Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ АНАЛИЗА ФОЛЬКЛОРА И ПОСТФОЛЬКЛОРА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ЯВЛЕНИЙ 12
I. 1. Фольклор и постфольклор как предмет культурологического исследования 12
I. 2. Культурные практики повседневности 25
1.3. Фольклор как форма культурных практик повседневности 35
ГЛАВА II. ФОЛЬКЛОРНАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ 62
ГЛАВА III. ИСТОРИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ И ЭВОЛЮЦИЯ ФОЛЬКЛОРНЫХ ПРАКТИК 98
III. 1. Архаический тип повседневности 104
III. 2. Религиозный тип повседневности 108
III. 3. Профанный тип повседневности 112
III. 4. Новоархаичный тип повседневности 116
ГЛАВА IV. ФОЛЬКЛОР И ПОСТФОЛЬКЛОР КАК ФЕНОМЕНЫ СОВРЕМЕННЫХ КУЛЬТУРНЫХ ПРАКТИК 127
IV. 1. Проблема изменения статуса фольклора в современности 127
IV. 2. Самодеятельность как фольклорная форма современных культурных практик 131
IV. 3. Особенности процесса и продукта самодеятельности 135
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 148
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 156
- Фольклор и постфольклор как предмет культурологического исследования
- ФОЛЬКЛОРНАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
- Архаический тип повседневности
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В исследовательской литературе, посвященной фольклору, регулярно упоминается его связь повседневностью, которая традиционно понимается как «низовая» подсистема культуры. Фольклор в подобных исследованиях выглядит достаточно герметичным и трактуется как специфическая художественная деятельность, непосредственно связанная с утилитарными потребностями индивида и общества. Фольклористикой подчеркивается зарождение и функционирование фольклора в социально-бытовой среде (К. Чистов), его «связанность» с повседневными задачами и смыслами. При этом не подвергается теоретической рефлексии онтологическая связь фольклора и повседневности, отсюда возникает неясность с историческими трансформациями фольклора как специфической повседневной практикой. В свою очередь, рассмотрение динамики фольклора невозможно без разговора о его культурных изменениях в контексте современной эпохи.
Кроме того, культурно-антропологические эмпирические исследования убеждают в том, что в разного рода неспециализированных культурных практиках так или иначе присутствуют признаки фольклора (фольклорная феноменологиях). Этот факт трудно поддаётся осмыслению в категориях, выработанных для описания классического фольклора: современные культурные практики не несут как в классическую (религиозную) эпоху сакральных смыслов, выраженных в универсальной символике. Невозможно объяснить специфику подобных практик и через категорию «постфольклор», выведенную в рамках струкурно-семиотического анализа. Термином «постфольклор» характеризуется чаще всего лишь часть городской культуры, имеющей фольклорную природу. И хотя сфера фольклора считается достаточно хорошо изученной в гуманитарных дисциплинах, по нашему убеждению, на сегодняшний день нет общей теории фольклора как социокультурного явления, что мешает уяснить его специфику и современные формы бытования.
Степень научной разработанности. Традиционно сфера исследования «низовых» форм культуры, частью которых является фольклор, принадлежала фольклористике, этнографии, искусствознанию. Соответственно определились и концепции, которые объясняют природу фольклора . 1. Социологическая, наиболее расширительная: в соответствии с ней фольклор трактуется как устно передаваемый простонародный опыт и знания. Однако, как указывает К. Чистов, эта концепция ограничена социологическими и историко-культурными рамками. 2. Эстетическая концепция, согласно которой фольклор исследуется аналогично другим видам искусства: изобразительному, музыкальному, литературному, хореографическому, определяются жанры фольклора (обрядовый фольклор -заговоры, гадания, внеобрядовый - сказки, былины, песни и т.д.). Предпочтение отдаётся эстетической функции фольклора. 3. Филологическая концепция отдаёт приоритет словесным (вербальным) формам коммуникации, при этом фольклорные тексты в коммуникативном пространстве приобретают статус вторичности по сравнению с литературными текстами. Возникает вопрос о значимости для людей повседневного общения как социокультурного текста. 4. Концепция фольклора как устной традиции игнорирует другие формы фольклорной коммуникации, письменные, например, или изобразительные.
Для всех перечисленных концепций, на наш взгляд, характерна терминологическая путаница, что считать фольклором: «действие», «искусство», «текст», «артефакт»? Какой средой порождается фольклор? Ведь термин «простонародный» не раскрывает специфики явлений фольклора (ансамбль народного танца Игоря Моисеева или ансамбль Дмитрия Покровского, исполняющие фольклорные произведения, относятся к академической сфере культуры). Кроме того, в этих подходах не видно фольклора как цельного феномена, несмотря на то, что во всех исследованиях подчеркивается его принадлежность национальной истории. Непонятен и статус фольклора в культуре: второстепенный он или нет? Нет теоретических работ, посвященных анализу взаимодействия массовой культуры и фольклора, поэтому сходство этих явлений также порождает путаницу.
Для уяснения динамики фольклора К. Чистов предлагает рассмотреть его через изменение структуры всей духовной культуры. Выделенные им стадии -синкретическая, дуальная и стадия урбанизации - детерминированы соотношением специализированных и неспециализированных форм. (Сходной позиции придерживается, например, и М. С. Каган). Безусловно, для изучения объектов фольклора в границах больших исторических периодов этот подход продуктивен. Нас же больше интересует фольклор таким, каким он представлен сегодня, в повседневной жизни рядовых людей.
Следует признать, что «повседневность» как теоретический принцип крайне редко используется исследователями. При разработке общей концепции нашего исследования методологическими ориентирами стали социально-философские теории повседневности (Э. Гуссерль, А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, Б. Вальденфельс, Б. Марков, R. Grathoff): все они обращаются к той сфере социального бытия, которая порождает «низовые» формы культуры. Важным источником в области анализа социального знания явились труды Р. Барта, А. Ф. Лосева, К. Мангейма, К. Маркса, М. Мамардашвили. В нашей работе мы опираемся на теорию социального поля П. Бурдье, а также на концепцию Ф. Броделя о множественности социального и исторического времени, природа и качество которых изменчивы в разных социумах. Тогда в смысловое поле понятия «низовая» культура попадают различные области социокультурного производства, функции устного слова, ритуала, символики и т.д.
В работе сделана опора на широкий круг литературы, касающийся общих проблем культуры, так как какой-либо специальной библиографии, посвященной нашему предмету, не существует. Эта междисциплинарная область разрабатывалась в русле фольклористики и социолингвистики (В. Я. Пропп, К. В. Чистов, В. Н. Топоров, Б. Н. Путилов, В. Е. Гусев, В. П. Аникин, П. Г. Богатырёв), литературоведения (Д. С. Лихачёв, В. Прозоров, М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман, А. А. Потебня, А. Ранчин, Н. Сапов, С. Савицкий, Ю. Асоян, А. Малафеев), языкознания (В. Гумбольдт, Р. О. Якобсон, В. В. Химик, Н. Б. Мечковская, Н. А. Купина), этнографии и этнологии (Ф. Боас, А. Кребер, Э. Тайлор, К. Леви-Стросс, Л.Леви-Брюль, М. Мид, Б. Малиновский, А. Радклиф-Браун), структурной антропологии (К. Леви-Стросс) и структурной лингвистики (В. Я. Пропп), этнометодологии (Г. Гарфинкель), искусствознания (В. Кандинский, А. Белый, Вяч. Иванов, Н. Гончарова, В. Бибихин, В. Вейдле), истории религии (Дж. Фрэзер, М. Элиаде), антропологии (Р. Кайуа, Ю. Антонян), семиотики (Ю. Лотман, Р. Барт, Б. Успенский, Ю. Кристева, С. Жижек, У. Эко), социологии (М. Вебер, Э. Дюркгейм, К. Мангейм, Т. Парсонс, Л. Гудков, Б. Дубин), психологии (К. Юнг, Э. Фромм, Э. Берн, Г. Принцхорн).
Внимание к теоретическому срезу в изучении фольклора привлекла формальная школа культурологии (исследования А. Н. Веселовского, А. А. Потебни, М. М. Бахтина, Л. С. Выготского, В. Я. Проппа, В. М. Жирмунского, О. М. Фрейденберг, Ю. М. Лотмана, П. Г. Богатырёва, Р. О. Якобсона, А. И. Чернова, Б. А. Успенского, В. Н. Топорова). Большое значение для выбранной темы представляют исследования пост-фольклора (С. Ю. Неклюдов, К. В. Чистов, К. Г. Богданов, А. Ф. Белоусов, В. Ф. Лурье, М. Л. Лурье, В. В. Головин, Е. С. Ефимова, С. Б. Борисов, Е. Шмелёва и др.): богатый материал, предоставленный в рамках структурно-семиотического анализа, приблизил к пониманию места фольклора в современной культуре, хотя совершенно очевидно, что эта культура не ограничивается традиционными (словесными) видами творчества.
Обращение к отечественному искусствознанию (Т. Чередниченко, К. Богемская, Ж. Пименова, А. Сакович, Л. Тананаева, В. Прокофьев, М. Дмитриева, О. Дьяконицына, И. Павлова, И. Вовк, В. Метальникова, Е. Кириченко, Л. Медведева, А. Яркина и др.) позволило выявить ряд современных исследований непрофессиональных видов музыкального и изобразительного творчества (поздний фольклор, городская культура, творчество наивных художников): все они носят дискретный характер и не объединены общепринятым аппаратом понятий.
В историческом ракурсе тема «низовой» культуры наиболее близко была затронута в русле истории культуры и культурологии (Д. Лихачёв, Б. Успенский, А. Панченко, Н. Понырко, Г. Федотов, О. Аронсон, А. Генис, А. Рылёва, С. Левикова, Л. Горалик, У. Юстус, X. Гюнтер, Г. Белая, Т. Лахусен, Б. Швайцерхоф, Ф. Розинер, А. Крылова, М. Рыклин, М. Маклюэн и др.). Стремление создать некий контекст изучения «низовых» форм культуры заставило обратить внимание на различные исторические периоды, каждый из которых мог бы стать самостоятельным предметом анализа. Исследования современной этнографии (Т. Щепанская, И. Утехин, Н. Рис) дали неожиданный ракурс рассмотрения «низовых» форм культуры - как культуры каждодневного человеческого существования, которое невозможно механически разделить на психологические, биологические, социальные, духовные потребности.
Актуальным для нас является решение ряда методологических проблем культурологических исследований. Необходимо выработать такой аппарат анализа, в рамках которого категориальный ресурс теорий повседневности был бы релевантен научным методам и задачам фольклористики. Трудность решения этой задачи заключается в том, что многочисленные труды по повседневности представлены либо конкретными описаниями мира вещей и отношений по их поводу в разные исторические эпохи и у различных культурных субъектов (серия «Культура повседневности»), либо теоретическими исследованиями, в основном располагающимися в русле социологии и социальной философии: фольклор, постфольклор, самодеятельность и другие формы творческого преобразования повседневности остаются за рамками предмета этих исследований. Наиболее успешные результаты с точки зрения соединения теории и практики в последнее время связаны с этнометодологией. Но этнометодология, совершенствуя методы этнографии - науки, непосредственно изучающей интересующую нас предметную область, берет конкретные фольклорные формы уже в готовом виде, не рефлексируя природу фольклора как такового. В работах последователей методологтт «школы Анналов» связи между артефактами духовной и материальной культуры не всегда прослеживаются. Необходимо восполнить и ряд пробелов, существующих в фольклористике, рассматривающей фольклор и постфольклор прежде всего в их собственной логике, с точки зрения эволюции традиционных форм. В предмет фольклористики не входит анализ детерминационных связей фольклора с социокультурной действительностью и системными характристиками жизнедеятельности человека.
Наша работа строится как доказательство гипотезы, согласно которой фольклор и повседневность составляют единую систему, взаимно обуславливая друг друга. Исходя из этого, представляется возможным исследовать феномен фольклора как особую культурную практику, теоретически обосновать его связь с повседневностью, определить специфику типов фольклора и его исторических модификаций, объяснить необходимость существования современных фольклорных практик и особенности их функционирования.
Объект диссертационного исследования: фольклор и постфольклор.
Предмет исследования: исторические, онтологические и структурно-функциональные взаимосвязи между повседневностью и фольклорными культурными практиками.
Цеь работы: анализ особенностей социокультурного бытования «низовых» форм культуры.
Задачи работы:
1) выявить общие семантические и структурно-функциональные особенности фольклора и постфольклора, а также тех форм культуры, которые непосредственно связаны с повседневностью;
2) определить социокультурную сферу порождения «низовых» форм культуры;
3) разработать теоретическую модель, описывающую все многообразие модификаций фольклора в истории и современности;
4) разработать методологический аппарат анализа, объясняющий место и роль фольклора в социокультурном пространстве и человеческой жизнедеятельности;
5) исследовать формы и способы бытования фольклорных практик;
6) проанализировать специфику функционирования фольклорных практик в контексте современной культуры.
7) очертить поле действия «низовых» форм культуры, отграничить их, во-первых, от автономной художественной сферы мира искусства, во-вторых, от утилитарных задач выживания/приспособления, в-третьих, от профессионализированной сферы массового искусства.
Методологические и теоретические основы исследования.
Привлечение методологии социально-философского знания позволило определить место фольклора в гетерономном социальном пространстве культуры, объяснить связь фольклора как духовно-практического феномена со структурами социальности. С помощью феноменологического подхода была проведена демаркационная линия между повседневностью и фольклором, объяснены и систематизированы онтологические характеристики фольклора как особой реальности. Метод структурно-функционального анализа дал возможность выявить специфические аспекты функционирования фольклора в пространстве культуры. Возможности определения исторических модификаций фольклора и повседневности способствовал сравнительно-исторический метод. Теоретические концепции исследования опираются на большой круг авторов, исследующих фольклор и постфольклор с помощью культурно-антропологических методов. Источниковедческой базой исследования послужили материалы, собранные и систематизированные фольклористами, специалистами по народным промыслам, декоративно-прикладному искусству, городскому фольклору, примитиву, любительству, художественной самодеятельности.
Научная новизна исследования:
- Феномен фольклора как особой культурной практики впервые стал предметом теоретического анализа в культурологическом исследовании.
- Впервые повседневность и структурирующие ее культурные практики были проанализированы как источники творческой деятельности человека, порождающие особые формы ее функционального и символического преобразования.
- Новым является построение теоретической модели фольклора, которая может быть применена для идентификации фольклорных практик любого исторического периода.
- Выявлены закономерности культурно-исторической трансформации повседневности и на этой основе определены исторические типы и модусы фольклора.
- Разработаны новые принципы анализа культурных практик повседневности с точки зрения обнаружения в них фольклорной феноменологии.
- Впервые многообразию неспециализированных «низовых» форм культуры дана общая характеристика с позиции определения их места и роли в социокультурном пространстве.
Научно-практическая ценность исследования. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в курсах «Теория и история культуры», «Культурология», «Культурная антропология», а также составить основу специализированного курса, посвященного фольклору и постфольклору. Данная работа может представлять интерес для исследований культурологов, философов, религиоведов, искусствоведов, а также для преподавателей вузов, студентов, учителей гуманитарных гимназий, работников культурной сферы, фольклористов и практиков, занятых в сфере прикладного и народного творчества, художественной самодеятельности, культурин ду стри и.
Апробация результатов исследования. Основные идеи диссертации и полученные результаты обсуждались на заседаниях кафедры эстетики, этики, теории и истории культуры Уральского государственного университета им. А. М. Горького в 2004-2008 гг. Материалы данной диссертации стали основой докладов на Всероссийской научной конференции «Реальность. Человек. Культура: социальное и природное» (г. Омск, 2006г.); на международной научно-практической конференции Гуманитарного университета «Власть и властные отношения в современном мире» (г. Екатеринбург, 2006 г.); научно-практических конференциях Гуманитарного университета: «Человеческая жизнь: ценности повседневности в социокультурных программах и практиках» (г. Екатеринбург, 2007 г.), «Современная Россия: путь к миру - путь к себе» (г. Екатеринбург, 2008 г.). По теме диссертации опубликовано 7 работ.
Достоверность результатов и основных выводов исследования базируется на методологии комплексного анализа, который предполагает сочетание взаимодополняющих друг друга разных методов.
Структура и объём работы.
Диссертация состоит из введения,- четырёх глав, заключения и библиографического списка, включающего 254 наименования. Основной текст исследования с постраничными примечаниями - 155 с.
Фольклор и постфольклор как предмет культурологического исследования
В гуманитарном знании сложилось понимание фольклора как специфического народного художественного творчества, для которого характерны коллективность, традиционность. Фольклорное творчество зачастую рассматривается с точки зрения его внутренней логики, автономно от других сфер культуры, а потому выглядит чем-то «старым», «немодным». Известно, что фольклор исторически менялся. Сегодня предпринимаются попытки его описания с опорой на его классическую модификацию (т.н. устная мифо-поэтическая традиция, народная словесность, этнографическая культура народа). При этом, появляющиеся внутри той или иной социокультурной среды художественно окрашенные феномены (такие, в которых мир как бы удваивается, видоизменяется, получая новое специфическое духовное содержание, например, аристократический или городской фольклор) уже не схватываются термином фольклора.
В исследовательской литературе часто используется приставка «пост-» (пост-фольклор), во-первых, для расширения предметного поля, во-вторых, поиска другой методологии, в-третьих, чтобы учесть реалии современной культуры. Пост-фольклор появляется в пространстве города внутри т.н. «третьей культуры» как субкультура. Как правило, он идеологически маргинален, поскольку фундаментальные идеологические потребности горожан удовлетворяются другими способами, к устным традициям прямого отношения не имеющими . Приставка «пост-» фиксирует не окончательное умирание фольклора, а его трансформацию. Существенной чертой постфольклора является то, что он возникает не в результате преемственности с традиционным фольклором, а в ответ на определенные социокультурные процессы. Тем не менее, обнаруживаются сходные принципы в организации текстов и в их функционировании.
Традиционно сфера изучения фольклора была прерогативой академической фольклористики в отечественной науке. Не смотря на радикальное обновление методологической базы, связанное с внедрением технологий структурно-семиотического анализа, в отечественной фольклористике фольклор выглядел достаточно герметичным, рассматривался в устоявшихся категориях: это жанры эпоса, былины, народного театра, сказки, пословицы и т.п. (В. Е. Гусев, В. П. Аникин и др.). Лишь некоторые исследователи берут фольклор в расширенном контексте - контексте повседневности (К. Богданов, А. Панченко, Т. Щепанская), исследуя его коммуникативный аспект.
Это требует более четкого теоретического подхода, и здесь выявляются сложности методологического плана: во-первых, модус настоящего времени (когда речь идёт о повседневности) предполагает пребывание фольклора в непрерывном становлении, что не позволяет определить его в классических терминах фольклористики и понуждает искать новые («постфольклор»? «вторичный фольклор»? «вырожденный фольклор»? «псевдофольклор»?). Отсюда же — неясность в определении жанров фольклора: песня? — баллада? -романс? Или: рассказ? - повесть? - новелла? Наконец, если говорить о базовых категориях фольклора, нарастает некоторая "размытость" их интерпретации: ритуал? - обряд?
Фольклорная феноменология
Человеческое взаимодействие осуществляется как постоянный процесс интерпретаций, их взаимных согласований, в ходе которых вырабатываются общие видение и оценки предметов и явлений. Это значит, что конституирующим для общества становится осмысленное взаимодействие («социальное действие» в терминологии М. Вебера), подлежащее и доступное пониманию всех членов коллектива.
В соответствии с теорией символического интеракционизма (Ч. Кули, У. Томас, Дж. Мид, Г. Бламер, Т. Лукман, П. Бергер, И. Гофман), согласно которой социальные чувства, установки и нормы составляют универсальную духовную среду человеческой деятельности, индивид в обществе принимает установки других людей по отношению к себе. Для этого индивид должен осознать себя субъектом взаимодействия, однако это осознание, с феноменологической точки зрения, не может быть дано непосредственным образом в виде некоторого со наличного бытия . Принятие установки и есть, по Шюцу, такой процесс, включающий, во-первых, взаимозаменяемость точек зрения, согласно чему, каждый из нас принимает на веру идентичность способов переживания мира, а во-вторых, совпадение систем релевантностей, в соответствии с которым мир интерпретируется субъектами взаимодействия одинаковым образом. Взаимодействие оформляется в виде институционального образования, имеющего схематическую/формульную основу: "отстранение", осознание себя как "отдельность", "держание паузы", "превращение себя в объект для самого себя", "принятие роли другого", "переопределение ситуации", "встраивание себя в неё", закрепление удачных действий, готовность отвечать на ожидания (экспектации) других и т.п.
В терминах культурологии формульность состоит из двух взаимосвязанных процессов: порождения текстов-смыслов (сворачивание пространственно-временного богатства опыта к смысловой цельности текста/мифа) и приведение их в действие (разуниверсализация текстов-смыслов в роли инструкции для практических действий/ритуала)39. Только в их единстве человек выступает как субъект своей жизни. Оба эти процесса имманентны человеческой культуре, они определяют её хронотоп как нелинейное время. Формульность позволяет установить и закрепить состояние со-общности посредством идеальных схем, объективированных в некоем феномене (речевом, музыкальном, двигательно-поведенческом, хореографическом, изобразительном), связывающем реальное и идеальное взаимодействие индивидов.
В русле структурно-семиотического анализа многие исследователи обращали внимание на факт формульного построения текстов фольклора: В. Я. Пропп, Г. Л. Пермяков, С. Б. Адоньева и др. Формулы или («общие места»), по С. Неклюдову, - есть такие компоненты фольклора, которые принадлежат не столько тексту, сколько традиции в целом. Они присутствуют в фольклоре ещё до своего изложения, как «идея текста». В качестве формул С. Неклюдов называет языковые формы (стилистические обороты, фольклорная топонимика и номенклатура), понимание смысловых и ритмических возможностей их употребления, сюжетные контуры текстов, включая последовательность изложенных в них событий, куски прозы, заимствованные преимущественно из школьной хрестоматийной литературы. Автор не отделяет жёстко форму и её понимание для использования их в продуктивной культуротворческой деятельности.
Архаический тип повседневности
В первобытности повседневность воспринимается в качестве единой реальности (т.е. мир поделён лишь весьма условно). Ритуальная формула является структурой опосредования этих реальностей, её задача -символическое (условно-реальное) превращение одного в другое, непосредственного в опосредованное. В этой процедуре коллективное и индивидуальное становятся объективными, осознанными, что даёт возможность дальнейшего выстраивания отношений между ними, ориентируясь на опыт повторяющихся ритуальных коллективных действий. А. Шеманов123 выделяет два типа ритуалов, которые последовательно знаменуют становление коллективного и индивидуального: брачный ритуал, где формируется родовой тип сознания, и ритуал жертвоприношения, в котором формируется принцип вычленения индивидуального: здесь коллектив представлен одним, а не многими. Во втором типе ритуала символической связью с мифологической/повседневной реальностью становится жертва. Таким образом, единичному частично делегируется функция символического представительства коллектива. Как правило, жертвой могли быть тотемное животное, вождь или пленный воин (Дж. Фрезер). Брачный ритуал и жертвоприношение, осуществляющие культурное взаимодействие по двум разным формулам, в итоге направлены на один результат - символическое приращение коллективного тела через присвоение/отторжение.
Мифологическая - это надындивидуальная реальность. Миф является формой всеобщности, он необходим как единственная возможность человека даже на расстоянии почувствовать свою причастность к коллективу, его теплу и защите. Но при этом человек в ритуале выполняет свою индивидуальную роль в восстановлении повседневности как мифа, или иначе - мир восстанавливается каждым в отдельности. Здесь человек является символическим носителем коллективного как освоенного для себя места в мире. Здесь образ человека суть сам человек.
Символизировать можно лишь то, что освоено, стало своим, а потому саморазличение возможно только в условиях нахождения внутри целого, но не внешним образом. Сохранение внутреннего в традиционно ориентированных культурах — т.е. размышлений над своими поступками, над событиями жизни -происходит в форме его сакрализации, «причем позиция рефлексии "гарантируется" его связью с иным как трансцендентным»124. Будучи по ту сторону мира человеческой повседневности, сакральное воспринимается глубоко пронизывающим её. Соответственно, фольклор в архаике находится непосредственно в повседневности, выполняя жизненно важные функции:
