Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Правоведение и политология в Европе XVII века 20
1. Пуфендорф в контексте политической и культурной жизни Европы .. 20
2. Интеллектуальная гуманистическая традиция и Пуфендорф: Макьявели и Бодэн 33
3. Гуго Гроций - идейный предшественник Пуфендорфа 42
4. Гоббс и Гроций 46
5. Немецкая политико-правовая мысль XVII века 52
6. Позитивная школа права: Бартоло, Джентили, Струве и другие 68
Глава II. Правовые и политические взгляды С.Пуфендорфа ... 76
1. Методология 76
2. Мораль и естественно-правовые отношения 82
3. От естественного права к государственному суверенитету 97
4. Общественные классы и власть 114
5. Религия и политика 118
6. Общие итоги: свобода личности и стабильность общества 133
Заключение: Наследие С. Пуфендорфа 137
Список использованной литературы 141
- Пуфендорф в контексте политической и культурной жизни Европы
- Интеллектуальная гуманистическая традиция и Пуфендорф: Макьявели и Бодэн
- Мораль и естественно-правовые отношения
- От естественного права к государственному суверенитету
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Слова "демократия", "правовое государство", "общественная стабильность" звучат в нашей жизни к сожалению достаточно декларативно и будут оставаться таковыми, не будет найдена методика их реализации, пока среди групп, слоев, классов граждан России не сформируется идеология "согласия", "сближения", "взаимных уступок", а не конфликтная идеология, которая господствует сейчас на микро- и макросоциальном уровнях. Среди обществоведов нашей страны много специалистов по "кризисам", "конфликтам" и т.п., зато мало людей, работающих над тем, чтобы сделать "конфликтно-кризисную" теорию ненужной, излишней, иначе говоря, следует учиться предотвращать кризисы, а не преодолевать их, теряя не только социальные приоритеты, но и неся ощутимые материальные потери и, самое трагичное, обрекая на страдания и даже гибель людей. «Теория компромисса» (назовем ее так) - весьма актуальная для современного общества и разработке ее поможет изучение трудов малоизвестного на просторах нашего Отечества германского мыслителя XVII века п Пуфендорфа.
Пуфендорф является современником и наблюдателем жестоких конфликтов в политической жизни Европы, вполне сопоставимых с тем, что пережили наши деды и отцы. Вспомним революции "нидерландскую" и "великую английскую", Тридцатилетнюю войну, смутное время в России, освободительное движение на Украине, войны с Турцией, постоянные вооруженные конфликты за передел заморских колоний. В условиях вакханалии "законов" военного времени, политического и правового партикуляризма в Западной Европе, отсутствия уважения к жизни и имущественным правам человека, он попытался вернуть в смятенное общество Европы начало правознания, заявить о дефензивном юридическом, точнее - естественно-юридическом статусе
личности, о ее неотъемлемых укорененных в акте божьего сотворения правах на жизнь, свободу, и многое другое. Антропоцентризм Пуфендорфа требовал от власть имущих преодолеть рознь и найти политический (и экономический, а порой - религиозный) компромисс путем взаимных уступок, посредством осознания первоглавной ответственности "майестатов" за судьбу каждого человека.
Всего этого не хватает и нам, людям рубежа XX века и потому мысли Пуфендорфа, его теоретические обретения и сомнения имеют для нас далеко не академический, а предметный интерес.
Предметом исследования служат воззрения немецкого теоретика права и политолога С. Пуфендорфа на право в его историческом развитии, а также оценка существовавших в XVII в. на территории Европы государственных структур и институтов. Изучалась также важнейшая проблема жизни того времени: взаимоотношения церковных и светских политико-правовых институтов.
Объектом исследования явились труды С.Пуфендорфа и отрывки из них по юридическим и политическим вопросам, в том числе переводы на русский язык XVIII - начало XIX столетия. Среди них особенное внимание было уделено основным работам Пуфендорфа "De jure naturae et gentium libri octo"1 и "De officio hominis et civis juxta legem naturalem libri duo".2
1 В "Музее книги" Государственной российской библиотеки можно найти несколько изданий XVII-XVIII вв. Английский перевод был осуществлен в 1934 - by C.W. and W.A. Oldfather (Oxford, 1934) Оксфордское издание состоит из двух томов.
2 Издания на разных языках не трудно найти в библиотеках Москвы и Санкт-Петербурга. Кроме того существует русский перевод начала XVIII века. - Лучший из "новых" переводов - это двухтомник by Frank Gardner Moore, 1927.
Использовались и другие опубликованные труды, а также письма германского ученого (см. список использванной литературы).
Новизна исследования определяется недостаточной изученностью жизни и творчества Пуфендорфа, в первую очередь в отечественном обществознании. Следует отметить, что, если в зарубежной науке о немецком философе права написано немало, то отечественные специалисты уделяли ему совершенно недостаточно внимания. Этот общий тезис может быть раскрыт посредством исторического экскурса в существующую литературу о немецком юристе и политологе.
Говоря о степени изученности в зарубежной литературе творчества Пуфендорфа, следует в первую очередь назвать изданный в Стокгольме сборник научных статей. Сборник является плодом той работы, которую проделал в городе Лунд (южная Швеция) симпозиум ученых разных стран мира. Симпозиум работа 15-16 января 1982 г.1
Он был приурочен к 350-летию со дня рождения Самуэля Пуфендорфа. Кроме того учитывалось, что правоведение в Лунде было принято к преподаванию в связи с переездом в Швецию из Германии Самуэля Пуфендорфа. На симпозиуме своими идеями поделились четырнадцать человек. В их докладах освещался вклад германского специалиста в развитие политической и юридической наук в различных странах Западной Европы и за Атлантикой. Вот некоторые типичные темы: "Пуфендорф и Дания", автор Дитлеф Тамм2, "Пуфендорф и Финляндия", автор Ларе Бьерне3; "Пуфендорф и Лейден", докладчиком
1 Samuel von Pufendorf. 1632-1982. Ett zatthistoriskt Symposium (Lund
15-16 January 1982) Redaction Kjell a Modeer I Scrifter utgivna av Institutet for
zattshistorisk Forskning. Grundat ar Gustav och Carin Olin... Stockholm. 1986.
2 Tamm D. Pufendorf und Danemark.- lbid.S.81-90.
3 Bjorne L. Pufendorf und Finnland - lb. S. 90-99.
был I.Th. de Smidt.1
Заслуживает внимания напечатанное в материалах симпозиума выступление Томаса Маутнора "Пуфендорф и шотландская философия XVIII столетия"2. Доклад Альфреда Дюфора назывался почти мистически "Пуфендорфово излучение во французском и англо-американском культурном пространстве"3. И пр., и пр. Не продолжая перечень, отметим лишь, что о влиянии Пуфендорфа на российскую политико-юридическую мысль серьезных выступлений (или высказываний) не было вообще. Симпозиум говорил о добрых делах Пуфендорфа, о различных аспектах его воздействия на культурную среду европейских стран, преимущественно в XVII-XVIII вв., причем это воздействие всегда получало плюсовую оценку.
Однако не всегда и не везде творчество Пуфендорфа получало только панегирические (или близкие к ним) оценки. Уже первое поколение специалистов, работавшее после Пуфендорфа, воспринимало его творчество неоднозначно. Его учитель Э. Вейгель находил в первых трудах Пуфендорфа много заимствований из своих лекций и обижался, что ученик не слишком щедр на реверансы по отношению к нему, его учителю. Невысоко оценивал Пуфендорфа великий Лейбниц (об этом подробнее будет сказано в следующей главе). Мысли Пуфендорфа по своему развивал и интерпретировал швейцарец Жан Барбейрак4, а также
1 Pufendorf und Leiden, lb. P.94-96. (Под Лейденом имелась в виду
университетская корпорация этого нидерландского города).
2 Mautner Th. Pufendorf and 18 Century Scottish Philosophy... lb. P.
120-132.
3 Dufaur A. Pufendorf Ausstrahlung im franzosischen und im anglo-
americanishen Kulturraum - lb. p 96ff
4 Переводы из Пуфендорфа, авторизированные прекрасным, как у
большинства писателей, причастных к французской изящной
словесности, слогом, завоевали широкое признание у читателей не
несколько учеников Пуфендорфа в Германии, среди которых особо почетное место принадлежит Христиану Томазиусу (Томазию). Томазиуса включают, наряду с Гроцием и Пуфендорфом в тройку теоретиков "школы чистого естественного права". Его первая работа (1688)1 - чисто пуфендорфовская.
Позднее Томазиус позволил себе развить учение Пуфендорфа на свой особенный лад, особенно его моральные характеристики. Нравственные заповеди и юридические нормативы вытекают, по мнению Томазиуса, из "общего (подчеркнуто авт.) здравого смысла"
только франкоговорящих стран, а также в России, где единственная "специальная" работа о Пуфендорфе В.Гольцева (Она приурочена к 200-летию смерти немецкого правоведа) целиком основана на цитировании барбейраковских текстов "из Пуфендорфа". Барбейраковские переводы преобладают и в отечественных книгохранилищах. В частности Музей книги ГРБ имеет Les devoirs de Ihomme et du citogen, tels quils lui sont par la loi naturelle. Trad, du latin de S. Puffendorf (так в тексте - авт.) par I.Barbeyrac, avectoutes ses notes...".
1Томазиус Христиан (1655-1728) - один из основателей Галльского университета, выдающийся ученый. Автор многих книг по праву, политическим вопросам, в частности - первая работа Томазиуса, изданная во Франкфурте (на Майне-?) в 1688г., имеет характерный заголовок: «Основные положения божественной юриспруденции изложенные краткими тезисами, в которых гипотезы Пуфендорфа о доктрине естественного права доступно излагаются и обосновываются, а также впервые сущность позитивных универсалий божественного права естественным правом по отдельности изучаются и понятным способом объясняются» (Institutiones jurisprudence divinae siccincte contractae, in quibus hypotheses Pufendorfii circa doctrinam juris naturae apodictice demonstrantur et corroborantur, praecepta vero juris divini positivi universalis primum a jure naturali distincte secernuntur et precipue explicantur).
объединившихся в обществе людей (ex sensu communi...). В 1704 г. в Галле вышла работа Томазиуса под названием "Основы естественного права и права народов, выведенные из общего здравого смысла" (Fundamenta juris naturae ex sensu communi deducta)1.
К Пуфендорфу, равно как и другим представителям "естественно-правовой школы" отрицательно, порой резко критически относились представители других юридических (и политологических) школ Европы2.
Однако положительно относился к творческим результатам Пуфендорфа Джон Локк, Шарль Монтескье, Жан Жак Руссо и другие, как принято говорить, передовые мыслители XVIII века. Джон Локк ставил труды Пуфендорфа выше, чем сходные по тематике трактаты Г.Гроция и советовал изучать их "молодым джентльменам". Примерно также писал о
1 Христиан Томазиус, достигнув зрелого возраста, оставил латинский
язык и стал писать по-немецки. С 1688 г. издавал философский журнал
на немецком языке. Победа немецкоязычной философии, однако,
связана с именем Христиана Вольфа (1679-1754), автора блестящих
"философских" писем (точнее - литературно-философских) 1712-1735 гг.
Наиболее значима такая работа последнего автора: Christian! Wolfii. Jus
naturalis methodo scientifica pertraetatum. - Frankfurt, 1764.
2 Коллега Пуфендорфа по Лундскому университету Николай Бекман
упрекал своего оппонента в связи с дьяволом, называл его "вторым
доктором Фаустом". Лейпцигские богословы характеризовали
Пуфендорфа как язычника и т.д. См. подробнее. Спекторский Е.В.
Протестанство и рационализм в XVI и XVII столетиях.- Варшава, 1914.
С.80, 104 и др. В 20 гг. XVIII в. религиозная критика творений
Пуфендорфа ослабла, что, наверное, связано с копромиссными
трактатами Томазиуса и, особенно, Христиана Вольфа. Там же С. 81. См.
также: Спекторский Е.В. Проблемы социльной физики XVII столетия. -
Т.Н.- Киев, 1917.-С. 270.
Пуфендорфе "бессмертный" Руссо: "каждый честный и разумный человек должен знать основания добра и зла, и те основания, по которым основано общество, частью которого он является". Познать эти "тонкие материи" мыслящий человек может только читая Гроция и Пуфендорфа.
Монтескье также признавал большое влияние "естественно-правовой школы" на свои взгляды. Он, в частности, писал: "Я благодарю Гроция и Пуфендорфа за то, что они выполнили большую часть необходимой мне работы, но с такой степенью гениальности, которую я не надеюсь достигнуть"1.
Значение работ Пуфендорфа резко уменьшилось в Западной Европе, когда во Франции и других странах обострились социальные отношения. Ветер революции отбросил в сторону призывы германского ученого к социальному компромиссу. Править умами людей стали другие идеетворцы и приговор великого Канта над школой Гроция и Пуфендорфа звучит уже бесстрастно, как будто речь идет о чем-то далеком от его времени и вряд ли полезном. Он пишет в трактате "К вечному миру" (1795, 1796): "На Гуго Гроция, Пуфендорфа, Ваттеля2 и мн. др. (несмотря на то, что они плохие утешители) все еще простодушно ссылаются для оправдания (подчеркнуто Кантом - авт.) военного нападения, хотя созданный ими философский или дипломатический кодекс не имеет, да и не может иметь ни малейшей законной силы (так как государства, как таковые, не находятся под общим внешним принуждением) и не было еще случая, чтобы аргументы, снабженные свидетельствами столь выдающихся мужей побудили отказаться
1 Krieger L. The Politics... P. 257.
2 Ваттель Эмер (1714-1767) - представитель естественно-правовой
школы. Главная работа выполнена на французском языке - Le droit aes
gens.-Neuchatel, 1758.
государей (правителей и т.п. - авт.) от своих замыслов".1
После революционных событий и национальных войн произведения Пуфендорфа долго пылились в библиотечных завалах и запасниках. Новая жизнь творческого наследия Пуфендорфа началась на рубеже XIX-XX вв., когда активизировались попытки идеологов того времени не допускать нового революционного кризиса, разрешить противоречия на путях компромисса. В 1893 г. "Briefe von Pufendorf было опубликовано в "Historische Zcitschrift"2. В 1897 году в Мюнхене Змилем Гигасом было издано обширное послание Пуфендорфа Христиану Томазиусу3. На рубеже XX столетия Фридрих Лезиус опубликовал работу о понятии терпимости (толерантности) в трудах Локка и Пуфендорфа4.
В XX веке библиотека историко-юридической литературы о главном лице данного диссертационного сочинения приумножилась настолько, что стала труднообозримой. Возможно, вся сумма мнений о Пуфендорфе заслуживает специальной работы, которая не обещает быть малообъемной. Крупнейшим достижением в освоении творческого наследия Пуфендорфа явился перевод и издание на английском языке трех важнейших сочинений немецкого теоретика, осуществленных "Carnegie Endowment for International Peace" между 1927 и 1934 годами. Фонд Карнеги издал в серии "Классики международного права" ( Classics of International Law) такие книги Пуфендорфа: "De oficio hominis et civis..." (1927), "De jure naturae et gentium..." (1934) и "Elementorum
1 Кант И. Соч. T.6.C.273, 678 (прим. 8). Установлено, что Кант читал
главный трактат Пуфендорфа "De jure naturae et gentium"
2 Historische Zeitschrift. Band LXX.- 1893. S. 278.
3 Briefe Samuel Pufendorf an christian Thomasius. Ed. E. Gigas.-
Munich, 1897.
4 Lezius F. Toleranzbegriff Lockes und Pufendorfs. - Leipzig, 1900.
jurisprudentiae universalis" (1934)1.
Следует подчеркнуть, что в новейшей литературе о Пуфендорфе два автора дали обобщенную оценку политическому и юридическому творчеству Пуфендорфа. Это немецкий специалист Эрик Вольф(ф) и американец Леонард Кригер.
Первый из них в ряде работ попытался определить место Пуфендорфа в череде великих представителей естественно-правовой школы XVIII века, причем особенно пристальное внимание уделяется взаимодействию Пуфендорфа с наиболее авторитетными специалистами в его сфере интересов - с Гроцием, Гоббсом, Бодэном. Ближе всего по своим идеям, подчеркивает Эрик Вольф, к Пуфендорфу стоят Гроций и Гоббс. Многие историки права, по мнению Э. Вольфа, характеризуют Пуфендорфа как оформителя и "разъяснителя" гроциевых мыслей. Некоторые же считают, что это заниженная оценка немецкого теоретика и пытаются поставить его на ступеньку выше Гроция. По мнению последних, Гроций провозгласил свое учение, но оставил потомкам много недоделанного, "проблематичного". Пуфендорф привел в порядок "наборы афоризмов" и "беспорядочные фантазии" "гигантских" по объему сочинений великого голландца и создал целостную систему чистого естественного права, причем критически преодолевая структурные слабости гроциевых сочинений. Пуфендорф много почерпнул у Бодэна, но особенно у Гоббса. Именно у Гоббса был заимствован эмпирический подход к философии права как восполнению "чистого" рационализма декартовского типа, свойственного Г.Гроцию. С другой стороны Пуфендорф ограничивал эмпиризм Гоббса с помощью жесткой логики Гроция. Пуфендорф не ограничивался эклектическим объединением мыслей Гобса и Гроция, а достиг высокой степени оригинальности в своих методологических подходах к политическим и правовым проблемам
1 Тексты английских переводов в доступных нам библиотеках, к сожалению, отсутствуют.
(в частности, применил метод "индивидуализации", предтеча антропологии XVIII столетия)1.
Вольф сам примыкает к меньшей части ученых и подчеркивает особое, важное место Пуфендорфа в развитии европейского обществознания. Это, по его мнению, непреложный факт, точнее, красиво, "по-немецки", выражаясь, "eine rechtsphilosophiegeschicht Tatsache"2. Подкрепляя свою позицию, Вольф пишет о влиянии Пуфендорфа на Канта. Он считает, что Кант использовал юридические подходы Пуфендорфа, в частности - принцип "разумного принуждения" (Vernunftbefehl). Но если Кант свои нравственные императивы строил на базе широких философских (философско-этических) подходов, то Пуфендорф свои "приказы естественного права" выводит из внешних обстоятельств человеческого бытия. Тем не менее аналогия кантовских императивов с "приказами естественного права" (die Befehle des Naturrechts)1 вполне уместна - Кант преодолел узкий юридизм своего предшественника, но орлиный полет его мысли вряд ли был возможен без твердо поставленных логических постулатов философии права Пуфендорфа.
Леонард Кригер имеет на сегодняшний день лучшую книгу о
немецком философе права и политики. Он солидарен с Э.Вольфом во
многих основных позициях, в частности, - поддерживает и аргументирует
его версию о теснейшем взаимодействии творческой мысли Пуфендорфа
с идеями Гроция и Гоббса. Кригер много пишет о разных, далеко не
однозначных, порой - противоречивых аспектах религиозной
политологии немецкого ученого. Однако главное у Кригера не описание и
1 Wolff Е. Grotius, Pufendorf, Thomasius. Drei Kapitelzur
Gesteltgeschichte der Rechtsmissen schaft. - Tubingen, 1927. S 75, 76, 80,
81 etc.
2 Ebenda. S. 75 (Abmerkung 3)
анализ идей Пуфендорфа (это с достаточным искусством делали и его
предшественники), а успешная попытка найти для Пуфендорфа место в
общеисторическом процессе политико-правовой философии. Особенно
важно то, что он впервые рассказал о влиянии Пуфендорфа на
политическую и правовую мысль США, особенно важность учения
Пуфендорфа о международном праве и его взаимоотношении с
международной политикой. Через разнообразные в применении и
интерпретации своих исходных постулатов (аксиом) он обнаружил
несоответствие господствовавших до того авторитарных принципов в их
категорической форме существовавшему в Европе общественному
порядку и тем подготовил умы людей для кардинальной теоретической
ревизии целесообразности существовавшего (сущего).
Компромиссностью своей теории Пуфендорф принес в жертву незыблемость принципов и тем самым показал людям "очертания их идей в зеркале реальности" (the shape of their ideas in the mirrior of realty). Или, выражаясь проще, ввел практические (английские) наблюдения в логические спекуляции как существенный элемент при поисках истины1.
Как и Вольф, Кригер отмечает, что историческая наука нового времени сделала еще далеко не все, дабы раскрыть в полном объеме творческие поиски и находки немецкого мыслителя. Главное, по оценке многих текстов (отрывков тестов) сохраняются заметные разногласия. Иначе говоря, по многим вопросам творчества Пуфендорфа отсутствует научный консенсус. Это и определяет научную значимость и в известной степени новизну нашего диссертационного исследования.
В России интерес к произведениям Пуфендорфа возник в начале XVIII ст. Он был связан с интересом Петра Великого, стремившегося подвести новую идеологическую основу под созидаемую им великую Империю.
1 Ebenda. S. 89
По воле "отца отечества" в 1726 г. в Санкт-Петербурге вышла книга "О должностях человека и гражданина по закону естественному книги две, сочиненные Самуэлем Пуфендорфом". Редактирование ее было возложено на иеромонаха, позднее - архимандрита Троице-Сергиева монастыря2 Гавриила Бужинского, одного из "птенцов гнезда Петрова". Петр требовал, чтобы работа была выполнена "с поспешением" и "не на конец рук переведена была, но внятно и хорошим штилем". С латинского языка текст перевел справщик санкт-петербургской типографии Иосиф Кречетовский. Книга вышла в свет уже после смерти императора и имеет посвящение Екатерине I от Гавриила. Издание открывалось предисловием Бужинского "Правдолюбивому российскому читателю". Трижды в XVIII веке переводилась историческая работа "Введение в историю европейскую" (17183, 17234 и 1767-17715 в двух томах).
1 Ук. соч. Кригера. С. 266.
2 Во всяком случае в момент издания книги Бужинский уже был
произведен в архимандриты. Так величает Гавриил себя в обращении к
Екатерине I. Книга была издана с "благословения" Святейшего Синода.
3 Введение в историю европейскую... повелением великого
государя-царя... на российский с латинского переведено Гавриилом
Бужинским.- СПб., 1718.- 558 с.
4 Введение в историю европейскую через Самуэля Пуфендорфа на
немецком языке сложенное, так же через Иоанна Фредерика Крамера на
латинский переложенное, ныне повелением е.в. Петра Великого на
российский с латинское переведено иеромонахом Гавриилом Бужинским.
-СПб., 1723.
5 Пуфендорф С. Введение в историю знатнейших европейских
государств с примечаниями и политическими рассуждениями. Часть 1 и 2.
Часть 1 переведена с немецкого Борисом Волковым. - СПб.,
(Императорская АН) 1767.- 661 с. Часть 2 - кроме Б.Волкова над
переводом трудились А.Я. Поляков и В.Г.Костылов. Редактуру вел
В 1815 г. в санктпетербургской типографии В. Плавильщиков^ издана анонимно книга под таким названием "Политические рассуждения Самуила Пуффендорфа (так в оригинале - авт.) о согласии политики истинной с религией христианской"1. Это последний русский перевод Пуфендорфа. Каких-то критических "разборок" трудов Пуфендорфа русские писатели не оставили, однако влияние взглядов естественно-правовой школы на русских писателей имело место. Л. Кригеру удалось выяснить, что Екатерина II читала кроме перевода Бужинского Пуфендорфа в оригинале ("De jure naturae... во всяком случае), когда готовила свой знаменитый "Наказ" 1765 года2. Из русских писателей того времени приверженцами естественно-правовой школы в России были ВТ. Золотницкий3 и А.П. Куницын4. Единственной книгой, предложившей русским читателям рассказ о творческой деятельности Пуфендорфа, была небольшая книжечка, изданная в 1892 году В.Гольцевым (к двухсотлетию со дня смерти немецкого ученого). Судя по тексту, В.Гольцев читал только переводы Жана Барбейрака, а не оригинальные сочинения Пуфендорфа. Несмотря на слабую фундирован ность своего труда, В.Гольцев вполне определен в оценках, несомненно во имя интересов "передовых", как тогда понимали, сил российского общества.
академик С.Я.Румовский. Часть вторая вышла в свет в 1777 (623 стр.). Тиражи были невелики. Ч. 1 - 2433 экз., ч. 2 - 2445.
1 В основу русского перевода лег труд Пуфендорфа De habitu
religionis Christianae ad vitam civilem.- Bremen, 1687.
2 Krieger L. The Politics... P. 109.
3 Золотницкий Владимир Трофимович в 1764 году в Санкт-
Петербурге издал "Сокращение естественного права, выработанное из
разных авторов для пользы российского законодательства".
4 Куницыным (Александром Петровичем) также был издан ряд книг,
популяризировавших "естественное право". Издание имело быть в
столице Российской империи в 1818, 1820 гг.
Приведем полностю этот текст, характерный для русской интеллигенции, искавшей пути для ниспровержения существовавших порядков. Гольцев пишет: "В сочинениях Пуфендорфа встречаются и вполне ошибочные идеи, и неясности, и противоречия. Гениальным мыслителем он не был, но след, оставленный его деятельностью в науке и в истории просвещения, велик и благодетелен. В грубое время торжества силы и поклонения факту он горячо и настойчиво защищает права человеческого разума и достоинство человеческой личности. Власть правительства выводилась им из добровольного соглашения, и даже в тех случаях, когда формою правления была абсолютная монархия, власть эта ограничивалась признанием естественных и неотчуждаемых прав человека-гражданина. К числу этих прав принадлежит свобода вероисповедания. Опровергая нападения протестантских богословов, которые признавали сочинения Пуфендорфа еретическими и выхлопатывали их запрещения, Пуфендорф писал, что долг гуманности связывает всех людей, и естественное право есть дело всего человечества.
Двести лет прошло со смерти немецкого мыслителя, и для Германии его идеи и борьба имеют теперь только историческое значение. Мы, русские, познакомились с некоторыми из идей Пуфендорфа еще в первой половине XVIII века. Невозможно предположить, чтобы перевод архимандрита Бужинского не заронил хотя бы нескольких искр справедливости и гуманности. Наши философы и юристы знакомились потом за границей и дома с сочинениями западноевропейских мыслителей, и в общем потоке этого влияния почетное место занимал и Пуфендорф. Отсюда вытекает нравственная обязанность помянуть добрым словом, в день двухсотлетия его кончины, этого неутолимого искателя истины, этого мужественного защитника справедливости и гуманности. Неблагодарность, писал Пуфендорф, постыднее и презреннее несправедливости. Этого упрека мы не заслуживаем: мы
помним и чтим мыслителя, который в эпоху кровавых войн и буйного, безжалостного произвола говорил, что сладость свободы так велика и ее преимущества так значительны, что ничто в мире с нею не сравняется."
Кроме Гольцева, творчества Пуфендорфа касался в своих работах Е.В.Спекторский, однако довольно бегло. Столь же случайны и малоаргументированы его оценки. Спекторский отмечает зависимость Пуфендорфа от своего учителя - йенского профессора Э.Вейгеля. Характерным для методологии молодого Пуфендорфа российский профессор считает "эклектицизм". Пуфендорф - мыслитель с "эклектическими наклонностями"2.
В послереволюционный период специалисты в области историко-правовых и политических учений не уделяли Пуфендорфу сколько-нибудь значительного внимания. Однако укажем, что краткие оценки его научной деятельности можно встретить в большинстве учебных изданий по истории политических и правовых учений, по международному праву. Как правило в этих изданиях отсутствует конкретный материал из трудов Пуфендорфа, нет цитирования... Не рассматривается также вопрос о значимости творчества немецкого ученого в исторической ретроспективе современных политических и правовых проблем3.
1 Гольцев В. Ук. соч. С. 66-67.
2 Спекторский Е.В. Проблема социальной физики в XVII столетии.
Т.П. Киев 1917. С. 171. Аналогичные суждения можно встретить и на
других страницах этого сочинения, как в первом, так и втором томе.
Вопрос о связи Вейгеля и Пуфендорфа Е.В.Спекторский рассматривает в
первом томе своей монографии - в главе XI. Первый том был издан в
Варшаве в 1910 году. Он также имеет название: "Проблемы социальной
физики в XVII столетии. Новое мировоззрение и Новая наука".
3 См., например, История политических и правовых учений / под
ред. В.С.Нерсесянца.- М., 1987. С. 238-240; Международное право / под
ред. Ф.И.Кожевникова.- М., 1957. С. 34. и др.
Таким образом, обзор зарубежной и, в особенности, отечественной литературы позволяет говорить о целесообразности данной диссертационной работы.
Целью диссертационной работы является анализ творчества Пуфендорфа на фоне развития политических и правовых идей в XVII столетии.
Для достижения данной цели решались следующие задачи:
- выявить и охарактеризовать основные направления развития
философии права и политики в XVII веке;
охарактеризовать жизнь и творчество Пуфендорфа;
показать влияние идей Пуфендорфа на обществознание XVII-XVIII вв., включая Россию;
- выявить и описать те его концептуальные положения, которые
имеют общеисторическое значение.
Методология и теоретические источники исследования
формировались на основе предварительных наблюдений над
источниками (в первую очередь - изданиями самого Пуфендорфа) и
имеют в своем основании универсальные принципы комплексного
подхода к анализу изучаемых текстов. Достоверная реконструкция
взглядов немецкого мыслителя, как философствующего
(теоретизирующего) человека, предполагает создание культурно-семантической модели движения идей на определенном пространстве (Западная Европа и Россия) и в определенное время (XVII в.) и возможно полное раскрытие субъективных мотиваций творческой личности во взаимодействии с окружавшими его общественными отношениями. В анализе пуфендорфовых текстов большую помощь оказали работы ряда исследователей нового времени (Э.Вольфа, Л. Кригера - в особенности).
Научно-практическое значение исследования состоит в углублении и расширении знаний о воззрениях мыслителей XVII века и того места, которое в этом многофакторном процессе принадлежит Пуфендорфу.
Теоретические результаты работы могут быть использованы при дальнейшей разработке истории философии права и политологии в Западной Европе, США, России, при чтении базового лекционного курса по истории правовых и политических учений, ведении различных специальных семинарских и практических занятий со студентами. Ряд кардинальных идей Пуфендорфа могут быть использованы в практической юриспруденции России нашего времени.
Результаты исследования были отражены в ряде публикаций, научных докладах на конференциях, в учебных занятиях со студентами университета и других вузов.
Структура диссертации определяется поставленными задачами. В первой главе характеризуется развитие политических и правовых учений в XVII столетии. Вторая глава целиком посвящена творчеству Пуфендорфа, делается попытка раскрыть системность и динамику его теоретических позиций в сферах правоведения и политологии.
Пуфендорф в контексте политической и культурной жизни Европы
XVII век должен быть оценен как поворотный в интеллектуальном развитии западноевропейского общества. Следуя логике Гегеля, он подвел итоги взаимодействия возрожденческого гуманизма и феодальной ортодоксии, став отрицанием гуманистического отрицания средневековой культуры, последним членом реальной триады развития человеческой мысли. Борьба католической ортодоксии и гуманизма в наиболее существенных сферах социального мировоззрения привела к определенному компромиссу: многие возрожденческие ценности были усвоены и приняты католическими идеологами. С другой стороны, многие гуманисты сделали шаги навстречу католической иерархии, перешедшей на обновленные в ходе контрреформационных действий (может быть, точнее - вследствие иезуитской контрреформации) идеологические и методологические принципы. Здесь уместно напомнить, что даже такие "радикально" мыслящие представители позднего Возрождения как Джордано Бруно или Джулио Чезаре Ванини предпочитали "широкое" культурное пространство гуманнизированного католицизма1 узкому ригоризму лютеран и кальвинистов. Применительно к области политических и правовых дисциплин век XVI как начинался, так и завершился в "классических" формах. Аристотель оставался верховным авторитетом в политической теории, гражданско-правовой кодекс юстиниановых законоучений продолжал питать умы университетских и камеральных юристов. Главное, конечно, было в Аристотеле, авторитет которого, поддержанный в свое время Фомой Аквинским, оказался подтвержденным многими юридическими актами святого римского престола.
XVII в. разрушил эту затвердевшую подобно каррарскому мрамору ученость. Историческое время господства идей великого Стагирита кончилось именно в это столетие. Известно, что "Новый Органон" начал теоретическую и гносеологическую ревизию философии Аристотеля. А уже в конце XVII в. невеликий ученостью муж Т.Барнет (Burnetii) осмелился написать: "Прощай Стагирит, ты для меня отныне навсегда плохой астроном, теолог куда более худший, физиолог совсем никудышный"1.
Более маститый Петр Рамус (Ramus) брался доказать, что все положения Аристотеля ошибочные. Это, несомненно, - крайности, но крайности тенденциозные, показывающие вектор движения человеческой мысли XVII века.
Вот еще одна тенденциозная крайность мыслителей XVII века: возрожденческий гуманизм - это просто новое язычество ("неоязычество")2. Итак, было, дескать, средневековое христианство (католицизм), его деформировало неоязычество ("ренессанс"), теперь следует сделать шаг вперед и создать новую науку, освобожденную как от постных сентенций схоластической ортодоксии, так и эмоций ренессансных мудрецов. За "новаторство", "освобождение" от "древних" и "средневековых" авторитетов резко высказался Рене Декарт. В письме к другому великому французскому мыслителю Пьеру Гассенди Декарт писал, что он "...не интересовался ни тем, что писали живущие до него, ни даже тем, существовали ли до него вообще какие-либо люди" (имеются в виду -мыслящие люди). И вот уже мудрый, далекий от крайностей Г.Галилей пишет: "из древнейшего предмета мы создали новейшую науку": "novissiam... scientiam". Заметим попутно, что именно в XVII в. "scientia", "science" и тому подобные термины для обозначения научных дисциплин получили в разных европейских языках свое признание. Они противопоставлялись более древним дисциплинарным понятиям -"искусствам" (artes). И вот решающая для нас позиция Томаса Гоббса: "физика - является новым предметом (novitia res), но философия гражданская (philosophia civilis) намного более новая..." Великий англичанин прозорливо увидел, что гражданские дисциплины -политология, правоведение (а не только физика и другие естественные науки) были революционизированы в XVII ст., выдвинули новые идеи, послужившие прологом к великим идейным и политическим событиям XVIII столетия. Этих людей, пересматривавших теоретический фундамент современных им общественных понятий и образов, звали "либералами", "новаторами", "критиками", реже - "натуралистами", в зависимости от того, какая грань их творчества выдвигалась на передний план. Сейчас этих людей часто, но с большой долей целостности, объединяют под одной крышей - "школа естественного права"1 или "школа чистого естественного права". Набор имен, представлявших эту школу, обширен. Но во всех списках, составлявшихся историками правовых и политических наук, имя немецкого специалиста Самуэля Пуфендорфа занимает центральную позицию.
Пуфендорф родился 8 января 1632 года. В том же году с разницей в несколько месяцев появились на свет Бенедикт (Борух) Спиноза и Джон Локк. Их жизненные судьбы были далеко неодинаковыми. Суровый трагизм личной и творческой судьбы Б.Спинозы резко сократил его жизнь. Он умер в 1677 году. Относительно благополучная жизненная карьера ожидала Пуфендорфа и Локка (даты смерти соответственно -1694 и 1704). Каждый из трех внес свой вклад в поступательное развитие западноевропейского и, позднее, всемирного обществоведения. Бенедикт Спиноза остался в памяти человечества как философ с самой большой буквы. Джона Локка образованное человечество помнит в качестве основоположника ряда социально значимых дисциплин настоящего времени. О Пуфендорфе его младший современник и великий философ Германии Готфрид Вильгельс Лейбниц (1716) отозвался коротко, но емко: "муж - немного законовед и совсем мало философ..." (vis parum jurisconsultus et minime philosophus). Жертвами сарказма Лейбница оказались и другие его соперники в ученой славе1.
Интеллектуальная гуманистическая традиция и Пуфендорф: Макьявели и Бодэн
Следующий шаг в нашей работе должен быть неизбежно связан с изучением более сложных вопросов - о научных предпосылках, творческой обстановке, учителях, оппонентах, единомышленниках и учениках. Действительно, любой ученый, "родившись" как таковой, сталкивается с некоей сложившейся до него и независимо от него суммой знаний, с людьми, которые являются носителями этих знаний, с текстами (книгами), в которых эти знания зафиксированы. Иначе, нам предстоит познакомиться с теми научными проблемами и с реальной жизнью, их определившей и регулировавшейх, которые застал Пуфендорф, начиная свою творческую карьеру. Историки права называют несколько имен, с которыми были связаны те проблемы, которыми занимался Пуфендорф, и от которых исходили творческие импульсы для его многочисленных работ. Для поколения самого Пуфендорфа и его ближайших преемников он стоял рядом с Гроцием1. Неподалеку, по мнению авторитетного американского исследователя, следует разместить Христиана Томазиуса в ранний период научной деятельности последнего. Во всяком случае в своей работе, изданной в 1688 г. во Франкфурте (на Майне), Томазиус брался "показать" и "укрепить" "гипотезы" Пуфендорфа2. Исходную базу для научной работы немецкого теоретика в юриспруденции дали тексты Жана Бодэна и Томаса Гоббса. От Бодэна Пуфендорф никогда не открещивался, а вот признать открыто свое духовное родство с великим английским философом остерегался3. Эрик Вольф также объединяет в одну "триаду" Гроция, Пуфендорфа, Томазиуса4. Все эти имена в любой группировке входят в мощное интеллектуальное движение, стремившееся по-новому решить наиболее существенные общественные проблемы, к числу которых следует причислить политологию и право. Начало этому течению положил Николо Макиавелли - Макьявели (I462-I527). Нам нет необходимости пересказывать все богатство содержания сочинений великого итальянского гуманиста1, отметим те идеи (концептуальные идеи, "концепты"), которые открыли новые дороги для мыслящих людей Европы. Эти "концепты" не были плодом творческой фантазии или логических абстракций.
Они были выведены Макьявели из окружавшей его жизни, из пристальных, часто болезненно ранящих душу наблюдений над происходящим.
А ранило душу патриота Макьявели, стремившегося к благу своего отечества, многое, но главное то, что, как он убедился, на пути к процветанию Италии стояла могущественная католическая церковь, точнее - центральная фигура тогдашнего европейского католицизма - "святой" римский престол. Вот какими словами выразил Макьявели свое видение политической ситуации на Аппенинском полуострове: "...Мы, итальянцы, обязаны прежде всего нашей церкви и нашему духовенству тем, что потеряли религию и развратились, но мы обязаны им еще и худшим - тем, что сделалось причиной нашей погибели. Церковь держала и держит нашу страну в несогласии"2. Иначе говоря - в политической раздробленности. Неоднократно подчеркивается великим итальянским гуманистом негативная роль католических, конфессиональных процедур: "Наша религия полагает высшее благо в смирении, в презрении к мирскому, в отвлечении от жизни... Наша религия, если и желает нам силы, то не на подвиги, а на терпение"1. Поэтому возрождение Италии, по мнению Макьявели, произойдет вопреки действующей религии, вопреки церкви, вопреки воле римского викария Св. Петра. Объединение Италии - это дело мирских институтов государственных - государства. И не просто государства, а сильного государства2, причем это государство - дело рук человеческих, а не нечто, ниспосланное свыше, или зависимое от благославления римского папы. Макьявели низводит религию и церковь до уровня зависимых (даже - производных) от государства. Религиозное учение для него отнюдь не священный предмет. Культ и культовые учреждения в его представлении - лишь орудия в руках власть предержащих для успешного управления населением (народом). Он не обсуждает вопросов, связанных с религиозной догматикой, религия - это функция государства, церковь должна быть в подчинении государству, выполнять необходимые государству идеологические и педагогические задачи.
В таком утилитарном подходе к религии обнаруживается будущий реформаторский дух. Макьявели высказывает идеи, предвосхитившие идеи политических мыслителей реформационного и постреформационного времени. Отсюда тянется ниточка к политическим мыслителям грядущих времен - "либертинам" XVII ст., к германским правоведам-протестантам, к Пуфендорфу...
Создав учение о государстве, как решающей организующей силе общества, Макьявели стремится обосновать светский (мирской) характер основ государственной власти. Он обращается к человеческой "природе", пытается исторически рассмотреть процесс становления государства. Формализованная в правовых принципах (нормах) воля социально активных ("сильных") людей - вот основа государства. Можно говорить о том, что великий флорентиец ищет правовую основу государства, хотя эта правовая основа опирается в его представлении на силу, а не на справедливость, совесть и иные моральные категории. Макьявели также -S предваряет дискуссии европейских мыслителей XVII в.
Мораль и естественно-правовые отношения
Вслед за своим учителем йенским профессором Эрхардом Вейгелем1, Пуфендорф развивает концепцию, так называемых, "моральных сущностей" (entio moralis). Рассуждения о них великого лектора йенского университета Вейгеля по правовым вопросам и его выдающегося ученика, теоретика-рационалиста Пуфендорфа весьма любопытны, хотя лишены привлекательной конкретности. Они - род геометрической схоластики. Оказывается после акта божественного творения существовал некий "моральный хаос", который через какое-то время сменился "моральным космосом", когда заложенная в душах людей "моральная таблица умножения" посредством некоего как-бы "второго творения" (quadam creatione secunda) актуализировалась и стала определять действия моральных "субъектов" и "субстанций" на "моральных пространствах" ("просторах") человеческого общежития. Эти сущности и субъекты весьма разнообразны, в том числе существуют "моральные" индивиды, самодостаточные исконные носители моральных "сущностей" и другие "субъекты" или "сущности" (entia), "составные моральные лица", где группа (коллектив) людей обладает единством воли и ответственности1.
В своем крупнейшем произведении "Восемь книг О праве естественном и праве народов" (De jure naturale et gentium...)1 С.Пуфендорф пространно рассуждает в "геометрических" терминах о "моральном шаре" (это форма "морального пространства"), о "моральных радиусах" "намерения" и "исполнения", свойственных каждому моральному индивиду. Критикуя Аристотеля, Пуфендорф пишет, что тот напрасно отрицал возможность решать нравственные вопросы геометрическими средствами...
Анализируя этические идеи Аристотеля, Пуфендорф утверждал, что в плане физических или психических закономерностей человеческое поведение является морально нейтральным. От природы нет ни добрых, ни злых поступков. Только привносимая этическим и юридическим законом оценка сообщает им нравственную квалификацию2.
Больше того - квантификацию, так как Пуфендорф, подчеркнем еще раз, допускал, в отличие, от великого философа античности, количественную оценку общественных явлений. Правда, Пуфендорф предупреждал, что он ведет речь о количествах моральных а не физических.
В абстрактные этические рассуждения Пуфендорф вводит "юридический элемент". Если "sphaera moralis" - область теологически установленной и определенной свободы воли человека, то область "закона" противопоставляется ей как сфера, определяющая осознанную людьми необходимость страха и послушания. Эмоциональная свобода морального индивида - это разнородные и беспорядочные побуждения, разного рода слабости. Ей должна быть противопоставлена разумная необходимость, которая требует от человека, чтобы его действия соответствовали определенному правилу. Правила человеческого поведения - это моральный закон, который по своему существу - то же самое, что естественный закон.
Такое утверждение, т.е. идентификация морального и естественного законов, казалось бы, предполагает простую логическую операцию выведения необходимых следствий из субстантивных характеристик человечества. Но поскольку все видимые деяния людей оказываются преломленными через из непостоянные, партикулярные, разобщенные волевые действия, выявление родовых (субстантивных) качеств человеческой природы (естественного, "первичного" состояния) является весьма сложным делом. "Простая индукция или доказательство экспериментальное здесь недостаточны. Невозможно найти и некий консенсунс в логических спекуляциях по поводу данного вопроса. "Природа человека", "его природное (естественное) состояние" (Statu naturali) может быть объяснено не через наблюдения над проявлениями его свободного волеизъявления, а через признание и познание того, что "бог возложил на него самим фактом его рождения, абстрагируясь от всего привнесенного "институтами цивилизации и гражданского общества".1
Пуфендорф стремился представить "естественное состояние" людей не как логическую абстракцию, но как актуально существовавшую, однако ему пришлось признать, что "естественное состояние" никогда реально не существовало, а только в "модифицированных и частичных формах. Получилась, таким образом, некая логическая несуразность: "существовавшее" "реально" (в целостном виде) "не существовало". Немецкий мыслитель нашел выход в искусственном конструировании двух чисто умозрительных ("фиктивных") "подсостояний" (или "подстатутов") естественного состояния (естественного статуса), а именно: первый "подсостояние" - это собственно "чисто естественное состояние", а второе "подсостояние" - это "смешанное" (приспособленное - attemperatum) "естественное состояние". Первая форма естественного состояния предполагает существование индивидуально изолированного человека (робинзона своего рода), лишенного полностью человеческой помощи. Такого в жизни никогда не было. Во второй "подсистеме" люди уже вступили в социальные отношения, хотя без политических (государственно-политических) отношений. Исторически такая, вторая форма естественных отношений существовала в форме независимых фамилий и еще продолжала существовать во времена Пуфендорфа в различных способах взаимодействия независимых (негосударственных) политических структур (сообществ).
Из пуфендорфовых рассуждений вытекает ряд логически неизбежных вопросов, в частности - что конкретно и в деталях представляет из себя "чисто естественное состояние", и чем он отличается от "просто" естественного состояния и как эти "состояния" взаимодействуют? Пуфендорф отказывается решать эти сложные вопросы в рамках привычных для юридических и политических философов теоретических схем. В частности, его не устраивает учение о примитивных условиях жизни, которые вели люди, "подобные животным", непосредственно после акта сотворения, тем более теологизированная схема райской чистоты догреховной природы людей и т.п. Однако, боясь резких протестов со стороны юристов-канонистов, Пуфендорф допускал различные оговорки. Он неоднократно оговаривался, что "чистое естественное состояние" для него - это доказательство от противного", "приведение к абсурду", дабы по контрасту, через логическую фикцию оттетить и подчеркнуть реальную социальность человеческого субъекта.
От естественного права к государственному суверенитету
Следуя по стопам учения Цицерона о "моральных" основах человеческого общества, Пуфендорф неоднократно подчеркивал, что моральное поведение индивида - это правильность человеческих действий по отношению к окружающим субъектам. Человек может быть в ситуации "аморальной", когда его поведение является стихийным, хаотичным - "случайным" (adventitus). "Факелом", который позволяет человеку найти правильный путь в потемках случайных блужданий по лику земли, является разум. В свое время великий Ульпиан отметил: "Естественное право - это то, чему природа научила все живые существа". ("Jus naturale est, quod natura omnia animalia docuit"). Этим правом пользуются поэтом все живущие на земле. Но животные не могут регулировать свое "естественное поведение". Регулирет его лишь человек на основании различных решений, действий. Разум отличает противопоставляет человека животному миру. Благодаря разуму человек осознает, что он имеет "права" и несет "обязанности". "Обязанности" -нечто производное от установленных человеческим разумом правил жизни индивида. "Правда присуща человеческому существу с момента рождения и даже раньше. Нельзя нарушать и естественное право ребенка, еще не родившегося... "Вердикты" (решения) разума реализуются "волей", волевыми действиями людей. "Воля" в свою очередь определяется разумом. Желают лишь того, что знают, иначе: ignoti nulla cupido, т.е. никого желания нет у незнающего. Акт нашей воли имеет принципом разум, направленный к соглашению. "Разумная воля" "мыслящего субъекта" заключает в себе "самопроизвольность" и "свободу". Однако безусловная свобода была бы вредна вне мыслящей человеческой природы единичного индивида, она бы разрушила естественные права других субъектов и могла быть оспорена волей других индивидов. Люди отличаются таким разнообразием желаний и способностей, что они бы представляли ужасающий хор, если бы не естественный закон, который настолько необходим разумной и общежительной природе человека, что без него было бы невозможно честное и мирное сосуществование людей ("Этот закон имеет внутреннее свойство приносить пользу роду человеческому"). Иначе: естественная свобода индивидуальных воль ограничивается равнодействующей коллективной волей естественного закона (или естественных нравственных норм).
Пуфендорф указывает, что законов требует и слабость человека. Животное вскоре после рождения уже может добывать себе пищу и защищать себя, тогда как ребенок долгое время требует неустанных попечений. Вне общежития человек был бы самым несчастным существом. Никакое общество не бывает, однако, без власти, так что эту власть следует признать вещью естественною. Пуфендорф замечает по этому поводу, что естественная свобода подчинена естественным законам и божественному авторитету, и при этом условии свобода, исключающая всякий человеческий авторитет, не противостоит природе.
Естественное состояние, в противоположность Гоббсу, Пуфендорф признает мирным: руководимые естественным разумом, людие не делают вреда друг другу, даже поддерживают друг друга. Но мир естественного состояния не прочен. Даже учение Христа, все проникнутое миром, прощением, презрением к богатству и земному величию, не изгнало еще из среды христиан предательства, войны, преследования за еретические мнения, нетерпимость, жадность и т.д.
Действия, сообразные с законами естественными, не только достойны, но и по-истине полезны, так как прочно увеличивают счастье человека. Полезно не то, что признается таковыми преходящими страстями, а то, что опирается на разум и сообразно с будущим. В этом отношении естественное право отличается от гражданского, законы которого имеют второстепенное значение, где различия между нациями и их инетерсами вызывают различия и в праве.
Принципы естественного права раскрываются просвещеннным разумом. Они не прирождены - это предположение лишено всякого основания, - а входят раздельно и ясно в индивидуальное сознание под влиянием размышления, практики, общежития. При этом систематически обосновать предписания естественного закона могут сравнительно немногие, но понять эти доказательства в состоянии все люди.
Человеку врождено стремление к самосохранению и благополучию. Этот эгоизм - естественный - Пуфендорф берет как отправной инстинкт. Общее благо, замечает он, является в частности и моим благом; наши же интересы всего лучше могут быть охраняемы нами самими. В виду общности человеческих интересов основной закон (положение, пункт) естественного права может быть сформулирован следующим образом: каждый в меру сил должен стремиться к установлению и поддержанию мирного общения со всеми другими, сообразно с естественно-обусловленным соглашением (конституцией) и ставить целью своей деятельности благо всего рода человеческого. Таким образом общежительность соединяется с любовью к самому себе. Правильное размышление научает, что ради нашего самосохранения мы не должны пренебрегать интересами других: наша безопасность и счастье зависит от содействия и благосклонности других людей.
Содержание естественного права распадается на обязанности по отношению к себе самому и на обязанности по отношению к другим. Последние подразделяются на безусловные и условные. Человек должен заботиться о собственном совершенствовании не в своих только интересах, но и потому, что такая работа на естественным путем полученным им дарованиям послужит всему роду человеческому, делает человека достойным Гражданином Вселенной. Необходимо, чтобы каждый своевременно выбирал себе честный, полезный и соответствующий способностям и дарованиям, полученным от природы труд.
Из обязанностей по отношению к другим две, безусловные, стоят на первом плане: не вредить другим, исправлять причиненный вред. Это находится в неразрывной связи с признанием всех людей естественно равными, одинаково достойными уважения. Вследствие этого мы не можем ограничиться по отношению к ним безразличным отношением или отрицательными правилами, а должны посильно содействовать их благу.
