Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Утопия "чистой действительности": Австро-Венгрия в романе с
ГЛАВА 2. Теория апперцепции и проблема "человеческого становления": система образов и символов в романе с
ГЛАВА 3. "Немой роман" и объективное повествование: рассказчик в "Слуньских водопадах" с
Заключение
Приложение
Примечания
Список использованной литературы
- Утопия "чистой действительности": Австро-Венгрия в романе
- Теория апперцепции и проблема "человеческого становления": система образов и символов в романе
- "Немой роман" и объективное повествование: рассказчик в "Слуньских водопадах"
Введение к работе
Проблема специфики национальных литератур вызывает все больший интерес советских исследователей. В этой связи характерно усилившееся в последнее десятилетие внимание к австрийской литературе, сложные явления которой рассматриваются в трудах В.Г. Дцмони, Д.В. Затонского, Ю.И. Архиповой, Н.М. Матузо-вой, P.M. Самарина, Б.Л. Сучкова, в диссертационных исследованиях С.А. Исаковой, Е.Н. Нечепорука, Л.В. Горелика, Д.С. Дав-лианидзе, Н.С. Литвинец, A.M. Науменко, Г.П. Сардыко, Е.М. Тренина и др. В 70-е годы с особой остротой был поставлен вопрос о национальных особенностях литературы Австрии, ее истоках и традициях (работы Ю.И. Архипова , Д.В. Затонского, СО. Рожновско-го, А.В. Русаковой).
В ряде исследований советских и зарубежных ученых ощутимо влияние западно-европейской германистики, традиционно рассматривавшей австрийскую литературу в рамках немецкой. В работах исследователей ФРГ это продиктовано нежеланием признать самобытность австрийской культуры, стремлением растворить ее в некой "общегерманской" культуре. Недостаточным вниманием к специфике австрийской литературы "грешат" и литературоведы других стран. В некоторых исследованиях еще слышны отголоски спора о том, является ли литература Австрии австрийской литературой (199). Вместе с тем, в трудах таких австрийских литературоведов как К. Адель, X. Айзенрайх, Р. Мюльхер, Ф. Хеер, Р. Хегер, Й. Стрелка, В. Зухи (и в ряде других сочинений 60-х - 80-х годов) национальная литература рассматривается как самостоятельное и самобытное явление (172, 173, 197-204, 226, 227, 315, 319, 329 и др.). Характерно, что в последних работах венгерских и польских, американских, западногерманских, итальянских и французских исследователей самобытность культуры Австрии, самостоятельность и своеобразие развития литературного процесса страны не берутся под сомнение (235, 260-262, 278, 283 и др.). По-разному осмысливая австрийский литературный феномен, ученые разных стран размышляют над его еще до конца не разгаданной "тайной".
Новейшие исследования советских и зарубежных литературоведов подтверждают важность и актуальность изучения австрийской литературы, выявления ее специфики. Как справедливо замечает А.В. Русакова "ХХ-ый век - эпоха возросшего национального самосознания, и отказывать австрийской литературе в праве на отдельное существование и самоценность в наших новых литературоведческих работ о ней было бы неправомерно" (141, с.151).
Для изучения австрийской литературы, выявления ее национальной специфики особый интерес представляют произведения X. фон Додерера. (1896-1966).
Признание и успех пришли к австрийскому автору не сразу. Первые издания его произведений: сборник стихов "Переулки и природа" (1923), романы "Пролом. Происшествие, длившееся двадцать четыре часа" (1924), "Тайна империи" (1930), "Убийство, которое совершает каждый", "Окольный путь" (1940) - не вызвали широкого читательского интереса. С выходом в свет "монументальных" романов "Штрудльхофская лестница или Мельцер и глубина лет" (1951) и "Бесы. Переложение хроники советника департамента Гайренхофа" (1956) к автору пришла литературная слава. Историк по образованию, член Института исследования австрийской истории, Додерер лишь в шестидесятилетнем возрасте становится профессиональным писателем и полностью посвящает себя литературному творчеству-1-. Успех Додерера после публикации "Штрудльхоф-ской лестницы" и "Бесов" способствовал возрастанию интереса читателей и критики как к ранним произведениям когда-то мало известного автора, так и к новым изданиям ставшего знаменитым пи сателя: повесть "Последнее приключение" (написана в 1936 году, издана в 1953 году), романы "Освещенные окна или Человеческое становление советника Юлиуса Дихаля" (1951), "Меровинги, или Тотальная семья" (1962), "Роман В 7, первая часть: Слуньские водопады" (1963), а также сборники стихов, рассказов (в 1959 году - сборник рассказов "Истязание замшевых мешочков", дивертисмент "Иерихонские трубы" и др.). Особое внимание критики привлекли многочисленные статьи, очерки, эссе Додерера, посвященные вопросам литературы, его книги "Дело Гютерсло. Судьба художника и ее толкование" (1930), "Основы и функции романа" (1959), "Тангенсы, дневник писателя I94O-I950" (1964), изданные посмертно "Eepertoriunli Книга понятий о высших и низших делах" (1969) и "Cfcmmmtarii" I95I-I956. дневник из наследия". Произведения австрийского автора нашли довольно большой круг читателей в немецкоязычных странах, о чем свидетельствуют солидные тиражи изданий его сочинений в Австрии и ФРГ. Книги именитого автора, лауреата многих литературных премий, переведены на основные европейские языки. В 1981 году появилось первое издание произведений Додерера на русском языке. Характерно, что в книгу избранных сочинений австрийского автора включен перевод "Слуньских водопадов". На этом произведении, представляющем особый интерес для настоящего диссертационного исследования, следует остановиться несколько подробнее.
"Слуньские водопады" по праву причисляются к лучшим творениям австрийского классика. Роман широко известен в Австрии, в других немецкоязычных странах. С произведением знаком европейский читатель.
В романе, подводящем итог творчеству писателя, сконцентрированы характернейшие свойства додеревского стиля. Многие из традиционных теоретических постулатов писателя нашли в этом произведении свое художественное воплощение. Важнейшей особенностью "Слуньских водопадов" является внутренняя связь романа с другими сочинениями автора, преемственность по отношению к предыдущему творчеству Додерера. Многие критики правомерно рассматривают "Слуньские водопады" как одно из наиболее репрезентативных произведений австрийского художника. Д.В. Затонский замечает о романе: "Он для творчества Додерера в высшей степени типичен и в то же время обнаруживает если не новые, то по крайней мере специфические черты, являющиеся, можно бы сказать, развитием, усилением черт старых" (87, с.22).
Задуманная Додерером тетралогия "Роман JS 7" должна была воплотить давно вынашиваемый писателем замысел так называемого "немого романа". И в "Слуньских водопадах" - первой части тетралогии - наряду с ранее апробированными авторскими приемами наметились и иные, на первый взгляд, для писателя необычные. Новые черты додеревского повествования могли получить дальнейшее развитие в трех остальных частях тетралогии. Однако планам художника не суждено было осуществиться, болезнь и смерть оборвали работу над новым творением. Из "Романа № 7" сохранился опубликованный посмертно фрагмент второй части "Пограничный лес", в архивах писателя находятся разрозненные наброски к третьей и четвертой частям тетралогии. Произведение осталось незавершенным, но тем больший интерес вызывает единственная из написанных его частей - роман "Слуньские водопады".
Сам Додерер связывал с тетралогией большие надежды, видел в ней творение, непохожее на созданное им прежде и открывающее новые возможности эпического повествования. В своем интервью итальянскому корреспонденту австрийский автор делится планами создания чрезвычайно важного и, по мнению писателя, принципиально нового типа романа - "немого романа" (292, с.36).
Создавая "Роман Jfc 7", автор испытывал особый творческий подъем, он верил, что пишет свое лучшее произведение. Многие из днев-никовых откровений писателя приводятся в исследовании Вольфа . Додерер видел в своем творении "совершенный рычаг для достижения новой ситуации". Писатель считал: новое сочинение "является решительным инструментом, который помогает в рождении .значительного, известного заранее и все же неожиданного плода моей жизни" (343, с.41) . В этих словах Додерера выражено его понимание своеобразия "Слуньских водопадов": роман, теоретическая -модель которого была заранее известна автору как "roman muet" , и в то же время, сочинение ставшее "неожиданным плодом" додереровского творчества - произведение, где традиционные для писателя художественные приемы своеобразно сочетаются с элементами нового типа повествования.
Преемственность и новые тенденции, тесная связь с теорией и стихийный бунт против собственных теоретических постулатов -весь комплекс присущих роману свойств вызывает особый научный интерес. Этим определился и наш выбор романа "Слуньские водопады" в качестве главного объекта исследования при сопоставительном анализе эстетики Додерера и его художественной прозы.
"Монументальные" романы Додерера привлекли внимание критики уже в пятидесятые годы. Интерес к творчеству австрийского писателя не ослабевает и после его смерти. В 60-70-ые годы Додерера провозглашают едва ли не последним австрийским эпиком, противопоставляя его прозу литературе, рожденной так назьшаеглшл "кризисом романа". В Австрии Додерера объявляют национальным классиком, в честь его юбилеев собирают представительные литературные симпозиумы (см.: 228).
Круг исследователей творчества австрийского писателя становится все шире, о художественном наследии автора размышляют австрийские, американские, венгерские, западногерманские, итальянские и шведские исследователи.
В советском литературоведении работы о Додерере весьма немногочисленны. Однако авторы исследований, разрабатывающих проблему национальной специфики австрийской литературы, непременно упоминают и о "последнем классике" - X. фон Додерере (статьи Ю.И. Архипов а , Д.В. Затонского, А.В. Михайлова). Некоторые наиболее существенные черты творческого метода Додере-ра отмечены видным советским германистом Д.В. Затонским (87).
На западе работа по сбору, систематизации, критической переработке материалов, связанных с жизнью и творчеством X. фон Додерера, ведется около тридцати лет. Среди критической литературы - рецензии на произведения писателя, интервью с автором, заметки по случаю его юбилеев, литературные портреты, воспоминания. В изданиях такого рода, разумеется, не ставится цель дать глубокий, филологически фундированный анализ творчества Додерера. Однако и эта критика богата фактами и наблюдениями, а издания мемуарной литературы свидетелствуют о неослабевающем интересе к личности австрийского автора и его художественному наследию (292).
Остановимся подробнее на литературоведческих исследованиях, посвященных прозе Додерера. При этом основное внимание об-ратим на принципиальные подходы к изучению творчества писателя. Одним из первых серьезных исследований, посвященных творчеству Додерера, стала диссертация Д. Вебера (333). Этот фундаментальный труд во многом определил основные направления изучения наследия австрийского писателя на Западе. Исследование Вебера появилось в те годы, когда Додерер находился в зените литературной славы. Были изданы и получили признание его романы "Штрудльхофская лестница", "Бесы", но еще предстояла работа над тетралогией "Роман Jfc 7". Важно подчеркнуть, что к моменту написания Вебером диссертации, основные теоретические взгляды Додерера уже сформировались и не претерпели в последние годы деятельности писателя принципиальных изменений. На основании изучения дневников автора и анализа его романов Вебер прослеживает характерные черты прозы Додерера, выявляет особенности метода этого самобытного художника. Большое значение для проникновения критика в творческую лабораторию Додерера имели личные контакты исследователя и писателя.
Признавая весомый вклад Вебера в дело изучения творчества Додерера, нельзя не отметить и негативного влияния диссертационной работы западногерманского ученого на труды других исследователей прозы австрийского автора. Своей задачей Вебер ставит "имманентную интерпретацию", заключающую исследование в узкие рамки "внутрилитературных законов", якобы независимых от других явлений социальной, политической и культурной жизни С333, сі). Принцип "имманентности" остается ведущим и прослеживается у критиков с самыми, казалось бы, различными подходами к изучению творчества Додерера - от интерпретации содержания произведений до скурпулезного структурного анализа.
Преимущественный интерес западных литературоведов вызывает исследование структуры художественного произведения (182, 338). Нельзя не отдать должного той детальности и подробности, с которой изучаются формальные компоненты произведения. Особой тщательностью анализа отличаются сочинения западногерманских ученых. Подобного рода работы становятся неким подобием лингвистических штудий или пособий по стилистике. Игнорируя идейную основу произведения, его проблематику, критика не дает целостного представления и о его форме. В процессе анализа структурные компоненты расчленяются, авторские приемы рассматриваются изолированно, формальные элементы насильственно освобождаются от выполняемой ими идейно-художественной функции. В исследованиях доминирует частное, единичное; общие проблемы либо совсем не ставятся, либо "размываются" в процессе дробного анализа. Так, посвященная важной проблеме эволюции стиля Додерера диссертация Э. Штенгель (313) интересна целым рядом тонких и верных наблюдений над отдельными стилистическими приемами писателя. Однако общей картины действительного "развития" стиля Додерера (как это и заявлено в названии диссертации) в работе Штенгель не возникает.
Характерно, что в качестве оправдания необходимости преимущественно формального анализа приводятся высказывания самого Додерера. Буквально понятый тезис автора о "приоритете формы" становится для некоторых исследователей защитной оболочкой для так называемого "внутрилитературного" способа интерпретации творчества Додерера.
За "имманентный" способ ратует и X. Ризер (287). Его диссертационная работа основана на лингво-стилистическом анализе отдельных художественных приемов, используемых в цроизведениях двух австрийских романистов - X. фон Додерера и А. П. Гютерсло. Стремясь к "чистой" языковой интерпретации, исследователь игнорирует "биографические, психологические, социальные и этические" категории (287, с.23). Пристальное внимание Ризера к сопоставительному изучению формальных показателей соответствий и расхождений в стиле двух авторов сочетается с отсутствием углубленного изучения того, что стремились выразить, донести до читателя Додерер и Гютерсло в своих вариантах "метафорического стиля". Нельзя однако не признать тот факт, что Ризеру в ряде случаев удалось выявить непростые механизмы взаимодействия творчества двух крупных писателей Австрии, наметить интересные параллели в стиле этих авторов и указать на существенные различия их художественных систем. Научная ценность исследования не вызывает сомнений, так как в работе Ризера впервые серьезно и аргументированно доказывается несостоятельность упрощенного понимания отношений двух художников как отношения "учителя" и "ученика". Вместе с тем следует отметить, что основные положения диссертации могли быть глубже и значительнее, а выводы -более обоснованными, если бы не приверженность ее автора традиции "внутрилитературной" интерпретации, которая провозглашается Ризером "единственно правомерной для изучения литературы" (287, с.17).
Критериям "имманентности" отвечают в целом и такие работы как диссертация A.Boeicskevy о "риторических способах изображения- в романе "Штрудльхофская лестница", исследование Р. Фишер по истории создания "Штрудльхофской лестницы", труда 7. Ли-ден и И. Штельцель (182, 209, 256, 312). Так в монографии шведской исследовательницы 7. Лиден дан подробный и обстоятельный анализ понимания Додерером проблемы языка, проведены интересные сопоставления с различными лингвистическими теориями, в частности, с учениями Кассирера и Хомского, указано на взаимодействие Додерера и Кроче (256). Но при всей важности изучаемой проблемы (известно, что Додерер придавал вопросу о языке большое значение), при несомненной тщательности и глубине анализа, работа в целом оказывается замкнутой в некой "автономной" сфере языка; эмансипированная от содержания языковая форма становится в исследовании безжизненной и аморфной.
В критической литературе о Додерере особое место принадлежит работам, посвященным теоретическим аспектам творчества писателя. Интерес к сочинениям Додерера-теоретика вполне обо снован. Австрийский писатель занимался разработкой вопросов, связанных с жанром романа. Поэтому вряд ли можно считать плодотворным изучение произведений этого автора без учета его теоретических взглядов. Следует однако подчеркнуть, что ведущей стала противоположная тенденция - поиск в прозе Додерера точных эквивалентов теоретическим постулатам писателя. Нередко исследователи попадают в зависимость от взглядов Додерера-теоретика. Причина этого, разумеется, заключается не только в особой "притягательности" идей писателя. Многие исследователи нечетко разграничивают зафиксированные в статьях, дневниках требования Додерера к построению романа и реальное творчество писателя. Таким образом, за основу критической интерпретации прозы автора берутся не действительные достижения Додерера-ро-маниста, а его рассуждения об эпическом жанре. При этом литературоведы игнорируют тот факт, что взгляды Додерера-теоретика не идентичны его практике романиста.
Отождествление провозглашенных Додерером принципов с результатами его творчества имеет место и в весьма солидной диссертации Л.В. Вольфа (343). В своем исследовании, посвященном позднему творчеству писателя, ученый стремится обнаружить признаки реализации додереровскои теории "немого романа".В диссертации подробно анализируются структурные особенности тетралогии о "Романа Ш 7". Вольфом проделана большая работа по изучению дневниковых записей, манускриптов и черновиков писателя. Использование в диссертации интересных архивных материалов, несомненно, обогащает исследование. Однако, привлекая эти документальные материалы, ученый нередко избегает их критического анализа. Таким образом, многие мнения и самооценки писателя принимаются Вольфом на веру и приводятся в качестве неоспоримых истин.
Лейтмотивом в диссертации Вольфа является утверждение того, что "Роман № 7" представляет собой особый, качественно новый этап творчества Додерера. Определение "ранга" незавершенного произведения, его места среди других романов писателя представляется весьма затруднительным. Ссылки Вольфа на черновики и наброски писателя имеют несомненную познавательную ценность. Но весьма зыбкими были бы обобщения исследователя, базирующегося на изучении разрозненных фрагментов и планов Додерера, так как замыслы этого автора не всегда адекватны их художественному воплощению. Объективным подтверадением реализации писателем своего принципа "молчащего" повествования может быть лишь роман "Слуньские водопады" - единственное завершенное произведение запланированной тетралогии. Однако проведенный Вольфом анализ романа, не убеждает в соответствии этого произведения постулату "готад muet".
В исследованиях о Додерере обнаруживается влияние различных школ буржуазного литературоведения. В подновленных вариантах исследователями П. Деттмерингом, Х.Й. Шредером используются психоаналитические идеи (191, 303), а критик К. Адель обращается к теории мифологической школы (174).
Наряду с традицией "внутрилитературной" критики развивается тенденция к анализу, выявляющему социальную детерминированность творчества Додерера. Тенденция к отказу от "имманентного" анализа прослеживается в работах критиков П. Деметца, К. Маг-риса, К. Маннхайма, Х.Й. Шредера, А. Раанингера (190, 261, 264, 284, 303). Однако авторы подобных исследований значительно сильнее в регистрации отдельных негативных сторон прозы Додерера, чем в их конкретно-историческом анализе. В этом плане показательна диссертационная работа Х.Й. Шредера (303).
Западногерманский исследователь обоснованно критикует традицию "имманентного" анализа, но при этом он склонен не замечать позитивного опыта в изучении Додерера. Шредер считает едва ли не всех исследователей австрийского писателя такими же "консерваторами", каким, по его мнению, является и сам Додерер. В пылу полемики критик выдвигает парадоксальный тезис: по мнению Шредера, интерес к Додереру возникает лишь у тех ученых, которые хотят избежать идейно-критического анализа литературы (303, с.II). Подобный тезис явно противоречив и не соответствует действительности, так как сам Шредер (и не он один) ставит задачу вывести изучение творчества Додерера из замкнутого круга "внутрилитературной" интерпретации. Ученый из ФРГ указывает, что его диссертация написана в то время, "когда литературоведение, размышляя над своими общественными функциям, пытается заново определить свою позицию (303, с.17). Сознавая важность стоящих перед литературной критикой новых задач, Шредер, по его словам, стремится открыть путь, "на который до сих пор не вступало додерероведение" (303, с.12). Диссертации западногерманского исследователя действительно трудно отказать в новизне и актуальности. Заявка на новаторство звучит в самой формулировке цели исследования: "создать предпосылки для принципиально нового понимания творчества Додерера" (303, с.II).
Новизну исследования во многом определяет использование в нем некоторых несвойственных "имманентному" анализу приемов. В частности, особый интерес представляют попытки Шредера "симультанно" использовать различные подходы при анализе. Однако соединение в литературоведческом исследовании теорий и методов других наук не всегда приводит к желаемому синтезу. Другим; заслуживающим внимания новшеством Шредера является "многоаспект ный и многоступенчатый" анализ, в ходе которого ученый стремится рассмотреть творчество Додерера с разных сторон и разных точек зрения. Критик пытается показать позитивные и негативные стороны творчества писателя, однако "разносторонность" анализа приводит к тому, что в исследовании сосуществуют взаимоисключающие оценки и суждения. В работе можно встретить размышления о соотносимости додереревской утопии так называемой "чистой действительности" с социалистическими представлениями об обществе, свободном от отчуждения (303, с.244). Вместе с тем критик уверяет, что писатель косвенно способствовал распространению представлений, ставших основой напдоналсоциализма (303, с.257). Подобная "многоаспектность" никак не согласуется с диалектическим методом, приверженность которому декларирует Щредер. Давая "разностороннюю" оценку творчества писателя, критик действительно, по его словам, все ставит "с ног на голову" (303, с.423). Выдвигая требование критической переоценки творческого наследия Додерера, ученый ратует за объективный анализ взглядов писателя "в их исторической обусловленности и в зависимости от определенных традиций и течений" (303, с.14). Такой подход можно было бы приветствовать, однако исследователь нередко отходит от им же провозглашенных принципов.
В сочинении Шредера дана планомерная и "многоступенчатая" критика позиций австрийского автора, но нет объективного анализа сильных и слабых сторон творчества Додерера, глубокого изучения своеобразия позитивной программы писателя. За рамками исследования остается важнейший вопрос о творческом методе самобытного австрийского художника. Ссылаясь на многозначность и спорность термина "реализм", Шредер по существу умалчивает о реалистических завоеваниях Додерера.
Игнорируя сложность и неоднозначность теоретических постулатов писателя, оставляя без внимания несоответствие "консервативных" призывов и их художественной реализации. Шредер объявляет Додерера реакционным автором. По утверждению критика, основой додереровской идеологии является "враждебность прогрессу и вера в судьбу, физиогномистика как трансформированный расизм, аристократизм и покорность авторитетам" (303, с.87). Произведения писателя расцениваются как призыв к "тотальной иммобильности" (303, с.417). Подобную характеристику многоплановой прозы австрийского художника, данную Шредером, нельзя признать ни объективной, ни исчерпывающей. В целом работе Шредера свойственна известная эклектичность рассуждений, в которых объединены ссылки на раннего Маркса и на современные социологические исследования с патетическими высказываниями в духе "неомарксистского" нигилизма, социологизированный анализ взглядов писателя с психоаналитическими рассуждениями о непреодоленном неврозе Додерера и т.п.
Для попыток идейно-критического истолкования творчества Додерера пока еще характерны ограниченность, односторонность в интерпретации изучаемых явлений, отсутствие объективности в оценке творческого наследия Додерера. Вместе с тем отказ некоторых западных литературоведов от замкнутого "имманентного" анализа, поиски новых подходов, учитывающих идеологические аспекты творчества писателя, открывают перед исследователями широкие возможности.
Подводя итоги обзора литературоведческих работ о Додере-ре, необходшло особо подчеркнуть разноречивость суждений о писателе, полярность в оценках его творчества.
Казалось бы, устоявшееся мнение о том, что произведения Додерера стали ярким воплощением национальных черт австрийской культуры, (Г. Айзенрайх, Д. Вебер, И. Иваск) оспаривается рядом исследователей. При этом одни критики весьма скептически относятся к причислению Додерера к австрийским классикам СХ.Й. Шредер), другие - отрицают актуальность произведений писателя, считают его сочинения неким подобием "реликтовых" отложений (П. Штадельмайер). Определяя творческие ориентиры австрийского автора, большинство критиков признают его традиционализм (Н. Лангер, Й. Стрелка, Ф. Троммлер, Р. Хегер). Вместе с тем, некоторые исследователи ставят Додерера в один ряд с ішсателями-зкспериментаторами в жанре романа (X. Ризер).
Додерера превозносят в качестве одного из немногих австрийских художников, преодолевших габсбургское прошлое (Ай-зенрайх, Вебер, Допплер) и обвиняют в ностальгии по старой монархии (К. Магрис, П. Павлик, Х.Й. Шредер). Одни критики видят в творческом наследии писателя путь к завоеванию действительности (Д. Вебер, Л.-В. Вольф, Й. Стрелка), другие объявляют его теорию романа легитимацией бегства от действительности (Х.Й. Шредер).
В западном литературоведении не сложилось единого мнения и по поводу творческого метода Додерера. Разноречивость суждений усиливается также отсутствием четкости в употреблении терминов. Так, Додерера одновременно называют реалистом и натуралистом, употребляя эти понятия как синонимы (Д. В&- бер, Л.-В. Вольф, Й. Стрелка). Одни исследователи приписывают стилю автора излишнюю фактографичность, другие объявляют его художественную систему "реально-символической" (Д. Вебер, Л.-В. Вольф), третьи пытаются определить творческий метод Додерера как "магический реализм" (X. Киндерманн).
Такое "разночтение" маститого автора менее всего связано с личными симпатиями критиков: причины столь противоположных оценок следует, на наш взгляд, искать не только в своеобразии подходов к литературоведческому анализу и различии методологических позиций отдельных ученых. Сложность объективной оценки противоречивого творческого наследия писателя становится одной из причин абсолютизации исследователями какой-либо черты художественного метода Додерера.
Советским литературоведением накоплен большой опыт по изучению сложных и неоднозначных явлений западной литературы. Расширяется и углубляется учение о реализме, обогащаются представления об интернациональных тенденциях и национальных особенностях литературного развития в европейских государствах, утверждается диалектический подход к изучению вопроса о литературных традициях.
.Актуальность настоящего исследования определяется особой значимостью проблематики, активно и плодотворно разрабатываемой советскими литературоведами: национальная специфика литератур, традиции и новаторство в художественном тв.орчестве, особенности реалистического метода писателей ХХ-ого века.
В последнее десятилетие советское литературоведение пополнилось новыми значительными работами, посвященными истории австрийской литературы и ее наиболее интересным авторам .. Вместе с тем представление о самобытной литературе Австрии будет неполным без глубокого и всестороннего изучения творчества одного из "самых австрийских писателей" - X. фон Додерера.
Цель настоящей работы: на основе сопоставительного анализа теоретических взглядов Додерера и одного из наиболее репрезентативных его произведений - романа "Слуньские водопады" выя вить своеобразие творческого метода писателя, проследить черты, определяемые связями австрийского художника с национальной и европейской литературной традицией.
Научная новизна исследования определяется тем, что оно представляет собой первую в советском литературоведении диссертационную работу, посвященную изучению творческого наследия классика австрийской литературы XX века - X. фон Додерера. В диссертации впервые предпринимается попытка сопоставительного анализа теории писателя и ее художественного воплощения.
Некоторые ваяние стороны теоретического наследия австрийского автора уже изучались зарубежной критикой, при этом, однако, произведения писателя рассматривались преимущественно лишь в качестве художественной "реализации" планов Додерера-теоретика. Проводимый в данной работе сопоставительный анализ позволяет выявить не только прямые соответствия, но и существенные расхождения в теории писателя и его практике романиста, увидеть, как достижения художника-реалиста, верного жизненной правде, вступают в противоречие с теоретическими постулатами "консервативного"мыслителя.
Изучение эстетической программы австрийского автора может стать целью специального исследования, в данной работе рассмотрение теоретических аспектов творчества писателя связывается с задачами конкретного анализа романа "Слуньские водопады".
Методологической основой диссертации являются труды классиков марксизма-ленинизма о закономерностях исторического и литературного процессов, новые исследования советских и зарубежных литературоведов, развивающих традицию диалектико-ма-териалистического подхода к литературным проблемам.
В основе методики исследования - сравнительно-исторический подход к рассматриваемым явлениям, сочетание конкретно текстового анализа произведения Додерера с изучением теоретических аспектов творчества писателя.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения.
Во введении рассмотрены некоторые проблемы изучения австрийской литературы, сделан общий обзор современного состояния критических работ о Додерере, обоснована актуальность настоящего диссертационного исследования и сформулированы его основные задачи.
Глава I ("Утопия "чистой" действительности: Австро-Венгрия в романе") посвящена изучению мировоззренческих позиций австрийского автора, его концепции истории и теории "двух действительностей". С учетом этих теоретических взглядов писателя, а также его отношения к "габсбургскому мифу" анализируется проблема воплощения в романе феномена Австро-Венгерского государства.
В Главе П-ой ("Теория апперцепции и проблема "человеческого становления": система образов и символов в романе") образная структура романа, его символы и лейтмотивы рассматриваются в плане их соотношения с важнейшими положениями Додерера-теоретика: адекватное восприятие действительности ("апперцепция") и проблема развития личности, её "самосовершенствования" ("человеческое становление").
В Главе Ш-ей ("Немой роман" и объективное повествование: рассказчик "Слуньских водопадов") анализ функций повествователя в романе сочетается с интерпретацией основных постулатов доде-реровской трактовки "безоценочного" ("немого") романа и теоретических взглядов писателя на проблему рассказчика в "эпических" жанрах современной литературы.
В Заключении подводятся главные итоги исследования, на зываются особенности творческого метода писателя, делается вывод о реалистическом характере его произведения. Отмечается, что при всей ограниченности теоретических взглядов, размышлениям писателя присущ гуманистический пафос, и романы австрийского художника богаче и многообразнее, чем его схематизированная теория. Подчеркивается несомненная значимость произведении писателя, который с большой .художественной достоверностью и мастерством крупного романиста, взяв за модель западного мира венское общество, запечатлел в своих романах его боли, тревоги и надежды.
Утопия "чистой действительности": Австро-Венгрия в романе
Романы "венского цикла" принесли автору славу "самого австрийского писателя" страны. Критика отмечала, что в этих произведениях Додереру удалось передать особое мироощущение венцев, своеобразие австрийского "стиля жизни". В "Слуньских водопадах" даны яркие картины жизни и быта различных слоев имперской столицы Вены, передан неповторимый колорит живописных уголков Австро-Венгерского государства.
В произведении описываются события рубежа веков (1877-1910 гг.). Обращение Додерера к прошлому Австрийского государства весьма симптоматично. Ретроспективность, свойственную произведениям глногих австрийских авторов, критики нередко объясняют ностальгией писателей по временам Габсбургов. Исследуя своеобразие воплощения Додерером феномена Австро-Венгерского государства, необходимо учитывать особую значимость в австрийской литературе так называемого "габсбургского мифа" , длительность и живучесть в сознании некоторых австрийских авторов (Й.Рот, Ф.Верфель, Ст.Цвейг) иллюзии относительно габсбургского прошлого страны. Свою землю обетованную (ее поиски характерны для западной литературы XX века) писатели Австрии нередко ищут в прошлом, в истории многонациональной империи Габсбургов. Габсбургский миф, выражавший мечту о народной монархии и не имевший под собой сколько-нибудь серьезной политической основы, был своего рода защитой от трагического столкновения с действительностью. В советском литературоведении отмечалось своеобразие восприятия феномена империи Г.Брохом, Ф.Верфелем, Х.фон Додерером, Р.Музилем, Й.Ротом. В то же время австрийские корни тт такого своеобразия изучены еще недостаточно . Так, среди верных и глубоких размышлений Н.С.Лейтес о путях развития немецкого романа есть вызывающее возражение замечание по поводу австрийских .художников. Исследователь предполагает: постоянное возвращение писателей к образу умершей монархии связано с тем, что в стране этой "история развивалась не столь напористо и не столь настоятельно требовала от романистов выдвижения новых проблем" (103, с.67). С этим тезисом трудно согласиться: крушение старых порядков шло в Европе повсюду и в Австрии с неменьшей силой - рушилась веками стоявшая империя. Однако общества истинной социальной справедливости построено не было. И после крушения монархии австрийские писатели часто не могли увидеть перспективы развития, не верили в созидательные силы революции, вновь и вновь переосмысливали габсбургское прошлое своей родины. Крах монархии, конец целой эпохи стали центральными мотивами в творчестве австрийских писателей в 20-х - 30-х годах, так называемая "общеавстрийская ностальгия" ощущается и в книгах, то появившихся после второй мировой войны . Однако особенно остро воспринимали крах монархии писатели, бывшие очевидцами "австрийской трагедии". Глубоко личным переживанием стала гибель отечества для Й.Рота, С.Цвейг тосковал по ушедшему в прошлое "золотому веку безопасности", потерянным и одиноким ошущал себя Ф.Кафка, болезненно воспринимали эпоху "распада ценностей" Г.Брох и Р.Музиль. По-разному осмысливая гибель Австро-Венгрии, Брох и ЭДузиль, Рот, Цвейг и Кафка "по-преимуществу нацелены на разлом, сосредоточены на трагической стороне новейшего мировосприятия" (87, с.6). Додерер - младший современник своих то именитых соотечественников - также был свидетелем гибели старого мира, но в творчестве этого австрийского писателя события переломной эпохи получают весьма своеобразное художественное воплощение.
В критической литературе о Додерере существует две противоположных точки зрения на проблему восприятия Додерером габсбургского прошлого. В большинстве исследований утвердилось представление об "органичном и беспроблемном" (116, с.303) освоении писателем новых исторических условий (работы Х.Вайге-ля, Д.Вебера, А.Допплера, В.Зухи, Х.Ризера, Ф.Троммлера и советского германиста А.В.Михайлова). Австриец Х.Вайгель, например, считает: Додерер "вывел нашу литературу из запутанной рассеянности злосчастного периода между войнами в новое время" (336, с. 10). Вместе с тем, некоторые критики (К.Магрис, Х.Й.Щрёдер) причисляют романы писателя к тем произведениям послевоенной австрийской литературы, где главным объектом изображения становится не современная "малая" Австрия с ее социальными проблемами, а умершая монархия с ее отжившими культурными и духовными ценностями (303, с. 449). К.Магрис соотносит творчество Додерера с традицией "габсбургского глифа". Итальянский исследователь считает, что в романах "венского цикла" "ощущается сознательное пребывание в рамках габсбургской традиции, которую Додерер, вероятно, мог бы нарушить, но нарушать не хотел" (261, с. 449).
Представляется, что сведение тематики произведений писателя лишь к габсбургским мотивам значительно обедняет их восприятие. Отрицая прямую взаимосвязь Додерера с традицией габсбургского мифа, мы, вместе с тем. не можем согласиться и с мнением исследователей, излишне "выпрямляющих" путь писателя от "Какании" к республиканской Австрии. Прощание с прошлым не было для Додерера совершенно "беспроблемным".
Теория апперцепции и проблема "человеческого становления": система образов и символов в романе
Апперцепция - одно из центральных понятий в теории Додере ра. В большинстве исследований отмечается особая роль этой категории в творчестве писателя, однако ее подробный анализ чаще всего отсутствует. Критики нередко ограничиваются цитированием высказываний Додерера. Среди литературоведческих исследований, в которых проблема апперцепции рассматривается специально, следует выделить работы И.Стрелки, Х.Й.Шредера (317, 303). Й. Стрелкой предпринята попытка интерпретации понятия "апперцепция" и соотнесение его с учениями немецких философов Г.В.Лейбница и И.Канта. Обращение литературоведа к философским категориям не случайно, так как сам термин "апперцепция" относится к философии и психологии и заимствован Додерером, а не являлется его собственным открытием . Наиболее подробно додереровская трактовка апперцепции проанализирована в работе Х.Й.Шредера. Солидные разделы этого исследования посвящаны изучению функционирования понятия "апперцепции" в сочинениях Лейбница и Канта (303, с.39-43), а также анализу некоторых аспектов теории восприятия в работах ученых-психологов (303, с.43-48), Экскурсы Шредера в сферу философии и психологии соответствуют самой цели его работы: "всесторонний" ("с использованием методов других наук") анализ понимания Додерером апперцепции. Вместе с тем такая "всесторонность" нередко уводит ученого от изучаемого объекта в далекие от литературоведения области. Но принципиальные возражения вызывает не подход к исследованию, а сама концепция Шредера, согласию которой додереровская теория апперцепции рассматривается как "консервативная, антиполитичная, фаталистичная, элитарная, анахроничная"... (303, с.229).
Цель проводимого в данной главе анализа - показать гуманистическую направленность представлений писателя об апперцепции и "человеческом становлении" и, вместе с тем, выявить ограниченность взглядов Додерера.
При рассмотрении теоретических аспектов проблемы апперцепции представляется важным проследить своеобразие ее трактовки Додерером. Это тем более необходимо, что понятие апперцепции имеет в теории писателя специфические акценты, отличающие доде-реровский термин от его философской и психологической интерпретации. Вместе с тем, нельзя не учитывать влияния (возможно, опосредованного) на формирование представления писателя об апперцепции философских и психологических учений. Не случайно, изучая "диалектику души", художники XX века проявляли интерес и к научному знанию о: человеке (проза Р.Музиля). Обостренное внимание к человеческой психике нашло свое отражение, в частности, и в факте длительной "популярности" психоаналитических идей. Многие из западных писателей нашего столетия в той или иной мере испытывали влияние буржуазных философских и психологических учений. Х.фон Додерер, еще в двадцатые годы штудировавший науки с учетом их значимости для художественного творчества, видел в истории и психологии науки, непосредственно связанные с жизнью, и считал их изучение необходимым для прозаика (28, с.388). Сам писатель внимательно изучал сочинение Вайнингера "Пол и характер", интересовался учением В.Вутздта, читал работы Г.Свободы и З.Фрейда . Позднее, освоив научную терминологию, Додерер неоднократно обращается к психологиче-ским категориям , размышляя о проблеме восприятия. Но научное со знание остается для художника лишь "вспомогательным" , для писателя-гуманиста важны моральные аспекты вопроса об апперцепции (восприятии).
Впервые сам термин "апперцепция" в дневниках Додерера возникает в конце тридцатых годов. Писатель, несомненно, был знаком с этим понятием уже в двадцатые годы, когда он изучал работы психологов. Представление о наиболее всеобъемлющем чувственном познании действительности сформировалось у австрийского автора постепенно и затем было соотнесено с термином из психологии. Интересен тот факт, что в период, когда Додерер размышлял об адекватном восприятии действительности, его "учитель" Гготер-сло работал над романом "Солнце и луна". Отрывки из этого произведения, в котором понятие апперцепции упоминается неоднократно (см.: 220, с.139, 266, 336, 465, 503, 594 и др.), слышал в исполнении автора и Додерер. В наши задачи не входит изучение вопроса о том, кто из писателей употребил термин первым59, это не имеет принципиального значения, так как термин давно функционировал в науке. Отметим только, что в основе понятия и у "учителя", и у "ученика" лежат сходные представления о восприятии реальности, ее чувственном познании.
Своеобразие додереровской трактовки апперцепции обнаруживается уже в том, что австрийский писатель (вопреки традиционному толкованию происхождения термина) дает свою "этимологическую" версию. Известно, что слово "апперцепция" произошло от латинского "ad " ("к") и "perceptio " ("восприятие"). Додерер утверждает, ЧТО Термин ВОСХОДИТ К Выражению "apsirt perciper" ("открыто воспринимать"), и подкрепляет это утверждение лингвистическими догадками о происшедшей ассимиляции согласных (27, с.281).
"Немой роман" и объективное повествование: рассказчик в "Слуньских водопадах"
В современных литературоведческих исследованиях всё большее внимание уделяется выявлению особенностей образа повествователя в произведении. Точка зрения, с которой ведется повествование, полонена в основу некоторых из классификаций романов. Из роли повествователя исходит, например, швейцарский теоретик литературы В.Кайзер. Рассуждая о кризисе романного жанра, Кайзер считает, что "смерть" романа - это, по-существу, "смерть" повествователя. Х.фон Додерер, проявлявший интерес к новым литературоведческим исследованиям (в особенности к тем, которые посвящены жанру романа), явно сочувствует Кайзеру в его размышлениях о роли повествователя, ибо, как считает Додерер, "за последние двести лет роман эволюционировал от желанной объективности чистого действия ко всё более откровенной субъективности, даже к произволу рассказчика, который собственный свой кризис превращает в кризис романа и заставляет роман распадаться там, где сам распадается" (27, с.152, цитируется в переводе Д.В.Затонского см.: 87, с.ІІ) . В произведениях австрийского автора рассказчик - лицо очень важное. Как и в творчестве Томаса Манна, в романах Додерера повествователь - это промежуточное звено, опосредствующее действие. Мир произведений Х.фон Додерера (и здесь вновь уместно сопоставление с Т.Манном) - это мир рассказываемый. Если Томас Манн полагает,что "косвенность - это условие и признак пластического искусства" (108, с.388), то в размышлениях Додерера понятие НО "косвенного" также занимает существенное место . В связи с вопросом о функции рассказчика австрийский автор осмысливает -проблему непрямого (косвенного) и максимально "объективного" повествования. Критикуя субъективистский произвол рассказчика в произведениях романистов XX века, Додерер выступает за возрождение утраченной объективности, но возрождение в новой форме повествования - "roman muet". В понимании австрийского писателя, "немой роман" - это произведение, где нет места авторским замечаниям, оценкам. Додерер ратует за создание "безоценочного", "объективного", а значит, по убеждению писателя, истинно художественного произведения. Еще в 1946 году в своих дневниках австрийский автор критиковал Фр.Блея, Р.Музиля, А.П.Гютерсло, в сочинениях которых "зачастую минимальный поток повествования, перегруженный авторскими пояснениями, замечаниями на полях, исчезает до размеров почти что неразличимого более теста, который выступает тогда лишь в качестве повода к этим замечаниям" (21, с.10). Додереровское неприятие "эссе-изма", разрушающего романное повествование, определило отрицательное отношение писателя к творчеству Р.Музшвг . В своей статье, посвященной роману А.П.Гютерсло "Солнце и луна", Додерер также критикует "эссеизм". Сам Додерер планировал создать произведение, в котором "объективное" повествование не будет нарушено авторскими отступлениями или назойливыми оценками. "К чему я стремлюсь - это "немой роман", по-французски его назвали бы "roman muet". Никаких высказываний, никаких авторских слов, никаких сентенций, никаких замечаний на полях - ничего из этого! Но образ - изображение жизни! Вот будущее романа" (292, с.36). Работая над созданием тетралогии "Роман $ 7" и завершив ее первую часть, австрийский писатель делится творческими планами с итальянским корреспондентом: "... третья часть романа - это уже "roman muet". Немой роман.
Мне никто не смог бы указать, что я что-то сказал - я вообще ничего не сказал! Я лишь использовал язык так, как скульптор использует глину, а художник - краску, и ничего более" (292, с.37-38). Додерер убежден, что в "немом романе" максимальную нагрузку должна нести художественная структура произведения, а "говорить", давать оценки, подсказывать могут и композиция, и система символов, лейтмотивов, и построение художественного образа. Изображение, "образность", доминируют над описанием, аналитическими рассуждениями. Голос автора не должен быть слышим.
Сама проблема "roman muet" многоаспектна. В данной главе нас интересуют те из аспектов теории "немого романа", которые связаны с определением позиции рассказчика. Превде всего, речь идет о принципе объективности. Вопрос о критериях объективности романиста волновал Додерера на протяжении всего его творчества. В своих дневниках австрийский автор пишет о присущему ему "эросе к объективному" (21, с.251, 345, 443 и др.)
