Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика современной политической культуры
1.1. Политическая культура: проблемы теории . 31
1.2. Типология и функции политической культуры 63
Глава 2. Общественные движения республик Среднего Поволжья: зарождение и развитие .
2.1. Возникновение общественно-политических движений в конце 80-х годов XX века . 108
2.2. Национальные движения как особенность политико-культурного развития региона 132
2.3. Влияние конфессионального фактора на культурно-политические процессы в республиках Среднего Поволжья 149
Заключение. 167
Список литературы 172
Приложения
- Политическая культура: проблемы теории
- Типология и функции политической культуры
- Возникновение общественно-политических движений в конце 80-х годов XX века
- Национальные движения как особенность политико-культурного развития региона
Введение к работе
Современное развитие исторического и социального познания характе-
^ ризуется повышенным вниманием исследователей к проблемам социополи-
тической трансформации, которую переживает российское общество в конце
XX—начале XXI столетий. Начиная с середины 80-х годов происходят ради
кальные изменения во всех областях общественной жизни — в идеологии,
общественном сознании, политической и государственной организации, а
также в экономических отношениях и социальной сфере. Новейшая история страны отмечена такими крупными событиями, как крушение коммунистического режима, распад СССР и образование на его пространствах новых независимых государств, становление политического плюрализма, формирование новой социально-классовой структуры.
По мере того, как разворачиваются вызванные к жизни горбачёвской «перестройкой» процессы и тенденции, нарастает и острота споров о причи-нах, содержании и последствиях происходящих перемен. Их истолкование и поныне носит в немалой степени идеологизированный характер, отражая идейно-политические предпочтения аналитиков, придерживающихся тех или иных сценариев развития российского социума. Посему «научные интерпретации пробиваются робко и слабо влияют на оценки, выставляемые современному историческому процессу ведущими политическими силами российского общества»1. Между тем одним из путей усиления роли научно-
объективного подхода в познании современных общественных процессов яв-It
ляется изучение их с позиций исторической науки. Последние предполагают
дистанцирование (насколько это вообще возможно при постижении социаль-
ных феноменов) от политических пристрастий, ориентируют на то, чтобы избегать выводов и характеристик, продиктованных особенностями переживаемого момента.
С* "
Согрин В. Политическая история современной России. 1985-1994: От Горбачёва до Ельцина. — М., 1994. С.З.
4 Одной из существенных проблем исследования современного периода
истории России является процесс формирования и эволюции общественных движений и организаций, выступающих в качестве субъектов политической жизни, и воплощающих в своей деятельности различные, причём нередко между собой конфликтующие, тенденции социальной трансформации российского общества. Общественно-политические движения выполняют важные функции: 1) конденсируют интересы, настроения широких разнородных
слоев населения; 2) выдвигают цели, разрабатывают способы их достижения; 3) создают крупную политическую силу, сосредоточенную на решении конкретной политической задачи; 4) руководят массовыми выступлениями, организуют ненасильственные, а иногда и насильственные выступления1. Изучение этой проблемы актуализируется тем обстоятельством, что конец XX века характеризуется увеличением количества и расширением возможностей общественно-политических движений, что свидетельствует о вовлечение в политическую жизнь всё новых масс людей.
Существенно углубить понимание политического процесса позволяет введение в научный анализ теории политической культуры, которая нацеливает на осмысление скрытых от непосредственного наблюдения факторов мотивации политического поведения. Разумеется, вовлечение и отдельных личностей, и социальных групп в политику обусловлено, прежде всего, рациональными мотивами — стремлением реализовать свои коренные социальные и организационно-хозяйственные интересы. Однако их реализация
«I
происходит не напрямую, она опосредована теми значениями и смыслами,
которыми субъекты политики наделяют своё отношение к власти, политиче-
& ским институтам, политическим элитам, лидерам и т.д. Эти смыслы и значе-
ния задаются как раз доминирующей в обществе политической культурой.
1 См.: Политология / Под ред. М.А.Василиска. 2-е изд. — СПб., 1999. С.215.
2 См.: Политология / Науч. ред. А.А.Радугин. 2-е изд. перераб. и дополн. —
М., 2001.С.97.
5 В отечественной политической науке политическая культура интерпре-
тируется как исторический опыт, память социальных общностей и отдельных людей в сфере политики, их ориентации, навыки, влияющие на политическое поведение. С одной стороны, политическая культура является особой частью общей культуры данного общества, хотя и обладающей определённой автономией. С другой стороны, она связана с конкретной политической системой, хотя и не сводится к ней . Такой подход к понятию политической культуры
позволяет говорить о том, что это явление охватывает все сферы политической жизни и включает в себя культуру политического сознания (сводимую иногда к «культуре мышления»), культуру политического поведения индивидов, групп и партий, культуру функционирования существующих в данной стране политических институтов и организаций2.
Концепции политической культуры как особого образца ориентации на политические действия (согласно определению американского учёного Г.Алмонда, с именем которого и связано введение в широкий научный обо-рот, начиная с середины 50-х годов XX века, понятия «политическая культура») открывает дополнительные возможности осмысления проблем переходного периода. Такой период, переживаемый ныне российским обществом, отличают многообразие политических ориентации, частая смена политических предпочтений, различные проявления экстремизма, включая насильственные действия, возникающие на этнонациональной основе.
Кроме того, привлечение теории политической культуры для разработ
ки темы данного исследования отвечает тем заглавным задачам, которые ре-
шает сегодня отечественное историознание. В русле исследовательских про-
& грамм «новой социальной истории», предполагающих сочетание макро- и
См.: Политология. Энциклопедический словарь. — М., 1993. С.264-266. 2 Баталов Э.Я. Политическая культура как социальный феномен // Вестник Московского университета. Серия 19. Социально-политические исследования. 1996. №5. С.7.
микроисторического анализа, на передний план в историческом познании выдвигаются структуры повседневности, вопросы социально-культурного характера1. Феномен политической культуры выступает как раз в качестве того объектного поля, где сопрягаются подходы истории, политологии, социологии, других обществоведческих дисциплин.
Изучение проблем общественно-политического развития современной России предполагает выбор исследовательского формата, уточнение непосредственного объекта изучения. Общественно-политическое развитие России представляет собой многоуровневое взаимодействие социальных субъектов (акторов, агентов поля политики — согласно определениям, принятым в западной социологии, в её различных теоретических сетках2), носителей и институтов власти, которые действуют на основе специфических особенностей исторического порядка, культуры, традиций, конфессиональной и этно-национальной среды и т.д. Всё это оборачивается значительным своеобразием протекания политического процесса в различных регионах страны, что, в свою очередь, позволяет рассматривать исследование проблемы на региональном уровне в качестве значимой научной задачи. Её разработка позволяет поставить вопрос об общем и особенном в эволюции современного российского социума, способствует углублённому анализу единой для всего об-
1 См.: Россия в XX веке: Судьбы исторической науки. — М., 1996; Репина
* Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. — М., 1998; Исто-
рик в поиске. Микро- и макроподходы к изучению прошлого / Доклады и вы-
« ступл. на конф. 5-6 октября 1998. — М., 1998; Преемственность и разрывы в
интеллектуальной истории / Материалы науч. конф. Москва, 20-22 ноября 2000. — М., 2000.
2 См.: Бурдье П. Социология политики. — М., 1993; Баразгова Е.С. Амери
канская социология (традиции и современность). — Екатеринбург, 1997;
Джерри, Дэвид; Джерри Джулия. Большой толковый социологический сло
варь (Collins). В 2-х т. — М., 1999.
7 ществознания проблемы российской модели социальной трансформации. На-
* ряду с этим — приближает теоретическое осмысление объекта исследования
к практическим задачам выработки адекватных решений в сфере управления политическим процессом, как в момент принятия политических решении, так и на стадии их реализации.
Несомненный и научно-теоретический, и праксеологический интерес представляет опыт крупного российского региона, каковой образуют респуб-
ш лики Среднего Поволжья, — Марий Эл, Татарстан и Чувашия. Этот регион
является научно и культурно признанным в качестве репрезентативного объекта для изучения общественно-политического развития страны в целом. Он предстаёт в виде своего рода модели российского социума, обладая, в частности, полиструктурным, многоэтническим и многоконфессиональным составом населения. На региональном «срезе» отчётливо просматриваются многие существенные проблемы деятельности общественно-политических движений и организаций. Многие из этих проблем связаны с кризисом культурной идентичности, одним из заглавных способов нового обретения которой выступает чувство принадлежности к той или иной нации как этнокультурной общности. Причём дело здесь не только в объективных процессах, факторах, укоренённых в психоментальностях широких слоев населения, их политико-культурном опыте. Решающими силами, направляющими процесс идентификации, выступают в условиях России два слоя — интеллигенция и бюрократия. И та и другая группы решают свои задачи — в том числе посредством того или иного вида участия в возникновении и деятельности об-щественно-политических организаций, — широко прибегая к методам этно-
^ национальной и тесно связанной с ней религиозно-конфессиональной моби-
лизации. Эти типы социально-организационных действий приобретают тем большее значение, чем более ярко выражены раскол политической культуры, отсутствие в обществе согласия относительно основных ценностей. А имен-
но так выглядит очередная для российского общества попытка «догоняю-
щей» модернизации в конце XX— начале XXI веков.
8
Широко представленные в данной диссертационной работе элементы
* междисциплинарного подхода требуют определиться с теми базовыми поня-
тиями, которые в этой работе фигурируют. Это тем более важно, что — как
%
не раз уже отмечалось в различных исследованиях социогуманитарного направления — «попытки копирования опыта зарубежных исследователей, особенно в области социальных проблем, естественно, не рассчитанного на универсальное приложение в любых социокультурных условиях, оказывают-
* ся мало успешными»1. Среди этих, нуждающихся в разборе, понятий — «об-
щественное движение» (в значении «общественно-политическое движение»); оно охватывает различные формы объединения граждан — ассоциации, союзы, фронты, и т.п., которые не входят непосредственно в государственные и партийные структуры, но становятся в той или иной мере субъектами политической жизни, сочетая в разной степени функции сотрудничества, оппонирования и критики, оппозиции и борьбы по отношению к государственным институтам и политическим партиям. Это понятие охватывает широкий спектр объединений — от оказывающих непосредственное влияние на принятие политических решений, отличающихся высоким уровнем организованности, до лишённых сколь-нибудь чёткого организационного ядра.
В условиях российской трансформации активную роль в политической жизни играли и продолжают играть также общественные организации, хотя они изначально создаются не с собственно политическими целями. Такую роль играют, к примеру, профессиональные союзы, которые, как показывает опыт общественного развития последних двух десятилетий, выдвигают поли-тические требования, не только непосредственно затрагивающие их интере-
1 Гришина Н.В. Психология конфликта. — СПб., 2000. С.7.
2 См.: Основы политической науки / Под ред. В.П.Пугачёва. Ч.ІДІ. — М.,
1993; Политология на российском фоне / Под ред. Г.И.Симуш. — М., 1993;
Демидов А.И., Федосеев А.А. Основы политологии. — М., 1995; Дегтярёв
А.А. Основы политической теории. — М., 1998; и др.
9 сы (об их правах, о трудовом законодательстве, производственной демократии и т.д.), но также имеющие прямое отношение к общим проблемам политики, формированию властно-управленческих органов.
К неполитическим по своей природе, но реально политизированным и идеологизированным общественным организациям оказываются близки религиозные организации. Дело в том, что одной из особенностей современной модернизации России является существенное усиление роли религиозно-конфессионального начала, в том числе в сфере общественно-политического развития. В рассматриваемый период сложилась целая система факторов и политических обстоятельств, обуславливающая возрастание роли религии в культурно-политических процессах. Во-первых, политические движения, прежде всего национального характера, используют религию как один из инструментов достижения политических целей. При этом идеологи радикальных национальных организаций делают на религию основной упор, нередко конституируясь на религиозной основе; во-вторых, сами конфессиональные структуры в условиях вероисповедного «ренессанса» и политической свободы нередко стремятся утвердить свои позиции в политической сфере: «Ислам, как и другие конфессии, стремится возвратиться в те сферы, откуда он был вытеснен за годы «государственного атеизма» — в политику, экономику, право, образование»1.
Наконец, местные национальные элиты, решая вопросы взаимоотношений с федеральным Центром, стремились опереться на религиозно-конфессиональные организации как дополнительный источник легитимации своих, т.н. «суверенных», режимов. Так, касаясь обстоятельств объединения мусульманской уммы Татарстана под эгидой единого органа (ДУМ РТ), один из исследователей подчёркивает, что «в данной ситуации не последнюю роль (скорее всего, как раз первую. — Авт.) сыграл политический момент, по-
1 Балтанова Г. «О народ, обсуди предметы, и ты найдёшь истину!» // Известия Татарстана. 1995. 20 января.
10 скольку наличие единого и самостоятельного духовного управления в республике рассматривалось как необходимый атрибут суверенности Татарстана» .
С точки зрения политической теории общественно-политические движения принято отличать от политических партий. Последние характеризуются более-менее чёткой организационной структурой и детально разработанными политическими программами. Тогда как в движениях могут участвовать люди с различными политическими взглядами, но выражающие согласие относительно конкретной политической цели, ради достижения которой и создаётся движение. Отсюда проистекает важное отличие движений от партий: идейно-политическая ориентация движений гораздо шире, и носит значительно менее определённый характер; что же касается целей, то они у движений значительно уже и конкретней, чем у партий. В литературе" выделяют несколько вариантов взаимоотношений общественно-политических движений с партиями: а) общественно-политические движения могут существовать самостоятельно, не вступая в какие-либо отношения с партиями (в случае, когда участники движений не удовлетворены деятельностью партий или же не хотят связывать себя с партиями); б) партии или блок партий могут сами создавать движения (это происходит, когда партиям удаётся вовлечь в борьбу за выдвинутую политическую цель широкие массы беспартийных); в) добившись успеха в решении поставленных задач, политические движения обычно прекращают своё существование, но в ряде случаев, когда выдвинутые задачи оказались слишком сложны, а борьба за их решение потребовала длительных, больших усилий, и следовательно, доступа к рычагам власти,
Мухаметшин Р. Официальные институты мусульман и общественно-политические организации и движения в Татарстане в 1990-е годы // Ислам в татарском мире: история и современность. — Казань, 1997. С.256. 2 См., напр.: Политология / Под ред. М.А. Василиска. 2-е изд. — СПб., 1999. С.215-216.
11 политическое движение преобразуется в партию (как это произошло, например, с движением «зелёных»).
Вместе с тем эти теоретические построения, выработанные на основе обобщения опыта, в основном, т.н. «открытых обществ», стран с либерально-демократическим вектором развития, существенно скорректированы самой российской действительностью. Становление новейшей российской многопартийности происходило на основе отказа общества от идеи и практики «партии-государства», неделимости власти, при слабой социальной структурированности населения, отсутствии действительно демократических институтов и традиций. Партии в таких условиях возникают «не как каналы связи гражданского общества и власти, а как клиентелы, выражающие групповые интересы. Они представляют собой объединения сторонников вокруг своего лидера. Эти сподвижники являются клиентами конкретного лидера, который представляет их интересы в структурах власти» .
Поэтому в современной России в соответствии с изменившейся конъюнктурой постоянно формировались партии власти, состоящие из управленцев, чиновников. Таковыми являлись «Демократический выбор России» в начале 90-х годов, «Наш дом Россия» в середине 90-х, а в конце этого десятилетия — блок «Единство». Соответственно часть высших чиновников из правительства и администрации президента возглавляли партии и движения, входили в их руководство. По основным своим признакам, отличающим партии, они ближе к т.н. протопартиям, политическим движениям, для которых характерны организационная слабость, аморфность программ, популизм. Весьма показательно, что складывание многопартийности сопровождалось внезапным появлением и таким же быстрым исчезновением большого числа партий, расколами и размежеваниями партийных рядов.
1 См.: Политология / Науч. ред. А.А.Радугин. 2-е изд., перераб. и дополн. — М., 2001.С.314.
Собственно, стремление разобраться в вопросах, какую роль сыграли общественно-политические движения и организации в развитии процессов трансформации российского общества, а равным образом — какое влияние на эти процессы оказали происходившие культурно-политические сдвиги, и послужило обоснованием выбора темы исследования.
В качестве предмета исследования выступают региональные общественно-политические движения, а также политизированные общественные и религиозные организации, воплотившие в своей деятельности определённые, характерные для исследуемого периода, образцы и стандарты политического мышления и поведения. Правовой точкой отсчёта на пути становления российской многопартийности стала отмена Ш Съездом народных депутатов конституционного положения о руководящей роли КПСС. Несколько месяцев спустя, 9 октября 1990 года, был принят закон СССР «Об общественных объединениях», определивший правовые параметры создания и деятельности политических формирований. Однако на рубеже 80—90-х гг. КПСС сохраняла в целом свои прежние государственно-властные полномочия.
Ситуация существенно изменилась после установления в стране в 1991 году «августовского режима», событий осени 1993 года, приведших к изменению политической системы в целом. Основные положения правового статуса политических партий, общественно-политических движений и иных общественных объединений России получили закрепление в Конституции Российской Федерации 1993 года и Федеральном Законе «Об общественных объединениях» (1995 года). При этом законодательство, касающееся свободы вероисповедований, существенно расширяло демократические права, свободы и возможности конфессий. Формирование многопартийности приобрело взрывной характер, всего за несколько лет возникло большое число политических партий и движений, количество которых к исходу исследуемого периода достигло более 150-ти. Однако на деле их способность представлять интересы гражданского общества весьма условна, деятельность многих из этих партий ещё не затрагивает глубинные слои общества.
13
Территориально исследование охватывает республики Среднего По-
* волжья: Татарстан, Чувашию и Марий Эл, входившие ранее в состав Казан-
ской губернии, а в советское время, вплоть до начала 90-х годов, являвшиеся
автономными республиками в составе РСФСР. Ныне эти республики —
субъекты Российской Федерации интегрированы общими границами, исто
рически сложившимися организационно-хозяйственными связями, статисти
чески значимыми группами «титульных» этносов каждой республики, кото
ві рые проживают на территориях сопредельных республик.
Хронологические рамки исследования охватывают середину 80-х — 90-е годы, которые представляют собой период общественной трансформации, характеризующийся крайне противоречивыми социально-политическими, экономическими и культурными процессами. Для общественно-политического развития российского общества большое значение имело принятие 12 июня 1990 года на первом Съезде народных депутатов РСФСР Декларации о государственном суверенитете РСФСР, где впервые были провозглашены гарантии равных правовых возможностей участия в управлении государственными и общественными делами для всех граждан, политических партий, массовых движений, общественных и религиозных организаций.
Степень изученности проблемы. Исследование проблемы формирова
ния и деятельности субъектов политики на новом этапе развития советского,
а затем и российского, общества начинает разворачиваться в связи с измене-
нием идейно-политической обстановки, вызванным к жизни реформаторским
курсом партийно-государственного руководства. В конце 80 — начале 90-х
jr годов стала складываться новая историографическая ситуация, которую ха-
рактеризует выход за рамки советского марксизма, начавшийся пересмотр
некогда официально выверенных представлений об историческом развитии
страны, особенно в XX веке. «Перестроечная» парадигма, которая базирова-
щ лась на идее обновления социализма, в основном сменяется к середине 90-х
годов фронтальной критикой коммунистических воззрений, утверждением
14
идейно-политического и научного плюрализма. Эти подвижки в концептуа-
** листике нашли отражение и в тех различных историографических комплек-
сах, которые можно рассматривать в качестве проявлений исследовательской традиции в изучении темы нашего диссертационного исследования.
На рубеже 80 — 90-х годов, по «горячим следам» происходящих в
стране событий, предпринимается изучение процессов формирования в стра
не новой партийно-политической структуры, началось исследование утвер-
* ждения многопартийности как результата и условия реформ1. Необходимость
осмысления современной политической жизни, объяснения особенностей поведения и деятельности субъектов политики обусловили повышенное внимание к феномену политической культуры, тех её разновидностей и традиций, которые воплощались в деятельности как уже существовавших, так и вновь образующихся партий и движений.
Традиционно вопросы теории культуры, её различных сторон изучались в русле философского знания. Причём на советскую философию была возложена обязанность критики «буржуазных теорий» культуры, что позволяло учёным, хотя и под «идеологическим конвоем» официальной доктрины, использовать достижения западной науки. Политология, обретающая в конце 80-х годов официальное признание в России, только приступала к освоению современных концепций политической культуры. Поэтому основной массив
4.
*
л ! См.: Данилов А.А., Засорин С.А. Политические партии Российской Федера-
ции на современном этапе: краткий справочник лектора. — М., 1992; Березовский В.Н. Два политических лагеря федеральной элиты России // Свободная мысль. 1994. №9; Вырыпаев О.В. История развития многопартийности в
Российском обществе (1985-1995). Автореф... канд. ист. наук. — Воронеж,
1997; Абрамов В.Н. Многопартийность в постсоветской России: тенденции,
проблемы, общественные потребности. — М, 1997; и др.
15 литературы по вопросам культурно-политического развития формировался тогда за счёт исследований, выполненных в социально-философском ключе1. В середине и во второй половине 90-х годов проблема «Политические партии, партийные системы, общественно-политические движения» заняла своё «законное» — весьма значительное — место в политологических и ис-торико-политических исследованиях. Различные аспекты этой проблемы за-трагивались в статьях , в первых работах обобщающего характера, авторы которых предпринимали попытки в совокупности рассмотреть основные тенденции политической истории современной России3. В системно-
См.: Буторин В.В. Социально-информационные механизмы формирования
политической культуры. Автореф... канд. философ, наук. — Новосибирск,
1989; Варданян Л.Г. Политическая культура советского общества и пробле
мы её развития. Автореф... канд. философ, наук. — Ереван, 1990; Гаджисв
* К.С. Политическая культура. Теории и национальные модели. — М., 1994;
Баталов Э.Я. Советская политическая культура (к исследованию распадающейся парадигмы) // Общественные науки и современность. 1995. №3; и др.
2 См.: Фарукшин М. Политическая культура общества // Социально-
политические науки. 1994. №7; Ильин М. Политическое самоопределение
России // Pro et Contra. — М., лето 1999. Т.4. №3; Вайнштейн Г.И. «Глобаль
ная демократизация» и российский транзит // Полития: Анализ. Хроника.
* Прогноз. — М., осень 1999. №3 (13); Кофанова Е.Н. Менеджмент политиче-
^ ских партий в России // Обновление России: трудный поиск решений. Вып.8.
Годичные научные чтения «РНИСиНП: новые замыслы, новые лица». — М., 2000; и др.
3 См.: Абрамов Ю., Головина Т. Политические партии и движения России.
1996: Ежегодник. — М., 1996; Современная политическая история России
(1985—1997 годы) / Под общ. ред. В.Зоркальцева, А.Подберёзника. Т.1. Хро-
ника. — М., 1997; Формирование партийно-политической системы в России.
/ Под ред. М.Макфола, С.Маркова, А.Рябова. — М., 1998; и др.
теоретическом виде проблемы субъектов политики как носителей опреде-
* ленных типов политической культуры представлены в учебных пособиях по
политологии, — последние несут на себе печать авторских концепций и на-учных новаций . Как правило, в этих, обобщающего типа, работах содержатся сюжеты, посвященные выяснению особенностей политической составляющей российской модернизации.
В рамках проводимой здесь историографической классификации мож-
* но выделить в отдельные группы литературы те исследования, в которых за-
трагивается общественно-политическая деятельность профсоюзных, а также и религиозных (этнорелигиозных) организаций. Разумеется, на начальном — горбачёвском — этапе новейшей модернизации страны многие авторы ориентировались на положения, содержащиеся в идеологических документах «перестроечного» периода, — «обновление социализма», «ускорение», «гласность», «развитие социалистической демократии» и т.д. В дальнейшем, когда начался демонтаж советской системы, а марксизм-ленинизм утратил статус «единственно верной идеологии», исследователи начинают на более широких теоретических основаниях обращаться к тем реалиям, которые складывались в общественно-политической сфере современной России.
В соответствии с переосмыслением содержания истории советского общества выдвигаются новые подходы к изучению истории профсоюзов в советском обществе, поднимаются вопросы о роли профсоюзов в складыва-
1 См.: Унпелеев А.Г. Политология: власть, демократия, личность. — М., 1994; Дегтярёв А.А. Основы политической теории. — М, 1998; Панарин B.C. Политология. — М., 1998; Белов А.Г. Политология. Курс лекций. — М., 1999; Пугачёв В.Г., Соловьёв А.И. Введение в политологию. Изд.3-е, пере-раб. и дополн. — М., 2001; и др.
17
нии социального партнёрства, участия их в рабочем и общедемократических
движениях в новых политических условиях1.
Сходная — в идейно-концептуальном смысле — ситуация наблюдается
в религиоведческой литературе. Во второй половине 80-х годов идеологиза
ция религиозно-конфессиональной проблематики сдавала свои позиции, од
нако в соответствии с идеями «перестроечного» обновления социализма ре
лигия продолжала рассматриваться лишь в качестве отсталой, реакционной
^ формы сознания. Говорит само за себя название книги, выпущенной в Казани
в 1988 году: «Перестройка и преодоление религиозных предрассудков». В последующие годы принципиально меняются оценки роли религии в духовной культуре, объектом изучения становится процесс религиозного «возрождения», сопровождавшийся усилением роли религии и религиозных органи-заций в общественно-политическом развитии .
В общем русле исследований в области религии выделяется в качестве одного из наиболее значимых направлений исламоведение, являющееся тео-
Шаблинский И.Г. Рабочее движение и российская реформа. — М., 1995; Крестьяников А.Н. Рабочее движение в современной России и профсоюзы. — М., 1995; Гордон Л.Н. Надежда или угроза? Рабочее движение и профсоюзы в переходной России. — М, 1995; Киселёв В.Н. Социальное партнёрство и профсоюзы // Материалы науч.-практич. конф. «Профсоюзам России — 90
* лет». — М., 1996; Юргенс И.Н., Можаев В.Е. Профсоюзы: вчера, сегодня,
Ф завтра. — М., 1996; и др.
. 2 См.: Щипков А.А., Филатов С. Язычество. Рождение и возрождение //
Дружба народов. 1994. №11-12; Щипков А.В. Во что верит Россия: Курс лекций. — СПб., 1998; Джораева СВ. Формирование новой исповедной политики в Российской Федерации // Христианство и ислам на рубеже веков. — Оренбург, 1998; Набиев Р.А. Теория и практика государственно-церковных отношений // Религия в современном обществе: история, проблемы, тенденции. — Казань, 1998; и др.
18
ретическим ответом на возрастание роли и усиление политической активно-
^ сти мусульманских конфессий как в мировом масштабе, так и в российском
обществе. Современное отечественное исламоведение уже стало предметом первых библиографических и историко-научных обобщений , авторы которых анализируют новые явления в изучении религии, отмечают стремление современных учёных преодолеть ограниченность, выражавшуюся в рассмотрении религии в качестве замкнутого образования, в отрыве от процессов
общественно-политического развития. Между тем авторы не рассматривают
процесс изучения мусульманских организаций в Татарстане, хотя именно здесь складывается один из центров современного востоковедения и исламо-ведения. Последнее обстоятельство можно рассматривать как своего рода «маленькую картину для выяснения больших вопросов»: историографические массивы, решающие или затрагивающие проблему многопартийности, деятельности общественно-политических и политизированных организаций в современной истории России, слабо интегрированы едиными концепциями общественно-политического развития страны в условиях трансформации. Научные комплексы редко пересекаются на общих объектных полях, что затрудняет выявление значимых взаимосвязей, закономерностей формирования партийно-политической системы, деятельности общественно-политических движений и общественных организаций.
Собственно, эта особенность традиции изучения проблемы нашего диссертационного исследования даёт о себе знать и в тех сферах историко-политического знания, которые имеют непосредственное отношение к теме данной работы. Возрастающее значение регионов в современной российской
4 истории, конфликтные взаимодействия Центра и провинции, управленческих
1 См.: Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. — М., 1998; Фаизов Г.Б. Государственно-исламские отношения в Поволжье и При-уралье. — Уфа, 1995; Юнусова А.Б. Ислам в Башкирии. 1917-1994. — Уфа, 1994.
19
структур федерального уровня и местных элит со всей остротой поставили
^ перед российским обществом «вопрос о том, удастся ли России сохраниться
как единому государству, построенному уже не на унификации, отрицании
региональных различий, а на основе использования регионального разнооб
разия — «Е pluribus unum» («Из многих единое», лат. Девиз США. — Авт.)1.
Соответственно складывается историографический комплекс, образуемый
исследованиями, в которых на фоне рассмотрения общих закономерностей
* политического пространства страны анализируются типы политического раз-
вития и политическая жизнь в регионах, стереотипы политической культуры сопоставляются с реальной ситуацией на местах2.
Что касается изучения проблемы формирования партийно-политической системы в республиках Среднего Поволжья, то оно складывается, главным образом, из исследований, касающихся как различных аспектов, сюжетов нашей темы, так и общественно-политического развития тех
t
1 Политический альманах России 1997 г. — М., 1998. С.5.
2 Российские регионы в период кризиса и реформы (июль 1992 г.) / Н.Петров,
А.Трейвиш, О.Глезер и др. // Политический мониторинг России. 1992. №3.
Июль-сентябрь; Гельман В. Становление региональных режимов в России:
Свои авторитарные очертания Центр приобретает с окраин // НГ—сценарии.
1996. 19 сентября; Магомедов А.К. Политическая идеология локальных пра-
4 вящих элит в России. // Россия и современный мир: Проблемы. Мнения. Дис-
% куссии. События. — М., 1996. №4 (13); Эволюция взаимоотношений Центра
и регионов России: от конфликтов к поиску согласия. — М., 1997; Его же. Краснодарский край в условиях геополитической и локальной конкуренции политических сил // Полис. 1999. №5; Морозова Е.В. Современная политическая культура Юга России // Полис. 1998. №6; Игнатьев Н.П. Региональная политическая стабильность в условиях трансформации российского общест-ва // Учёные записки Казанского гос. университета. Т.141. Политические науки и международные отношения. — Казань, 2001; и др.
20 или иных субъектов Федерации. На протяжении минувшего десятилетия появилось значительное количество работ, посвященных различным сторонам проблемы становления и развития многопартийности в каждой из рассматриваемых нами республик — Татарстане1, Чувашской Республике2, Ма-
1 См.: Исхаков Д. Неформальные объединения в современном татарском об-
ф ществе // Панорама. 1991. №2; Цейтлин Р.С, Идиатуллина К.С. Обществен
ный интерес и политическое лидерство в Республике Татарстан // Политиче
ские процессы и движения... — Чебоксары, 1994; Беляев В.А. Становление
многопартийности в Республике Татарстан // Политические процессы и дви
жения в национальных республиках Поволжья и Приуралья: История и со
временность // Материалы межвуз. науч. конф. — Чебоксары, 1994; Сергеев
С. Политические партии и движения Татарстана: опыт новой классификации
// Современные национальные процессы в Республике Татарстан. Вып.2. —
^ Казань, 1994; Мухарямов Н. Структурирование общественно-политических
сил в Республике Татарстан: этапы и тенденции // Политическая система Республики Татарстан (институционально-нормативный анализ). ----- Казань, 1995; Салабаев А. Общественные объединения как субъект избирательного процесса // Избиратель Татарстана. 1997. №1; Современные российские реформы: Проблемы национального возрождения и развития. — Казань, 2000; Гибадуллин P.M. Татарское национальное движение в решении проблемы
^ возрождения Татарстана (1988-1992 гг.). Автореф... дисс. канд. ист. наук. —
V Казань, 1995. и др.
2 См.: Дмитриев В.Д. История и национальные проблемы чувашского народа.
II Тезисы докладов регион, науч. конф... — Чебоксары, 1996; Сануков К.Н.
Национальные движения среди народов Поволжья и Приуралья в 18-20 вв. //
Тезисы докладов регион, науч. конф., посвящ. 90-летию со дня рожд. проф.
И.Д.Кузнецова. — Чебоксары, 1996; Хузангай А.П. Три этапа возрождения
чувашского народа // Межэтнические отношения в республиках Поволжья
Чебоксары, 1996. и др.
21 рий Эл . Этот комплекс литературы отличает ряд особенностей. Во-первых, в нём явно доминируют статьи и материалы справочного характера, оснащённые некоторыми аналитическими интерпретациями. Это свидетельствует о том, что время обобщающих исследований ещё впереди. Во-вторых, главенствующий мотив этих публикаций — вопросы «суверенизации», отношения к нему субъектов политики, а не общеполитической трансформации, и это не случайно. Если к середине 1992 года можно было уверенно говорить о начале процесса перемещения центра реальной власти на региональный уровень, то к моменту роспуска Верховного Совета президентом Ельциным российские регионы сосредоточили в своих руках около 60% полномочий федеральной власти2.
Наконец, начинает постепенно проявляться интегративный подход к проблеме деятельности политических движений и общественных организаций в масштабе национальных республик Среднего Поволжья. Интегратив-ную тенденцию выражают, в частности, исследования чебоксарского историка современной политики Г.И.Тафаева. Уже в первых своих работах, посвященных анализу политических партий и движений в Чувашии, он рассматривает эти вопросы на фоне политической картины блоков и групп, как в России, так и в Среднем Поволжье. Анализируя программы и действия различных организаций и движений в этом регионе — Татарского общественного центра, партии «Иттифак», Союза татарской молодёжи, Чувашского общест-
1 См.: Тафаев Г.П., Крайнов Г.Н. Становление и развитие многопартийности
в республиках Марий Эл и Чувашии. — Йошкар-Ола, Чебоксары, 1994;
Крайнов Г.Н. Политические партии и движения в Республике Марий Эл. —
Йошкар-Ола, 1995; Его же. Институционализация многопартийности в Рес
публике Марий Эл (информационно-аналитические материалы). — Йошкар-
Ола, 1995.
2 См.: Павленко С. Центр-регионы: кто кого? // Международная жизнь. 1993.
№4. С.91; См. также: // Московские новости. 1993. 3 октября.
22 венно-культурного центра, Союза Демократическая альтернатива, Марий ушем и других, — он приходит к выводу, что региональный политический спектр в регионе, при известном своеобразии, отражает те направления, которые складываются в партийно-политическом движении в целом по стране — социал-демократическое; либерально-демократическое; национально-просветительское или национально-патриотическое1. Заметим, что Тафаев, как и многие другие аналитики, в самом начале 90-х годов явно недооценили потенциальные возможности собственно коммунистического движения после отстранения от власти КПСС и временного запрета на её деятельность.
В последующие годы Тафаев принципиально расширяет формат исследования, что позволило ему поставить и рассмотреть на стыке истории, политологии и социологии проблему региональной многопартийности в условиях обновления российского общества . При всех несомненных достоинствах исследований Тафаева обращает на себя внимание тот факт, что в нём практически не представлены сюжеты, связанные с осмыслением типов и особенностей политической культуры общественных формирований в регионе, эволюции политического сознания в связи с развитием многопартийности. Это обстоятельство всё же снижает уровень анализа проблемы.
Тафаев Г.И. Чувашия на пороге многопартийности. Ч.И. — Чебоксары,
* 1991. С.2; См. также: Его же. Чувашская ССР в условиях многопартийности.
*" —Чебоксары, 1991.
2 См.: Тафаев Г.И. Республики Среднего Поволжья на пороге многопартий-ности. — Чебоксары, 1993; Его же. История политических партий и национальных движений в республиках Поволжья и Приуралья. — Чебоксары, 1994; Его же. Региональная многопартийность в условиях трансформации российского общества: Проблемы формирования и функционирования (по материалам республик Поволжья и Приуралья) в 80-х — начале 90-х гг. Ав-тореф... дис. док. ист. наук. — Чебоксары, 1995; и др.
Наконец, следует отметить, что «конфигурация» историографических комплексов в республиках Среднего Поволжья во многом повторяет «рисунок» общероссийской историографии проблемы партий, общественных движений и организаций. Это проявляется, в частности, в том, что в относительно самостоятельные блоки научной литературы выделяются исследования, посвященные профсоюзному движению и религиозно-конфессиональной проблеме. Здесь важно отметить, во-первых, те работы, в которых затрагиваются или специально рассматриваются общественно-политические аспекты деятельности профсоюзных организаций, в том числе с точки зрения осмысления их действительной роли в системе советского тоталитарного общества .
Во-вторых, нужно выделить исследования, касающиеся вопросов
взаимосвязи национально-государственных начал, общественно-
политического развития и этнорелигиозного фактора. На фоне отдельных публикаций, вышедших в Чувашской Республике и Марий Эл , обращает на себя внимание весьма значительный массив литературы по этой проблеме,
1 См.: Алексеев Л.А. История профсоюзов Чувашии. Ч. I, II, III. — Чебокса
ры, 1994; Гайнуллина Р.И., Мирсияпов Т.А. Профсоюзы и государственная
власть в условиях общественно-политических перемен конца XX века: Опыт
Татарстана. — Казань, 1996; Гайнуллина Р.И. Парламентская и внепарла
ментская деятельность профсоюзов Республики Татарстан. — М., 1997; Фо
мин А.А. Деятельность профсоюзов Республики Татарстан в условиях пере
хода к рыночной экономике (1985-1995 гг.). Автореф... канд. ист. наук. —
Казань, 1997; и др.
2 См.: Браславский Л.Ю. Ислам в Чувашии. — Чебоксары, 1997; Его же. Пра
вославные храмы Чувашии. — Чебоксары, 1995; Попов Н.С. Национально-
государственное строительство и вопросы регулирования межконфессио
нальных отношений // Национальные отношения и государственная политика
в республике Марий Эл // Материалы науч.-практич. конф. — Йошкар-Ола,
1997; и др.
24 весьма значительный массив литературы по этой проблеме, появившийся в Татарстане. Дело не только в том значительном научном потенциале, которым располагают вузы и научные центры Казани. Республика Татарстан являлась одним из центров религиозного, прежде всего исламского, «возрождения», сопровождавшегося активным использованием различными социально-политическими силами религиозного фактора. В рамках исламоведе -ния, его татарстанского «сектора», казанские специалисты анализируют различные аспекты общественно-политического активизма мусульманских организаций, использования религиозных ценностей в политической жизни1.
Таким образом, налицо серьёзные достижения политической теории и историографии в разработке вопросов, касающихся формирования и деятельности общественно-политических движений, общественных организаций в условиях российской трансформации в целом, республик Среднего Поволжья, в частности. Вместе с тем налицо потребность в комплексном, основанном на привлечении новых источников, исследовании этой проблемы на уровне означенного региона. Данная работа в какой-то мере и представляет собой попытку восполнить этот историографический пробел.
Соответственно, целью диссертации является исследование процессов формирования и деятельности общественно-политических движений, общественных организаций республик Среднего Поволжья в условиях трансфор-
1 См.: Тагиров И.Р. Национальное движение. Его прошлое и будущее // Татарстан. 1993. №3-4; Мухаметшин Р. Официальные институты мусульман и общественно-политические организации и движения в Татарстане в 1990-е годы // Ислам в татарском мире: история и современность // Материалы межд. симпозиума. Казань, 29 марта — 1 апреля 1996. — Казань, 1997; Султанов Р. Ислам и национальное движение среди татар в 80—90-е годы XX века // Панорама-форум. 1997. №11; Набиев Р.А. Межконфессиональная ситуация Республики Татарстан в системе общественно-политических отношений // Религия и общество. Вып.2. — Казань, 1998; и др.
25
мации российского общества, охватывающего середину 80—90-е годы XX
* столетия, и взятых под углом зрения их политико-культурных ориентации и
ценностей.
Для реализации поставленной цели предпринимается решение следующих основных задач:
1. Рассмотреть концепции политической культуры как теоретический
инструментарий для изучения и осмысления процессов эволюции
* общественно-политических формирований и организаций в услови-
ях социальных трансформаций.
Выявить особенности культурно-политического развития республик Среднего Поволжья.
Проанализировать деятельность общественных движений, политических и политизированных организаций региона в качестве носителей культурно-политических ценностей и исторического опыта.
Определить пути и методы воздействия религиозных организаций и влияние религиозного фактора на общественно-политическое развитие.
Концептуально-методологические основы исследования. В соответствии с тем, что работа, являясь научно-исторической по своему основному содержанию, сориентирована на реализацию междисциплинарного дискурса, в ней используются конкретно-исторический, сравнительно-типологический и идеально-типологический подходы к изучению общественных процессов
(т.е. исторический, политологический и социологический подходы). Из мето-
дов исторического познания задействованы сравнительно-исторический
^ (компаративный), ретроспективный, структурно-системный, периодизации,
реализованные в тех соотношениях, которые адекватны исследовательским задачам, решаемым в диссертации.
Одним из важных теоретических принципов данного исследования яв-
^ ляется позиция, согласно которой в современных российских условиях изме-
няется традиционное, свойственное странам с демократическими порядками,
26
соотношение между общественно-политическими движениями, обществен-
^ ными и клерикальными организациями, политическими партиями. Речь идет
о том, что во-первых, общественные и религиозные организации здесь проявили себя как весьма политизированные формирования; во-вторых, оказываются смазанными, зачастую отсутствуют принципиальные отличия между движениями и партиями.
Большое количество источников, содержащих, среди прочих, статисти-
* ческие данные, и материалы социологических исследований, предопределило
использование математических методов анализа. В частности, был применён метод группировки, потребный для редукции поддающихся формализации значительных объёмов информации к приемлемому количественному уровню. Это позволило выявить каузальные зависимости между фактами (единицами информации) одного порядка и, соответственно, обнаружить статистически значимые тенденции в анализируемых системах взаимодействий. Полученные таким образом данные сгруппированы и оформлены в виде прила-гаемых к диссертации таблиц и диаграмм. Для минимизации процента возможных ошибок проводилась сверка данных по различным источникам.
Источниковая база исследования. Для написания диссертации использовался широкий круг опубликованных и неопубликованных источников. Первую, наиболее представительную, группу источников составили неопубликованные документы политических партий и общественных организаций,
содержащиеся в архивохранилищах республик Среднего Поволжья: Нацио-
нальном архиве Республики Татарстан (НА РТ); Центральном Государствен-
ном архиве историко-политической документации Республики Татарстан
ф (ЦГА ИПД РТ); Центральном Государственном архиве общественных орга-
низаций Чувашской Республики (ЦГА ОО ЧР); Государственном архиве Республики Марий Эл (ГА РМЭ).
Имеющаяся в этих архивах делопроизводственная документация пред-
ф ставлена, в основном, отчётами и организационно-распорядительными доку-
ментами, описывающими так называемые «неформальные движения», а так-
27
же программными документами, воззваниями, заявлениями, позволяющими
# судить о характере политической культуры их членов. В частности, были
проанализированы содержащиеся в ЦГА ИПД РТ фонды — 8246 («Всета-
щ тарский общественный центр»); 8241 (ТПНН «Иттифак»); 8245 (комитет
«Суверенитет»), 8248 (Всетатарская ассоциация «Магариф»); 8251 (общество
«Ватан»). Кроме того, был задействован фонд 15-й («Татарский реском
КПСС. Комиссия по делам идеологии»), документы которого относятся в ос-
новном к 1988-1891 годов. Их анализ позволяет дополнить картину полити-
ческой жизни республики в условиях кризиса официальных советско-партийных структур и возникновения антисистемных общественно-политических движений. Подобного рода документация в ЦГА ОО ЧР представлена в основном делами содержащимися в следующих фондах — Ф.1 («Обком КПСС Чувашской АССР»); 2763 («Партия кадетов Чувашии»); 2707 (Чувашский республиканский союз «В защиту Родины и свободы»). В ГА РМЭ жизнь политических партий и движений получила отражение в мате-риалах фонда Р. за номером первым («Марийский обком КПСС»).
Ко второй группе источников были отнесены опубликованные программные документы политических, национальных и общественных организаций республик Среднего Поволжья. Они изданы, как правило, небольшими тиражами и предназначались для непосредственного их использования в политической деятельности. В этом ряду следует особо отметить документы, собранные в книгах и учебных пособиях Г.И.Тафаева.
В третью группу были выделены источники, которые позволяют реконструировать деятельность профсоюзов республик Среднего Поволжья. Особое внимание было уделено документам, содержавшимся в ЦГА ОО ЧР, ГА РМЭ, НА РТ (Фонд NP-100) и текущем архиве Федерации профсоюзов РТ. Здесь содержится основная масса стенографических отчётов профсоюзных конференций, пленумов, проводившихся в республиках в период с 1988 по 1996 года. В большом количестве представлены заявления, обращения, листовки, информация о коллективных действиях, депутатские запросы в
28 Верховные Советы республик, которые позволяют составить представление
^ об идейно-политической стороне деятельности профсоюзов, как в первичных
организациях, так и на уровне профсоюзных органов. При работе с этими до-
кументами обнаружился ряд трудностей, связанных, в основном, с отсутст
вием архивной классификации и тематизации документов. Кроме того, в ар
хивах практически отсутствуют документы, отражающие период после 1992-
1993 годов, особенно в ЦГА ОО ЧР и ГА РМЭ. Для того, чтобы восполнить
** существующие пробелы в источниковой базе были привлечены опублико-
ванные документы, такие как программы, платформы, уставы, стенографические отчёты, материалы заседаний, соглашения между профсоюзами и правительствами республик и т.д.
В четвёртую группу источников включены периодические издания, игравшие важную роль в формировании политических воззрений и ориентации населения. Оценивался объём материалов, их тональность, лингвокультура и другие свойства и черты, анализ которых предоставляет возможность выно-сить суждения как о восприятии самими журналистами тех или иных событий, так и о предполагаемом влиянии подобного рода публикаций на политическое сознание населения.
Были использованы газеты и журналы, выходившие в этот период в республиках Среднего Поволжья. Речь идёт как об официальных изданиях, так и о периодической печати политических партий и общественных организаций: «Советская Татария», «Известия Татарстана», «Комсомолец Татарии», «Время и деньги», «Вечерняя Казань», «Казанское время», «Казанский курь-ер», «Советская Чувашия», «Чебоксарские новости», «Чавашьен», «Марий-
t/ екая правда», «Молодёжный курьер», «Республика», «Панорама», «Незави-
симость», «Известия ТОЦ», «Мусульманский мир», «Миллет», «Марий Чанг» и др.
Наконец, в качестве особой группы источников следует рассматривать
>. результаты социологических исследований, отражающие политические цен-
ности и нормы участников политических организаций, уровень религиозно-
29
сти в республиках, элементы национального самосознания, отношение к про-
* блеме языка и др. Социологические иследования, проводились в частности,
структурами обкомов КПСС республик Среднего Поволжья, особенно Чуваши,
^ шии. Привлекаются материалы этносоциологического исследования «Нацио-
нальное самосознание, национализм и регулирование конфликтов в Россий
ской Федерации», проведённого в Татарстане1, данные отдела социологии
Марийского научно-исследовательского института имени В.М.Васильева,
**' исследования, проводившиеся Г.И.Тафаевым и др.
Научная новизна диссертации определяется, во-первых, постановкой проблемы, во-вторых, полученными в ходе её разработки результатами. В работе впервые комплексному исследованию подверглась проблема формирования и развития общественно-политических движений и общественных организаций республик Среднего Поволжья в условиях социополитической трансформации российского общества конца XX столетия, выявлены основные культурно-политические особенности общественных движений региона, рассмотрена эволюция политических сознания и ориентации их участников. Особое внимание было уделено малоисследованным проблемам, в частности, особенностям культурно-политического развития республик Среднего Поволжья, роли религиозного фактора в политической жизни, развивающегося общества.
Практическая значимость диссертации. Достигнутые в процессе иссле
дования научные результаты могут быть учтены при дальнейшей разработке
проблемы функционирования политических партий и общественных органи
заций, как в республиках Среднего Поволжья, так в Российской Федерации в
ур целом. Кроме того, они могут быть широко использованы в процессе написа-
ния учебных пособий, чтения курсов по истории новейшего периода истории
1 Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатов Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. — М., 1996.
России лекций, а также по политологии, разработки соответствующих спец-
fc курсов.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследо-
вания нашли отражение в публикациях и сообщениях на межрегиональной «Общественное согласие в Российском федерации», республиканских 1999 -2001 гг. Казанской архитектурно-строительной академии конференциях, а также были опубликованы в сборнике статей кафедры Отечественной исто-
рии XX в. Чувашского университета.
т С
.-'> t
Политическая культура: проблемы теории
Политическая наука, испытывая воздействие одного из самых влия-тельных направлений в науке и философии, каковым является позитивизм , традиционно уделяла первостепенное внимание рационально осмысленным интересам различных социальных групп, соответственно — тем инструментам, посредством которых эти интересы реализуются. Речь идёт об органах государственной власти, политических партиях, общественных объединениях, профессиональных организациях, других «обеспеченных ресурсами корпусах активистов» . Между тем методов «позитивного знания» оказались яв Термин «позитивизм» со времён французского философа Огюста
Конта стал обозначать такое направление в научном и философском позна нии, которое исходит из «позитивного», то есть фактического, устойчивого и несомненного, чем и ограничивает поле своего исследования. Различного ро да «метафизические» объяснения сторонники позитивизма считают теорети чески неосуществимыми и бесполезными с практической точки зрения. По зитивизм самым тесным образом связан с картиной мира и методами, свой ственными естественным наукам. Собственно, главный представитель пози тивизма О.Конт ввёл термин «социология» именно для того, чтобы создать новую общественную науку, которая — в отличие от всех существующих, прежде всего, истории, — придала бы изучению социальных процессов такую же степень строгости, какая характерна для естественных наук — математики, астрономии, физики, химии и биологии. но недостаточно для истолкования многих принципиальных вопросов поли тического развития. Например, оставалось непонятным, почему одинаковые по форме институты государственной власти в различных странах действуют по-разному. Или как объяснить на основе социальных интересов возрастающее влияние и даже победу в отдельных странах тех же «зелёных», выступающих за ограничение производства, жёсткий контроль за его отходами и другие ограничительные меры в интересах экологической безопасности1.
Прорывы политической науки к новым, более «острым», интерпрета тивным технологиям связаны с кризисом позитивистских подходов в обще-ствознании, который отчётливо обнаружился к середине XX века, а затем и с поисками выхода из него на путях обращения к социально-психологическим проблемам, осмысления феномена ментальности — понятия, используемого для характеристики «нижних этажей» индивидуального и общественного сознания. Эту проблему не принимали в расчёт должным образом ни историки, ни социологи и политологи, сосредотачивавшие свое внимание преиму щественно на идеологии и политических программах.
«Широкое движение, благодаря которому эта область исторического исследования (изучение ментальностей. — Авт.) стала сегодня одной из наиболее притягательных, началось во Франции в 50-е годы вслед за Р.Мандру и Ж.Дюби, потеснив главенствовавшие прежде направления экономической и социальной истории. Судя по обилию публикаций, эта французская мода была принята, хотя и не без протестов, и завоевала успех сначала в англо саксонском мире, затем в Италии, Западной Германии, а вскоре и во всей Ев ропе»2. С конца 80-х — начала 90-х гг. к разработке новой парадигмы исто рико-культурных исследований присоединяется российское научное сообщество, освобождавшееся от предельной идеологизации и политизации своих исследований.
Определяя значение утверждения новых подходов к историознанию, известный специалист в области методологии истории подчёркивал, что история ментальностей, т.е. «разлитых» в определённой социальной среде умонастроений, неявных установок мысли и ценностных ориентации, автоматизмов и навыков сознания, текучих и вместе с тем очень устойчивых вне-личных его аспектов, противопоставляет себя традиционной истории идеологий. Тем более такой, какой она складывалась в условиях господства моноидеологии, когда сектантски отгородившись от зарубежных историков идеологическими и политическими барьерами, предпочитая профессиональной дискуссии одностороннюю и огульную «критику буржуазной историографии», наши историки неизбежно обрекали себя на отсталость и научный провинционализм1.
В разработке проблемы ментальностей отечественные учёные усматри-вали тогда, в начале 90-х годов, один из путей приобщения к мировой науке . Специфика этой проблематики заключается в том, что «история ментальностей опять-таки вскрывает иной, как бы «потаённый» план общественного сознания, подчас не выраженный чётко и не формулируемый эксплицитно.
Исследователь ментальностей имеет дело не с философскими, религиозными или политическими убеждениями или доктринами как таковыми, — его за нимают не теории, а та «почва», на которой произрастают, в частности, теории. В центре его внимания — образ мира, который заложен культурой в сознание людей данного общества и преобразуется ими спонтанно, по большей части вне контроля их «дневного сознания»1.
Типология и функции политической культуры
Теории политической культуры, разрабатываемой, прежде всего в рамках политической науки, присуща — как и всей системе политологических знаний — ярко выраженная праксеологическая интенция. Социально-политические силы рассматривают результаты политологических изысканий в качестве если уж не прямого «руководства к действию», то уж во всяком случае, как инструментарий, служащий выработке и обоснованию сценариев политического развития. Во времена социально-политических сдвигов, которые особенно характерны для современной России, тем более возрастают претензии властных и иных политических структур к политологическим и историко-политическим исследованиям. Касаясь современного положения отечественной политической культурологии и конфликтологии, исследователь замечает: «Хорошо это или плохо, но от неё (политической науки. — Авт.) требуются не только академические изыскания, но и предложения о путях решения конфликтных практических задач, таких как противостояние в Чечне, несогласованность в действиях разделённой, согласно Конституции, государственной власти, конфликты политических партий и многое другое»1.
Поэтому теория политической культуры «обслуживает» главную задачу политико-культурологической парадигмы — приблизить теорию вплотную к задачам практической политики и с этой целью типологизировать политические культуры на основе анализа этого явления, существующего в различных странах и эпохах. Посредующим звеном между теорией политической культуры и «матрицей», той её конкретной разновидности, которая функционирует в различных региональных, национально-государственных образованиях, является тип (модель) политической культуры — такое теоретическое построение, где наличествуют значительные (хотя и в меньшей мере, чем в общей теории политической культуры) элементы идеализации (абстракции), обобщения и редукции (упрощения).
По отношению к общей теории политической культуры теория типов политической культуры — выступает как теория среднего уровня. Согласно последней каждой политической системе адекватна базисная модель (или модели, типы) политической культуры, которая обретает национально-специфические черты в каждом конкретном регионе, стране. Речь идёт о том, что «важнейшие элементы базовой модели характеризуются универсальностью, и определяются общемировоззренческими установками и ориентация-ми людей, независимо от их национально-государственной принадлежности. В качестве наиболее общей формы они составляют системообразующие компоненты политической культуры страны» , различных политико-культурных образований, комплексов. Вот эти базовые компоненты универсалистского характера реализуются в специфической национальной форме в рамках отдельной страны, поскольку тип политической культуры подвергается сильному воздействию со стороны различных факторов формирования и эволюции конкретного национального общества — общественно-исторических, географических, геополитических, конфессиональных и иных.
Современная политическая теория и историография выстраивают особую иерархию разновидностей политической культуры, основанную на кан-гезированном (скомплексированном) критерии, включающим как принцип субординации, так и учитывающий «вектор» культурного комплекса его соотношение с господствующей в обществе системе ценностей: доминирующая культура, субкультура, контркультура. Понятие доминирующей культуры отражает совокупность основных элементов этого феномена, на которую ориентируется большая часть населения страны. Субкультура — это инвариант доминирующей культуры, несущий в себе её различные признаки, отмеченные при этом большим или меньшим своеобразием культурных символов, ценностей, норм, образцов, соответственно тем группам, общностям, слоям, что составляют в совокупности структуру данного общества.
На основе вариантности политической культуры может формироваться — наряду с субкультурой — и контркультура. Сам этот термин принадлежит американскому социологу Т.Роззаку, который анализировал различные идейные течения 60-х годов — «новую левую» социологию Миллса, фрейдо-марксизм Маркузе, «гештальт-терапевтический анархизм» П.Гудмена, «апокалиптический мистицизм» Н.Брауна, «оккультный нарциссизм» Т.Лири и т.д. Роззак попытался представить эти столь разнообразные направления в виде некоторого мировоззренческого целого, которое отличается гипертрофированным неприятием западной культуры как буржуазно ! потребительской, несущей на себе печать филистерских «буржуазного разу ма» и «капиталистической цивилизации»1.
В социокультурной области для сторонников культурной оппозиции «беспокойных» шестидесятых годов минувшего теперь уже века было характерно отрицание индивидуально-личностного принципа западной культуры, имеющее своим следствием культивирование безличного, коллективно-анонимного начала, на основе которого осуществляется последовательная деиндивидуализация, а также «бунт» против устоев и символов «буржуазного образа жизни»2. Политическая культура «новых левых», проявлявшаяся в весьма широком спектре ценностей и установок (от экстремизма до «ухода» из общества, насаждению культа бесцельного время препроведения) может быть рассмотрена как проявление антикапиталистической ментальное-, не угрожавшей, впрочем, всерьёз основам западного общества, которое, в конечном счете, инкорпорировало в себя контр культурные идеи и практики.
Возникновение общественно-политических движений в конце 80-х годов XX века
Более семидесяти лет советское общество существовало под «пристальным взглядом» руководством КПСС, своего рода «партии-государства», что отражало характерные особенности государственно-монопольной системы власти и собственности. В руках партийных верхов были сосредоточены практически все рычаги управления, что обусловило структуру государственных органов и политических институтов, которые контролировались партийными инстанциями. Попытки введения альтернативных политических групп были редкими и сразу же пресекались, а для борьбы с "идеологическими диверсиями» было создано пятое Главное управление КГБ.
Между тем, изначальная экономическая неэффективность советско-партийной системы, постепенная утрата ею эффективного контроля над социополитическими процессами в условиях вынужденного отказа от наиболее жестких схем и методов управления неизбежно вели к дезорганизации этой системы. Разрастание разветвленного аппарата управления, которым обладала КПСС, привело к тому, что на должности, которые должны были занимать специалисты-«технологи», назначались «идеологи», что в свою очередь служило фактором, отрицательно влиявшим на качество и уровень управленческих практик. человек , однако, за фасадом «партийности» и «преданности делу марксизма-ленинизма» теперь скрывались процессы продвижения номенклатуры к собственности, сопровождавшееся расцветом «черного» и «серого» рынков, переплетенных с «рынком номенклатурных услуг».
Соответственно складывалась и эволюционировала - сообразно с историческим движением государственно-монопольной системы -своеобразная политическая культура. Немаловажным фактором, повлиявшим на политическую культуру советского народа, явилась апатия к активной общественной деятельности, как среди простых граждан, так и членов КПСС. Рядовым коммунистам было практически невозможно повлиять на ситуацию. Высшее руководство КПСС, по сути дела, не переизбиралось «номенклатурный» порядок вполне соответствовал советскому строю как односторонне субординированной системе. Партийные реформаторы эпохи «раннего» Горбачева, стремясь удержать контроль над «перестроечными» процессами, пытались предложить рецепты «улучшения» социализма, и в к этой связи усилили критику предшествующих этапов развития, которая, разумеется, не выходила за пределы идеи «обновления» социализма. На одном из закрытых партийных совещаний, проходивших в конце 1988 года, один из лидеров партии Е.К. Лигачев заострил вопрос о том, почему "гражданские инициативы проявляются вне системы уже существующих организаций?" В качестве ответа на поставленный вопрос предлагались следующие причины: 1. Десятилетиями не решавшиеся социальные, экологические и некоторые другие проблемы. 2. Формализм, пассивность в деятельности общественных организаций, призванных по своим целям и задачам решать эти проблемы. 3. Извращение ленинской идеи соединения энтузиазма, личной заинтересованности и хозрасчета. У нас в основном эксплуатировался энтузиазм. 4. Формализм, волокита, бюрократизм в деятельности многих организаций и учреждении1.
Разумеется, новое партийное руководство всерьез беспокоило то обстоятельство, что гражданские инициативы начали проявляться именно в неформальной обстановке, вне рабочих коллективов. И здесь был готов ответ: выход гражданской инициативы из советско-партийных рамок есть следствие того, что "в 50 - 60-е годы самодеятельная инициатива по месту жительства практически не развивалась, в основном работа... сводилась к шефству предприятий, т.е. извне. В 70—80-е годы шел процесс интенсивного накопления различных инициатив; в то же время часть людей просто не находила выхода...». Действительно, региональные общественные организации, воплотившие социальный активизм первого периода перестройки, состояли из людей, сплотившихся по интересам, независимо от места работы или жительства; в рассматриваемом нами регионе они составляли уже до 8-10%3 населения.
В целом же в конце 1980-х годов у большинства советских граждан, в том числе проживавших в регионе, сложилось стойкое недоверие к "системе общественных организаций" СССР. Поэтому впоследствии часть социально активных граждан стала объединяться во вновь создаваемые общественно-политические, национальные партии и организации. Пропасть между коммунистической элитой и ее рядовыми членами, всем населением страны расширялась, наличие значительных привилегий у работников партийного аппарата вызывало протест со стороны населения и рядовых коммунистов. Процесс усилился в связи с нарастающим дефицитом предметов первой необходимости. В Среднем Поволжье ситуацию усугубляла такая острейшая проблема как жилищная, связанная, в частности, с большим притоком населения из сельской местности.
Общественно-политическим фоном, на котором разворачивались указанные тенденции, являлась борьба между различными группировками и кланами в партийно-политических элитах, между «реформаторами» и «консерваторами», также началось размежевание в «верхах» по различным признакам: территориальному, поколенческому, отраслевому. Смена генеральных секретарей с 1982 по 1985 годы оборачивалась тем, что напряженность внутрипартийной борьбы поднялась на более высокий уровень.
В сложившейся обстановке и развернулись процессы политизации и формирования «неформальных» общественных формирований. Процесс объединения в "неформальные группы" захватил, в основном, интеллигенцию и студенчество. «Именно студенчество составляет на сегодняшний день наиболее активную социальную базу самодеятельных формирований» , — констатировали партийные аналитики. При этом большая часть таких объединений изначально не имела политической направленности. "Неформалы" стремились заниматься вопросами узкой ориентации, такими как экология, культура, язык. Однако, нарастание всеобщей политизации населения страны и, что более важно, неспособность партийных советских «верхов» решить назревшие проблемы способствовали формированию негативного образа власти в сознании широких слоев населения.
Национальные движения как особенность политико-культурного развития региона
Особенность политической жизни региона - наличие национальных партий и организаций. В СССР он был представлен тремя автономными республиками — Татарской, Марийской и Чувашской, на территории которых проживало большинство представителей этих этнических групп. К началу оформления неформальных движений и организаций их вес составлял в среднем по всем республикам чуть более 45%. Национальные кадры в номенклатурных структура к началу 90-х годов не имели лидирующего представительства. И хотя государственный аппарат не проявлял в целом заинтересованности в развитии этнических процессов в политической сфере, резкое ослабление вертикали власти по линии «федеральный центр — регионы» изменило ситуацию: этнический фактор был активно задействован в процессах формирования постсоветской этнорегиональной идеологии, призванной сыграть свою роль в притязаниях местных элит на власть и ресурсы.
Возникают объединения, которые на первый план в своей деятельности ставили этническое возрождение (См. Приложение 1), и прежде всего в Татарстане. Они начали свое существование как культурно-просветительские и общественно-политические формирования, которые своей деятельностью пытались охватить практически все предполагаемые направления возрождения этноса. Одними из первых подобных формирований явились Казанский клуб любителей истории родного края "Булгар-аль-Джадид" ("Новый Булгар"), Общество содействия экологии культуры "Туган Як", Общество культуры имени Марджани и др. Объединения, развернувшие активную деятельность, на ранних этапах своего развития, однако, практически не затрагивали проблему национально-государственного самоопределения. Настроения, имевшие место в среде определенной части интеллектуальной и политической элиты татарского народа, способствовали такому решению. Следует, скажем, отметить, что партийно-советское руководство ТАССР на протяжении 70 — 80-х годов неоднократно пыталась получить статус союзной республики.
Одними из самых крупных национальных организаций, появившихся в конце 80-х годов, впоследствии активно участвовавших в политических процессах, проходивших в республике, были ТОЦ, «Иттифак», Союз молодежи «Азатлык» и др1. Начало оформлению ВТОЦ было положено 7 июня 1988 года. В этот день в одной из аудиторий Казанского государственного университета состоялось первое организационное собрание представителей татарской общественности, на котором присутствовали около ста человек, 11 из них были выдвинуты в состав инициативной группы. Позднее, 29 октября 1988 года на состоявшейся в Казани конференции присутствовало 800-1000 человек из различных регионов СССР. На конференции было принято решение о созыве учредительного съезда, который и состоялся 17-18 февраля 1989 года.2 С начала своего существования ТОЦ обещал стать массовым движением, причем, в его программных документах вопрос о национально-государственной независимости поначалу был несколько завуалирован. Это объясняется тем, что такой акцент в 1988 — 1989 годах просто невозможно было сделать. Например, полное название ТОЦ в то время звучало так: «Народное движение в поддержку перестройки — Татарский общественный центр».
На уже отмеченном выше первом съезде этой организации была принята следующая структура:
Курултай (общий съезд) — собирается не реже раза в два года. Совет председателей — пленум проводится не реже двух раз в год количественный состав — 17 человек.
Президиум он был также сформирован как постоянно действующий — сопредседателями являлись: Ф.Байрамова, Д.Исхаков, Ю.Камалетдинов, М.Мулюков, И.Садыков, Р.Сафин, Г.Файзрахманов, Р.Хакимов1.
На 2-ом съезде ТОЦа, состоявшемся 15-16 февраля 1991 года, программа была пересмотрена. При этом структура организации претерпела некоторые изменения. Было создано два Совета представителей, с учетом того, что среди татар, проживающих на территории республики, проводилась в основном работа политического характера, тогда как для проживающих за ее пределами — культурническая. Координационную деятельность движения осуществлял президент М. Мулюков и вице-президент Р. Сафин. Другим органом являлся Политсовет (Д.Исхаков), просуществовавший до 1993 года Он состоял из пяти человек и выполнял функции "мозгового центра". Основная масса программных документов движения была разработана именно Политсоветом . На 2-ом съезде было изменено и название: Всесоюзный татарский общественный центр (ВТОЦ). Новая коррекция названия организации была предпринята на 3-ем съезде (19-20 марта 1993 года), она стала называться Всетатарским общественным центром (ВТОЦ), сохраняя это названия по сей день Устав организации предусматривал только коллективное членство3. Соответственно, движение начало быстро расти в основном за счет местных татарских культурных обществ. "К началу 1990 г. ВТОЦ имеет 23 отделения в городах и районах республики и 41 отделение в других областях и республиках СССР",1 — отмечала идеологическая комиссия обкома ТАССР. Программные документы ВТОЦ со временем также претерпевали изменения. "Приоритетной целью движения является содействие национальному возрождению татарского народа, исходя из принципов возвращения к ленинским формам межнациональных отношений"2. Это цитата из "Платформы ТОЦ", принятой на 1-ом съезде. Более поздняя программа (1993 г.) обосновывала цель, "исходя из принципов самоопределения наций и прав человека"3. В первой программе заявлялось следующее: 1. Повышение политического статуса республики до уровня союзной как формы национальной государственности татар. 2. Создание за пределами Татарстана, в местах компактного проживания татар национально-культурной автономии, базирующейся на принципах экстерриториальности. 3. Развитие политической и духовной культуры граждан, создание прочной основы для укрепления дружбы и единства народов нашей многонациональной страны и республики . После событий 1991 — 1993 годов ВТОЦ стал выступать «за полную независимость Татарстана как единственно возможную форму реализации государственного суверенитета"5. Сходные тенденции наблюдались и в других национальных организациях региона. Одним из крупных центров национального движения в республиках Среднего Поволжья была организация Марий Ушем (Марийская АССР), возникшая она в 1990 году, формирование этой крупной национальной организации проходило под явным влиянием прибалтийских национальных движений. Созданию "Марий Ушем" предшествовало создание молодежной организации "У вий" ("Новая сила"), которая выступила за организацию национального движения в Марийской АССР; точно так же, как в Татарстане созданию ТОЦ предшествовало создание молодежной организации "Азатлык" в 1988 году.
Группа молодой интеллигенции марийской автономии, представлявшая это движение, сформулировала программу, сходную с политической платформой прибалтийского "Саюдиса". Но эта программа была отклонена "под давлением партийных органов и консервативных интеллегентов"1. Идеологическая комиссия Марийского обкома КПСС в конце 1990 года отмечала, что на "съезде, который собрал почти 500 делегатов и проходил в Йошкар-Оле, в Марийском драматическом театре им. Шкетана 7 — 8 апреля 1990 года, основу делегатов и инициативную группу составляли представители творческой, научной интеллигенции, в основном весьма слабо понимающие специфику национальных отношений, плохо разбирающиеся в сфере общественной жизни, занимающие нечеткие политические позиции, смутно представляющие цели и задачи будущего объединения" .
