Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Олимпийское святилище и Писатида в архаическую эпоху (VIII- начало VI вв. до н. э.) 36
Глава 2 Управление Олимпийским святилищем в'VIII- начале VI вв. и гипотеза об «Олимпийской амфиктионии» 74
Глава 3 Магистратура гелланодиков в структуре Элейского полиса и Олимпийского святилища в VI-V вв :..:...:. 117
Письменные свидетельства об истории магистратуры 118
Политический аспект истории гелланодиков 127
Элейский синойкизм и демократизация 147
Состав коллегии гелланодиков и характер её деятельности 156
Глава 4 Олимпийский совет: к вопросу о функциях и составе 168
Заключение 199
Библиография .'. 201
Источники ,-...- 201
- Письменные свидетельства об истории магистратуры
- Политический аспект истории гелланодиков
- Элейский синойкизм и демократизация
Введение к работе
Олимпия и Олимпийские игры древности издавна служат неисчерпаемым
источником для исследований в области истории межполисных отношений, древнегреческого спорта, религии, архитектуры и искусства, так как этот замечательный памятник и связанный с ним культурный феномен дают обильный материал для каждого из указанных направлений. "
В данной работе мы постараемся проследить взаимосвязь истории развития Олимпийского святилища с развитием полисных структур в той области, где Олимпия была расположена и с историей которой теснейшим образом была связана история самого святилища, - Элиды. Это обстоятельство также представляет собой значительный интерес, тем более что, поскольку в силу состояния ис-точниковой базы, сущностное содержание и внутренняя история греческого полиса как такового изучается, как правило, на материале таких выдающихся и в определенной степени, исключительных примеров как Афины и Спарта, многие достигнутые на том пути выводы требуют соотнесения с конкретными материалами сотен других греческих полисов, чья история в значительно меньшей степени обеспеченна письменными источниками, но которые, бесспорно, не могли не обладать какими-либо отличительными особенностями, придававшими им уникальный характер, а значит раскрытие на том или ином примере сочетания общих и индивидуальных черт полиса неизбежно должно обогатить историческое знание как о феномене в целом, так и о его отдельных чертах и проявлениях. Поэтому мы считаем изучение истории Олимпии в контексте истории элейского полиса и, наоборот, - истории элейского полиса в контексте истории Олимпийского святилища не только оправданным, но и настоятельно необходимым, так как подобный взгляд способен открыть на конкретном примере взаимосвязь и взаимовлияние греческой гражданской общины, святилища как определенного культового и культурного центра, агонистики, а все это в совокупности и составляет, в известной мере, «лицо» древнегреческой цивилизации.
То обстоятельство, что как минимум со второй четверти VI в.1 Элида распоряжалась крупнейшим и значительнейшим из панэллинских святилищ -Олимпийским святилищем, безусловно, отличает её от многих других греческих
1 Здесь и далее все даты, кроме особо оговорённых, - до н. э.
'*
полисов. В научной литературе достаточно широко распространено мнение, что панэллинские святилища располагались на периферийных территориях Эллады, принадлежавших малозначительным и даже «отсталым» государствам, не оказывавшим существенного влияния ни на раестановку военно-политических сил, ни на экономическое развитие античного мира, ни на конкретные события истории Древней Греции . Однако в действительности Элида была в историческое время одним из самых значительных государств на Пелопоннесе, занимая самые плодородные на полуострове долины рек Пенея и Алфея и имея общую площадь территориальных владений (считая периэкские земли) около 2660 км , в чём она уступала только Спартанскому государству.
С архаической эпохи Элида была долгое время союзником Спарты, входила в состав Пелопоннесского союза, поставляла как воинские контингенты, так и материальные ресурсы во время Пелопоннесской войны, затем на короткое время примкнула к альянсу Афин, Мантинеи и Аргоса, в конце V - начале IV вв. воевала со Спартой, в середине IV в. - с Аркадским союзом, — и это не самый полный перечень внешнеполитических событий с участием элейского полиса, который, однако, даёт понять, что его никак нельзя, отнести к разряду «незначительных».
Трудно переоценить вклад Элиды в развитие древнегреческой культуры. Элейцами были знаменитый софист, составитель первого известного нам списка олимпиоников Гиппий, сократик Фидон, создатель храма Зевса Олимпийского архитектор Либон, основатель философской школы скептиков Пиррон, историк Аристодем, не говоря уже о значительном количестве олимпийских победителей3 и оставшихся безымянными талантливых мастерах-резчиках монетных штемпе-леи .
Всё это делает Элиду весьма привлекательным объектом для историческо
го исследования. .' ;: .
Однако обозначенная проблема - «взаимоотношения полиса и святилища» сама по себе имеет множество аспектов и едва ли в состоянии уместиться в рам-
2 Парадоксально, но такие оценки можно обнаружить в том числе и у первоклассных специалистов по
истории святилищ, своими конкретно-историческими исследованиями скорее опровергающих данную
точку зрения: Глускина Л. М. Из новой литературы о Дельфах // ВДИ. 1961. №4. С. 159; Gehrke H.-J. Jen-
seits von Athen und Sparta: Das Dritte Griechenland und seine Staatenwelt. Miinchen, 1986. S. 104.
3 См. статистические расчёты, согласно которым «в неофициальном командном зачёте» олимпиоников
Элида стоит на первом месте: Crowther N. В. Elis and the Games II AC. 1988. Vol. 57. P. 301-310; Crowther
N. B. Boy Victors at Olympia II AC. 1989. Vol. 58. P. 206-210.
4 ки одного исследования. Поэтому мы постараемся сосредоточить своё внимание в первую очередь на роли, которую играл элейский полис в управлении Олимпийским святилищем. Под «управлением» мы в данном случае понимаем доминирующую роль в организации связанной со святилищем ритуальной деятельности и решении административно-хозяйственных нужд святилища, которую играли представители власти того политического объединения, обладавшего суверенитетом над святилищем .
Актуальность исследования
Изучение взаимоотношения элейского полиса и Олимпийского святилища
в эпоху архаики и ранней классики представляет существенный научный интерес
по ряду причин. v: х
Во-первых, это напрямую связано с историей становления и развития па-нэллинского Олимпийского празднества как одного из существенных факторов греческой культуры, одной из своеобразных «визитных карточек» эллинского мира, а значит выяснение конкретно-исторических обстоятельств проведения Олимпийского празднества на раннем этапе его истории должно объективно обогащать наше знание об этом ярком феномене.
Во-вторых, архаическая эпоха, метко названная Э. Снодграссом «веком эксперимента», была временем формирования другого фундаментального элемента греческой истории — феномена греческого полиса. При изучении этого процесса в антиковедении традиционно обращаются к примерам Афин и Спарты, что обусловлено не только тем, что в истории Греции эти два полиса сыграли ведущую роль, но и состоянием источниковой базы (в первую очередь - богатой письменной традиции, наиболее благоприятной в отношении афинской истории). Однако, как это уже неоднократно отмечалось6, подобная тенденция грешит односторонностью и таит в себе опасность необоснованной генерализации выводов, полученных в результате анализа пусть даже выдающихся, но все же отдельных и во многом уникальных социополитических организмов. На сегодняшнем этапе насущной задачей является не только качественное (за счет постановки
4 Кгаау С. М. Archaic and Classical Greek Coins. Los Angeles, 1976. P. 103.
5 Polignac F., de. Offrandes, memoire et competition ritualisee dans les sanctuaires grecs a 1'epoque geometrique
II Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 59.
6 Polignac F. de. La naissance de la cite" grecque. Paris", 1984. P. 14-16; Gehrke H.-J. Jenseits von Athen und
Sparta: Das Dritte Griechenland und seine Staatenwelt.Tvlunchen, 1986. '
5 новых исследовательских задач к уже известному материалу), но и количественное (путем конкретно-исторического анализа специфики отдельных полисов и регионов) расширение наших знаний о древнегреческом мире в эпоху архаики с целью более рельефного выделения общих черт и индивидуальных особенностей. В свете этого, едва ли стоит пренебрегать теми возможностями, которые предоставляет для исследователя архаическая история Северо-Западного Пелопоннеса, где формировавшиеся в то время полисные структуры неизбежно вступали во взаимоотношения как между собой, так и с Олимпийским святилищем. Среди всего многообразия форм этих взаимоотношений мы выделяем аспект управления культовой деятельностью в ходе общеэллинского празднества и аго-нов, поскольку именно эта проблематика в первую очередь проливает свет на вопрос о суверенитете гражданской общины над расположенным на её территории святилищем.
В третьих, именно это обстоятельство - связь элейского полиса с Олимпийским святилищем и проведением панэллинских игр, обеспечивает Элиде относительно выгодное по сравнению с другими греческими полисами положение в античной письменной традиции, которая, вольно или невольно, донесла до нас свидетельства, касающиеся истории этого региона, поскольку с ним было связано одно из самых грандиозных культурных явлений общеэллинского масштаба.
Наконец, попытка реконструкции архаической истории данного региона представляет собой не только конкретно-исторический, но также и методологический интерес, поскольку в данном случае - что справедливо в отношении большинства греческих полисов - речь идет о регионе, не сохранившем в развёрнутом виде собственной письменной традиции, а это, в свою очередь, вынуждает исследователя максимально использовать информационный потенциал источников другого рода: данных археологии, нумизматики, эпиграфики, привлекать на помощь синхростадиальный материал культурной антропологии, критически анализировать мифологическую традицию.
Цель и задачи исследования. В диссертации ставится цель изучить особенности управления Олимпийским святилищем, в VIII-V вв. и на этой основе дать характеристику основному субъекту этого управления - элейскому полису и определить роль, которую сыграло в судьбе этого полиса положение распорядителя
святилища, в котором он оказался в ходе исторических событий и процессов периода архаики. Для решения этой цели были поставлены следующие задачи: 1) определить статус Писатиды (области, где расположено Олимпийское святилище) в системе социально-политических общностей Северо-Западного Пелопоннеса архаической эпохи; 2) детально рассмотреть проблему управления Олимпией на раннем этапе архаической истории, в связи с чем выяснить гносеологические предпосылки для возникновения гипотезы о существовании амфиктионии вокруг Олимпии и исследовать историю войн за контроль над святилищем в эпоху архаики; 3) определить характер и роль основных органов управления Олимпийским святилищем и Олимпийскими играми - магистратуры гелланодиков и Олимпийского совета.
Хронологические рамки исследования охватывают в основном эпохи греческой архаики и ранней классики, или, более точно, - период от времени предполагаемого исторического учреждений (или «восстановления») Игр на исходе так называемой эпохи «Тёмных веков» (в IX или VIII в.) и до конца V в. до н. э., когда в связи с событиями элейско-спартанской войны внешнеполитическое положение элейского полиса существенным образом пошатнулось, состав элейской территориальной державы претерпел большие изменения, а элейское управление Олимпией было подвергнуто сомнению, что вызвало ответную реакцию в виде складывания концепции особого священного статуса всей территории Элиды.
Весь этот период также был временем формирования, становления и раз
вития такого фундаментального социально-политического, экономического и
культурного феномена древнегреческой истории, каковым являлся древнегрече
ский полис. За этим временем в историографии достаточно прочно закрепились
такие устойчивые характеристики, как «эпоха архаической революции» и «эпоха
культурного переворота», «Осевое время», отражающие динамизм и определяю
щий характер изменений, происходивших в это время в различных сферах жизни
древнегреческого общества. Не случайно и то, что этап становления и начала
расцвета Олимпийских игр в качестве общеэллинского объединяющего действа,
значение которого не исчерпывалось исключительно религиозной или исключи
тельно спортивной или какой-либо иной сферами, приходится именно на это
время. <'
7 Однако проблемы, затронутые в диссертации, не всегда укладываются в
указанные хронологические рамки: проблемы ранней истории Олимпии уходят корнями в эпоху «Тёмных веков» и даже микенское время, а многие особенности исторического развития элейского полиса в период ранней классики трудно понять, не обращаясь к событиям IV в.
Методологической основой диссертации стали достижения отечественной и зарубежной историофафии, основанные на комплексном подходе к изучению источников в широком культурно-историческом контексте и взаимосвязи с социально-экономической историей и сопоставительном анализе данных источников разных категорий.
Научная новизна работы состоит в следующем:
в диссертации впервые в отечественной и зарубежной историофафии история управления Олимпийским святилищем и проводившимися в нём ифами выделена в качестве самостоятельной исторической проблемы;
на основании обширной источниковой базы (включающей в себя недавно полученные и введенные в научный оборот материалы) определены основные этапы борьбы за власть над Олимпийским святилищем между разными политическими сообществами региона Северо-Западного Пелопоннеса в VIII-V вв. до н. э.; охарактеризована степень влияния этой борьбы на процесс формирования и развития элейского полиса, внутренней консолидации его фажданского коллектива;
показана специфика взаимоотношений элейского полиса с другими эт-нополитическими и этносоциальными структурами региона Северо-Западного Пелопоннеса и особая роль Олимпийского святилища в складывании элейской территориальной державы;
намечены пути исследования внутренних процессов развития элейской фажданской общины, таких как процесс синойкизма, демократизации полисного устройства, афарного законодательства;
предприняты попытки новой интерпретации отдельных спорных моментов истории Олимпийского святилища, такие как характер и роль Олимпийского совета и историческое развитие магистратуры геллано-
8 диков в связи с внутренней эволюцией элейского полиса и конкретно
историческими событиями в истории межполисных и международных
отношений.
Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по истории Древнего мира, а также на спецкурсах и спецсеминарах исторической, источниковедческой, культурологической и историко-религиознои направленности. Они также могут быть использованы в ходе дальнейшей разработки проблемы взаимосвязи феноменов греческого полиса и святилища, и при изучении различных аспектов истории Северо-Западного Пелопоннеса в античную эпоху.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения и пяти приложений.
Письменные свидетельства об истории магистратуры
Античная письменная традиция по истории магистратуры представлена
одним пассажем из сочинения Павсания (V. 9. 4-6) и дошедшими до нас в составе схолий и произведений позднеантичных лексикографов фрагментами «Элейской политий» Аристотеля (Fr. 492 Rose = Harpocr. s. v. еХАлі/обікаї = Etym. Magn. s. v. eXXavoSiKai), трудов логографа Гелланика Митиленского и элейского историка II в. до н. э. Аристодема (Schol. in Pind. Ol. III. 22; Harpocr. s. v. eMavoSiKcu).
Наиболее развернуто история должности изложена у Павсания; ценность этого автора заключается также и в том, что только у него данные об изменении в структуре коллегии имеют хронологическую привязку. По сообщению Павсания, сперва Игры проводил один агонофет из рода Оксила и Ифита, начиная с пятидесятой олимпиады (580 г.) стали избирать жребием двух, затем выбрали девять человек, которых Павсаний уже прямо называет гелланодиками, а две олимпиады спустя их стало десять. Далее Павсаний сообщает, что в 103-ю олимпиаду (368 г.) было избрано двенадцать гелланодиков от двенадцати фил, а после (во время 104-й олимпиады = 364 г.) число гелланодиков сокращалось до восьми и затем (к 108-й олимпиаде. = 348 г.) снова увеличивалось в связи со временной потерей и последующим возвращением элейцами части территорий и как следствие этого - сокращением и затем восстановлением числа фил до десяти, так что с 348 г. и вплоть до времен Павсания включительно гелланодиков в Олимпии было десять. Проблема Павсаниева сообщения заключается в том, что при всей своей полноте оно, во-первых, довольно позднее по времени, что дает некоторым исследователям основание сомневаться в нём, а во-вторых, в тексте рукописи в важном для понимания и толкования месте текст испорчен, вследствие чего существуют споры, к какому времени стоит относить появление девяти и десяти гелланодиков.
В дискуссии по поводу корректуры данного пассажа, которая длится уже много лет, были предложены разные варианты правильного чтения3:
1) «в двадцать пятую олимпиаду» (ттеітгтл, каї е ікоатт)), что относит появление девяти гелланодиков к 680 г., а десяти - к 672 г.;
2) «в шестьдесят пятую олимпиаду» (тгєц.тгтп каї е т\коотг\) — соответственно 520 и 512 гг.;
3) «через двадцать две олимпиады от этой [т. е. от той, олимпиады, о которой велась речь выше - от пятидесятой олимпиады 580 г.]» (атго тайтг)? (З єікоатхі) - 488 и 480 гг.4;
4) «в семьдесят пятую олимпиаду» (тгц.тгтт) каї є(38олт]коаттї) - 480 и 472 гг.;
5) «в девяносто пятую олимпиаду» (тгёи.тттт) каї ЄУЄУЄКООТТ)) - 400 и 392 гг.
Первое чтение обосновано отвергается как маловероятное в связи с тем, что Павсаний в данном отрывке перечисляет изменения в составе коллегии в хронологическом порядке, а значит вслед за сообщением об пятидесятой олимпиаде следует предполагать большее число, а учитывая слова Павсания о том, что «долгое время число агонофетов оставалось два», сомнительным оказывается и предположение о шестьдесят пятой олимпиаде. К началу XX в. широкое признание получило чтение, предложенное К. О. Мюллером и поддержанное Г. Бу-зольтом и X. Фёрстером, — ттєи.тгтт 6є ОХг ц.та5і каї е(35оаікостттї, что с существенной долей вероятности относит указанные события соответственно к 480 и 472 гг.5 Эта же точка зрения доминирует и в работах сравнительно недавнего времени, затрагивающих различные аспекты истории Элиды в архаическую и классическую эпохи6. Помимо соображений палеографического характера, в пользу этой датировки исследователи приводили высокую вероятность того, что изменения в составе коллегии были связаны с синойкизмом Элиды 471 г. и изменениями в её административно-территориальном делении и политическом устройстве, которые вполне вписываются в данный исторический контекст.
Попытка пересмотреть это уже устоявшееся в науке мнение была предпринята У. Бультригини в его источниковедческом исследовании «Павсаний и греческие демократические традиции», где свидетельству об элейских геллано-диках уделено большое внимание. У. Бультригини, в частности, подвергает сомнению представление об имевшей место в Y в. связи между числом гелланоди-ков и числом фил и вообще о связи реформ в структуре данной коллегии с синойкизмом и политическим режимом элейского полиса и считает возможным возвратиться к эмендации Бёка - Спиро (пятый из приведённых вариантов чтения). В этом случае изменения численности гелланодиков должны быть связаны, по мнению У. Бультригини, с переменами территориального и политического устройства, произошедшими в Элиде после элейско-спартанской войны конца V - начала IV вв.7
Однако учёт данных других источников позволяет опровергнуть это мнение и дополнительно подтвердить верность «средней» хронологии увеличения количества гелланодиков. Для этого обратимся к свидетельствам более ранних, нежели Павсаний, авторов.
Первым по времени в этом ряду стоит сообщение из не дошедшего до нас полностью труда Гелланика Митиленского, которого цитировали при объяснении слова «гелланодик» составители схолий к Пиндару. Надо заметить, что при использовании данных Гелланика схолиасты (а также лексикограф Гарпократион и автор словаря «Суда», которые не ссылаются на Гелланика прямо, но приводят сходные данные) сопоставляли сообщённые им сведения с информацией, содержавшейся в сочинении элейского историка Аристодема, и отмечали сходство данных обоих авторов, поэтому и нам есть смысл рассмотреть их в совокупности.
В одном случае схолия к III Олимпийской оде Пиндара сообщает, что и логограф Гелланик Митиленский (FHG, I, 57), и элейский историк Аристодем (FHG. III. 308. Fr. 1с) одинаково рассказывают, что сначала гелланодиков было двое, а после - десять, так что было от каждой элейской филы по одному гелла-нодику (Schol. in Pind. 01. III. 22). В другом варианте той же схолии имеется исправление, видимо, выдающее знакомство схолиаста с текстом Павсания: первоначальное обозначение числа «два» ((3 ) исправлено на встречающееся у Павсания число гелланодиков - «двенадцать» (ф ), после чего говорится, что затем их стало десять (Schol. in Pind. 01. Ill, 22a = FHG (Jacoby). Vol. 1. Fr. 113)8.
Политический аспект истории гелланодиков
Исследователи давно обратили внимание на связь между изменениями в
составе, порядке комплектования и характере деятельности распорядителей Игр и процессом становления и развития полисных структур Элиды.
Античная традиция, специально рассматривающая проблему происхождения этой должности, довольно единодушно свидетельствует о том, что первоначально (т. е. со времени «восстановления») агонофетами Олимпийских игр были представители элейского рода Оксилидов (Paus. V. 9. 4; Schol. in Pind. 01. III. 22b; 22 (Th.)), стало быть, первым агонофетом восстановленных Игр был Ифит, а после него - его наследники. Это положение дел перекликается с тем, как в «Илиаде» на примере Ахилла показана роль царя-предводителя на погребальных играх в честь Патрокла. Гомеровский Ахилл тоже выступает здесь как верховный и фактически единственный распорядитель состязаний: он объявляет о начале очередкого состязания, заранее определяет вид награды за то или иное место (Нот.
И. XXIII. 258, 651-663, 700-707, 740-753, 798-810), осуществляет жеребьевку участников (Нот. II. XXIII. 354) и награждение победителей (Нот. II. XXIII. 735-757, 795-797). Можно наблюдать, что в этом случае не обходится без споров при установлении победителя и на принятие решения о победе в каждом конкретном случае на басилея-агонофета могли повлиять не только непосредственно наблюдаемый результат состязания, но и другие внешние факторы и институты: клятва, которую требует от Антилоха Менелай в доказательство того, что тот обошел его честным путем (Нот. И. XXIII. 580-585); знатность и авторитет среди ахейских вождей того или иного участника, так что Ахилл даже решает предоставить вторую награду пришедшему последним, но зато весьма уважаемому и известному искусством ристателя Эвмелу (Нот. И. XXIII. 535-562); сопротивление, которое встречает данное решение в лице пришедшего по факту вторым Антилоха, предъявляющего свои претензии на награду и готового защищать свое право в рукопашной схватке (Нот. II. XXIII. 541-554); согласие и одобрение принятого агонофетом решения со стороны других ахейских вождей (ої 5 ара яаутєі; ercfiveov ох; єкєХє иє - Horn. П. XXIII. 539) и т. д. Небезынтересно отметить, что и в эллинистической истории мы встречаемся с возможным воспроизведением этой древней практики, когда монархи, организуя спортивные состязания по образцу Олимпийских на новом месте, также выступали в роли их первых агонофе-тов-гелланодиков, - о таком эпизоде из истории своего родного города вспоминал Либаний в «Похвале Антиохии» (Liban. Or. XI. 269).
Такие атрибуты должности гелланодиков, как пурпурное одеяние и венок на голове (Schol. in Pind. 01. III. 19-24; Liban. Or. XI. 269) исследователи также объясняли как унаследованные от царской власти . Существует мнение, что принятые ими решения не могли быть подвергнуты каким бы то ни было обсуждениям и изменениям: гелланодики клялись, что никому не будут открывать причину, почему тот или иной участник не допущен ими до состязания (Paus. V. 24. 10), а как показывает случай с атлетом Леоном из Амбракии (96-я олимпиада. = 396 г.), даже заведомо пристрастное решение, вынесенное гелланодиками, не огло быть отменено Олимпийским советом, но виновные гелланодики были лишь подвергнуты штрафу (Paus. VI. 3. 7)24. Все эти детали вместе взятые составляют представление о том, что власть агонофета-гелланодика с самого начала носила сакральный характер, что вполне соответствует сакральному характеру власти царя, как это можно наблюдать как на собственно греческом материале, так и благодаря различным синхростадиальным этнографическим параллелям. О. М. Фрейденберг, рассматривая фигуру гелланодика именно в таком широком контексте, приходила к выводу о структурной связи определявшего исход состязаний гелланодика с божеством, для которого гелланодик являлся представите-лем и своего рода «инструментом» для выражения его божеского приговора . Долгое время поэтому период существования одного агонофета-распорядителя исследователи связывали со временем существования в Элиде монархической царской власти. Серьёзные исследования по проблеме монархии в раннеархаиче-ское время , а также учёт сообщения Павсания о том, что потомки Лая, сына Оксида не были царями (Paus. V. 4. 5), позволяют предположить, что речь идёт не столько о монархической власти в собственном значении этого слова, сколько о руководящей роли на Играх одного из знатных элейских аристократических родов.
Дальнейшие изменения в способах управления Олимпийскими играми были тесно связаны с изменениями в политической структуре элеиского полиса и положении Олимпийского святилища.
Наиболее проблемным, пожалуй, является интерпретация самого первого из зафиксированных Аристотелем и Павсанием изменений - когда вместо одного распорядителя Игр стало двое. Для объяснения этого давно было предложено две гипотезы.
Первая из них связана с представлением о связи между составом коллегии и политическим строем элеиского полиса (что, как мы видели, в общем, верно для V в.) и заключается в том, что появление двух распорядителей вместо одно 130 го, которым был потомок Ифита, связано с внутриполитическими преобразованиями в Элиде: ликвидацией монархической царской власти27, пресечением рода Оксилидов или сменой элитарной аристократической формы правления более умеренной олигархической .
Элейский синойкизм и демократизация
Некоторые исследователи рассматривают в качестве отправного пункта для демократических преобразований в Элиде наказание элейцами в 479 г. своих стратегов, после того как те опоздали привести войско к Платеям (Hdt. IX. 77)72. Сторонники этой точки зрения на начало демократизации связывают её с недовольством со стороны элейских народных масс стратегами, которым вменялось в вину опоздание на поле битвы и предательство общенациональных интересов эл-линов при Платеях . Однако подобное объяснение едва ли можно признать удовлетворительным, хотя бы потому, что проявления важных структурных преобразований в элейском полисе обнаруживаются раньше упомянутых Геродотом событий: радикальное увеличение числа гелланодиков до девяти и вероятное их избрание по филам имело место ещё в 480 г., а такие важные элементы полисного устройства Элиды, как народное собрание и Совет пятисот упоминаются в надписях, датируемых самым началом V в.7
Наказание стратегов, которые, вероятно, были представителями элейской знати75, представляет собой отдельный яркий эпизод, вплетённый в контекст сложной общественно-политической борьбы, всех подробностей которой мы не знаем. Коренные изменения начались в элейском полисе ещё раньше и скорее были вызваны внутренними социально-экономическими и социально-политическими причинами, а конкретные события греко-персидских войн на определённом этапе просто сыграли роль катализатора и без того идущих процессов, придав им особый драматизм76.
Вопрос о характере элейской демократии в V в. остаётся по сей день предметом дискуссий. Достаточно давно для её определения был предложен термин «аграрная демократия», исходным для понимания которого послужили пассажи из сочинений Аристотеля (Arist. Polit. 1319 а (Bekker)) и Полибия (Polyb. IV. 73-74). Понятие «аграрная демократия» предполагает следующие черты77: 1) существование в полисе стабильного среднего класса земельных собственников - крестьян, занятых своим хозяйством и принимающих очень ограниченное участие в политической жизни; и незначительную политическую роль торгово-ремесленных слоев городского населения, наличие которых сведено к минимуму в виду аграрного характера экономики; 2) наличие ценза для обладания правом быть избранным на занятие магистратур ; 3) институциональная преемствен 149 ность политических учреждений «аграрной демократии» с предшествующим ему периодом «умеренной олигархии», а также мирный и бесконфликтный переход от одного к другому.
Последний тезис, встречающийся в работах Х.-И. Герке и некоторых других учёных, вызывает сомнения и скрывает в себе, на наш взгляд, недооценку степени значимости демократических преобразований в Элиде в начале V в. Во-первых, институциональная преемственность (сохранение при демократии тех же органов управления, которые существовали при олигархии) необязательно должна свидетельствовать о том, что общество не переживает никаких серьёзных изменений. Во-вторых, постулирование для конца VI-V вв. плавного и бесконфликтного эволюционного развития не объясняет, почему уже в конце V в. мы обнаруживаем, что в условиях внешней спартанской угрозы, когда успешное противостояние врагу тем более должно требовать максимальной консолидации гражданского коллектива, элейский полис оказывается разделённым на два противоборствующих лагеря демократов и олигархов, которые вполне чётко самоидентифицируют себя, и далее - весь IV в. проходит в Элиде под знаком достаточно ожесточённой внутренней борьбы и неоднократной смены политических режимов. Драматические события конца V - IV вв. должны иметь существенный пролог в V в., что отражает ту чрезвычайную важность, которую имели для последующей истории Элиды демократические преобразования начала этого века.
Благодаря предпринятым в Элиде широкомасштабным археологическим исследованиям, на сегодняшний день не приходится сомневаться в том, что урбанистическое поселение на Среднем Пенее не было создано на пустом месте в качестве единовременного акта : существование там непрерывного поселения отмечается с конца XI - X вв. до н. э., для VI в. можно уверенно утверждать, что на этом месте уже был локализован политический центр элейского полиса, связь которого с Олимпийским святилищем утверждалась в том числе и монументаль 150 ными средствами80. Таким образом, синойкизм 471 г. не был процессом образования нового (прото)городского центра путём сселения в одно место жителей многих поселений.
Также принципиально важным является установленный Дж. Роем факт, что в синойкизме Элиды не приняли участие периэкские полисы (в отличие от взглядов Ф. Кихле и У. Бультригини, развивавших идею о массовом включении в состав элейского гражданского коллектива периэкских сообществ), поскольку это был процесс, охвативший только общины Впалой Элиды .
