого феномена, определены доминанты, действовавшие на каждом из подэтапов. Следует учитывать также и то, что при создании наднационального уровня западные немцы не имели суверенного государства. Функциональная зависимость является одним из вариантов детерминизма. С точки зрения фиксации признаков объекта и последующего синтеза нашел свое применение и историко-типологический метод; без него не удалось бы реализовать изучение выделенных в задачах объектов – пропаганды европейской политики, программ партий, действия акторов и т.д.
Если того требовали цель и задачи исследования, то применялся историко-сравнительный метод. Это касалось вопросов сравнения политики западных союзников в отношении Германии, позиций социал-демократов и христианских демократов, различных этапов и подэтапов интеграции. В методологическом плане важно, что автор диссертации стремился проанализировать весь процесс подготовки интеграционных инициатив: обстоятельства, вызвавшие их к жизни, поведение участников, условия их реализации. В диссертации используются биографический подход, а также общенаучные методы (анализ, синтез, индукция, дедукция, конкретизация).
Территориальные рамки исследования ограничиваются западными оккупационными зонами, где в 1949 г. была образована Федеративная Республика. Они не распространяются на Саар, вошедший в состав ФРГ только в 1957 г., и западные зоны Берлина.
Степень изученности проблемы подробным образом представлена в первой главе диссертации (см. ниже).
Цель диссертационного исследования – проанализировать становление европейской политики Западной Германии в изучаемый хронологический период. В тексте диссертации детализируется понятие «европейская политика». Данная цель предусматривает решение следующих задач:
рассмотреть политику западных союзных держав применительно к Германии и дать анализ ее перехода от оккупационной к европейской политике. Следует обратить внимание на то, что акцент сделан на политике двух западных держав-победителей – Соединенных Штатов Америки и Франции. Политика Великобритании не рассматривается, потому что британцы следовали в русле американских подходов и достаточно быстро отказались от собственных планов. Примером чего может служить неудавшаяся благодаря американцам социализация, которая поссорила западногерманских социал-демократов с правящим лейбористским правительством;
проанализировать европейские взгляды западногерманских политиков, их отношение к интеграционным проектам в период с 1945 по 1949 г. Особое внимание было уделено европейским взглядам Конрада Аденауэра, программам ХДС и СДПГ, а также характеристике состояния послевоенного западногерманского общества, без чего не удалось бы понять перспективы реализации будущей прозападной ориентации страны. Выбор ХДС и СДПГ в качестве объекта анализа был обусловлен тремя причинами: обе партии оппозиционны друг к другу; они боролись за осуществление противоположных программ; для других западногерманских партий европейские программы в тот период не были актуальны. Последнее замечание касается, к примеру, ХСС как региональной партии, у которой европейская политика начала формироваться позднее, и либералов, для которых она длительное время вообще не играла существенной роли;
изучить европейскую политику Федеративной Республики с 1949 по 1954 г. Внимание при этом было уделено трем основным планам и последующим дискуссиям по ним: участию Западной Германии в Совете Европы, плану Шумана и плану Плевена;
рассмотреть роль западных немцев в принятии и в согласовании проекта Европейского политического сообщества 1952–1953 гг. В этой связи в центре внимания находились работа комитета фон Брентано, планы, разработанные в Минэкономики ФРГ, и изменение отношения западногерманской социал-демократии к интеграционному процессу;
изучить процесс корректировки наднациональных принципов интеграции в ходе согласования Римских договоров, предпринятой западногерманской стороной, и охарактеризовать влияние данной корректировки на последующую интеграцию;
описать основных акторов интеграции в ФРГ, их полномочия и степень влияния. Необходимо обратить внимание на то, что большое значение в период становления интеграции играл так называемый личностный фактор. Это потребовало исследования биографий наиболее значимых деятелей интеграции. Не стоит забывать и о присутствии институциональных акторов, особенно в переговорном процессе, начатом в Мессине;
проанализировать и дать оценку пропаганде европейской политики, проводимой федеральным правительством;
определить значение европеистского движения в становлении европейской политики Западной Германии;
раскрыть роль 1958 г. в переходе к европейской политике.
Таким образом, под становлением европейской политики Западной Германии будем понимать формирование проектов, участие в первых переговорах, касавшихся интеграции, выстраивание работы соответствующих акторов на национальном и наднациональном уровне, реализацию согласованных договорных принципов. Речь идет об участии ФРГ в создании общей интеграционной модели с другими государствами; согласовании, которое, в основном, завершилось в 1958 г.
Источниковая база диссертационной работы позволяет успешно решить поставленную цель и задачи. В работе используются материалы пяти архивов Федеративной Республики Германия.
Архив христианско-демократической политики (Archiv fr christlich-demokratische Politik, ACDP) создан в 1976 г. Фонд «НЕИ (Nouvelles quipes Internationales)» появился в 1979 г. В фонде представлены материалы, касающиеся истории создания данной европеистской организации, корреспонденция по текущим вопросам, протоколы заседаний, конгрессов, комитетов и комиссий. Благодаря этому фонду удалось восстановить участие ХДС в европеистском движении, в первую очередь до образования западногерманского государства, определить период, когда европеистские инициативы перестали интересовать руководство партии.
Фонд Бруно Дёрпингхауса интересен тем, что с 1947 по 1951 г. Дёрпингхаус был генеральным секретарем Рабочего сообщества ХДС/ХСС, активно участвовал в становлении европейской политики страны. Материалы фонда, содержание которого – корреспонденция, записки и т.п., пока не исследованы в полной мере.
Для того чтобы иметь возможность охарактеризовать участие протестантов в европейской политике, был привлечен фонд Германа Элерса. В фонде среди прочего хранится большое количество писем протестантов. К сожалению, не все из них удалось привести в диссертации; следует отметить, что они дают информацию о том, что происходило на местах, как воспринимались ХДС, европейская политика канцлера и партии. Любопытна и другая часть фонда – документы об Институте европейской политики и экономики. Там обнаружены источники о Международном комитете по защите христианской культуры, который возглавлял фан Зееланд. Фонд Георга Штрикродта также позволил расширить представление об участии протестантов в интеграции, о работе христианских демократов в НЕИ.
Фонд Франца Этцеля в Архиве христианско-демократической политики менее информативен по сравнению с Федеральным архивом, поэтому в большинстве случаев ссылка дается на последний. Обращение к фонду О. Герстенмайера определялось двумя причинами: с одной стороны, его европейские взгляды до сих пор не изучались; с другой – он был одним из влиятельных политиков ХДС так называемого молодого поколения. Герстенмайер считал, что первая половина ХХ века – переходное время, в то время, как вторая половина – это ответ на кризис, заключение «лучших договоров», поэтому решение европейского вопроса должно происходить «на основе европейской федерации». Работа над данным фондом позволила выдвинуть гипотезу, что феномен «ХДС Аденауэра» в утвердившейся научной интерпретации не соответствует действительности. Фонд Кизингера, для изучения материалов которого требуется специальное разрешение, помог расширить представление о христианских политиках, занятых в интеграции. Кизингер, великолепный оратор, часто «заменял» председателя партии на выступлениях, а также на заседаниях Совета Европы. В фонде собраны и наброски к воспоминаниям Кизингера, некоторые из них приведены в диссертации.
Материалы фонда Отто Ленца позволили познакомиться с неопубликованными дневниковыми записями; они относятся главным образом к периоду после отставки. Информативность источников фонда велика, с их помощью можно изучить ситуацию внутри партии. Кроме того, фонд содержит источники о германо-французской конференции в Бад Нойенаре 1955 г., об участии западногерманской делегации в заседаниях Совещательного собрания Совета Европы, переписку по ЕОУС, ЕОС и европейской политике.
Фонд фон дер Гроэбена достаточно важен. Особенно это касается сюжетов, связанных с Римскими договорами. В нем имеются записки, официальные документы, переписка, например с предпринимательскими кругами по их включению в состав западногерманских делегаций. Фон дер Гроэбен оставил воспоминания и неоднократно беседовал с исследователями. Кюстерс, руководитель Архива христианско-демократической политики, – первый ученый, кому удалось ввести часть материалов фон дер Гроэбена в научный оборот.
Сюжеты, связанные с пропагандой европейской идеи и поведением отдельных членов партии, освещены в материалах фонда Майоники.
Второй архив – Архив-фонд «Мемориальный дом федерального канцлера Аденауэра» (Stiftung-Bundeskanzler-Adenauer-Haus, StBKAH). В архиве размещены материалы секретариата в Рёндорфе, а также канцлерского бюро из дворца в Шаумбурге. Работа в этом архиве обуславливалась, в первую очередь, необходимостью детально изучить отношения между Эрхардом и Аденауэром, так как личные письма министра экономики не опубликованы и практически не изучены историками. Часть писем была написана Эрхардом от руки.
Третий архив – Федеральный архив (Bundesarchiv Koblenz, BarchK). В нем осуществлялась работа над материалами четырех фондов. В фонде фон Брентано оставался неисследованным огромной массив официальной и личной переписки лидера фракции ХДС/ХСС в бундестаге и второго министра иностранных дел, а также неопубликованных речей. Переписка касалась как дел фракции, так и контактов фон Брентано с европейскими политиками, включая Монне.
Фонд Кайзера был необходим, чтобы подтвердить или опровергнуть наличие у него оппозиционных настроений. В историографии принято считать, что Я. Кайзер был противником Аденауэра и был настроен крайне критично к его европейской концепции. Анализ переписки, аналитических записок, речей позволил прийти к иным выводам.
Выше уже отмечалось, что фонд Этцеля в Федеральном архиве более информативен, чем в Архиве христианско-демократической политики. С помощью этого фонда удалось изучить позицию западногерманской промышленности, отношение и планы Минэкономики. Обращаем внимание, что материалы комиссии трех мудрецов, занимавшейся проблемами использования атомной энергии и встречавшейся с представителями американских промышленных и политических кругов, использованы в диссертации лишь частично.
Освещение сюжета, связанного с пропагандой европейской идеи, стало возможным благодаря фонду Федеральной службы прессы и информации. В нем хранится большой массив счетов, отчетов о том, что сделано в сфере пропаганды, или работы с общественностью, сообщения с мест, договоры с журналистами и большая переписка. Следует подчеркнуть, что фонд был лишь частично обработан исследователями.
Благодаря Архиву социальной демократии, четвертому архиву, исследована позиция западногерманской социал-демократии по европейскому вопросу. В общей сложности были проработаны семь фондов. Фонд Г. Брилля позволил проанализировать внутренние дискуссии, касавшиеся изменения отношения СДПГ к интеграции, проводимой правительством. Г. Брилль отличался независимостью и критичным взглядом. Поэтому подготовленные им документы помогают лучше понять те сложности, с которыми пришлось столкнуться СДПГ и тем, кто не отрицал прозападный выбор страны. Фонд Х. Кридеманна, эксперта фракции, предоставил возможность изучить отношение партии к сельскохозяйственной политике в интеграции. Большой информативностью отличается фонд Э. Олленхауэра, в котором собраны документы из его бюро. Там же имеются материалы Х. Венера, экспертные заключения, протоколы заседаний, личные записи и т.д. В фонде К. Шмида наряду с многочисленной перепиской, показывавшей и его непростой характер, хранятся источники, касавшиеся участия социал-демократов в Социнтерне, предложений по западноевропейской интеграции. Фонд Э. Шёттле, председателя бюджетного комитета бундестага, был важен для исследования двух вопросов: взаимодействия бундестага и Минэкономики, особенно в период споров между Эрхардом и Этцелем; а также для того, чтобы проверить, имеются ли там источники по сотрудничеству СДПГ и ХДС, о котором упоминалось в материалах фонда Брентано. С помощью фонда Х. Вессель получилось рассмотреть отношение части западногерманского общества к планированному участию страны в ЕОС.
И, наконец, пятый архив – личный архив советника Аденауэра К.-О. Скибовски. Источники, имеющиеся у Скибовски, позволили выявить стремление федерального канцлера добиться новых импульсов в политике интеграции. Интересно, что МИД ФРГ был против идей, содержавшихся в записке Скибовски. Автор диссертации встретился со К.-О. Скибовски и провел с ним две многочасовые беседы.
Опубликованные и неопубликованные источники можно разделить по видам на следующие группы: 1) нормативно-правовые акты (НПА); 2) делопроизводительные материалы; 3) партийная документация; 4) источники личного происхождения (воспоминания, дневники, переписка); 5) публицистическая и научная литература; 6) периодическая печать.
К первой группе относятся НПА, принятые оккупационными властями, включая и закон о плане Маршалла, а также тексты европейских договоров. Делопроизводительные материалы можно «разбить» на три группы: материалы оккупационных властей; тексты, возникшие в межгосударственных отношениях и европейские планы, программы; протоколы ландтагов и бундесрата, документация министерств и ведомств. Что касается бундестага, то необходимо сделать следующее пояснение: обсуждения на заседаниях первого и второго созывов западногерманского парламента автором были изучены, но они менее информативны по сравнению с дискуссиями, которые велись в комитетах, поэтому в списке источников они не приведены.
Разнообразна группа партийных документов. Автор проанализировал все протоколы съездов ХДС и СДПГ (в общей сложности 16), заседания отдельных фракций в бундестаге и президиумов, а также речи ведущих политиков и источники по ранней истории партий.
Группа источников личного происхождения также многочисленна, некоторые из авторов мемуаров пока неизвестны в российской историографии.
Публицистическая литература – это в основном брошюры, опубликованные в западных зонах оккупации по плану Маршалла. Их цель показать преимущества и недостатки европейского объединения в то время. Поражает, что многие из них имели солидный научный аппарат и содержали статистические материалы.
Периодические издания представлены официальными бюллетенями федерального правительства и Христианско-демократического союза, социал-демократическими и двумя еженедельными изданиями («Die Zeit»; «Der Spiegel» – период с 1946 по 1958 г.).
Одной из последних тенденций является размещение источников в сети Интернет. Автор диссертации использовал и эти документы, руководствуясь при этом двумя принципами: источники должны находиться на сайтах официальных организаций, к примеру, Федерального архива, и они должны содержать научный аппарат или комментарии. Под эти критерии попали порталы «Конрад Аденауэр», подготовленный Архивом христианско-демократической политики, сайты Ватикана, Бюро по договорам Совета Европы, Виртуального ресурсного Центра знаний о Европе (Centre Virtuel de la Connaissance sur l’Europe), политической и научной организации, находящейся в Люксембурге и портал, посвященный конституциям.
Научная новизна диссертации состоит в следующем: впервые в отечественной и немецкой историографии комплексно изучен период становления европейской политики Западной Германии. Автор впервые обосновывает тезис о европейской (интеграционной) политике западных оккупационных держав, выявляет роль немецкого лобби в США в этом процессе, подробным образом рассматривает проявления данной политики и ее влияние на последующий европейский выбор немцев, а также на их участие в европеистском движении. В результате чего удалось изучить феномен субъектности западных немцев в период оккупации, что позволяет рассматривать их как со-участников раскола страны, а европейскую политику как средство возрождения сверхдержавности. Многое из того, что у немцев не получилось осуществить в период Второй мировой войны применительно к европейскому пространству с помощью оружия, удалось в ходе западноевропейской интеграции. Впервые введены в научный оборот многие исторические источники и факты. Впервые дается системное представление о развитии европейских взглядов Аденауэра, его отношения с западными комиссарами. Осуществлена корректировка представления о позиции Я. Кайзера, который длительное время описывался как противник концепции канцлера по объединению Европы. Введение в научный оборот новых источников позволило подробным образом осветить сюжеты, связанные с переговорами по основным интеграционным инициативам: ЕОУС, ЕОС, ЕЭС и Евратому и дать биографии политиков, принимавших в них участие: таких, к примеру, как фон Брентано, Хальштейн и др. Впервые удалось рассмотреть позицию Министерства экономики ФРГ применительно к интеграционным процессам. В историографии практически неизвестными оставались сюжеты с Европейским политическим сообществом и комиссией фон Брентано, об окончании работы которой существовало до этого ошибочное представление. Пропаганда европейской идеи рассматривалась лишь частично и с акцентом на содержательное представление киноматериалов. О связи с пропагандистскими методами национал-социализма ничего не писалось. Подробно проведено сравнение позиций ХДС и СДПГ в европейском вопросе, показаны и объяснены причины, которые побудили социал-демократов изменить отношение к интеграции. Впервые определена дата перехода к новой европейской политике для социал-демократов, которая отличается от считавшейся верной до этого. Впервые и на многочисленных фактах раскрыта суть и сформулировано значение периода становления европейской политики и феномена интеграции для последующего развития.
Основные положения, выносимые на защиту:
– не следует рассматривать политику западных держав исключительно как оккупационную, так как в период с 1945 по 1949 г. необходимо выделять, как минимум, два этапа: первый – до конца 1946 г., когда присутствовало желание союзных держав найти общегерманское решение; второй – с конца 1946 г., тогда для западных союзников речь пошла о включении своих оккупационных зон в сферу влияния Запада. Осуществить последнее можно было только при поддержке Франции и путем постепенного признания равноправного статуса западных немцев. Для Франции это означало, что благодаря возможному сближению с западногерманской стороной она могла добровольно отказаться от статуса «классической» оккупационной державы. Поэтому французам приходилось искать такой путь, который позволил бы им оставаться оккупационной державой и способствовал бы успеху прозападного курса в Германии;
– в период с 1945 по 1949 г. западные немцы не были исключительно объектами оккупации. В то время были согласованы политические мировоззрения, осуществлены попытки консолидировать элиты и западногерманское общество. Сплочение элит предшествовало появлению общественного интереса к политике. Западные немцы в этой связи – не столько объект оккупации, сколько субъект политических процессов консолидации собственного общества. Не следует забывать и о том, что интеграция означала приверженность антикоммунизму. Сторонникам европейской идеи приходилось учитывать неминуемый раскол страны и искать ему соответствующие объяснения;
– определенное влияние на переход США к европейской политике оказали немецкие эмигранты, многие из которых делали ставку на нормализацию в стране, на эволюцию капиталистических политических и социально-экономических отношений;
– до начала интеграционного процесса Конрад Аденауэр, первый федеральный канцлер, имел четкое представление о цели интеграции: она должна была восстановить роль Западной Германии в «свободной» части Европы и способствовать созданию социальных фактов с перспективой заключения «мирного договора» в узком формате (с тремя западными государствами-победителями) или таких условий, при которых действия СССР по отстаиванию своей позиции были бы затруднены. Аргумент мирного урегулирования (недопущения будущей войны) с помощью интеграции не являлся существенным в кругу официальных лиц;
– Западная Германия как временное образование, борющееся за свое выживание, не могла быть в тех условиях ничем иным, как государством, активно поддерживавшим интеграционную политику в Западной Европе. В период с 1949 по 1954 г. закладывались основные принципы европейской политики страны (равноправие, наднациональность, соединение экономического и политического начал, пропагандистская работа с населением, поиск средств активизации объединительного процесса). Не случайно Я. Кайзер пересмотрел теорию моста для единой Германии и поддержал западноевропейский вариант сплочения, в котором Федеративная Республика могла иметь больший политический и экономический вес;
– к 1954 г. у западных немцев были сформированы основные представления о развитии интеграционного процесса. В большей степени это касалось экономической составляющей интеграции. В последующие годы ничего принципиально нового предложено не было. Речь шла о переработке и доработке высказанных в начальный период предложений, касавшихся необходимости ускорения политической интеграции для реализации Таможенного союза и Общего рынка, сути Валютного союза и путях его осуществления. Трудности с Европейским политическим сообществом способствовали росту влияния Министерства экономики ФРГ в интеграционном процессе;
– пропаганда европейской идеи использовала наработки национал-социалистов и являлась одной из характеристик послевоенной управляемой демократии в западногерманском варианте;
– с 1955 по 1957 г. наблюдалась эмансипация западных немцев в интеграционном процессе. Под эмансипацией следует понимать окончательное оформление внутриполитических центров принятия решений, наличие программы действий и появление реальной возможности влияния. С 1955 по 1958 г. на фоне «борьбы» между западногерманским МИДом и Минэкономики приходится констатировать минимальную активность со стороны канцлера и его окружения. Социал-демократы, наоборот, включились в интеграционный процесс. Западные немцы стали равноправными партнерами, спор между ними и скепсис по отношению к новым инициативам, представленным другими государствами-участниками, перестали вызывать опасение партнеров. С 1958 г. началась европейская политика Западной Германии;
– ХДС как правящая партия находился в сложной ситуации: когда переговорный процесс начался, федеральные партийные структуры не работали. В тех условиях доминировал подход Аденауэра; благодаря его кадровой политики были собраны проевропейски настроенные политики и эксперты, оказавшие непосредственное влияние на успех западногерманской позиции. Переход к самостоятельности и согласованию европейской программы продолжился с помощью участия христианских демократов в Совете Европы, ЕОУС и появлению самостоятельных акторов;
– социал-демократы в вопросе западноевропейского варианта объединения изолировали себя и были вынуждены корректировать позицию с каждым успехом федерального правительства. В СДПГ имелась рабочая группа, неформально обсуждавшая с христианскими демократами интеграционные проблемы, а благодаря неудачной избирательной кампании 1953 г. произошел отказ от оппозиционности в отношении интеграции. Существенную роль в этом сыграл и Комитет борьбы за Соединенные Штаты Европы, возглавляемый Монне;
– без исторического изучения периода становления европейской политики в Западной Германии не может быть понята суть интеграционного процесса, оценены его успехи и трудности, проанализирована перспектива. По всей видимости, данное положение касается и других стран-участниц.
Научно-практическая значимость исследования. Конкретно-исторический материал, содержащийся в работе, и ее теоретические положения открывают возможности нового осмысления западноевропейского интеграционного процесса. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в написании обобщающих работ по истории Германии новейшего времени, специальных исследований по истории, политологии, истории международных отношений, а также в преподавании общих и специальных дисциплин, в проведении семинарских и практических занятий, связанных с историей Европы и Германии. Материалы и выводы диссертации могут быть полезны при подготовке отечественных дипломатов.
Апробация результатов исследования прошла на более чем двадцати всероссийских и международных конференциях, к примеру, на Международной конференции «Послевоенная история Германии: российско-немецкий опыт и перспективы» (Москва, 28–30 октября 2005), на Международной конференции «Основные черты и восприятие немецкой послевоенной истории» (Тутцинг/ФРГ, 24–28 марта 2007), на Международной конференции «Валютная реформа, блокада Берлина, раскол: Weichenstellungen fr Nachkriegsdeutschland 1948» (Москва, 19–20 июня 2008), на коллоквиуме в рамках заседания Совместной комиссии историков России и Германии (Санкт-Петербург, июль 2011). По теме диссертации опубликовано 31 работ общим объемом 55 п.л.
Структура диссертации обусловлена проблемно-хронологическим принципом исследования темы и сформирована в соответствии с общей концепцией, целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка источников и литературы.
Подходы к изучению истории Западной Германии в период оккупации
Оккупационная политика служит ключом к пониманию послевоенной немецкой истории. Без нее невозможно получить обобщающих исторических интерпретаций, к которым проявляет особую склонность историография ФРГ. Аксель Шильдт, к примеру, писал о пяти возможностях трактовать историю ФРГ до объединения: 1) как историю успеха; 2) как историю неудач; 3) как историю модернизации; 4) как историю отягощенную; 5) как прозападную историю58. X. Шульце, выступая на открытии Германского исторического института в Москве59, подчеркнул, что 1945 год означал для немцев в некотором роде «выход из истории». В середине 70-х годов прошлого века, когда экономический взлет сменился развитием, сопровождаемым издержками и проблемами, потребность в коллективной идентичности в Западной Германии была воскрешена, а с ней и стремление к обобщениям. В выступлении 22 марта 1972 года перед бундестагом Р. фон Вайцзеккер признал: «[У] нас не одна история, у нас много историй...»60. Следуя этой логике можно предположить, что предпосылки «возвращения в историю» были заложены в оккупационный период.
Подчеркнем, что автор диссертации сознательно отказывается от разделения работ историков на консервативные, либеральные и иные, потому что подобные классификации являются клише и в настоящее время способствуют появлению стереотипов, упрощению исследовательского анализа. В историографии, по нашему мнению, речь идет о попытке найти истину, диалоге и споре между историками, выявлении тенденций и определении направлений научного развития, а не о разделении и возведении новых «стен». К. Никлаусс отмечал, что первые послевоенные годы наиболее трудны для исторических исследований, «потому что их характеризует особенно большое число отдельных проблем и взаимосвязей. Поэтому в обозримом будущем исследовательские подходы, очевидно, будут равноправны друг к другу, так как масштабного общего представления этого периода пока ожидать не приходится»61. До сих пор данное утверждение не потеряло своей верности и актуальности.
Политика государств-союзников по отношению к Германии рассматривается, как правило, поодиночке. Классической работой по американской оккупационной политике является книга Дж. Гимбеля. По мнению этого автора, американские интересы и интересы союзников во многих вопросах имели преимущество перед построением демократии62. Вывод, на наш взгляд, несколько кате горичный, если принять во внимание то, что американцы, как и другие оккупационные власти должны были соединять в своей политике текущее управление и решение перспективных задач. Гимбель признал, что отстаивание собственных интересов было обусловлено боязнью американцев перед самостоятельностью западных немцев. Впрочем, она перестала играть существенную роль, когда американские власти поняли, в чем же должно состоять послевоенное восстановление и как его следует оформлять. Фактически тем самым они отходили от статуса временщиков в Европе и стремились обосноваться в ней на более длительное время. Это приводило, с нашей точки зрения, к выделению единства западной цивилизации и признанию западных немцев составной частью данного единства. Интересно, что раскол Германии не понимался американцами в качестве существенного препятствия на пути реализации их планов. Из этого следует, что вывод о преследовании американцами собственных целей, имеет, вне всякого сомнения, право на существование, но его многократное декларирование упрощает действительность. Еще 17 октября 1946 года журнал «Тайме» в редакционной статье писал: «Теперешнее противоборство преследуемых союзниками целей в Германии ускорило рост немецкого влияния вместо влияния союзников»63. В тезисе Гимбеля не учитывается тот факт, что интересы американцев являлись и интересами определенных западногерманских политических лидеров и сил. Гимбель стал своего рода «жертвой» подхода к немцам в период оккупации как к бесправным объектам, не несущим ответственности за совершенное союзниками и лишь принимавшим навязанные им условия.
В конце 1946 года, отмечал Дж. Гимбель, присутствовали три «важных линии развития»:
были конституции в американской зоне оккупации, а с ними и существовала легитимность принятия решений;
была создана Бизония;
начала работу конференция министров-президентов британской и американской зон64.
Тем самым, делал вывод Гимбель, получалось, что политический процесс ознаменовал собой логическое развитие демократии, а результаты американской оккупационной политики 1948 и 1949 годов были продолжением «определенной политической линии»63. Но ни конституция, ни Бизония, ни иные мероприятия, укреплявшие легитимность, были бы невозможны без содействия западных немцев. Этот сюжет практически остался без внимания у Гимбеля.
Лутц Нитхаммер в свою очередь полагал, что цели американцев в оккупационной политике были ограничены. Они не хотели поднимать вопрос о собственности, планировали создать либеральное государство со стабильным конституционным строем. На стороне западных немцев, писал Нитхаммер, было мало союзников подобного подхода, потому что различные политические силы хотели использовать ситуацию «часа ноль» для реализации собственных целей66. Подчеркнем, что Нитхаммер еще в 1973 году указал на необходимость учета исследователями особых немецких интересов в политической обстановке послевоенного времени. Стабилизация в собственной зоне делала американцев тактиками; впрочем, как и набирающее силу противоборство с СССР. Нитхаммер выделил меры по «стабилизации» (а фактически по повышению эффективности работы) бюрократического аппарата. К ним он, в первую очередь, отнес реабилитацию выпущенных на свободу чиновников (Befreiungsgesetz) и отсрочку реформирования статуса чиновничества. Закон 1937 года о чиновниках продолжал действовать. Восстановление — насколько возможно - прежней системы управления, таким образом, в представлении Нитхаммера являлось важным фактором стабилизации. Однако связанная с этим проблема соотношения демо кратизации и стабилизации, обновления и возвращения к старому до сих пор мало изучена. Впрочем, как и вопрос, что представляла собой политическая система в оккупации с учетом взаимодействия немецкого населения и оккупационной власти.
Большинство историков исходит из того, что понятие «политическая система» к этому периоду неприменимо. И это несмотря на то, что немецкую историографию, например, постоянно интересуют отношения между оккупационными властями и немецкими политиками. По мнению Вильфрида Лота, французы не доверяли американцам и немцам. Лишь после того, как 11 июня 1948 года была принята резолюция Ванденберга, открывшая возможность США участвовать в НАТО; французское правительство представило Национальному собранию Лондонские решения об образовании западногерманского государства. После подписания 4 апреля 1949 года Североатлантического пакта французы дали согласие на образование Тризонии и принятие Оккупационного статута67.
А. Хилльгрубер считал, что де Голль исходил из того, что европейским державам придется договариваться, так как США вряд ли надолго останутся в Европе. Стратегия Франции ориентировалась на вывод американских войск из Европы и на отсутствие интереса Великобритании в Руре68. Хотя французская оккупационная политика занимает периферийное положение в исследовательском ландшафте послевоенного времени, есть ряд солидных работ, в которых преобладает тезис о самостоятельности французов, преследовании ими собственных интересов в центре Европы69.
Европейские взгляды Конрада Аденауэра
Аденауэр соединил антикоммунистическую традицию и «рейнский дух»424. Он развивал то, что благоприятствовало рейнскому началу в немецкой государственной традиции423, и то, что способствовало превращению Германии в государство нового типа. Аденауэр видел, что государственные образования на Европейском континенте в их прежнем виде потеряли прежнее значение. В этой связи он был готов временно отказаться от национального объединения. Более того, оно не стало для него актуальным и в будущем. Быстрое объединение страны не могло изменить тип немецкого государства, развить рейнское/христианское начала. К тому же, тогда немцы не смогли бы и не успели бы стать партнером Запада. Аденауэр выбрал политику, при которой идея Европы должна была превратиться в реальную европейскую политику, а последняя в свою очередь должна была гарантировать Германии лидерство нового типа.
Происходить это могло медленно, потому что европейская политика только оформлялась, многое оставалось не ясным. Да, и немецкий государственный аппарат не был готов к быстрой реализации европейской идеи на практике. Мировоззренческое начало предшествовало практике. Период оккупации, таким образом, - время, когда Аденауэр пытался агитировать за свое понимание Европы в частности и за Европу в целом. Формируясь из соединения желаемого и возможного, его европейские взгляды были чрезвычайно лабильными.
Вряд ли стоит преувеличивать их новизну. Обретение равноправия Германии через Европу активно обсуждалось в немецком движении Сопротивления. В консервативной его части данный вариант был признан перспективным. Наверняка правильнее было бы рассматривать европейскую идею для немцев как средство послевоенной модернизации, с помощью которого одновременно происходили возрождение, обновление и, как это ни странно, в некоторых сферах - реставрация.
Аденауэр по-своему понимал исходные условия и определял возможности политического действия. Читаем в дневнике генерального консула Швейцарии Франца-Рудольфа фон Вайсса. Запись от 21 апреля 1945 года об американцах: Аденауэр говорил ему, «насколько не подготовлены американцы во всех вопросах, которые касаются управления и оккупации Германии... В вопросах управления они - чистые дети...»426. Запись от 18 мая 1945 года о том же: по мнению Аденауэра, «[а]мериканцы не имеют ни малейшего представления о немецком менталитете...». Из записи от 4 июня 1945 года следует, что к Аденауэру пришли представители американской администрации и интересовались его мнением относительно войны с СССР. Беседа продолжалась более двух часов. Позиция Аденауэра: если американцы «и дальше сохранят свой антигерманский настрой, то... Германия будет отдана в руки большевизма»427. По словам Шварца, с августа по октябрь 1945 года он «полдюжины раз» встречался с французскими офицерами42 .
24 марта 1946 года Аденауэр в актовом зале Кёльнского университета представил мировоззрение христианской партии и поделился собственными мыслями о прошлом, текущих проблемах и о возможных/желаемых путях развития страны. Ситуацию кризиса 1945-1946 годов он сравнил с кризисом 1918-1924 годов429. А причину его усмотрел в немецкой болезни. Немецкая болезнь, по Аденауэру, - «неправильнее] представление] о государстве, власти и положении человека»430. Она заключалось в вере немцев во всемогущество государства и в осознании его в качестве высшей ценности по сравнению с человеком. Такое развитие происходило, по Аденауэру, в два этапа (in zwei Schiiberi): сначала после освободительных войн это убеждение распространилось в Пруссии, а затем «после победоносной войны 1870-1871 годов во всей Германии». Интеллектуалы также способствовали превращению государства в «почти божественную сущность»431. Это и Гердер с романтиками, открывшими народный дух. Это и Гегель с его осознанием «государства как воплощения разума и нравственности». Власть, продолжал размышлять Аденауэр, связана с государством, более ярко это выражалось в наличии армии. «Таким образом милитаризм превратился в господствующий фактор в мыслях и чувствах широких слоев населения»432. Признав подобную линию развития, Аденауэр допустил и другое: государство, государственные структуры формируют, по его мнению, как армию, так и общество. Фактически он, изучая немецкую болезнь, не отказался от доминирующей роли государственных структур. Для укрепления государства, для превращения государства в тоталитарное, с его точки зрения, было необходимо все же нечто большее: провести механизацию государственной жизни, превратить государство в «суверенную машину»; а также обеспечить успехи этой модели государства.
Аденауэр полагал, что подобная механизация с ее успехами способствовала в Германии распространению материалистического мировоззрения, которое привело к возвеличиванию представлений о государстве и власти, уменьшению роли этических ценностей и достоинства отдельного человека. Аденауэр, хотя и не говорил об этом напрямую, уравнял марксизм и прусское начало. Одно, без сомнения, в его интерпретациях немыслимо без другого. Не случайно он заключал: «Тот, кто стремится централизовать политическую и экономическую власть в руках государства или класса... является врагом свободы индивида, он неизбежно подготавливает путь к диктатуре в чувствах и мысли...». Национал-социализм — «доведенное до преступного следствие обожествления власти, вытекающее из материалистического мировоззрения, следствие пренебрежения, даже презрения ценности отдельного человека»433. Уподобление материализма, а фактически марксизма, пруссачества и милитаризма, поставили знак равенства между марксизмом и милитаризмом, национал-социализмом и милитаризмом, а тем самым между марксизмом и национал-социализмом. Ничего исторического в этом нет и быть не может, но подобное толкование во взглядах Аденауэра приводит к нескольким важным, на наш взгляд, выводам:
марксизм по своей природе, с точки зрения Аденауэра, агрессивен. Он и дальше будет говорить об этом. Отрицание марксизма для будущего федерального канцлера стало базисным утверждением;
агрессивно, по Аденауэру, все, что препятствует свободе. Центральная дихотомия у него - это «свобода - диктатура». Раскол в этой связи не был новым вызовом; он продолжал тенденцию, которую немцы уже пережили. Они потеряли три государства. Ценность государства самого по себе дискредитирована. Его форма и границы более чем относительны. Преимущество имело лишь содержание, к которому среди прочего относилась и свобода человека. Иными словами, преимущество имела мировоззренческая составляющая в истории народа;
Аденауэр не просто оправдал немцев за развязанную войну. Он размыл их вину в историческом процессе обретения государственности, в котором наслаивались друг на друга пруссачество, милитаризм, где расстояние между романтиками и Марксом крайне незначительно. Именно эти «наслоения» подготавливали немцев к тому, чтобы в конечном итоге оступится. Но как можно обвинить весь исторический процесс? Немцы поэтому в большинстве своем объекты. Такая трактовка делала невозможным, а подчас и ненужным их обвинение. Более важно было то, что они готовы двигаться вперед. Это стремление и заставляло, по всей видимости, Аденауэра испытывать, как он тогда заявил, гордость за то, что он немец. Уже предварительный анализ позволяет отметить, что Аденауэр в то время не только политик, которому может быть тактически и выгодно смешивать понятия, проводить поверхностные параллели, не создавать логически выверенные и соответствующие реальности системы, а, руководствуясь политическими интересами, формировать аксиомы, идеологемы. Аденауэр воскрешал более свойственное началу XIX века, противоборству консерватизма и либерализма, тип политического проповедника, или, политика-проповедника, что, по нашему мнению, лучше отражало реальность. В этом случае речь должна была идти не только об идеологии, что являлось больше принятым, но и о формировании картины мира, что становилось более значимым. Аденауэр выступал, а, возможно, и вынужден был выступать, в этой роли по нескольким причинам:
во-первых, вследствие оккупации отсутствовала возможность осуществлять практическую политику, то есть приходилось ограничиться простой идеологией;
во-вторых, Германия в известной степени и материально, и духовно начинала свое движение с некого нового рубежа. Отнюдь не случайно в этой связи популярное упоминание о «часе ноль» в послевоенной Германии. Осознанная рубежность знаменовала собой потребности обновления мировоззренческой парадигмы;
в-третьих, возраст Аденауэра. Он воспитан в иной исторической ситуации.
И хотя он критиковал прежнюю систему за превращение человека в массу, сам он вынужден был обращаться к среднему человеку, человеку массы, а значит и к массе. Поэтому проблема снятия массовости в политической природе человека стала для Аденауэра одной из приоритетных.
Он полагал возможным добиться этого через возрождение теории христианского естественного права. Именно оно было способно, по Аденауэру, противостоять несвободе. Христианское естественное право в его интерпретации межконфессионально. Оно не являлось новым и, по сути, воскрешало после поражения 1945 года христианское представление о государстве и человеке, которое лежало, с точки зрения Аденауэра, в основе западной культуры. Новизна интерпретаций Аденауэра, думаем, и его значение как мировоззренческого политика в том, что он вместе с другими политиками попытался сделать для Западной Европы в условиях общего старта, когда та переживала экономический кризис, требовалось ее восстановление и т.п. Он, как и в период Реформации, поставил изменившееся христианское мировоззрение во главу эволюции капитализма. Если тогда протестантизм породил не только новую этику, но и отделение от католичества, то в условиях послевоенной Европы новый этап развития капитализма сопровождался усилением межконфессионального диалога. Аденауэр в кёльнской речи 1946 года: «Национализм нашел сильнейшее духовное сопротивление в тех католических и евангелических частях Германии, которые меньше всего попали под влияние учения Карла Маркса, социализма!!! Это абсолютно так!»434 Оставим в стороне явно умышленное сопоставление национализма и социализма, а в конечном итоге также четко читающее, как национал-социализм. Фантом национализма не покидал Аденауэра все время нахождения его у власти. Из этой цитаты понятно, что средством недопущения национализма, средством лечения немецкой болезни являлись католичество и протестантизм. Именно религиозное мировоззрение, по Аденауэру, не позволило нацистам получить в Кёльне большое количество голосов. Таким образом, воскрешение данного тезиса в межконфессиональном и мировоззренческом варианте из уст политика стали своеобразным новшеством. Тем более речь не шла о защите католичества, как это было с партией Центра.
ФРГ и «план Шумана»
21 сентября 1949 года Аденауэр, по словам Бланкенхорна, заявил следующее: если страны хотят установить мирный порядок в Европе, то нужно «выбирать принципиально новые пути»; такие пути находятся в европейской федерации. Сила подобной федерации - в экономическом сотрудничестве, ОЕЭС - это лишь начало721.
8 октября 1949 года, когда группа Монне совместно с американскими экспертами уже приступила к разработке будущего плана Шумана722, Абс пришел к Бланкенхорну и сообщил ему о разговоре с Макклоем. Последний неожиданно спросил Абса, сможет ли ФРГ вступить в ОЕЭС и в Рурский орган «без особого решения парламента». Макклой, по всей видимости, прощупывал почву относительно условий присоединения Федеративной Республики к европейской интеграции. Как известно, французы не дали бы согласие на участие ФРГ в интеграции, если западные немцы не согласились бы на присоединение к Рурскому органу. Дискуссия по Петерсбергскому соглашению позднее показала, как трудно проходили подобные решения в бундестаге. Макклой интересовался мнением Абса, ведь тот мог проинформировать его о позиции западногерманских промышленников. Другой вопрос, который интересовал Макклоя на встрече с Аб-сом, - что будет, когда в 1952 году закончится помощь по плану Маршалла. Абс, который избежал прямого ответа на первый вопрос, на второй ответил четко: экономические трудности могут быть преодолены лишь повышением производства, инвестициями на восстановление и обновление предприятий, ростом экспорта и производства сельского хозяйства, то есть фактически продолжением политики американского участия и политики, согласованной в ОЕЭС723. Аденауэр впоследствии заметил, что ни у французов, ни у немцев капитала нет, поэтому американцы дополнительно должны предложить необходимый капитал, который частично будет идти через французские фирмы, а те в свою очередь будут иметь доли в западногерманских фирмах. Английские фирмы также могут привлекаться к подобной «паритетной системе». До официального объявления о плане Шумана тот же Аденауэр убеждал американцев, что США могут принудить европейцев к объединению, без этого европейским народам будет трудно объединиться724.
21 марта 1950 года Аденауэр обнародовал записку о сотрудничестве Франции и Германии, которая была встречена по-разному725. Де Голль, к приме ру, ее приветствовал, «...план Маршалла, - писал канцлер в записке, - заканчивается (выделено мною. -А. С.) без того, чтобы была гарантирована экономическая реконструкция и необходимое экономическое единство Европы. Совет Европы с самого начала сконструирован с ошибками и до сих пор находится в начале развития... Франция препятствует политической и экономической интеграции Германии... [поэтому] есть опасность стагнации». До завершения плана Маршалла оставались, как минимум, два года. Открытое обвинение французов в том, что они служат препятствием к восстановлению западногерманской экономики, могло быть сделано только при условии, что канцлера поддержали американцы. Первичный франко-германский союз, по Аденауэру, должен ограничиться одной областью - таможней и экономикой. Он должен был иметь общий парламент, избираемый национальными парламентами обеих стран, общие правительственные органы. Аденауэр указал в этой связи на Германский Таможенный союз и опыт XIX века. Он полагал - до вступления Федеративной Республики в Совет Европы, — что франко-германское объединение способно оказать влияние на Совет Европы, постепенно превратив его в Европейский Союз726. Иначе, как первое проявление теории локомотива, то есть определения Францией и ФРГ интеграционного развития, подобную точку зрения интерпретировать не получится. Известно, что Аденауэр возражал против односторонних соглашений между Францией и Сааром, но 21 марта 1950 года они были неожиданно расценены позитивно: Саарские конвенции показывают пример того, как две страны могут объединяться.
Поддержали западных немцев и англичане. 21 апреля Робертсон указал Аденауэру на речь Бевина, прочитанную тем в палате общин 28 марта 1950 года, в которой он заявил, что Западная Германия при условии включения в европейскую федерацию должна считаться с тем, что «ей в сфере внешней политики уже в самое ближайшее время предоставят большие права....»727. У западных немцев имелось опасение, что американцам не хватит сил для атлантической и европейской интеграции, а также наметится некоторая диспропорция между обоими интеграционными вариантами не в пользу Федеративной Республики. Поэтому когда 28 апреля 1950 года Бланкенхорна посетил помощник редактора лондонской «Тайме» и задавал вопросы относительно восприятия Атлантического союза официальным Бонном, Бланкенхон заметил, что есть некоторые сомнения в отношении НАТО: сначала нужно «организовать Европу» и сделать ее самостоятельной силой, а потом уже заниматься Атлантическим союзом728. Все вышеизложенное позволяет еще раз предположить, что Аденауэр и его окружение, несмотря на утверждение о полном неведении, предполагало, что инициативы по европейской интеграции американцами и французами подготавливаются.
План Шумана был официально предложен 8 мая 1950 года. В тексте французского заявления говорилось: он призван помочь строительству «европейской федерации [и] общих баз экономического развития». И далее: «Европа усиленными средствами сможет приняться за осуществление одной из своих наиважнейших задач - за развитие Африканского континента»729. С учетом того, что практически в то же время американцы пообещали французам финансовую помощь по Индокитаю, можно предположить, что у французов не было достаточных финансовых средств для Африки. Аденауэр потом сетовал на то, что в ходе переговоров африканское направление оказалось забытым. Кроме этого, французская инициатива предусматривала единственный наднациональный орган — Верховный орган. Он должен был отвечать за модернизацию производства, повышение его качества, гарантировать одинаковые условия поставок на рынок государств-участников угля и стали. Анализ официального текста заявления Шумана позволяет сделать вывод о том, что для французов речь шла, в большей степени, об экономических интересах в интеграции. Западные немцы, как будет видно ниже, подчеркивали приоритет политических причин. На переговорах французская сторона намеривалась прояснить условия применения разработанных производственных и инвестиционных планов; введение механизма ценового выравнивания; создание специального фонда. Монне, его сотрудники (Хирш и Ройтер) и американские эксперты, фактические авторы плана, не предусматривали отдельной судебной инстанции, они желали ограничиться третейским судом. Неверно было бы полагать, что в плане, а значит и в интеграции, Федеративной Республике предлагалось равенство. Наоборот, Верховный орган должен был получить полномочия Рурского органа, а также следить за всеми обязательствами, возложенными на Западную Германию. Получилось бы закрепление на наднациональном европейском уровне оккупационного статуса страны; существенно возросло бы влияние Франции. Любопытно, что социал-демократы, критикуя план Шумана за возрождение картелей, ничего не говорили об этом. В логику французской стороны подобное консервирование элементов оккупационного статуса вполне вписывалось. 9 мая 1950 года при представлении плана интеграции угля и стали Шуман заявил на пресс-конференции: Франция завершает «первый этап европейской конструкции и соединяет тем самым Германию»730.
Поиск новых направлений интеграции
Трудности в интеграционной политике заставили Бонн заняться поиском нового импульса в интеграции, способного объединить усилия всех ее участников и забыть на некоторое время споры и разногласия. Ситуация в «восточном лагере» этому благоприятствовала. По сравнению с Венгрией события в Польше повлияли на внешнюю политику Западной Германии значительнее. Сегодня уже очевидно, что наряду с МИДом отслеживанием ситуации в Польской Народной Республике занимались и политические партии. Восточное бюро СДПГ109і, к примеру, готовило ежемесячные обозрения по материалам польской прессы и неофициальным источни-кам1096. Особое внимание привлекали «традиционный польский национализм», недовольство поляков вооружением ГДР, стремление сблизиться с Западной Германией.
В ходе традиционной недели дружбы между Польшей и ГДР во многих польских газетах появились материалы о необходимости установления хороших отношений с Федеративной Республикой1097. А 3 октября 1956 года в газете «Zy-с\е Warszawy» речь пошла даже о дипломатических отношениях1098. Подобные публикации и стремление поляков к независимости от Москвы заставляли западногерманских политиков с особым вниманием наблюдать за Польшей.
В 1956 году канцлер воздерживался от конкретных шагов по сближению. Основная причина заключалась в том, что Аденауэра волновали иные проблемы. Соединенные Штаты хотели сократить военное присутствие в ФРГ и защищать территорию этой страны с помощью атомного оружия, что канцлера не могло устроить . Он пытался агитировать за совместный западноевропейский атомный проект, но не получил поддержки ни Франции, ни Великобритании, заинтересованных в развитии собственных атомных программ. Аденауэр был готов идти на компромисс, демонстрировал антиамериканский настрой"00. Он безоговорочно поддержал французов в Суэцком конфликте, назвав агрессию «актом европейского государственного резона»"01. Несмотря на это, не было ни значительного прогресса в западноевропейской интеграции, ни желания Франции и Великобритании на переговорах по разоружению в Лондоне сделать их зависимыми от объединения Германии. Более того, канцлеру пришлось услышать, что ФРГ сама не хочет объединения страны, доказательством чему служил якобы сентябрь 1955 года, установление дипотношений с СССР. Аденауэр опасался, что французам и британцам захочется подобной политикой добиться признания Москвой их интересов на Ближнем Востоке. 9 ноября 1956 года он в резкой форме заявил: Французы и британцы «продадут нас... русским, чтобы выжить и надеется, что произойдет что-то другое»"02.
«Прощупывание почвы» в отношении Польши началось все же в 1956 году. Свободная демократическая партия Германии 29 ноября потребовала в бундестаге создание в Польше немецких «торговых миссий с консульскими полномочиями»"03. Министр иностранных дел Г. фон Брентано возражал. Руководитель Политического отдела МИДа В.Г. Греве считал, что торговые миссии могли стать промежуточным решением. По всей видимости, и Аденауэр был склонен поддержать эту инициативу. 26 октября он заявил, что государства Восточной Европы не являются больше вассалами СССР; Москве нужно в этой связи понять, что безопасность не может быть гарантирована с помощью силы, что нужны переговоры и соглашения"04. С ноября 1956 по июнь 1957 года официальный Бонн искал контакты с представителями военной миссии Польши в Берлине и польского посольства в Вашингтоне. И даже в день разрыва дипломатических отношений с Югославией («доктрина Хальштейна») Брентано считал «возможной нормализацию отношений с Польшей вплоть до регулярного обме на послами»"05.
Практически в то же время госсекретарь Даллес, друг Аденауэра, высказал тезис об упущенных возможностях на Востоке Европы. По его мнению, если бы не было суэцкой проблемы, то кризисы в Польше и в Венгрии предоставили бы Западу шанс поддержать «национальный коммунизм», а вслед за этим укрепить прозападные силы. В 1957 году Аденауэр попытался узнать, остается ли этот шанс и можно ли его использовать. Тем более что польский «политический социализм» не был к этому времени насильственно подавлен. Думаем, что это предположение верно. Иначе сложно объяснить, почему после проблем с Францией, Великобританией и США один из ближайших советников канцлера К.О. Скибовски отправился в Польшу, получив визу в польской военнои миссии .
К.О. Скибовски посетил Польшу, восточную часть Пруссии, отошедшую Польше. Поездка прошла с 19 апреля по 7 мая 1957 года. По ее завершении он подготовил доклад, направил его канцлеру, устно сообщил ему об увиденном. В докладе он назвал события 1956 года революцией. Польша, по его мнению, свободна от страха"07.
После «революции» были реформированы спецслужбы: только 1/10 прежнего персонала перешла в новые спецслужбы, которые, писал Скибовски, потеряли свою роль «полного властелина» в бывших восточных немецких областях. Страх у проживавших там немцев, несмотря на это, остался. Немцы в Восточной Пруссии жили, по его описанию, в плохих экономических и социальных условиях. «Как правило, немцы занимают только подчиненное положение»,"08 -читаем в докладе. Он рекомендовал отправлять посылки из Германии, в том числе и тем, чьи родственники не в состоянии сами посылать их в Польшу. Пока количество посылок, отправляемых из США, существенно выше. Посыл ки рассматривались в Польше как символ Запада. Это, по мнению Скибовски, причина, по которой необходимо развивать данную инициативу, так как в Польше совершенно не знали, как выглядела экономическая ситуация в ФРГ, насколько там высок жизненный стандарт.
О настроении в Восточной Пруссии он заметил: среди немецкого населения нет желания оставаться. Скибовски рекомендовал открыть что-то похожее на консульское бюро в Варшаве, которое занималось бы исключительно немцами. Часть немцев, по его наблюдениям, полагала, что сначала нужно выехать в ГДР, а через нее в ФРГ.
Что касалось настроения поляков, то, как заметил Скибовски, в многочисленных разговорах было установлено, что твердость Запада и ФРГ способствовала событиям октября 1956 года, а это принесло большую свободу в Польше. Поляки, с которыми Скибовски встречался, не верили тезису, что только СССР способен гарантировать границу по Одеру-Нейсе. Они полагали, что более действенная гарантия - это соглашение с Федеративной Республикой Германия.
Желание поляков заключалось в том, чтобы получать больше позитивных высказываний из ФРГ по этой проблеме. Малоизвестно в Польше о том, что ФРГ и союзы изгнанных при решении вопроса восточных территорий отказались от применения силы.
В тех кругах, где Скибовски общался, он сталкивался с удивлением экономическому подъему в «Германии Аденауэра». Скибовски полагал, что «дальнейшее движение в сторону России с полькой стороны будет парализовано, если политическое положение сохранит теперешнюю тенденцию». Польский национализм, по Скибовски, изменился: теперь он направлен против СССР. К тому же, европеец и националист в Польше - схожие понятия; они противостояли интернационализму"09.
