Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ПОДХОДА К ИССЛЕДОВАНИЮ НАУЧНОЙ ПОЛИТИКИ 19
1.1. Литература по социологии науки и научной политике 19
1.2. Базовые теоретические понятия 41
1.2.1. Пространство и категории научной политики 41
1.2.2. Принцип гомологии 47
1.2.3. Инстанции пространства научной политики 51
1.3. Методические принципы исследования 54
1.3.1. Хронологические рамки 54
1.3.2. Ограничение ряда изучаемых инстанций научной политики. 57
1.3.3. Разнообразие источников данных и техник исследования 60
Выводы 1-ой главы 64
ГЛАВА 2. ДИНАМИКА ПОЗИЦИЙ И КАТЕГОРИЙ СОВЕТСКОЙ НАУЧНОЙ ПОЛИТИКИ 68
2.1. Элементы динамики Академии наук в 1920-х-1990-х гг. 71
2.1.1. От почетного клуба к государственному предприятию 71
2.1.2. Гомология научных и политических позиций 79
2.1.3. Академия наук как ведомство и предприятие 83
2.1.4. Сдвиги во внутренней структуре АН на пороге 1990-х 90
2.2. Государственное научное ведомство: от модернизации техники к управлению научно-техническим прогрессом 95
2.2.1. Рождение ведомства из задач усовершенствования техники. 95
2.2.2. «Академизация» ГКНТ 98
2.2.3. Преобразование системы категорий: от «науки на службе практики» к «научно техническому прогрессу» 102
2.2.4. Формирование специфического подпространства научной политики 108
Выводы 2-ой главы ПО
ГЛАВА 3. НОВЫЕ ИНСТАНЦИИ И КАТЕГОРИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ НАУЧНОЙ
ПОЛИТИКИВ 1990-х гг 114
3.1. Новый баланс сил в пространстве научной политики 1990-х 117
3.1.1. Наука в административных и профессиональных иерархиях 1990-х: экономическая проекция 117
3.1.2. Институциализация «независимой экспертизы» 124
3.1.3. Новый силовой контур государственной научной политики 139
3.2. Изменения в системе категорий научной политики 1990-х 152
3.2.1. От частных «изобретений» — к системе категорий научной политики 152
3.2.2. От «научно-технического прогресса» к «научно-техническому потенциалу», от «отрасли» к «рынку» 158
3.2.3. Оппозиции официального мышления: «наука»/«ученые» как практические категории 170
3.3. Региональное научное производство: между государственной монополией и экономическим предприятием 176
3.3.1. Стратегия Кольского научного центра АН 179
3.3.2. Научные исследования в Смоленской области: части целого?191
Выводы 3-ей главы 199
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 202
Список использованной литературы 211
- Литература по социологии науки и научной политике
- От почетного клуба к государственному предприятию
- Наука в административных и профессиональных иерархиях 1990-х: экономическая проекция
Введение к работе
Государственная научная политика производит эффекты, столь плотно вписанные в профессиональную практику исследователя, что оказывается, парадоксальным образом, одним из наименее удобных объектов для исследования. Именно этим объясняется двойственная иллюзия: здесь нечего изучать, потому что «и так все понятно», но одновременно «слишком все запутано». Трудноразличимости научной политики для взгляда исследователя способствует и тот факт, что в классификациях социологически легитимных тем, включая темы социологии науки, научная политика занимает низшие разделы. В свою очередь, текущие публикации по научной политике и организации науки 1990-х, в большинстве своем проникнутые «кризисной» риторикой, содержат набор политических и административных определений феномена, которые не приближают к его научному пониманию. Замысел данной работы во многом определяется действующим в современной российской социологии положением вещей. Он состоит в том, чтобы переместить взгляд за это «слепое пятно» исследовательской практики и выявить базовые структуры научной политики современного российского государства.
Социологическое исследование, которое не удовлетворяется поверхностным сообщением о тенденциях или воспроизведением официальной статистики, предполагает поиск различий, практически воспроизводимых в исследуемой области самими ее агентами. Помимо того, для корректной реализации исследования необходимо по крайней мере одно собственно социологическое различие, вводимое по отношению к изучаемой области и дающее ее начальную классификацию. Исходя из этого, настоящая работа представляет собой попытку реконструкции двух основных и взаимосвязанных структур государственной научной политики: институциональной, или силовой, через которую официальные инстанции научной политики соотносятся друг с другом в пространстве практик и локально значимых признаков; и смысловой,
которая образует основу того, что принято называть научной политикой, или политическим курсом в узком смысле, т.е. базовую структуру категорий, в которых формулируется научнополитический курс. В свою очередь, в пределах этих структур исследование оперирует различиями, вовлеченными в воспроизводство этих структур — в борьбу за их поддержание и изменение. Выявляя соответствия между этими структурами, исследование позволяет приблизиться к пониманию механизма государственной научной политики в ее современном состоянии.
Актуальность темы исследования обусловлена несколькими факторами. Во-первых, к настоящему времени завершился целый цикл преобразований, датируемый началом 1990-х, в ходе которого сформировалась новая институциональная и категориальная структуры государственной научной политики. Начало 1990-х отмечено переопределением соотносительных позиций всех центров власти, регламентирующих научное производство от лица государства. Это связано как с появлением новых инстанций (в частности, государственных научных фондов), так и с изменением самой позиции научного производства в государственных иерархиях. Либеральная реформа — попытка преобразовать научное производство в окупаемую сферу государственных вложений — и борьба различных инстанций вокруг ее принципов и результатов составляют характеристику научной политики 1990-х. С начала 2000-х, в рамках ранее сформировавшегося баланса сил, происходит новый институциональньш и доктринальный сдвиг, который выражается в попытке официально переопределить науку в терминах «экономики, основанной на знаниях». Таким образом, преобразования не завершены, однако уже сейчас можно описывать и объяснять научную политику 1990-х как относительно замкнутый период. Многочисленные источники и участники произошедших изменений остаются доступными, что делает возможным их собственно социологическое изучение.
Во-вторых, незначительное место, которое отведено теме государственной научной политики в социологических классификациях, не соответствует действительному месту самого феномена в профессиональной исследовательской практике. Несмотря на сдвиг научной деятельности от государственной службы к либеральным профессиям, который происходит в 1990-х одновременно с трансформацией системы государственной научной политики (подробнее об этом см. III гл.), регламентация научного производства современным государством как наиболее крупным держателем всех форм капитала сохраняет принципиальный характер. Однако ни это, ни действительная связь между «старыми» и «новыми» (как государственными, так и негосударственными) классификациями науки и их источниками почти никак не представлены в актуальных социологических исследованиях. Что же касается массива публикаций 1990-х, посвященных текущему состоянию и организации науки, которые констатировали «кризис» и даже «развал» науки вследствие сокращения государственной поддержки, следует отметить, что такой тип ангажированной рефлексии более продуктивен с политической, нежели с социологической точки зрения. Постоянно возвращаясь к практическим определениям науки от лица государства в 1990-х, они парадоксальным образом скрывают их, поскольку всего лишь обозначают их на языке научного самоопределения государства 1960-80-х. Настоящее исследование, сосредоточенное одновременно на институциональных и смысловых структурах государственной научной политики, призвано преодолеть эффекты такой специфической ангажированности и проанализировать произошедшие изменения в систематической форме.
Наконец, за рамками специфического интереса к механизмам функционирования научной политики настоящее исследование вносит вклад в описание и объяснение всей структуры государственной администрации, частью которой являются инстанции научной политики, и символической структуры политического режима 1990-х, в рамках которого воспроизводится система категорий научной политики. Как показывают результаты исследова-
ния, и в 1930-х, и в 1960-х, и в 1990-х гг. трансформация структур научной политики вписывается в более общие преобразования политического порядка: ряд политических императивов вносит сдвиги в институциональную инфраструктуру научной политики, а изменение позиций различных научных ведомств в структуре государственной администрации совпадает с изменениями в определении официального курса национальной политики. Примерами институциализации представлений, привносимых новыми политическими фракциями, которые занимают ключевое положение в государственном аппарате, является превращение Академии наук в крупное государственное предприятие в 1930-х или создание государственных научных фондов в 1990-х. Примерами обратного воздействия инстанций научной политики на национальный политический курс является концепция научно-технического прогресса, официально принятая в СССР в 1960-х - 1980-х гг., или доктрина инновационного развития экономики, получающая признание в 1990-х. Подобные взаимосвязанные эффекты, производимые структурами научной политики и поля политики, позволяют на материале 1990-х прояснить функционирование механизмов государства в целом.
Степень разработанности проблемы. Государственная научная политика становится предметом многочисленньк публикаций с конца 1950-х, когда в развитых промышленных государствах, включая СССР, происходит заметный рост национальных экономических показателей, связанный с широкой технической реализацией научных результатов. Научное производство занимает высокие позиции в государственных иерархиях, и этот процесс сопровождается постепенной сменой определения государственной пользы науки. Как можно видеть на примере СССР, от узкого понимания науки как фактора усовершенствования промышленной техники к середине 1960-х происходит сдвиг в сторону определения науки как центрального фактора стабильности политического режима и национального благосостояния (подробнее этот вопрос рассматривается во II главе). Выступая фактором стабильности и роста,
наука одновременно понимается как сфера управления и планируемых изменений. Поэтому большая часть специальной литературы, посвященной вопросам государственной научной политики имеет, как в СССР, так и в зарубежных версиях, рекомендательный или социально-инженерный характер. Это прежде всего работы, связанные с императивами организации, управления, планирования и финансирования научных разработок и коллективов. В специфической форме, объективирующей интересы научных ведомств, этот жанр существует до настоящего времени. Систематические исследования, которые описывают научную политику с собственно исследовательских позиций, не очень многочисленны, особенно учитьшая общий объем этого сектора литературы. Среди них следует отметить работы Г.А. Лахтина, ряд исследований по политической и социальной истории науки отечественных исследователей, таких как Д.А. Александров, М.С. Бастракова, К.В. Иванов и др. Из зарубежных исследований можно выделить многочисленные работы Л. Грэхэма о советской науке и научной политике, а также работы, посвященные научной политике других государств: исследования французских социологов М. Поллака и Р. Ленуара, социальных историков Ж.-Ф. Пикара и А. Про. Ссылки на эти и другие источники приводятся в обзорном разделе I главы диссертации.
Другим источником сведений о научной политике и организации научного производства являются работы по социологии и истории науки, которые не напрямую посвящены данной теме, однако содержат принципиальные факты и обобщения, которые могут способствовать социологическому объяснению данного феномена. С одной стороны, ряд исследований по истории науки включает подробный анализ формирования научных инстанций, включая академии наук, а также описывает элементы национальной научной политики в разные периоды. Именно таковы труды американского историка и социолога Дж. Бен-Дэвида. В советской и современной российской литературе с этой точки зрения следует отметить целый пласт работ по истории Академии наук, а также публикации, посвященные коллизиям между учеными и науч-
ными институтами, с одной стороны, и государственными ведомствами, с другой — работы очень многочисленные, чтобы указывать отдельные имена. Ссылки на отдельные работы также приводятся в обзоре литературы в I главе диссертации. В свою очередь, работы по социологии науки, начиная с Л. Флека и Р. Мертона, заканчивая П. Бурдье и Б. Латуром, позволяют через функционирование самого научного производства прояснить ход борьбы, идущей вокруг официальных государственных классификаций научной политики. Помимо того, наряду с рядом общесоциологических работ, они выступают источником методологии для изучения научной политики.
При этом, во всем многообразии литературы по научной политике и научной оргшшзации нам неизвестны работы, посвященные объяснению синхронных изменений в институциональной и смысловой структурах научной политики. В различных публикациях, прежде всего исторического характера, содержатся отдельные моменты данной динамики, или, напротив, предпри-нимаегся попытка описать теїщенции на самом общем уровне, что характеризует большинство науковедческих и политологических работ. Однако специального исследования сопутствующих изменений в структуре инстанций и категорий научной политики, по нашим сведениям, не предпринималось. Многочисленные тексты об актуальном состоянии науки и научной политики, появляющиеся в 1990-х гг., чаще всего представляют собой полемические публикации, далекие от систематического анализа. Эти источники также частично интегрированы в исследование: они использованы в качестве материала, позволяющего уточнить, в числе прочего, точки зрения различных инстанций на общие для них вопросы и проблемы. В целом, настоящее исследование представляет собой социологически обоснованный отказ от наиболее распространенных форм описания и объяснения государственной научной политики, которые зачастую объективируют ведомственный взгляд на научное производство или являются анализом частных случаев. Оно является попыткой сделать следующий шаг в изучении актуальной научной политики
посредством ее введения в контекст общесоциологической проблематики и
методологии.
Объект исследования — феномен российской государственной научной политики в 1990-х гг., т.е. система официальных инстанций и производимых ими классификаций, которые регламентируют научное производство от лица государства. Официальный характер ведомств, которые включаются в объект исследования, означает, что они не только признаны (узаконены) в качестве таковых высшими государственными актами, но и распоряжаются необходимыми средствами для контроля за научными исследованиями, а именно, на основании производимых ими классификаций участвуют в распределении средств государственного бюджета. Официальные классификации, регламентирующие научное производство от лица государства, которые функционируют как инструменты отбора, обеспечивая и одновременно ограничивая возможные научные результаты, являются предметом борьбы и согласия между различными официальными инстанциями, и таким образом также являются частью объекта исследования.
Предметом исследования выступает сложная связь между структурой официальных инстанций государственной научной политики и структурой категорий, составляющих основу официального научно-политического курса В рамках исследования данная связь определяется не как статическая, но как совокупность синхронных изменений в институциональном и категориальном аппаратах научной политики. Подобное динамическое определение продиктовано как спецификой периода 1990-х гг., когда наблюдается быстрая смена форм научной политики и трансформация баланса сил между ее основными институциональными центрами, так и заботой о корректности полученных в ходе исследования соответствий между этими двумя структурами. Кроме того, поскольку изменение классификаций в научной политике не является результатом действия какого-либо «естествешюго» закона, равно как «чистой» случайности, они рассматриваются с точки зрения борьбы, которую
ведут между собой инстанции, занимающие различные позиции в государственной администрации и в научном производстве. Таким образом, предметом исследования является прежде всего объективация силовой структуры государственной научной политики (официальные инстанции) в ее смысловой структуре (система категорий).
Цель исследования состоит в том, чтобы реализовать новый подход в описании и объяснении государственной научной политики — анализ синхронных изменений в ее институциональной и категориальной структурах — и таким образом на систематической основе объяснить изменения, происходящие в этой сфере в 1990-х гт.
Достижению данной цели соответствует решение следующих задач:
Выявить структуру сил в государственной научной политике 1990-х, т.е. описать ее основные институциональные центры, определить их место в государственных иерархиях и зафиксировать основополагающие связи между ними.
Определить характер и направление сдвигов, происходящих в научной политике 1990-х в сравнении с предшествующими периодами (1917-80-е гг.), и рассмотреть напряжения между основными центрами научной политики в контексте новых технических и доктринальных принципов государственного управления наукой.
Описать генезис государственных структур, которые в новых условиях 1990-х ведут борьбу вокруг системы официальных категорий научной политики, объективируя в ней принципы, унаследованные их организацией из предшествующего периода.
Выявить смысл и происхождение центральных категорий официальной научной политики 1990-х, соотнеся их с принципами и категориями предшествующего периода (1960-80-х гг.).
5. Определить степень практической когерентности структур государственной научной политики через ее изучение в аспекте центр/периферия (в региональном аспекте).
Теоретико-методологические основы диссертации.
Использованный при изучении связи между силовыми и смысловыми структурами научной политики 1990-х подход опирается прежде всего на французскую социологическую традицию, в частности, на работы Э. Дюркгейма, который предложил метод анализа сопутствующих изменений для изучения сложных социальных образований и продемонстрировал совместно с М. Моссом соответствие между динамикой социальных структур и коллективных представлений; К. Леви-Строса, раскрывшего систему соответствий между разнообразными символическими структурами и институтами традиционных обществ; а также П. Бурдье, заострившего дюркгеймовский подход в изучении двойного, объективного и субъективного, структурирования социальной реальности применительно к различным практическим сферам. Помимо того, в исследовании использованы разработки немецкого исторического социолога Н. Элиаса, предложившего реляционно-силовое объяснение генезиса классификаций монархических обществ. Все эти разработки встраиваются в общую методологическую линию, которая позволяет с достаточной степенью точности отыскивать и реконструировать искомые соответствия.
Эмпирическую базу работы составляют:
Данные государственной статистики о динамике научной сферы и данные государственного бюджета в сфере науки и научной политики за период 1990-х и за советский период (1917-1991).
Государственная нормативно-правовая база деятельности научных организаций 1990-х гг. и отдельные нормативно-правовые акты периода 1960-80-х гг.
3. Социологически интерпретированные результаты историко-научных
проектов Института истории естествознания и техники РАН и индивидуаль
ных историко-научных исследований сотрудников Института философии
РАН, ИИЕТ РАН, Тульского государственного педагогического университета
им. Л.Н. Толстого, выполненных в 1990-х и опубликованных в форме статей и
сборников, а также результаты ряда исследовательских проектов ИИЕТ АН
СССР 1970-х гг., отраженные в сборниках и монографиях об организации
науки советского периода.
Критически пересмотренные науковедческие работы 1970-80-х гг., выполненные исследователями московских, ленинградских, сибирских учреждений Академии наук СССР по тематике организации научного труда, управления научными исследованиями, управления научными кадрами.
Глубинные экспертные интервью, проведенные автором по нерепрезентативной целевой выборке в рамках тематики диссертации с руководителями государственных научных ведомств и организаций, общим числом 20.
Научная новизна диссертационной работы состоит в:
Апробации подхода, ранее не применявшегося для систематического изучения феномена государственной научной политики— объяснения ее смысловой системы через отношения между основными центрами научной власти.
Расширении ресурсной базы для проблематизации динамики современной российской науки и понимания структурных процессов в сфере ее государственного управления.
Реконструкции государственной научной политики 1990-х как пространства конкуренции между различными структурами и точками зрения на организацию науки, а также выявлении основных смысловых оппозиций, включенных в эту борьбу как в синхронном срезе (на протяжении 1990-х гг.), так и в ближайшей исторической перспективе (1917-1980-е гг.).
4. Введении в оборот фактов и обобщений, позволяющих соотносить государственную научную политику 1990-х на федеральном уровне с региональной научной политикой.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Структура отношений между основными центрами государственной
научной политики в 1990-е гг.: Министерством науки и технологий РФ, Рос
сийской Академией наук, государственными научными фондами, — объекти
вируется в ее базовых принципах и категориях. Изменения основного баланса
сил приводят к реструктурированию категориальной системы научной поли
тики. Введение категории «научно-технический потенциал» в качестве тема
тического центра официальной классификации науки соответствует занятию
либеральным руководством ключевых позиций в структуре научных ве
домств 1990-х, точно так же, как использование категории «научно-
технический прогресс» в качестве центральной соответствовало повышению
позиции Академии наук СССР и, в целом, научного производства в государ
ственных иерархиях 1960-х гг.
Интерпретация и способы решения официально признанных проблем управления наукой в 1990-х гг., которые предлагают различные ведомства государственной научной политики, а также практические напряжения между этими центрами напрямую связаны с позицией, которую они занимают в структуре государственной администрации в целом и в структуре сил научной политики в частности. Различие моделей управления наукой и предпочтительных способов ее государственного регулирования, которые определяются техническими параметрами (прежде всего, исторически сложившейся организацией и режимом функционирования конкретных ведомств), приобретают смысл политических различий в рамках борьбы за окончательное содержание официальных классификаций.
Между рядом оппозиций, упорядочивающих пространство научной политики и разделяющих как отдельные ведомства, так и конкурирующие
классификации научного производства, имеется гомология. В 1990-х (но также в 1930-х или 1960-х) изменения в структуре сил научной политики происходят одновременно с переустановлением соответствий между полюсами оппозиций поисковьгх/прикладных исследований, фундаментальной/отраслевой науки, теоретически чистого/практически ориентированного знания, базовой/селективной поддержки.
Пространство инстанций и категорий государственной научной политики 1990-х не упорядочено по единому основанию: одни и те же ведомства могут оказываться на разных полюсах гомологичных базовых оппозиций, которые различают «старое» и «новое». Так, по основанию «базовая/конкурсная поддержка» в научной политике 1990-х складывается оппозиция между Российской Академией наук с одной стороны и Министерством науки и технологий РФ и государственными научными фондами с другой, тогда как по основанию «поддержка сложившихся/формирование приоритетных направлений» практическая оппозиция разделяет уже Миннауки и РАН с одной стороны, а РФФИ и РГНФ с другой.
Механизм трансформации системы официальных категорий научной политики не сводится к схеме: «новое ведомство — новая категория». Введение новых и замещение прежних базовых категорий происходит в форме универсализации одной из конкурирующих точек зрения, успех которой обеспечен одновременной работой нескольких центров научной власти, объективирующих схожие принципы. В частности, замещение категорией «научно-технический потенциал» категории «научно-технический прогресс» или введение категории «инновации» в 1990-х обеспечивается доктринальной работой Министерства науки и технологий, реформой научной статистики, осуществляемой Центром исследований и статистики науки при указанном Министерстве и Российской Академии наук совместно с Государственным комитетом по статистике РФ, функционированием ряда ведомственных и академических экспертных инстанций научной политики, наконец, международными организациями, заинтересованными в унификации категориального
аппарата и системы статистики России и европейских государств. Вся эта работа является развернутым следствием овладения либеральными политическими фракциями ключевых позиций в государственном аппарате.
Практическая значимость диссертационного исследования. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы:
Как основа для дальнейшего изучения механизмов государственной научной политики и преподавания социологии науки и научной политики.
Как концептуальная основа для формирования региональной и отраслевой научной политики в рамках государственных программ.
Для развития новых проблемных направлений в социологии.
Апробация:
Результаты диссертационного исследования были представлены в рамках совместного исследовательского проекта «Эксперты и публичная политика» Российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН Института социологии РАН и Группы исследования социальности и социабильности Института исследования современных обществ (Франция).
Отдельные положения диссертационной работы были представлены в докладах на следующих научных семинарах: «Государство и фрагментация социальных связей» (Москва, май 1999 г.); «Конструирование категорий публичной политики» (Москва, март 2000 г.); «Эксперты и публичная политика» (Париж, ноябрь 2000 г.); «Эксперты и публичная политика» (Париж, ноябрь 2002 г.); а также в ходе обсуждения с французскими коллегами из Высшей школы социальных наук и Национального центра научных исследований (Париж, сентябрь 2001 г., декабрь 2002 г.).
Диссертация была обсуждена на заседании кафедры прикладной социологии социологического факультета РГТУ и представлена к защите.
Публикации по теме диссертации общим объемом 10,3 п.л.:
Пространство экспертизы научно-технической политики в современной России// Конструирование публичных политик /Отв. ред. Ф.Байо, НА.Шматко. Страсбург: Совет Европы, 2000. — 0,5 п.л.
Имманентная и трансцендентная позиции социологического теоретизирования// Пространство и время в структуре современной социологической теории /Отв. ред. Ю.Л. Качалов, ред.-сост. А.Т. Бикбов. М.: Изд-во «Институт социологии РАН», 2000. — 1 п.л.
L'espace de l'expertise dans les politiques scientifiques. Le cas russe// La construction des politiques publiques. Strasbourg: Conseil de l'Europe, 2000.— 0,5 п.л.
Формирование взгляда социолога через критику очевидности (Приложение)// Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии /Пер.с фр. под ред. Н.А. Шматко. М.: Институт экспериментальной социологии; Спб.: Алетейя, 2001. — 4 пл.
Государство в научной проекции// Отечественные записки. — 2002.— №7. — 0,8 п.л.
Российская социология: автономия под вопросом (совместно с СМ. Гавриленко)// Логос. — 2002. № 5/6; 2003. № 2. — 3,5 п.л.
Структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. В первой главе дан обзор литературы по теме, вводятся основные понятия и используемые методы. Во второй главе описан генезис двух центральных инстанций советской научной политики: Академии наук и Гостехники-ГКНТ, — которые занимают ключевые позиции и в период 1990-х. Во второй главе также вводятся элементы категориальной системы советской научной политики. В третьей главе представлены результаты эмпирического исследования государственной научной политики 1990-
х: ее силовых и смысловых структур, соответствия между этими структурами, а также их функционирования в аспекте центр/периферия.
Литература по социологии науки и научной политике
Относительно обширный и входящий в легитимную социологическую традицию, по меньшей мере начиная с трудов Р. Мертона и с непременной отсылкой к М. Веберу, сегмент социологии науки, на первый взгляд, является наиболее предпочтительным и продуктивным источником методологии для изучения феномена государственной научной политики. Будучи результатом серьезных интеллектуальных инвестиций и находясь в тесной связи с рядом вопросов «большой» социологии, как то: социальная детерминированность знания, нормализующая механика институций и т.д., — различные версии социологии науки предоставляют в распоряжение исследователя исходный набор способов проблематизации и инструментов анализа науки как особого мира и специализированного предприятия. Однако его применение в эмпирическом исследовании научной политики наталкивается на серьезные препятствия, напрямую связанные с центральными для социологии науки методологическими диспозициями, определяющими взгляд на научный мир и характер конечных объяснительных моделей.
Отчасти слабую совместимость исследований научного производства и научной политики можно проследить уже на уровне современной (с 1960-хгг.) исследовательской литературы по соответствующим темам. Упрощая различие между ними, можно свести его к следующему: если работы по социологии науки сфокусированы преимущественно на внутренней научной динамике, и прежде всего на внутрипрофессиональных условиях производства знания, то работы по научной политике контекстуально определяют науку прежде всего через проблемы технического и экономического развития, т.е. через не специфически научные ставки и ориентиры. Поскольку изучение государственной научной политики предполагает смещение фокуса исследования с механики самого профессионального научного производства на функционирование государственных инстанций, которые стремятся эти профессиональные условия монопольно определять, исходная диспозиция, столь продуктивная в социологии науки, оказывается здесь не вполне применимой. С другой стороны, определение науки через преимущественно внешние для профессиональной практики условия во многом лишает исследование его эвристического потенциала. Как мы покажем во II главе, такое определение имеет отчетливую временную привязку и, начиная с 1960-х, становится центральным элементом самой научной политики в СССР как промышленно развитом государстве. Однако этот факт не упрощает ситуации методологического выбора, а лишь усугубляет расхождение между двумя по видимости близкими тематическими областями. Более того, выбор методологии приобретает дополнительную проблематичность, поскольку заимствование в качестве социологического инструментария официальных категорий научной политики способно скорее замаскировать ее действительную механику, чем сколько-нибудь удовлетворительно с научной точки зрения ее описать и объяснить.
Вопрос, который порождают эти предварительные констатации, можно сформулировать следующим образом: а следует ли рассматривать науку как отправную плоскость в изучении научной политики? При своем видимом противоречии избранной теме, он позволяет уточнить предмет исследования и с большей готовностью принять вывод, который приобретает очертания в ходе эмпирической работы: специфика научного производства играет весьма частную роль в функционировании инстанций научной политики, и если в какие-то периоды наука становится приоритетом и даже синонимом общенациональной государственной политики, как это произошло в СССР в 1960-е гг., это объясняется не спецификой «внутренних свойств» научного знания как такового, а тем, что научная продукция или научное мышление в целом оказываются ресурсом политического и экономического господства, полу чающим высокий ранг в официальных классификациях. То же эмпирическое исследование способно показать, что, в свою очередь, такая смена классификаций происходит в прямой связи с интеграцией научных инстанций, в частности, крупного научного предприятия, каким является Академия наук, в пространство государственной администрации. Эти истины, продиктованные полем, заставляют рассматривать государственную научную политику не через призму собственных свойств научного производства, но видеть в нем самостоятельный предмет социологического исследования, которое предполагает обращение к широкому спектру источников, включая общесоциологические и социально-исторические. Иными словами, для такого исследования, которое было бы одновременно социологическим и захватывало бы специфику государственной научной политики, следует, не отказываясь от теоретических преимуществ социологии науки, равно как и от предметной специфики работ по научной политике, сформулировать основы подхода, заимствуя его отдельные посылки из работ в смежных областях, в частности, из общесоциологической теории, исторической социологии и социальной истории науки. Именно с этих позиций мы будем рассматривать имеющуюся литературу по избранной нами теме.
От почетного клуба к государственному предприятию
Продуктивность одновременно структурного и генетического подхода оправдывает себя тем, что ряд напряжений, в частности, оппозицию Академии наук либеральным реформам на протяжении 1990-х, можно объяснить, лишь приняв в расчет ее позицию в системе координат советского периода. При этом в первую очередь следует выяснить, до какого порога в истории Академии следует двигаться в обратном направлении: что может выступать обоснованием временного предела? Как мы обсуждали в I главе, формальной хронологии здесь будет недостаточно, точно так же, как членение на большие политические интервалы, вроде советский/послесоветский будет слишком приблизительным и скроет целый ряд внутренних сдвигов в динамике этой ключевой для нашего анализа инстанции. Наиболее оправданным представляется определение временных границ в соответствии с внутренними различиями, объекгивированными на относительно размытом, но доступном регистрации интервале ближайшей истории Академии наук, когда происходит ее превращение в современную научную организацию, основные черты которой свойственны ей и сегодня. В качестве внутреннего порога организационной формы, которая задает границы временного интервала, мы предлагаем рассматривать превращение Академии из почетного клуба в большое государственное предприятие.
Как прослеживает Дж. Бен-Дэвид71, формирование академий начинается с официальной институционализации кружков итальянских гуманистов в середине XV в. Создаваемые в противовес традиционным университетам, академии как инстанции интеллектуального отбора и взаимного признания довольно быстро формализуются и превращаются, по сути, в почетные клубы ученых, разрабатьшающих новаторскую тематику. Схожий процесс можно наблюдать во Франции с середины XVII в., где академии вырастают из интеллектуальных кружков и аристократических салонов, наследуя ряд привилегий, например, право публикации без предварительной цензуры. В Англии XVIII в. Королевское общество существует как клуб философов и натуралистов-любителей — взаимно признающих друг друга свободных исследователей. В целом, традиционная форма академии, сложившаяся при монархических режимах — это немногочисленный почетный клуб, членство в котором удовлетворяет меритократическому принципу, подтвержденному взаимным признанием, и распоряжению достаточным благосостоянием, чтобы посвящать свой досуг свободным исследованиям.
Исходно воспроизведенные к 1724 г. в структуре российской Академии наук черты государственной бюрократической инстанции (должностной оклад академикам, иерархия званий), не изменили образцовой формы почетного клуба: отсутствие многочисленного аппарата исследователей характеризовало ее структуру с раннего периода до 1920-х гг. Не получившие реализации проекты создания отдельных исследовательских институтов на базе Академии наук появляются только с 1900-х гг., а сформулирозанный академиками в 1915-17 гг. план создания сети научных учреждений начинает реализоваться только в 1918 .Со структурной точки зрения, именно начало XX в. отмечено пришщпиальньм разрывом, который придает Академии ее современные черты; а обычный для торжественных случаев тезис о прямой преемственности между петровской и современной Академиями является, как и большинство фигур непрерывного наследования, всего лишь мифом о происхождении. При этом, в работах советского периода по истории АН присутствует противоположная формула — почти мгновенная трансформация Академии при новом большевистском режиме, начиная с принципиального согласия академиков работать на нужды страны, заканчивая быстрым изменением тематики исследований73. В действительности же, разрыв не был мгновенным, и изменения в структуре АН, точно так же, как в структуре всего интеллектуального мира (включая литературное или художественное производства, со свойственным им разнообразием позиций и точками сопротивления), происходили в течение относительно длительного периода и преодолевали ряд значимых порогов74.
class3 НОВЫЕ ИНСТАНЦИИ И КАТЕГОРИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ НАУЧНОЙ
ПОЛИТИКИВ 1990-х гг class3
Наука в административных и профессиональных иерархиях 1990-х: экономическая проекция
Рассматривая сдвиги в научной политике 1990-х невозможно было бы обойти вниманием их экономическое измерение, которое связывает между собой пространство государственных ведомств и научных заведений. Будучи одной из универсальных форм капитала, экономический капитал, распределяемый инстанциями научной политики, является также одним из ключевых, одновременно производящих и ограничивающих, условий научного производства. В явном (забота о прямой окупаемости научных результатов) или неявном (бюджетные расходы на научные исследования) виде экономический принцип остается основанием для государственного определения науки, в отличие от «внутреннего» определения науки, которое основывается на взаимном признании ученых друг другом . Именно это основополагающее различие в механизмах воспроизводства научного пространства и пространства государственной администрации делает, как мы это уже обсудили в I главе, напрямую непереносимыми методы социологии науки в изучение научной политики.
В исследовании пространства научной политики показатели, характеризующие государственные экономические инвестиции в научное производство, можно рассматривать как объективацию происходящих в нем структурных сдвигов. При этом следует принимать в расчет, что финансирование той или иной практической сферы через механизмы отраслевой политики находится в прямой связи с позицией соответствующих ведомств в пространстве государственной администрации. Так, в предложенном нами во II главе эскизе истории Академии наук как современного государственного предприятия невозможно отделить подъем позиций руководства АН в структуре государственной администрации от тенденции превращения научных исследований в самостоятельную отрасль национальной экономики посредством государственных инвестиций. В силу гомологии, связывающей политические иерархии и систему профессиональных производств — гомологии, которая в специфическом подпространстве научной политики, локализованном в пространстве государственной администрации с начала 1960-х, ведет к практическому соединению позиций научного и политического руководства (как Президиум АН или аппарат ГКНТ) — место руководства и отдельных представителей той или иной инстанции в государственных административных иерархиях во многом объективируется в относительной доле экономических инвестиций в работу «их» инстанций из тех совокупных капиталов, которыми распоряжается государственный аппарат.
