Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные тенденции эволюции лексико-семантическои системы языка 18
1.1. Тенденция к изменению семантической структуры слова 20
1.2. Тенденция к консервации семантической структуры слова 53
1.3. Тенденция к элиминации в лексической системе языка 70
1.4. Тенденция к инновации в лексической системе языка 83
Выводы 104
Глава 2. Развитие семантической структуры слова и механизмы семантических изменений 109
2.1. Семантическая структура слова в диахронии 109
2.1.1. Изменение денотативного, сигнификативного и прагматического блоков слова 109
2.1.2. Динамика ядерных и периферийных сем в слове 118
2.2. Когнитивно-семасиологический механизм эволюции семантической структуры слова: основные модели семантической деривации 129
2.3. Универсальный предметный код и предметный остов слова как основа когнитивно-денотативного механизма семантической эволюции слова 140
2.4. Внутренняя форма слова и образ в работе когнитивно-мотивационного и когнитивно-образного механизма семантической эволюции слова 151
Выводы 180
Глава 3. Динамика системных отношений в лексико-семантическои системе русского языка
3.1. Диахроническая синонимия 184
3.2. Диахроническая антонимия и энантиосемия 224
3.3. Диахроническая омонимия 242
3.4. Диахроническая паронимия 255
Выводы 269
Глава 4 Эволюционные процессы в лексико-семантических группах и фраземике как проявление системного развития языка 274
4.1. Связанные единицы и сочетаемость в истории языка 274
4.1.1. Фразеологические единицы в диахроническом аспекте 274
4.1.2. Изменение сочетаемости лексем 290
4.2. Лексико-семантические группы в диахроническом аспекте 300
4.3. Антонимо-синонимические ряды в диахроническом аспекте 322
Выводы 349
Заключение 353
Источники и принятые сокращения 356
Словари 360
Литература
- Тенденция к консервации семантической структуры слова
- Когнитивно-семасиологический механизм эволюции семантической структуры слова: основные модели семантической деривации
- Диахроническая антонимия и энантиосемия
- Фразеологические единицы в диахроническом аспекте
Введение к работе
Диссертация посвящена проблеме эволюции лексико-семантической системы русского языка с древнерусского периода по настоящее время. Исторические изменения в лексико-семантической системе рассматриваются как следствие эволюции концептосферы русского языка и русского языкового сознания (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Н.В. Крушевский, М.М. Покровский).
Изучение значений слов и особенностей их изменения издавна интересовали лингвистов, исследованию лексической семантики посвящена обширная литература, а в последние десятилетия активно развивается культурология и когнитивная лингвистика, успешно решающая многие давние проблемы взаимосвязи языка и мышления (Н.Ф. Алефиренко, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, Л.А. Булаховский, Т.И. Вендина, В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, В.Г. Гак, Б. Ю. Городецкий, Е.А. Добрыднева, В. А. Звегинцев, В.И. Карасик, А.Е. Кибрик, И.М. Кобозева, Н.С. Ковалев, В.В. Колесов, А.В. Кравченко, Е.С. Кубрякова, Е. Курилович, Д.С. Лихачев, В.В. Левицкий, М.В. Никитин, Г.А. Николаев, Г. Пауль, Б.А. Плотников, М. М. Покровский, Е.Д. Поливанов, З.Д. Попова, Е.В. Рахилина, Б. А. Серебренников, Ю. С. Сорокин, Ю.С. Степанов, И.С. Стернин, В.Н. Телия, Н.И. Толстой, В.Н. Топоров, О.Н. Трубачев, И.С. Улуханов, А.А. Уфимцева, Д.Н. Шмелев, Н.М. Шанский, Л.В. Щерба и др.). Однако в современной русистике до сих пор отсутствует теория, интерпретирующая эволюцию лексико-семантической системы как результат формирования и совершенствования концептосферы русского языка. Необходимость создания теории когнитивно-семиологического эволюционирования лексико-семантической системы русского языка определяет актуальность данного исследования.
Объектом исследования является лексико-семантической система русского языка.
Предмет исследования – механизмы, тенденции и векторы, ведущие к семантической эволюции лексической системы языка.
Цель нашей работы – определив тенденции и конкретные векторы семантической динамики русского слова, выявить характер, содержание и общие особенности изменений лексико-семантической системы русского языка от древнерусского периода до нашего времени, исследовать когнитивно-семиологические механизмы семантических изменений слова.
Гипотеза исследования. Предполагается, что лексическая система русского языка находится в состоянии динамического равновесия под влиянием сдерживающих друг друга тенденций. Тенденции квалитативного характера являются разнонаправленными: одна из них отражает стремление языка к изменению и совершенствованию своей лексико-семантической подсистемы, что выражается в изменении семантики номинативных единиц языка, а вторая отражает потребность в ее устойчивости и стабильности, что выражается в консерватизме и неизменности лексического значения.
Изменения квантитативного характера могут быть сведены к двум разнонаправленным тенденциям: тенденции к расширению лексического состава русского языка и тенденции к сужению лексического состава русского языка. Разные типы семантических изменений в лексико-семантической системе связаны с изменением мыслительного обобщения, восходящего к опыту, накопленному лингвокультурным сообществом, и обусловлены как когнитивной деятельностью человека, так и деятельностью дискурсивной. Преобразования в лексико-семантической системе языка отражают эволюцию коллективного языкового сознания, изменение представлений носителей русского языка о мире и о себе.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
1) выявить тенденции, определяющие закономерности развития лексико-семантической системы русского языка, и особенности их объективации в словах соответствующих тематических и лексико-семантических групп;
2) установить когнитивные корреляции, отражающие зависимость изменений семантической структуры слова от изменений ее ментального субстрата; выявить механизмы формирования и изменения семантической структуры слова;
3) разработать методику исследования диахронических изменений в лексико-семантической системе русского языка;
4) разработать принципы моделирования диахронических изменений в семантической структуре слова;
5) определить системные изменения в лексико-семантическом пространстве русского языка в его парадигматическом, синтагматическом и эпидигматическом измерении;
6) создать семантико-диахроническую классификацию лексем на основе исторических изменений их семантики.
За единицу исследования принята отдельная лексема в совокупности всех её лексико-семантических вариантов (ЛСВ).
Источники исследования представлены тремя блоками:
1) толковые словари современного русского и древнерусского языка («Словарь современного русского литературного языка» в 17-ти томах (1948-1965); «Словарь русского языка» в 4-х томах под редакцией А.П. Евгеньевой (1981-1984); «Толковый словарь русского языка» Д.Н. Ушакова в 4-х томах (1935-1940); «Современный толковый словарь русского языка» под редакцией С.А. Кузнецова (2004), «Толковый словарь русского языка» под редакцией С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (2003); «Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика» под редакцией Г.Н. Скляревской (2006); Словарь церковнославянского и русского языка, составленный вторым отделением Императорской академии наук, Толковый словарь живого великорусского языка В.И. Даля, Материалы для словаря древнерусского языка И.И. Срезневского, Словарь древнерусского языка XI-XIV вв.);
2) древнерусские тексты XI-XIV вв. (Изборник Святослава 1073 г., Успенский сборник XII в., Лаврентьевкая летопись 1377 г. Киевская псалтирь 1397 г. и т.д.), а также тексты XVIII-XXI вв., в том числе художественные тексты классической русской литературы (А.И. Радищев, И.А. Крылов, А.С. Грибоедов, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.П. Чехов, К.Г. Паустовский и др.) и современных авторов (М. Арбатова, М. Веллер, С. Довлатов, Ю. Поляков, В. Токарева, Т. Толстая, Л. Улицкая, Г. Щербакова и др.);
3) тексты периодической литературы («Известия», «Аргументы и факты», «Комсомольская правда», «Коммерсантъ» и т.д.) и записи телепередач: программы на телевидении «Время», «Времена» (1 канал), «Сегодня» (НТВ) за 2005 – 2008 гг.
Материалом исследования явилась авторская картотека, содержащая около 7 тысяч лексем. Кроме того, использовались анкетные данные лингвистического эксперимента (всего 512 анкет), который проводился в 2005-2008 гг. со студентами Волгоградского государственного педагогического университета.
Методологической базой исследования служат:
1) философские положения о диалектическом единстве и борьбе противоположностей, о переходе количественных изменений в качественные, противоречиях как основном стимуле системного развития, о взаимосвязи сущности и явления, о диалектическом единстве части и целого, формы и содержания;
2) общелингвистические положения о языке как целостной системе, как средстве человеческого общения, связи языка и мышления, взаимосвязи и взаимовлиянии языка и общества, взаимодействии языка и культуры, историческом характере языковых процессов, о синхроническом состоянии и диахроническом развитии языка (А.А. Потебня, Б. Уорф, Э. Сепир, В.В. Колесов, А. Вежбицкая и др.);
3) философская категория деятельности, составной частью которой является познавательная и речевая деятельность человека (А.Н. Леонтьев, А.А. Леонтьев, Л.С. Выготский, Д.С. Лихачев, Н.И. Жинкин, И.Н. Горелов и др.);
4) теоретическая семантика, в частности, учения о семантических изменениях в языке (Г. Пауль, М. Бреаль, М.М. Покровский, В.В. Виноградов, Д.Н. Шмелев, В.Г. Гак, В.В. Левицкий, З.Д. Попова, Е.М. Маркова и др.);
5) базовые категории когнитивной семантики (Ю.С. Степанов, Е.С. Кубрякова, А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, Н.Ф. Алефиренко, В.И. Карасик, И.А. Стернин, Р. Лангакер, Дж. Лакофф, Ч. Филлмор и др.);
6) коммуникативно-прагматические исследования о функциональных стимулах развития лексико-семантической системы языка (Э.С. Азнаурова, В.Н. Телия, Е.А. Добрыднева и др.).
Основной метод исследования – историко-сравнительный, позволяющий сопоставить лексическую семантику слова на разных этапах развития русского языка, сравнить количественный и качественный состав компонентов той или иной лексико-семантической группы или антонимо-синонимического блока в древнерусский и современный периоды. Описательный метод применялся нами для интерпретации различных семантических преобразований лексического корпуса на разных этапах его развития; метод компонентного анализа использовался для установления иерархии сем семантической структуры слова и её перестройки. Методика контекстуального анализа позволила выявить инновационные сдвиги в смысловом содержании лексем, эксплицируемые их контекстуальным окружением. Использовался также экспериментальный метод (приемы анкетирования и опроса).
Разработан авторский метод когнитивно-семиологического исследования русского слова, сущность которого определяется совокупностью следующих приемов и исследовательских шагов, направленных на выявление и разъяснение семантического сдвига в означаемом словесного знака: 1) приём внутриязыкового сравнения семантической структуры современного слова в его ретроспективной проекции; 2) сопоставление данных словарных дефиниций в лексикографических трудах, отражающих лексико-семантическую систему на уровне современного русского языка и на этапных уровнях его исторического развития; 3) выявление когнитивных факторов и механизмов того или иного семантического сдвига; 4) моделирование семантической деривации; 5) определение тенденции и вектора семантического сдвига.
Теоретические основы исследования. Базой когнитивно-семасиологического исследования семантической эволюции лексической системы языка явились труды отечественных и зарубежных учёных, разрабатывавших теорию семантики (Г. Пауль, А.А. Потебня, Л.В. Щерба, М.М. Покровский, В.В. Виноградов, Л.М. Васильев, В.М. Никитин, Л.А. Новиков, Н.Д. Шмелев, В.В.Левицкий, Н.Ф. Алефиренко и др.).
Когнитивно-семиологический подход явился закономерным следствием успешного развития когнитивистики, прагматики, лингвокультурологии, а также достижений структурной семантики и функциональной лингвистики. Интегральный подход к семантической структуре слова и к лексико-семантической системе русского языка в целом привел к формированию диахронической теории когнитивно-семиологического развития лексического значения. На базе этой теории, обладающей значительной объяснительной силой, стало возможно исследование процессов семантической эволюции лексической системы языка как отражения эволюционных процессов в сознании носителей языка, изменений в осмыслении ими окружающего мира.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нём впервые: 1) разработана когнитивно-семиологическая теория диахронических изменений лексико-семантической системы русского языка, для исследования которых обоснована интегрированная когнитивно-семиологическая методика; 2) выявлены и описаны когнитивные механизмы развития семантики (когнитивно-денотативный, когнитивно-образный, когнитивно-мотивационный и когнитивно-семасиологический); 3) выявлена взаимосвязь между когнитивными конструкциями и моделями семантического сдвига вербализующих их лексем; 4) изменения семантики лексем рассмотрены в трёх системообразующих измерениях: парадигматическом, синтагматическом и эпидигматическом; 5) выявлены тенденции и векторы развития лексической семантики; 6) определены особенности формирования внутренней формы слова на основе метонимических и метафорических переносов; 7) установлены особенности взаимоотношения лексической семантики и культурно-дискурсивного пространства, которое является одновременно и сферой функционирования лексемы – носителя значений, и источником появления семантических сдвигов, зарождения новых смыслов, которые могут или остаться контекстуальными инновациями (проявлениями динамики значения в синхронии), или закрепиться в языке в качестве новых лексико-семантических вариантов (диахронические изменения).
Теоретическая значимость диссертации состоит в создании когнитивно-семиологической теории развития лексико-семантической системы русского языка. В её основание положен интегральный подход к анализу динамики лексико-семантической системы языка, позволивший обосновать действие когнитивных механизмов, рассмотреть пути и способы реализации тенденций и векторов лексико-семантического развития русского языка. Разработанный в диссертации метод когнитивно-семиологического анализа позволил в результате изучения конкретных семасиологических процессов выделить и обосновать диахронические модели семантической деривации, охватывающие семантические изменения всего лексико-семантического пространства русского языка на уровне отдельных лексем и их парадигматических объединений (ЛСГ, антонимо-синонимических блоков, омонимии и т.д.).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Между познавательной и речевой деятельностью человека существует имплицитная взаимосвязь; латентные механизмы когнитивной деятельности человека объективируются в новых словах и значениях, в изменении семантики слов. Содержательное изменение концепта когнитивно-семиологическая теория диахронических изменений лексико-семантической системы русского языка рассматривает как динамический когнитивный процесс освоения соответствующего денотата, играющий стимулирующую роль не только в историческом формировании лексического значения, но и в его диахроническом преобразовании. Изменение смыслового содержания концептов ведёт к модификации концептосферы русского языка, что определяет специфику семантической деривации слов и особенности эволюции лексико-семантической системы языка. Таким образом, семантическая эволюция слов представляет собой отражение исторического изменения русского языкового сознания.
2. Изменяющаяся культурно значимая информация кодируется в семантической структуре лексем посредством когнитивно-семиологических механизмов: когнитивно-предметного, когнитивно-образного, когнитивно-семасиологического и когнитивно-мотивационного. Действие данных механизмов обеспечивают постоянную динамику, непрерывное поступательное движение семантики лексем. На любом хронологическом отрезке развития русского языка лексическую семантику нельзя считать «окончательно сформировавшейся», поскольку ищущее человеческое мышление, осуществляющееся в том числе и благодаря работе выявленных в диссертации механизмов, при номинации нового предмета мысли прежде всего обращено к уже имеющимся когнитивным структурам. В этом непрерывном процессе происходит «наслоение» уже сложившегося словесного образа на ранее не соотносимые с ним явления окружающего мира. В результате такой работы лингвокогнитивных механизмов происходит имплицитная эволюция семантики лексем: сначала они (их оболочка, форма, акустический образ) используются для передачи новых смыслов (слова развивают новые значения, становятся полисемантичными), а затем становится вполне возможным и полное вытеснение «старого» значения.
3. Любое диахроническое изменение лексической семантики объясняется возникающими коммуникативно-прагматическими факторами речемышления, в результате чего происходит актуализация одних сем и нейтрализация других, изменение их рангового статуса. В этом, собственно, и проявляется действие когнитивно-семасиологического механизма. Варьирование и динамика сем присуща лексическому значению онтологически. Без этого свойства слово было бы неспособно к развитию, не отражало бы тех изменений понятий и представлений, которые постоянно происходят в результате когнитивной деятельности человека. Именно нежёсткость, подвижность структуры позволяет слову адекватно реагировать на изменения в сознании людей и соответствовать потребностям развивающегося общества. Возникающее противоречие между новым содержанием мысли и «старым» лексическим значением ведет к качественному изменению семантики языкового знака. Новые речевые употребления первоначально представляют собой варьирование значения, игру речевых смыслов в пределах единого значения и могут рассматриваться как проявление динамики в синхронии. Если в результате когнитивно-дискурсивной деятельности социума «вариант» утверждается в коллективном сознании представителей данной лингвокультуры, что выражается в количественном преодолении критического порога словоупотребления, то количественные смысловые изменения находят отражение в качественном изменении семантики лексемы через появление новых ЛСВ. В этом случае можно говорить о диахронических сдвигах лексического значения. Таким образом, изменение семантики слова в диахроническом аспекте на основе смены иерархического статуса сем в семантической структуре детерминируется преобразованиями когнитивного характера.
4. Лексико-семантическая система русского языка, функционирующая на том или ином этапе своего развития, находится в состоянии динамического равновесия под влиянием тенденций качественного и количественного характера. Тенденция к семантическим изменениям отражает стремление языка объективировать все ментальные преобразования, которые происходят в голове человека, которые, в свою очередь, часто стимулируются изменениями в окружающем мире; это стремление языка адекватно отражать современное видение мира, его категоризацию и концептуализацию той или иной этнокультурой, фиксировать все изменения концептосферы лингвокультурного сообщества. Напротив, тенденция к консервации лексического значения препятствует коммуникативно не оправданному быстрому обновлению лексико-семантической системы: семантика слов не меняется «с быстротой мысли». Это позволяет сохранять преемственность, понимать друг друга людям разных поколений. Поскольку качественные изменения семантики происходят через этап количественных изменений (накопление новых ЛСВ, отмирание старых), разнонаправленные тенденции к утрате слов и к появлению новых слов в системе русского языка взаимно сдерживают и уравновешивают друг друга.
5. Предлагаемая нами семантико-диахроническая классификация лексем русского языка опирается на отмеченные действующие тенденции. Основанием для классификации лексем служит характер изменения их семантики в когнитивно-диахроническом аспекте. После сопоставления семантической структуры современного слова в его ретроспективной проекции при учете данных словарей древнерусского языка, дефиниций в лексикографических работах, отражающих лексико-семантическую систему в современный период и на этапных уровнях ее исторического развития, определения главной тенденции, под влиянием которой шло формирование той или иной лексемы, слово может быть отнесено к одному из четырех классов. К первому классу относятся лексемы современного русского языка, отражающие тенденцию к изменению семантики: их семантическая структура претерпела существенные изменения с древнерусского периода при формальном тождестве слова. Ко второму классу принадлежат лексемы, отражающие тенденцию к консервации, устойчивости семантической структуры: их значение от древнерусского периода по настоящее время остается неизменным. К третьему классу относятся лексемы, отражающие тенденцию к элиминации, исчезновению из системы языка в процессе исторического развития, а к четвертому – лексемы, отражающие тенденцию к инновации, появлению новых слов в результате словообразовательных процессов в русском языке или заимствования. Такие слова не зарегистрированы в словарях XI-XIV вв., они вошли в систему русского языка позже, поскольку обозначают реалии, предметы, явления и процессы, отсутствовавшие или не актуальные для древнерусского языкового сознания.
6. Тенденции и векторы семантической эволюции русского языка, изначально стимулируемые на синтагматическом уровне, в конечном итоге проявляются в парадигматических связях слов. Развитие и изменение синонимических отношений детерминируются процессами дифференциации в когнитивно-дискурсивном освоении мира. Развитие антонимических дихотомий также связано с когнитивно-дискурсивными процессами: противопоставлениями и фиксацией в русском языковом сознании диаметральных противоречивых свойств и признаков одной и той же сущности. Возникновение омонимов и паронимов не является когнитивно обусловленным, закономерным явлением. Преодоление же омонимии и паронимии, наоборот, является процессом закономерным, обусловленным стремлением языка к однозначному выражению мысли.
7. Диахроническая модель любой лексико-фразеологической микросистемы (лексико-семантическая группа, тематическая группа, антонимо-синонимические блоки и т.д.) отражает влияние тенденций, представленных определенными векторами. В самом общем виде они могут быть представлены тенденциями 1) к сохранению имеющихся единиц в пределах микросистемы, 2) к элиминации единиц, 3) к плеонастической инновации (появлению новых компонентов) и 4) к преобразованиям и изменениям внутри микросистемы. Указанные тенденции в пределах микросистем реализуются в следующих векторах развития: 1) архаизации, 2) вытеснении из системы языка; 3) стилистической маркированности; 4) во вхождении в лексическую микросистему вновь появившихся в языке слов, собственно русских и заимствованных; 5) пополнении микросистемы в связи с переходом из других парадигматических объединений вследствие трансформации семантических структур; 6) выходе лексем из микросистемы, переходе их из одних парадигматических групп в другие; 7) полевом перемещении лексем, изменение их рангового статуса.
Взаимодействие указанных тенденций обеспечивает подвижность и диахроническое обновление всех лексических микросистем русского языка. Практическая ценность диссертации заключается в том, что материалы и результаты исследования могут быть использованы при чтении вузовских курсов по современному русскому языку (разделы «Лексикология», «Семантика»), теории языкознания, исторической грамматике, истории русского литературного языка. Основное содержание диссертационного исследования может составить основу для спецкурсов и спецсеминаров, посвященных проблемам когнитивной семантики, лингвокультурологии, исторического языкознания, исторической лексикологии, семантики языковых единиц, а также быть учтено при разработке методических рекомендаций в практике школьного образования (школьный словарь лексики классических произведений ХVШ – ХIХ вв.). Рассмотренный в работе материал может найти применение в лексикографической практике – при составлении историко-семасиологического (диахронического толкового) словаря.
Апробация и внедрение результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования изложены в докладах, представленных на научных симпозиумах и конференциях, в т.ч. международных: «Лингвистическая панорама рубежа веков» (Волгоград, 2000); «Язык. Дискурс. Текст: Международная научная конференция, посвященная юбилею В.П. Малащенко» (Ростов-на-Дону, 2004); «Русский язык XIX века: проблемы изучения и лексикографического описания» (Санкт-Петербург, 2004); «Язык в современных общественных структурах» (Нижний Новгород, 2005); «Риторика в системе коммуникативных дисциплин» (Санкт-Петербург, 2005); «Современные парадигмы лингвистики: традиции и инновации» (Волгоград, 2005); «Язык и общество в синхронии и диахронии» (Саратов, 2005); «Функционализм как основа лингвистических исследований» (Ялта – Симферополь, 2005); «Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование» (Белгород, 2005); «Русский язык и литература: Проблемы изучения и преподавания в школе и вузе» (Украина, г. Киев, 2006); «Теоретические и методические проблемы русского языка как иностранного. Новые информационные технологии в лингвистической и методологической науке» (Болгария, г. Велико-Тырново, 2006); «Инновации в исследованиях русского языка, литературы и культуры» (Болгария, г. Пловдив, 2006); «Славянская фразеология и прагматика» (Хорватия, г. Загреб, 2006), XI конгресс МАПРЯЛ «Мир русского слова и русское слово в мире» (Болгария, г. Варна, 2007); «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, 2007); «Мир русского слова и русское слово в мире. Проблемы фразеологии. Русская лексикография: тенденции развития» (Болгария, г. София, 2007); «Динамика и функционирование русского языка: факторы и векторы» (Волгоград, 2007); «Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологические и прагматические аспекты» (Ростов-на-Дону, 2007); «Активные процессы в современной лексике и фразеологии» (Ярославль, 2007) и др.
Содержание исследования отражено в 49 публикациях, в том числе в монографии, учебном пособии и 47 научных статьях.
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии и приложений.
Тенденция к консервации семантической структуры слова
Возникающее противоречие между новым содержанием мысли и «старым» лексическим значением ведет к качественному изменению семантики языкового знака. Новые речевые употребления первоначально представляют собой варьирование значения, игру речевых смыслов в пределах единого значения и могут рассматриваться как проявление динамики в синхронии. Если в результате когнитивно-дискурсивной деятельности социума «вариант» утверждается в коллективном сознании представителей данной лингвокультуры, что выражается в количественном преодолении критического порога словоупотребления, то количественные смысловые изменения находят отражение в качественном изменении семантики лексемы через появление новых ЛСВ. В этом случае можно говорить о диахронических сдвигах лексического значения. Таким образом, изменение семантики слова в диахроническом аспекте на основе смены иерархического статуса сем в семантической структуре детерминируется преобразованиями когнитивного характера.
Лексико-семантическая система русского языка, сформировавшаяся на том или ином этапе своего развития, находится в состоянии динамического равновесия под влиянием тенденций качественного и количественного характера. Тенденция к семантическим изменениям отражает стремление языка объективировать все ментальные преобразования, которые происходят в голове человека, которые, в свою очередь, часто стимулируются изменениями в окружающем мире; это стремление языка адекватно отражать современное видение мира, его категоризацию и концептуализацию той или иной этнокультурой, фиксировать все изменения концептосферы лингвокультурного сообщества. Напротив, тенденция к консервации лексического значения препятствует коммуникативно не оправданному быстрому обновлению лексико 14 семантической системы: семантика слов не меняется «с быстротой мысли». Это позволяет сохранять преемственность, понимать друг друга людям разных поколений. Качественные изменения семантики происходят через этап количественных изменений (накопление новых ЛСВ, отмирание старых). Разнонаправленные тенденции к утрате одних слов и появлению в системе русского языка новых лексических единиц взаимно сдерживают и уравновешивают друг друга.
Семантико-диахроническая классификация лексем русского языка, представленная в исследовании, опирается на отмеченные действующие тенденции. Основанием для классификации лексем служит характер изменения их семантики в когнитивно-диахроническом аспекте. После сопоставления семантической структуры современного слова в его ретроспективной проекции при учете данных словарей древнерусского языка, дефиниций в лексикографических работах, отражающих лексико-семантическую систему в современный период и на этапных уровнях ее исторического развития, определения главной тенденции, под влиянием которой шло формирование той или иной лексемы, слово может быть отнесено к одному из четырех классов. К первому классу относятся лексемы современного русского языка, отражающие тенденцию к изменению семантики: их семантическая структура претерпела существенные изменения с древнерусского периода при формальном тождестве слова. Ко второму классу принадлежат лексемы, отражающие тенденцию к консервации, устойчивости семантической структуры: их значение от древнерусского периода по настоящее время остается неизменным. К третьему классу относятся лексемы, отражающие тенденцию к элиминации, исчезновению из системы языка в процессе исторического развития, а к четвертому -лексемы, отражающие тенденцию к лексическим инновациям, в результате чего появляются новые слова благодаря словообразовательным процессам или заимствованию. Такие слова не зарегистрированы в словарях XI-XIV вв., они вошли в систему русского языка позже, поскольку обозначают реалии, предметы, явления и процессы, отсутствовавшие или не актуальные для древнерусского языкового сознания.
Тенденции и векторы семантической эволюции русского языка, изначально стимулируемые на синтагматическом уровне, в конечном итоге проявляются в парадигматических связях слов. Развитие и изменение синонимических отношений детерминируются процессами дифференциации в когнитивно-дискурсивном освоении мира. Развитие антонимических дихотомий также связано с когнитивно-дискурсивным и процессами: противопоставлениями и фиксацией в русском языковом сознании диаметральных противоречивых свойств и признаков одной и той же сущности. Возникновение омонимов и паронимов не является когнитивно обусловленным, закономерным явлением. Преодоление же омонимии и паронимии, наоборот, является процессом закономерным, обусловленным стремлением языка к однозначному выражению мысли.
Диахроническая модель любой лексико-фразеологической микросистемы (лексико-семантическая группа, тематическая группа, антонимо-синонимические блоки и т.д.) отражает влияние тенденций, представленных определенными векторами. В самом общем виде они могут быть представлены тенденциями к 1) сохранению имеющихся единиц в пределах микросистемы, 2) элиминации единиц, 3) лексической инновации (появлению новых компонентов) и 4) преобразованиям и изменениям внутри микросистемы. Указанные тенденции в пределах микросистем реализуются в следующих векторах лексико-семантического развития: 1) архаизации, 2) вытеснении из системы языка; 3) стилистической маркированности; 4) во вхождении в лексическую микросистему вновь появившихся в языке слов, собственно русских и заимствованных; 5) пополнении микросистемы в связи с переходом из других парадигматических объединений вследствие трансформации семантических структур; 6) вытеснении отдельных лексем из сложившейся микросистемы, переходе их из одних парадигматических групп в другие; 7) полевом перемещении лексем, изменении их рангового статуса. Взаимодействие представленных тенденций обеспечивает подвижность и диахроническое обновление всех лексических микросистем русского языка.
Апробация и внедрение результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования изложены в докладах, представленных на научных симпозиумах и конференциях, в т.ч. международных: «Лингвистическая панорама рубежа веков» (Волгоград, 2000); «Язык. Дискурс. Текст: Международная научная конференция, посвященная юбилею В.П. Малащенко» (Ростов-на-Дону, 2004); «Русский язык XIX века: проблемы изучения и лексикографического описания» (Санкт-Петербург, 2004); «Язык в современных общественных структурах» (Нижний Новгород, 2005); «Риторика в системе коммуникативных дисциплин» (Санкт-Петербург, 2005); «Современные парадигмы лингвистики: традиции и инновации» (Волгоград, 2005); «Язык и общество в синхронии и диахронии» (Саратов, 2005); «Функционализм как основа лингвистических исследований» (Ялта - Симферополь, 2005); «Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование» (Белгород, 2005); «Русский язык и литература: Проблемы изучения и преподавания в школе и вузе» (Украина, г. Киев, 2006); «Теоретические и методические проблемы русского языка как иностранного. Новые информационные технологии в лингвистической и методологической науке» (Болгария, г. Велико-Тырново, 2006); «Инновации в исследованиях русского языка, литературы и культуры» (Болгария, г. Пловдив, 2006); «Славянская фразеология и прагматика» (Хорватия, г. Загреб, 2006), XI конгресс МАПРЯЛ «Мир русского слова и русское слово в мире» (Болгария, г. Варна, 2007); «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, 2007); «Мир русского слова и русское слово в мире. Проблемы фразеологии. Русская лексикография: тенденции развития» (Болгария, г. София, 2007); «Динамика и функционирование русского языка: факторы и векторы» (Волгоград, 2007); «Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологические и прагматические аспекты»
Когнитивно-семасиологический механизм эволюции семантической структуры слова: основные модели семантической деривации
Аналогичный процесс происходит в наши дни в семантической структуре лексемы пенсионер. Основное значение этой лексемы, зарегистрированное в толковых словарях - человек, получающий пенсию (БТС: 501). Однако, услышав высказывание типа В парке пенсионеры на лавочках читают газеты, носитель современного русского языка представит сидящих на лавочках пожилых людей, но не тридцативосьмилетних танцовщиков балета или офицеров средних лет, которые также являются людьми, получающими пенсию , ср.: Дмитрий Ильич рассказывает про свой круиз и про то, как один пенсионер из их группы спустил всю валюту в первый же день, а когда они уже возвращались домой через Турцию, он вдруг спохватился, что ничего своей зісене не везет, и тогда он сбегал на турецкий рынок и сменял свой слуховой аппарат, выдав его за радиоприемник, на монисто. И повез своей бабульке монисто (Т. Толстая. Пламень небесный). Вероятно, потому, что пенсию чаще всего получают именно за выслугу лет, пенсионер ассоциируется прежде всего с пожилым или старческим возрастом человека. При актуализации периферийной семы пожилой возраст и нейтрализации ядерной семы получающий пенсию формируется новый ЛСВ пожилой человек . Этот новый ЛСВ, не зафиксированный пока современными толковыми словарями, широко представлен в современном разговорном дискурсе и в произведениях художественной литературы. Например: Причем это касается мужчин любого возраста - от младенцев до пенсионеров (журнал Burda Mini, май 2007: 99); Возле моего подъезда, на лавочке, в обществе критически настроенных пенсионерок сидел Леша Ивченко. «Вот он!» - показывая на меня, в один голос объявили старушки (Ю. Поляков. Работа над ошибками). В первом случае контекст явно указывает на реализацию нового значения: в высказывании прямо говорится о возрасте, причем лексема пенсионер употреблена как антоним лексемы младенеі\. Во втором случае автор называет пожилых женщин пенсионерками, хотя вряд ли может знать наверняка, получают ли они пенсию. В данном случае лексемы пенсионерки и старушки употребляются синонимично. Аналогично: Вторая категория хозяев - богатые пенсионерки. Из бывших. Бывшие жены, бывшие красавицы (В. Токарева. Своя правда). Поскольку реалии сегодняшней российской жизни, к сожалению, таковы, что получение пенсии еще не дает человеку возможности считаться богатым и нанимать прислугу, ясно, что в данном контексте реализуется не исконный вариант лексемы. Актуализацию нового ЛСВ поддерживают и уточнители бывшие, косвенно указывающие на пожилой возраст хозяек.
Модель 4. В семантической структуре лексемы могут актуализоваться потенциальные семы не денотативного, а прагматического характера. В этом случае лексема меняет свою оценочность при сохранении архисемы. Процессы актуализации сем, выражающих отношение говорящего, активно происходят в наши дни. Рассмотрим эволюцию семантики лексемы кондовый. Это прилагательное, производное от конда - боровая сосна, крепкая, мелкослойная и смолистая, растущая на сухом месте . Кондовый (о лесе) - крепкий, плотный и здоровый, не трухлявый (Даль Т. 2: 150). БТС регистрирует данное слово в двух ЛСВ: «1. имеющий плотную, прочную древесину и малое количество сучков (о хвойных деревьях); 2. старинный, исконный» (БТС: 284).
Судя по словарной дефиниции, можно подумать, что лексема (во втором ЛСВ) в современном языке реализует «положительное» значение, характеризуя нечто как стабильное, незыблемое, надежное, хранящее традиции, с достойными уважения устоями. Однако в данном случае мы сталкиваемся с ситуацией, когда словарная статья верно отражает значение в понятийном (денотативно-сигнификактивном) отношении, но недостаточно адекватно - в плане прагматическом (коннотативно-оценочном). По нашим данным (результатам лингвистического эксперимента), значение рассматриваемого слова носители современного русского языка определяют как косный, застывший в своем развитии, не воспринимающий современные веяния, не отвечающий требованиям времени , т.е. в данном слове достаточно значимой является репрезентация отрицательного отношения говорящего к объекту, характеризующемуся такого рода «устойчивостью». Например: Я уже в основном могла защитить сыновей от учительского хамства, но не могла наладить ситуацию, в которой за интеллект ставили «3», а за кондовый ответ по учебнику «5» (М. Арбатова. Мне сорок шесть).
Модель 5. В ядре семемы не допускается сосуществование антонимичных сем, но на периферии оно вполне возможно. Если антонимичные потенциальные семы перемещаются в ядра двух производных семем, то в этом случае лексема развивает энантиосемичность: у нее появляется пара антонимичных ЛСВ. Архисема при этом сохраняется неизменной. Так, в лексеме обжечь при актуализации потенциальной семы высокая (температура) формируется ЛСВ повредить жаром , а при переходе в ранг ядерной потенциальной семы низкая (температура) - ЛСВ повредить или очень чувствительно воздействовать внезапным перепадом температуры (к холоду) . При этом общими остается не только архисема ( воздействие ), но и дифференциальные семы температурное (воздействие) , мгновенное , интенсивное , на живую ткань . Развившиеся антонимичные значения широко используются в современном художественном дискурсе. Например: Его талант обжигал, как южное солнце (В. Токарева. Мой мастер); (Костя) накинул дубленку на голое тело, вышел босиком, ср.: Холод обжег ноги, но все познается в сравнении (В. Токарева. Стрелец).
Модель 6. При изменении архисемы всегда формируется новый лексико-семантический вариант - переносное значение слова. При этом одна из потенциальных сем становится ядерной, а прежде актуальные ядерные семы нейтрализуются. Каждая потенциальная сема теоретически может при актуализации сформировать ядро новой семемы, образовав единицу так называемой вторичной номинации.
Так, лексема золотой легко развивает переносные значения, актуализуя свои многочисленные потенциальные семы. Например: Солнце садилось; широкими багровыми полосами разбегались его последние лучи; золотые тучки расстилались по небу все мельче и мельче (И. Тургенев. Льгов). В данном примере переносное значение золотой формируется благодаря актуализации периферийной семы блестяще-желтый (цвет), перешедшей в ядро интенсионала. При этом можно говорить о смене архисемы сделанный из (золота) на архисему цвет (характерный для золота).
Другая семема формируется при актуализации периферийной семы ценность, значимость (неактуальная для предыдущей семемы), - такой ЛСВ реализуется, например, в словосочетании золотой работник. Значение данной семемы - очень хороший, ценный, значимый .
В контекстах типа Эта поездка стала для меня золотой актуализуется периферийная сема дороговизна и формируется новая семема, значение которой неоправданно дорогое : говорящий считает, что нечто обошлось ему буквально «на вес золота», что он переплатил, его затраты оказались несоразмерно велики, объект не стоил таких денег, которые пришлось за него заплатить волею обстоятельств. Таким образом, приобретение периферийной семой ( блестяще-желтый (цвет) , ценность, значимость , дороговизна и другими) статуса ядерной ведет к образованию новой семемы, формируя полисемичную лексему.
В ряде случаев развившееся переносное, метафорическое значение может закрепиться в качестве основного. Исконная, первичная семема в процессе развития языка оказывается утраченной. Так, лексема впечатление первоначально имела значение оттиск, отпечаток, изображение , ср. печать (Срезн. Т. 2: 924), (Даль Т. 1: 255), но к XIX - XX в. основным становится ЛСВ влияние чего-либо, кого-либо на человека . В текстах XVIII - XIX вв. встречаются контексты, в которых реализуется обе семемы, например: Уж перстня верного утратя впечатленье, //Растопленный сургуч кипит... (А. Пушкин. Сожженное письмо); Письмо сие произвело весьма приятное впечатление в душе заседателя Шабашкина (А. Пушкин. Дубровский); Красота Лизы при первой встрече сделала впечатление в его сердце (Н. Карамзин. Бедная Лиза). В современном русском языке лексема утратила связь с производящей основой, ассоциируется не с конкретным предметами: оттиском, печатью, а с абстрактными психическими реакциями на явления окружающего мира. Изменение значения повлияло и на особенности управления в словосочетании: если раньше были актуальны обороты сделать (произвести) впечатление в ком-либо, чем-либо, то теперь используется предлог на плюс имя в Вин. пад. {произвести впечатление на кого-либо). Словари отмечают следующие ЛСВ лексемы: образ, след, отражение, оставляемые в сознании человека предметами и явлениями внешнего мира , влияние, воздействие на кого-л. и мнение, оценка, сложившиеся после знакомства, соприкосновения с кем-н., чем-н. (MAC Т. 1: 221). Например: Он ушел, а Обломов сел в неприятном расположении духа, в кресло и долго, долго освобождался от грубого впечатления (И. Гончаров. Обломов); Впрочем, не на одного меня Лидочка произвела такое впечатление (А. Куприн. К славе); Она... была расточительна, страшно любила, азартные игры, танцы, сильные впечатления, острые зрелища, посещала за. границей сомнительные кафе, но в то же время отличалась щедрой добротой и глубокой, искренней набожностью, которая заставила ее даже принять тайно католичество (А. Куприн. Гранатовый браслет); Живость впечатления так велика, что, глядя на портрет Пушкина, как будто слышишь давно знакомый голос поэта, обращенный к нам., его далеким потомкам (К. Паустовский. Орест Кипренский).
Диахроническая антонимия и энантиосемия
. Возможна дифференциация синонимов по наличию полной // ограниченной морфологической парадигмы. В прошлом существовала синонимическая пара лихва - ростъ ( рост, процент ), причем лексема лихва обладала всей совокупностью форм падежной и числовой парадигмы, что отражено в текстах прошлых веков: Лпхвамн и нривытъкъмъ землю оскврьни (Гр. Наз. XI, 321); Платити дань, како уставали прежние князи или вез лихвъ пслітня (Никон. Л. 6736, см. Срезн. Т. 2: 26). В современный период развития русского языка данная лексема не имеет падежных форм и употребляется только в застывшей форме - в форме единственного числа, творительного падежа и с предлогом с - с лихвой ( с избытком ), например: Июиш с первых дней поняла, что Стрелка (корова) с лихвой окупит все, что на нее затратят (В. Панова Ясный берег); Ну, сторицей - не шибко-то и получится, - но воздать. Желательно с лихвой (М. Веллер. Долги). В связи с такой ограниченностью парадигмы можно говорить и об ограничении использования лексемы.
Архаичная синонимическая пара погибший - пропалой ( пропащий, близкий к погибели ) разрушается в связи с тем, что вторая лексема утрачивает падежную парадигму, застывает в форме винительного падежа женского рода с предлогом на (и позже переходит в класс наречий). Как отмечается в словаре Д.Н. Ушакова, «пропалой - устар. безнадежно погибший, пропащий; теперь употребляется только с предлогом на» (СУ, 3: 974). В XIX в. таких ограничений еще не было, ср.: Хотя бричка мчалась во всю пропалую и деревня Ноздрева давно унеслась из вида, закрывшись полями, отлогостями и пригорками, но он все еще поглядывал назад со страхом, как бы ожидая, что вот-вот налетит погоня (Н. Гоголь. Мертвые души). Утрата форм изменения сопровождается трансформацией значения. В наши дни значение наречия напропалую — полностью отдаваясь чему-л., не взвешивая, не рассуждая (MAC Т. 2: 384). Отметим, что фиксация существительного, прежде обладающего всей совокупностью форм падежной и числовой парадигмы, в единственной (неизменяемой) форме часто ведет к его переходу в разряд наречий.
Синонимические пары могут формироваться в ходе исторического развития. Синонимическая пара могла возникать в результате заимствования {буря - шторм), однако новая лексема может быть создана также и на основе морфемных ресурсов собственного языка. Достаточно часто синонимическая пара появляется в результате эволюции семантики исконных лексем или в результате развития у лексемы нового лексико-семантического варианта.
В современном русском языке лексемы браниться и ругаться воспринимаются как синонимы. Это зафиксировано в словарях: браниться -«1. Бранить друг друга, ссориться; 2. Выражать свое недовольство в грубых, резких словах» (СОШ: 58), ругаться - «разг. То же, что браниться» (СОШ, 686). Ср.: «Ну, - заключил он с яростью, - теперь обругаю же я земляка на чем свет стоит! - Тебе бы только ругаться!» (И. Гончаров. Обломов); «Какая же ты сердитая, бабуся... Чуть гости на порог, а ты сейчас и бранишься»; «Я и в Степань-то приду на базар, так мне противно сделается. Толкаются, шумят, бранятся...» (А. Куприн. Олеся); Актрисы закричали все разом, мужчины принялись ругаться между собою, припоминая друг другу старые счеты в виде каких-то разовых и бенефисных, упрекали друг друга в воровстве и неспособности к сцене (А. Куприн. К славе); Ругаю теперь себя, грешный человек, истинно ругаю (А.Чехов. В бане); Охваченный страхом, весь холодный, он выбежал опрометью из спальной, и, крестясь, браня себя за малодушие, полетел босой и в одном нижнем белье к комнате гувернантки (А. Чехов. Нервы); Ефим присоединяется к плотникам, и все трое, толкая друг друга локтями и коленями, пыхтя и ругаясь, толкутся на одном, месте (А. Чехов. Налим). В древнерусский период эти лексемы синонимами не являлись и реализовали иные значения. В некоторых древнерусских текстах эти глаголы даже противопоставлялись друг другу. Например, в Лаврентьевской летописи 1377 г. при описании периода начала крещения Руси, когда язычество еще не сдавало свои позиции, когда крещение того или иного человека, его переход в христианство был еще редким явлением, летописец отмечал: Лще къто ХОтяшє креститнся нє враняху но ругахуся тому (ЛЛ 1377, 6463). Подобное сочетание лексем, их противопоставление {не врлняху но ругахуся) определяется тем, что врлннтн в древнерусском языке имело значение оборонять, защищать и возбранять, запрещать (СДЯ Т. 1: 304). Отметим, что этот же корень функционирует в современном глаголе возбранять ( запрещать - MAC Т. 1: 196). Древнерусский глагол ругати ся реализовал значения насмехаться, пренебрегать (Срезы. Т. 3: 186). Данный корень можно обнаружить в современном слове надругаться - подвергнуть грубому оскорблению, издевательству (MAC Т. 2: 347). Таким образом, древнерусский текст следует понимать примерно так: И если кто-то хотел креститься, то не запрещали тому, но насмехались над ним . Древнерусский глагол Брлннтн является этимологически однокорневым с лексемами Бороти(ся), врань. Идея борьбы, препятствования, противостояния, (взаимного) несогласия актуальна и для современного глагола бранить(ся). Отличие состоит в том, что современный глагол браниться (в отличие от древнерусского) реализует идею вербального противостояния друг другу и не обозначает физического воздействия, что было, напротив, актуально для древнерусского глагола Браннтн(ся), ср.: Оудлрнвыи кого до с(м)ртн, лще сами наченъ нлн враняся, оувннца есть (КР 1284, 183 б). Дифференциальные семы, свойственные древнерусскому корню руг- - насмехаться , пренебрежительно относиться (друг к другу) , оскорблять (друг друга) также актуальны для семантической структуры современного глагола ругат ъся.
В исконном значении рассматриваемые глаголы использовалась вплоть до XV11I - XIX вв., причем во многих произведениях они реализовали как исконное, так и новое значение, например: «Ежели ты добрый человек и не ругаешься над бедными, то, взяв я от тебя деньги, лихие люди мало ли что подумают» (А. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву); ср.: Тысяча голосов на меня подымаются; ругают меня всякими мерзкими названиями: мошенник, плут., кан... бес... и пр. Поглядитесь в сие зеркало; кто из вас себя в нем узнает, та брани меня без всякого милосердия (А. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву).
8. Одним из возможных результатов взаимодействия синонимов являлось вытеснение одной из лексем из состава языка. Так, например, в древнерусский период в языке функционировали синонимичные лексемы мовь и ваня. Деревляномъ же пришедъшимъ повели Ольга мовь створити рькуще сице измывшеся придите ко ЛІНІЇ. Они же пережыоша нетопку и вл взоша деревляне начлша ся мыти (ЛЛ 1377, 6453), ср.: Вид х1 ванн древ єны. и пережьгуть є ралхяно и совлокуться и Будуть нази и ОБЛІЇЮТСЯ квасомъ оуснияны(мь). и возмуть на ся прутье младое, (и) БЬЮТЬ ся сами (ЛЛ 1377, 3 об.). Более устойчивым оказалось ранее латинское заимствование баня, лексема мовь вышла из употребления.
В древнерусском языке функционировали синонимичные лексемы крыша - стеля, съглядъ - разв дъка, тать воръ, теча - Б вгунъ, граничникъ -СОС дъ, точеница - смола, ДЄБЄЛЬСТВО - грувость. В процессе развития языка одна из лексем вытесняется из лексического состава (подробнее см. 1.3).
Фразеологические единицы в диахроническом аспекте
. Глаголы ЛСГ речи изменили свое значение, оставшись в пределах своей лексико-семантической группы. Так, глагол говорити в древнерусском языке зафиксирован в двух значениях: «1. Разговаривать; 2. Наговаривать на кого-либо»: Злымъ Б СОМЪ предстояЩИМЪ И прящпмся и говорячу прилежно воехптптп к СОБІ начинаютъ; И начата людьє говорити на воєводі/ на Кисняча (Срезн. Т.1: 530). Отметим, что для реализации второго значения ( наговаривать на кого либо ) была необходима определенная синтаксическая конструкция, вне которой вербализация данной семантики являлась невозможной: глагол должен сочетаться с существительным в винительном падеже с предлогом на, причем существительное должно обозначать конкретное лицо (лица). Являясь достаточно частотным глаголом, говорити к XIX в. развивает новые значения: «1. Речи, сказывать, вещать, молвить, баять. 2. Выражать мысли свои. 3. Сообщаться устной речью, даром слова. 4. Повествовать, писать в сочинении, в книге. 5. О шуме или звуке, напр.: заговорили пушки» (Даль Т. 1: 363). В течение XIX и XX вв. формируется окончательная (для нашего времени), современная семантическая структура лексемы: «1. Пользоваться, владеть устной речью, // Владеть каким-нибудь языком; 2. Выражать в устной речи какие-л. мысли, мнения, сообщать факты и т. п.; произносить что-л. // Сообщать печатно или письменно // перен. Внушать, вызывать какие-л. чувства, мысли // перен. Подсказывать, предсказывать (о предчувствии); 3. Вести беседу, разговаривать, // Толковать о чём-л., обсуждать что-л., // в форме 3 л. мн. ч. Ходят слухи, толкуют; 4. Свидетельствовать о чем.-л., указывать на что-л., быть доводом в пользу чего-л. 5. перен. Сказываться, проявляться в чьих-либо действиях, поступках, словах» (МАС Т. 1: 322 - 323): «И говорит так отлично по-французски... Что за чудачка!» (И. Тургенев. Вешние воды); Все нашли, что мы говорим вздор, а право, из них никто ничего умнее этого не сказал (М. Лермонтов. Герой нашего времени); Какое-то странное
предчувствие говорило мне, что между нами завяжется интересный флирт (А. Куприн. Прапорщик армейский); Еще говорили, что сбить огонь не удалось, и когда все прогорело, то на месте катастрофы ничего не нашли (Т. Толстая. Огонь и пыль). Развив систему новых лексико-семантических вариантов, глагол остался в ядре своей ЛСГ.
Лексема питати в древнерусском языке реализовала значения: «1. Спрашивать; 2. Допрашивать; 3. Разузнавать; 4. Обсуждать; 5. Исследовать; 6. Изучать, вникать; 7. Испытывать; 8. Пытаться, пробовать» (Срезн. Т. 2: 1759): Вратаря възъвавъ пыташе и, еда къто къ воротсмъ приходи въ CfffC нощь (Нест. Жит. Феод., 16). Впоследствии значение лексемы изменилось: пытать - «1. Подвергать пытке; 2. устар. Испытывать, пробовать; 3. прост. Разузнавать, выведывать, выпытывать; 4. прост. То же, что пытаться» (MAC Т. 3: 569). БТС регистрирует ЛСВ подвергать пытке и причинять кому-л. страдание, мучить, томить (БТС: 658), но СОШ регистрирует и ЛСВ расспрашивать, стараясь узнать что-нибудь с пометой просторечное (СОШ: 635): «Вот барин зашел. Пытает дорогу», - пояснила старуха (А. Куприн. Олеся). Таким образом, лексема осталась в пределах указанной ЛСГ, однако переместилась на периферию глаголов речи. В том случае, если в современном контексте глагол пытать реализует значение спрашивать, выяснять , носители современного русского языка воспринимают его не как исконное и основное (основным является значение применять пытки ), а как переносное, причем пытать в этом случае реализует не просто значение спросить , а допытываться, дознаваться, выспрашивать : «А как вы определили, что и когда было заменено в машине?» - пытала я эксперта (М. Арбатова. Любовь к американским автомобилям), ср.: До работы юристом (он) действительно был полковником МВД и видел мир глазами мента из анекдота. Наверное, он хорошо стрелял, догонял и пытал, но вот с разговорным жанром у него были большие проблемы (М.Арбатова. Любовь к американским автомобилям).
Глагол молити в древнерусский период вербализовал значения просить и молиться , например: Молю же ВЬСБХЪ почитающихъ не моз те клята нъ исправльше почитайте (Срезн. Т. 2: 167-168). Со временем данный глагол начинает реализовать значение более узкое просить, умолять , на что указывают и контексты, в которых используется лексема: Меня с слезами заклинаний // Молила мать; для бедной Тани // Все были жребии равны... Я вышла замуж (А. Пушкин. Евгений Онегин); «Оставь же, - уже жалобно молит Тема. - Ну, что ты меня мучишь?» В голосе Темы слышатся Вахнову слезы (Н. Гарин-Михайловский. Детство Темы). И в том, и в другом случае контекстуальное окружение подчеркивает, что глагол реализует не просто значение попросить или просить , а именно умолять , просить усиленно и долго, с экспрессией, эмоциями, со слезами. Таким образом, представляется, что лексема МОЛИТИ с течением времени сузила свой экстенсионал, а значение древнерусского глагола молити и современного молить соотносятся как гипероним и гипоним, т. е. раннее значение глагола было более широким и нейтральным.
Глагол съпрашивати, по свидетельству словаря И.И. Срезневского, имел единственное значение расспрашивать (Срезн. Т. 3: 804): Владыка илчл спрашнватн о свящеискои грамоте крепостной какъ посадниковъ Псковскихъ тако и всего Еожия священства (Псков. 1 Л., 6977). Однако к ХІХ-ХХ в. лексема реализует уже пять значений: «1. Обратиться к кому-л. с вопросом, желая узнать, выяснить что-л.; осведомиться; 2. Попросить чего-л., обратиться с просьбой дать, предоставить что-л.; 3. Выразить желание видеть кого-л., попросить вызвать кого-л.; 4. разг. Назначить какую-л. цену за что-л., потребовать какое-л. вознаграждение; 5. Потребовать ответа, отчета за кого-, что-л., возложить ответственность за что-л.» (МАС Т. 4: 232). Например: Что же ты хмуришься, брат, - спросил его Кирилла Петрович, - или псарня моя тебе не нравится } (А. Пушкин. Дубровский); Журналист спросил: как она [Жаклин Кеннеди - Е.Н.] может после красавца Джона выйти замуж: за лысого коротышку Онассиса? (В. Токарева. Птица счастья);
Приехав на станцию, он вошел к смотрителю и спросил вольных лошадей. Проезжий не спрашивал себе ни чаю, ни кофею, поглядывал в окно и посвистывал, к великому неудовольствию смотрительши, сидевшей за перегородкою (А. Пушкин. Дубровский); Это значит - спросить будет не с кого, а спрашивать есть за что: техника, и старая и новая, без дорог и забот ломалась, запчастей, как всегда, не хватало, а приказчиков успело развестись вдоволь...(В. Распутин. Прощание с Матерой); Раздался звонок. Мужской голос спросил Елизавету Алексеевну. Ее не было дома (В. Вересаев. Два конца); «Сколько спросишь!» - «Сколько спрошу? - Кузнец засмеялся. -Моя работа дорогая» (А. Толстой. Петр Первый).
Наряду с процессами развития лексических значений одних глаголов шел и противоположный процесс: в другой группе глаголов происходило свертывание семантической структуры, уменьшалось количество их лексико-семантических вариантов. К этой группе относились, например, глаголы ГОЛОСИТИ, ИЗВІСТИТН, СЪВ ЕТОВЛТИ, съказати, шьпътати и другие. Глагол шьпътати, исконно имеющий пять лексико-семантических вариантов, при общей тенденции к утрате многозначности тем не менее приобретает к XIX в. новое значение - ворожить, знахарить , однако впоследствии реализует лишь единственное и главное свое значение — говорить шепотом (СОШ: 894). Ср.: XI - XIV вв.: «1. Говорить шепотом: Єгда стоиши въ цркви ни шьпъчи ии смійся ни пои съ тъщеславиемь; 2. Нашептывать, внушать: На чаша шептати нечстива сучения; 3. Наговаривать, клеветать: На МЯ ВО шьпътаахоу вьси врази мои, 4. Насмехаться, вышучивать: Ии клятъ никого же ни шьпъча глагол; 5. Вместо шьвьтлти (о птицах) (Срезн. Т. 3: 1602). Иные J1CB реализуются данным глаголом в XIX в.: «1. Говорить тихо, шушукать; 2. Шелестеть; 3. Ворожить, знахарить, отшептывать или нашептывать» (Даль Т. 4: 628); Как некий дух, ему она // О мщенье шепчет, укоряет, //И слезы льет, и ободряет, // И клятвы требует - и ей //Клянется мрачный Кочубей (А. Пушкин. Полтава); И тополи, стеснившись в ряд, //
