Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Коммуникативная природа «я - формирующих» технологий 12
1.1. Коммуникация как явление социальности и культуры 12
1.2. Роль медиа-власти в коммуникативном пространстве культуры сетевого общества: к формированию новых антропологических стратегий 26
1.3. Манипулятивные технологии СМИ как средства разрушения идентичности в горизонте новых антропологических стратегий 51
Глава 2. Интегрирование информационной власти в систему политической власти 78
2.1. Роль и значение СМИ в формировании пространства политического процесса. Потенциал влияния медиаполитической системы 78
2.2. Коммуникативная природа информационных войн. Потенциал информационных войн как нового вида коммуникаций 97
2.3. Манипулирование как средство PR-революций 107
Заключение 117
Список литературы 121
- Коммуникация как явление социальности и культуры
- Манипулятивные технологии СМИ как средства разрушения идентичности в горизонте новых антропологических стратегий
- Роль и значение СМИ в формировании пространства политического процесса. Потенциал влияния медиаполитической системы
- Манипулирование как средство PR-революций
Введение к работе
Актуальность исследования. Актуальный аспект современного культурного развития связан с возникновением новой конфигурации культурных процессов в информационно-коммуникативном пространстве, что обуславливает формирование новой онтологии мирового порядка. Информационные технологии, трансформируя пространство современной культуры, вызывают целый ряд изменений во всех областях культурной и социальной жизни. Процессы информатизации фиксируют поворот исторического времени, воплощающийся в появлении новой цивилизации, нового чувства истории, нового понимания человеческого развития в исторической перспективе и обращение к глобальному сообществу как главному субъекту эволюции цивилизации. Это также вводит тему «глобального или мирового сознания», понятия, которое не является уникально новым, но существовало в истории человечества, отголоски чего можно найти в древнейшей культурной традиции, Санскрите: «Истина заключается в том, что весь мир - одна семья». Современные социокультурные процессы глобализации и информатизации смешивают человечество в единое психологическое и коммуникативное целое. Трансформации мирового сознания, эволюция мира в направлении формирования глобальной и информационной парадигм отражают глубинные изменения цивилизационного процесса. Возможно, в определенном смысле, процессы глобализации и информатизации выражают эволюцию современной культуры в направлении формирования всемирной политики.
В XXI в. изменился статус коммуникации и коммуникационных технологий в культуре, причем широко распространенный термин «взрыв коммуникаций» означает перенос акцента на управление, организацию коммуникативных процессов. С этими изменениями связано утверждение нового технологического характера СМИ как инструмента, предопределяющего направление эволюции коммуникативного пространства современной культуры. Эта проблема является недостаточно неизученной в гуманитарных науках (философии, социологии, теории культуры, политологии и т.п.), и в данном диссертационном исследовании занимает центральное место. Названная проблема нуждается в серьезной проработке в плане категориального оформления, а также в плане формирования гипотез, их аргументации и концептуализации.
Степень теоретической разработанности проблемы. Становление категории «коммуникация» в качестве одной из базовых для социальной теории привело к возникновению термина «коммуникативная онтология социальной реальности», то есть реальности, которая может быть интерпретирована в качестве коммуникативной сферы самоорганизующихся социокультурных форм и сфер, коммуникативное пространство которых исследуется в работах Ю. Хабермаса. Теоретики отмечают, что современные масс-медиа формируют когнитивные ориентации индивидов.
Обращение к проблеме роли медиа-систем в формировании пространства современной культуры вызвало обращение к проблеме «Я - формирующих» технологий (термин В.Н. Поруса), которые способны заменить традиционные механизмы работы с сознанием (конфессиональные, этно-национальные, культурно-исторические, государственные) нетрадиционными механизмами. Исследователи (В.Н. Порус, Б.С. Кара-Мурза, Н.В. Громыко) говорят о ситуации, в которой исчезающее «Я» уступает место безликому индивиду; информационные технологии используются как технологии политические; политические технологии ставят под сомнение человеческую индивидуальность: чем отличается одно манипулированное сознание от другого? Под сомнением не только политический строй, но и человек, взамен которого выступает «человеческий материал», формируемый и манипулируемый не в меньшей степени, чем в тоталитаризме. Опасность не в самих информационных технологиях, а в ситуации, когда нарастание информационной плотности выдается за наступление новой культуры: духовность истончается, а информации становится все больше.
Западные аналитики (Э. Гидденс, 3. Бауман) отмечают, что порожденный рекламой виртуальный мир порождает распад идентичности как антропологическую стратегию СМИ XXI в. Новые антропологические типы «фланер», «игрок», «турист» 3. Бауман определяет как выражение аполитичности. Исчезновение гражданина и замена его потребителем - катастрофа мира, монтируемого современными СМИ.
Теоретики подчеркивают, что СМИ преобразовываются в «четвертую власть», «внесистемную», «общезнаменательную» и негосударственную. Анализирующие проблему потенциала «четвертой власти», возможностей
современных медиапрактик ориентированы на такие подходы, сформировавшиеся в сфере исследования феномена власти, как альтернативный («эпизодический») и диспозиционный. Если в горизонте альтернативного подхода предметом исследования является власть в качестве «разновидности социального поведения» (Э. Кэплэн, Р. Даль, Н. Полеби, X. Саймон), то исследователи, работающие в парадигме диспозиционного подхода, исходят, прежде всего, из представления о качественной разнице «потенциала» и «влияния». Доминантой властного отношения они считают саму возможность повелевать («диспозиция»). Именно в проблемном поле диспозиционного подхода исследуются так называемые «скрытые» формы власти, осуществляемые средствами консциентального оружия, исследуется потенциал так называемой «мягкой власти» (Дж. Най). Манипулирование не присуще какой-то одной или несколькими областям общества, тогда как другие от него свободны, оно распределяется по принципу градации форм и степеней (Н.С. Автономова). Проблему взаимодействия информационной власти и массы исследует Э. Канетти, выделяя главные элементы образа человека и общества (масса, власть, смерь, выживающий) и отмечая процесс перераспределения властных функций в пользу новых субъектов информационной власти.
Западные исследователи, анализируя влияние СМИ на политический процесс, выделяют следующие подходы, характеризующие воздействие масс-медиа на политику: роль СМИ как средства влияния на граждан (П. Бурдье), альтернативный подход - СМИ рассматриваются как инструмент, передающий информацию, но не затрагивающий политических интересов человека (П. Лазарсфельд). Исследователи, анализирующие влияние масс-медиа на политический процесс, выделяют две технологии влияния: первая - это конструирование политической реальности, вторая - виртуализация политического процесса (Э. Денис, Д. Мерилл).
Проблематика информационных войн исследуется в работах Т. Розана, Т. Стоуньера, Ф. Уэбстера, Б.И. Пружинила, Н.В. Громыко, И.В. Громыко и других. В них отмечается, что возникающие в конце XX - начале XXI в. информационно-коммуникативные технологии являются отражением происходящей глобальной информационной революции, в процессе которой информация приобретает статус
глобального ресурса. Формируются информационно богатые и информационно бедные страны. Информационная война как целостная стратегия ориентирована на все возможности и факторы уязвимости, а также на использование информации в различных конфликтах. Объектом внимания становятся информационные системы, а также информационные технологии. Исследователи выделяют характеристики информационной войны: стимуляция обсуждения, многоканальное воздействие, ориентация на однородные группы, информационная агрессия. Информационная война включает в себя коммуникативные действия по изменению массового сознания. Структура информационной войны также детально исследуется: это технологическая составляющая, направленная на разрушение технических систем связи и коммуникаций, и воздействие на сознание людей (гуманитарное вторжение). Исследователи выделяют характерную особенность российского информационного пространства - наличие внутренних информационных войн: информационные войны между олигархами, информационная война между властью и оппозицией, информационные войны, инсценированные противостоянием разных сегментов власти.
В работах Б.И. Пружинина и Н.В. Громыко проводится анализ понятия
«консциентальное оружие» - уничтожение устойчивой системы
мировоззренческих ценностей и их замена ценностными симулякрами, уничтожение родовой и культурной памяти. Б.С. Кара-Мурза, Е.Е. Пронина, Н.В. Громыко считают, что в XXI в. возникла необходимость обучения техникам и способам противостояния консциентальному оружию: необходимо создавать специальные образовательные пространства, в рамках которых можно формировать альтернативные средства и способы работы, способствующие противоборству потенциала консциентального оружия.
PR-революция рассматривается как современная форма распространения влияния, распространения демократии, в основе которой лежит концепция «мягкой власти» (soft power - термин Дж. Ная). «Мягкая власть» более эффективна за счет использования политических, культурных ценностей вместо принуждения, основанного на экономической и военной мощи.
Теоретики подчеркивают, что PR-революции хорошо приживаются в условиях гражданского общества. Организационные и пропагандистские
структуры PR-революционеров являются гибкими, приспособленными к окружающей среде, способными перетекать из одного региона в другой, менять приемы и методы деятельности.
Однако, несмотря на очевидный исследовательский интерес к проблемам роли масс-медиа в трансформации идентичности, формировании массового сознания, конструировании политической реальности, ведении информационных войн, проблема роли технологий, трансформирующих идентичность современного человека, в коммуникативном пространстве современной культуры остается недостаточно исследованной.
Объектом диссертационного исследования являются информационные технологии в коммуникативном пространстве современной культуры.
Предмет диссертационного исследования - технологический характер СМИ в формировании современного человека в коммуникативном пространстве культуры.
Проблема исследования: выявление противоречия между
коммуникативным характером современной культуры и разрушающими возможностями СМИ.
Целью диссертационного исследования является обоснование природы технологий СМИ как существующих в коммуникативном пространстве современной культуры способов манипуляции индивидуальным и массовым сознанием.
Достижение поставленной цели предлагает решение следующих задач исследования:
проанализировать роль масс-медиа в трансформации механизмов формирования идентичности;
исследовать СМИ как инструмент массификации и формирования глобальной культуры;
исследовать коммуникативную природу информационных войн и PR-революций.
Методологические основания исследования. Методологическим основанием диссертационного исследования послужила теория коммуникации Ю. Хабермаса, утверждающая необходимость переориентации на субъект -
субъектную структуру, моделируемую межличностным общением, понимаемым не просто как социальное взаимодействие, но и как глубинная содержательная коммуникация в ее личностно значимой артикуляции.
В качестве методологического основания исследования использованы работы ведущих отечественных и западных теоретиков информационной власти, информационных войн, PR-революций.
Научная новизна диссертационного исследования:
Выявлена роль медиа-технологий в конструировании виртуальных миров индивидуального и массового сознания, создающих базу для реализации манипулятивного влияния информационной власти посредством незаметности влияния, глобальности и безграничности распространения, проницаемости любого личного и социального феномена, опосредования социального поведения людей.
Проведено систематизированное исследование природы технологий СМИ в коммуникативном пространстве современной культуры. Доказано, что формирующиеся СМИ технологии работы с сознанием стимулируют процесс возникновения и развития новых антропологических стратегий, заменяющих традиционные механизмы формирования сознания - конфессиональные, этнонациональные, культурно-исторические, государственные, -посттрадиционными механизмами - виртуализация культурного процесса, антропологические стратегии распада, разрушение идентичности, массификация.
Обоснована коммуникативная природа информационных войн, которые стали ведущим способом защиты национальной безопасности и достижения политического, финансового, экономического господства в условиях глобализации.
Доказано, что PR- революции представляют собой одну из современных инновационных технологий работы с сознанием современного человека «толпы» в пространстве коммуникативной культуры, распространяющих политическое влияние доминирующих политических субъектов.
Положения, выносимые на защиту:
1. Медиа-технологии, конструирующие разнообразные миры виртуального сознания, создают основу для реализации манипулятивного потенциала информационной власти, особую роль в процессе осуществления которой (в формах побуждения к действиям и блокирования действий) играют политические
коммуникации. Манипулирование с помощью масс-медиа пронизывает все социальные сферы и детерминирует процесс функционирования общества в целом.
Технологии работы с сознанием СМИ представляют собой альтернативу по отношению к традиционным механизмам формирования сознания, что приводит к разрушению идентичности; появлению вместо «Я» безликого индивида; формированию нового антропологического типа, фиксирующего превращение человека в «человеческий материал», формируемый и монтируемый масс-медиа в условиях информационной власти. Различные тактические варианты информационной манипуляции открывают безграничные возможности манипуляции массовым сознанием.
Информационная война как целостная стратегия имеет всепроникающий характер в коммуникативном пространстве современной культуры, она ориентирована на всевозможные факторы уязвимости, возникающие в зависимости от информации, а также на использование информации в различных конфликтах. В условиях глобализации постоянно возрастает роль информационных войн как фактора мировой политики.
PR-революции представляют собой современную форму распространения политического влияния, распространения демократии, ориентированной на создание «толпы» и управление «толпой» как основного элемента общественных связей. Формируемый масс-медиа виртуальный мир идей и ценностей создает новые технологии манипулирования массовым сознанием.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Как полагает автор, данное диссертационное исследование вносит определенный вклад в теорию информационного общества, социальную философию, философию и теорию культуры, аргументируя тезисы о манипулятивном характере технологий СМИ в коммуникативном пространстве современной культуры, всепроникающем характере информационной войны как стратегии формирования пространства современной культуры, PR-революции как формы распространения политического влияния в условиях глобализирующегося мира.
Выводы диссертационного исследования могут быть использованы на практике в процессе организации работы СМИ. Результаты исследования могут быть использованы в процессе подготовки спецкурсов по ряду специальностей,
ориентированных на подготовку специалистов в сфере социального управления и медиа-практик.
Апробация диссертационной работы. Основные идеи диссертационного исследования обсуждались на научно-методическом семинаре кафедры философии Томского политехнического университета.
Идеи диссертации обсуждались также на ряде региональных и Всероссийских научно-практических конференций 2004, 2005 и 2007 и 2008 годов. В числе этих конференций такие, как Региональная научно-практическая конференция (Томск, ТПУ, 2004 г.), Всероссийская научно-практическая конференция (Юрга, ЮТИ, 2004 г.), Региональная научно-практическая конференция (Томск, ТПУ, 2005 г.) а также Всероссийская научно-практическая конференция (Томск, ТПУ, 2008 г.). Общее количество публикаций - 12, из них 4 -в реферируемых изданиях ВАК.
Структура диссертационной работы определяется исследовательской логикой, отражает реализацию цели и последовательное решение поставленных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы. Диссертация изложена на страницах, содержит список литературы из 245 наименований.
Коммуникация как явление социальности и культуры
На рубеже XX - XXI веков в основе философского интереса к явлениям коммуникации лежит изменение статуса коммуникации и коммуникативных технологий в социуме и культуре. Для обозначения этого изменения исследователями применен и новый термин - «взрыв коммуникаций»; обозначен тем самым новый акцент - акцент на управление и организацию коммуникативных процессов/
Попытки представить общество как систему социальной коммуникации в той или иной мере присущи таким авторам, как Ю. Хабермас, Н. Луман, Х.-Г. Гадамер, М. Бахтин, Ю. Лотман, П. Рикер, К. Поппер, Р. Уильяме, Г. Лебон, Г. Тард, X. Ортега-и-Гассет, С. Московичи, Дж. Ваттимо, К. Аппель, Э. Холл, М. Маклюэн [209, 125, 149, 130, 140, 10]. Как отмечает Э. Сепир, культурный стереотип всегда в качестве составной части включает коммуникативный акт, «... общество только кажется статичной суммой социальных институтов: в действительности оно изо дня в день возрождается или творчески воссоздается с помощью определенных актов коммуникативного характера» [183, с. 210].
В основе интерпретации коммуникации лежит представление о ней как о действии, осуществляемом в целях смыслового восприятия социального взаимодействия; это своего рода смысловой акцент социального взаимодействия. Субъекты коммуникативного акта действуют в рамках норм семиотической системы, интерпретируя получаемую информацию, мотивы и цели, формирующие направленность коммуникативного процесса, смысл и характер коммуникативного акта.
Первые упоминания термина «коммуникация» в контексте исследований бихевиоризма и символического интеракционизма относятся к началу XX века. Как пишет исследующий проблему Ф.И. Шарков, «...основатель бихевиоризма Джон Б. Уотсон в основу коммуникации ставил не язык как систему, а сами речевые сигналы, манипулирование которыми дает возможность влиять на человека. Поведение человека он отождествлял с системой видимых и латентных реакций по схеме «стимул-реакция». Бихевиористы в радикальной форме свели все социальные процессы к взаимодействию между стимулами, действующими на человеческий организм, и реакциям на них. Закрепление реакций подчиняется «закону упражнения» - многократное повторение одних и тех же реакций в ответ на одни и те же стимулы автоматизирует эти реакции» [215, с.52]. Своеобразна, по мнению автора, интерпретация коммуникации в рамках исследований символического интеракционизма, - процесс эволюции коммуникативных практик Дж. Г. Мид, к примеру, рассматривает как социальное развитие.
Введя понятие межиндивидуального взаимодействия, межличностного общения как доминантное понятие социальной психологии, Дж. Г. Мид утверждал, что именно «Совокупность процессов взаимодействия конституирует общество и социального индивида одновременно. Действие индивида воспринимается другими людьми, будучи опосредовано значением. Значение - это редуцированное взаимодействие, существующее в опыте индивидов» [цит. по [215, с.52]]. Позднее формируются такие подходы к исследованию коммуникации, как рационалистический и иррационалистический. Если в границах первого, основанного на идеях теории сетевого общества, за СМИ закреплена доминантная роль (это определяющий фактор социального развития), то в парадигме иррационалистической трактовки (она оформилась в границах понимающей социологии) акцент делался на идее взаимопонимания, речь идет о действиях, целью которых выступает коммуникация. В той или иной форме эти идеи встречаются и у Г. Зиммеля, А. Фиркандта, П. Сорокина, Т. Парсонса, У. Томаса, М. Вебера, однако в концентрированной форме эта идея взаимопонимания изложена П. Уинчем и А. Шюцем. Именно А. Шюцу принадлежит идея, в рамках которой действие выступает целью осуществления коммуникаций. Ограниченность индивидуального опыта преодолевается благодаря идеализациям, свойственным повседневному опыту. И главный механизм социальной коммуникации - язык, но этот механизм не является единственным. Своеобразно содержание коммуникации интерпретировано в концепциях экзистенциализма и персонализма: именно в процессе коммуникации «Я» становится собой, обнаруживая себя в другом, полагал К. Ясперс, коммуникация - «глубинное несчастье самобытия», коммуникация - метафизическое свойство личности, способность личности открывать в себе другого. В коммуникации проявляет себя одиночество, подлинное же общение (способом его выступает лишь единение в восстании против мира абсурда) невозможно, утверждал А. Камю. У Ж.-П. Сартра коммуникационное взаимодействие оборачивается «перво-несчастьем» самобытия. Ф.-Дж. Брехт во «Введении в философию существования» пишет о «любящей борьбе», ее смысл, как полагал Ф.-Дж. Брехт заключен в следующем: этот процесс обнаружения себя в коммуникации является той единственной в своем роде борьбой, тождественной любви: «любящая борьба», - которая не смотрит на мир как на гармонию, делающую коммуникацию вообще невозможной, а ставит все под вопрос, порождает затруднения и претензии которой, при исключительной солидарности касающихся, т.о., друг друга лиц, весьма серьезны... Коммуникация может совершаться также и в молчании: подобно тому как, с точки зрения Хайдеггера (и аналогично - Кьеркегора), молчание образует собственную возможность речи, оно порождает также и общность, невозможную без определенной коммуникации.
Что касается сути коммуникации, как отмечает Ф.И. Шарков, сегодня доминирующими являются следующие толкования этого феномена: «Во-первых, она понимается как средство связи любых объектов материального и духовного мира, т.е. как определенная структура. Во-вторых, это общение, в ходе которого люди обмениваются информацией. В-третьих, под коммуникацией подразумевают передачу и массовый обмен информацией с целью воздействия на общество и его составные компоненты.
Соответствующие понимания коммуникации мы условно разделим на три группы. Это понимания, сформированные на 1) социальной, 2) языковой и 3) собственно коммуникативной основе. Понятие «социальная коммуникация» охватывает все эти три истолкования. Первый подход ориентирован на изучение коммуникативных средств ради их применения (реализации социальных функций коммуникации); второй подход связан с проблемами межличностной коммуникации; третий - с проблемами воздействия массовой коммуникации на развитие общественных отношений» [215, с.53; разрядка А.Ч.].
В аналитической литературе можно выделить несколько методологических подходов к исследованию понятия «социальная коммуникация». Наиболее сформировавшимся среди них являются следующие: во-первых, это подход, нашедший обоснование в границах структурного функционализма - системные связи и функции являются определяющим фактором для онтологии социальных коммуникаций; во-вторых, речь должна вестись о подходе, представленном в работах Ю. Хабермаса; в его основе - так называемая неклассическая методология. Ю. Хабермас обращается к возможностям рациональной реконструкции, критической рефлексии, к потенциалу герменевтического метода, -посредством этих методов коммуникации исследуются как объект. Этот подход к анализу области интеракций (коммуникаций) в исследовательской литературе трактуется как неклассический (см., к примеру, послесловие Б.В. Маркова «Мораль и разум» к сборнику работ Ю. Хабермаса «Моральное сознание и коммуникативное действие», см. также работы Ф.И. Шаркова об эволюции понятия интеракции). Наконец, в-третьих, возникает и так называемый постнеклассический подход, сформировавшийся как ответ на работы Ю. Хабермаса и представленный в трудах известного западногерманского теоретика Н. Лумана. В то время как для предыдущего подхода характерна методология, основанная на модели субъектно объектных отношений, для подхода постнеклассического подхода характерна ориентация на сведение природы социального к субъектно-субъектным отношениям, к принципу интерсубъективности: «Общество рассматривается как сеть коммуникаций, а коммуникации создают возможность для самоописания общества и его самовоспроизводства (принципы самореферентности и аутолойзиса H Лумана). Коммуникация предстает у него не как послушный; объект управленческих решений, а как активная самоорганизующаяся среда. Простейшие социальные системы «интеракции» - формируются через взаимное согласование действий и переживаний присутствующих участников общения:. Общество же охватывает все действия достижимые для соотнесения друг с другом в коммуникации. Само действие понимается как подлинный элемент социальной системы; оно производится и: воспроизводится, в ней в соотнесении с иными действиями-событиями. Такое рассмотрение природы коммуникации выводит ее на. новый уровень и придает ей Ігоциетальнуїо1 роль» [215, С.56].
Манипулятивные технологии СМИ как средства разрушения идентичности в горизонте новых антропологических стратегий
В открытом пространстве социокультурной эволюции, в современном социальном и культурном дискурсе власти масс-медиа принадлежит особая роль. Сегодня не существует одной универсальной исследовательской позиции, в границах которой были бы представлены репрезентативные параметры и характеристики функционирования власти масс-медиа. В западной аналитической традиции наиболее репрезентативными являются англо-американская и европейская школа, в горизонте исследований которых, при всем различии их концептуальных установок и позиций, предпринята попытка исследования медиа-власти в пространстве культуры, попытка обращения к потенциалу культурфилософского дискурса, позволяющего осуществление анализа информационной власти в границах философии культуры. И дать ответ на вопрос: являясь существенным фактором культурной эволюции, только ли негативную роль играет власть масс-медиа? Сегодня исследователи унифицируют дискурс этой проблемы в пределах культурфилософской парадигмы, однако этот подход, на наш взгляд, исключает возможности различия интерпретаций самого потенциала масс-медиа. Хотя в широком диапазоне этих интерпретаций существует принятое многими аналитиками сегодня базисное основание. Его смысл заключен в позиции: особенность современной власти состоит в том, что в качестве механизма осуществления власти выступает информация. Информация как современная форма знания представляет собой особый вид техники, причем не чуждой экзистенциальной природе человека, как в индустриальном обществе, а, наоборот, выражающей интеллектуальную природу человека, т.к. информационная техника объединяет в себе материальный носитель (hardware) и интеллект (software). В связи с этим информация предстает как смыслообразующий фактор развития современной культуры, а информационная власть как новая форма власти, интегрированная в социокультурное пространство современного общества.
Мы полагаем необходимым отметить, что важность и своевременность исследования феномена информационной власти в современном обществе обусловлена рядом причин, - концептуальных и . эмпирических: глобализация, вытеснение из масс-медиа андроцентристского субъекта новоевропейской культуры усилиями. Иного, представленного в ипостасях женщин, цветных и молодежных субкультур; табуизация традиционной лексики; поиск идентичности этническими и культурными меньшинствами и т.д.; в числе концептуальных причин - изменение современной эпистемологической ситуации. В современных западных эпистемологических дебатах усиливается мотив критики постмодернистской теории деконструкции, как соблазняющей теорию свернуть на путь дихотомий, в которых вместо модернистской универсальности, тождества, целостности превозносятся частность, различие, фрагментарность. Эта теория гибельно действует на культурфилософскую практику как вызов по отношению к любым (традиционным и посттрадиционным) конструкциям. Следующее за критикой утверждение конструктивного начала, выраженное в принципе реконструкции, констатирует гетерогенную философию культуры, избегающую ошибок деконструкции, ориентированной на расширение. Принцип реконструкции важен для культурфилософского анализа феномена информационной власти в современном обществе.
Поиск единых оснований универсальной теории медиа-власти сосуществует сегодня с достаточно разнообразными трактовками феномена медиа-власти. Признание статуса масс-медиа как феномена культуры, как выражения коллективной формы сознания сосуществует с утверждением тезиса о том, что это выражение коллективной формы сознания должно интерпретировать с позиции подлинных форм бытия человека. Однако СМИ - неизбежный спутник массовой культуры; ее «неподлинный характер» -основание «неподлинности» общественного сознания, анализ же проявлений манипулирования как доминирующего в пространстве медиа-власти метода невозможно осуществить вне учета фактора бессознательного. Эта позиция характерна для так называемого критического подхода, представленного концепциями А. Ловентеля, В. Беньямина, М. Хоркхаймера. Сегодня существует, наряду с вышеизложенным, и подход, в границах которого масс-медиа - это сформировавшаяся сегодня возможность существования языка, язык же - среда герменевтического опыта, а само понимание - продуктивное отношение, делающее возможной плюральность интерпретации. Масс-медиа - способ существования языка, вид текста, природа которого символична (Г. Гадамер).
Среди многообразия трактовок власти интерпретация современной информационной власти является наиболее острой и актуальной и в то же время наименее разработанной проблемой, которая исследуется сквозь призму манипуляций, формирования хаотизированного сознания, коммуникативной ассиметрии. Именно манипулирование выступает как средство функционирования масс-медиа, соответствующее гетерономности, клиповости, фрагментарности той культуры, в контексте которой масс-медиа работают. Характерные черты культуры постмодерна, обозначенные в исследованиях представителей так называемого культурфилософского деконструктивизма, - П. Бурдье, П. Рикера, Ж. Дерриды, Р. Берга, Ж. Делеза, М. Фуко, Ж. Батая, Ж. Бодрийяра, - определили особенности и специфичность характеристик СМИ (мифичность, клиповость, фрагментарность, знаковый характер, доксичность), манипулирующих человеком-массой. Этот антропологический тип вызван к жизни реалиями массового общества и той массовой культуры, осмысление специфики которых связано с именами О. Шпенглера, Т. Адорно, X. Ортеги-и-Гассета, Э. Фромма, Г. Маркузе, Э. Морена. Именно они связали возникновение массового общества с массовым потреблением, распространением массовой культуры и средств массовой коммуникации.
В культуре обыденности, в культуре повседневности манипулятивной практике СМИ принадлежит особая роль: именно СМИ формируют хаотизированное сознание, являются средством разрушения идентичности. Обратимся к этой проблеме и попытаемся обосновать тезис о СМИ как средстве, разрушающем идентичность, - обратимся к проблеме идентичности и идентификации. В истории науки к этому понятию обращались 3. Фрейд и К. Ясперс; именно в докторской диссертации К. Ясперса идентичность интерпретирована в качестве признака сознания: осознавать свою идентичность считать: я остаюсь тем, кем был всегда. Позднее в 60-е годы Э. Эриксоном предложена интерпретация идентичности как «чувства непрерывной самотождественности»; в его основе ситуация, в которой для личности существует целостный образ «Я» в контексте социальных отношений и связей. Э. Эриксон ввел и термин для обозначения идентичности «ego-идентичность»; автор писал о желании личности обрести целостность, о том, что именно кризис идентичности означает разрушение, распад идентичности. В литературе этой проблеме уделяли внимание Э. Эриксон, Ч. Кули, Я. Лакан, Н. Дензин, В. Хесле, Р. Лэйнг, Д.-К. Деннет, Ж. Бодрийяр, Р. Дж.Лифтон, М. Маклюэн, Н. Луман, Т.О. Рейли, К. Келли, Н. Карр, Э. Кастранова. И если идентификация - это процесс построения идентичности, благодаря которому индивид себя «определяет», как бы создает Я - образы и с ними себя отождествляет, то идентичность, формирующаяся в ходе коммуникационных процессов включает в себя такие уровни, как индивидуальный и социальный, и устойчивая идентичность возможна лишь в ситуации баланса этих уровней. . Е.О. Труфанова следующим образом характеризует эти уровни: «Индивидуальная идентичность - отношение человека к самому себе, становление которого происходит, прежде всего, в ходе социального взаимодействия. В структуре идентичности принято выделять два уровня - индивидуальный и социальный. Индивидуальный уровень - это набор персональных характеристик, делающих данного индивида уникальным, социальный уровень связан с идентификацией индивида с нормами и ожиданиями социальной среды, в которую он погружен. Эти два уровня тесно взаимосвязаны, так как представления человека о самом себе возникают в результате формирующего влияния на него общественных установлений. Собственные нормы индивида могут не совпадать с нормами и ролями, которые он принимает в ходе социальных интеракций. Для формирования устойчивой идентичности необходимо достижение определенного баланса индивидуального и социального уровней. В зависимости от основания идентификации можно говорить о различных типах социальной идентичности: профессиональной, этнической, региональной, политической» [197, с.95].
Роль и значение СМИ в формировании пространства политического процесса. Потенциал влияния медиаполитической системы
Одной из тенденций развития информационной власти является интегрирование информационной власти в систему власти политической. Масс-медиа конструируют политическую реальность посредством виртуализации политического процесса.
В научно-исследовательской литературе сформировано несколько подходов к анализу влияния СМИ на политический процесс. В границах одного из подходов СМИ рассматриваются как средство влияния на граждан и их политические ориентации (П. Бурдье, У. Липпман и др.). В границах альтернативного подхода (П. Лазарсфельд, Дж. Клаппер и др.) СМИ исследованы как средства, оказывающие минимальное влияние на аудиторию. В классификациях функций СМИ по отношению к общественному мнению теоретики выделяют ряд функций, среди которых -информационная, функция артикуляции и интеграции мнений, мобилизационная, образовательная и функция социализации. Потенциал влияния медиаполитической системы на общественное мнение проявляет себя в отработанных технологиях влияния, в числе которых доминируют конструирование политической реальности и виртуализация политического процесса. В литературе проанализирована природа этих технологий, фокусирующая внимание на создании искусственной политической реальности, причем виртуализация политического процесса реализуется посредством таких форм, как манипуляция политическими символами и использование маркетинговых технологий в разработке политических и электоральных стратегий. Символическое воздействие СМИ на аудитории с учетом эффекта функционирования общественного мнения принимает явные черты в условиях информационного общества. Исследователи выделяют, такие черты влияния масс-медиа на современное политическое пространство, как использование маркетинговых технологий в разработке политических и электоральных стратегий; увеличение информационного шума как средство функционирования медиаполитической системы; процесс передачи и внедрения информации медиаполитической системой, в ходе которого осуществляется виртуализация политического процесса и конструирование политической реальности, а также процесс превращения СМИ в информационные фильтры. Виртуализация политического процесса представляет собой упрощение политической реальности с целью ее театрализации, что приводит к трансформации политического процесса в современном обществе и культуре.
Сегодня СМИ приобретают первостепенное значение в формировании пространства политического процесса, значение гораздо большее, чем то, которым обладают финансовые ресурсы и ресурсы административные. Ориентируя информационные потоки, формируя проблемное поле дискуссий, масс-медиа определяют то, что Б. Коэн, У. Липпман, П. Лазарсфельд, С. Эдзири назвали политическими предпочтениями аудитории. М. Маклюэн в работе «Понимание Медиа: внешние расширения человека» говорит о ситуации, в которой СМИ, не обладая возможностью заставить думать в конкретном формате, имеют возможность определять «повестку дня», определять, о чем думать [129]. Причем сами политические предпочтения формируются СМИ порой посредством обращения к возможностям той модели коммуникации, которая аналитиками названа двуступенчатой. Эта модель коммуникации ориентирована на манипулятивную работу с так называемыми «лидерами мнений». Это те, кто имеет интерес к политическому процессу, - таких немного. Но именно эти десять процентов аудитории уже опосредованно формируют установки безучастных к политическим процессам. Политический выбор этих безучастных определен опосредованно, в его основе немедийные механизмы. Подобная позиция сформирована Дж. Клаппером, и ранее П. Лазарсфельдом в горизонте так называемого альтернативного подхода. Аналитики, исследуя манипулятивные механизмы, исходят из того, что чем с меньшим количеством императивов сталкивается в процессе политического выбора избиратель, тем более сложным становится процесс пропаганды.
Медиаполитическая система в числе механизмов влияния на массовое сознание и поведение использует такие, как конструирование политической реальности и виртуализацию политической реальности. Если в первом случае речь идет об инсценировке политического процесса, способного вызвать отклик в обществе, то во втором формируются символы, виртуальные фигуры и образы. И речь идет уже об искусственной реальности, о борьбе не реальных фигур, а имиджей и стереотипов, формируемых массовой культурой. Этот процесс создания политических символов, виртуальных фигур, образов, имиджей, процесс конструирования политической реальности с его акцентом на театральность делает предметом внимания отнюдь не первостепенные стороны политического ландшафта, скрывая истинный характер политического процесса. При этом то, насколько эффективными будут такие ведущие механизмы и технологии медиаполитической системы, как конструирование политической реальности и виртуализация политического процесса, в- полной мере определяется статусом политической системы в медиа-пространстве, от которой, в свою очередь, зависит контроль над информацией. И конструирование политической реальности, и придание политической реальности виртуального характера реализуется посредством манипулирования политическими символами и социальными мифами. Необходимо особо отметить роль и значение в разработке политических стратегий маркетинговых технологий - они позволяют формировать имиджи для сферы политики, и не только. Маркетинговые технологии позволяют создавать иерархические либо функциональные схемы реализации политических стратегий. В качестве примера приведем «оранжевую революцию», называемую политтехнологиеи десятилетия, хотя из десятков попыток реализовать «оранжевые» технологии на политическом рынке успешны бывают единицы. «Оранжевая революция» имеет свой секрет успеха: это не только вложенные в ее реализацию инвестиции, но и качество исполнения «революционного бизнес-плана».
Ведущие аналитики доказывали: на Украине сценарий «революции роз», произошедшей в Грузии, невозможен принципиально: и прежде всего столь дорогостоящий политический проект не под силу финансировать никому, кроме бюджетов стран, потенциально в этом заинтересованных. Средний класс, формирующийся на Украине, в отличие от Грузии, был заинтересован в стабильности власти, далекой от тоталитаризма и, в целом, даже более либеральной, нежели российская. К тому же ничего похожего на мобилизующие электорат события - внешняя угроза, как в Сербии в 1999 году, рост сепаратизма, как в Грузии в 2003-м, - там просто не существует. Наконец, указывали политтехнологи, как и во всей Восточной Европе, бизнес-сообщество на Украине относительно мало политизировано, не слишком националистично и патриотично, а политический класс на Украине постепенно переходит от «чистой» политики к лоббированию бизнес-интересов конкретных предпринимателей. Отсюда вывод: «оранжевая революция» - призрак, ее предводители - клоуны, у которых не было четкой программы политических действий. Но в сфере координации действий активистов «оранжевой революции» команда Виктора Ющенко нашла некоторые маркетинговые находки. Так, помимо стандартных для политики MLM-схем и минимальной оплаты расходов штабов (по некоторым оценкам - максимум 15 млн. $ на всю компанию в стране с почти 40 млн. избирателей), штаб Виктора Ющенко; применил типовую схему: активных сторонников разбили на: «десятки», «десятники» были завязаны на «сотников», «сотники» - на «тысячников», и т.д. Это не иерархическая, а функциональная- схема - схемы подчиненности в «оранжевой революции» нет.
Используется и такой медийный прием, как информационный шум: Этот прием играет огромную роль в формировании когнитивного уровня сознания зрителя,, слушателя: увеличивается объем информации, не существенной для данного события; однако именно этот информационный: шум мешает восприятию смысла происходящего события. Это может быть поток рекламы, затрудняющий осознание основной: информации. В процессе конструирования политической реальности широко используются информационные фильтры, формирующие пространство сообщений и влияющие на медиа-повестку дня. В ее основе зачастую; лежит событие. шокирующего свойства, событие персонализированное, способное усилить интерес за счет того; что это событие имеет своего героя; в такого рода событиях должна быть интрига и борьба интересов.
Манипулятивные приемы в процессе конструирования политической реальности и виртуализации политического процесса подчас создают ситуацию, которую можно охарактеризовать как полное вытеснение политики политтехнологиями, причем виды: манипулирования: дополняют друг друга. Вг качестве: примера приведем материал, опубликованный в журнале «Власть» и являющийся освещением президентской кампании Джорджа Буша. Политтехнологом в этой кампании был Карл Роув, корифей политического пиара; именно Роув сделал губернатором Техаса Билла Клементса.
Манипулирование как средство PR-революций
Информационные войны проявляют огромные возможности в ставке на «экспорт демократии», при этом манипулирование массами используется как средство PR-революций. Сегодня Конгресс США обсуждает законопроект о поддержке демократических движений за рубежом, получивший рабочее название «акт о продвижении демократий», на что в бюджете предлагается выделить 250 млн. долл. в течение ближайших двух лет, в структуре госдепартамента США предлагается создать управление по демократическим движениям и переходным процессам, открыть «региональные демократические центры» за пределами США. Эти структуры будут представлять собой службу, занимающуюся PR-операциями; это будет форма распространения влияния, форма экспорта демократии, ориентированной на принцип «мягкой силы» (soft power), в терминологии известного американского исследователя Дж.Ная, - «мягкой» в отличие от «жестокой силы», основанной на принуждении, экономической и военной мощи. «Мягкая сила» более эффективна за счет использования определенных политических ценностей, ценностей культуры, а также определенных принципов поведения на мировой арене.
Смена режима может быть результатом военной операции, опирающейся на мощную «пиаровскую» и информационную поддержку, смена режимов может осуществляться управляемым демократическим путем («бархатная», «оранжевая» революции, «революция роз»). При этом процесс определяют разного рода фонды, ассоциации при внимании Конгресса и американского ведомства по иностранным делам - Государственного департамента США. Управляющий центр революций и демократических изменений сегодня переместился от ЦРУ к Государственному департаменту США. Независимые фонды, организации, учреждения планируют, организуют, финансируют революционные PR-акции; в их числе Национальный демократический институт (Демократической партии США), Международный республиканский институт (Республиканской партии США), а также организация «Freedom house» («Дом свободы») и Институт «Открытое общество» миллиардера Дж. Сороса. Процесс трансформации режимов осуществляется посредством определения уязвимых сфер в государстве; именно на эти сферы ориентирована пропагандистская машина. Далее осуществляется процесс консолидации разрозненной оппозиции, поиск и выдвижение лидера. Огромна при этом роль независимого телеканала, независимой прессы, как огромна и роль молодежного движения. Так в Югославии это молодежное движение «Отпор» («Сопротивление»), в Грузии - «Кмара» («Хватит»), на Украине - «Пора». Возникает и термин -«митинговая демократия», как возникает и яркая система новых образов: на Украине на плакатах студенческой «Поры» были изображены часы, указывающие, что время президента Кумы истекло. Как пишет Е.Л. Доценко, «...поводом для запуска механизма переворота становятся результаты выборов, которыми недовольная оппозиция. Данные опросов появляются перед оглашением результатов голосования, они получают огласку в СМИ, вынуждая власти оправдываться. Параллельно оппозиция ведет свой подсчет голосов, чтобы противодействовать якобы подтасовке голосов со стороны власти, имеющей, по мнению оппонентов, так называемую плохую репутацию: захватывается инициатива в пропагандистском сражении с режимом, появляется повод, чтобы молодежь вышла на улицы. Молодежные группировки обрастают разношерстной толпой, однако, это не стихийный процесс. Управление толпой требует организации, хорошо разветвленной, располагающей штабом, аналитическим центром, службой безопасности, средствами связи; такая организация становится реальностью» [65, с.56].
Автор отмечает, что именно в толпе блокируются высшие пласты психики, мыслительные процессы, и оживают примитивные импульсы. Свойства толпы (в характеристике Г. Лебона, Г. Тарда, С. Московичи) в том, что толпу характеризует психологическая общность; индивид растворяется в толпе под влиянием внушения; толпа действует неосознанно, поскольку бессознательное коллективно; толпа повинуется авторитету вождя. При этом возможна ситуация, когда часть «толпы» обожествляет своего лидера, а другая ненавидит. Об этом писал А. Брушлинский, считая, что основа этого -социальные причины, раскол общества, противоположная направленность психических сил внутри масс по отношению к вождю. Именно вождь становится организатором возмущения, организатором энергии толпы. «Настоящий руководитель начинает посредством обольщения, и обольщаемый субъект, толпа или женщина, располагает теперь только одним мнением - мнением обольстителя, живет одной волей - его волей», - пишет Г. Лебон [117, с.180]. В толпе необходимо присутствие «агентов» вождя, это повышает степень управляемости толпой. Пропаганде для толпы должен соответствовать свой язык - это язык образов, аллегорий, в котором должны обладать повелительные формулировки. «Массы никогда не впечатляются логикой речи, но их впечатляют чувственные образы, которые рождают определенные слова и ассоциации слов ... Их сосредоточенно произносят перед толпами и немедленно на лицах появляется уважение, головы склоняются. Многие рассматривают их как силы природы, мощь стихии», -утверждает Г. Лебон [117, с. 187]. При этом важна идея политического действия - это может быть идея революции, свободы, победы, та идея, которая силой убеждения и внушения превращается в коллективные образы и действия. При этом «грамматика убеждения» (термин С. Московичи) основывается на главенствующих правилах: на утверждении и повторении.
Г. Лебон пишет, что «главной характерной чертой нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы» [117, с.24]. Именно посредством повтора идея отделяется от автора, лозунг проникает в подсознание и обретает силу и статус коллективного верования. «Идеи, - отмечает Г. Лебон, - никогда не утверждаются от того, что они точные, они утверждаются только тогда, когда с помощью двойного механизма повторения и заражения оккупировали области подсознания, где рождаются движущие силы нашего поведения. Убедить кого-либо - не значит доказать ему справедливость в своих доводах, но заставить действовать в соответствии с этими доводами» [117, с. 192].
«Паблик рилейшнз» выступает в роли управляющего элемента общественных связей, создает толпу, разрушает систему социального контроля. Если в 60-70-е гг., западные спецслужбы, действовавшие в Восточной Европе, делали ставку на верхушечные перевороты, вроде пражских событий 1968 г. (подобные попытки заканчивались провалом: вводились войска, верхушка смещалась, и все затихало), теперь действуют иначе - снизу, с помощью созданной и управляемой толпы, «мягкой силы», которая становится инструментом социального контроля масс. В числе инструментов «мягкой силы» - те информационные технологии, которые являются средствами распространения идей, трансформирующими идеологическое господство. Аналитики утверждают [131, 140, 120], что контролировать виртуальный мир идей и ценностей чрезвычайно сложно. Значимость сетевых технологий напрямую определяется количеством пользователей: в Великобритании 59 % населения пользуются Интернетом, в Швеции 79 %, в России только 20 %.
Виртуальные технологии - телевидение и Интернет, ориентированные на инстинкты толпы, - новый способ влияния на людей в XXI столетии. На примере «оранжевой революции» Е.Л. Доценко и А.Д. Еляков анализируют роль брэнд-стратегий, применяемых на Украине. В 2004 г. Украина жила грядущими очередными президентскими выборами. Накал предвыборной борьбы разделил украинское общество практически напополам: на прозападных националистов и пророссийски настроенных граждан. Сторонники кандидата в президенты от «партии власти» В. Януковича обвинили кандидата в президенты от оппозиции В. Ющенко в том, что он ставленник Вашингтона. В. Янукович обогнал Ющенко в предвыборных рейтингах только после того, как пообещал сделать русский язык вторым государственным. Впервые за последние годы на этих президентских выборах в политической схватке сошлись США и Россия. Это противостояние было масштабным и бескомпромиссным. Множество PR-специалистов, политтехнологов и консультантов съехались в Киев из США и России. Причем если с Януковичем работали только российские политтехнологи, то с Ющенко - и американцы, и специалисты из России, хотя последних было не так много. Обстоятельства, которые оправдывали активнейшее участие экспертов из России в предвыборной кампании Украины, по мнению российских СМИ, были следующими.
