Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА ПЕРВАЯ Родовая и клановая геральдика генуэзской знати в XII-XVI вв . 21
1.1. Побили и пополапы. Политическая борьба в Генуе с XIII в. по 1528 г. 22
1.2. «Торговцы» и «ремесленники». Особенности геральдики ионоланов 25
1.3. Некоторые аспекты происхождения генуэзских гербов и фамилий 29
1.4. «Белые» и «черные» - гибеллины и гвельфы 32
1.5. О легитимности генуэзских родовых гербов 34
1.6. Геральдика генуэзских альберго 38
ГЛАВА ВТОРАЯ Социальный состав и структура генуэзской администрации в факториях Северного Причерноморья 45
2.1. Административное устройство и демография Каффы в период становления крымских факторий Генуи (вторая половина XIII - конец XIV вв.) 45
2.2. Административная практика Каффы в годы обострения военно-политической угрозы факториям (первая половина XV в.); се кодификация в Уставе 1449 г. 55
2.3. Кризис и ликвидация генуэзских факторий в Крыму (1453-1475 гг.) 63
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Геральдика генуэзского нобилитета по закладным, строительным и надгробным плитам из Каффы, Солдайи и Чембало 73
3.1. Традиция оформления каменных плит в Генуе и ее факториях 73
3.2. Периодизация установки каменных плит 75
3.3. Титулатура генуэзских нобилей 79
3.4. Символы метрополии ' 81
3.5. Влияние взаимоотношений с Золотой Ордой на городскую символику Каффы 83
3.6. Геральдика генуэзских дожей 90
3.7. Геральдика консулов Каффы, Солдайи и Чембало 99
3.8. Геральдика донаторов 130
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 134
Примечания 139
Приложение I. Список консулов Каффы, Солдайи и Чембало 149
- Побили и пополапы. Политическая борьба в Генуе с XIII в. по 1528 г.
- Административное устройство и демография Каффы в период становления крымских факторий Генуи (вторая половина XIII - конец XIV вв.)
- Традиция оформления каменных плит в Генуе и ее факториях
- Влияние взаимоотношений с Золотой Ордой на городскую символику Каффы
Введение к работе
В зарубежной и отечественной медиевистике сложились три достаточно устойчивых, хотя и условных, терминологических понятия для обозначения «совокупности «западных» владений на Византийском Востоке и в Причерноморье»1. Это Латинская Романия, ее часть — Генуэзская Романия, и Генуэзская Газария, представляющая собой территориальный фрагмент Романии генуэзцев, расположенный в Северном Причерноморье. Именно Генуэзская Газария, существовавшая с 1260-х по 1475 гг., является фоном, на котором рассматривается предмет исследования - геральдика генуэзской знати на памятниках камнерезного искусства из Северного Причерноморья.
В Северном Причерноморье главенствующая роль принадлежала Каффе (Феодосия), где генуэзское присутствие документально зафиксировано с 1270-х гг. Местности Чембало (Балаклава) и Солдайя (Судак) попали под власть генуэзцев соответственно в 1357 и 1365 гг. К концу XIV в. генуэзские купцы имели фактории в Западном и Восточном Причерноморье, и боролись за влияние в готском княжестве Феодоро (Мангуп) и золотоордыиском Солхате (Старый Крым). Совокупность этих городов и крепостей и составляла Генуэзскую Газарию. Строительство укреплений Каффы велось на протяжении двух веков, вплоть до 1474 г. Внутренняя часть крепости - цитадель, завершенная в середине XIV в. — защищала основные административные постройки. Городские кварталы были обнесены внешним поясом стен с башнями, с суши ограждены глубоким рвом с каменными мостами.
Администрацию фактории возглавляли консул (первоначально избиравшийся из генуэзцев па месте, в Каффе, в дальнейшем присылавшийся из Генуи) и два казначея-массария. Все они были представителями генуэзской знати и обладали родовыми гербами. В их обязанности входило не только следить за исполнением законов генуэзской коммуны, но и способствовать укреплению города, строительству храмов, мостов, фонтанов, колодцев. Градостроительные успехи администрации отражались в надписях на закладных и строительных плитах, вмурованных в крепостные и храмовые стены, украшавших обрамления колодцев и водосборов. Содержание надписей варьировалось от развернутых деклараций с полной титулатурой дожа и генуэзских наместников до лаконичных указаний на дату постройки и имя консула, ответственного за ее возведение. Общим оставалось непременное присутствие геральдических символов метрополии и родовых гербов генуэзского дожа, консула и казначеев. Парадным монументальным плитам, подчас достигающим двух с половиной метров в длину, безусловно, придавалось особое значение. Их высекали из мрамора или известняка, тщательно вырезали в невысоком рельефе тексты надписей и геральдические щиты с гербами, затем поверхность щита шлифовали и раскрашивали в соответствии с цветом поля и фигур герба. Плиты устанавливали в нишах, специально выложенных в кладке крепостных стен и башен.
Известно около 80-ти памятников такого рода, хотя продолжающиеся археологические раскопки в Крыму, в частности, в крепости Чембало, дают надежду на дальнейшее расширение их круга. Большинство сохранившихся плит находится на территории Украины и Крыма - в Феодосийском краеведческом музее (ФКМ), в музее Судакской крепости, Одесском археологическом музее, Национальном заповеднике «Херсонес Таврический». Восемь плит после 1771 г. по приказу Григория Потемкина были перевезены в Россию и ныне хранятся в ГМЗ «Павловск». Одна из плит с генуэзской геральдикой из Каффы экспонируется на выставке «Золотоордыиский Крым XIV-XV вв.» отдела Востока Государственного Эрмитажа. Две плиты из Чембало находятся в музее Истории флота в Пельи под Генуей. Не установленное число памятников разбросано по частным коллекциям.
Изучению генуэзских плит препятствует ряд трудностей, таких как узкий круг известных памятников, их зачастую плохая сохранность, а также не всегда ясное происхождение. Многие закладные плиты использовались повторно в качестве строительных блоков, другие, извлеченные из стен и музеефицированные, утратили документацию о том, где они находились ранее; поэтому их привязка к конкретным персонажам и историческим событиям практически невозможна. Однако, даже с учетом этих факторов, обуславливающих объективную неполноту научных знаний но данному вопросу, изображения на закладных, строительных и надгробных плитах Генуэзской Газарии представляют собою уникальный комплекс источников по геральдике генуэзского нобилитета. Геральдический аспект изучения материалов этого круга до настоящего времени не получил исчерпывающего научного осмысления, чем и вызвано появление нашей работы.
Цель исследования — рассматривая гербы на каменных плитах как основной источник но геральдике генуэзского нобилитета в XIV-XV вв. ввиду отсутствия гербовников этого времени, сопоставив их с изображениями в гербовниках XVII-XIX вв., выяснить, как реализовались задачи геральдической практики в генуэзских факториях Крыма.
Сформулированы основные задачи: зафиксировать наиболее полно комплекс памятников из Каффы, Солдайи и Чембало, несущих геральдические изображения генуэзской знати, главным образом, каменные плиты, поставленные в связи с теми или иными событиями, в том числе надгробные, ныне разрозненные, в большинстве случаев перемещенные со своего изначального места и находящиеся в различных музейных собраниях изучить гербы, высеченные на этих плитах, с уточнением того, насколько они соответствуют конфигурации, описанной в стеммариях, отметить видоизменения элементов гербов генуэзских фамилий, встречающихся на плитах, но сравнению с таковыми, учтенными в гербовниках - выработать принципы атрибуции крымских строительных плит по геральдическим изображениям, по порядку расположения гербовых щитов на них, по текстам надписей - проследить историю генуэзских семей в пределах их жизнедеятельности в крымских факториях сообразно тому, как данные памятники материальной культуры отражают их общественную деятельность и участие в управлении, так же как и во многих случаях проследить судьбы отдельных членов семей. Объектом исследования является геральдическая практика генуэзского нобилитета в XIV-XV вв.
Предмет исследования - геральдические изображения на генуэзских закладных, строительных и надгробных плитах из Каффы, Солдайи и Чембало.
Хронологические рамки темы заданы археологическим материалом, составляющим предмет исследования. Самым ранним из рассматриваемых памятников является каменное обрамление колодца из Каффы с тремя гербами генуэзских нобилей 1331 г., самым поздним - надгробная плита юноши но имени Ланфранко с гербом рода д Анджели 1523 г.
Географические рамки. Рассматриваются памятники, происходящие из основных генуэзских факторий в Крыму - Каффы, Солдайи и Чембало. В ряде случаев для сравнительного анализа приводятся подобные памятники из генуэзских факторий в Пере и Самастро (Малая Азия).
Методологические основы диссертации. Работа построена по принципу сочетания общеисторического метода с методами вспомогательных исторических дисциплин, таких как геральдика, эмблематика, нумизматика, вексиллология, эпиграфика, составляющими вместе комплексный подход к изучаемой проблеме. Методика исследования в значительной степени определялась необходимостью выделить из письменных источников данные о членах генуэзской администрации Крыма, собрать сведения об истории их рода по генуэзским стеммариям, найти блазонное описание их родовых символов и сопоставить с гербами на строительных плитах, идентифицируя последние.
Научная новизна работы. Традиционно строительные плиты изучались, прежде всего, как памятники средневековой эпиграфики, и лишь во вторую очередь авторов интересовало, кому принадлежали те или иные гербы, высеченные на них. Зачастую надпись с датой и именем консула не сохранилась или не читаема. Идентификация гербов призвана восполнить эти пробелы. Привлечение новых источников позволило нам определить принадлежность ряда гербов на плитах к родам Андора, Гоано, Леркари, Роверето, Саули и др. Изучение геральдики генуэзских граждан по крымским закладным плитам позволило в некоторых случаях оспорить ранее принятую датировку плиты, а вслед за ней и самой постройки, исходя из изображения на гербовом щите (плита Маркони), а также датировать плиту с несохранившейся легендой на основании расположения гербовых щитов и их изображений (плита Саули). В процессе изучения возникают варианты гербов, не учтенные в стеммариях. Их изображения известны только по закладным плитам (д Анджели, Газано, Кабелла, Маури, Торсело, Чиконья). В этом случае прослеживается обратная связь - рельефные изображения гербов на плитах дополняют сведения, содержащиеся в стеммариях. Проанализировав изображения на s плитах вкупе с надписями, мы можем почерпнуть ценную информацию о социальном составе городской администрации, о степени социальной активности состоятельных граждан, о количестве выходцев из Генуи и, шире, из Лигурии, проживавших в Крыму, то есть, в какой-то мере, персонифицировать аристократические слои населения факторий.
В результате поисков в фондах Феодосийского краеведческого музея и в музее Судакской крепости уточнено местонахождение некоторых плит, опубликованных в трудах Е.Ч. Скржинской и Л. Маджоротти. К сожалению, далеко не все фрагменты каменных плит поставлены на учет в хранилище. В то же время записи в инвентаре о некоторых из них крайне лаконичны, что затрудняет их идентификацию с памятниками, описанными в литературе.
Благодаря работе в отделе нумизматики Государственного Эрмитажа стало возможным привлечь нумизматический материал для анализа символики на генуэзских и татаро-генуэзских монетах. В свете задач данной работы рассматриваются и другие геральдические памятники - свидетельства генуэзского пребывания в Крыму, хранящиеся в отделе Востока ГЭ — золотой перстень с гербом рода Спинола и печать с эмблемой кузнеца.
Источники, использованные в работе, подразделяются на следующие группы: Неопубликованные:
1) рукописные гербовники (стеммарии) генуэзской знати, генеалогические своды генуэзских родов, списки старинных лигурийских родов, хранящиеся в Генуе, в Городской библиотеке Берио, в библиотеке Генуэзского Университета, в частных библиотеках потомков Спинола и Каттанео-Адорно Опубликованные: сборники гербов, издания по генеалогии, сделанные на основе старинных стеммариев частно-правовые и публично-правовые акты Каффы Уставы для генуэзских факторий Северного Причерноморья «Дипломатический кодекс Тавро-лигурийских колоний» собрание документов из фонда Diversorum, filze Секретного Архива Генуи Иллюстративный материал:
В работе использованы фотографии и прорисовки плит из корпуса Е.Ч. Скржинской (1928), графические изображения Судакских плит, выполненные художником Н.Ф. Лапиным (1928), а также фотографии каменных плит и крепостных стен из Феодосии и Судака, самостоятельно сделанные автором настоящей работы.
Натурные обследования:
Были проведены обследования крепостных стен и башен в Феодосии (Каффе), Судаке и Балаклаве (крепость Чембало).
Характеристика письменных источников
Интерес к фиксации и описанию геральдических знаков по установленным правилам у местной знати проявляется лишь в первой половине XVII в. под сильным воздействием испанской традиции. О том, насколько королевства Испания и Португалия опережали в XV в. итальянские синьории и города-республики в своем стремлении регламентировать сословные привилегии нобилитета, обладавшего правом на герб, можно судить по законодательным актам этих стран. Еще в 1485 г. португальским королем Жоаном II была проведена гербовая реформа, результатом которой стало основание Королевского надзора над процессом регистрации благородных фамилий и их гербов. По повелению Лиссабонского двора уже в 1509 г. начинают собирать глобальный геральдический свод Livro Grande. В «отстающей» Генуе начали аналогичную реформу и составление Liber Civilitatis (Книги города лигурийской аристократии) лишь в 1528 г. но инициативе дожа Андреа Дориа.
Начиная с XVII в. генуэзский патрициат заказывает экспертам свои генеалогические древа и истории фамилий. Но с течением времени аристократы приходят к выводу, что никто не справится с задачей прославления их доблестных предков лучше, чем они сами. Поэтому львиная доля этих трудов написана самими представителями знатных Лигурийских династий — Франдзоне, Одерико, Скордза, Адорно, ди Негри. Эта традиция сохранилась вплоть до конца XX в.
К сожалению, до нашего времени не дошли письменные генуэзские источники, относящиеся к Золотому веку геральдики (XIII—XV вв.). Труд Агостипо Франдзоне «Аристократия Генуи» (1634)2 вызывает особый интерес как наиболее ранний пример источника по родовой геральдике Генуи. В нем содержится подробное описание гербов 36-ти старейших Лигурийских семей, сопровождаемое гравированными таблицами с их изображением, объединенными по принципу принадлежности родов к семейным кланам. Наибольшим количеством личных эмблем отличается геральдический свод Дж. Ф. Пьюма «Гербы знатных генуэзских фамилий, приписанных к аристократии»3, составленный в первой половине XIX в. Первые 36 страниц полностью переписаны с А. Франдзоне, но, начиная со следующей, стеммарий расширяется до 3.183 гербов фамилий, расположенных в алфавитном порядке. Еще около десяти гербовников насчитывается в период с XVIII до начала XIX столетия, но ни один из них не превосходит свод Дж. Пьюма по количеству приведенных цветных изображений гербов.
Важнейшими трудами по генеалогии единогласно признаются четыре манускрипта Федериго Федеричи, датируемые исследователями серединой XVII в. Это, прежде всего, «Происхождение генуэзских фамилий, осевших в Генуе до 1525 года»4. История династий в легендарных и архивных сведениях до сих пор является отправным документом в любом исследовании прошлого этой местности. Рассказ о каждой семье снабжается акварелью с гербом. Среди современных историков бытует представление о так называемой «фантастической геральдике» (I interpretazione fantasiosa о ideale) как о своеобычном литературном жанре, получившем распространение в начале XVII в. К нему относятся и сочинения Ф. Федеричи, и аналогичная им работа Одоардо Гандуччо «История старинных генуэзских домов»5. Подобный метод освоения геральдического материала оставался актуальным вплоть до конца XIX столетия.
Произведение в пяти томах с цветными изображениями гербов Стефано Агостино Делла Челла «Генуэзские семейства, старинные и современные, исчезнувшие и живущие, нобильские и пополарские...» (1790)6 так и не было опубликовано, а хранится в виде манускрипта частично в Секретном Архиве, фонд Коммуны Генуи (главы А, В, С), частично в Городской Библиотеке Берио (D-O).
В манускрипте Доменико Пьяджо «Эпитафии, надписи и гербы на мраморных и каменных плитах из генуэзских церквей» (1720) приведены графические изображения геральдических знаков и тексты надписей на надгробиях из всех действовавших на тот период времени генуэзских храмов.
Изданная в 1825—1833 гг. «Генеалогия генуэзских родов» Н. Баттилана представляет собой исследование «нового поколения», структурированное как бесконечное генеалогическое древо со сложными многократно перекрещенными семейными линиями. Оно охватывает порядка ста самых знаменитых и прославленных династий, таких как Адорно, Вивальди, Гримальди, Дориа, Кампофрегозо, Спинола и другие. Подобную схему задает сам материал. Однако этот известнейший труд изобилует неточностями в датировках и именах. К этому же типу относится и «История генуэзской аристократии» Дж. Ди Феррари (1898)9 — последняя попытка создать обобщающий труд по генеалогии, вместив наибольшее число лигурийских родов.
В XX в. вновь возрождается интерес к собственно геральдическому аспекту истории генуэзского дворянства. В 1920 г. выходит в свет «Геральдическая энциклопедия Италии», ее автор - представитель генуэзской аристократии А.М.Дж. Скордза. Его же перу принадлежит краткий генеалогический свод «Знатные фамилии Генуи» (1924)10, где содержится более 830-ти описаний гербов (без иллюстраций) наряду с основными вехами истории семей. Его же альбом «Золотая книга» генуэзской аристократии» (1920)11 включает в себя около девятисот цветных изображений личных эмблем.
В ином ключе решено фундаментальное исследование Франческо Грилло, озаглавленное как «Историческое происхождение местностей и старинных фамилий граждан Генуэзской республики. Коммуны, фракции, приходы и полемика вокруг них с 958 по 1787 г.» (I960)12. Временной охват документальных свидетельств, почерпнутых из Секретного Архива Генуи, генуэзских хроник, записей о крещении из церковных книг и прочих источников по истории местности, необычайно широк (первые документально подтвержденные сведения о жителях лигурийской области, приводимые в этой работе, относятся к 958 г.). Не менее впечатляет и количество местностей и фамилий, перечисленных в труде Ф. Грилло - 3033 названий и 12839 фамилий генуэзских жителей. Сведения, собранные генуэзским ученым, позволяют сопоставить разночтения в способах написания фамилий, известных по разным источникам (закладным плитам и по документам), и проследить, в какое время представитель того или иного генуэзского рода впервые занял административный пост. Более того, стало возможным выявить, каково происхождение некоторых генуэзских граждан, многие из которых переселились в Геную из других итальянских областей и городов - Пьемонта, Неаполя, Тосканы, Рима, Сицилии.
Изучение истории генуэзских поселений в Северном Причерноморье имеет богатые историографические традиции. Еще на заре XIX века началась основательная и интенсивная деятельность по выявлению и публикации источников и архивных документов, причем как в самой Генуе, так и за ее пределами, в основном, в России. Для этой цели были созданы два научных объединения - в Италии - Лигурийское общество отечественной истории (в 1858 г.) со своим печатным органом Atti delle Societa Ligure di Storia Patria и в России - Одесское общество истории и древностей (в 1839 г.) с «Записками ООИД». В целях укрепления сотрудничества и обмена информацией между этими двумя обществами проводились совместные выставки, публиковались переводы работ исследователей в русском и итальянском изданиях. К сожалению, с началом первой мировой войны эти многообещающие контакты были прерваны на многие десятилетия. Их постепенное возобновление относится уже к середине 1980-х годов.
Большим подспорьем для любого исследователя, обратившегося к истории Каффы, является значительная группа опубликованных частно-правовых актов, составленная из многочисленных контрактов, договоров о найме, описей имущества, текстов завещаний, доверенностей и публично-правовых, таких как протоколы судебных разбирательств по искам каффинских и солдайских граждан. Из них мы можем почерпнуть сведения об именах и фамилиях, а также роде занятий каффинских жителей, выявить, кто из представителей лигурийской знати попадает в колониальные земли раньше, а кто позднее. Сюда следует отнести материалы, опубликованные Г. Айральди, М. Баларом, Л. Баллетто, Э. Бассо, А. Больдорини, Г. Брэтиану, Дж. Бальби и С. Райтери, СП. Карповым и Дж. Пистарино13.
Уникальным письменным источником для изучения последнего этана бытования генуэзских колоний в Северном Причерноморье до сих пор остается официальная переписка между правлением Банка св. Георгия в Генуе и местной администрацией Каффы, Солдайи и других факторий. Под названием "Codice diplomatico delle colonie Tauro-Liguri durante la signoria deH Ufficio di San Giorgio (1453-1475)" («Дипломатический кодекс Тавро-лигурийских колоний») собрание этих документов было опубликовано Амедео Винья в «Трудах Лигурийского общества отечественной истории» (1868-1871) на языке оригинала — средневековой латыни, принятой при ведении официальных переговоров, и генуэзском диалекте. Трехтомное издание внушительных размеров содержит комментарии публикатора, отсутствие которых во многом осложнило бы и без того нелегкий процесс прочтения этих исторических свидетельств. Оставляя в стороне вопросы внутренней и внешней политики Каффы, ее взаимоотношений с соседними государствами, отраженные в «Кодексе», мы целиком сосредотачиваем внимание на социальных проблемах, сословной структуре каффинской администрации, распределении должностей между представителями лигурийской знати. Такую возможность нам предоставляют публикации А. Винья, где зафиксированы все назначения граждан метрополии на административные посты разного уровня с указанием точных сроков их пребывания в должности.
Собрание документов Генуэзского Государственного Архива представляет непреходящую ценность для исследования, особенно та его часть в составе Секретного Архива, которая именуется Diversorum, Filze. Эти материалы несут разнородную информацию — в архивной описи они обозначены как «прошения, объявления, декреты, охранные грамоты, помилования заключенных, предоставление репрессалий и пожалования привилегий». С. П. Карповым, исследовавшим эти фонды, были выявлены материалы, относящиеся к истории Причерноморья, и составлены их регесты (1998)15. Основная масса актов относится к периоду с 1420 но 1477 г. Из 149 документов большинство (86.6 %) — судебные, незначительная часть представлена финансовыми, дипломатическими и административными материалами. В ряду судебных дел наблюдается преобладание частных петиционных исков в различные инстанции метрополии. Как отмечает СП. Карпов, «петиции воссоздают палитру жизни в факториях, с ее трудностями и разочарованиями, и наглядно показывают приоритеты генуэзских предпринимателей»16. Основным местом действия или событий названа Каффа — в 124 документах, по подсчетам СП. Карпова. Таким образом, мы можем извлечь поименные списки нобилей, жителей Каффы, Солдайи и Чембало во второй половине XV в.
Фундаментальным публично-правовым документом, отражающим изменения в административной структуре Каффы в середине XV в., следует признать Статут 1449 г., отличный от прежних (1290, 1316 и 1398 гг.). Тексты статутов были опубликованы под редакцией Л. Винья в 1879 г. Однако еще раньше, в 1863 г., выходит русский перевод под названием «Устав для генуэзских колоний в Черном море, изданный в Генуе в 1449 году»17. Его выполнил известный ученый В.П. Юргевич, которого наряду с И.М. Мурзакевичем можно отнести к «первопроходцам» в деле изучения и описания истории генуэзских поселений в Крыму. В предваряющей перевод статье автор доводит до нас сведения о происхождении списков с текстом Устава. Им была использована копия из библиотеки СМ. Воронцова, сделанная в 1843 г. с подлинника из архива Банка св. Георгия по поручению его отца, графа М.С. Воронцова, находившегося в то время на службе в Генуе. Латинский текст в некоторых местах искажен переписчиком, этим же объясняется наличие ошибок и неточностей, которые переводчик по возможности старался корректировать.
Проблемы изучения генуэзской геральдики XIII-XV вв. (историография)
Как уже было отмечено, основными источниками но родовой геральдике генуэзского дворянства XIII-XV вв. остаются строительные и надгробные плиты. Именно на них принято ссылаться и в старинных стеммариях, и в современной литературе.
Специальных работ, посвященных изучению геральдики на плитах из генуэзских факторий Северного Причерноморья, нет. К идентификации генуэзских гербов на каменных плитах из Крыма обращаются специалисты по средневековой латинской эпиграфике, анализируя надписи на плитах, и археологи, вводящие новый материал в научный оборот.
Особое место среди трудов по средневековой лапидарной эпиграфике Крыма занимают публикации Е.Ч. Скржипской. В изданном сю корпусе средневековых латинских надписей из Каффы, Солдайи и Чембало (1928)18 общее число введенных в научный оборот плит и их фрагментов достигает 55-ти, еще 22 фрагмента с частично сохранившимися геральдическими изображениями, но без надписей, перечислены в приложении. В своей работе исследовательница опиралась на ранее изданные труды итальянских и крымских археологов и историков, интересовавшихся краеведением, среди которых заметки Гаспаре Л. Одерико «Лигурийские письма...» (1792)19, где
были впервые представлены зарисовки строительных плит из Каффы, Л.С. Вакселя «Изображения разных памятников древности на берегах Черного моря, снятые с подлинников в 1797 и 1798 годах» (1801) и многочисленные статьи В.Н. Юргевича о генуэзских надписях в Крыму , а также работы О.Ф. Ретовского, посвященные как новым находкам фрагментов плит с латинской эпиграфикой , так и генуэзско-татарским монетам. Отдельные плиты упомянуты в путевых заметках путешественника Ф. Дюбуа де Монпере (1843)22, а также в статьях М. Ремондини о надписи на башне папы Климента VI из Каффы23 и Л. Бельграно о генуэзской надписи 1371 г. из Солдайи24 и Л.П. Колли о барельефе из Каффы с изображением св. Георгия (1903) . Эти работы тоже послужили исходным материалом для труда Е.Ч. Скржинской.
Всего в корпусе Е.Ч. Скржинской приведено и описано 39 плит из Каффы, 13 из Солдайи и 3 из Чембало. Самая ранняя каффинская плита датирована 1342 г., самая поздняя — 1523 г. Из 22-х датированных экземпляров с надписями строительного характера 17 несут геральдические изображения, еще 3 геральдические плиты датировок не имеют. Из Каффы также происходят 14 надгробных плит, из которых 4 — с родовыми гербами. Самая ранняя солдайская плита относится к 1371 г., кроме нее имеется еще 9 плит с геральдикой. Из трех чембальских лапидарных памятников 2 плиты с гербами, на третьей, самой ранней, 1357 г., гербы не сохранились. Описание уже упомянутых 22-х фрагментов без надписей и дат дано в приложении, их графических изображений автор не приводит. Среди них - плита с пятью гербами, по нашему предположению, 1421 г., плита, вмонтированная в западную стену Доковой (Арсенальной) башни, с геральдикой консула Джоффредо Л ер кари и массариев 1472 г., а также обрамление колодца с гербами рода Чикала (Е.Ч. Скржинская ошибочно приписала их Дориа).
Основной задачей, стоявшей перед Е.Ч. Скржинской, было изучение и систематизация латинских надписей генуэзского лапидария как исторических источников с тем, чтобы каждая надпись заняла свое место в ряду памятников по истории и культуре генуэзского Крыма. Поэтому все внимание исследовательница сосредоточила на их расшифровке и адекватном переводе. Собственно идентификация гербов производилась, но не становилась целью исследования. По ходу нашей диссертации эта идентификационная линия будет существенно развита.
Спустя 30 лет после выхода в свет этого каталога, в статье «Новые эпиграфические памятники средневекового Крыма» (1958)26 Е.Ч. Скржинская дополняет солдайский лапидарий еще тремя закладными плитами с надписями и гербами. В результате была выявлена самая «младшая» плита из Судака — 1469 г.
К сожалению, в труде Е.Ч. Скржинской 1928 г. отсутствуют изображения большинства судакских плит. Это связано с тем, что плиты расположены на большой высоте и не поддаются фотофиксации без специальных приборов. Участник Судакской экспедиции 1926 г. художник-график Н.Ф. Лапин сделал прорисовки рельефов и надписей одиннадцати плит и затем опубликовал их в популярной брошюре «Сугдея-Солдайя-Судак»27. По просьбе Н. Лапина известный специалист по геральдике В. К. Лукомский осуществил экспертизу судакских геральдических плит (рукопись хранится в РГИА, фонд 986, опись 1, дело № 48, 38 листов). Ее результаты проанализированы нами (Яровая, 2003)28.
Особую значимость приобретают труды общего характера, где сведены воедино все известные геральдические плиты из различных генуэзских факторий. Именно это попытался сделать Л.Л. Маджоротти в первом томе своего масштабного компилятивного исследования «Военная архитектура и архитекторы. Средние века» (1933) . Автор выступает как апологет итальянской экспансии в Средиземноморье и Причерноморье. Общий милитаристский настрой книги не умаляет ее достоинств как первого свода большинства известных к тому времени закладных плит из Константинополя, Перы, Хиоса, Амастры, Каффы, Солдайи, Чембало и других мест, где оставили свой след генуэзцы. Описание фортификационных сооружений, сотворенных «genio italiano» в Палестине, Сирии, Малой Азии, Македонии, Греции и на Кипре, наряду с краткой историей факторий, ставит книгу в ряд обобщающих трудов. Затрудняет научную работу с ней как с источником отсутствие научно-справочного аппарата и развернутого историографического обзора. Исключение сделано автором лишь для В. Юргевича и Е. Скржинской, упомянутых в разделе о Газарии. Цель книги заключается в том, чтобы в финале составить наиболее полный перечень «военных архитекторов», — в основном, консулов и должностных лиц факторий, по чьему приказу возводились крепостные укрепления и чьи инсигнии выбиты на строительных плитах. Крымской Газарии посвящена глава IV — самая большая часть этого 635-ти страничного труда — 170 страниц.
Свод, подобный труду Б.Ч. Скржинской, публикует специалист но латинской эпиграфике Э. Росси о генуэзском лапидарии Перы-Галаты (1928)30. Им приведены данные о 36-ти закладных плитах с именами членов генуэзской администрации в Пере, в их числе и 12 плит, ныне уже не существующих. Археолог Э. Далледжо д Алессио продолжил изучение памятников Перы в работе, посвященной генуэзским надгробиям из храма Арап-Джами (1942)31. Авторами собран и приобщен к каталогу богатый иллюстративный материал - сфотографированы и проанализированы надписи и изображения 105 надгробных плит лигурийцев, населявших Перу с начала XIV в. до ее падения под натиском османов в 1453 году.
Выходили и отдельные статьи, в которых впервые рассмотрены и сгруппированы плиты из генуэзских поселений в Малой Азии и на о. Хиос. Частично данные, приводимые в книге Л. Маджоротти относительно генуэзских надписей из Самастро (Амастрида, Амасра) и Эноса, почерпнуты из работ археолога Ф. Хэслака. Именно Ф.Хэслаком в начале XX в. были заложены основы для дальнейшего изучения генуэзского присутствия на османской территории Амасры. В очерке «Генуэзская геральдика и надписи из Амасры» (1910)32 им описаны 12 закладных плит с геральдикой Лигурийской администрации этой фактории и идентифицировано большинство геральдических знаков. В 1950-е гг. эстафету принял С. Эйче, автор монографии об Амасре и ряда статей по генуэзским плитам, обнаруженным на территории современной Турции. В итоговой работе «Генуэзские гербы из Амасры» (1987)33 им было введено в научный оборот еще 7 геральдических плит, при этом определения предшественников проанализированы заново, и зачастую критически. Несмотря на серьезный подход и свободное владение археологическим материалом, некоторые выводы С. Эйче в дальнейшем кажется целесообразным пересмотреть. Его идентификации базируются на необоснованной посылке, что на плитах из Амасры размещался родовой герб подеста Перы и консула Каффы, а не консула Амасры, так как автор убежден, что у фактории не было своего главы, и она подчинялась в разное время то Пере, то Каффе. Исходя из этого, следует, что датировки на амасринских плитах должны устанавливаться в соответствии с известными сроками правления консулов Каффы и Перы. Но это не так.
С середины 1980-х гг. археолог 3. Дюлль обращается к истории Амасры, надгробным плитам Перы, латинской эпиграфике Константинополя. Ее статья,
озаглавленная «Герб как исторический источник. Флорентийские купцы в генуэзской крепости Самастро на Черном море» (1989)34, имеет для нас принципиальное значение. Идея 3. Дюлль сводится к следующему: специфика декора и орнаментика закладных плит из Самастро — в данном конкретном случае речь идет об изображении флорентийской лилии — является доказательством присутствия среди колонистов тосканских купцов. То же самое относится и к геральдическим знакам.
Глубиной исследовательского анализа отличается диссертация Дж. Барнабо ди Негри «Геральдика в Генуе» (1983)35. Это - первый аналитический труд по геральдике Лигурии. В первой части затрагиваются вопросы, связанные с городской геральдикой Генуи и предместий, вторая посвящена анализу феномена родовой геральдики. Полное название отражает цели и задачи автора: «Истоки и значения исторической и социальной реальности». Основанная на глубоком знании предмета, вобравшая весь пласт предшествующих исследований, эта работа значима не только как собрание исторических и легендарных фактов и сведений о гербах генуэзских фамилий и интерпретации символического значения их эмблем, но и как методическое пособие по обработке такого рода материала. Автор использует данные из корпуса Е.Ч. Скржинской, привлекая в качестве примеров рельефы на плитах из крымских факторий для уточнения датировок появления того или иного родового герба.
Особый интерес в связи с вопросами эмблематики и геральдики представляет статья Дж. Пистарино «Символы власти» из сборника «Властелины моря» (1992)36. Автор рассматривает историю символических изображений на печатях, знаменах и монетах генуэзской коммуны, а затем и ее факторий в Причерноморье в различные исторические периоды.
За последние пятнадцать лет (1985—2000) коллекция эпиграфических памятников Каффы и Солдайи пополнилась новыми находками. Всего найдено и описано две плиты из Каффы и четыре из Солдайи. В ряду последних по времени особо ценных эпиграфических находок стоит верхняя часть наличника, украшенная орнаментом в виде так называемой «сельджукской цепи», с латинской надписью 1406 г. и двумя генуэзскими нобильскими гербами, известная но работам Е.А. Айбабиной (1988) и А.Г. Еманова (1998) . Каменное обрамление каффинского колодца, подписанное мастером-резчиком Михалом из Падуи и датированное 1331 г., с гербом
Генуи и фамильной символикой трех знатных лигурийцев, впервые опубликовано М.Г. Крамаровским (1992)39. Таким образом, нужно констатировать тот факт, что самый «старший» геральдический памятник Каффы, свидетель пребывания там генуэзцев, относится не к 1342 г., как полагала ЕЛ. Скржинская, а выполнен на 11 лет раньше. Солдайские строительные плиты с геральдикой подробно проанализированы в статье И.А. Баранова и Л.Г. Климанова (1997)40. К стилистическим особенностям строительных плит из Каффы обращается Е.А. Айбабина в своей диссертации «Декоративная каменная резьба и пластика средневековой Каффы» (2000)41, подразделяя их на плиты с западным (итальянским) декором и плиты с декором в стиле сельджукской орнаментики. В монографии по материалам диссертации (2001)42 Е.А. Айбабииой дана ошибочная датировка плиты с Доковой башни 1467-1468 гг., проистекающая от неверной идентификации гербов (приписанных консулу Джентиле Камилла и массариям Джо Лоренцо Кабелла и Баттиста Джустиниани). Поскольку в действительности центральный герб принадлежит консулу Джоффредо Леркари, а фланкирующие его - массариям Антониотто Кабелла и Баттиста Джустиниани, датой закладки плиты следуеть считать 1472-1473 гг.
В подробной статье Л.Г. Климанов вновь возвращается к новооткрытой плите 1426 г. с родовым именем Камилла, неизвестного консула Солдайи (2000)43. Свою идентификацию двух из четырех гербов, высеченных на колодезном венце 1331 г., предлагает А.Г. Еманов (2002)44, считая их геральдическими символами ордена францисканцев. Дискуссионными следует признать толкования этим автором городской символики Каффы (1997)45, в частности, изображений генуэзских «Врат» (об этом - глава 3.5) и св. Георгия на каффеких аспрах.
Подводя итоги обзору литературы, надо признать, что ни зарубежная, ни отечественная историография не создала традицию комплексного изучения социальной структуры каффинского общества, выявления факторов, оказывавших на нее влияние, соотношения нобилей и пополанов в факториях и метрополии, и, наконец, специфических аспектов Лигурийской геральдической системы применительно к жителям факторий. В диссертации мы стремились по-новому взглянуть на уже освоенный источниковый материал, изменив ракурс изучения такого привлекательного в научном плане объекта как Каффа и перенеся акценты с торгово-коммерческих и общеисторических вопросов на более частные, но не менее важные социальные и смежные с ними геральдические. На сегодняшний день подобный подход к теме видится перспективным и многообещающим. Перенацеленность данного исследования с локальных эпиграфических проблем расшифровки латинских легенд на плитах на геральдическую сферу создает насущную необходимость в постановке и решении новых задач, «выросших» на почве, подготовленной Е.Ч. Скржинской и собранными ею материалами. На защиту выносятся: характеристика сословной принадлежности генуэзской администрации Каффы периодизация, анализ и систематизация закладных, строительных и надгробных плит из Каффы, Солдайи и Чембало составление перечня генуэзских консулов Каффы, Солдайи и Чембало по опубликованным источникам выработка принципов атрибуции каменных плит с генуэзской геральдикой по геральдическим изображениям
Практическое значение работы. Результаты исследования могут быть использованы для атрибуции при введении в научный оборот новых строительных и надгробных плит из крымского региона, для пополнения каталожных данных музейных собраний, в которых хранятся каменные плиты с генуэзской геральдикой, а также как дополнительный материал для лекций и спецкурсов по западноевропейской геральдике и по истории средневекового Крыма. Приложение I к диссертации может быть использовано для датировки генуэзско-татарских монет выпусков 1420-1475 гг., чеканенных на монетном дворе Каффы, так как одним из датирующих признаков этих монет являются инициалы каффинских консулов, размещенные на их латинской стороне.
Побили и пополапы. Политическая борьба в Генуе с XIII в. по 1528 г.
В своей работе «Генуя в XV веке» Ж. Эре подчеркивает двойственность, присущую правящему классу республики св. Георгия, который состоял «в социальном плане из двух аристократических прослоек»47. К первой историк причисляет земельную аристократию - феодальных владетелей ранга Фьески, графов Лаванья, или Дориа, принимавших, однако, активнейшее участие в финансовых и торгово-промышленных операциях. Вторую составляет купеческо-банковская знать, состоявшая, с одной стороны, из пополанов, таких как Фрегозо, и, с другой стороны, из нобилей по происхождению, таких как Ломеллипи и Чентурионе, почти целиком посвятивших себя деловой жизни.
Итак, мы имеем дело с двумя основными политическими силами — нобилями и пополанами. Традиционно считалось, что нобили — старинные, знатные, «гранды», патриции, «мантии» — одним словом, gentiluomini — дворяне, согласно Никколо Макиавелли, «в безделии роскошно живут с доходов от своих земельных владений, не заботясь о возделывании земли и не занимаясь другим необходимым для жизни трудом»4 . Однако применительно к генуэзцам это утверждение не вполне справедливо. Обширными территориями, протянувшимися по всему побережью лигурийской Ривьеры, владела собственно Коммуна Генуи, а также многочисленные монастыри. Решающим показателем принадлежности к нобилитету, по мнению итальянских историков, является наличие родовых замков или дворцов у того или иного представителя правящих кругов. Самые большие феоды принадлежали Фьески (7 роскошных замков, 126 феодов, не считая владений в Лаванье), и Маласпина, вошедшим после 1528 г. в клан Дориа (13 укрепленных резиденций). Остальные земельные вотчины распределились между семьями Спинола, Дориа и Гримальди. Но не только родовая знать обладала феодами. Самые активные пополарские кланы, прежде всего, Адорно и Фрегозо, также стремились обрести крушгую земелыгую собственность. Генуэзский историк Ч. Катаннео Маллоне считает обобщения типа «патрициат» и «аристократия» не вполне правомочными по отношению к генуэзской правящей элите . Подобные громкие определения, отсылающие к эпохе Древнего Рима, обязывают именуемых таким образом вести свое происхождение если не от олимпийских богов, то, по крайней мере, от Гая Юлия Цезаря, в то время как скромные лигурийские нобили отслеживают свои корни лишь с X—XI вв. Однако среди приведенных Ф. Грилло имен «знаменитейших» лигурийцев, находим Гая Элия Сталена, сенатора и народного трибун Римской республики, Аулия Персия Флакка, родившегося на Лигурийской Ривьере около Специи (годы жизни 34—62 гг. п. э.), Публия Элвия Пертинака (126—193 гг. н. э.)50.
Эгалоном истинных нобилей служил род Дориа. В. И. Рутенбург вслед за генуэзскими историками справедливо отмечает двойственный характер старых нобилей, «совмещающих феодалов и крупного масштаба торгово-финансовых деятелей, к тому же активных участников политических баталий. Они считали себя по происхождению, знатности, политическому весу «великолепными» (magnifici), закрепив затем это наименование как официальную титулатуру истинно нобильских домов»51.
Термин popolari (в дальнейшем тосканское - ророіапі) не поддается строгому определению. Начиная со времени правления «капитана народа» Симона Бокканегра (1339—1344, 1356—1363), власть в республике сосредоточилась в руках пополанов. Наступила эпоха «вечного догата», продлившаяся с 1339 по 1528 год. В отличие от нобилей, пополаны не являются обособленной сословной группой, обладавшей постоянными чертами. Среди них мы встречаем всю социальную шкалу горожан — от грандов до скромных ремесленников, эволюционировавших до более высокого статуса. Некоторые фамилии продолжают причислять себя к иоиоланам, несмотря на то, что, судя по всей внешней атрибутике, это типичные «новые нобили». Таковы, например, семьи Адорно и Фрегозо, крупные землевладельцы и замковладельцы, отслеживающие именитых предков с IX в., обладающие реальным политическим и финансовым могуществом, контролирующие территории за пределами Лигурии. Макиавелли в «Истории Флоренции» отмечал, что в Генуе «много благородных семейств, притом столь могущественных, что они весьма неохотно подчиняются постановлениям магистратов. Могущественнее же всех — семейства Фрегозо и Лдорно. Именно они возбуждают все распри, раздирающие этот город и нарушающие общественный порядок. Ибо за власть в городе они борются не законными средствами, а большей частью с оружием в руках, вследствие чего одна партия всегда оказывается в угнетении, а другая у власти»52.
Наступление догата Бокканегра теоретически означало официальный приход пополанов к власти, при полном устранении нобилей со всех государственных должностей. Однако реальная участь «благородных по рождению» оказалась куда менее суровой. Для некоторых из них, избранных, на практике ничего не изменилось. Как показывает дальнейшее развитие событий, передачу власти нужно понимать скорее как выгодную сделку, хорошо замаскированную под политическую победу пополанства. Состоялся в некотором смысле добровольный обмен властью между пополанами и нобилями: для последних это был переход с политико-административных постов на ведущие роли в экономико-финансовом секторе. Немало нобилей, у которых имелись общие коммерческие интересы, взаимные финансовые обязательства, зачастую скрепленные семейными узами с самыми видными mercatores, включая и род Бокканегра, почти не пострадали вследствие перемен. Меры по политической дискриминации родовой знати практически не коснулись так называемых Четырех Семей (Фьески, Спинола, Дориа, Гримальди), позволив членам домов Спинола и Дориа, не занимая высших правительственных должностей, принимать участие в борьбе за власть с усилившимися после нополанского переворота семьями Адорно, Фрегозо, Гварко и Монтальдо.
Но и внутри пополанов не было единства. После свержения Бокканегра к власти пришел дож Габриэле Адорно (1363—1370), которого сменил Доменико Фрегозо (1370—1378). Это положило начало многолетней борьбе двух пополанских династий теперь уже не только с политическими противниками из стана нобилей, но и между собой. После реформы дожа Габриэле Адорно с 1363 г. официально укрепилось размежевание пополанов на «торговцев» и «ремесленников». Половину мест в Совете городской Коммуны занимали нобили, остальные пополам распределялись между торговцами и ремесленниками. 1.2. «Торговцы» и «ремесленники». Особенности геральдики пополанов
Что же представляли собой эти две группы пополанов? Среди торговцев были, в основном, богатые негоцианты, банкиры, предприниматели, судовладельцы, выполнявшие заказы правительства по поставкам различного сырья, курсировавшие по Средиземному и Черному морям через Константинополь и Каффу, Трапезунд и о. Хиос. Грандиозное купеческое альберго Де Франки было основано в 1393 г. Представители фамилий Промонторио и Саули также относят себя к mercanti.
Сложнее обстояло дело с социальным положением ремесленников. Надо отметить, что в Северной Италии были традиционно сильны объединения но профессиональному признаку. Цехи, вышедшие из древнеримских ремесленных коллегий и средневековых корпораций, (art і) играли значительную экономическую и политическую роль в городах-коммунах53. Их количество говорит само за себя - 21 цех действует во Флоренции, 47 - в Перудже, крупные гильдии Милана и Болоньи объединяют большинство ремесленников этих городов. В Орвьето (Тоскана) сохраняется 29 профессиональных организаций вплоть до середины XVII в.
В Генуе ремесленники, получившие влияние и богатство, стремились не противопоставлять себя родовитым аристократам, а, скорее, ассимилироваться с ними, влиться в правящую элиту. Могущественная и крепкая цеховая организация только препятствовала бы этому. Владельцы ремесленных мастерских и консулы цехов -шелкоткацких, сукнодельческих, горных и металлообрабатывающих - до середины XVI в. не рвались к власти. А в отсутствие сословного противостояния отпадает и необходимость в цеховой геральдике. Видимо, поэтому ни в одном стеммарии пет упоминания о каких-либо цеховых или корпоративных гербах. Речь идет только об индивидуальных фамильных инсигниях генуэзских ремесленников.
Административное устройство и демография Каффы в период становления крымских факторий Генуи (вторая половина XIII - конец XIV вв.)
Начало освоения генуэзцами ссверочсрноморского побережья принято датировать 1260—80 годами. До сих пор правовой вопрос о заселении итальянскими купцами чужеземных территорий остается открытым. Э.Ф. де ля Примодэ связывал утверждение генуэзцев в Крыму с приобретением земель частными лицами, а именно генуэзскими нобилями Бальдо Дориа и Антонио дель Орто82. Действительно, в «Генуэзских хрониках» Джорджо Стелла, ссылаясь на сведения от местных старожилов, полученные им в 1357 г., называет имя Бальдо Дориа в качестве первого поселенца Каффы, построившего там первое каменное здание, в то время как другой генуэзский хронист, Лгостино Джустиниани, упоминает и Антонио дель Орто в связи с началом заселения земель, прилегающих к акватории Феодосийского залива83. В. Гейд и его последователи склонялись к мысли, что Каффа досталась генуэзцам около 1267 г. в результате соглашения с Уран-Тимуром, наместником хана Менгу-Тимура84 (1267-1280).
Наряду с давно существующими концепциями «частной синьории» и «публичного договора» бытует и третье мнение о свободном занятии генуэзскими поселенцами пустующих земель, собственники которых не были известны85. По утверждению М. Балара со ссылкой на нотариальные акты Перы Габриэле ди Предоно, к 1281 г. относится первое упоминание о существовании генуэзского консулата в Каффе . Имя одного из первых каффинских консулов, назначенного в 1284 г., Лукето Гамбоио, прослеживается по документам Государственного Архива Генуи . Следующие пять лет должность консула занимал Альберто Спинола, которого в 1289 г. сменил Паолино Дориа . Занимавший этот пост находился в подчинении у подеста Перы - опека Перы над Каффой длилась, по мнению М. Балара, вплоть до 1300 г. Роль консулов сводилась к исполнению чисто административных функций - они вводили деветумы и налагали запреты на сделки и договора, однако сами при этом могли принимать участие в коммерческих операциях, как, например, Оливерио Дориа и его брат Паолино, бывший консул Трапезунда. Вслед за М. Баларом можно сделать вывод о том, что на заре существования факторий консул ничем не отличался от прочих торговцев, обитателей фактории, был также вовлечен в коммерческую деятельность и лишь решал некоторые административные задачи.
К 1281-у и 1289-1290-м гг. относятся первые документальные свидетельства пребывания генуэзцев в Каффе и их коммерческой деятельности, а именно - собрание частно-правовых актов, составленных нотарием Габриэле ди Предоно в 1281 г. и нотарием Ламберто ди Самбучето в период с 1289 г. по 1290 г. По этим источникам можно судить о том, какие фамилии присутствуют в Каффе с ее основания. Из 700-от представителей 80-ти знатных лигурийских родов, упомянутых в этом документе, лидирует клан ди Негро - как минимум 23 члена этой семьи развили деловую активность на рубеже 1289-1290 г. в Каффе. За ними следуют Маллоне - 21 человек, Делла Порта - 20, Спинола - 17, Сальваго и Кьявари - по 15, Дориа, Чикала и Чибо -по 14, д Асти - 13, Андора, Гизольфи и Де Мари - по 11, Ломеллини - 10, Пагано и Тартаро - по 9, Гримальди, Грилло, Гаттилузи и Кальво - по 8, Пинелли - 6, Дзаккариа, Паллавичино и Скварчафико - по 5, Камилла и Узо ди Маре - по 4, Пандзано - 3. Все перечисленные - представители нобильских гибеллинских семей. Это отражает синхронную внутриполитическую ситуацию в метрополии, где в это время на политической арене доминировали пополаны, а значит, нобили были лишены возможности замешать высокие посты в управлении генуэзской республикой, вследствие чего многие предприимчивые молодые люди благородного происхождения, зачастую младшие или побочные сыновья, жаждущие богатства и приложения своей энергии, отправлялись испытывать фортуну в заморские фактории.
Ни одна из крупных нобильских семей не собиралась пускать корни, рассматривая свое пребывание на крымской земле как временное и лишь стремясь к обогащению в краткие сроки. Как видно из приведенных выше данных, ядра знатнейших лигурийских родов присутствуют в Каффе, но количество родов растет скорее за счет дальних и бедных родственников, представителей побочных линий и бастардов, чем за счет прямых наследников. Деловая молодежь посылалась на Восток своими старшими родственниками, держателями капитала, чтобы коїпролировать прибыль от инвестиций и таким образом снизить риск потери капиталовложений в торговлю на чужой неподвластной Генуе территории.
Следует, однако, отдать должное амбициозности Лигурийского купечества -еще не закрепившись на чужой земле, имея примитивную организацию, они в нотариальных актах именуют своего консула не иначе как «консул генуэзский в Каффе и всей Газарии» - речь идет о Сорлеоне Спинола, консуле 1298 г.90
По наблюдениям М. Балара, вновь прибывшие коммерсанты не спешили заводить семьи, и смерть заставала их либо неженатыми и бездетными, либо имеющими за редким исключением одного ребенка91. Этот факт убеждает в том, что лишь немногие отваживались окончательно осесть на новых землях. Другой социальной проблемой, с которой неизбежно сталкиваются переселенцы, был «женский вопрос». В картуляриях 1289—1290 гг. названа только одна знатная лигурийка - Маргарита ди Камольи, супруга Герардо Каттанео. Менее знатные купцы иногда привозили с собой жен, как это сделали Джованни ди Струпна и Гваданьино ди Кастильонс, но такие случаи - редкость. Процветал институт конкубината, когда служанки, они же наложницы, заменяли оставшихся в Лигурии жен. Иногда они сами становились официальными супругами. Несколько примеров смешанных браков приводят М. Балар и Л.Г. Еманов: знатный генуэзский нобиль Бьянко Сальваго возвысил в супруги свою служанку гречанку Елену с согласия родителей, уроженец Кастронуово (Лигурия) Джованни взял в жены гречанку Марию, флорентинец Альбертуччо сватался к гречанке Пиперции, русская по имени Франческина вышла замуж за кузнеца Уголиио из Пьячеицы, венгерка Маротта стала женой Петруччо из Кремоны92.
Среди важнейших событий начального периода развития Каффы выделим принятие первого Статута (устава) городской коммуны в 1290 г., сохранившегося лишь в названиях рубрик. В них отражен принцип городского самоуправления с высшим органом в виде собрания.
В 1308 г. войска хана Токты (1290—1312) осадили Каффу и вынудили жителей-латинян покинуть город, который затем был сожжен самими генуэзцами. Однако предприимчивые генуэзцы не смирились с потерей выгодных земель. После смерти Токты коммуна Генуи снаряжает посольство к его преемнику Узбеку (1312— 1341) и добивается возвращения фактории. Не дошедший до нашего времени генуэзско-татарский договор 1313—1316 гг. был призван регламентировать формы платежей с купечества и оказал немалое влияние на уставные нормы администрации Каффы.
Это вызвало необходимость обновить городской Устав, что и было сделано в 1316 г. Созданная в 1313 г. специально для управления генуэзскими факториями Северного Причерноморья коллегия из восьми человек, фигурирующая в исторических документах как Officium Gazarie, направляет из метрополии в крымские поселения комиссию из юристов для выработки основных положений статута. Были определены полномочия консула - главы исполнительной власти, ежегодно назначавшегося из Генуи и обязанного принести присягу на собрании кафиотов. Он же выполнял функции главы судебной власти. Жалованье консула составляло 1000 аспров в месяц или 60 соммов в год. При консуле постоянно находился писец.
Народное собрание по-прежнему обладало высшей законодательной властью -оно ведало вопросами строительства, следило за водоснабжением, вводило дополнительные налоги в пользу коммунны, вводило или отменяло пошлины, объявляло публичные займы, отслеживало выплаты из коммунальной казны. Органы городского управления состояли из Большого и Малого советов, соответственно включавших в себя 24 и 6 членов. Они избирались из латинян и местных жителей в соотношении пять к одному для поддержания количественного равенства этносов, и подлежали смене через один год. Казначеями выступали два ключника (clavigerii), заведовавшие общественной казной, как бухгалтеры они обязаны были вести приходно-расходные книги, следуя правилам итальянской двойной бухгалтерии. Клавигеры - кратковременная должность, в отличие от массариев - казначеев второй половины XIV в., они избирались сроком на два месяца и входили в состав Большого совета.
Правила торговли на рынках контролировали два министралия - базарных пристава. Их полномочия тоже длились два месяца, и Малый совет избирал новых. Синдики, иначе - суперминистры, надзирали за деятельностью чиновничьего аппарата и также избирались Малым советом. За порядком внутри города следили кавалерии и капитан бургов, а капитан оргузиев начальствовал над наемной конной стражей.
Особенностью Статута 1316 г., было выделение оффиции санссров и переводчиков, которая формировалась из местных жителей, обладавших познаниями в торговых обычаях, товароведении и владевших самыми распространенными языками, письменными и устными93.
Как видно по слабому развитию аппарата управления, находившемуся в зачаточном состоянии - из всех должностных лиц только консул направлялся из Генуи - говорить о генуэзской администрации в Крыму применительно к этому периоду было бы преждевременно. Все выглядело так, будто горстка купцов, временно оказавшаяся на чужой территории, пыталась самоорганизоваться, пока велись дела, и прощупать почву с целью дальнейшего закрепления па ней.
18 марта 1316 г. был приняты правила для жителей фактории (Ordo de Caffa), включавшие в себя и план восстановления Каффы, по которому город решено было разделить на две зоны: территорию, окруженную крепостными стенами - castrum, и пространство за пределами стен - burghi. Внутри крепости предполагалось разместить участки, предназначенные под застройку, и продавать их с торгов, тогда как свободные земли вне крепостных стен должны были сдаваться в аренду представителям восточных общин с внесением арендной платы в казну города. По-видимому, к этому времени формируется разделение жителей на cives (сперва только Генуи, а затем собственно Каффы), burgenses и habitatores94.
Традиция оформления каменных плит в Генуе и ее факториях
Каменные плиты надлежит рассматривать как самостоятельный артефакт с присущими ему типологическими особенностями. Традиции установки памятных плит уходит корнями в античность. Среди распространенных в Древнем Риме почетных (элогий), посвятительных, надгробных выделяются строительные надписи на общественных сооружениях, в которых говорится о том, кто, когда, где что-либо построил или реставрировал. Эта традиция дошла и до Генуи.
Большинство лапидарных надписей Генуи, среди которых есть памятные, посвятительные и надгробные, происходят из церквей. В «Корпусе лигурийских надписей» (1983, 1987) зафиксировано 273 плиты из 17-ти храмов метрополии, из них 70% - надгробия, в основном, XIII-XV вв. Самая ранняя относится к VIII-IX в., три - к XII в. Уже к концу XII в. складывается определенный стиль оформления плит (в 90 % случаев - надгробных), где надпись фланкирована гербами погребенного, размещенными в верхней части плиты. Наиболее ранним примером геральдической плиты может служить надгробие Опиццо Леккавелло 1179 г., где его герб помещен на готическом щите. В дальнейшем форма щита менялась, и к XV в. геральдические изображения заключались в т.н. «итальянский щит» со скругленными концами. Дамские гербы помещали на щитах в форме овала, или мандорлы.
В генуэзских владениях искусство оформления и установки рельефных каменных плит развивалась параллельно с метрополией с той только разницей, что до нас дошло большее количество плит со строительными надписями. Плиты Перы, Амастры, Хиоса, Каффы, Солдайи и Чембало однотипны, так как восходят к одному и тому же генуэзскому прототипу.
Как правило, на каменной плите помещалось определенное количество гербов с сопутствующей надписью, где указывалось, почему она установлена, а также назывались дата и имя должностного лица (консула или подеста), в период управления которого происходили памятные события, или донатора. По характеру надписи плиты делятся на закладные и строительные: в первом случае в тексте присутствует устойчивая формулировка/?ег/ус/7 («заложено, начато строительство»); во втором случае в надписи употребляется выражение factum fuit или иной глагол, характеризующий совершенное, законченное действие, например, hedificata, errecta — «установлена, возведена». Учитывая специфику археологического материала, его фрагментарность, это разделение следует понимать как условное — ведь зачастую нельзя отнести плиту к какому-либо из этих видов ввиду полной или частичной утраты надписи.
Если в тексте надписи называлось имя консула, и были высечены правительственные гербы (тамга, крест, герб дожа), такая плита была официальной, или консульской. В тех случаях, когда на плите присутствуют только родовые гербы частного лица, причастного к строительству объекта, мы имеем дело с донаторской плитой.
На строительных плитах также помещали вотивные сюжеты (Христа Спасителя, св. Агнца, Мадонны, святых), иногда в комбинации с гербами.
Количество геральдических щитов, помещенных на плите, варьировалось. Их число зависело от многих обстоятельств, из которых главными были место и время установки плиты. Для Каффы, главного генуэзского форпоста Крыма, наиболее полная комбинация состояла из пяти геральдических символов: во-первых, из тамги золотоордынеких ханов; во-вторых, из символов метрополии - Генуи в виде прямоугольного креста и/или фигуры св. Георгия-змееборца (после перехода крымских факторий под власть Банка св. Георгия в 1453 г.); третьим символом был родовой герб генуэзского дожа; четвертым — являлся фамильный герб консула и, наконец, в этом же ряду помещали гербы двух массариев-казначеев. Показательным примером может служить строительная плита 1384 г. из Каффы, возвещающая о постройке башни, посвященной св. Георгию. Здесь имеются все вышеперечисленные компоненты - в верхнем ряду генуэзский крест, фланкированный слева (на взгляд смотрящего) изображением тамги Джучидов, вписанной в треугольный щит, и справа гербом дожа Антониотто Лдорно, и в нижнем ряду в центре - фамильная инсипшя каффинского консула Пьетро Газано (Казано), по обеим сторонам которой расположены фамильные знаки массариев - гербы Якопо Спинолы ди Лукколи (слева) и Бенедетто Гримальди (справа). Надпись гласит: «1384 год, в седьмой день октября. Эта башня основана и была построена в догат светлейшего и превосходнейшего господина, господина Антониотто Лдорно, Божиею милостию генуэзского дожа и защитника народа, во время управления славных мужей господ Пьетро Газаио, достопочтенного консула Каффы и генуэзского в Империи Газарии, Якопо Спинолы ди Лукколи и Бенсдетто Гримальди, ировведиторов, советников и массариев в вышеупомянутых краях, в честь Господа нашего и Блаженной Девы Марии иод именем Святого Георгия. Слава Отцу, и Сыну, и Духу Святому».
На плитах из Солдайи и Чембало помещали генуэзский крест, родовую символику дожа и консульский герб. В том случае, когда должности консула, кастеллана и массария совмещались одним и тем же лицом на закладных плитах высекали лишь три герба: Генуи, дожа и консула. Отсутствие инсигний дожа равно как и присутствие на их месте символики рода Висконти означало, что данная плита установлена в тяжелый период утраты Генуей независимости и существования под властью чужеземцев.
Влияние взаимоотношений с Золотой Ордой на городскую символику Каффы
Попытаемся проанализировать символическое значение золотоордынекой тамги. Например, на каффинской плите 1384 г., как видно из приведенного выше описания, ханская тамга занимает подчиненное положение но отношению к геральдическому символу Генуи, помещенному в центр композиции. В литературе зачастую тамга на каффинских плитах именуется «гербом Каффы». Строго говоря, это выражение можно принять лишь как некий эвфемизм - по правилам геральдики золотоордынская тамга не может считаться гербом генуэзской фактории с правящей латинской верхушкой, хоть и составляющей безусловное меньшинство и расположенной на территории, контролируемой Золотой Ордой. Это знак сюзеренной власти ордынских правителей, символическое выражение договора между генуэзцами и золотоордынским ханом. Вопрос о правомочности тамги именоваться каффинским гербом затрагивается не впервые - А.Г. Емановым высказывается мысль о том, что по всей вероятности, изображаемая на монетах и строительных плитах тамга выступала как знак «союзнических, в терминах феодального права отношений с правителями Золотой Орды, а позднее - Крыма, обозначая верность ордынскому хану, дружественность к его союзникам и враждебность к его врагам»144. Однако, по мнению А.Г. Емаиова, такое положение вещей характерно только до вступления в силу нового кафско-солкатского соглашения 1380—1381 гг., отличного от прежнего соглашения с Кыпчаком 1313—1316 гг. Согласно этому договору, коммуна Каффы была «окончательно и бесспорно признана собственником каффеких земель, с правами сбора поземельных податей в городскую казну, взимания максимального комеркия с татарских подданных, ставших трактоваться в качестве иностранцев, и суда городских властей над ними»145. Закрепив таким образом свой суверенитет, коммуна Каффы, однако, продолжала помещать на геральдических плитах символические знаки ханской власти в виде тамги Джучидов. Как считает А.Г. Еманов, это делалось из чисто «этикетно-дипломатических» соображений. Посмотрим, так ли это.
Впервые нам встречается изображение тамги на строительных плитах из Каффы 1342 г., то есть до договора о суверенном статусе городской коммуны. Немаловажно и место расположения ханской тамги по отношению к геральдическому знаку генуэзского дожа. По правилам геральдики более почетным местом считается геральдическое «право» (слева от зрителя) - именно таким образом, то есть по правую сторону от герба Генуи, помещена золотоордынская тамга на плитах 1383— 1384 гг. Однако на следующей по времени сохранившейся плите 1389 г. это место занимает герб дожа Адорно, а тамга переместилась налево от центра. На закладной плите 1396 г. ханский знак возвращается к исходной позиции - справа от герба метрополии. Остается лишь гадать, какие конкретные перемены статуса тамги происходили в 1389 г. но сравнению с предыдущим и последующим периодами, хотя нельзя исключить, что ее различное положение на лапидарных памятниках вызвано случайностью.
Последняя найденная плита с тамгой датирована 1396 г. накануне перехода Генуи под власть Франции. Начиная с XV в. на закладных плитах тамгу, по всей видимости, не высекали. Таким образом, получается, что тамга не исключалась из городской символики Каффы на протяжении как минимум 15-ти лет, прошедших после заключения договора, при этом являясь лишь отражением «псевдосюзеренитета хана».
На наш взгляд, предлагаемая точка зрения кажется не вполне обоснованной. Веским аргументом в защиту своего мнения историк считает тот факт, что «в аутентичных копиях этих соглашений ... провозглашалась обязанность кафиотов помещать знаки ханской власти, «как это было при прежних правителях»146. И все-таки, нам кажется, что в решении этого вопроса следует, прежде всего, отталкиваться от глубинного, понятийного смысла тамги как знака собственности, принадлежности государству или частной персоне, поэтому если таковой знак помещался на репрезентативных памятных сооружениях, какими являются закладные плиты, то, скорее всего, это означало некую заявку на территориальную принадлежность этих земель золотоордынским владыкам, а не несло лишь дипломатическую нагрузку.
Мы дожны признать, что раз на практике имелась городская печать, то на ней было некое изображение, городской герб. По мнению О.Нойбеккера, В. Рентцмана и Е.Ч. Скржинской, гербом Каффы следует считать ханскую тамгу с полумесяцем, вписанную в подтреугольпый итальянский щит, то есть, такое изображение тамги, которое мы видим на закладных плитах из Каффы. Нам кажется это неверным, во-первых, потому что тамга подобной формы (правда, без полумесяца) является династийпым знаком дома Бату, во-вторых, потому что тамга имеется па плитах времени Джанибека (1341—1357) и Тохтамыша (1379—1396), исчезая в начале XV в., в то время как Каффа в качестве генуэзской фактории функционирует до 1475 г. Следовательно, тамга не может символизировать коммуну Каффы. Прямоугольный крест, занимающий центральное положение на плитах, является гербом метрополии, то есть тоже не подходит на роль городского герба Каффы. А.Г. Еманов, вслед за Г. Соре, Б. Кёне, Г. Шломберже, привлекая нумизматический материал, и в частности, кафские аспры 1420—1470-х гг., на которых изображались тамга и «Врата», подражавшие генуэзскому порталу, считает «Врата» на кафских монетах городским гербом, символическим выражением signum communis .
Разберем эту версию более подробно. Для этого процитируем обширный отрывок из его рассуждений на данный предмет. Итак, «требует иного осмысления эмблематика «Врат» на монетах Кафы. Прежде всего, она определенно отличалась от собственно генуэзского символа. Если «Портал» Генуи разделялся колонной с двумя романскими арками, то в центре «Врат» Кафы помещалась геральдическая фигура из трех шаров, сложенных «в пирамиду», или трехчастная розетта». Центральная и две боковые башни «Врат» образовывали три креста, символизируя идею христианского города, господствующей конфессией которого является католическая церковь (центральная башня-крест); в единстве с ней состояли армянская и греческая церкви (две боковые башни). Тогда ниже помещенная трехсоставная фигура должна выступать символом трех нехристианских общностей - мусульманской, еврейской и караимской, входивших в XIV в. в качестве корпоративных членов в цивитас Кафы, а в XV в., с распространением общегородского гражданства, оказавшихся в составе кафской коммуны»147. Из этого автор делает вывод о важном значении «Врат» как символа узаконенных шести вероисповеданий объединенной цивитас Каффы. Возникает вопрос: если допустить, что подобная трактовка изображенного на монетах верна, и переосмысленные «Врата» действительно являются городским символом, то почему их изображения встречаются только на монетах? Ведь вполне логичным было бы ожидать появления этого типа знаков на закладных плитах рядом с гербом метрополии на протяжении всего периода существования Каффы как генуэзской фактории. Однако этого не происходит.
Причины, побудившие чеканить изображение «Врат» на каффеких аспрах, просты и понятны. Местная монета должна была вызывать доверие, а, следовательно, по внешним признакам быть похожей на генуэзские деньги, т.е. повторять уже апробированную монету метрополии. Генуэзско-татарские монеты обслуживали внутренный рынок на протяжении более полувека (с 1420-х по 1475 гг.), а значит, цель была достигнута.
Требуется детально рассмотреть символическое изображение «Врат» на генуэзских монетах, послуживших образцом для одной из сторон каффеких аспров, и попытаться прояснить его значение. За редким исключением все монеты Генуи, чеканенные с 1139 по 1637 гг., несут на лицевой стороне изображение генуэзских ворот, которые принято именовать в литературе portalo dei genovesi, castello-porta, porta Jamta. Лишь со второй трети XVII в. изображение замка-ворот на лицевой стороне заменяют фигурой Мадонны с Младенцем, Maria Santissima, небесной покровительницы и заступницы генуэзцев. По существу являясь пиктограммой, фактически генуэзские врата играют роль официального герба города, представляя его всему миру на монетах на протяжении пяти столетий. И только с 1630-х гг. сначала на оборотной стороне отдельной группы монет (к примеру, на денариях 1631—1635 гг.), затем на подавляющем их большинстве, появляется собственно герб морской республики - в серебряном иоле червленый крест, ведущий свое происхождение от триумфального штандарта св. Георгия эпохи крестовых походов.
