Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические основы анализа насилия в теоретической социологии 11
1.1. Постановка проблемы насилия как феномена социальной организации в общесоциологическом знании 11
1.2. Насилие в социологических концепциях биологического, психологического и социального детерминизма 29
1.3. Социологический анализ насилия в социальной организации: семантическая интерпретация понятия «социальное насилие» 50
Глава 2. Теоретическая модель социального насилия как фактора регулирования социальной организации 75
2.1. Концептуализация насилия как деструктивного регулятора социальной организации 75
2.2. Модель механизма воспроизводства насилия в социальной организации кризисного общества 97
2.3. Социальное насилие в кризисном обществе: преодоление через социальное регулирование (на примере России) 115
Заключение 138
Приложения 146
Список использованной литературы 155
- Постановка проблемы насилия как феномена социальной организации в общесоциологическом знании
- Насилие в социологических концепциях биологического, психологического и социального детерминизма
- Концептуализация насилия как деструктивного регулятора социальной организации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одним из перспективных направлений современной социологии становится исследование проблем личной и коллективной безопасности. Интерес к ним вызван углублением кризисных тенденций в развитии российского общества, повышением социальной напряженности и конфликтности, возрастанием роли насилия в межличностных отношениях и социальной практике. Подобные процессы характерны не только для российского общества. Проблемы преступности и терроризма, немотивированной агрессии и насилия, физического, интеллектуального и психологического подавления, использования силовых методов решения социальных, политических и экономических противоречий в той или иной степени актуальны для всех обществ, независимо от их социально-политического устройства и уровня экономического развития. Ограничение сфер распространения насилия становится одной из важнейших задач социальной практики.
Разработка и внедрение эффективной системы превенции насилия в российском обществе требует проведения комплексных междисциплинарных исследований, направленных на выявление механизмов воспроизводства насилия в повседневной жизни и социальной практике. В связи с этим возрастает значимость поиска теоретической модели, способной стать теоретико-методологическим основанием подобных исследований.
Актуальность изучения насилия обусловлена не только остротой социальной проблемы, но и наличием существенных противоречий в представлениях о данном феномене. Традиционно насилие рассматривается как ограничение свободы (в философии) или разрушительная сила (в психологии). С нашей точки зрения, насилие следует рассматривать как средство и способ организации «деструктивного» социального пространства, в котором действуют личность и общество. Такая постановка вопроса связывает социологический анализ проблемы насилия с исследованием процессов организации-дезорганизации общества в целом и его отдельных сфер в частности, что позволяет изучать не только межличностные и групповые формы насилия, но и социальное насилие, включенное в политическую, экономическую, социальную и социокультурную подсистемы общества. Подобный подход к анализу насилия в социологии только обозначен. Противоречие между потребностью в социологическом анализе насилия как феномена социальной организации и отсутствием теоретико-методологических основ такого анализа составляет проблему данного диссертационного исследования.
Степень разработанности проблемы. В отечественной и зарубежной литературе существует большое количество работ, посвященных анализу отдельных аспектов проблемы насилия. Проблема социального порядка, основанного на контроле и принуждении, в определенных аспектах соотносимая с проблемой легитимного насилия, поставлена в трудах Г. Гегеля, Э. Дюркгейма, И.А. Ильина, Дж. Мида, Т. Парсонса, К. Поппера, К. Сен-Симона, М. Фуко, А. Швейцера. Анализ насилия в контексте власти осуществлен М. Вебером, Р. Далем, Н. Луманом, Ч. Миллсом, СМ. Поповой, Э. Тоффлером. Политическое насилие как инструмент управления и средство борьбы за власть рассматривалось в работах М.А. Бакунина, А.А. Гусейнова, Б.А. Кистяковского, ПА. Кропоткина, В.И. Ленина, Н. Макиавелли, К. Маркса, Ж. Сореля. Современная интерпретация политического насилия развивается в русле социологии конфликта (Р. Дарендорф, Й. Галтунг, Л.А. Козер, У. Лакер, К. Райт, Н. Смелзер, С. Хантингтон; А.В. Дмитриев, И.Ю. Залысин, А.Г. Здравомыслов, А.И. Кутай, Ю.Е. Растов, Э.И. Скакунов).
Насилие как общественно-историческая категория, порожденная социальными (прежде всего экономическими) условиями общества, представлена в работах В.П. Горынина, В.В. Денисова, Г.Н. Киреева, Н.И. Китаєва, И.М. Липатова, Г.Ф. Перерва, Ю.С. Позоева.
Трактовка насилия как агрессивного поведения в природной и социальной среде характерна для Л. Гумпловича, Ю.П. Емельяновой, К. Лоренца, Г. Спенсера. Социально-психологические аспекты агрессии и насилия раскрываются в трудах Р. Бэрона, Г. Маркузе, Р. Мэя, Д. Ричардсон, 3. Фрейда, Э. Фромма.
В исследовании механизма производства насилия авторы обращают внимание на нормативный и культурный контекст социального действия (Т.В. Шипунова, Ю.М. Ботяков, В.В. Бочаров, Н.М. Гиренко, В.А. Тишков); взаимодействие социального поля с реальностью других полей - политического (П. Бурдье) и социокультурного (О.В. Башкатов). Ведущая роль социокультурных факторов в производстве насилия обосновывается в работах Р. Жирара, Т. Парсонса, Р.Н. Ибрагимова, А.И. Кутая. Моральные основы насилия исследовались Р.Г. Апресяном, А.А. Гусейновым, АЛ. Назаретяном, Л.Н. Толстым, Д. Шарпом, что привело к созданию теории и практики ненасильственной борьбы за гражданские права как альтернативы и насилию, и покорности.
Процесс воспроизводства насилия в ходе конструирования социальной реальности на основе существующих социальных практик и структур анализируют П. Бергер, Т. Лукман, А. Шюц. Новый подход к анализу генезиса и воспроизводства насилия, в основе которого лежит интеграция теории действия и теории коммуникации, представлен в работах Д. Бекера, Ю. Хабермаса.
В современной российской социологии предметом анализа являются следующие формы насилия:
• военное насилие (О.А. Бельков, Ю.И. Белькович, Л.А. Бурганова, ПА. Корнилов, Н.Н. Головин, А.А. Кальмансон, В.Н. Ксенофонтов, В.В. Ксенофонтов, А.Г. Левинсон, И.В. Образцов, В.В. Серебрянников, А.В. Фролов);
• терроризм (И.В. Дементьев, НЛ. Лазарев, В.В. Лунеев, И.Л. Морозов, О.М. Хлобустов, С.А. Эфиров, М. Ямпольский, Р.Г. Яновский);
• семейное насилие (Л.С. Алексеева, В.М. Закирова, А.Н. Ильяшенко, СВ. Кочеткова, А.М. Мэкс, Т. Сидоренкова, Е.Т. Соколова, Н.В. Тулина, Б.Ю. Шапиро и др.);
• криминальные формы насилия (А.А. Баимбетов, ЯМ. Гилинский, А.Р. Ратинов и др.).
Теоретические концепции насилия отличаются разнообразием методологических подходов. Целесообразно выделить три группы исследований, представляющих основные парадигмы современной социологии: 1) относящиеся к системно-методологическому подходу (структурные и динамические); 2) принадлежащие к интерпретативным парадигмам; 3) выполненные в рамках объединительной метапарадигмы.
В первую группу вошли исследования, рассматривающие феномен насилия с позиций социологического объективизма. Такой подход позволяет авторам рассматривать общество как целостность (социальную систему), а насилие - как элемент ее структуры. Среди представителей данного подхода можно назвать Д. Бекера, Й. Галтунга, Р. Даля, Н. Лумана, К. Маркса, С. Хантингтона и др. Анализ проявлений насилия с объектавистких позиций характерен для русской социальной мысли (С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, П.А. Кропоткин, П.И. Новгородцев, Г.В. Плеханов и др.), советского обществоведения (В.В. Денисов, Г.Н. Киреев, Н.И. Китаев, Г.Ф. Перерва и др.).
Вторая группа представлена исследованиями, написанными в рамках субъективистского подхода, делающего акцент на интерпретации человеческого поведения, мотивов деятельности личности. К данной группе можно отнести работы П. Бергера, Г. Блумера, М. Вебера, Т. Лукмана, Г. Маркузе, Дж. Мида, А. Шюца.
В третью группу вошли представители современного метапарадигмального подхода, анализирующие социальную реальность на основе единства действия и структуры, жизненного мира и системы, субъективного и объективного. Данный подход представлен трудами П. Бурдье, Э. Гидденса, Ю. Хабермаса, П. Штомпки, О.В. Башкатова.
Несмотря на то, что в социологическом знании накоплена значительная теоретико-методологическая база для анализа отдельных форм насилия, целостное представление о данном феномене в современной социологии отсутствует. Наблюдающаяся в последние годы дифференциация интереса к проблеме насилия закрепляет ее на периферии теоретического анализа, поскольку исследования сосредотачиваются в области специальных социологических дисциплин (конфликтологии, военной социологии, социологии семьи), носят прикладной характер, их предметом становятся отдельные проявления насилия. Это делает актуальной разработку теоретико-методологических оснований изучения насилия как комплексного феномена, обусловленного состоянием социальной организации общества в целом.
Объект исследования. В качестве объекта исследования рассматривается насилие как социологический феномен.
Предмет исследования. Предметом выступает теоретический ракурс исследования насилия как элемента социальной организации.
Цели и задачи исследования. Основной целью исследования является социологический анализ концепций насилия и разработка теоретико-методологических оснований изучения феномена насилия в современной социологической теории. Реализация поставленной цели предусматривает решение следующих задач:
1. Определить теоретико-методологические основания изучения насилия в современной теоретической социологии посредством понятия «социальная организация общества».
2. Разработать понятие «социальное насилие» как социологическую категорию.
3. Типологизировать конструктивные и деструктивные формы воздействия на индивида, социальные группы и общество в рамках социальной организации.
4. Выявить специфику проявления социального насилия как феномена социальной организации в условиях системного кризиса российского общества.
5. Обозначить методологическую функцию понятия «социальная организация» применительно к проблеме элиминации социального насилия и разработать на ее основе принципы ограничения сфер распространения насилия в современном российском обществе.
Гипотеза исследования. В кризисных состояниях общества возрастают масштабы применения различньк форм социального насилия, от содержания и направленности которых зависит углубление кризиса или его преодоление путем перехода на более высокий уровень социальной организации общества.
Теоретико-методологические основы исследования. Концептуальные построения диссертанта опираются на идеи и принципы системно-методологических концепций, раскрывающие механизм функционирования и развития социальных систем (В.Г. Афанасьев, А.А. Богданов, Р. Мертон, Т. Парсонс, А.И. Пригожий) и обосновывающие принцип системности (взаимодополнительности) теоретических концепций (Л.П. Кукса, И.К. Лисеев, В.Н. Садовский, Б.С. Сивиринов).
Большое значение для становления авторского подхода к исследованию проблемы насилия имели теоретико-категориальные разработки социологии насилия (Д. Бекер, Й. Галтунг, К. Лоренц, Р. Мэй, М. Фуко, В.В. Денисов, Г.Н. Киреев, А.И. Кутай), критической социологии (Г. Маркузе, Ю. Хабермас, Э. Фромм), конфликтологии (Р. Даль, Н. Смелзер, С. Хантингтон, А.Г. Здравомыслов, Ю.Е. Растов). При анализе некоторых аспектов проблемы насилия использовались теоретико-методологические разработки феноменологии (П. Бергер, Т. Лукман, А. Шюц), современных метапарадигмальных концепций (П. Бурдье, Э. Гидденс), социологической концепции жизненных сил (СИ. Григорьев, Л.Г. Гуслякова, Ю.Е. Растов).
Методы исследования. В работе используются: а) общенаучные методы -гапотетико-дедуктивный метод, сравнительно-сопоставительный анализ, теоретический анализ и синтез, описание, объяснение, типология, классификация, идеализация, теоретическое моделирование; б) методы обработки информации: вторичный анализ данных, интерпретация, концептуализация.
Информационно-эмпирическую базу исследования составляют данные социологических исследований, опубликованных в научных журналах и сборниках, результаты социологического опроса «Факторы формирования законопослушности налогоплательщиков», проведенного кафедрой социологии, педагогики и психологии НГАСУ (Сибстрин) в 2003 г. (N=420 человек).
Научная новизна исследования выражается в следующем:
1. Доказана методологическая значимость полипарадигмального системного подхода к анализу насилия как феномена социальной организации общества.
2. Для уточнения содержания понятия «насилие» проанализирован ряд терминов, связанных с различными типами воздействия на личность, социальную группу и общество в рамках социальной организации и определена область действия каждого из них.
3. Обосновано понимание социального насилия как деструктивных действий со стороны элит и широких слоев населения, которым противостоит конструктивное взаимодействие различных социальных сил в рамках социальной организации общества. Насилие при этом предстает как «анормальное» состояние социальной организации, реализующееся на трех уровнях: межличностном, групповом и социальном. Обоснована необходимость применения различных методик анализа трех уровней насилия (модель насилия как действия, модель насилия как взаимодействия, модель насилия как феномена социальной организации).
4. Разработана типология насилия по следующим основаниям: 1) по субъекту; 2) по объекту; 3) по уровню социального взаимодействия (субъект-объект); 4) по средствам; 5) по сферам проявления; 6) по характеру воздействия на социальную организацию. В категориальный аппарат современного социологического знания введены понятия «групповое», «антисистемное», «межсистемное» насилие, «институализованная дезорганизация», «агрессивная суперсистема», обозначающие отдельные стороны и грани социального насилия.
5. Разработаны принципы ограничения сфер распространения насилия в современном российском обществе и обозначен главный фактор превенции социального насилия -оптимизация структуры социальной организации общества (переход от властвования к социальному регулированию).
Научная новизна предполагает вынесение на защиту следующих основных положений:
1. Установлено, что теоретико-методологическим основанием социологического анализа феномена насилия через категорию «социальная организация» является полипарадигмальный системный подход.
2. Установлено, что интерпретация понятия «насилие» через категории «принуждение» и «сила» приводит к отождествлению понятий «социальная регуляция», «социальный контроль», «социальное принуждение» и «социальное насилие». Необходимо четко разграничить эти социальные феномены в зависимости от характера (конструктивного или деструктивного) их воздействия на индивида, социальную группу и общество.
3. Показано, что насилие возникает на трех уровнях - межличностном, групповом и социальном. Для межличностных и групповых форм насилия применима модель анализа насилия как действия (взаимодействия), для изучения социального насилия необходимо использовать модель насилия как феномена социальной организации, которая предполагает анализ состояния организационной структуры общества; выявление социальных практик, основанных на применении насилия; описание выявленных форм насилия и характера их воздействия на общество.
4. Выявлено, что для определения конструктивного или деструктивного характера взаимодействия необходимо проанализировать используемые средства и последствия (результаты) воздействия субъекта на объект. Такие критерии, как цель, оценка ситуации субъектом и объектом, сторонними наблюдателями или обществом («приписывание»), интенсивность и продолжительность воздействия существенного методологического значения для отнесения действия к категории «социального», «агрессивного» или «насильственного» не имеют.
5. Показано, что предпосылкой сокращения масштабов насилия в современном российском обществе является преодоление системного кризиса и оптимизация социальной организации общества в целом через создание механизма конструктивного взаимодействия руководителей и подчиненных, элит и масс, государства и общества на основе идеологии социального партнерства.
Научная и практическая значимость исследования определяется тем, что разработанные теоретико-методологические основания изучения насилия как феномена социальной организации вносят вклад в развитие современного социологического знания, дополняя традиционные представления о социальной организации и насилии. Рассмотрение насилия через призму социальной организации позволяет критически оценить социологическую теорию и социальную практику, показать сущность и системный характер насилия, выявить основные факторы, способствующие возникновению насилия на межличностном, групповом и социальном уровнях.
Предложенный автором теоретико-концептуальный подход открывает возможности для более глубокого социологического анализа проблемы насилия. Основные положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы как теоретико-методологическая основа для проведения комплексных междисциплинарных исследований, направленных на создание социальных технологий по элиминации насилия в семье, обществе и государстве.
Основные выводы диссертационного исследования могут быть учтены в практике социального управления при разработке стратегий национальной, социально-групповой и индивидуальной безопасности; в работе Центров медико-социальной и психолого-педагогической помощи - для разработки программ психологической поддержки и социальной реабилитации жертв насилия; программ по обучению самоконтролю и пр.
Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в учебном процессе для преподавания социологии, политологии, социальной психологии, социальной философии, основ безопасности жизнедеятельности.
Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечивается логически выстроенной теоретико-методологической основой исследования; комплексным применением методов сбора, обработки и интерпретации информации; корректным методологическим и научным анализом широкого круга источников; внедрением результатов исследования в практику; обсуждением полученных результатов на научных конференциях, семинарах и т.д.
Апробация результатов исследования. Основные идеи работы были представлены на Международной конференции Фонда Г. Белля и общества «Мемориал» (Санкт- Петербург, 1996), Всероссийском научно-исследовательском конгрессе «Эволюция: человек и образование» (Новосибирск, 1996), 53, 54, 59 и 60 и 62-ой научно-технических конференциях профессорско-преподавательского состава Новосибирского государственного архитектурно-строительного университета (Сибстрин) (Новосибирск, 1996, 1997, 2002, 2003, 2005), Межвузовской научно-методической конференции «Студенчество и гражданственность: опыт и проблемы» (Новосибирск, 1997), Научной конференции, посвященной 35-летию гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета (Новосибирск, 1997), Межрегиональной научной конференции «Человек: траектории понимания» (Новосибирск, 2002), Межрегиональной научно-теоретической конференции «Социология в Сибири: состояние и перспективы развития» (Новосибирск, 2002).
Основные положения диссертации использовались при чтении спецкурса «Социальная организация и дезорганизация» на факультете экономики и менеджмента НГАСУ (Сибстрин).
Постановка проблемы насилия как феномена социальной организации в общесоциологическом знании
Признание особой роли насилия в обществе — как регулятора социальных отношений, фактора социального развития, - обусловило устойчивый интерес к данному феномену в общесоциологическом знании. Определение атрибутивных свойств насилия (его «сущности»), характера его воздействия на личность и общество, выявление причин появления и способов его ограничения («элиминации») стали основными направлениями теоретического анализа феномена насилия.
Уже на ранних этапах изучения насилия выявились существенные расхождения в определении его предметного содержания и трактовке его сущности. В отечественной науке насилие часто исследуется как политический феномен. Такой ракурс рассмотрения проблемы насилия позволяет авторам трактовать государство и политическую власть как «концентрированное и организованное общественное насилие» (К. Маркс, М. А. Бакунин, П. А. Кропоткин, В. И. Ленин и др.) [168, С. 143; 19; 135; 297, С. 37; 155; 82], оценивать политику как «отчий дом организованного и легитимного насилия» (А.А. Гусейнов) [73, С. 73, 76, 79], выделять формы «государственного» (Б.А. Кистяковский), «организованного» (Ю.С. Позоев) насилия [123, С. 141; 232, С. 13-17].
В общесоциологическом знании существует устойчивая традиция отнесения к насилию различных форм социально-политических противоречий — между государствами и внутри них. Так, Сократ считал проявлением насилия мятежи и войны. Насилие и войны являлись равнозначными понятиями для многих мыслителей и в более поздние времена (П.А. Кропоткин, В.Ф. Малиновский, А. Швейцер и др.) [135, С. 448; 167, С. 213,214,229; 326, С. 265]. Многие мыслители рассматривали военное насилие как «естественное состояние» человечества, двигатель или регулятор социальной жизни (Гераклит Эфесский, Аврелий Августин, Т. Мальтус, Л. де Сен-Мартен, Т. Гоббс, Г. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, Ф. Ницше, А. Бергсон [116; 55; 169; 333 ]).
Связь насилия и социальных конфликтов, классовой борьбы подчеркивали Л. Троцкий, К. Поппер, Б. Рассел [290; 238; 242]. Классовая борьба рассматривалась некоторыми мыслителями как движущая сила развития общества, элемент его организации (Маркс К., Кистяковский Б.А., Сорель Ж.) [168; 124; см.: 254]. Революционное насилие как сила, разрушающая отжившую социальную систему, исследовалось К. Марксом, П.А. Кропоткиным, М.А. Бакуниным, последователями марксизма-ленинизма [168; 135, С. 387, 454; 19, С. 278]. Специфическую концепцию «революционного насилия» создал Ж. Сорель. Основным оружием пролетариата он считал «всеобщую стачку», а под революцией понимал радикальный моральный, интеллектуальный, духовный переворот и утверждение новых ценностей [см.: 254].
В трудах К. Маркса, Ф. Энгельса насилие рассматривалось и через призму экономических отношений. Так, Ф. Энгельс указывал на то, что рабовладельческий строй был предпосылкой европейского экономического, политического и интеллектуального развития, а насилие являлось средством достижения экономической выгоды. К. Маркс подчеркивал, что насилие лежало в основе благосостояния капиталистической системы [332; 168]. Негативное отношение к частной собственности, принудительному характеру труда, свойственное для К. Маркса, выразилось в мысли «насилие есть экономическая потенция». Представление об экономических детерминантах насилия вместе с другими идеями марксизма перешло в отечественную социологическую мысль. Последовательно применяя принцип экономического детерминизма к анализу социальных явлений, представители советского исторического материализма утверждали, что «насилие постоянно сопровождает процесс труда» (Ю.П. Емельянова [93, С. 16]), «в основе социального насилия лежит, прежде всего, экономическая, а не нравственная необходимость» (Г.Ф. Перерва [227, С. 5]). Э. Дюркгейм, а в XX веке С. Н. Булгаков, А. Швейцер, К. ГТоппер подчеркивали принудительный характер экономических связей в обществе, обращали внимание на опасность злоупотребления экономической властью со стороны власть имущих, негативные последствия сращивания экономической и политической власти [92; 40, С. 264; 326; 237].
Итак, анализ работ российских авторов показывает, что для российской социологической мысли свойственно рассмотрение насилия как элемента политической, социальной, экономической организации общества. Так, А. И. Кутай перечисляет целый ряд негативных явлений современной жизни, связывая их с насильственной организацией общества: рационализация общественной жизни при элиминации свободы индивида; массовые преступления на идеологической, религиозной, этнической основе; колоссальное усиление репрессивных возможностей государства; разрушительные социальные революции и реформы [141, С. 18].
Поскольку под насилием понимаются разнообразные социальные явления, для его определения используются разные термины. Близко по смыслу к насилию понятия «борьба», данное древнегреческим философом Анаксимандром: вторжение одной вещи в область другой вещи, серия актов несправедливости, совершаемых вещами в отношении друг друга, и неизбежное «возмездие» за эту несправедливость [116, С. 86.]. Размышления о значении собственно термина «насилие» начинают появляться только в конце XIX века, когда проблема насилия получила значительный резонанс в российском обществе в связи со взглядами Л.Н. Толстого. Широкое обсуждение этого феномена на протяжении XX века в русской и зарубежной научной и публицистической литературе привело к появлению ряда определений понятия «насилие» через категории этики.
Так, достаточно традиционным является отождествление насилия и зла, греха [см. об этом: 173]. Л.Н. Толстой определяет насилие как причинение страданий, то есть зло [283; 285] И.А. Ильин при определении понятия «насилие» использует термин «заставление» и также соотносит насилие со злом: «Насилие - предосудительное заставление, исходящее из злой души или направляющее на зло». Сам термин «заставление» он описывает как «наложение воли на внутренний или внешний состав человека, которое обращается не к духовному видению и любовному приятию заставляемой души непосредственно, а пытается понудить ее или пресечь ее деятельность» [113, С. 17, 20]. Подобная трактовка насилия встречается и в западных словарях: насилие - «зло, причиняемое человеку» [См.: 82, С. 57], наряду со стремлением связать это понятие с религиозными запретами: «Насилием является, прежде всего, нарушение следующих моральных заповедей: не убей, не причини какого-либо телесного вреда или материального ущерба, не посягай на чьи-либо права, интересы и свободу» (Б. Герт) [Цит. по: 82, С. 65-66]. Таким образом, характерной чертой анализа насилия в общесоциологических теориях является опора на этические понятия.
Необходимо отметить, что в современной общесоциологической теории отсутствует единое понимание феномена насилия. Как замечает А.А. Гусейнов, все определения насилия, существующие в научной литературе, можно разделить на два вида соответственно двум подходам. Прагматический подход дает ценностно-нейтральное и объективное (по мнению А.А. Гусейнова) определение насилия, отождествляет его с физическим и экономическим ущербом, который люди наносят друг другу. Для абсолютистского подхода характерно широкое толкование термина «насилие», включающее все формы физического, психического, экономического подавления при негативной оценке этого явления [См.: 72, С. 35.].
Как нам представляется, наличие двух подходов в понимании насилия вызвано смешением в научной литературе и обыденном сознании понятий «физическое насилие», «социальное насилие» и «социальное принуждение». Первому подходу, имеющему место в западной мысли, присуще понимание насилия как «прямого» и «явного». И, несмотря на оценку А.А. Гусейнова, он необъективен, поскольку существенно ограничивает рамки насилия, исключая его психологические формы. Для второго подхода характерно понимание насилия как «явного и неявного», «скрытого в организации общества», т.е. «социального». Причем понятие «социальное насилие» в данном случае сводится к «структурному». Структурное насилие (термин И. Галтунга) - это создание определенных условий («структуры»), ущемляющих потребности и интересы людей, например, эксплуатация человека человеком [53; 133]. Этот подход также грешит ограниченностью. Для подтверждения этого тезиса проанализируем понимание насилия в российской научной литературе второй половины XX века. Насилие в работах большинства советских и российских исследователей связывается с ограничением свободы, нанесением ущерба отдельной личности, что приводит к определению этого термина через понятие «принуждение». Так, А.А. Гусейнов описывает насилие как внешнее, силовое воздействие на человека или группу людей, «принуждение, ущерб жизни и собственности, которые осуществляются вопреки воле тех, против кого они направлены». Целью насилия является подчинение воле того (или тех), кто осуществляет такое воздействие, а потому насилие определяется им также как «узурпация свободной воли, один из способов, обеспечивающих господство, власть человека над человеком». По его мнению, механизм, технология насилия состоят в том, что люди принуждаются к определенным поступкам или чаще всего удерживаются от определенных поступков с помощью прямого физического воздействия, а потому насилие можно понимать также как «односторонний выход за принятые рамки коммуникации» [72, С. 36; 73, С. 79; 216].
А.И. Кутай также считает, что социальное насилие в широком смысле определяется как «ограничение свободы воли факторами социальной среды», а насилие выступает как «ограничение свободы актуализации интересов, выбора действия и самого действия внешними факторами» [141, С. 10-12]. Экспертный опрос, проведенный автором среди участников конгресса «Эволюция: образование и человек» (Новосибирск, декабрь 1996 г.), показал, что под «социальным» насилием многие ученые понимают только «ограничение прав человека со стороны общественных и государственных институтов, руководящих структур», «нарушение свободы выбора личности», т.е. все то же «принуждение» [278]. При этом из сферы внимания ученых выпадает насилие с «противоположной стороны» - со стороны народных масс - бунты, восстания, революции.
Как позитивную тенденцию следует отметить появление в современной российской социологической теории работ, расширяющих границы религиозно-этического понимания насилия. Например, трактовка насилия как «разновидности властно-волевых отношений» в трудах А.А. Гусейнова напоминает о существовании политических и психологических форм социального насилия [71].
Особый интерес представляет определение социального насилия Е. Плимака: «Применение тем или иным классом (социальной группой) различных, вплоть до вооруженного воздействия, форм принуждения в отношении других классов (социальных групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных прав и привилегий» [231]. В данной формулировке, на наш взгляд, автор стремится отразить и легитимные, и нелегитимные формы насилия, что характерно для системных парадигм социологии. Некоторые теоретические построения общесоциологической теории выводят анализ сущности насилия на более высокий уровень. Примером может служить понимание социального насилия как фактора организации общества и даже универсума. Так, Ю.П. Емельянова считает, что насилие - неотъемлемый элемент культуры, антагонистический способ жизнедеятельности общества. По ее мнению, насильственные методы организации укоренены в общественном сознании и практике, а потому насилие следует исследовать как элемент механизма развития общества и универсума в целом [93, С. 3-4]. Понимание насилия как атрибута буржуазного образа жизни и упоминание о роли насилия как фактора дезорганизации социальной жизни встречаются в работах Г. Ф. Перервы [227, С. 2, 16-17]. Разбирая идеи анархистов, Ю. С. Позоев указывает на то, что государство - это организация, регулирующая общественную жизнь, и призыв к его уничтожению «есть призыв не к революции, а к дезорганизации общественного организма» [232, С. 18-19].
Существование противоречивых подходов к трактовке феномена насилия обуславливает неоднозначность оценок насилия и основных его форм. Уже в античное время начинает проявляться двойственное отношение к проблеме насилия: одни авторы выступают с осуждением принудительных мер воздействия общества на личность, другие считают их необходимыми для успешного общественного развития. Выражая свое отношение к насильственным актам, представители этического подхода, как правило, используют моральные категории («добро» и «зло»), оценивают насилие в контексте его роли в историческом развитии природы и общества.
Насилие в социологических концепциях биологического, психологического и социального детерминизма
Концепции психологического, биологического и социального детерминизма при объяснении природы насилия исходят из анализа агрессии. Агрессия и насилие рассматриваются как специфические формы поведенческой активности личности. В рамках данных концепций сложилось несколько подходов к анализу природы деструктивного поведения и методов его предотвращения - социобиологический, психологический, социально-психологический и антропологический.
Представители социобиологического подхода относят насилие и агрессивность к разряду биологических явлений. Согласно их воззрениям, причина конфликтов лежит в несоответствии биологической природы человека достигнутому уровню развития цивилизации (общества) и социальным условиям бытия. Человек, по их мнению, существо антисоциальное. Жажда насилия и афессия - его врожденные инстинкты. В сообществе сторонников подобной трактовки насилия имеются некоторые разногласия, поэтому они разделяются на несколько течений.
Учение о «территориальном императиве» видит истоки насилия в атавизмах биологической природы человека. От животных предков человеку достался инстинкт защищать территорию своего обитания, поскольку она - «основная национальная ценность людей» (Н. Олкок). Ее защита - инстинктивное побуждение, заложенное в биологической природе человеческого рода, некий атавизм, сохранившийся в генетической структуре человека. Этот инстинкт - основной фактор, обуславливающий войны, социальные конфликты и борьбу. Т.о., человек генетически запрофаммирован на совершение насильственных действий. Р. Ардри пишет: «Когда мы защищаем права или независимость своей страны, мы действуем под влиянием побуждений, которые ничем не отличаются от соответствующих побуждений у более низко организованных животных. Эти побуждения являются врожденными и неискоренимыми» [Цит. по: 82, С. 81].
В биологической природе человека видят источник социальных конфликтов и насилия и представители социального дарвинизма (Г. Спенсер, Л. Вольтман, Л. Гумплович, У. Самнер). Они считают, что в социальных отношениях имеют место естественный отбор и борьба за существование, в ходе которой выживают сильнейшие. Поэтому государство не должно вмешиваться в социальные процессы, поддерживая неприспособленных индивидов и отжившие социальные институты. Вражда между индивидами, нациями, государствами вечна, так как действует закон естественного отбора, предполагающий столкновение интересов и борьбу между людьми. Мир и согласие означают конец развития [276; 70; 82, С. 39-42].
Социальная этология обосновывает идею о биогенетической детерминированности социального насилия, его «этологической» природе. Ее основатель К. Лоренц устанавливает прямую аналогию между поведением животных и действиями людей в обществе и считает агрессию природным самопроизвольным инстинктом, подобным инстинктам высших позвоночных животных [159; 160]. Согласно Лоренцу, человеческая агрессивность питается из постоянного энергетического источника и не обязательно является результатом реакции на некое раздражение. Он считает, что специфическая энергия, необходимая для инстинктивных действий, постоянно накапливается в нервных центрах. И, когда ее количество превышает критическую массу, может произойти взрыв, даже если нет внешнего раздражителя («главная опасность инстинктов - в их спонтанности» [Цит. по : 307, С. 33]). Люди и животные обычно сами находят возбудителя раздражения, чтобы сорвать на нем зло и тем самым освободиться от энергетической напряженности. К. Лоренц вслед за В. Крэйгом назвал это стремление «поведенческой активностью».
По мнению К. Лоренца, изначально присущая людям агрессивность является причиной социального насилия. При этом агрессия трактуется им как инстинкт борьбы, направленный против собратьев по виду, у животных и у человека. Внутривидовая агрессия является функцией, служащей выживанию самого вида. Но у человека агрессивность из помощника превращается в угрозу выживанию, поскольку перерастает в «гротесковую» и «бессмысленную» форму. К. Лоренц считает, что развитие цивилизации приводит к росту агрессивного потенциала личности. Увеличение количества людей ведет к росту их агрессивности, так как нарушается равновесие между инстинктами взаимного притяжения и отталкивания (т.е. между личными узами и внутривидовой агрессией), из-за скученности притупляются социальные инстинкты, уменьшаются возможности разрядить свои агрессивные побуждения [159, С.5-7,23; 307, С. 34].
Итак, этологи считают, что поведение животных и действия людей подчиняются одним и тем же закономерностям. У. Торп заявляет: «Вряд ли в поведении животных можно найти хоть один аспект, который не имел бы хоть какого-то отношения к проблеме поведения людей» [Цит. по: 82, С. 79]. К.С. Лэшли считает, что «врожденные биологические мотивации... определяют поведение людей не только как высших представителей животного царства, но и как членов общества, как социальных существ» [Цит. по: 82, С. 84].
Правомерно ли отождествление законов естественной регуляции природных процессов с социальной регуляцией? Каким образом соотносятся насилие в обществе и борьба за выживание в природе? Можно ли сравнивать акты насилия в природе с насилием, существующим в обществе?
Социальное насилие неправомерно отождествлять с природным. Подтверждение этому тезису можно найти в трудах как западных, так и советских, российских ученых. Так, М. Саллинс в противовес этологам заявляет: «Человеческое общество требует скорее подавления животной природы человека, чем свободы ее проявления. Общественная жизнь человека определяется вовсе не биологическими, а социальными факторами» [Цит. по: 82, С. 101]. Р. Мэй считает, что «наша агрессия находится на другом уровне, чем у животных» [188, С. 189].
В.В. Денисов подчеркивает, что «инстинкты животных, представляющие собой определенную реакцию на окружающую среду, носят неосознанный характер, закрепляются в процессе естественного отбора и служат ... условием их физического существования и выживания. Но совершенно абсурдно приписывать инстинктам роль регуляторов социального поведения и общественных отношений. В формировании ... внутренних моделей поведения у человека решающая роль принадлежит социальным факторам. Эти высшие мотивации человеческого поведения качественно отличны от инстинктивных мотиваций в поведении животных» [82, С. 89-96].
Для А.А. Гусейнова историческое насилие имеет принципиальное отличие от свойственной биологической эволюции борьбы за существование. По его мнению, проявлением насилия в витальном бытии человека является агрессивность как средство выживания, инстинктивная реакция самообороны. В социальном бытии - политика, т.е. осуществляемое в общественных целях «эффективное применение силы» [72]. Основываясь на определении насилия А.А. Гусейнова, О.В. Башкатов считает, что насилие следует отличать от инстинктивной агрессивности и раскрывать как форму общественного отношения, форму конфликта, форму принуждения [17, С. 7].
Концептуализация насилия как деструктивного регулятора социальной организации
Сложность изучения феномена социального насилия кроется в неопределенности этого понятия. Анализ различных концепций насилия, предпринятый в первой главе, показал, что ряд исследователей трактует социальное насилие очень широко, относя к нему все формы ограничения свободы личности со стороны общества и государства. Это приводит к неправомерному отождествлению понятий, обозначающих конструктивные и деструктивные формы воздействия на личность в рамках социальной организации, нормативные и кризисно-насильственные регуляторы социальной жизни. Так, Г. Н. Киреев отмечает: «В зависимости от условий бытия, степени его осознания и индивид, и социальная группа могут оценивать любое средство принуждения как насилие, а насилие (даже прямое, внешнее и непосредственное) может быть расценено как естественный и необходимый способ реализации интересов» [122, С. 68]. Поэтому для выявления сущности насилия актуальным является вопрос о разграничении понятий «регулирование поведения личности», «социальное принуждение», «социальное насилие» и определение сферы действия каждого из них. В социальной системе действует механизм регулирования поведения личности, обеспечивающий взаимодействие индивидов и стабильное функционирование общества. Социальное регулирование поведения личности осуществляется на трех уровнях -индивидуальном (саморегуляция), групповом (межличностная регуляция) и социальном (социальная регуляция). Саморегуляция поведения личности в социальной среде основывается на двух видах мотивации: индивид добровольно подчиняется установленным в обществе нормам либо в силу личной сознательности, либо памятуя о возможных санкциях. В первом случае саморегуляция поведения личности, осуществляемая посредством самоограничения и самопринуждения, исходит из внутренней потребности индивида соблюдать установленные правила. Во втором случае индивид формирует свое поведение с оглядкой на социальные институты - не нарушает правила только из страха наказания, выполняет предписания исключительно в надежде на поощрение. Превалирование социального мотива над внутренним позволяет говорить о том, что вторая форма саморегуляции является добровольно-принудительной и, по сути, соотносится с социальным принуждением.
Поведение личности в обществе регулируется не только самой личностью, но и различными социальными группами, в которые включен индивид. Воздействие со стороны других индивидов в рамках группы можно определить как межличностную регуляцию поведения. Она осуществляется в двух формах - психологической и социально-экономической. Межличностное психологическое взаимодействие приобретает разные виды: равноправные отношения, признание авторитета, подчинение. Межличностное социально-экономическое поведение с элементами подчинения возникает на базе различных имущественных и производственных отношений в экономической сфере общества. Формы межличностной регуляции носят обязательный характер. Существенной их чертой является то, что индивиды вступают во взаимодействие добровольно, но при этом налагают на себя достаточно жесткие обязательства, определяющие их поведение в дальнейшем.
Социальная регуляция - это сложный механизм организации жизнедеятельности общества, включающий «формы целенаправленно-управляющего воздействия» [396, С. 296] и механизмы поддержания общественного порядка. Целью социальной регуляции является сохранение равновесия в обществе. В ее основе лежит комплексное воздействие на индивида в процессе социализации. Исторической формой организации и регулирования различных сторон общественной жизни являются социальные институты - государство, церковь, право, собственность, воспитательные, образовательные и научные учреждения, СМИ. Каждый социальный институт имеет собственный «арсенал» воздействия на индивида - «санкции» - средства поощрения или наказания, стимулирующие людей соблюдать социальные нормы, обеспечивающие поддержку желаемого поведения индивида и ограничение при помощи власти всего того, что мешает нормальному функционированию социальной системы» [274, С. 99]. Власть при этом понимается не в узком смысле (как политическая или государственная), а в широком - как глобальный социокультурный феномен, организующий и регулирующий коллективную жизнь и совместный труд людей [313, С. 6]. Социальная регуляция способствует сохранению социального порядка, культуры, традиций, поддерживая существующий в социальной системе статус-кво. При этом она может реализовываться в двух формах - как социальный контроль и как социальное принуждение.
Социальный контроль - это особый механизм регуляции поведения личности и поддержания общественного порядка. Эта форма социальной регуляции с одной стороны, обеспечивает лояльность граждан по отношению к системе, с другой стороны, проверяет степень их лояльности. Социальный контроль опирается на осознанное, добровольное подчинение личности правилам, существующим в обществе (самопринуждение). Его главное средство воздействия - социальные нормы и предписания. Нормы - совокупность всех правил, которые формально или неформально приняты в группе или обществе. Социальные предписания - запрет или разрешение что-либо делать, обращенные к индивиду или группе и выраженные в любой форме». Социальная регуляция с опорой на контроль использует преимущественно духовные, психологические формы воздействия на личность со стороны общества - систему ценностей и социальных норм, общественные идеалы, мораль, культуру, религию, право. Иначе действует социальная регуляция, основанная на принуждении.
Социальное принуждение - методики приведения индивида, в недостаточной степени лояльного по отношению к социальной системе, к желаемому типу поведения. Оно предполагает использование санкций против людей, систематически нарушающих нормы поведения в обществе - при слабой девиации более мягких, в отношении людей, совершивших преступления - жестких. Таким образом, социальное принуждение является одним из инструментов «внешнего» регулирования поведения личности и не опирается на внутреннее согласие («духовное приятие» по И.А. Ильину [113, С. 17, 20]) с ценностями, идеалами общества. Ограничение свободы личности в рамках социального принуждения происходит не только посредством норм (как юридических, так и моральных), но и с использованием власти (политической, государственной, экономической). Таким образом, социальное принуждение приобретает преимущественно физические, материальные формы и реализуется через деятельность судебно-репрессивного государственного аппарата, идеологию, экономическую организацию общества, через систему обязательного труда.
Даже если индивид не стоит в оппозиции к социальной системе, он в определенной степени испытывает принудительное давление с ее стороны, так как находится в зависимости от социальной организации общества. Ограничения, налагаемые на индивида обществом, государством, социальной системой в целом, могут носить психологический, экономический и прямой (физический) характер. Психологические формы социальной регуляции основываются на различных элементах нематериальной культуры, выполняющих функции институтов социального контроля - морали, правовой культуре, идеологии, системе образования и воспитания. Все они участвуют в процессе социализации индивида. Регулирование экономической активности индивида осуществляется через экономическую систему общества, которая включает человека в систему экономических связей и отношений, необходимую для осуществления производственных процессов. Организация труда в обществе в определенной степени носит принудительный характер по отношению к личности, но формой насилия при этом не является.
