Содержание к диссертации
Введение
Глава I: Общие условия развития историописания и исторического знания в каролингский период (вторая половина VIII — начало X вв.) 52-199
1. Социально-политический и культурный контекст развития историописания и исторического знания 52-77
2. Книжные собрания, их организация и общие принципы функционирования 78-107
3. Античная и раннесредневековая традиции историописания в каролингскую эпоху 108-146
4. Исторические сочинения, созданные в границах каролингского мира 147-195
Глава II: Способы описания прошлого в анналистике и генеалогиях 200-321
1. Ранняя анналистика 200-215
2. Анналы королевства франков 216-242
3. Фульдские анналы 243-259
4. Сен-Бертинские анналы 260-273
5. Поздняя региональная анналистика: Ксантенские и Ведастинские анналы 274-287
6. Королевские генеалогии 288-317
Глава III: Способы описания прошлого в авторских исторических сочинениях 322-525
1. У истоков каролингского возрождения: Павел Диакон и «Деяния мецских епископов» 322-343
2. Эйнхард и Астроном: жизнеописания двух императоров 344-398
3. Между биографией и gesta: Теган Трирский и «Деяния императора Людовика» 399-422
4. Нитхард и его «Истории в четырех книгах» 423-453
5. Ноткер и «Деяния Карла Великого» 454-491
6. Регинон Прюмский и его «Хроника» 492-523
Глава IV: Аудитория исторических произведений и практики чтения в IХ-ХII вв 526-613
1. Памятники каролингского историописания в западноевропейской рукописной традиции IX - XII вв 534-554
2. Практики чтения сочинений докаролингских историков в каролингский и посткаролингский период (на примере турской рукописи «Жизнеописания цезарей» Светония) 555-587
3. Практики чтения сочинений каролингских историков в посткаролингский период (на примере мецской рукописи «Хроники» Регинона) 588-611
Заключение 614-632
Список сокращений 633-634
Список использованных источников и литературы 635-709
- Социально-политический и культурный контекст развития историописания и исторического знания
- Анналы королевства франков
- Между биографией и gesta: Теган Трирский и «Деяния императора Людовика»
- Практики чтения сочинений каролингских историков в посткаролингский период (на примере мецской рукописи «Хроники» Регинона)
Введение к работе
Системные трансформации в организации исторического знания на современном этапе обусловили резкий взлет интереса к проблемам исторической культуры, прежде всего, в рамках обществ прошлого, к ее внутреннему содержанию и отдельным этапам эволюции. На протяжении последних тридцати лет эта тема остается одной из наиболее актуальных и востребованных в мировой историографии.
Историческое знание, составленное из множества фрагментов того, что остается в социальной памяти, и историческое мышление, то есть осмысление человеком своего прошлого, образуют основу человеческих действий. Вне зависимости от того, насколько полно или фрагментарно историческое знание, именно на его базе складывается система ценностных суждений о настоящем через прошлое, именно оно служит критерием упорядочения знаний о мире и играет важнейшую роль в формировании мировосприятия человека и системы мировоззренческих установок общества в целом. Из исторического знания рождается конкретный «образ истории». Он вписывается в общую картину представлений о прошлом, свойственную определенной социальной группе, определенному культурному типу, определенной эпохе.
Актуальность диссертационного исследования для современной исторической науки заключается в значимости изучения исторической культуры обществ прошлого. Историческая культура включает в себя историческое сознание (комплекс идей и представлений о прошлом, настоящем и будущем, которые существуют в данном обществе), а также формы интеллектуальной деятельности, с помощью которых идеи и представления вербализуются, транслируются и осваиваются. Все эти элементы обусловлены конкретной исторической средой, т.е. соответствующими социальными, политическими, религиозными и культурными контекстами. Именно они определяют уникальную манеру думать, читать, писать и говорить о прошлом в рамках отдельных исторических периодов.
Диссертация посвящена одной из наиболее фундаментальных проблем современной медиевистики – формированию исторической культуры средневекового западноевропейского общества. Исследование построено на материале каролингского периода. В VIII – X вв. в Западной Европе наблюдается первый после падения Западной Римской империи мощный всплеск интереса к истории, аккумулируется и осваивается предшествующее историческое наследие, а также создаются многочисленные оригинальные исторические сочинения. Каролингская эпоха заложила прочный фундамент исторической культуры средневековой латинской Европы. Однако сама каролингская историческая культура до настоящего момента системно не изучалась.
Научная новизна диссертации состоит в проблематике заявленных исследований, в комбинации источников, выбранных для ее изучения, и в результатах проделанной работы. В отличие от существующих работ по истории исторического знания указанного периода, в которых рассматривались отдельные произведения или группы произведений, а также взгляды и концепции отдельных мыслителей или ряда мыслителей в довольно узких хронологических рамках, в диссертации впервые в зарубежной и отечественной историографических традициях предпринято системное исследование исторической культуры каролингской эпохи.
Проведено комплексное изучение трудов по истории, выявлен круг исторических знаний, проанализированы формы и способы их освоения, намечены основные тенденции дальнейшего развития. Все это позволило определить ключевые теоретические и содержательные основания, на которых в значительной мере базировалась западноевропейская историческая культура вплоть до начала Нового времени. Таким образом, диссертационное исследование привносит значительную научную новизну в традиции изучения исторической мысли в отечественной и зарубежной историографии.
Исследование проведено на материале широкого круга источников. Это позволило выйти за пределы собственно историописания и обстоятельно изучить социальный контекст, в котором существовало историческое знание. Проанализировано более пятидесяти рукописей VIII–XII вв. В подавляющем большинстве они впервые введены в научный оборот в отечественной медиевистике.
Впервые не только в отечественной, но и в мировой исследовательской практике на конкретном материале апробирована методика изучения маргиналий на полях рукописей исторических сочинений. Выявлен огромный исследовательский потенциал данного типа источников для изучения практик чтения трудов по истории.
Новизна исследовательского подхода, представленного в диссертации, состоит в том, что в ней определяются теоретические основания механизмов, путей и способов межкультурного взаимодействия, а также общего и особенного в восприятии прошлого историками каролингской эпохи.
При работе над диссертацией впервые полностью переведены с латинского языка, прокомментированы и опубликованы исторические сочинения Павла Диакона, Нитхарда, Тегана, Ведастинские и Ксантенские анналы.
Предметом диссертационного исследования является трансформация исторических представлений в каролингской Европе во второй половине VIII – начале X вв. Объектом изучения диссертационного исследования является состояние и развитие исторического знания в каролингской Европе во второй половине VIII – начале X вв.
Степень изученности темы. Проблематика исторической культуры Средневековья в самых разных ее аспектах уже привлекала внимание исследователей. Формы и способы бытования исторического знания, а также практическая деятельность средневековых историков рассматриваются в трудах Б. Гене, Ф.-Й Шмале, Б. Лакруа, Б. Смоли. Проблемы авторской рефлексии в контексте персональных воззрений, групповых ментальностей и общекультурных представлений анализируются в работах Г.-В. Гётца. Г. Бойманн, Х. Лёве, И. Хазельбах, Г. Грундманн изучают исторические сочинения как памятники человеческой рефлексии об историческом процессе, а историописание как форму самоинтерпретации эпохи. Постмодернистский взгляд на раннесредневековое историописание как на литературный дискурс, не предполагающий непосредственной связи с внетекстовой реальностью, представлен в исследованиях В. Гоффарта. Напротив, М. Иннз, Р. Мак-Киттерик, Д. Нельсон, П. Гири, отвергая постмодернистский радикализм, сосредоточились на изучении связи исторических текстов с их социокультурным контекстом. Комплексный анализ исторического сознания как единого феномена в рамках географического пространства Западной Европы в мировой историографической практике был предпринят М.А. Баргом, который всесторонне рассмотрел развитие исторической мысли Античности, Средних веков и Раннего Нового времени в контексте культуры этих эпох. Его идеи и подходы применительно к переходной эпохе XVI–XVIII вв. концептуально разрабатываются М.С. Бобковой.
Каролингская историческая культура до настоящего времени не становилась предметом комплексного и системного исследования в мировой исторической науке. Единственной работой, в которой рассматриваются различные аспекты истории исторического знания в каролингский период, является монография Р. Мак-Киттерик «История и память в каролингском мире». Автор анализирует способы, с помощью которых те или иные сообщества осмысливали и конструировали свое прошлое. Всякий текст, в том числе, исторический, исследователь рассматривает в качестве определенного носителя памяти, ориентированного на конкретную аудиторию и способствовавшего формированию политической, социальной и культурной идентичности у своих читателей.
Обзоры исторических сочинений каролингского времени, как правило, включены в общие историографические компендиумы (В. Ваттенбах, В. Левизон, Х. Леве, А. Эберт, М. Манициус, Ж.-Ж. Ампер, Г. Моно, А. Молинье, М.М. Стасюлевич, Е.А. Косминский, О.Л. Вайнштейн). Кроме того, существует множество работ, связанных с изучением жизни и творчества конкретных историков (Г. Пертц, Г. Вайтц, Б. Круш, Г. Бруннер, Б. Симсон, Ф. Курце, О. Холдер-Эггер, Т. Моммзен, Э. Мюллер, Г. Вибель, Ф. Жаффе, Е. Бернхайм, Л. Делиль, Э. Дюнцельманн, Л. Дюшен, В. Гизебрехт, Х. Лёве, Ф. Лоер, Х.-Ф. Хефеле, Л. Альфан, Д.М. Уоллес-Хедрилл, З. Хеллманн, Р. Рау, Д.Л. Нэльсон, Э. Тремп, М. Тишлер, М. Иннз и др.). Безусловно, все эти труды играют свою роль в процессе накопления знаний об исторической культуре каролингского времени, однако носят, скорее, вспомогательный характер и не определяют каких-либо принципиальных тенденций в развитии современной исторической науки.
С другой стороны, в зарубежной медиевистике проделана огромная работа по изучению круга проблем, тесно связанных с проблематикой исторической культуры каролингского времени. Основательно исследован культурный подъем конца VIII – IX вв., известный под именем «каролингского возрождения» (Ж.-Ж. Ампер, П. Леманн, Ф.-Л. Гансхоф, Х. Фихтенау, П. Рише, П. Шрамм, В. Ульманн, К. Морриссон, Й. Флекенштайн, Д. Контрени, Р. Мак-Киттерик). Накоплен огромный фактический материал, позволяющий значительно лучше понять сущность культурных процессов IX в., в том числе общее состояние исторического знания, а также социально-культурный контекст развития историописания.
Другим не менее важным направлением исследований является изучение деятельности ведущих франкских скрипториев и тесно связанного с ним процесса формирования каролингских библиотек. Благодаря фундаментальным работам Л. Делиля, Б. Бишофа, П. Леманна, Э. Ренда, А. Холдера, Г. Бутцманна, В. Мильде, Ж. Контрени, М. Мостерта, Д. Йонья-Пра, А. Хезе, Г. Неббиай-Далла основательно изучена деятельность скрипториев и частично восстановлен состав библиотек Тура, Лорша, Флери, Сен-Дени, Лаона, Осера, Корби, Регенсбурга, Фрайзинга, Зальцбурга, Вайсенбура, Райхенау, Мурбаха. Значительная часть сохранившихся рукописей идентифицирована, датирована и подробно описана, установлены имена многих писцов, выявлены палеографические особенности отдельных школ, обозначены текстуальные заимствования и палеографические влияния. Предметом самостоятельных исследований стали королевские и частные книжные собрания (Б. Бишоф, Р. МакКиттерик, П. Рише), проблемы книжного обмена в каролингский период (Ф. Депрё), разделение труда в монастырских скрипториях (М. Везен).
Еще одним плодотворным направлением является изучение состояния рукописной традиции докаролингских памятников исторической мысли в раннее средневековье. Блестящие примеры такой работы продемонстрировали М. Бухнер, Х. Баллоу, В. Херинг, Э. Ренд, Р. Тилл, В. Якоб, Б. Бишоф, Х. Готофф, В. Браун, Л. Рейнольдс, Л. Мортенсен. Исследователи не ограничиваются выявлением и описанием манускриптов, но прослеживают тенденцию существования того или иного литературного памятника на протяжении нескольких столетий.
В отечественной историографии каролингская эпоха получила весьма одностороннее освещение. Хорошо изучена аграрная эволюция каролингского общества (А.Д. Удальцов, А.И. Неусыхин, Н.П. Грацианский, Ю.Л. Бессмертный, Г.М Данилова, Л.Т. Мильская и др.). Российские медиевисты полагали, что именно в VIII–IX вв. происходит оформление феодализма, возникают специфические формы земельной собственности, новые формы зависимости нерабского типа, а также оформляется особая система политической власти, не свойственная Античности. Политическая организация изучена значительно меньше. Историки наметили магистральные тенденции политического развития Франкского королевства в VIII–IX вв., обратив внимание на укрепление властных вертикалей и построение системы имперской церкви. Изменения в государственной сфере трактовались ими как следствие развития процессов феодализации и обострения социально-классовых противоречий (Ф. Я. Фортинский, Д.М. Петрушевский, Д.П. Лыс, А.И. Неусыхин, Ю.Л. Бессмертный, Н.Ф. Колесницкий, И.А. Дворецкая, А.П. Левандовский). Проблема политической идеологии, за единственным исключением (А.С. Вязигин), не получила должного освещения. Что касается культурной составляющей каролингского общества, то она и по сей день остается на периферии научных интересов отечественных медиевистов. Имеется лишь небольшое количество работ, посвященных отдельным аспектам каролингской культуры, прежде всего образованию и художественной литературе, а также некоторым историческим сочинениям (Л.Н. Беркут, О.А. Добиаш-Рождественская, Б.Я. Рамм, А.А. Фортунатов, А.П. Левандовский, И.А. Дворецкая, М.Л. Гаспаров, Ю.Л. Бессмертный, В.К. Ронин, О.Р. Бородин, А.М. Перлов).
Слабая изученность исторической мысли и исторической культуры каролингского времени особенно заметна на фоне других периодов Средневековья и других регионов Европы. Историческим сочинениям VI–VIII вв. посвящены исследования Е.Ч. Скржинской, В.Д. Савуковой, В.В. Эрлихмана, В.М. Тюленева, И.Ю. Ващевой, В.В. Зверевой. Для IX–XV вв. аналогичную работу проделали Г.Э. Санчук, М.А. Заборов, А.Д. Михайлов, А.Я. Гуревич, Ю.П. Малинин, Е.А. Мельникова, В.И. Рутенбург, И.Н. Данилевский, Ю.Е. Арнаутова, С.Г. Мереминский, З.Ю. Метлицкая, Т.В. Гимон и др.
Таким образом, современное состояние историографической традиции показывает актуальность заполнения очевидной исследовательской лакуны не только в отечественной, но и мировой медиевистике. Анализ историографии, проведенный в диссертации, выявил нерешенность многих проблем, которые имеют важное значение для понимания и оценки исторической культуры каролингской Европы, а именно: формы и способы освоения античной и раннесредневековой исторической традиции, системное изучение исторических сочинений указанного периода, выявление круга знаний о прошлом в сочинениях каролингских историков, определение места историописания в политической и культурной жизни каролингского общества и др.
Источниковая база исследования включает в себя различные источники. Первую группу составляют собственно исторические сочинения каролингского времени. Эта группа текстов позволила изучить круг интересов каролингских историков, цели и задачи их произведений, технику работы с источниками, способы описания прошлого. В работе использованы малые (Корвейские, Флавинианские, Фонтанельские, Лиможские, Мецские и др. анналы) и большие каролингские анналы (Анналы королевства франков, Сен-Бертенские, Фульдские, Ведастинские, Ксантенские анналы), королевские генеалогии, биографические произведения («Жизнеописание Карла Великого» Эйнхарда, «Жизнеописание Людовика Благочестивого» Астронома, «Деяния императора Людовика» Тегана, «Деяния Карла Великого» Ноткера), «Деяния епископов Меца» Павла Диакона, «Хроника» Фрекульфа, «Истории в четырех книгах» Нитхарда, «Хроника» Регинона, анонимные истории и хроники, деяния аббатов и епископов и др.
Вторая группа объединяет исторические труды, созданные в предшествующий период, но знакомые каролингским читателям. Эта группа источников позволила выявить круг исторических знаний, сформировавшихся в каролингский период, определить основные приоритеты, направления и глубину освоения традиции. Здесь можно выделить три комплекса текстов:
1. Произведения античных писателей («Записки о галльской войне» Цезаря, «О заговоре Катилины», «Югуртинская война» и «История» Саллюстий, «Жизнь двенадцати цезарей» Светония, «История Рима от основания города» Тита Ливия, «История», «Анналы» и «Германия» Тацита, «Деяния Александра Македонского» Квинта Курция Руфа, «История» Аммиана Марцеллина, «Эпитома Помпея Трога» Юстина, «Бревиарий» Евтропия, «История Трои» Дарета Фригийского, «Письмо Александра к Аристотелю о чудесах Индии», «Гражданская война» Аннея Лукана, «История Аполлона, короля Тира»);
2. Произведения раннехристианских историков («Иудейская война» и «Иудейские древности» Иосифа Флавия, «Хроника» и «Церковная история» Евсевия Кесарийского, «Трехчастная история», «История против язычников» Павла Орозия);
3. Региональные, национальные и универсальные истории («История франков» Григория Турского, «Хроника» Фредегара и его продолжателей, «Гетика» Иордана, «Хроника» и «История готов, вандалов и свевов» Исидора Севильского, «Церковная история народа англов» Беды, «История лангобардов» и «Римская история» Павла Диакона, «Книга истории франков»).
К третьей группе относятся рукописи VIII–XII вв., содержащие исторические сочинения античных, раннесредневековых и каролингских авторов. Данная группа источников позволила определить формы и способы освоения традиции, выявить особенности восприятия исторических сочинений, проанализировать технику чтения трудов по истории, обозначить состав аудитории отдельных исторических сочинений и проследить основные способы бытования различных текстов на протяжении нескольких столетий. В диссертации использовано более пятидесяти манускриптов из собраний Национальной библиотеки Франции (г. Париж, Франция), Российской Национальной библиотеки (г. Санкт-Петербург, Россия), библиотеки монастыря Санкт-Галлен (Санкт-Галлен, Швейцария), Баварской государственной библиотеки (г. Мюнхен, Германия), библиотеки Мертон Колледжа (Оксфорд, Великобритания). Чтобы найти ответы на вопросы о том, кто, где, для чего и каким образом читал и, шире, использовал труды по истории, изучены:
-
кодикологическое окружение исторических сочинений;
-
многочисленные позднейшие интерполяции в оригинальный текст и экстраполяции из него, что можно было бы назвать редакторской правкой;
-
расположение текста на странице и, шире, распределение материала по тетрадям;
-
расположение маргиналий, их атрибуция и датировка, соотношение с основным текстом рукописи;
-
«биографии» отдельных манускриптов.
Четвертую группу составляют списки книг каролингских библиотек, опубликованные и сохранившиеся в оригинале. Эти источники позволили детально изучить инфраструктуру, в которой создавалась и существовала обширная литературная продукция, а также определить территориальные границы бытования отдельных текстов. Списки книг введены в научный оборот еще в XIX в., однако и по сей день систематически не изучены.
К пятой группе относятся памятники эпистолярного наследия, поэтические произведения, данные агиографической традиции, документальный и иллюстративный материал. Это – письма Алкуина, Эйнхарда, Лупа Ферьерского, Валафрида Страбона. Поэтические произведения Алкуина, Теодульфа, Эрмольда Нигелла, Герварда, анонимные «Песнь о происхождении народа франков», «Ритм о страстях христовых мучеников Марцеллина и Петра» и «Эпитафия Эйнхарда». Также «Житие св. Мартина» Сульпиция Севера, «Житие св. Магнерика» Эбервина, «Перенесение мощей и чудеса св. Марцеллина и Петра» Эйнхарда, анонимные «Житие св. Арнульфа Мецского», «Перенесение мощей св. Хризанта и Дарии» и другие. В работе используются также дипломы Каролингов, королевские капитулярии, постановления церковных синодов, сочинения Отцов церкви, Liber pontificalis, миниатюры каролингских и раннесредневековых рукописей и Библия, поскольку это произведение занимало ключевое место в каролингской культуре. Указанные нормативные, религиозные, дидактические и иллюстративные источники позволили обстоятельно изучить общие тенденции социально-политического, идеологического и культурного развития каролингского общества, а также обозначить социокультурный контекст, в котором формировалось и развивалось историческое знание.
Определение объекта и предмета исследования, недостаточная изученность многих вопросов в историографии и наличие обширного круга источников, часть из которых ранее не вводилась в научный оборот, позволили поставить цель и определить задачи исследования.
Цель диссертационного исследования состоит в изучении исторической культуры каролингского общества. Соответственно в работе рассматриваются следующие задачи:
состояние античной и раннесредневековой исторической традиции в каролингский период;
круг знаний о прошлом в трудах каролингских историков, приемы и методы их работы, модели и способы описания прошлого;
роль историописания в формировании политической идеологии;
актуальная и потенциальная аудитория исторических сочинений, практики чтения трудов по истории.
Географические и хронологические рамки работы. В географическом отношении диссертационное исследование охватывает бльшую часть пространства Каролингской империи (Франция, Германия, Северная Италия и Северная Испания), а в хронологическом – период с последней четверти VIII по начало X вв. Развитие исторического знания в этот период было теснейшим образом связано с укреплением и ослаблением политической организации каролингского общества, с созданием и разрушением империи, с оформлением имперской христианской идеологии, а также с обширными политическими, церковными и образовательными реформами. Эти явления и процессы определили формы и содержание, тематику и темпы развития исторической мысли, а также самым непосредственным образом повлияли на общее состояние исторического знания в данный период. Нижнюю хронологическую границу (780-е годы) определяют такие важные исторические события, как сосредоточение власти в королевстве франков в руках одного правителя, покорение королевства лангобардов с последующим присоединением Северной Италии, проведение глубоких церковных реформ, образование придворной академии, начало каролингского возрождения и создание первых концептуально новых исторических сочинений («Деяния мецских епископов», «Анналы королевства франков»). Верхняя хронологическая граница связана с разрушением каролингской государственности к началу Х в., резким культурным упадком и практически полным прекращением историописания на всем пространстве империи. По мере необходимости мы обращались к материалу как более раннего (VI–VII вв.), так и более позднего (X–XII вв.) времени.
Методологическая основа. Диссертационное исследование основано на методологических принципах, концепциях, теоретических моделях и технических приемах, выработанных в рамках позитивизма, компаративной истории, а также новой культурной и новой социальной истории. В рамках этих направлений сформулированы и успешно разрабатываются важнейшие положения о специфической роли исторического знания для функционирования обществ прошлого; о принципах бытования исторического нарратива в рамках локальных исторических культур; о способах фиксации и трансляции знаний о прошлом; а также о путях и формах освоения этих знаний.
Методологической базой изучения проблем исторического знания в диссертации является сочетание типизирующего и индивидуализирующего подходов. Типизирующий подход обеспечил возможность выявления системообразующих элементов каролингской исторической культуры. Индивидуализирующий подход позволил раскрыть конкретные формы существования исторического знания.
Обращение к системному подходу позволило представить интеллектуальные усилия, разделенные временем, расстоянием и направленностью, как единую совокупность элементов, взаимодействующих посредством структуры коммуникаций для решения общего комплекса задач.
Наше исследование было бы невозможно без широкого привлечения богатейших практических и теоретических наработок, сделанных в рамках классического источниковедения (Quellenkunde) и классической филологической критики. В основу работы положен тщательный анализ источников, прежде всего исторических сочинений. Он проводится на содержательном, палеографическом, филологическом, лингвистическом, кодикологическом, идейно-теоретическом уровнях. Анализ базируется на последовательном применении сравнительно-исторического метода в сочетании с традиционными текстологическими и герменевтическими методами анализа текста. Такой подход обеспечил наиболее результативное решение поставленных исследовательских задач.
Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты диссертации изложены в 43 публикациях общим объемом 70 п.л.
По теме диссертации были представлены доклады на заседаниях Центра истории исторического знания ИВИ РАН, на заседаниях междисциплинарного научного семинара ИВИ РАН «Люди и тексты», на заседаниях кафедры истории древнего мира и средних веков Московского Педагогического Государственного Университета, на круглых столах, научных чтениях, всероссийских и международных конференциях, проходивших в ИВИ РАН, в Московском Педагогическом Государственном Университете, в Санкт-Петербургском Государственном Университете, в Университете Paris IV (Франция). Также они нашли отражение в общем лекционном курсе по истории Средних веков, спецкурсах по историографии и источниковедению Средних веков, которые читались автором на историческом факультете МПГУ в 1998 – 2004 гг.
Кроме того, в ходе подготовки диссертационной работы был переведен, прокомментирован и опубликован ряд исторических источников по историописанию каролингской Европы. Они введены не только в научный оборот, но и в практику преподавания на исторических факультетах многих университетов. Уже сегодня их данные широко используются в общих и специальных лекционных курсах, а также при написании курсовых и дипломных работ.
Практическая значимость исследования. Материалы диссертации могут быть широко использованы специалистами при разработке теоретических и практических вопросов источниковедения и историографии. Фактический материал и теоретические положения диссертации могут быть использованы в научных исследованиях по различным проблемам социально-политической истории и культуры средневековой Европы, в общих и специальных курсах по истории Средних веков, в курсах по источниковедению и историографии, при написании курсовых и дипломных работ, подготовке докладов и рефератов, а также при составлении учебников, практикумов и учебных пособий по истории средних веков, источниковедению и историографии.
Социально-политический и культурный контекст развития историописания и исторического знания
Еще со времен Пипшш Геристальского Каролинги начинают уделять большое внимание церкви как важнейшему религиозно-политическому ,_ институту, с помощью которого можно было значительно усилить внутреннюю интеграцию франкского общества. Они основывают епископства и монастыри, щедро снабжают их землями и привилегиями, а также оказывают широкую, в том числе и военную поддержку англосаксонским монахам-миссионерам. В первые десятилетия VIII в. во Франкском королевстве активно действуют Виллиброрд, Суидберт, Бонифаций, Виллибальд, Вшшебальд, Стурм, Лиудгер и другие выходцы с Британских островов. Благодаря их усилиям на континенте появляется значительное число монашеских обителей и проводится постоянная религиозная работа во Фрисландии и зарейнской Германии. Одновременно начинают налаживаться взаимоотношения с Римом. В этом процессе роль англосаксонских миссионеров также была очень велика. Островная церковь сохраняла память о тесном родстве с апостольским престолом, установившемся еще во времена Григория Великого: А ее представители, оказавшись на континенте, организуют паломничества и развертывают другие формы религиозной практики, ориентированные на Рим106.
Еще до захвата трона Каролинги предпринимают усилия по проведению церковных преобразований. Речь шла, прежде всего, о. повышении морального облика духовенства, призванного служить примером для мирян и способного грамотно проповедовать слово Христа. Первая серьезная попытка в этой сфере связана с именем Хродеганга, королевского референдария, с 742 г. занимавшего пост епископа Меца. Повышение престижа монашеского образа жизни, немало обязанного поддержке майордомов, подтолкнуло его к разработке правил, регламентирующих жизнь клириков, каноников кафедрального собора. Сама по себе эта идея была не нова. Нечто подобное пытался сделать в VI в. Цезарий Арелатский. Однако его. усилия не увенчались успехом. Теперь условия изменились: светская-власть демонстрировала крайнюю заинтересованность в такого рода преобразованиях. Хродегапг взял за основу устав, св. Бенедикта и адаптировал его применительно к новой социальной среде. Мецские клирики должны были придерживаться распорядка монашеского общежития, жить в бедности, сообща служить литургию и принимать пищу. Кроме того, им следовало усиленно изучать Святое Писание и сочинения Отцов церкви, чтобы во всеоружии подойти к исполнению своей основной обязанности — пастырскому служению. Существенным элементом реформы стало введение в Меце литургии по римскому образцу. Реформационные начинания -мецского епископа постепенно распространяются по территории всего королевства: унификация церковных порядков, в конечном счете, была призвана стимулировать политическую интеграцию франкского общества. Все выше сказанное позволяет лучше понять и события 751 г. Тесные отношения между Римом и франкскими правителями к тому времени насчитывали уже не одно десятилетие. Пипин вполне логично искал в авторитете апостольского престола дополнительные гарантии собственной легитимации и обрел их в папском помазании. Впрочем, не менее показательным был уже огвег римского понтифика на вопрос майордома о том, кому должна принадлежать корона: тому, кто не имеет ничего, кроме пустого титула, или тому, в чьих руках находятся реальные рычаги управления страной. Папа огдал предпочтение второму, «дабы не нарушался порядок» (ut ordo поп conturbaretur) . Германское кровнородственное право наследования было потеснено представлением о превосходстве интересов христианской общности, стоящей над родовыми и территориальными интересами. "
Намеченные тенденции продолжали определять королевскую политику во второй половине VIII в. Карл Великий, сын и преемник Пипина Короткого, продолжил активные завоевания. В 774 г. он завершил покорение Лангобардского королевства в Северной Италии, успешно начатое отцом. Длившаяся на протяжении пятнадцати лет война с аварами окончилась в 803 г. уничтожением Каганата и захватом огромных богатств. Более тридцати лет было отдано подчинению Саксонии. Сопротивление местных жителей франкскому господству и насильственной христианизации удалось сломить лишь к 804 г. С начала IX в. возобновляются войны в Испании, неудачно начатые в 778 г. катастрофой в Ронсевальском ущелье. В итоге к франкам v-отошла значительная часть земель на северо-востоке Пиренейского полуострова. За несколько десятилетий королевство1 франков. увеличилось почти вдвое. Его границы простирались от р. Эбро на западе до р. Эльбы на востоке, от центральной Италии на юге до Фрисландии на севере. Под властью Каролингов оказались территории, значительно различавшиеся по уровню экономического, политического и культурного развития, ПО этническому составу населения, а также по уровню христианизации. В этих условиях проблема политической консолидации и интеграции обрела еще большую актуальность. Карл стремился решить ее двояким образом:.за счет совершенствования административной структуры и путем религиозно-идеологической унификации .
Как показали исследования К. Ф. Вернера, Ф.-Л. Гансхофа и Р. МакКиттерик, административные преобразования, прежде всего, были направлены на усиление контроля центра за деятельностью местной администрации109. Утвердившаяся при Меровингах практика предоставления графских должностей представителям провинциальной знати, чьи родовые владения располагались в их округах, уходит в прошлое. Графов начинают назначать централизованно, зачастую из числа королевских придворных или, по крайней мере, тех, кто вырос и воспитывался при. дворе; а также периодически перемещаю! их из одного округа в другой, не позволяя обзаводиться? вассалами и клиентами. С конца VIIL в. существенно трансформируется институт missi dominici, известный еще с меровингских времен. Он начинает функционировать регулярно. Теперь посланцы не только передают распоряжения короля, но и осуществляют контроль за деятельностью графов вплоіь до того, что имеют право отменять распоряжения, противоречащие с их точки зрения интересам короны. На ежегодных весенних общегосударственных собраниях знати заслушивались отчеты и missi, и графов. Последние, в свою очередь, докладывали королю о деятельности посланцев Также Карл внес изменения в практику принесения присяги на верность со сюроны местной знати. С 789 г. присягу начинают приносить регулярно, а о і казавшихся делать это добровольно насильно доставляли ко двору и заставляли присягать лично королю. Кроме того, в провинции активно расселяли королевских вассалов, предоставляя им бенефиции. Эти люди не занимали никаких официальных постов, но, до известной степени, гарантировали соблюдение на местах интересов короны.
Разумеется, наибольшей устойчивостью королевская власть обладала в ядре Франкского королевства, в старых меровингских tria regia (Австразии, Нейстрии и Бургундии). За пределами этих территорий ситуация была существенно иной. Крупные области королевства, Аквитанию, Италию и Баварию, пришлось выделить в самостоятельные политические образования, придать им статус подкоролевсгв и назначить в них правителей из числа королевских сыновей. Последних сопровождали представители знатных франкских родов из центральных регионов. Однако по вполне объективным причинам политическая роль местной аристократии здесь была существенно выше.
Анналы королевства франков
Для каролингского периода Анналы королевства франков (Annales regni Francorum), охватывающие 741 — 829 гг., безусловно, являются важнейшим историческим произведением555. Никакое другое сочинение VIII-IX вв. не оказало столь же сильного влияния на историографическую культуру каролингского, да и посткаролингских обществ. Это и понятно, ведь речь идет о продукте официальной политической пропаганды, который не только формировал совершенно определенный образ недавнего прошлого, но и активно тиражировался при непосредственной поддержке центральной власти. Исследователи единодушны в том, что Анналы представляют собой наиболее яркий пример официозной придворной историографии, созданной в недрах королевской капеллы и призванной исторически оправдать действия Каролингской династии556. Некоторые разногласия имеются, разве что, относительно оценки непосредственных обстоятельств, предшествовавших написанию. По мнению Г. Грундманна, Анналы явились реакцией на смещение Карлом Великим баварского герцога Тассилона в 788 г. Однако подавляющее большинство ученых полагает, что истоки побудительных мотивов их создания следует искать в событиях 751 г. Данное историческое сочинение предназначалось, прежде всего, для легитимации государственного переворота, совершенного Пипином Коротким.
На сегодняшний день Анналы королевства франков весьма основательно изучены с филологических, лингвистических, палеографических и кодикологических позиций. Благодаря исследованиям Л. Ранке558, Ф. Курце559, Г. Вайтца560, Г. Вибеля5 , В. Гизебрехта562, Е. Дюнцельманна563, Б. Симеона564, И. Бернайса565 и других ученых установлен оригинальный текст этого сочинения, определена его структура, этапы, время и место создания, выявлены различные редакции, дано исчерпывающее описание обширной рукописной традиции, обозначена степень самостоятельности и родства по отношению к другим текстам.
В свое время довольно бурную дискуссию вызвал вопрос об авторстве1 Анналов, в целом, а также отдельных их частей. Некоторые исследователи XIX - начала XX вв. указывали на Эйнхарда как возможного автора и редактора большей части текста. Ему приписывали рассказ о-788 - 829 гг. (Г. Пертц)566; о 796 - 829 гг. (Л. Ранке); о 797 - 817 гг. (В. Гизебрехт); о 809 -829 гг. (Б. Симеон); о 796— 801 (Э. Дюнцельманн); о 796 - 819 (Ф. Курце). Основания для подобных предположений давало известное текстуальное сходство Анналов и «Жизнеописания Карла Великого». Однако большинство ученых заняло более осторожную позицию. Говорили, главным образом, о подражании анонимного автора Анналов писательской манере Эйнхарда, хотя и допускали, что последний мог принимать участие в редактировании отдельных частей . На сегодняшний день на» вопрос об авторстве Эйнхарда - и это решение можно считать окончательным, следует дать отрицательный. ответ . Что касается других возможных персоналий, то в данном случае остается выдвигать более или менее обоснованные предположения, подкрепленные лишь косвенной аргументацией и потому неизбежно субъективные. В авторы прочили Рикульфа Майнцского (Ф. Курце), Арна Зальцбургского (В. Гизебрехт), Хильдвина Сен-Денийского (В. Ваттенбах, X. Леве).
В качестве исторического1 источника Анналы королевства франков широко используются в исследованиях. Разумеется, прежде всего, в тех, что посвящены каролингской эпохе, не важно; идет ли речь о политической организации королевства франков, о дипломатии, военных походах, церковной структуре, вопросах идеологии или самых разных аспектах истории культуры. В большинстве случаев это использование не выходит сколько-нибудь существенно за пределы традиционной позитивистской доктрины, трактующей исторический нарратив как «каменоломню фактов». Однако последние несколько десятилетий во многом под влиянием постмодернистской парадигмы в историографии отчетливо наметился поворот в сторону внутренней истории текста. В последнем все больше видят особый интеллектуальный конструкт, который не отражает объективную реальность, а интерпретирует ее с помощью системы культурных кодов, свойственных конкретному обществу в конкретную эпоху. Исследователи все чаще говорят о том, что прежде чем использовать текст в качестве источника информации о прошлом, его необходимо «дешифровать». Это особенно актуально для исторических сочинений эпохи Раннего Средневековья, поскольку здесь остро ощущается нехватка документального материала, и основные сведения приходится черпать из нарративных текстов. В отношении Анналов королевства франков, пожалуй, единственная удачная попытка такой дешифровки была предпринята Р. МакКиттерик569.
Однако работа по изучению внутренней истории текста анналов пока далека от своего завершения. Ниже предлагается один из возможных вариантов исследования? такого рода. Я постараюсь выявить и описать некоторые смысловые конструкции, используемые в разных частях анналов, и сделаю это, опираясь на содержательный анализ лексики. Помимо этого, необходимо обратить внимание на принципы отбора и интерпретации материала. Насколько концептуальными они являются и как изменяются при переходе от одной части к другой? Попутно будут высказаны соображения относительно уточнения возможных границ разделов.
Вокабуляр составителей Annales regni Francorum уже привлекал внимание исследователей, но рассматривался почти исключительно с филологических и лингвистических позиций. В этом отношении наиболее интересной представляется работа Д. Эдамса . Он изучил латынь автора первой части ранней редакции анналов и доказал наличие в ней значительного галло-романского элемента. По мнению ученого, анонимный анналист составлял заметки на разговорном языке, которым пользовался в повседневном обиходе.
Процесс создания Анналов растянулся на несколько десятилетий. В нем принимало участие много людей разного возраста, образования, таланта, социального статуса и положения при дворе. Кроме того, в период с 90-х гг. VIII в. до конца 20-х гг. IX в. существенные изменения претерпела и сама официальная политическая доктрина, задававшая соответствующее видение прошлого. Данные обстоятельства, разумеется, не могли не отразиться на содержании Анналов.
Между биографией и gesta: Теган Трирский и «Деяния императора Людовика»
Наряду с произведениями Эйнхарда и Астронома, к жанру каролингской светской биографии относят также труд Тегана . Он и в самом деле несет в себе значительное-биографическое начало. Не случайно Г. Пертц назвал эту безымянную книжицу трирского хорепископа Vita Hludowici imperatoris, явно по аналогии с сочинением Астронома. Однако считать ее собственно "жизнеописанием", пожалуй, нельзя - здесь доминируют иные мотивы, не менее существенные в контексте нашей темы, и прежде всего деяния императора франков. На это обратили внимание еще современники. Предваряя сочинение Тегана небольшим введением, Валафрид поясняет читателям, что речь идет именно о gesta Ludewici imperatoris1105. Указывал ли онтаким образом на оригинальное название, как предполагал Гансхоф1106, - вряд лщ скорее обозначал суть редактируемого текста"07.
Несмотря на частое цитирование сочинения Тегана в исследованиях по самым разным проблемам истории франков IX в., его источниковедческая критика до недавнего времени оставалась не слишком удовлетворительной. Краткая характеристика Gesta содержится в общих трудах по истории средневековой литературы , а также в нескольких очерках такого же общего плана . Наиболее1 основательное исследование принадлежит Э. Тремпу1110. Авторы главным образом пытались ответить на вопрос о причине создания этого произведения. Все сходились на том, что искать ее следует в ярко выраженной партийности чрезвычайно интенсивной политической жизни франкского королевства в 20-40-е гг. IX. века. По их мнению, Теган, всецело стоявший на стороне императора Людовика, стремился оправдать его крайне противоречивые действия на государственном поприще, осудить его врагов; прежде всего сторонников императора Лотаря1111. Однако, далее единодушие утрачивалось. В сочинении Тегана видели то панегирик Людовику, имеющий мало отношения к реальности , то чисто светскую политическую биографию1113, то клерикальное сочинение1114. Говорили о том, что у Тегана имелись и личные мотивы - он писал отповедь тем, кто боролся против хорепископата во франкской церкви и оказался в стане врагов императора э. Подобный разброс мнений, подчас прямо противоположных, объясняется, прежде всего, тем, что авторы в большинстве своем не ставили перед собой задачи тотального изучения этого памятника, а ограничивались характеристиками самого общего плана. По мере сил постараемся восполнить имеющийся пробел.
О жизни Тегана известно немного и все же несколько больше, чем об огромном количестве его современников. Теган (Thegan, Degan, Theganbert) принадлежал к знатному франкскому роду, чьи владения располагались, по всей видимости, между Маасом и Мозелем или в области среднего Рейна, т. е. там, где находилось "ядро" (Kernland) Каролингской державы1116. Отом, что это был аристократ, даже кичащийся своим благородством, с очевидностью говорят его выпады против архиепископа Эбо Реймского, чье "сервильное" происхождение никак не соответствовало занимаемому им положению1117.
На знатное происхождение Тегана указывает также его интерес к генеалогиям своих героев, прежде всего представителей правящего дома1118. Можно сказать, что социальное мышление Тегана в целом1 генеалогично. Атрибуция человека в системе родственных связей для него такая же непременная характеристика, как имя или занимаемая должность.
Дату рождения Тегана предположительно относят к 90-м гг. VIII века1119. Несколько лет он проучился в школе Лоршского монастыря, где занимался также составлением грамот1120. Gesta сохранили следы особого отношения автора к Лоршу, который он без пояснений именует monasterium sancti Nazarii . А с Адалунгом (venerabilem abbatem atque presbyterum) он и далее сохранял тесные связи!122. При трирском архиепископе Хетти (814-847 гг.) Теган получил должность хорепископа. В 20-х гг. IX века Теган довольно тесно общался с Валафридом Страбоном и аббатом Райхенау. В 825 г. он получил от них стихотворения, прославляющие его знания и мудрость . Около 836 г. в знак дружеского расположения к некоему знатному сеньору по имени Гатто Теган послал ему сочинение Алкуина о св. Троице с комментариями1124. Кем был этот Гатто определенно сказать трудно1125. После 842 г. одновременно занимал должность пастора в боннских церквях св. Кассия- и св. Флоренция, относящихся к кельнскому архиепископству1126. В 844 г. Теган перевез в монастырь Мюнстерайфель мощи, св. Хризанта и св. Дарий, переданные прюмским аббатом Марквардом1127. Можно думать, что Валафрид, написавший предисловие к его труду, не преувеличивал, говоря о том, сколь .ревностно Теган, заботился о душах своей паствы1128.
В некрологе трирского аббатства св. Максимина содержится І упоминание о том, что Теган скончался 20 марта " . Год его смерти точно неизвестен. Однако это произошло не ранее 8481130.
"Знания и мудрость" Тегана, отмеченные Валафридом в- одном из поэтических посланий , заставляют коснуться вопроса о его образовании. Все, что мы можем узнать об этом, содержится в Gesta Hludowici и только здесь. Тегану знакомы некоторые античные авторы, Гомер, Овидий, но, прежде всего, Вергилий. Произведения последнего он дважды цитирует1132. Однако в целом его сведения об античной литературе скудны. Они ограничиваются необходимым минимумом риторического образования, основу которого составляли как раз произведения Овидия и Вергилия. С большой долей уверенности можно говорить о том, что Теган не слишком высоко ценил их. Показательно, в каком контексте они упоминаются в Gesta. Цитата из Энеиды иллюстрирует порочность "презренного серва" Эбо Реймского..По мнению автора, поэт, который сумел бы изложить в стихах многочисленные грехи этого человека, превзошел бы в славе Гомера, Овидия и Вергилия вместе взятых1133. Это утверждение резко контрастирует со словами Эйнхарда, полагавшего, что описать жизнь Карла Великого возможно лишь обладая красноречием Цицерона1 j4! И, наконец, цитата из Эклоги, вставленная явно не к месту, дополняет рассказ о преступлениях Лотаря в Шалоне1135.
Влияние античных классиков на Тегана минимально. Оно не прослеживается, не только, в идейном плане, но даже на уровне лингвистических заимствований. Язык Gesta далек от изящества. Теган зачастую избегает сложных грамматических построений и предпочитает использовать простые конструкции. Длинные фразы, в которых уместно было бы ожидать употребления инфинитивных оборотов, представляют собой лишь череду дополнительных И( определительных придаточных предложений. Автор постоянно нарушает порядок согласования времен, неправильно употребляет конъюнктив. Даже в аналогичных случаях он не уверен в выборе наклонения 136. Путаница наблюдается в падежном согласовании имен, относящихся к разным склонениям , в использовании предлогов (de или ех), в правописании отдельных слов 138, в употреблении ablativus absolutus1139. Конечно, определенное количество ошибок можно было бы отнести на счет переписчиков . Однако в целом грамматический стиль произведения, безусловно, обладает ярко выраженным авторским началом. К его особенностям можно отнести, также, использование в одном предложении однокоренных слов!141, ненужных дополнительных синонимов1142, повторение одних и тех же-слов и выражений; подчас весьма громоздких
Практики чтения сочинений каролингских историков в посткаролингский период (на примере мецской рукописи «Хроники» Регинона)
Теперь аналогичную работу следует проделать в отношении собственно каролингского историописания. Однако здесь имеются некоторые сложности. Во-первых, сохранилось ничтожно малое количество каролингских рукописей с сочинениями современных авторов. Во-вторых, в них крайне редко встречаются маргиналии. А те, что есть, настолько фрагментарны, что почти не поддаются систематическому анализу. Напротив, в последующие столетия произведениям каролингских историков уделялось значительно больше внимания. При этом практики чтения были во многом (хотя и не до конца) схожи. Поэтому изучение рукописей более позднего времени позволяет, с одной стороны, ретроспективно обогатить наши1 представления о том, как читали труды по истории в предшествующий период, а с другой - проследить динамику изменений в этом процессе.
Для своего исследования я выбрал рукопись хроники Регинона, созданную в XI в. в скриптории монастыря св. Арнульфа в Меце1629. Собственно хроника была написана в начале X в. (до 908 г.) и охватывает период от рождения Христа до 906 года, но в значительной степени посвящена событиям во Франкском королевстве IX в., особенно его второй половины1630. Это произведение получило широкое распространение прежде всего в области Трира, к диоцезу которого относился Мец1631. Скорее всего, в монастырь текст попал непосредственно из метрополии в ходе постоянных контактов церковных иерархов, и позднее был там переписан .
В X-XI вв., несмотря на общий упадок латинского Запада, культурная активность в. Меце не замирает. Скриптории ведущих аббатств, в числе которых, заметно выделяется монастырь св. Арнульфа, продолжают стабильно работать. Носители каролингских, традиций, они были ориентированы, прежде всего, на копирование античных и средневековых произведений; нежели» на создание оригинальной литературной продукции1633. В таком-, контексте подготовка очередного издания хроники выглядит вполне естественным актом.
На протяжении нескольких столетий рукопись находилась, в монастырской библиотеке, что соответствующим образом- было зафиксировано, на ее первой странице1634. Затем (судя по всему, во второй половине XVII в.) попала в Париж, где хранится по сей день.
Том содержит только хронику Регинона: fol.lr-121r. Пергамент, размер 240x180 мм, пространство текста 165x120 мм, использованы светло-коричневые чернила. Текст написан в один столбец, на странице расположено 26 строк. Повествование заканчивается на 905 г. на фразе eius favebant portas. Дальше рукой начала XVIII в. сообщается, что в других манускриптах рассказ обычно доводится до 908 г., а в некоторых кодексах встречается продолжение до 967, добавленное неким анонимом (имеется в виду Continuatio Reginonis второй половины X в.) . Внизу на foL121r поставлена дата (27 сентября 1702 г.) и подпись человека, изучившего рукопись . По всей видимости, автором этой заметки является известный библиофил и коллекционер средневековых манускриптов Э. Балюз (4630-1718)1637. Очевидно, в какой-то момент рукопись оказалась в его собрании, откуда позднее перекочевала в фонды Королевской библиотеки Парижа 638.
Текст манускрипта написан тремя руками XIs в.1639 Первая рука.— fol. lr-8r, обрывается на первой трети страницы. Оставшаяся часть и оборотная сторона остаются чистыми. Затем эта же рука пишет заключительные сорок три листа- fol. 78r-121r. Вторая рука- fol. 9r-69v, прерывается?на«сообщении под 828 годом и оставляет чистыми последние четыре строки. Третья рука — fol. 70r-77v, она начинает повествование с 837 года. Таким образом в рукописи отсутствуют сообщения за 829-836 гг.
Тип письма — переходный от позднекаролингского минускула к раннеготическому письму; так называемое «прямоугольное» письмо, для которого характерна большая, нежели для классического минускула, вытянутость букв, меньшее пространство между ними, но еще не встречается готическая угловатость, нет резкого контраста между жирными и волосными, промежутки между строками равны 1,5-2 корпусам, а между словами, составляют не менее одного корпуса. Шрифт: четкий и ясный, местами довольно крупный. Читается хорошо, слова в основном разделены, сокращения общепринятые. Все это позволяет датировать рукопись первой половиной, самое позднее - второй третью XI в.
Украшения минимальны: оранжевой краской выделены начала и окончания книг, заглавные буквы и слово CAPUT / CAPITULUM в конце каждого года и многих фрагментов. Местами краска настолько свежая и яркая, что, кажется, только что нанесена. Иногда она даже блестит.
Использование оранжевой краски может служить дополнительным аргументом в пользу мецского происхождения рукописи . Еще одним косвенным указанием на место ее создания является выделенное оранжевой краской имя св. Арнульфа в рассказе о смерти и погребении императора Людовика Благочестивого (fol. 70г).
Впрочем, немало инициалов и CAPUT/CAPITULUM в. начальной и заключительной части не выделены вовсе или раскрашены» теми( же светлокоричневыми чернилами. С большой долей вероятности можно утверждать, что над рукописью никакие иллюминаторы дополнительно не работали, а буквы в своих частях раскрашивали сами переписчики. Например, на fol. 40г исправление в текст внесено оранжевыми красками, нотой же рукой, что копировала основной текст.
Строчки на отдельных страницах неодинаковой плотности. Иногда переписчик начинает мельчить, чтобы уместить на отведенном пространстве положеный объем текста (например: fol. lv, 119v, 120v). Скорее всего, это объясняется стремлением максимально точно воспроизвести образец. С этим же связано и наличие некоторых пробелов. На fol. 8г написано восемь первых строк. Текст заканчивается на фразе: Apud tharsum taracus probus et andronicus. In uenusia civitate apuliae felix episcopus audax. Дальше лист чистый. Продолжение на fol. 9r: atque ianuarius presbiter Suessionis civitati. Ha fol. 69v внизу текст обрывается на строке: Аппо domini incarnationis DCCCXVIIII Tancratus. Недописаны четыре строки до конца страницы. Следующий лист отрезан. Скорее всего, он оставался чистым и в какой-то момент его решили использовать для составления грамоты или письма. На fol. 70г текст начинается со слов: Anno domini incarnationis DCCCXXXVJI Murmannus rex Brittonum и т.д. Ha fol. 120v в тексте имеется пробел в одну строку между словами atque quanda siluam cum sociis ingressus и a rege reverteret super eum irruit. Он заполнен рукой начала XVIII в. (предположительно Э. Балюзом), которая вставила фразу: cum idem Folco а Compendio palatio.
Наличие пробелов и даже одного чистого листа можно объяснить неудовлетворительным состоянием копируемого образца. Очевидно, некоторые фрагменты текста в нем были повреждены настолько, что их оказалось невозможно прочитать. Вероятно, именно плохое состояние исходной рукописи стало причиной создания новой копии. Переписчики оставили в соответствующих местах свободное пространство в надежде, что его удастся заполнить позднее.
В верхней части манускрипта листы отсырели и крошатся. Видны пятна мокрой плесени. Сбоку и снизу пергамент чистый. Очевидно, книга долго стояла вертикально в верхнем ряду армариума.
