Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические проблемы формирования этнонационализма как социокультурного феномена 15
1.1. Методологические подходы к анализу этнонационализма в условиях глобализации 15
1.2. Культурно-исторические условия становления субъекта этнонационализма (на примере ингушей) 35
1.3. Институционализация этнического самосознания как социокультурного феномена в постсоветской России 49
Глава 2. Социальные детерминанты конструирования индивиду ального имиджа 71
2.1. Специфика бюрократии как условия становления государствен ности в Ингушетии 71
2.2. Культурные нормативы администрирования: доминирование ценностей над рационализмом 86
Глава 3. Духовно-идеологические факторы формирования прак тики этнонационализма в Ингушетии 110
3.1. Идеологическое обоснование этногосударственности
3.2. Противоречие правового сознания ингушской молодежи как фактор воспроизводства этнонационализма 128
Заключение 156
Список используемой литературы 162
Приложения 169
- Методологические подходы к анализу этнонационализма в условиях глобализации
- Культурно-исторические условия становления субъекта этнонационализма (на примере ингушей)
- Специфика бюрократии как условия становления государствен ности в Ингушетии
- Идеологическое обоснование этногосударственности
Введение к работе
Актуальность темы. Важнейшим направлением трансформации российского общества в постсоветский период являются преобразования во всех сферах социального функционирования. Одна из главных проблем преобразовательной деятельности - реорганизация административно-территориального деления в связи с формированием новых культурных норм взаимодействия центра и регионов. Они были выдвинуты как необходимые принципы защиты специфики этнических культур автохтонных народов в условиях межкультурного взаимодействия в рамках одного социально-политического пространства. Движение в этом направлении вызвало формирование новых республик, в частности, на Юге России в 90-е гг. были учреждены Адыгея, Ингушетия и Карачаево-Черкесия.
Широко известен тот факт, что только некоторые из северокавказских народов до Октябрьской революции имели протогосударственные формы организации. Само государственное строительство в этом регионе -явление новейшей истории XX в. и осуществлялось оно не естественно-историческим, стихийно-эволюционным образом, а с помощью сознательного проектирования и использования социальных технологий для воплощения выдвинутых проектов при их ресурсном обеспечении российским (советским) властным центром. Этот и ряд других факторов макроуровня объясняют доминирующую роль в данном процессе не столько самих кавказских обществ, сколько российской власти. Даже ретроспективное реконструирование этого процесса показывает доминирование в нем не эндогенного культурного потенциала автохтонных народов, а интенций, привнесенных извне, со стороны центральной власти. Такое проектирование положило начало социокультурным сдвигам в традиционных социумах на Юге России.
Государство как социальный институт не возникает в течение краткого исторического периода — нескольких десятилетий. Его формирование является результатом культурного развития общества в течение многих столетий.
Поэтому создание в настоящее время на основе культурных инициатив пред-
ставителей автохтонных народов новых государственных образований в рамках России позволяет сделать предметом анализа процесс становления государственности как культурного феномена в социальной жизни народов, сохранивших традиционные основы организации. Постановка проблемы социокультурной экспертизы институционального строительства в важнейшей сфере культурной динамики - формировании государственности - обладает практической и теоретической актуальностью. Ее анализ давно востребован управленческой практикой как на мезо- (на уровне республики), так и на макроуровне, поскольку дает возможность обнаружить системные связи развития культуры как способы социальной организации того или иного этноса и его социально-экономической и политической сфер функционирования.
Не менее важен теоретический аспект анализа поставленной проблемы. Наиболее широко распространенными методами анализа современных политических процессов в современной социологии являются теории неоинститу-ционализма, бихевиоризма и рационального выбора1. Но за их пределами остается рассмотрение социокультурных детерминантов, определяющих динамику социальных, в том числе и политических, трансформаций. Применение социокультурного подхода позволяет расширить методологический арсенал современной социологии применительно к исследованию выделенных процессов. Для социологии культуры эта проблематика также обладает эвристическим потенциалом, поскольку показывает объективные пределы волевого целерационального действия политика по отношению к реальному культурному состоянию социума.
Степень разработанности темы. Особенно активно проблемой эт-нонационализма в отечественной науке в 90-е гг. стали заниматься этнологи. Ведущий академический институт России - Институт этнологии и антропологии РАН — создал специальное исследовательское подразделение, изучающее специфику этносоциальных и этнополитических процессов, субъекты
1 Политический процесс: основные аспекты и способы анализа: Сб. учеб. материалов / Под рея Е.Ю. Мелешкиной. М.,2001.
которых отстаивали необходимость легитимизации и защиты культурной самобытности народов России. Эта исследовательская деятельность нашла отражение в специальном бюллетене "Исследования по прикладной и неотложной этнологии", выпускаемом под руководством М.Н. Губогло.
Вместе с тем анализ концепта этнонационализма как идеологии и практики формирования особого типа государства имеет обширную традицию, восходящую к идеям представителей австрийской марксистской школы (Р.Шпрингер, О.Бауэр) и российских социал-демократов (В .И Ленин, И.В.Сталин). Таким образом, уже на рубеже XIX-XX вв. детальному научному анализу, к тому же проводимому активно действующими политиками, были подвергнуты проблемы сепаратизма, национально-государственного строительства, национальных (этнических) движений как политических сил.
Всемирно-историческими стимулами дальнейшего развития научных изысканий в сфере обоснования принципа государственной защиты этнической культуры выступили в послевоенный период (после Второй мировой войны) два процесса. Во-первых, распад мировой империалистической системы, выразившийся в появлении на политической карте мира десятков новых государственных образований на месте бывших колоний, обострил интерес западных авторов не только к проблеме поликультурности и демокра-тии (А.Лейпхарт ), но и к изучению природы самой этничности как социокультурного конструкта (Б.Андерсон3, Э-Геллнер4, Э.Хобсбаум5).
Во-вторых, важным фактором, обусловившим настоящий бум исследований по данной проблематике в отечественной гуманитаристике, явились распад Советского Союза и деструктивные процессы в новообразовавшихся на месте советских республик суверенных государствах. За непродолжительное время вышло огромное количество публикаций, предметом которых явился, прежде всего, конфликтный потенциал межэтнических отношений в
2 Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах. М., 1997.
3 Андерсон 5. Воображаемые сообщества. М., 2001.
4 Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1993.
5 Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. СПб., 1998.
поликультурных обществах. Однако с начала 90-х гг. в поле пристального внимания исследователей попадают и собственно социокультурные предпосылки суверенизационных процессов, которые в этот период охватывают значительное пространство РФ. Так, работы М.Н.Губогло, Л.Дробижевой посвящены анализу динамики этнокультурных и этносоциальных процессов в различных республиках России6. В фокусе исследования оказываются социально-политические ожидания различных социальных групп населения поли-этничных республик, культурно-политическая активность этнонациональных интеллектуалов (Л.Дробижева), реальный государственный потенциал субъектов Федерации. Иначе говоря, уже работы 90-х гг. продемонстрировали невозможность анализа развивающихся этнонациональных процессов на территории РФ исключительно в рамках политологии и необходимость учета целого ряда их социокультурных характеристик.
Особенно ярко этот исследовательский императив проявился в наиболее сложном в этническом и конфессиональном отношении регионе России, каковым является Северный Кавказ (Юг России), на территории которого расположена и Республика Ингушетия. Суть социокультурного подхода к анализу этих проблем в работах В.А. Авксентьева, Г.С. Денисовой7, В.А. Тишкова8, Л.Л. Хоперской заключается в концентрации внимания не столько на типичных чертах конкретных разновидностей этнополитических процессов, сколько на тех особенностях, которые определяются спецификой социокультурных характеристик этнических общностей, участвующих в этих процессах. Причиной акцентирования исследований на социокультурных аспектах стало многообразие форм этногосударственного строительства на Северном Кавказе в 90-е гг. XX в., что явилось прямым следствием специфики характеристик такого "коллективного актора" этих процессов, как этническая общность.
4 Социальная и культурная дистанция: Опыт многонациональной России / Автор проекта Л.М. Дробижева. М.,
1998; Губогло МЛ Мобильность и мобилизация. М., 2002.
7 Денисова Г.С., Радовель М.Р. Этносоциология. Ростов н/Д, 2000.
* Тишков В А Общество в вооруженном конфликте: Этнография чеченской войны. М., 2001.
Социокультурный подход к проблеме этнонационализма должен основываться на учете целого ряда факторов, которые в предыдущий период нередко оказывались на периферии внимания исследователей. Во-первых, развитие процессов глобализации обусловливает рассмотрение локальных этно-политических процессов в контексте дихотомии "центр - периферия" миро-системы. Концепция миросистемы И.Валлерстайна, раскрывающая структуру современного мира-экономики, позволяет установить место в ней конкретного субъекта этнонационального развития в случае реализации его государственного потенциала. Причем, если в работах И.Валлерстайна9 делается упор на объективные (собственно структурные) характеристики миросистемы, то труды А.С.Панарина10 раскрывают социокультурный контекст глобализации, т. е. ее предпосылки, содержащиеся в символических универсумах участников глобализационных процессов. Таким образом, работы данных авторов дают инструментарий для анализа генезиса ингушской государственности в контексте процессов глобализации, взятых как в объективном, так и в субъективном планах. Это тем более важно, что акторы суверениза-ционных процессов традиционно претендуют на автоматическое получение новым государственным образованием статуса субъекта мировой истории, который сегодня может быть осознан только в контексте процессов глобализации.
Следующим важным моментом, который должен быть учтен при осуществлении социокультурного анализа практики этнонационализма, является кардинальное переосмысление отечественными исследователями событий конца 80-х - начала 90-х гг. XX в. (перестройка, распад СССР, тенденция дезинтеграции РФ). В интересующем нас плане речь идет о появлении работ, скрупулезно анализирующих динамику дезинтеграционных процессов в этот период и, в частности, активную роль сначала союзного, а затем и российско-
9 Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб., 2001.
10 Панарин А.С Искушение глобализмом. М., 2002.
го центров в подталкивании элит и населения регионов к выдвижению и поддержке суверенизационных лозунгов 'Л
Между тем постепенно становилось очевидным, что национально-государственные образования на Северном Кавказе не смогли вытеснить из своих кратических систем значимые элементы клановой структуры общества, подобно тому, как это не удалось сделать в период Кавказской войны Шамилю. Учитывая двойственную природу властных отношений в новообразовавшихся северокавказских субъектах Федерации, отношений юридически формальных, но фактически функционирующих на базе "теплых" традиционных (этнических, клановых) связей, можно считать данные республики раннегосударственными образованиями.
При этом дефицит формализации кратической структуры северокавказских обществ должен восприниматься не как нечто отрицательное, свидетельствующее об их цивилизационной отсталости, а как их органический социокультурный атрибут. В отечественной и западной науке существует богатая традиция исследования альтернативных западному путей построения государственных и протогосударственных структур. Эта традиция, ориентированная прежде всего на изучение обществ Востока, представлена работами Д.М.Бондаренко12, Л.СВасильева13, А.А.Казанкова14, Р.Карнейро15, Х.Дж.М.Классена16, А.В.Коротаева, Н.Н.Крадина, В.АЛынша17, Ю.В.Павленко18, Э.Саутхолла19, Ч.Спенсера20,
Следует добавить также, что в настоящее время имеется большой массив комплексных исследований ингушского общества учеными XIX в., а
11 Мяло КТ. Россия и последние войны XX века. К истории падения сверхдержавы. М., 2002; Фроянов ИЛ. Погру
жение в бездну. М., 2001.
12 Бондаренко Д.М. "Гомологические ряды" социальной эволюции и альтернативы государству в мировой истории
// Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000.
13 Васильев Л.С. Восток и Запад в истории (основные параметры проблематики) // Там же.
14 Казанков АА. Особенности адаптации охотников-собирателей в полупустынных зонах: эгалитаризм как эволю
ционная альтернатива // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000.
15 Карнейро Р. Процесс или стадия: ложная дихотомия в исследовании истории возникновения государств // Там же.
16 Классен Х.ДЖ.М. Проблемы, парадоксы и перспективы эволюционизма// Там же.
17 Коротаев А.В., Крадин H.R, Лынша В А Альтернативы социальной эволюции (вводные замечания) // Там же.
18 Павленко Ю.В. Происхождение цивилизации: альтернативные пути// Там же.
19 Саутхолл Э. О возникновении государств // Там же.
20 Спенсер Ч. Политическая экономия становления первичного государства // Там же.
также советского периода. Особенно интенсивно подобные изыскания проводились в период существования ингушской автономии в 20-30-е гг. XX в. В это время создавались ингушская письменность, печать, литература и ис-торико-этнографическая наука. Здесь следует назвать имена Ч.Ахриева21, Г.Вертепова22, Н.Ф.Грабовского23, ГІСМартиросиана24, Б.В.Скитского25, А.Х.Танкиева26, МЛндиевой27.
Особенно важное место среди этих работ занимает системное исследование выдающегося русского лингвиста Н.ФЛковлева "Ингуши"28. В нем ценности политического развития и государственнический потенциал ингушского народа, роль идеи государства в символическом универсуме ингушей рассмотрены в контексте экологических, экономических, родоплемен-ных характеристик ингушского общества. Этот подход чрезвычайно важен, поскольку позволяет рассматривать этнонационализм в процессуальном аспекте, не только со стороны формирования его учреждений, но и с позиции анализа вызревания ценностей государственного развития. Разработка данного подхода позволяет высветить статус государственнической идеи в символическом универсуме конкретного социума и ответить на вопрос о ее легитимации на уровне индивидуального сознания.
Несмотря на актуальность поставленной проблемы, в отечественной науке она разработана крайне слабо. Среди проблем изучения социокультурных предпосылок этнонационального развития в Ингушетии следует упомянуть слабый интерес, проявляемый российскими учеными к идущим в республике процессам. Создание Ингушского университета лишь в 1994 г. и сложности с финансированием научных исследований обусловили также медленный рост числа публикаций ингушских авторов по этой теме. Тем не
21 Ахриев Ч. Ингуши (их преданья, верования и поверья) // Ингуши. Саратов, 1996.
22 Вертепов Г. Ингуши. Историко-статистический очерк // Там же
23 Грабовский Н.Ф. Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушского округа // Там же.
24 Мартиросиан ПК Нагорная Ингушетия: Социально-экономический очерк // Там же.
а Скитский Б.В. К вопросу о феодальных отношениях в истории ингушского народа // Там же.
26 Танкиев АХ Духовные башни ингушского народа. Саратов, 1997.
27 Концепция и составление сборника "Ингушетия и ингуши". Назрань; М., 1999.
28 Яковлев Н.Ф. Ингуши// Ингуша Саратов, 1996.
менее в области изучения ингушской культуры в настоящее время успешно работают Х.Боков, А.Мальсагов, М.Мужухоев, Т.Муталиев, Ф.Оздоев, СХачиев. Следует выделить также разработку теоретико-методологических основ изучения социокультурных аспектов становления ингушского социума ММ.Зязиковым , систематизацию обширного эмпирического материала по культуре ингушей и изучение генезиса их символического универсума, результаты которого изложены в объемном труде А.Х. Танкиева "Духовные башни ингушского народа". Метатеоретический анализ процесса самоопределения народов осуществлен в работе И.М. Сампиева30, которому принадлежат также работы и по более узкой проблематике31.
Таким образом, накопленный к настоящему времени материал, а также разработанные методологические подходы позволяют выдвинуть проблему изучения культурных оснований и пределов этнонационализма как идеологии и практики в конкретных условиях функционирования определенного этноса.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является анализ культурных факторов, определивших утверждение доминирования и реализацию ценностей этнонационализма в условиях модернизации традиционных обществ.
Задачи исследования:
1) систематизировать теоретические обоснования ценности этнонацио
нализма и выделить причины его популярности;
2) выявить в идеологии этнонационализа базовые ценности,
направленные на консервирование традиционных социальных практик, и
определяющие формирование культурной модели общества;
Зязиков М.М. Традиционная культура ингушей: истоки и характерные черты: Автореф. дис.... канд. филос. наук. Ростов н/Д, 2003.
30 Сампиев И.М. Самоопределение народов: социально-философское исследование. Ростов н/Д, 2000; Он же. Наро
ды как субъекта национально-государственного самоопределения // Науч. веста. ИнгГУ (Магас). 2002. № I.
31 Сампиев И.М. О некоторых аспектах противостояния религиозному экстремизму в Северокавказском регионе //
Ислам и политика на Северном Кавказе. Ростов н/Д, 2001; Он же. Рецензия на книгу Г.З.Анчабадзе "Вайнах и че
ченцы и ингуши"//Науч. веста ИнгГУ (Магас). 2002.№ 1.
изучить факторы практической реализации идеи этнонационализма в Ингушетии;
проанализировать объективные причины закрепления этнонационализма как практики управленческой деятельности в настоящих условиях Ингушетии;
выделить духовно-идеологические причины закрепления этнонационализма как принципа социальной организации общества.
Объектом исследования выступает этнонационализм как система ценностей и практика самоорганизации общества в современном социуме.
Предметом исследования избран анализ культурных факторов, определяющих формирование идеи этнонационализма и ограничивающих практику его реализации на примере Республики Ингушетия.
Методология исследования. Исследование феномена этнонационализма осуществляется в диссертации в рамках методологии инструментализма, которая опирается одновременно и на концепцию этнонации, трактуемую конструктивистами (Б.Андерсон, В.Тишков) как культурный артефакт, и на трактовку этнонации как социальной общности, вырастающей из приморди-альных корней. Важным методологическим основанием исследования является также концепция миросистемного анализа ИЗаллерстайна, которая позволяет анализировать теорию и практику этнонационализма в контексте тенденции глобализации. Анализ перспектив практической реализации идеологии этнонационализма осуществлялся с опорой на концепцию институционального анализа.
Информационной базой диссертационной работы выступили этнографические и исторические исследования формирования культуры ингушей, результаты различных опросов населения Ингушетии, которые были подвергнуты автором вторичному анализу, данные социально-экономической и социально-демографи че ской статистики. Наряду с этим использовались также результаты прикладного социологического исследования, проведенного автором в 2001 г. среди учащихся выпускных классов Ингушетии. Мето-
дами стандартизированного интервью были опрошены 112 человек (60 юношей и 52 девушки).
Научная новизна исследования. В содержательном плане научная новизна исследования заключается в следующем:
показаны инициирование и заинтересованность экономически раз
витых го сударств в поддержании ценностей этнонационализма, который ис
пользуется как механизм закрепления отсталости традиционных народов;
выявлены базовые ценности идеологии этнонационализма и аргументирована их альтернативность ценностям открытого современного гражданского общества;
аргументирована позиция, показывающая навязанность практики этнонационализма ингушскому обществу внешними по отношению к нему фактами конъюнктуры политического развития российского общества в постсоветский период;
исследованы объективные причины развития практики этнонационализма, коренящиеся в несформированности экономических условий для развития современной рациональной бюрократии;
проанализированы духовно-идеологические причины закрепления практики этнонационализма, к которым отнесены идеологическое обоснование ценностей государственной организации правом коллективного субъекта и недооценка необходимости практики формирования правовой культуры населения со стороны государственных органов.
На защиту выносятся следующие основные положения: 1. Распространение и популярность идеи этнонационализма в XX в. следует рассматривать в контексте тенденции глобализма, расколовшей мир на экономически развитый "центр" и экономически отсталую "периферию". Концепт этнонационализма стал использоваться идеологами "центра" как эффективный механизм перевода внутренних для развитых стран социально-классовых противоречий в сферу межгосударственных отношений для уста-
новления культурного и экономико-политического доминирования над странами экономически отсталого Юга России. Идеологами стран "периферии", сохранивших традиционную структуру общества и неразвитые классовые отношения, этнонационализм рассматривается как механизм мобилизации масс на достижение масштабных социальных целей.
В идеологии этнонационализма имплицитно содержится переосмысление базовых ценностей Просвещения: идеи прогресса, задающей целевую направленность историческому развитию; принципа гомогенности человечества, который позволяет сделать утверждение о проницаемости культурных границ и взаимопонимании народов различных культур; а также принципа однонаправленного социального процесса, который задает ориентиры качественной оценки социально-экономического и политического развития народов, позволяя сравнивать их и выдвигать масштабные проекты социального развития или переустройства. Вместе с тем этнонационализм утверждает принцип плюрализма культур, отрицающий единые основания для сравнения социального развития различных народов; принцип многовариантности и уникальности социальной динамики, которые позволяют консервировать архаичные традиции и на практике препятствовать развитию автономизации личности, утверждая культурную модель закрытого общества.
Анализ социокультурного и экономического развития ингушей к моменту их присоединения к России показывает отсутствие необходимых эндогенных условий для реализации практики этнонационализма. Развитие этой тенденции в социокультурной сфере конца XX в. было обусловлено внешними по отношению к ингушскому социуму факторами: спекуляцией лидеров советского (россий ского) политического центра интересами региональных политических элит; ослаблением властной вертикали и втягиванием ингушей в два наиболее тяжелых в постсоветской России открытых этнопо-литических конфликта; необходимостью защиты общества от претензий религиозного радикализма (ваххабизма), стремившегося поглотить светские
институты его самоорганизации.
Уровень социально-экономического развития ингушского общества определяет на сегодняшний день культурные пределы, стоящие на пути преобразования практики этнонационализма в современное рациональное государственное управление. К ним можно отнести: индустриальную неразвитость общества, препятствующую формированию рациональной бюрократии; защиту материальных интересов управленческого слоя посредством перераспределения федеральных ресурсов, что обусловливает формирование "команды" управленцев, исходя из аскриптивных характеристик кандидатов; недостаток профессионализма управленцев, который определяет главную цель их деятельности - удержание властных полномочий лидером путем использования иррациональных, этномобилизационных технологий.
Духовно-идеологическими факторами закрепления практики этнонационализма в государственной организации ингушского общества выступают:
идеологическое обоснование ценности государственности с опорой не на утверждение норм позитивного права и ценностей гражданского общества, а в рамках концепции этнонационализма. Данный подход воспроизводит этнические стереотипы коллективного права и поддерживает противоречия когнитивного и аксиологического аспектов общественного сознания, в котором совмещены знание норм индивидуальных гражданских прав и отстаивание ценностей коллективных субъектов;
игнорирование официальными органами власти Ингушетии задачи формирования правовых ценностей и внедрения правовых моделей социальных взаимодействий на уровне массовых сознания и поведения, что, в свою очередь, приводит к поддержанию ценностей патернализма и авторитаризма.
Практическая значимость работы определяется потребностью в осмыслении вектора трансформации социетальной сферы российского общества в полиэтничных регионах, в частности, в республиках Северного Кавказа.
Социальное значение работы состоит в том, что проведенный анализ
позволяет выделить главные направления профессионально-образовательной
и воспитательной деятельности, направленной на различные социальные группы для сознательного проектирования институтов и культурных норм становления общества современного типа. В этом плане положения и выводы диссертационного исследования могут быть полезны для органов управления и учреждений образования при организации правового воспитания молодежи; а также для представителей СМИ при освещении актуальных социокультурных и социально-полити чес ких проблем современной жизни республик.
Материалы диссертации могут быть использованы также в преподавании стандартных курсов социальных наук (социологии, политологии), для разработки спецкурсов и спецсеминаров по проблемам социологии культуры и этносоциологии.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на научной конференции "Проблемы управления межэтническими отношениями на Дону в контексте ситуации на Юге России" (Ростов-на-Дону, 19 ноября 2003 г.), Ш Международной конференции "Глобализм и традиционализм как конкурирующие векторы в развитии этнических культур Кавказа" (г. Москва, 24-28 декабря 2003 г.) и опубликованы в научных работах общим объемом 3,2 п.л.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав (включающих 7 параграфов), заключения, списка литературы и приложения. (44 статистические таблицы).
Методологические подходы к анализу этнонационализма в условиях глобализации
Методологические основания анализа культурно-исторических предпосылок этнонационализма задаются в работе Б.Андерсона "Воображаемые сообщества", являющейся в настоящее время классической в этой области исследований. В данной работе на широком культурном материале показан процесс возникновения наций в Новое время, его социокультурные корни.
Андерсен обращает внимание на внешние формы и внутренние источники развития этого процесса. На закате феодального периода развития рождается принципиально новый тип сообщества людей. Уже в ходе победоносных войн Великой Французской революции и последовавших за ней наполеоновских походов ярко проявилась разница в социально-политических установках "королевских подданных" и представителей «третьего сословия», как складывающейся новой социальной общности. Ее представители осознавали свое единство и высоко его оценивали. Как отмечает Б.Андерсон, процесс формирования новой социальной общности до определенной степени аналогичен процессу складывания общины верующих: даже не соприкасаясь друг с другом непосредственно, они знают о существовании своих единомышленников, вместе с которыми они составляют мистико-реальное единство: "Великие сакральные культуры... заключали в себе представления о необъятных сообществах. Между тем, и Христианский мир, и исламская Умма, и даже
Срединное государство... могли быть воображены в значительной степени благодаря священному языку и скрижалям"33.
Религия, объединявшая массы верующих в одну общину, давала им ответы на мучительные вопросы жизни и смерти, не оставляя человека один на один с его страхами и отчаянием. В секуляризованных обществах Нового времени эти социокультурные характеристики религиозной общины начинают в превращенном виде воспроизводиться в границах отдельных - "национальных" - государств. Происходит это, разумеется, не в силу "эрозии" религиозных представлений, по выражению Б.Андерсона - или, точнее, не только в результате изменения религиозной составляющей общественного сознания. Механизм, запускающий процесс формирования социальной общности на новой идеологической основе, формируется динамикой объективных социальных процессов.
Во-первых, развитие капитализма стало важнейшим препятствием на пути "династической" политики европейских государей: складывающиеся национальные рынки (а, значит, вопросы таможенных барьеров, национальных валют и т.д.) выступили основой для упрочения государственных границ, которые уже нельзя было произвольно изменять по причине династических браков, дарить, менять и т.д. Зыбкие очертания династических государств стали приобретать относительную жесткость и постоянство.
Во-вторых, развитие буржуазного способа производства приобщило к чтению и грамоте внушительные массы прежде безмолствующего и нечи-тающего большинства. Развитие книгопечатания обнаружило возможность формирования свободного от религиозной идеологии сознания населения конкретной страны на базе доминирующего в ней языка посредством регулируемого потока печатной продукции. Библия на языках народов Европы, расходящаяся огромными тиражами; все более дешевеющая и потому все более доступная литература; наконец, ежедневная газета создавали в сознании растущей части общества представление об общих корнях, общей судьбе:
"...XVIII столетие в Западной Европе знаменует собой не только восхождение эпохи национализма, но и закат религиозных способов мышления. Век Просвещения и рационалистического секуляризма принес с собой свою собственную современную темноту. С ослаблением религиозной веры страдания, которые вера отчасти приглушала, отнюдь не исчезли. Разрушение рая: ничто не делает фатальность более деспотичной. Абсурдность спасения: ничто не делает более насущным иной стиль преемственности. Если что и требовалось в то время, так это секулярная трансформация фатальности в преемственность, а случайности в смысл... Мало что было (и остается до сих пор) более подходящим для этой цели, чем идея нации. Если национальные государства принять в широком допущении как "новые" и "исторические", то нации, которым они дают историческое выражение, всегда как бы выплывают из незапамятного прошлого и, что еще более важно, ускользают в бесконечное будущее. Национализм обладает магическим свойством обращать случай в судьбу. И мы могли бы сказать вместе с Дебре: "Да, то, что я родился французом - совершенно случайно; но, в конце концов, Франция вечна"34. Рожденная в лоне индивидуалистической парадигмы Нового времени, идея согражданства (нации) как "юридической совокупности" всех проживающих на территории данного государства его граждан, практически с момента своего возникновения в той или иной степени стала коррелировать с реалией этноса. Под последним мы в данном случае понимаем сообщество, конституируемое не внешними по отношению к нему характеристиками (государственные границы, разработанное законодательство, органы государственной власти), как это происходит в случае с гражданской нацией, а характеристиками внутренними. Речь идет, прежде всего, о культурном единстве, основывающемся на общности происхождения или на представлении о такой общности.
Культурно-исторические условия становления субъекта этнонационализма (на примере ингушей)
Формирование государственности как формы организации общества в
истории конкретного народа возникает при достижении определенных условий. Важнейшим из них, как известно, является необходимый уровень экономического развития, позволяющего делать отчисление на функционирование специально организованных властных органов. Другим не менее важным условием выступает формирование определенного уровня социального расслоения, реализующийся в создание специальных силовых организаций, обеспечивающих воспроизводство и поддержания социального неравенства. Выделение этих двух предпосылок, как необходимых для формирования органов государственного управления, требует обращения к результатам исследования ингушской истории.
а) влияние хозяйственной деятельности на способы организации ингушского социума Отличительной чертой природного ландшафта, вмещающего ингушей, была и остается высокая степень хозяйственных рисков, что позволяет отнести ингушское общество, как и российское в целом, к типу социума с минимальным объемом прибавочного продукта53. Так, в работе Чаха Ахриева "Ингуши" сообщается: "В Кистинском и Джераховском ущельях дуют южные ветры в начале весны и в конце лета. Ветры эти причиняют ингушам большие убытки: разносят хлеб, не убранный с поля, а в особенности сено, так что ингуш иногда остается без всякого запаса на зиму. Неудивительно, что на ингуша ветер наводит страх и в воображении его олицетворением его является женщина, которая называется "матерью ветров". Ей, во время полевых работ, посвящают понедельник, и соблюдается строго, чтобы в этот день никто не работал в ауле. На того же, кто не соблюдает этого праздника, смотрят как на нарушителя общественного благополучия, и боже сохрани, если в тот день случится ветер! Тогда со всех сторон слышны проклятия на голову виновника и все от него отворачиваются"54.
Нехватка пахотных земель, периодические сильные бури и град приводили к тому, что даже в начале XX века собранного урожая нередко хватало семье на прокормление лишь в течение 50-60 дней. Выручал скот, который в "форс-мажорные" годы горцы обменивали на хлеб у жителей равнины55. Понятно, что в тяжелых климатических условиях "техника полеводства была чрезвычайно примитивная"56: отчаявшись обрести гарантированный достаток, привыкнув обходиться малым, простой ингуш к тому же не имел ни средств, ни возможностей для того, чтобы пользоваться новейшими достижениями сельскохозяйственной науки. А последняя, в свою очередь, вряд ли разрабатывалась применительно к тем экстремальным условиям, в которых приходилось вести свое хозяйство ингушу.
Привычка к балансированию на грани нищеты приводила к появлению непонятных постороннему глазу прорех в домашнем хозяйстве. Так, помещения для пастухов и овец, выстраивавшиеся на занятых под выпас скота участках - так называемые "кутаны" - в большинстве случаев представляли собой "ни более ни менее как наскоро и небрежно поставленные навесы, под которыми можно укрыться только от солнечного припека, а хороший горный ливень пробивает их плохонькие крыши насквозь" . Дело тут было однако вовсе не в нехватке леса. Этот же автор двумя страницами ранее замечает: "Недостаток выпаса и сенокосов пополняется обилием леса и кустарника, которые также эксплуатируются для прокормления скота. В горах нередко можно встретить громадные деревья лиственных пород, срубленные под са мый корень и непроизводительно гниющие неубранными; эти гиганты погибли под ударами топора горца, который срубил их для прокормления прожорливых овец листьями и нежною корою их молодых побегов"58.
Как это всегда бывает у народа, любящего свою землю и свой труд, да же негативные стороны хозяйственной жизни ингуши поэтизировали в мно гочисленных преданиях и легендах. Согласно одной из них, даже камни мо гут рождать детей. Так, именно из камня рождается богатырь Сеска Солса: "мужское семя попадает в трещину камня. Когда юноша "встал, то камень сомкнулся и на верху образовалась шишка. Он спросил знающих людей, что это значит. Ему сказали, чтобы он всегда следил за камнем. Шишка все росла и на девятый месяц растрескалась, и оттуда вышло дитя"59. Описывая трудовые усилия ингушей "по приготовлению поля не только для посева, но и для сбора сена" (уборка камней, накопление плодородной земли и удобрений), Г. Вертепов замечает: "Пародируя известную поговорку о каталонцах, можно сказать, что горец хлеб свой делает из камня"60.
Понятно, что в таких условиях экономические связи как внутри ингушского народа, так и экономические контакты ингушей с другими народами Северного Кавказа вовсе не отличались интенсивностью и многообразием: "Из кустарных промыслов у ингушей не встречается ни одного развитого настолько, чтобы его можно было назвать "промыслом": выделка туземного сукна, изделия из дерева и металла и т.п., чем занимаются соседние горские племена, среди ингушей встречается в таких размерах, которые не удовлетворяют даже потребностям собственного домашнего обихода.
Специфика бюрократии как условия становления государствен ности в Ингушетии
Описанные социокультурные условия, характеризовавшиеся системообразующей ролью институтов патриархально-родового строя, затрудняли решение задачи построения государственности у ингушей. Вместе с тем, ее решение осознавалось как необходимость уже в первой трети XX в., когда советской властью была выдвинута цель создания индустриально развитого государства.
В.И. Ленин, который с точки зрения сегодняшнего времени рассматривается "в первую очередь как индустриализатор, и лишь во вторую - как коммунист"132, считал построение социализма в СССР неразрывно связанным с созданием у советских народов рабочего класса и, следовательно, со строительством в национальных районах мощной индустриальной базы. Между тем эта задача могла быть решена только в условиях стандартизированного, рационального управления обществом и государством.
Как отмечает в одной из своих работ М. Вебер, "конечное содержание социально-политической проблемы - это не вопрос об экономическом положении подвластных, а, скорее, вопрос о политической квалификации классов господствующих и находящихся на подъеме"133. В свою очередь, эта политическая квалификация, или чиновничья (управленческая, бюрократическая) культура, напрямую связана с социально-экономической структурой общества..
Формирование управленческой культуры Нового времени Вебер напрямую связывает с развитием в европейских обществах капиталистических отношений; с приходом, говоря словами Э.Т оффлера, "второй волны" - вол ны индустриализма: "Подобно тому, как так называемое прогрессивное продвижение к капитализму, начиная со Средневековья, служило недвусмысленным критерием модернизации общества, так и продвижение к бюрократическому чиновничеству, основанному на постоянных местах работы, на жалованье, пенсиях, служебной карьере, профессиональной выучке и разделении труда, непоколебимой компетенции, документальном протоколировании, иерархической упорядоченности чинов, служит аналогичным недвусмысленным критерием модернизации государства, как демократического, так и монархического. Во всяком случае, если это государство - не неболь шои кантон с управлением, идущим своим чередом , а крупное демократическое государство. Ведь демократия совершенно так же, как и абсолютистское государство, исключает управление с помощью феодальной, родовой, патрицианской или другой почетной или наследственной знати, используя для этого назначаемых на должность чиновников. Назначаемые чиновники принимают решения относительно наших всевозможных повседневных потребностей и жалоб"135.
Подобно тому, как индустриальное общество резко увеличивает требовательность к знаниям и навыкам индивидуума, современное государство ужесточает критерии отбора своих служащих даже по сравненйю со странами "полного и исключительного господства бюрократии", но бюрократии иррациональной, патримониальной (Китай, Египет, в меньшей степени поздняя Римская империя и Византия): "Современная бюрократия выделяется на фоне всех этих стародавних примеров одним свойством, благодаря которому ее неминуемость оказалась существенно прочнее, чем неизбежность прочих ее видов: она выделяется профессиональной специализацией и обученно-стью. Так, мандарин в старом Китае являлся не профессиональным чиновником, а, наоборот, литературно-гумманистически образованным джентльменом. Египетский же, позднеримский и византийский чиновник был сущест венно более бюрократом в нашем смысле. Но государственные задачи, подлежавшие его компетенции, оказывались более простыми и скромными, чем современные, а его поведение являлось частью связанным традициями, частью же - патриархально, то есть иррационально, ориентированным. Подобно ремесленнику прошлого, он был чистым эмпириком. А современный чиновник - соответственно рациональной технике современной жизни - постоянно и неизбежно становится все более профессионально вышколенным и специализированным... Стоит лишь воцариться современному вышколенному чиновнику, как его власть становится вообще нерушимой, так как вся организация элементарнейшего жизнеобеспечения в таких случаях приспосабливается к результатам его работы"136.
Мы не будем подробно касаться в данном случае проблемы водораздела между политиком и бюрократом. Отметим лишь, вслед за К.Манхеймом, что если рассматривать социальное управление как типичный общественный процесс, делящийся "на застывшие компоненты, "рационализированные" сферы, и на "иррациональную среду", которая их окружает"137, то политическая деятельность будет тяготеть ко второму, а бюрократическая - к первому из указанных полюсов. Тенденция к "цезаризму", проявившаяся на Северном Кавказе в ходе суверенизационных процессов, представляет собой замыкание обоих этих полюсов на одну личность. Это многое объясняет в том факте, что выходцы из республик Северного Кавказа весьма успешно занимаются экономическими делами, тогда как сами республики осуществляют свой суверенитет лишь благодаря многомиллионным дотациям из федерального центра.
Идеологическое обоснование этногосударственности
Поскольку центром политической проблематики являются властные отношения, то изучение социокультурного контекста государственности заключается в определении положительных предпосылок или ограничений, существующих в данном обществе для складывания эффективной социально-политической - в широком смысле слова - деятельности: "Что мы понимаем под политикой? Это понятие имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству"164. Или, если исходить из формулировки Т.Парсонса, наделившего политическую подструктуру общества целедостиженческой функцией, анализ политического поля подразумевает выяснение способности общества определять свои перспективы и пути их реализации.
Политико-административная деятельность, рассматриваемая в социокультурном контексте, предполагает учет ее ценностной направленности. Распространенная фраза о "профессиональной команде" политиков не имеет никакого смысла вне выяснения того, насколько ценности, отстаиваемые этой "командой" соответствуют базовым аксиологическим характеристиками того общества, которым эта команда собралась руководить. Вопрос "как?", касающийся целерациональной составляющей политико-административной деятельности, должен идти только в связке с ценностнорациональным вопросом "ради чего?
М.Вебер, обосновавший принцип бюрократического рационализма, сформулировал этот "иррациональный" императив следующим образом: "Исключительно верно именно то, и это основной факт всей истории..., что конечный результат политической деятельности часто, нет - пожалуй, даже регулярно, оказывается в совершенно неадекватном, часто прямо-таки парадоксальном отношении к ее изначальному смыслу. Но если деятельность должна иметь внутреннюю опору, нельзя, чтобы этот смысл - служение делу - отсутствовал. Как должно выглядеть то дело, служа которому, политик стремится к власти и употребляет власть, - это вопрос веры. Он может служить целям национальным или общечеловеческим, социальным и этическим или культурным, внутримирским или религиозным, он может опираться на глубокую веру в "прогресс" - все равно в каком смысле - или же холодно отвергать этот сорт веры, он может притязать на служение "идее" или же намереваться служить внешним целям повседневной жизни, принципиально отклоняя вышеуказанное притязание, - но какая-либо вера должна быть в наличии всегда. Рїначе - и это совершенно правильно - проклятие ничтожества твари тяготеет и над самыми, по видимости, мощными, политическими успехами"
Ради чего может бороться за власть политик и стремиться к оптимизации своей деятельности бюрократ? Очевидно, что главной их целью должно стать улучшение качества жизни членов того общества, которым они вызвались руководить. Качество жизни, как комплексная характеристика, учитывающая уровень потребления и степень безопасности граждан, "инвестиции в будущее" (здоровье, образование, культура) и поступательность социального развития, выраженная на уровне индивидуальной психики как уверенность в завтрашнем дне, - является той фундаментальной целью управления обществом, которая всячески затушевывается политиками в современных странах на рубеже XIX - XX веков. Эта цель должна быть присуща и деятельности представителей политико-административного слоя Ингушетии. Однако ее достижение в современных условиях кране затруднено.
Переход России к принципам рыночной экономики таил в себе реорганизацию отлаженных социально-экономических связей, в том числе, и изменение принципа взаимодействия центра и регионов. Для северокавказских республик этот подход имел крайне негативные следствия. В частности, в период модернизации Северного Кавказа, проведенной в советское время, у народов региона была искусственно создана система потребностей и достигнут уровень жизни, которые не могли появиться естественным путем в столь короткий срок. В начале 20-х годов Северный Кавказ становится регионом широкомасштабного вливания дотаций. Так, за 1924/25 г. разница между доходами и расходами (в скобках) на душу населения была следующей: Адыгейская область - 8 р. 10 коп. (14р. 80 коп.), Ингушская - 8 р. 70 коп. (15 р. 70 коп.), Кабардино-Балкарская - 4 р. 70 коп. (19 р. 00 коп.), Карачаево-Черкесская - 5 р. 90 коп. (11 р. 40 коп.), Северо-Осетинская - 7 р. 70 коп. (10 р. 70 коп.), Чеченская - 3 р. 20 коп. (5 р. 20 коп.)166. Похожая ситуация была и в Дагестане: по разным отраслям хозяйства из союзного и федеративного бюджета республика получила в 1926 году 6 млн. 106 тыс. рублей167, тогда как шесть автономных областей Северного Кавказа получили за 1925/26 г. 7 млн. 668 тыс. рублей дотаций
Похожие диссертации на Этнонационализм как культурная доминанта модернизации традиционного общества (На примере Республики Ингушетии)
