Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Координаты повседневности в науке
1.1. Исходные принципы анализа повседневнсти 23
1.2.Структура социокультурного пространства повседневности 48
Глава 2. Культурологические горизонты повседневности
2.1 Основания культурологической интерпретации категории «повседневность» ...88
2.2 Обыденный и повседневный образ мыслей 117
2.3 Формы языковых проявлений повседневности 143
Глава 3. Повседневность сегодня: поиски вектора культурных трансформаций
3.1 Кризис идентичности 154
3.2 Новый век - новые парадигмы повседневности 186
Глава 4. Знаковые и речевые проявления языка в «живой исторической реальности» повседневности рубежа XX-XXI веков
4.1. Философский и семиологический дискурс в дихотомии язык-речь 209
4.2. Знаковость языка художественной культуры 224
4.3. Речевое пространство в современной культуре повседневности...247
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 269
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 275
- Исходные принципы анализа повседневнсти
- Основания культурологической интерпретации категории «повседневность»
- Кризис идентичности
Введение к работе
Актуальность исследования. В силу своей метафизической фундаментальности повседневность одновременно подвластна и неподвластна времени. Она выражает сущность культуры как бытия на грани вечности, как прорыва в сферу абсолютного, прорыва, нашедшего для себя предельно адекватную форму выражения, не порывающего с историческим временем, но господствующего над ним, покоряющего время через язык, обычаи, традиции, ритуалы и др. Проблема сопряжения «образа жизни» и «образа мыслей» в повседневности достаточно традиционна для философии и с разной степенью отчетливости присутствует в различных социальных и философских системах. Тексты повседневности не даны раз и навсегда, они неокончательны. Их наращивает история, их трансформирует постоянно меняющаяся культурная ситуация, и время востребует новые планы и ракурсы этой проблемы, т.к. своеобразие и неповторимость культуры воплощается в повседневных практиках. Наиболее актуальным обращение к культурологическому исследованию повседневности делает кризис идентичности в современном российском обществе, поиск своего «Я» в хаосе идеологических столкновений, модификаций в культуре, смене художественных направлений, форм поведения и т.д.
Культуролога повседневность интересует как таковая: повседневность в контексте своего наличного бытия как способ существования человека в мире, как конкретное смыслообразование, как общечеловеческая ценность. В культуре повседневности, независимо от ее исторических и региональных особенностей, рассматриваются всеобщие субстанциональные и функциональные элементы, без которых она не существует. Единство универсума культуры повседневности вовсе не означает его абсолютной субстанциональности; целостность мира повседневности определяется объективной природой ценностей и значений, заложенных в явлениях повседневности. Этим качеством уже обладает язык, через посредство которого человек создает свой социальный мир - «символическую Вселенную», в которой обобщается весь опыт повседневности.
Поэтому в диссертации анализируются четыре уровня культуры повседневности:
в качестве того, что остается неизменным при всех происходящих изменениях;
в качестве того, на основе чего возможны изменения;
в качестве того, что подвергается изменению;
в качестве фермента, способствующего изменению.
При этом смыслопорождение и другие операции со смыслами и процессами понимания оказываются воплощенными в определенных пространствах, ситуациях, фрагментах, личностных и трансперсональных действах, языковых проявлениях. Это обусловливает культурологические аспекты актуальности исследования данного феномена, позволяет увидеть его не фрагментарно, а как фундаментальный факт бытия рубежа XX-XXI веков.
Потребность в культурологическом исследовании повседневности усиливается в связи со следующим:
вскрыты ранее «спрятанные» смыслы бессознательного в жизни человечества, реализующиеся сегодня в том числе и через высокоразвитые технологии, что приводит к вариативности и подвижности повседневного бытия, с чем современный человек справляется с трудом;
нарастает кризис экологического пространства, связанный с необратимыми изменениями в природе;
постмодернистское мышление в корне меняет мировосприятие человека;
издержки тоталитаризма, формировавшего ложные формы человеческого сознания, наталкиваются сегодня на сопротивление альтернативных форм существования;
наметились метаморфозы стилеобразований конца XX - начала XXI вв., изменившие повседневное бытие;
некоторые языковые (речевые) проявления в разных формах бытия разрушают вековые устои российской культуры и т.д.
Культурологический подход предполагает особый тип научного объяснения, в котором явления «прописываются» в культурном пространстве и интерпретируются через парадигмы и категории культуры. Современный интерес к повседневности вызван тем, что в конце XX века социальные стимулы общественного развития стали сменяться культурными.
Помимо аналитических рассуждений, есть еще и окружающая повседневная реальность, анализ которой показывает, насколько наполнилась культурным содержанием наша жизнь. Можно сказать, сама культурология возникает одновременно с онтологией повседневности.
Рассматривая повседневность с позиций «культурологических смыслов» (В. Виндельбанд), автор подчеркивает, что для нее факты психологические, социологические, исторические будут служить лишь материалом для обнаружения основной структуры, которая присуща всякому «творчеству» в рамках повседневности.
Культурологическое понимание повседневности неминуемо приводит «к предвидению будущего ее развития»1. Таким образом, наука о культуре должна открыть «формообразующие элементы» конкретных форм повседневности, выяснить их «духовное назначение» и отыскать те «движущие силы», которые породили различные состояния повседневной деятельности человека.
Культурология вырабатывает собственное отношение и к языку: стремление понять язык как воплощение социокультурных и персональных смыслов, как конкретную историческую и социально-культурную детерминированность сознания, как форму проявления повседневности. Поэтому в работе язык понимается не как система абстрактных грамматических категорий, а как явление, идеологически наполненное, «язык мировоззрения» (М.М. Бахтин). Язык выступает в качестве «орудия мыслей и чувств народа», проявляя себя на уровне знака и речи, каждое слово несет в себе специфику исторической реальности.
Обширный эмпирический материал для подобных исследований черпался не только из традиционных, но и из новых форм, видов, типов повседневного творчества, в котором автор диссертации находил уникальное и типичное, самобытное и заимствованное, интеллектуальное и примитивное, случайное и закономерное - все это удивительным образом переплетается в сегодняшней культуре повседневности. «Задача — «схватить» обобщающее видение культурной истории, формирующейся здесь и теперь - в условиях перелома, переживаемого Россией»2. [Щ В настоящей работе предпринимается попытка увидеть данные образования в ином масштабе за счет ограничения лингвистического пространства рамками повседневности. Это обусловливает культурологические аспекты актуальности исследования данных феноменов, открывающие возможность дифференцировать внутренний и внешний языки, в качестве которых предстают повседневный язык (внутреннее, творческое мышление) и обыденный язык (внешнее, творимое мышление). В этой связи выявление теоретических оснований и эмпирических реалий рубежа XX-XXI веков становится одной из важнейших задач культурологического осмысления повседневности и языка.
Степень разработанности проблемы. Основу философского понимания извечного стремления человека упрочить свое бытие в повседневности заложили греки, для которых мир сущего раскрывался либо в смысле «фюсис», либо в смысле «техне»: Аристотель различает их как «начало в себе» и «начало в ином». Последнее имело перспективу «продолжить» себя в вещах (в предметном мире повседневности), найти в них опору и защиту.
Интерес к анализу повседневности в новое время восходит к К. Марксу и все нарастает с течением XX века - от Э. Гуссерля и М. Вебера к постмодернистским взглядам на задачи и методы социального исследования. От анализа повседневности неотделимы вершины современной исторической науки (Ф. Бродель и школа «Анналов»), новые тенденции в культурологии (Ю.М. Лотман, Г.С. Кнабе, Л.Н. Коган, А.В. Бабаева, Е.В. Ковалева, А.А. Магомедова) и в семиотике (Ж. Бодрийяр, Л. Витгенштейн, М. Фуко).
Сегодня занятия повседневностью - внятный признак слома просветительской парадигмы, слома, который сопровождается резкой критикой глобальных объяснительных схем и столь же глобальных культурных проектов, стремлением к поиску новых оснований человеческой культуры и социальности, восстанием против репрессивности классической науки и идеологии, «"классических" социальных институтов, вниманием к культурной плоти истории, к голосам забытых людей», - пишет исследователь повседневности Н.Н. Козлова3.
Всплеск интереса к изучению повседневности совпал и с так называемым «антропологическим переворотом» в философии. М. Вебер, Э. Гуссерль, С. Кьеркегор, Ф. Ницше, М. Хайдеггер, А. Шопенгауэр и другие доказали, что описать многие явления человеческого мира и природы невозможно, оставаясь на позициях классического рационализма. Впервые философы обратили внимание на внутренние взаимосвязи между разнообразными сферами жизнедеятельности человека, которые обеспечивают развитие общества, его целостность и неповторимость на каждом временном этапе. Отсюда все большую значимость приобретают исследования многообразия сознания, внутреннего опыта переживаний, различных форм повседневной жизни.
Основателем феноменологического и герменевтического подходов в изучении повседневности является Э. Гуссерль и его теория «жизненного мира», которая стала импульсом для феноменологической социологии (П. Бергер, Г. Гарфинкель, Т. Лукман, А. Щютц). А. Щютц своими научными трудами утверждает, что повседневность в социально-феноменологическом понимании, есть «существование культуры в ее инструментальном смысле».
Герменевтико-экзистенциальная интерпретация бытия человека в повседневности дана А. Камю, X. Ортегой-и-Гассетом, Ж.-П. Сартром, М. Хайдеггером, К. Ясперсом. В России феноменологические и герменевтические исследования проблемы появились недавно, пока на уровне кандидатских диссертаций (Д.В. Беликов, Д.С. Круглова, Б.Б. Ярмахова).
Рассмотрение повседневности в культурологическом пространстве представлено работами российских ученых А.В. Бабаевой, АЛ.Гуревича, Ю.М. Лотмана, Г.С. Кнабе, Б.В. Марковым. Они посвящены формам поведения в российской исторической повседневности. Л.М. Баткин, М.М. Бахтин, А.Я. Гуревич изучали повседневный мир в эпоху средневековья; П.С. Гуревич и Б.В. Марков - различные стороны повседневности в рамках культурной антропологии. Появилось большое количество статей в русле «стилевых метаморфоз» (Л.Б. Брусиловская) в культуре повседневности, рассматриваемых в периоды «сломов» (И.В. Кондаков) - 60-е, 90-е годы XX в., рубежа XX-XXI веков.
В работах современных ученых, ведущих научный поиск в этой области, рассматриваются следующие аспекты повседневности:
пространство: Д.Ю. Дорофеев, В.М. Ковалев, А.А. Магомедова, Н.П. Могильный, В.А. Писачкин, А.А. Чернецкая и др.;
формы обыденного сознания: СИ. Голенков, Д.Н. Круглов, Н.П. Ледовских;
процессы идентификации: А.Н. Аринин, Г.Д. Гачев, А.В. Иванов, В.И. Корнеев, Т.С. Корнеева, А.Н. Леонтьев, А.П. Марков, В.М. Михеев, И.К. Мишарина, Л.М. Путилова, Л.Л. Чиркова, Э.А. Шарипова;
- языковые проблемы: B.C. Елистратов, П.Н. Киричек, О.А. Корнилов, И.С. Лутовинова, М.В. Пац, В.А. Подорога, В.П. Руднев, Г.В. Комранский, А.В. Прохоров;
кризисные ситуации в культуре повседневности: Н.Н. Козлова, Н.А. Конрадова, А.А. Лагунов, Б.А. Мясоедов, Ю.А. Тресков, Ю.Г. Юшкова;
система вещи: Ж. Бодрийяр, Ю. Липе, Я.Н. Ривош, А.В. Терещенко, Ю.А. Федосюк.
Специальных работ, посвященных изменению языковых проявлений в знаковых и речевых аспектах повседневности современной России, практически нет, что делает данное исследование безусловно актуальным.
Итак, объектом настоящего исследования является повседневность во всей своей полиаспектности, как сложная междисциплинарная проблема.
Предмет исследования - концепт повседневности, рассматриваемый в качестве самостоятельной культурологической проблемы с акцентом на языковые проявления в культуре современной России.
Цель диссертации: раскрыть методологический потенциал концепта повседневности в метафизическом, историческом и теоретическом измерениях, выявить функциональную специфику и герменевтическое содержание языковых проявлений, их роль в процессе изменения парадигм повседневности.
Эта цель предполагает решение основных исследовательских задач:
1. Определить координаты повседневности в науке:
выделить и определить понятия «обыденный мир», «повседневный мир», «жизненный мир»;
показать методологическое значение междисциплинарного содержания повседневности; проанализировать и классифицировать подходы к изучению повседневности; проследить становление категории повседневности в истории философской мысли;
теоретически обосновать модификации пространства повседневности: социальное, культурное, индивидуальное и др.; аргументировать значимость исследования повседневности в пространстве культуры.
2. Раскрыть культурологические горизонты повседневности:
определить специфику культурологической интерпретации повседневного образа жизни; особенности обыденного и повседневного образа мыслей; теоретически обосновать и сопоставить «обыденно- практическое» и «повседневно-практическое» сознание;
определить специфику субъектов обыденного и повседневного сознания; провести содержательный анализ обыденного и повседневного сознания на различных уровнях бытия повседневности, а также в языковых проявлениях.
3. Показать особенности культуры XX века и кризиса идентичности в ней:
определить различия и сходства значений идентичности и самоидентичности: «Я» и «Другой», «Мы» и «Они»;
провести сравнительный анализ научных исследований идентичности;
выделить культурную, этническую, национальную специфику идентичности;
описать процесс идентификации в современном российском обществе и его кризисное состояние в начале XXI века;
выделить и проанализировать культурный хронотоп повседневности современной России через новые парадигмы.
4. Раскрыть языковые проявления в повседневной жизни России рубежа XX-XXI веков:
показать особенности философского и семиологического дискурса дихотомии язык-речь; раскрыть особенности пространства речевых проявлений в повседневности;
рассмотреть знаковость языка искусства; осуществить сравнительный анализ различных языковых особенностей художественных реалий повседневного мира;
рассмотреть рекламирующую лексику как систему в (Л пространстве культуры повседневности.
Теоретико-методологические основания и источники исследования.
Анализ проблемы делает очевидной необходимость изменения методологии рассмотрения повседневности. Предлагаемый опыт метафизической транскрипции представляет собой попытку проблематизации повседневности, цель которой не только прояснить ее сущность, но и прийти к более глубокому пониманию процессов, происходящих сегодня в социокультурном пространстве России.
Выбор методологии определяется и сложной, многогранной природой /у, исследуемого объекта: сущность повседневности нетрансцендентна, но в то же время не чужда трансцендентному в силу ее положения «на границе» между миром трансцендентным и миром наличным. Этой пограничной сущностью повседневности обусловлена сама возможность постановки проблемы онтологии повседневности при том, что она имеет все черты «онтического феномена» (термин Г.Н. Лола)4. Экспликация онтологического содержания повседневности базируется на идеях М. Хайдеггера, и М.К. Мамардашвили, определяющих человеческое бытие как «присутствие».
В своей работе диссертант опирается на философскую теорию интерпретации (М.М. Бахтин, B.C. Библер), отмечая процессуальный характер повседневности.
Своеобразие диалогического способа интерпретации не позволяет свести методы различных гуманитарных наук к одному типу (например, только логический, лингвистический, психологический и т.д.). По мнению автора, синергетический принцип в диалоге является фундаментальным для любого общения. Ему присущи: принцип незамкнутости, принцип интерактивности, принцип неустойчивости. Таким образом, диалогичность /л внутри повседневности может строиться на разных уровнях: диалог внутри текста (вещь — потребитель); диалог между текстами (вещь — вещь); диалог социокультурных компонентов текста (экономическое пространство — языковое в рамках повседневности); диалог культур (стилеобразование повседневности рубежа XX-XXI веков).
В диссертации применялись следующие принципы исследования: повторения и различения в жизни (Ж. Делёз); принцип коммуникаций — незамкнутость, интерактивность, неустойчивость форм общения; всеобще- антропологический и культурно-типический подходы к повседневности; . принцип динамического и статического анализа повседневности.
Теоретическими основаниями являются также: феноменологическая теория жизненного мира Э. Гуссерля; теория повседневности как процесса Г. Гадамера; теория системы вещей Ж. Бодрийяра; теория жизни экзистенциализма.
Структурно-семиотические методы анализа текстов позволили фиксировать многомерное пространство языковых проявлений повседневности, а также структуру развития, взаимосвязь и трансформацию значений. Использовались также: культурно-типологический метод, выявляющий взаимосвязи повседневных практик в «образе мыслей» и «образе Ф жизни»; эмпирический метод, позволяющий наблюдать за трансформацией векторов культуры; психологический метод, дающий возможность рассматривать процессы современного бытия личности в повседневности через знаковые и речевые проявления.
Таким образом, методика исследования: анализ формообразующих структур повседневности: ценности, вещи, модели мышления (сознания), модели поведения, язык, пространство-время в модели повторения и л различения человека в себе самом и в группе.
В процессе исследования использовались труды отечественных и зарубежных мыслителей, прямо или опосредованно оказавшие влияние на формирование концепции диссертации и рассматривающие повседневность в русле разных наук: философии (В.А. Асмус, М.М. Бахтин, Н.А. Бердяев, Л.Н. Гумилев, И.А. Ильин, И.А. Бутенко, В Виндельбанд, Г. Зиммель, А.Ф. Лосев, И.О. Лосский, М.К. Мамардашвили, Б.В. Марков, Ю.В. Петров, Г. Риккерт, В.В. Розанов С.Н. Тесля, С.С. Хоружий,С. Кьеркегор, X. Ортега-и-Гассет, Ф. Ницше, П. Рикер, Ю. Хабермас, М. Шел ер, У Э. Шопенгауэр, К. Ясперс и др.); культурологии (Э. Кассирер, Т. Мальдонадо, М. Маклюэн, Г. Маркузе, Г. Риккерт, Р. Тарнас, А. Гоффлер, Э. Фромм, М. Элиаде, Г.Д. Гачев, П.С. Гуревич, С.Н. Иконникова, М.С. Каган, Г.С. Кнабе, М.А. Коськов, Л.Н. Коган, Ю.М. Лотман, Т.В. Чередниченко и др.); истории (Ф. Бродель, Н.Я. Данилевский, Ж. Дюби, Л.Г. Морган, Э. Панофски, Э.Б. Тайлор, А. Тойнби, Л. Февр, О. Шпенглер, Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский, И.В. Кондаков, В.А. Юрченков и др.); семиотики (Р. Барт, А. Вежбицка, А. Греймас, В.фон Гумбольдт, Ж. Делёз, Ж. Деррида, Л. Ельмслев, Ж. Лакан, Ю. Кристева, Ч. Моррис, Ч. Пирс, Ф. де Соссюр, Ц. Тодоров, № Вяч.Вс. Иванов, З.Г. Минц, И.И. Ревзин, В.Н. Топоров, Б.А. Успенский, И.А. Чернов и др.); социологии (В. Бергман, Р. Градхофф, Э. Гуссерль, Т. Лукман, Б. Малиновский, Т. Парсонс, Ю. Хабермас, М. Шелер, А. Щютц, Н. Элиас, Н.Н. Козлова, Л.Н. Савченко, А.А. Чернецкая и др.).
Большое методологическое значение для исследования имел семантический анализ текстов или толкований отдельных слов с помощью следующих работ: В.М. Алпатов «История лингвистических учений» (1998), Г. Гийом «Принципы теоретической лингвистики» (1992), Ю.М. Лотман /а «Внутри мыслящих миров» (1996), В.фон Гумбольдт «Язык и философия культуры» (1985), В.П. Руднев «Словарь культуры XX века» (1997), Ю.С. Степанов «Константы: словарь русской культуры» (1997), Б.А. Успенский «Язык и культура: Семиотика культуры» (1994).
Научная новизна исследования состоит в обосновании сущности повседневности как феномена культуры в историко-философском, культурологическом, социальном, метафизическом и семиотическом аспектах, в результате чего:
определено методологическое значение междисциплинарного . содержания понятия «повседневность»;
построена концептуальная модель социокультурного пространства;
выявлено проблемное поле культурологического пространства повседневности, в котором эволюционировала и продолжает развиваться современная культура повседневности, как составляющая социокультурного пространства;
выделены характеристики хронотопа современной культуры повседневности России на основании микро- и макро-уровней существования повседневности;
дается культурологический анализ совокупности эмпирического (fJ материала повседневности (образ жизни, образ мыслей, язык как знак, язык как речь и т.д.) в аспекте коммуникации;
собран значительный справочный материал, зафиксированы реалии современных повседневных процессов, которые могут быть положены в основу дальнейших исследований.
Результаты проведенного исследования содержательно выражены в следующих основных положениях, выносимых на защиту:
1. Необходимость такого обозначения предмета анализа и выявления его А природы ставит исследователя перед многочисленными трудностями, в частности, терминологическими. Автор, опираясь на определения, имеющие достаточно прочную традицию в науке («обыденный мир», «повседневный мир», «жизненный мир», «идентичность» и «идентификация» и др.), интерпретирует эти явления либо в рамках связанных с ними философских традиций, либо дает им специальное, культурологическое разъяснение в процессе проводимого анализа. Основанием для дифференциации этих понятий служат иерархия ценностей, включенная в смысловое поле каждого, и принцип дополнительности, способствующий установлению не только , границ между ними, но и степени «перетекания» одного в другое.
2. Методологическое значение междисциплинарного содержания повседневности заключается в совокупности социокультурных установок и интеллектуальных моделей. Они используют обряды, обычаи, традиции, ритуалы, этикет, систему вещей, моду, рекламу, наконец, знаково- символическое поименование, позволяющее мыслить определенным образом, что порождает алгоритмы поведения. Новым в диссертации является использование междисциплинарного синтеза рассмотрения повседневности для решения проблемы идентификации как способности и готовности человека определять себя в пространстве повседневности в разное время различным С образом (в частности, через язык) в соответствии с трактовкой концепта «Я».
3. На основе теоретических источников (Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, Т. Парсонс, П. Сорокин и Л.Г. Ионин, Т.Н. Черняева и др.) автором выстроена концептуальная модель социокультурного пространства, структура которой включает: процессуальные аспекты, компоненты (социоструктуру, культуру, личность), социальные группы и их характеристики (позиция, местонахождение, распределение, сегментирование, изолированность), типические формы (политическая и экономическая организация, локальная (Л структура, социальные единицы, пустое пространство), социальные механизмы (локализация, пространственная стратификация, изоляция, социальная идентификация и интеграция, дизайн территории). 4. Рассматривая культурологические горизонты проблемы, автор впервые интерпретирует культурологическое пространство повседневности, которое выступает в наибольшей степени как гетерогенное (неоднородное) по составу, наполненное богатством созданных ценностей и авторских позиций в материальных основаниях и в рефлексивности его бытия. Как область знания, возникающая благодаря постижению мира культуры, культурология г, интерпретирует повседневность, созданную человеком, как мир ценностей, смыслов, символов и значений. В этом плане культурология, во-первых, формирует «идеал будущей культуры» (В. Виндельбанд) и обосновывает общезначимые нормы, позволяющие оценивать существующее состояние повседневности. Во-вторых, она стремится понять преднаходимую и данную повседневность. Для нее факты психологические, социологические, исторические будут служить лишь материалом для обнаружения основной структуры, которая присуща всякому культурному творчеству, в том числе и повседневности. 5. В диссертации на основе двух ключевых понятий «обыденность» и С «повседневность» задается наиболее общая форма рассмотрения обыденного сознания как отдельного феномена и как составляющей части повседневного сознания. Вопреки мировой практике, сложившейся с древнейших времен, и убеждению, что обыкновенная жизнь человека формирует обыденное сознание со своими «жизнесмыслами» (Г.Д. Гачев), своей поведенческой ориентацией, своей разговорной речью, и что оно равнозначно в своем терминологическом понимании с повседневным и массовым сознанием, автор доказывает, что эти формы сознания не взаимозаменяемы. Формы сознания в практико- ч прагматическом отношении человека к жизни «оформляются всеобщей структурой, коей является преодолевающая ее повседневность как экзистенциальная форма опыта» (А.А. Гагаев).
Область повседневного сознания предстает как сопряжение двух уровней - обыденно-практического, создающего устойчивое ощущение человека внутри каждодневного бытия (дом, семья, хозяйство, воспитание детей и т.д.), материально-экономической деятельности, и повседневно- практического, которое включает наряду с обыденным, уникальные формы жизнедеятельности, представляющие непрерывный процесс приобретения г, новых культурных характеристик как в оформлении личного тождества в пространстве повседневности, так и в обретении социальной институционализации. 6. В связи с этим, доказывается, что субъект обыденного сознания имеет дело с практическим миром, где каждый предмет оценивается в связи с его полезностью (бесполезностью), то есть активностью человека, связанного с преобразованием материального мира. Это обусловливает особое, «прагматическое» видение мира. Ему присущи черты: бессистемность и хаотичность, неполнота и фрагментарность, отсутствие явной рефлексивности, строгой логики. В нем уживаются предрассудки, иллюзии, суеверия, страхи. Ф Субъект оке повседневно-практического сознания наряду с обыденным мышлением, «добывает» знания из определенных источников и при помощи научных опытов классифицирует их, подвергает строгой логике. Вопреки обыденному мышлению, отбирает и воспринимает не отдельные или случайные элементы мировоззрения, а целостные системы, отражающие сущность явлений, закономерностей, правил жизнедеятельности.
7. В работе обосновываются понятия «идентичность», «идентификация», (Л «самоидентификация», определяющие процесс сопоставления, сличения одного объекта с другим на основании одного признака или совокупности свойств, в результате чего происходит установление их сходства или различия в пространстве повседневности. В том случае, когда объектом идентификации является человек, происходит процесс опознания того качества, на основании которого личность может быть признана целостной и идентичной самой себе. Содержание этих категорий обеспечивается синтезом культурологии, философии, социальной психологии, этнолингвистики и других наук, дающих основания для выделения модификаций внутри основного понятия: г культурная идентичность, этническая идентичность, социальная идентичность.
8. Векторы культурных трансформаций в современной России, выявленные на основе критического переосмысления теоретических концепций и «живых реалий», позволили осмыслить культурный хронотоп повседневности, в котором локализуются определенные уровни культуры. Социализация и культурная идентификация субъекта осуществляется в процессе его непрерывного взаимодействия с окружающей средой. Трансформации смысловых наполнений повседневности находят отражение во всех сферах бытия:
Ф - политической: идет процесс формирования многопартийности; утверждение новых идеологий и ценностных систем;
- социально-экономической: интенсивная смена элит, изменение социального статуса различных групп и слоев населения, появление рынка личностей; углубление дифференциации в распределении материальных благ; изменение статуса товарно-денежных отношений; формирование типа предпринимателя и предпринимательской деятельности; появление монетаристского ажиотажа у значительной части предпринимателей постсоветского периода; переоценка таких понятий как «карьера», «успех», «престижная профессия», «труд»;
криминал в экономике; «социальное дно» и др.
- культурно-бытовая: смена культурной ситуации, когда одна парадигма («советская») рухнула, а другая («постсоветская») еще не сформировалась; изменение ценностно-нормативных структур повседневности: религиозная экзальтация, телесериалы, бытовая техника, одежда, поп-музыка, ненормативная лексика, порнография; новый акцент в отношении человека к вещи, к людям, к самому себе; виртуализация повседневности («взращивание» реальностей другого рода, искусственно созданных). f Перечисленные явления современной действительности объединяются своей принадлежностью к культуре, растворенной в повседневности, и внеположенностью традиционной Культуре «с большой буквы». В этих явлениях дихотомия культуры и цивилизации, с одной стороны, как бы нейтрализуется, слагаемые ее доходят до неразличения, до тождества, а с другой - та же дихотомия приобретает форму резкой антиномии культуры и традиции.
9. Автор не ограничивается философско-семиологическим уровнем исследования языка, а переходит с сугубо теоретического на теоретико-практический уровень, прослеживая функционирование знаковых и речевых единиц в Ф российской повседневности рубежа XX-XXI веков. Для этого диссертантом избран массив рекламных, ярлыковых текстов, названий офисов, фирм, ресторанов и других реалий повседневного бытия, а также аргоконструктов. То есть легитимность повседневности осуществляется автором при помощи текстов, маркирующих жизнь.
10. Автор утверждает, что в этом сложном наборе возможностей существования пространства речевых проявлений, язык выступает:
а) как способ моделирования жизненного пространства, перерастая в /si общественное мышление и одновременно фиксируясь как индивидуальное качество, как атрибут каждого члена повседневного бытия;
б) как «формообразующие матрицы», как космология, «топология субъекта», очерчивающая человеческое «Я», как самосознание;
в) как знаково-символическое многообразие, речевой знак которого мотивирован предметностью повседневного мира вещей и процессов.
11. Сравнительный анализ различных языковых особенностей художественных реалий повседневного мира вывел на утверждение аксиологических различий в искусстве указанного периода. Всего десять лет, а различия коренные: а) в изменении языка - преобладание телесности, пластики, звукового «хаоса», словесного «мусора»; б) отсутствие поэтики; в) принесение компьютерных технологий практически во все виды искусства; г) изменение сюжетики, образности. В связи с этим фиксируется формирование нового типа воспринимающего зрителя и слушателя, понимающего именно этот язык художественных реалий повседневности.
12. Культурологическое сопоставление знаковой и речевой культуры повседневности позволило автору выделить несколько типов повседневной лексики: социальные диалекты, жаргоны, интердиалекты, койне, сленг, фамильярная речь, русская бранная лексика (обсценная или инвективная), арго и др.
В работе на фоне этого многообразия обозначена рекламирующая лексика (слоган), выступающая в своих специфических жанрах (реклама, заголовки, компьютерный жаргон и др.). Автор впервые моделирует рекламирующую лексику как систему. Это своеобразное социокультурное образование, в котором выделяется свой коммуникативный стиль общения через: экстернальную культуру, ценности, символику, традиции и главное — л. через особую стандартизированную интерпретацию.
Научно-практическая значимость диссертации определяется прежде всего результатами культурологического анализа концепта повседневности и трансформаций языка в условиях современной России. Работа носит комплексный междисциплинарный характер и представляет интерес для философов, культурологов, социологов, историков, лингвистов и специалистов других областей, занимающихся проблемами повседневности и языковых проявлений в ней. Теоретический потенциал работы состоит и в том, что она нацелена на выявление положительных и негативных опытов г. отечественной культуры повседневности. Инструментальную значимость имеют авторские определения границ и содержания понятий «повседневность», «обыденно-практическое» и «повседневно-практическое» сознание, культурологическая классификация пространства повседневности. Практической важностью обладают выводы автора о векторах культурной трансформации языка в повседневности России рубежа XX-XXI веков.
Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования опубликованы в монографиях, учебнике, статьях и тезисах выступлений, перечисленных в конце автореферата. Различные аспекты исследования проблемы освещались автором на ряде научных конференций, w проходивших в 1990-2003 гг. в Москве, Одессе, Н. Новгороде, Казани, Пензе, Саранске, Токио (Япония), Гастингсе (Англия) и других городах.
Структура диссертации подчинена логике исследования и включает введение, четыре главы (десять параграфов), заключение и библиографический список 503 наименования.
«низшей реальности», выступая как ценность «в себе». Люди не хотят больше жить «по теории», не желают быть жертвами «ураганных идеологий». О повседневности (что-то расплывчатое) легче говорить метафорически: как о неком волокнистом образовании, складывающемся из случайных обрывков, о мозаике, частичками которых являются ценности, культурные и поведенческие нормы, знания, символические парадигмы человеческого поведения в обществе. Повседневность может противопоставляться экстраординарным событиям и сферам человеческого существования - тогда она понимается как будничность. Она может трактоваться как жизнь «массы», народных низов в противовес элите, как частная жизнь в противовес публичной, профессиональной и т.д.
За жизнью в ее «высоком» значении и жизнью приземленной -повседневностью - стоит общая онтологическая потребность закрепления себя в бытии как реализация «желания и смысла», обоснование способности «говорить и наслаждаться» , единства конечного и бесконечного, мгновения и вечности, говорения и молчания.
Повседневный взор направлен на конкретный мир, пространство очерчено доступными пределами, а время измеряется трудом и покоем. Человеку повседневности достаточно знать о практической пользе данной вещи, он верит в недоступный ему опыт не задумываясь, его ценности определены самой жизнью и характеризуют тот круг общения, к которому он себя причисляет. Ж. Бодрийяр отмечал: «Пространство дано ему (человеку) как распределительная структура, и через контроль над пространством он держит в своих руках все варианты взаимоотношений между вещами»3.
Поэтому мы должны учитывать, что в любой относительно устойчивой сфере есть своя повседневность: повседневность жизни врача, ученого, рабочего, верующего и т. д., и то, что мы ищем, должно обладать универсальными чертами, образно говоря, такая повседневность, как структурный компонент человеческого опыта. Рассматривая повседневность как процесс жизнедеятельности индивидов, развертывающийся в привычных общеизвестных ситуациях на базе самоочевидных ожиданий, констатируем, что социальные взаимодействия в контексте повседневности основаны на предпосылке единообразия восприятия ситуаций взаимодействия всеми его участниками. Повседневность - это не сфера воображения, сна, фантазий; это область, в которой я действую и осознаю себя действующим. Повседневность - это пространство решения жизненных задач, ибо все действия, какой бы социальной, идеологической интерпретации они не подвергались, имеют вполне ясный практический смысл. Этот смысл выражается в оценке степени обеспеченности моего стабильного существования как индивида, как одного из многих. Тем самым повседневность не отделима от простейших процедур самообнаружения.
Интерсубъективность - необходимая черта мира повседневности. Осознание типичности ситуаций укрепляет уверенность в общезначимости элементов повседневности, ведет к убеждению, что структура социальных контактов ясна, прозрачна для другого так же, как для меня. Мир начинается с «Я» и кончается где-то на горизонте. Все окружающее известно или может быть в принципе известным.
Другие признаки повседневного переживания и поведения: нерефлексивность, отсутствие личностной вовлеченности в ситуации. Повседневность противопоставляется: как будни? - досугу и празднику; как общедоступные формы деятельности? - высшим специализированным ее
Исходные принципы анализа повседневнсти
Мир повседневности - это реальный человеческий мир с его ежесекундными заботами, с «суетой сует», это быт, который втягивает в орбиту банальности и повторяемости смыслы человеческого бытия. Повседневность - это своего рода оболочка, определяющая границы, оформляющая и структурирующая контекст духовных ценностей.
Понятие «повседневность» специфической смысловой нагрузки в науке обычно не несет. В истории человеческой мысли сложился целый спектр наименований: от «чувственного знания» до «жизненного мира». Все они пытаются зафиксировать ближайшее мироокружение человека и мыслительные формы, превалирующие в этом мироокружении, нередко подменяя анализ явления в целом анализом отдельных феноменов, относящихся к повседневности. Так, одни авторы отожествляют повседневное знание со здравым смыслом, другие делают упор на «неявное знание», характеризуя с его помощью повседневное мышление.
В одном обществе существуют разные повседневные миры, то сосуществующие, то сталкивающиеся друг с другом. Повседневная жизнь может протекать на острие исторического процесса и в исторических тупиках. Сколь различны повседневность элиты и повседневность масс! Недаром за презрением к повседневности слишком часто маячит призрак противопоставления повседневной жизни масс неповседневной жизни элиты. Своя повседневность может быть у теоретика, художника, для которых повседневность - это идеальная реальность культуры, которая может и не пересекаться с «реальной реальностью».
Сфера повседневности до недавнего времени рассматривалась лишь как сфера утраты человеком своего авторства. Повседневность с данной точки зрения - это среда обитания «маленького человека», где он проживает не свою, не подлинную жизнь; это лишь искаженное эхо «большой» жизни, это «превратный мир», в котором вся творческая работа по созданию целей, норм, идеалов «вынесена за скобки», где человек пользуется лишь готовым продуктом, но не ведая о его происхождении, где он заперт в четырех стенах рассудка - инструмента домашнего обихода, не способного к рефлексии . Этот мир построен для удовлетворения человеческих слабостей — тяги к уюту, комфорту, защищенности. Он не выносит сомнения, самостоятельного суждения, яркого проявления индивидуальности («философия жизни»). Это мир маленьких людей, которым не по плечу создание масштабных идеалов, но которые с удовольствием им подчиняются. Этот мир выталкивает любого, кто посягает на него, он удивительно монолитен. Это мир безответственности, «алиби в бытии» (М. М. Бахтин), мир анонимности, лишенный внутренней опоры, но самонадеянно отвергающий все иные способы существования.
Такой образ повседневности, в общем, далек от своего реального прототипа, это «взгляд сверху», с этажей «сверхжизни». В данном случае повседневность - это модель, необходимая в качестве антитезы иной жизни и иному миру.
Сегодня происходит возвращение ценности повседневного, обыденного, представляющего жизненный мир людей, после долгого периода истории. Действительно, повседневность утрачивает определение
формам; как жизненная рутина? - мгновениям острого психологического напряжения; как действительность? - идеалу. Г. Зиммель противопоставляет повседневность приключению как периоду наивысшего напряжения сил и остроты переживания; момент приключения как бы изымается из повседневности и становится замкнутым, на самого себя ориентированным фрагментом пространства - времени. Отметим также роль повседневности — посредника и соединителя природы и культуры в непосредственности человеческой жизни.
Таким образом, повседневность - особая сфера социокультурной реальности, состоящая из двух взаимодополняющих частей - повседневного образа жизни и повседневного образа мыслей. Повседневный образ жизни предполагает специфическую пространственно-временную организацию и соответствующий характер деятельности. Этим обусловливается особая рациональность повседневности. В свою очередь повседневный образ мыслей, его направленность на решение практических задач способствуют выработке жизненной организации, к основным характеристикам которой относится первоочередное удовлетворение частных интересов и потребностей.
Основания культурологической интерпретации категории «повседневность»
Интерес культурологов к повседневности можно определить как начало конституирования нового культурфилософского поля, в котором еще не четко прописан предмет и объем исследований. Еще не во всех своих измерениях объект исследования становится четко выраженным для культурологии, для того, чтобы принять повседневность как часть науки о культуре.
С этим связаны попытки практически работающих культурологов преодолеть пропасть между наукой и повседневностью, между тем, что мы называем обращением к абстракциям природы, и культурным реалиями, которые осуществляются в практике живущих людей. Среди социальных философов и культурологов-практиков растет убежденность в том, что научные и методические приемы, которыми оперирует академическая наука, не имеют такого большого значения при исследовании повседневной практики. Критика позитивистских канонов исходит из того, что они и ограничивают, и утончают опыт изучения реальности, а феномен повседневности остается за бортом академической науки. Говоря о современных так называемых мягких исследовательских методиках, которые используют философия и культурология, следует в первую очередь назвать изучение практики коммуникативного действия, качественный биографический анализ, смыслопонимающую методологию. Все эти факторы, используемые в научных концепциях, направлены на то, чтобы позитивные факты исследовать с точки зрения определенных критериев. Для таких критериев разрабатываются соответствующие категории.
Парадокс науки о культуре состоит в следующем: использование категории повседневности по сравнению с другими категориями культурологии приводит к тому, что сама категория «повседневность» в рамках культурологии приобретает не повседневное значение. Она наполняется содержанием теоретической рефлексии, становится ею и приспосабливается для того, чтобы проанализировать общую платформу новых культурных отношений между неспецифическими социальными науками и теми науками, которые объектом своего исследования делают непосредственно культурные отношения. Начало «карьеры» категории повседневности произошло несколько десятилетий назад, когда она находилась в терминологическом резервуаре различных социальных наук и школ, изучающих культурные объекты. Рассматривая то время и использование категории «повседневность» данными школами, можно сказать, что само содержание категории фактически не отличается от того содержания, которое и сегодня вкладывается в нее некоторыми философскими науками. Это рутинные отношения между людьми, способ мышления, который складывается на основе ежедневного опыта, культурные нормы и формы поведения на основе этих социальных норм, которые опять же возникают в результате обыденной жизни.
Повседневность - это первичное человеческое бытие, разные стороны которого отражаются в обозначенных исследовательских полях, тем самым опираются на новый порядок, который не отражается в какой-либо универсальной понятийной, ценностной или идеологической системе. Поэтому представляется целесообразным исследовать повседневность, исходя из всего разнообразия методов, имеющихся в науке. Это разнообразие уже содержит в себе культурологический подход, который предполагает особый тип научного объяснения. Здесь явления «прописываются» в культурном пространстве (культуре) и соответственно интерпретируются (объясняются).
Историки, социологи, философы, антропологи, языковеды существенно меняют классическую парадигму изучения культуры на основе реконструкции ее идеальных смыслов и значений. Иногда это понимается как антиметафизический поворот, как протест против логоцентризма, как утверждает Б.В.Марков. Но на самом деле речь идет не столько о внесении элементов «иррационального», «душевного», «психологического», «обыденного», сколько о поиске новых структур порядка, формирующихся на уровне повседневности. Её изучение оказывается весьма сложно оснащенным в методологическом отношении предприятием, для которого используются логический анализ и герменевтика, история и социология, психоанализ и критика идеологии, философия и психология. Исследование повседневной жизни в ее дисциплинарных порядках и душевных структурах является важнейшей частью культурологических дисциплин. Именно благодаря обращению к повседневности культурология и антропология из абстрактно-теоретических дисциплин превращаются в действенные способы анализа, обретают способность к пониманию и объяснению социальной реальности, оказываются пригодными для антропологической экспертизы общества и терапии индивидуальных человеческих проблем.
Кризис идентичности
Понятие «идентичность», «идентификация, «самоидентификация» в исследовании трансформаций реальной жизни современного российского общества имеют сквозной характер. На нить их анализа нанизываются проблемы «кризиса культуры», «стилеобразования», формирования «новой элиты», повседневного языка общения и др.
Необходимость в исследовании идентичности в данном контексте вызвана тем, что каждый человек нуждается в известной упорядоченности своей жизнедеятельности, которую он может получить только в сообществе других людей. Для этого он должен добровольно принять господствующие в данном сообществе элементы сознания, вкусы, привычки, нормы ценности и иные средства общения, принятые у окружающих его людей. Усвоение всех этих проявлений социальной жизни группы придает жизни человека упорядоченный и предсказуемый характер, а также невольно делает его причастным к какой-то конкретной культуре. Поэтому суть культурной идентичности заключается в осознанном принятии человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентации и языка, понимании своего «я» с позиций тех культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, в самоотождествлении себя с культурными образцами именно этого общества.
Культура - «цемент общественных отношений» не только потому, что она передается от одного человека к другому в процессе политической социализации и контактов с представителями других культур, но также и потому, что формирует у людей чувство принадлежности к определенной общности, т. е. чувство идентичности. «В современном мире... культурные идентичности (этнические, национальные, религиозные, цивилизационные) занимают центральное место, а союзы, антагонизмы, государственная политика складываются с учетом культурной близости и культурных различий», - отмечает С.Хантингтон1. При этом этническая идентичность наиболее устойчива и значима для большинства людей (особенно в условиях общественного кризиса). Для отдельного человека именно этническая группа, к которой он принадлежит, представляется тем, что важнее и больше его самого, что во многом определяет пределы и направленность его жизненных стремлений, и что будет существовать после него. Такое одновременно сакральное и естественное восприятие своего этноса обусловлено тем, что человек его не выбирает. Этническая принадлежность «задается» вместе с рождением, умением говорить на «родном» языке, культурным окружением, в которое он попадает и которое, в свою очередь, «задает» общепринятые стандарты поведения и самореализации личности. Для миллионов людей этническая идентичность - это само собой разумеющаяся данность, не подлежащая рефлексии, через которую они себя осознают и благодаря которой могут ответить сами себе «Кто я и с кем я?».
В политической лексике, а зачастую и в научной литературе понятия этнической и национальной идентичности употребляют как синонимические, и это нельзя считать большой ошибкой, так как понятия «этнос»/ «этничность» являются базовыми для этнической классификации, а понятие «нация» определяется чаще всего как государственная форма этнической общности людей (на Западе как согражданственная общность). Тем не менее, надо помнить то, что подчеркнул в свое время В.М.Межуев: «Нация, в отличие от этноса, ... это, то что дано не фактом моего рождения, а моими собственными усилиями и личным выбором. Этнос я не выбираю, а нацию - выбираю, могу выбрать... Нация - это государственная, социальная, культурная принадлежность индивида, а не его антропологическая и этническая определенность» . Кроме того, распространенная еще недавно установка на то, что в условиях модернизации и глобализации произойдет замещение этнической идентичности национальной, не подтверждается практикой.
Этническая идентичность - это не только принятие определенных групповых представлений, готовность к сходному образу мыслей и разделяемые этнические чувства. Она также означает построение системы отношений и действий в различных межэтнических контактах. С ее помощью человек определяет свое место в политэтническом обществе и усваивает способы поведения внутри и вне своей группы.
