Концепты русской ментальности в романе И. А. Гончарова "Обломов" Садуллаева Жамила Рузмаматовна

Содержание к диссертации

Введение 4

1. Цели и задачи, материал и объект исследования 4

2. Основные термины, использованные в работе..................................................... 5

1. МейтАйостъ 5

2. Ментальный стереотип 7

2. 3. Концепт 9

3. Определение, 9

4. Методы изучения концепта .ДО

2.4. Картина мира .12

2. 5. Текст 14

5. Художественный прецедентный текст ,,,........... 14

6. Интерпретация текста 15

7. Дискурс и контекст 17

З.Методы исследования ........................................................................................ 19

8. Метод учета авторских интенций 19

9. Метод учета устойчивого восприятия произведения 27

3.2.1 у.4._г„..«.;>.Ъ .,........;............. 2&

3-2.2 .^,._;._}.л..:2^...: , 29

3.2.3 „."Г^-..^...,:.,..; 31

3.3. Метод учета соединения эстетических и этнических стереотипов в произведении при
его интерпретации '..; 32

Глава первая. Мир другого 37

1. Россия - Запад - Восток..................................................................... 37

1.1. Об именах собственных 37

10. Фоновые персонажи 37

11. Главные персонажи 40

12. Топонимические названия .....46

1.2.0 репрезентативных вещах. Халат Обломова 47

2. Человек другой .................................................................................... 52

2.1. Другой - иностранец ..53

2.1.1. Другой - немец 54

2.3.Гипотетический другой 61

2.3 Другой - Штольц , .....65

3. Человек трудолюбивый.................................... .............................. ................ 71

13. История концепта ........71

14. Концепт в романе > , ....72

15. Метафоры реки и дороги ,., 75

16. Труд-забота, беспокойство 76

4. Человек ленивый............................................................ ««ft***** 79

17. История концепта , .........79

18. Концепт в романе ,...,. , _; 80

Глава вторая. Свой мир,...>...,„ , 84

1. Человек спящий.................. .... 84

1.1. История концепта 84

1.1. Концепт в романе ".'. Т85

2. Человек покойный 87

2.1. История концепта 87

2.2 Концепт в романе 87

3. Человек скучающий и человек тоскующий 93

3.1. История концепта 93

3.1. Концепт в романе 94

4. Человек страшащийся.......................................................................................... 100

19. Робость и страх 100

20. Метафоры огня и камня 101

5. Человек страдающий 104

21. Болезнь Обломова 104

22. Путешествие 107

6. Человек стыдливый и человек совестливый.................................................... 109

6.1. История концепта 109

23. Современные исследователи о концепте 109

24. Этимология концепта совесть 111

6.2. Концепт в романе 114

7. Семантика суда........ . ........ ........ ...... 129

25. Суд, вина, наказание „ 129

26. Судьба 131

27. Семантика погружения и падения в бездну 132

28. Семантика подвига , 134

8. Человек волевой............................................................................. 139

29. История концепта 139

30. Концепт в романе 140

9. Человек вольный. Барин и раб 142

10. Человек свободный ............................................»...,.....^.,.............„.................. 146

10. 1. История концепта 146

10. 2. Концепт в романе 147

Заключение ...149

Список литературы 153

1. Литература к теоретическому введению:........................................... 153

2. Литература по творчеству И.А. Гончарова:...................................................... 157

3. Литература по поэтике:........................................................................................ 158

4. Словари 159

Введение к работе

1. Цели и задачи, материал и объект исследования

В современных филологических исследованиях существует тенденция к взаимодействию разных дисциплин широкого гуманитарного цикла. Традиционные лингвистика, литературоведение, фольклористика, мифология, этнография взаимодействуют с интенсивно развивающимися в последнее время этнолингвистикой, культурологией, социолингвистикой¹. Исследование национального сознания уже достаточно давно проводится в социологии, психологии, этнологии и истории². Современный анализ русской национальной картины мира на языковом материале в работах Ю.Апресяна, Н.Арутюновой, АВежбицкой, Ю.Караулова, В.Колесова, А.Лурия, Т.Николаевой, Ю.Степанова, А.Шмелева и др. расширяет представления о возможности исследования ментальности лингвистическими средствами. Наконец, изучение ментальности и картины мира широко представлено сейчас в работах, посвященных анализу художественного текста (Б.Гаспаров, Вяч.Иванов, В.Топоров и др.). Множественный и разноплановый подход к изучению национальной картины мира в языке и литературе определяет актуальность данного диссертационного исследования, лежащего на стыке отдельных филологических дисциплин.

Материалом исследования послужил текст романа И.А.Гончарова «Обломов», в последнее время особо привлекающий внимание ученых (М.Бемиг, А.Буланов, П.Бухаркин, В.Кантор, Е.Краснощекова, Е.Ляпушкина, В.Мельник, Т.Орнатская, М.Отрадин, О.Постнов, П.Тирген, А.Фаустов, и др.) и являющийся чрезвычайно показательным при изучении национальной ментальности и картины мира на материале художественного произведения.

Цель работы состоит в выявлении, описании и толковании концептов национальной ментальности в анализе художественного текста и реконструкции на основании полученных данных фрагмента общенациональной языковой картины мира, что влечет за собой ряд практических задач исследования: 1. обоснование соответствия анализируемого текста целям исследования; 2. выявление и описание ключевых мотивов текста, одновременно

Апресян Ю.Д. Отечественная теоретическая семантика в конце XX столетия // Известия АН. Серия литературы и языка. 1999. Т.58. № 4. С.39 - 53 " См. общие работы Ф.Арьеса, А. Буро, Ю.Бромлея, М. Вовеля, Л.Гумилева, АХуревича. И.Дубова, ИКона. Ж.Ле Гоффа, Т.Марцинковской, АМыльникова. Ю.Прохорова, Г.Солдатовой. В.Ядова и др. являющихся концептами национальной ментальности (сон, покой, лень, тоска, скука, жаюстъ, страдание, совесть, воля и др.); 3. интерпретация этих языковых и текстовых элементов с учетом взаимодействия авторских интенций текста, направленных на отображение национальной ментальности, и его поэтики.

Основными методами исследования могут быть названы: описательно-сопоставительный, метод дискурсивного анализа и метод обязательного учета авторских интенций и читательского восприятия произведения, близкий к методу рецептивной эстетики.

Теоретическая и практическая значимость диссертации обусловлена возможностью применения результатов, полученных в процессе работы, в курсах преподавания филологических дисциплин широкого спектра (лингвистики текста, лексикологии, истории литературы, поэтики, лингвокультурологии и др.), а также новизной использованных в работе методов и подходов к изучению ментальности и картины мира, объединяющих семантический анализ слова-концепта и анализ художественного текста.

2. Основные термины, использованные в работе

В данной работе используются традиционные термины современной лингвистики и смежных с нею филологических дисциплин. На сегодняшний день некоторые из них являются чрезвычайно популярными и ненормативными, не имеющими хотя бы одного значения, признаваемого большинством исследователей в качестве основного. Они требуют от каждого исследователя собственного определения. Мы даем его в этом разделе, предварительно оговорившись, что сознательно опускаем описание истории вопроса, которое было бы лишено непосредственной связи с нашим исследованием и заняло бы огромный объем, ввиду интенсивного применения данных терминов многими авторами.

2.1. Ментальность

Понятие менталитета как мыслительной способности человека и ее специфических особенностей является в современном мире чрезвычайно популярным.

Термин заимствован из французского языка («Mentalite — означает нечто общее, лежащее в основе сознательного и бессознательного, логического и эмоционального, то есть глубинный и поэтому трудно фиксируемый источник мышления, идеологии и веры, чувства и эмоций»)³ и включает в себя несколько понятий, которые в русском языке принято было обозначать описательными оборотами, такими как «образ мыслей», «мироощущение», «мировоззрение», «стиль мышления», «дух эпохи» и другие.⁴ Заимстйвованность термина привела к возникновению в русском языке двух новых терминов, сформированных на основе заимствования: менталитет и ментальность, значение которых в некоторых работах разводится, а в других является синонимичным. Мы в данной работе будем считать термины ментальность и менталитет синонимичными.

Существует множество определений менталитета, сводимых, в сущности, к следующему, принимаемому нами за рабочее определение: «Менталитет может быть вероятно определен как некая характерная для конкретной культуры (субкультуры) специфика психической жизни представляющих данную культуру (субкультуру) людей, детерминированная экономическими и политическими условиями жизни в историческом аспекте»³.

В качестве менталитета конкретной национальной культуры нами будет рассматриваться менталитет русских в определенный, не современный нам временной отрезок - менталитет русских середины XIX века. Изучение коллективного сознания в отрезок времени, дистанцированный от исследователя, предполагает особые методы исследования. Наиболее выгодным представляется способ изучения коллективного менталитета на материале художественного текста.

Поэтика критического реалистического романа середины прошлого века предполагает активное обращение к понятию национального характера, его выявлению, описанию и интерпретации. Понятие национальный характер соположено понятию .менталитет в современном, описанном нами, значении термина, так как под национальным характером понимают либо «присущий представителям данной нации набор основных личностных черт (концепция модальной личности), либо систему основных существующих в этносе представлений: установок, верований, ценностей, умонастроений и т.п. (концепция социальной личности)»⁶. Национальный характер является в таком случае частью понятия менталитет.

Составляющими менталитета могут быть названы знания данной общности людей, их совместные верования, потребности и архетипы коллективного бессознательного, которые ³ МРожанский // 50/50. М.. 1989 ⁴ Серебренников Б. А.. Кубрякова Е.С.. Постовалов В.И. и др. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988 ⁵ Ментальность россиян. М., 1997. С. 7 ⁶ Ментальность россиян. С. 9 задают иерархию ценностей данной общности (убеждения, идеалы, интересы и другие социальные установки), которые и отличают указанную общность от других. Они закреплены в виде понятий и составляют структуру ментальной картины мира, которая выражается в картине мира языковой в форме концептов. Кроме того, в менталитете той или иной национальной общности, помимо ментальных концептов существуют так называемые ментальные стереотипы.

2.2. Ментальный стереотип

На формирование менталитета национальной общности влияют объективные различия в социальной жизни общества (господствующая идеология, религия, уровень развития средств производства), различия в природных условиях (климат, ландшафт), различия физиологических особенностей (уровень возбудимости нервной системы)⁷. Помимо объективных факторов формирования национального менталитета существует ряд субъективно обусловленных факторов, к которым можно отнести так называемые стереотипы национальной ментальности, под которыми понимаются представления, свойственные членам данного этноса о собственном этносе, его обычаях, укладе, особенностях, и представления данного этноса о других этносах. Принято различать в связи С этим соответственно авто- и гетеростереотипы национальной ментальности. Кроме того, ментальные стереотипы включают в себя и восприятие данного этноса другими этносами, то есть процесс, обратный описанному выше⁸.

Ментальные стереотипы отличаются от ментальных и языковых концептов так же, как суеверные представления, коллективные заблуждения, предубеждения, верования отличаются от важных для данной культуры слов-понятий, которыми они выражаются. При этом значения и ассоциативные поля этих слов-понятий, как и сами стереотипы, известны всем носителям менталитета данного этноса и приблизительно одинаковы для всех.

Стереотипность как обязательная черта национального мышления лишена сама по себе какой бы то ни было коннотации. Она присуща всем без исключения этносам в равной степени. Но формы ее проявления могут быть неодинаковыми, стереотипы могут выражаться с помощью различного набора концептов с разной степенью отрицательной, нейтральной и положительной коннотации. В стереотипах ментальности может выражаться

См. работы Дюйкера С, Гумилева Л., Старовойтовой Г., Королева С. и др. ⁸ Лурье СВ. Метаморфозы традиционного сознания. Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб, 1994. С.52 весь спектр отношений этносов друг к другу: от неприязни другого этноса, скрытой или открытой ксенофобии и более резких проявлений национализма и расизма до полного подчинения своего этноса другому, ассимиляции, потери этнического самосознания.

Известно, что соседние этносы недолюбливают друг друга. Они находятся в постоянном взаимодействии и подвержены в большинстве случаев взаимовлиянию. Как раз это заставляет представителей соседствующих этносов включать так называемые механизмы защиты, оберегающие свой этнос от вторжения в него элементов ассимиляции с соседним этносом. Механизм защиты не всегда выражен в агрессивных формах. Но этнологи отмечают его обязательное наличие в ментальносте любого этноса⁹.

При этом в любой национальной ментальносте рождаются стереотипы мышления и поведения, формирующие национальную картину мира с помощью этнических констант, которыми являются некоторые, особо важные концепты данной ментальносте¹⁰.

В процессе изучения системы концептов национальной ментальносте исследователю открывается возможность наблюдать как авто-, так и гетеростереотапы на одних и тех же примерах. Любое высказывание члена данного этноса в адрес члена иного этноса характеризует как представление данного этноса о другом этносе (гетеростереотип), так и дает характеристику самого данного этноса (автостереотип).

Нередко гетеростереотапы принимают форму ксенофобии - боязни чужих. В таком случае в образе чужих воплощается представление данного этноса об источнике зла. Образ врага, необходимый для существования и единения этнических и вообще любых социальных групп, выносится за пределы данного этноса. Иностранец, инородец воспринимается негативно в силу его принадлежности к другой культуре, с иными ценностными установками. В сознании данного этноса возникает противопоставление себя другому, в котором другой, неся отрицательные функции, автоматически передает положительные функции представителям данного этноса.

В данном случае нас не волнует гуманистическая ценность этого факта. Нас интересует три аспекта одной проблемы представления дихотомического мира своих -чужих: 1. как русские (данный этнос) думают о себе, 2. как русские думают о других этносах, 3. как это отношение русских к другим этносам характеризует самих русских. Нас также интересует возможность проследить подачу, развитие этой проблемы в одном литературном произведении, нацеленном на отображение представлений данного этноса о ⁹Хотинец В.Ю. Этническое самосознание. СПб, 2000; Лурье СВ. Метаморфозы традиционного сознания. Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб, 1994 самом себе. Этнические стереотипы могут быть выражены в тексте эксплицитно в виде линейных высказываний автора, повествователя, персонажей. Также они могут быть имплицитными, скрытыми в структуре текста. Выявление их семантики, классификация полученных сведений о национальной ментальносте, ее отображении в ментальной и языковой картине мира, ее структуре и составляющих ее концептах, а также взаимодействие языкового и авторского их применения и является целью данной работы.

2. 3. Концепт 2.3.1. Определение

Человеческое сознание оперирует понятиями. Концепт - явление того же порядка, что и понятие. Принято разводить в большинстве случаев термины понятие и концепт, что обусловлено разностью сфер применения терминов {понятие - термин логики и философии, концепт - термин отрасли логики - математической логики и культурологии). Тогда говорят, что понятие действует на уровне всеобщих ментальных законов, а концепт - на уровне законов национальной ментальносте, то есть языкового сознания совокупности людей, говорящих на одном национально/языке.

Широко применяемый ныне термин концепт имеет несколько значений. На сегодняшний день нет единого мнения относительно определения термина. Наше понимание термина наиболее близко к определению Ю.С.Степанова: «Концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. Но вместе с тем, концепт - то, посредством чего обычный человек сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее».¹¹ Концепт, по мысли ученого, пучок представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, которые сопровождают определенное слово. Это тот набор ассоциаций, связанных со словом, который является общим в коллективном сознании нации.

В классических филологических науках, еще до введения столь широко теперь используемого термина концепт существовали другие, схожие с ним по смыслу, термины, такие как мотив, мифологема и ключевое слово, применяемые в разных сферах филологического анализа. В традиционном литературоведении существует и до сих пор ¹⁰ Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. С.40 ^!' Там же. активно используется термин мотке, данный первоначально А.Н.Веселовским в исследовании фольклорных элементов в поэтике литературы, а затем развитый в 1970-е годы так называемой школой «мотивного анализа» (К.Ф.Тарановского и др.). Мотивный анализ текста предполагает, что этот термин не однозначен, но уже достаточно длительная традиция его применения сформировала его устойчивое, принимаемое большинством исследователей, определение. Под мотивом принято понимать тематическое единство образов, сюжетов, констант культуры, постоянных для автора художественного произведения и эпохи в целом¹².

Схожую семантику мы увидим в определении мифологемы, термина популярной в 1960-80 годы мифологической школы, видными представителями которой сейчас являются многие отечественные ученые (Е. Мелетинский, В.Топоров и др.). Мифологемой обычно называют такое понятие культуры, которое отражает присутствие элементов коллективного бессознательного в культурной среде в течение длительного срока, базирующееся на архаических элементах в индивидуальном сознании автора художественного текста, оперирующего мифологемой, или в массовом сознании, отраженном в фольклорном тексте в широком смысле¹³.

В термине ключевое слово отразились текстологические изыскания лингвистов. Ключевое слово часто тождественно терминам опорный элемент (В.Одинцов), ключевой элемент (А.Пузырев), смысловая веха (А.Соколов), смысловой опорный пункт (А.Смирнов), смысловое ядро (А.Лурия)¹⁴.

Все эти различные термины и школы анализа не противоречат друг другу, а друг друга взаимодополняют. Результаты их исследований вполне применимы в нашей работе, использующей, впрочем, другие термины для выражения сходных понятий, обозначенных перечисленными и другими, не упоминавшимися нами, терминами.

2.3.2. Методы изучения концепта

Исследование концептов может производиться различными методами. Прежде всего, это широко распространенный в социологии и психолингвистике метод ассоциативного '" Различные классификации мотивов см. в: Роднянская И.Б. Мотивы // Лермонтовская энциклопедия. М., 1984 ¹³ Топоров ВЫ. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М.. 1995 ¹⁴ Лукин В. А. Художественный текст. Основы лингвистической теории и элементы анализа. М„ 1999. С. 83 эксперимента. Другой способ — вербальные овнешнения картин мира в виде философских доктрин, исторических описаний, историософских теорий, мифов и т.п. Однако эти методы не совсем подходят для филологического исследования.

Наиболее распространенным в отечественной науке является метод, подробно разработанный Ю.С.Степановым в его лингво-культурологических исследованиях и называемый им методом К.Д. Кавелина, русского историка юриспруденции, впервые четко сформулировавшего основы метода. Согласно этому методу и исходя из самой структуры концепта, его необходимо исследовать поэтапно. Во-первых, важны временные рамки бытования концепта, так как с течением времени концепты изменяются. Если же концепт относительно устойчив и постоянен на протяжении некоторого отрезка времени с момента своего возникновения, то такой концепт принято именовать константой. Конечно, и константы могут эволюционировать, однако заметно меньше, чем все другие концепты данной культуры. Таких неизменных в течение долгого времени констант насчитывается не много, приблизительно 40 - 50. Поэтому прежде всего необходимо проследить предысторию, дописьменную историю концепта, исследуя этимологию слов, которыми данный концепт выражен. Во-вторых, необходимо проследить раннюю, или древнюю историю концепта в письменных свидетельствах, как общеевропейских (греческих и латинских), так и в национальных (например, древнерусских) литературных памятниках. В-третьих, по возможности следует проследить, хотя бы пунктирно, дальнейшую эволюцию концепта и желательно довести исследования до изучения состояния концепта на современном ученому отрезке времени.

Взяв за основу вышеописанный метод, мы, однако, ограничим объем исследования, исключив из него изучение дописьменной истории концепта и его состояния в современную нам эпоху. Мы обозначим временные рамки рассмотрения концепта тремя эпохами: общеславянской (значение концепта по его этимологии), значение концепта в эпоху сентиментализма (в некоторых случаях, особо оговоренных в работе), значение концепта в эпоху середины XIX века, в момент написания анализируемого романа.

Изучение национальных концептов мы проведем на материале двух видов: языковом и литературном, что обусловлено, по нашему убеждению, принципом формирования и бытования концептов. С одной стороны, концепт зарождается в недрах языка, языкового употребления и таким образом доступен всем носителям языка в своем первоначальном виде. Автор художественного произведения, используя языковой общенациональный концепт, вносит в его значение новые черты. Затем, если данный художественный текст становится прецедентным, национальная ментальная общность принимает новую позицию концепта, выработанную автором текста, и начинает рассматривать концепт более широко. Сознание народной общности присваивает себе новый оттенок смысла концепта, выявленный автором текста в процессе его использования. Новое значение концепта со временем становится общеязыковым, и вышеописанный процесс может повториться. Таким образом, автор художественного произведения, оперируя в процессе творчества ментальными концептами, будет черпать значение концепта из среды массовых ментальных представлений, а с другой, - он сам будет порождать эти ментальные представления, которые со временем станут неотъемлемой частью пополнившегося новым значением концепта.

Цель исследователя концепта оказаться на стыке этих двух форм его бытования, рассмотреть как языковое значение концепта в данный период времени, так и новые элементы значения, вносимые автором художественного текста, при условии, что они затем войдут во вновь сформированное языковое значение концепта. Для этого и необходимо рассмотреть текст определенного рода, и выделить определенные особо значимые концепты, как в данном тексте, так и в ментальносте в целом.

2.4. Картина мира

Проблема изучения картины мира (КМ) встала перед учеными достаточно давно в разных областях знания. На сегодняшний день - это одна из самых актуальных проблем филологии¹³. "Понятие КМ относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношений его с миром /.../. Введение понятия КМ в антропологическую лингвистику позволяет различать два вида влияния человека на язык -феномен первичной антропологизации языка (влияние психофизиологического и другого рода особенностей человека на конститутивные свойства языка) и феномен вторичной антропологизации (влияние на язык различных КМ человека - религиозно-мифологической, философской, научной, художественной)"¹⁶. Иными словами при формировании языковой КМ происходит тот же процесс, который мы описали выше, говоря о формировании и способе бытования концептов, единиц КМ. ^ъ Историю вопроса см.. Серебренников Б.А., Кубрякова Е.С.. Постовалов ВИ. и др. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988; Кубрякова Е. С, Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996 ¹⁶ Серебренников Б. А., Кубрякова Е.С., Постовалов В.И. и др. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988. С. 11

В рамках общей темы изучения КМ существует множество направлений работ отечественных лингвистов, среди которых а), типологические исследования сравнительных описаний КМ (В.Топоров) или реконструкции духовной культуры (Н.Толстой), б), исследования отдельных сторон языка: лексики (Е.Земская), лексической семантики и прагматики (Ю.Апресян, Д.Шмелев, А.Пеньковский), в), изучение тропов, отображающих, вписывающихся и в то же время влияющих на специфику языковой КМ (Н.Арутюнова) и другие направления.

Исходя из тезиса, что язык не равен мышлению, хотя и взаимосвязан с ним, мы вслед за акад. Б.Серебренниковым будем различать две картины мира, которые он называет «концептуальная» и «языковая», и которые мы назовем ментальная и языковая, чтобы соблюсти единообразие в используемых нами терминах. Действительность отражается в ментальных понятиях (ментальная КМ) и отображается в знаковой системе языка (языковая КМ). Языковая картина мира выполняет две основные функции: 1. означивание основных элементов ментальной картины мира, 2. экспликация средствами языка ментальной картины мира. Именно вербальные экспликации (овнешнения) являются удобной формой репрезентации ментальных (внутренних) образов. Перед исследователем ментальных структур возникает проблема адекватного понимания концептов сознания, эксплицированных в языке.

Картина мира в нашем случае будет рассматриваться: 1. в идеальном (ментальном, неовеществленном) плане как комплексный набор понятий в сознании носителей определенной национальной культуры; 2. в плане выражения — как комплексный набор лексических единиц, отображающих эти концепты в художественном тексте.

Являясь экспликацией ментальносте в текстах конкретного языка, картина мира может быть «рассмотрена как явление, действующее в сознании индивида (индивидуальная КМ), или как отображение ментальносте большой группы людей - социального слоя, национального единства (общеязыковая КМ). Обе разновидности картин мира не исключают, а наоборот, взаимодополняют друг друга. Однако в данной работе предпочтение будет отдано картине мира языковой общности, хотя и переданной через призму индивидуального мышления автора разбираемого нами художественного текста.

Концепты, образующие в своей структурной совокупности, языковую картину мира чаще всего выражены вербально в виде слов-понятий. Ментальные понятия, вступая друг с другом в отношения ассоциативных связей, образуют ассоциативные поля¹¹, которые вслед ¹⁷ Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. Русский ассоциативный словарь. М.. 1994-1996 за Ш.Балли исследуются в современной психологии и психолингвистике. Ассоциативное поле - объединение вокруг слова-стимула определенной группы слов-ассоциатов, которые варьируются у различных информантов, но обнаруживают значительную степень общности¹⁸. «Ассоциативное поле отображает некую абстракцию, принципиально отличающуюся от простой суммы индивидуальных сознаний и аналогичную абстракциям «коллективное сознание», «общественное сознание», «массовое сознание». По существу, ассоциативное поле можно понимать как обозначение культурно заданных границ понятия, в пределах которых (в большинстве случаев общения) оперирует индивидуальное сознание говорящего Именно поэтому анализ обобщенного ассоциативного поля дает возможность делать с определенным приближением выводы о содержании каждого индивидуального сознания»¹⁹. Ассоциативное поле, таким образом, действует на уровне ментальности и не всегда эксплицировано вербально. В нашей работе, нас будет интересовать система ассоциаций, фокусирующихся вокруг одного концепта, проявляемая в расширении его значения посредством других взаимосвязанных с ним концептов. Эта структура концептосферы - совокупности всех концептов данной национальной ментальности картины мира, в которой вокруг ядерного, ключевого, доминантного концепта концентрируются другие, расширяющие его значение концепты и вводящие данный ключевой, базовый концепт в концептосферу, сродни понятию ассоциативного поля в ментальности. Имея в виду наличие такого понятия, как ассоциативное поле концепта в национальной ментальности, мы скорее будем говорить о системе вербально выраженных концептов в языке и тексте.

2. 5. Текст

2.5.1. Художественный прецедентный текст

Все тексты можно условно разделить на художественные и нехудожественные. В первом случае интенция автора текста будет направлена на создание фикционального произведения, во втором - на отображение автором действительности, кажущееся самому автору адекватным внехудожественной реальности. Для исследования национальной

Кузнецов А.М. Поле. // Лингвистический энциклопедический словарь. М. 1990 ¹⁹ Караулов Ю.Н.. Сорокин Ю.А., Тарасов ЕФ., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. Русский ассоциативный словарь. М._? 1994-1996 ментальносте, зафиксированной в тексте, можно использовать те и другие виды текстов, однако художественный текст в данном случае кажется нам предпочтительным.

Среди художественных текстов особо необходимо вычленить так называемые прецедентные тексты, которые а), значимы для той или иной личности в познавательном или эмоциональном отношении, б), имеют сверхличностный характер, то есть хорошо известны и окружению данной личности, в), обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности²⁰.

Как было заявлено выше в связи с проблемами концепта и языковой картины мира, существует процесс репродукции обоих этих понятий, заключающийся в постоянном обогащении значения и структуры картины мира и концептов, ее составляющих, за счет пополнения уже существующих значений новыми, индивидуально-авторскими. Естественно, что в принципе любой носитель данного менталитета может быть признан индивидуальным автором нового значения концепта, формируемого народной массой в недрах языка. Но помимо этого существуют признаваемые всей этнической общностью авторитеты в области формирования ментальносте данной общности, люди, ставшие выразителями идей, признаваемых нацией верными, согласующимися с общенациональными представлениями о мире. Такими людьми в русской культуре являются классические писатели, авторы прецедентных художественных текстов.

2.5.2. Интерпретация текста

В современной филологии существует несколько актуальных теорий исследования художественного текста. Все они в основе своей строятся по двум моделям -математической (сциентистской) и биологической (антропологической). К первой категории можно отнести такие типы построения научных концепций как структурализм, "новая критика", некоторые социологические школы неопозитивистов, постструктурализм, или деконструктивизм. Ко второй категории относятся герменевтика, экзистенциалистские, феноменологические, мифологические критики и рецептивная эстетика. Первая модель стремится исключить из сферы рассмотрения мировоззренческие, социальные и идеологические проблемы. Вторая модель исходит из фиксации моральных, психологических состояний творящей личности²¹. ^л Лукин В.А. Художественный текст. Основы лингвистической теории и элементы анализа. М, 1999 ²¹ Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США. Концепции. Школы. Термины. М., 1996

Мы стремимся в работе объединить оба подхода к исследованию национальной ментальности и картины мира, учитывая, с одной стороны, субъективные факторы создания, восприятия и интерпретации художественного текста, с другой стороны, стараясь прийти с помощью такого учета субъективных факторов к более объективному анализу художественного произведения и ментального мира, запечатленного в нем.

Любой художественный текст уникален, отличен от других. Он обладает потенциальной бесконечностью смыслов и, соответственно, бесконечным числом потенциальных интерпретаций, среди которых относительно лучшая интерпретация будет основана на структуре текста. Следовательно, при интерпретации текста, мы будем стараться исходить из его структуры, прежде всего выражаемой в его поэтике, особенно в поэтике жанров.

Кроме того, в интерпретации текста очень важна позиция получателя. В современной науке существует несколько подходов к проблеме авторских интенций и их соотносимости с волей интерпретатора, сводимых к дихотомии: учитывать авторские намерения или не учитывать их. Первый принцип лежит в основе практической и теоретической дисциплины филологии - текстологии, занимающейся проблемами "канонического" текста, твердого, стабильного, закрепленного раз и навсегда для всех изданий²². В текстологии особое значение придается исследованию черновых рукописей авторов текстов и их сопоставлению с рукописями беловыми соответственно в качестве процесса и результата авторских текстовых интенций. Противоположный подход к проблеме разрабатывается герменевтикой. Герменевтический подход предполагает принципиальную множественность потенциальных авторских смыслов текста, включая смыслы, не осознаваемые самим автором в процессе написания текста. Интерпретатор, согласно этому подходу, также обладает потенциальным множеством смыслов, приписываемых им тексту в процессе его восприятия. Учитывая, что возможность совпадения авторских интенций и восприятия интерпретатора ничтожно мала, герменевтический подход отвергает обязательный учет авторских интенций при интерпретации текста²³ Часто и сам автор осознает правомерность читательских интерпретаций, отличных от его замысла. Так, например, И.А.Гончаров обращался к читателям по поводу его романа "Обломов": "Я отнюдь не выдаю ... анализ своих сочинений за критический непреложный критерий, не навязываю его никому и даже предвижу, что во многом и многие читатели по разным причинам не разделят его. Сообщая ~ Лихачев Д.С. Текстология. (На материале русской литературы X - XVII веков). М., 1983.

С.498 ^:з Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М., 1988. С.231 его, я только желаю, чтобы они знали, как я смотрю на свои романы сам, и приняли бы его как мой личный ответ на делаемые мне вопросы, так чтобы затем не оставалось уже о чем спрашивать меня самого. Ежели читатели найдут этот мой ключ к моим сочинениям -неверным, то они вольны подбирать свой собственный"²⁴.

По нашему мнению, в обоих описанных подходах есть веские логические обоснования. Для соблюдения большей доли объективности исследования концептов национальной ментальносте в художественном тексте, на наш взгляд, необходимо учитывать по возможности, как авторские интенции, так и усредненное восприятие текста массовым читательским сознанием. Чтобы выявить относительно объективное представление об авторских интенциях, необходимо обратиться к побочным авторским текстам, в которых он высказывается относительно своих художественных замыслов и их реализации. Кроме того, предлагается исследовать побочные, сопроводительные тексты современников автора, фиксирующие и во многом формирующие массовый стереотип восприятия данного художественного текста. В связи с этим необходимым представляется ввести понятие дискурса, конкретизирующее понятие текста.

2.5.3. Дискурс и контекст

Для исследования концептов в художественном тексте необходимо ввести понятия контекста и дискурса. Контекст - термин более традиционный, он используется в литературоведении {контекст эпохи) и лингвистике {вербальный или дискурсивный контекст - произнесенный или написанный текст).

Термин дискурс более новый, он стал применяться в науке с начала 1970-х годов в англо-саксонской лингвистике. В первоначальном понимании дискурс представлял собой тексты в их текстовой данности и в их особенностях. Согласно данным последних лет в современной науке существует большое количество разных употреблений термина дискурс, среди которых выделяется два основных: 1. дискурс как текст, актуализируемый в определенных условиях (вслед за П.Рикером и Ван Дейком) и 2. дискурс как дискурсивная практика (вслед за М.Фуко, Ю.Хабермасом, Д.Вундерлихом)²⁵. "Дискурс - многозначный термин лингвистики текста, употребляемый рядом авторов в значениях почти омонимичных, важнейшими из которых являются следующие: 1. Связный ²⁴ Гончаров И.А. Собр. соч.Д 6 -т. Т.6. М, 1972. С. 443 текст, 2. Устно-разговорная форма текста, 3. Диалог, 4. Группа высказываний, связанных между собой по смыслу, 5. Речевое произведение как данность - письменная или устная"²⁶. Затем в той же традиции дискурс был осмыслен не только как данность текста, но и стоящая за этой данностью система, прежде всего грамматическая. Эта мысль высказана в теории Т.А. ван Дейка и В.Кинча.

Наиболее распространенное определение принадлежит ТА. ван Дейку в трактовке ВВ. Петрова и Ю.Н. Караулова: "дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта), необходимые для понимания текста"²⁷

Направленность нашей работы предполагает понимание дискурса в данном определении, учитывающим дополнения к нему, сделанные В.З. Демьянковым: "дискурс -произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения. Часто, но не всегда, концентрируется вокруг некоторого опорного концепта, создает общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т.п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс интерпретатора миром, который "строится" по ходу развертывания дискурса"²⁸.

По мысли Ю.С.Степанова, дискурс описывается как всякий язык (а не просто текст), как всякий язык, имеющий свои тексты. Дискурс - это первоначально особое использование языка, например, русского, для выражения специфической менгальности, которое влечет активизацию некоторых черт языка. Создается особый ментальный мир. Репродукция этого мира в тексте предполагает наличие идеального адресата, который принимает все пресуппозиции каждой фразы, что позволяет дискурсу осуществиться. Дискурс - это, по Степанову, язык в языке, но представленный в виде особой социальной данности, реально существующей не в виде своей грамматики и своего лексикона, как просто язык, а в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, - особый мир. В мире всякого дискурса ²⁵ Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике". М., 1996. С. 179. Среди работ российских ученых, занимающихся проблемами дискурса, обращают на себя внимание труды Н.Н. Мироновой, Т.М. Николаевой.

НА. Фатеевой. В.З. Демьянкова, Н.Д. Арутюновой, Д.Н.Шмелева, Ю.С.Степанова и других. "⁶ Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики текста. М.. 1978. С.467 ^Ll Т.А. ван Дейк. Язык Познание. Коммуникация. М., 1989. С.7. ²⁸Демьянков В.З. '"Словарь англо-русских терминов по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста". Вып.2. М., 1982. С.7 действуют свои правила синонимичных замен, свои правила истинности, свой этикет. Каждый дискурс - это один из "возможных" (альтернативных) миров культуры²⁹.

Связь понятий дискурса и концепта, таким образом, очевидна: концепт не актуализируется в тексте, если не учитывается дискурсивность текста, его линейная данность и умозрительная структура, формируемая не только желанием и умением автора, но и общеизвестной внетекстовой данностью сознания реципиентов - ментальностью.

Итак, по нашему мнению, в дискурсе отображается менталитет нации, дискурс - это единство линейного текста и надтекстовых знаний о мире, необходимые для понимания этого текста. Понятие дискурса необходимо для исследования концептов национальной ментальносте в художественном тексте.

3. Методы исследования 3.1. Метод учета авторских интенций

Стратегия нашего исследования предполагает обращение к побочным источникам информации о тексте помимо самого анализируемого текста. Такими источниками, контролирующими адекватность исследовательской идеи, обнаруживаемой в романе, авторскому замыслу, являются другие авторские тексты, содержащие элементы авторефлексии по поводу избранного текста.

В случае с Гончаровым исследователь получает прекрасную возможность сравнить сам текст романа и размышления автора о нем, сделанные спустя достаточно большое количество времени после написания романа. Для Гончарова вообще является характерным, как длительная работа над любым видом текста (вспомним, что отдельная часть романа «Сон Обломова», ставшая впоследствии девятой главой части первой, вышла в свет в 1849 году, а весь роман целиком появился лишь десятью годами позже), так и способность создавать критические статьи.

В своей программной статье «Лучше поздно, чем никогда» («Русская речь», 1879, №6), Гончаров разъясняет свои эстетические установки во время написания романа. Из них мы выделим две наиболее значимых для нашей темы: 1. принцип сознательного и бессознательного подходов к процессу творчества; 2. поиск типического и создание типов.

Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца 20 века. М.. 1995

Важно обратить особое внимание на авторские целеполагающие установки. Есть ли среди возможного многообразия его целей желание уловить и отобразить в своем творении то, что принято было называть «народным духом», мировосприятием. И если такая установка была, то была ли она вполне осознаваема им. «Есть авторы, - пишет Добролюбов, - которые сами на себя берут этот труд, объясняясь с читателем относительно цели и смысла своих произведений. Иные и не высказывают категорических своих намерений, но так ведут весь рассказ, что он оказывается ясным и правильным олицетворением их мысли. /.../ У Гончарова совсем не то. Он вам не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов. Жизнь, им изображаемая, служит для него не средством к отвлеченной философии, а прямою целью сама по себе. Ему нет дела до читателя и до выводов, какие вы сделаете из романа: это уж ваше дело. Ошибетесь — пеняйте на свою близорукость, а никак не на автора. Он представляет вам живое изображение и ручается только за его сходство с действительностью; а там уж ваше дело определить степень достоинства изображенных предметов." он к этому совершенно равнодушен³ ».

Немного далее в своей статье Добролюбов говорит о том, что Гончаров не является одним из художников, «сливающих внутренний мир души своей с миром внешних явлений и видящих всю жизнь и природу под призмою господствующего в них самих настроения ». То есть иными словами Гончаров может отображать действительность, не исключительно изображая те или иные черты собственной личности. Авторов часто упрекают в том, что они рисуют исключительно себя, что в эстетике критического реализма считается недопустимым. В качестве примера расхожего мнения вспомним самоиронию Пушкина по поводу того, что в Онегине автор «намарал свой портрет» или более подробное высказывание Лермонтова в его предисловии к «Герою нашего времени»: «Эта книга испытала на себе еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых... Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей/.../ Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в

Добролюбов Н.А. Что такое обломовщина? (Обломов, роман И.А.Гончарова. «Отечественные записки» 1859 г.. № 1 — 4) // Русская критика. Л., 1973. С.376 ³¹ Там же. С.378 полном их развитии» . Однако Гончаров, прослывший и, судя по выше представленным фактам творческой биографии, действительно бывший человеком медлительным, прозвище которого в доме Майковых звучало как «де Лень», о котором и он сам и окружающие его говорили, что Обломов - это его автопортрет, на самом деле автопортрета изображать не хотел.

Интересно в этой связи рассмотреть самый финал романа, в котором перед читателями являются Штольц, Захар и некий литератор, приятель Штольца «полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами», лениво выискивающий в толпе «тип нищего», то есть во всем повторяющий с одной стороны, внешний облик и манеры Обломова, а с другой стороны являющийся, как кажется, пародией Гончарова на самого себя - ленивого литератора. В самом конце романа этот сонный литератор внезапно превращается в потенциального Повествователя, чей рассказ об Обломове со слов Штольца мы, читатели, только что закончили читать. « - Обломовщина! - с недоумением повторил литератор. -Что это такое? - - Сейчас расскажу тебе: дай собраться с мыслями и памятью. А ты запиши: может быть, кому-нибудь пригодится. // И он рассказал ему, что здесь написано». Автор Гончаров, герой его романа Обломов и еще литератор, становящийся на глазах публики Повествователем в самом конце романа, буквально в последнем его предложении, в самой сильной позиции, сливаются в один тип, явленный в трех различных образах. Эта авторская уловка призвана создать иллюзию объективности повествования об Обломове как о типе, найденном в реальной жизни, встречающемся в ней неоднократно и узнаваемом во многих, история которого, передаваясь от человека к человеку, наконец, записана, с тем, чтобы письменно зафиксировать повсюду известные реальные факты.

Этот финал «Обломова» как нельзя лучше показывает заявленное нами во «Введении» положение о двояком процессе формирования общих идей, придумываемых художником (1) и улавливаемых, заимствуемых им у народа (2), положение, которое в эстетике романистов середины века было основополагающим.

Художник, стремящийся отобразить в своих произведениях реальность в свойственной ему манере, где фантазия, воображение соседствует с разумом, рациональностью, является посредником между этой реальностью и массовым сознанием, ее отражающим. Улавливая те общие, «носящиеся в воздухе» идеи, он в то же время стремится преобразить существующий мир, создавая свою собственную идеальную (то есть мыслимую, ментальную) ³² Лермонтов М.Ю. Сочинения.: В 2 т. М, 1990. Т.2. С.455 ³ Гончаров И.А. Собрание сочинений.: В 8 т. Т.4. М. 1980. С. 412. Далее при цитировании романа ссылки на это издание даются в скобках с указанием страницы. художественную реальностью, зафиксированную в его текстах (художественных, теоретических или документальных). В своих творческих построениях он оперирует известными всем представителям данной социальной общности (нации, класса, социального слоя, группы людей) понятиями, именуемыми на уровне национальной общности, концептами. С помощью этих концептов национальной ментальности (национального массового сознания) он создает художественный мир, доминантами в котором и выступают те же самые переработанные художником концепты. Он интерпретирует их, конструируя свой художественный мир и в то же время сознательно или бессознательно реконструируя концептуальный мир уже существующей национальной ментальности. Если художник талантлив и талант этот имеет сильное влияние на общество, его породившее, в этом случае интерпретации художником концептов национальной ментальности будут для этого общества крайне важны. Именно на них в дальнейшем будут опираться все представители данной ментальности, подтверждая или опровергая сказанное художником, но в любом случае воспринимая художественный вымысел в качестве адекватного реальности источника информации об основных понятиях-концептах своего национального в данном случае сознания.

Ту же идею, на наш взгляд, только не употребляя используемых нами терминов, высказывает Гончаров, подробно разбирая свой собственный роман, написанный десятилетием раньше.

Не считая свою статью «достаточным разъяснением к ответам», «критически непреложным критерием» , автор оставляет за читателем право интерпретировать его произведения по-своему: «Ежели читатели найдут этот мой ключ к моим сочинениям — неверным, то они вольны подбирать свой собственный» (С. 101), ибо «редко, в лице самого автора, соединяются и сильный объективный художник, и вполне сознательный критик» (С. 105). Надо признать, что в лице самого Гончарова такое сочетание имело место.

Прежде всего, его интересовал вопрос о современном литературном течении критического реализма. «Конечно, — пишет Гончаров, — реализм есть одна из капитальных основ искусства, но только не тот реализм, который проповедует новейшая школа за границею и отчасти у нас!» (С. 140). Он критикует «неореалистов» за их стремление идти в искусстве тем путем, каким идет современная позитивистская наука, критикует их за то, что они «отрицают в художественных поисках правды такие пособия, как типичность, юмор, отрицают всякие идеалы, не признают нужною фантазию и т.д.» (С. 140). ³⁴ Гончаров И.А. Собр. соч.: В 8 т. Т.8. М, 1980. С. 101. Далее при цитировании по этому изданию статьи «Лучше поздно, чем никогда» в скобках указываются страницы.

Затем он подробно разбирает процесс творчества. Со ссылкой на высказывание Белинского³⁵, Гончаров заявляет: художник мыслит образами (С. 104). «Я выражал, прежде всего, не мысль, а то лицо, тот образ, то действие, которое видел в фантазии» (С. 117), — сказал он по поводу «Обрыва». Но то же можно смело отнести и к «Обломову». Герой его, безусловно, яркий образ индивидуального характера, но за ним скрывается литературный тип, подсмотренный автором в жизни или придуманный им. «Обломов был цельным, ничем не разбавленным выражением массы, покоившейся в долгом и непробудном сне и застое И критика и публика находили это: почти все мои знакомые на каждом шагу, смеясь, говорили мне, по выходе книги в свет, что они узнают в этом герое себя и своих знакомых» (С. 117). Он также пишет, что при работе над романом ему «прежде всего бросался в глаза ленивый образ Обломова в себе и в других» (С. 105).

Но как уже было сказано, образ Обломова не являлся ни автопортретом Гончарова, ни вообще изображением какого-либо частного лица. Это фигура собирательная, типическая, что отмечает и сам автор: «Конечно, я инстинктивно чувствовал, что в эту фигуру вбираются мало-помалу элементарные свойства русского человека — и пока этого инстинкта довольно было, чтобы образ был верен характеру» (С. 106).

Обратим особое внимание на прикрепленность изображаемого Гончаровым типа к русской культуре. Об этом слиянии национальных и интернациональных черт в истинно верных и вечных типах Гончаров еще неоднократно будет упоминать. Нас же интересует сам факт авторской установки на отображение в романе черт национального уклада и особенностей системы мыслить, то есть так называемого народного духа, народной души, установки, зафиксированной самим автором в постпозиции к роману.

По мысли Гончарова, в разработке намеченной идеи художник творит, подчиняясь инстинкту, бессознательному. Категория бессознательного чрезвычайно важна в концепции творчества Гончарова. Как творец создает свои произведения бессознательно и сознательно одновременно, также и герои его произведений действуют часто бессознательно и сознательно, в зависимости от обстоятельств и характеров. При этом сознательность не всегда воспринимается положительно. Так Обломов, Захар, жители Обломовки действуют бессознательно, Штольц и Ольга подчинены рассудку.

Как мыслит художник, как создает свои произведения — сознательно или бессознательно? — «Я думаю, и так и этак: смотря по тому, что преобладает в художнике, ум или фантазия и так называемое сердце. ^ъ «Искусство есть непосредственное созерцание истины или мышление в образах». Белинский В.Г. Собр.

Он работает сознательно, если ум его тонок, наблюдателен и превозмогает фантазию и сердце. Тогда идея нередко высказывается помимо образа. И если талант не силен, она заслоняет образ и является тенденциею.

У таких сознательных писателей ум досказывает, чего не договаривает образ — и их создания бывают нередко сухи, бледны, неполны; они говорят уму читателя, мало говоря воображению и чувству. Они убеждают, учат, уверяют, так сказать, мало трогая.

И наоборот — при избытке фантазии и при — относительно меньшем против таланта — уме образ поглощает в себе значение, идею; картина говорит за себя, и художник часто сам увидит смысл — с помощью тонкого критического истолкователя, какими, например, были Белинский и Добролюбов». (С. 104-105)

Отмечая огромный вклад этих критиков в процесс адекватного авторскому замыслу понимания романа читательской аудиторией, Гончаров отмечает полезность критического взгляда на роман только после его создания, но никак не в процессе написания его. «Если б мне тогда сказали все, что Добролюбов и другие и, наконец, я сам потом нашли в нем /романе - С. Ж./ — я бы поверил, а поверив, стал бы умышленно усиливать ту или другую черту — и, конечно, испортил бы.

Вышла бы тенденциозная фигура! Хорошо, что я не ведал, что творю!» (С. 106).

Дело в том, что «обращаясь к любопытному процессу сознательного и бессознательного творчества», Гончаров относил свое собственное литературное дарование к последней категории. Он опять цитирует Белинского, заметившего о Гончарове, что в процессе творчества его больше всего увлекает «способность рисовать». Мнение критика он подтверждает собственным признанием: «Рисуя, я редко знаю в ту минуту, что значит мой образ, портрет, характер /.../ У меня всегда есть один образ и вместе главный мотив: он-то и ведет меня вперед — и по дороге я нечаянно захватываю, что попадется под руку, что есть что близко относится к нему. Тогда я работаю живо, бодро, рука едва успевает писать, пока опять не упрусь в стену. Работа, между тем, идет в голове, лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах, я слышу отрывки их разговоров — и мне часто казалось, прости господи, что я это не выдумываю, а что это все носится в воздухе около меня и мне только надо смотреть и вдумываться» (С. 105).

Мало того, что Гончаров манифестирует принцип бессознательного для себя творчества, он приводит примеры из своей писательской практики, когда включение сознательного творческого процесса только испортило его произведение. Он вспоминает, соч.,'В 9 т. М, 1978. Т.З. С. 278 что, послушавшись к мнению приятеля, «гонявшегося всегда в произведениях искусства за сознательною мыслию, но мало вообще доступного непосредственному действию образа», Гончаров решил-таки в конце романа вложить в уста Обломова «несколько сознательных слов» — «и напрасно я вставил их» — заключает автор, — «образ его /Обломова/ немного, так сказать, тронулся от этого, немного потерял целости характера: в портрете оказалось пятно. Но это, к счастию, в самом конце. Не надо было трогать вовсе. Недаром Белинский, в своей рецензии об «Обыкновенной истории» упрекнул меня за то, что я там стал «на почву сознательной мысли»! Образы так образы: ими и надо говорить» (С.114).

Итак, создает автор свои произведения бессознательно, поддаваясь инстинкту, интуиции. Но затем он может осмыслить результаты своего творчества, используя критический ум. Однако далее Гончаров пишет, что и «ум в искусстве» — «это уменье создать образ» (С. 141), но «одного ума мало: в искусстве ум должен быть в союзе с фантазией» (С. 144). «Но ведь стремление к идеалам, фантазия — это тоже органические свойства человеческой природы. Ведь правда в природе дается художнику только путем фантазии!», «художник создает подобия правды, то есть наблюдаемая им правда отражается в его фантазии и он переносит эти отражения в свое произведение. Это и будет художественная правда», которая «не одно и то же» с правдой действительности (С. 140 — 141).

В работе над произведением художнику «нельзя одолеть всего этого одним умом: приходит на помощь не зависящая от автора сила — художественный инстинкт. Ум разбивает, как парк или сад, главные линии, положения, придумывает необходимости, а приводит это в исполнение и помогает сказанный инстинкт» (С. 146) Тогда родится вдохновение, «тогда, среди намеченного умом главного хода или действия, при созданных фантазией лицах — под рукою, как будто сами собою, родятся и сцены и детали, перо, кисть едва успевает писать» (С. 147).

Итак, из этих цитат ясно, насколько важна была для автора романа категория бессознательного. Конечно, сейчас исследователь этой категории, безусловно, находится под воздействием предшествующих научных работ по психоанализу фрейдистско-юнгианской школы. Нельзя забывать, что Гончаров творил в то время, когда сознательное/бессознательное по большей части понималось в социальном ключе: сознательное - с положительной коннотацией. Исследователю важно отметить, что Гончарова, как раз волнует несоциальный аспект в понимании процесса творчества. Не используя в своих работах психоаналитические термины «бессознательное»* «коллективное бессознательное» и др., тем не менее, Гончаров занимается разработкой этих понятий.

Художники середины XIX века были озабочены поисками всеобщих универсальных или национальных, что никак друг другу не противоречит, человеческих типов. На поиски их были устремлены усилия представителей разных школ и национальных культур. Чаще всего теоретические идеи оформлялись в художественном дискурсе в жанре эпопеи или романа-эпопеи, иногда повести. И русские авторы никак не отставали от своих зарубежных коллег, среди которых, прежде всего, вырисовываются колоссальные фигуры Бальзака, Флобера, Диккенса, Теккерея. Поиск художественных типов, возникший задолго до течения критического реализма, получивший своеобразное развитие в «натуральной школе», затем был подхвачен романистами середины века. В поисках типического Гончаров также оставил свой след, как в художественных произведениях, так и в критических статьях, в частности в разбираемой нами.

Художественные типы, которые писатель пытается поймать и изобразить, по мысли Гончарова, «даются художнику даром, почти независимо от него, растут на почве его фантазии. Труд его — только обработка, отделка их, группировка, участие в действии» (С. 145). Мысль, высказанная здесь, довольно характерна для той эпохи. Так Глинка, создатель национальной оперы, заявлял, что создателем музыки является народ, композитор же только ее аранжировщик. Эта мысль перекликается с нашим замечанием о двояком процессе формирования национальных стереотипов. «Типическое» - это стереотип поэтики одного из литературных направлений эпохи - критического реализма, вышедшего из натуральной школы. Писатель ищет типическое в людских массах, изучая их и полагая, что именно в их недрах зреет, формируется и живет типическое. Художник улавливает существующие уже типы, он угадывает их инстинктивно, открывает их для публики. А этническая масса подхватывает этот найденный и раскрытый художником тип, приписывая ему авторство создания нового типа. Механизмы формирования художественных типов, стереотипов национальной ментальносте, концептов картины мира одинаковы. «Дело не в изобретении новых типов — да коренных общечеловеческих типов и немного, — а в том, как у кого они выразились, как связались с окружающею их жизнью и как последняя на них отразилась» (С. 113).

Существует сродство между «творческими типами художников», такими как Гомер, Эзоп, Сервантес, Шекспир, Мольер, Гете и Пушкин, Грибоедов и Гоголь. «Этот мир творческих типов имеет как будто свою особенную жизнь, свою историю, свою географию и этнографию, и когда-нибудь, вероятно, сделается предметом любопытных историко-философских критических исследований» (С. 139) — замечает Гончаров, тем самым отмечая воплощение всеобщих типов в языковой национально-культурной среде в качестве типов с самобытной национальной окраской.

Гончаров разъясняет, что и сам он стремился создать такой тип. «Во мне сказался необъяснимый процесс творчества, то есть невидимое для самого художника, инстинктивное воплощение пером-кистью тех или других эпох жизни, которых судьба поставила его участником или свидетелем» (С. 138). Гончаров, естественно, из скромности не упоминает себя в ряду великих создателей мировых типов. Он объясняет нежелание некоторых читателей причислять его героев к подобного рода общим типам тем, что действительно в них много частного: «все эти портреты, типы — слишком местные, вышедшие из небольшого приволжского угла» и что в них «много личного, интимного, то есть своего, и себя самого» (С.139).Но в концепции писателя «если образы типичны, они непременно отражают на себе — крупнее или мельче — и эпоху, в которой живут, оттого они и типичны» (С. 107). Поэтому естественным Гончарову кажется подробное описание жизни, быта и нравов. «Я сам и среда, в которой я родился, воспитывался, жил — все это, помимо моего сознания, само собою отразилось силою рефлексии у меня в воображении...» (С. 107).

Найденные типические черты отображаются художником в образах. Так в романе есть три главных фигуры, соответствующие трем типам. Один из них, по мысли автора, высказанной в статье, по мысли критиков, также высказавшихся с замечаниями, наконец, по данным языка, актуализированным романом, один из этих типов является русским национальным типом. Это Обломов.

3.2. Метод учета устойчивого восприятия произведения

Критика середины прошлого века была склонна рассматривать современные ей произведения искусства и литературы прежде всего в качестве общественных явлений. Новое произведение рассматривается в большинстве случаев не как произведение художественное, а как общественный акт, демонстрация гражданской позиции его автора, что в XX веке уложилось в евтушенковскую формулу «поэт в России - больше, чем поэт». Причины этого очевидны: русская литература являлась единственным местом, где возможны были публичные дискуссии по поводу общественных явлений, литература, таким образом, вбирала в себя элементы политологии, юриспруденции, социологии, психологии, философии, и ее произведения рассматривались не столько с точки зрения поэтики, сколько с точки зрения их общественной значимости. Так, например, Добролюбов заявляет, что его статья «написана не об Обломове, а только по поводу Обломова».³⁶

Критики-современники «Обломова» по-разному оценили вклад Гончарова в культуру. Но в одном они схожи: все они приписывают Гончарову (или верно угадывают) авторские интенции, желание Гончарова выявить в образе Обломова русский национальный тип, со свойственными ему чертами мышления и поведения.

В качестве примера возьмем три статьи, вышедшие сразу после опубликования целого романа. Они принадлежат авторам различных социальных взглядов: радикальному, умеренному и консервативному. В соответствии с общественной позицией каждого возникает и три социализированных интерпретации образа Обломова: положительная, нейтральная и негативная. Таким образом, минимально коснувшись критической полемики, мы вполне ясно сможем представить себе в общих чертах разнообразие взглядов современной роману критики на образ главного героя.

3.2.1.

Первая интересующая нас статья — это работа Добролюбова «Что такое обломовщина?»³⁷. Сам Гончаров, высоко оценивая критический талант Добролюбова, ставил его на один уровень с Белинским и называл их обоих в той же статье «тонкими критическими истолкователями» (С. 105).

Добролюбов, противник теории «искусства для искусства», более всего интересуется «на что употребляется, в чем выражается талант художника» (381). Помимо похвал таланту Гончарова, «умеющему выразить полноту явлений жизни» (380), критик особое внимание уделяет образу Обломова, сперва характеризуя его как «современный русский тип, отчеканенный с беспощадною строгостью и правильностью» (382). Здесь же он пишет, что «обломовщина» «служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни», что в «типе Обломова и во всей этой обломовщине /.../ мы находим произведение русской жизни, знамение времени» и, наконец, что «Обломов есть лицо не совсем новое в нашей литературе; /.../ родовые черты обломовского типа мы находим еще в Онегине и затем несколько раз встречаем их повторение в лучших наших литературных произведениях» (383).

Добролюбов НА. Что такое обломовщина?// Русская критика. Л.. 1973. С.376 ³ Добролюбов Н.А. Обломов, роман ИАГончарова. «Отечественные записки». 1859 г.. № 1 - 4) // Русская критика. Л., 1973. Далее при цитировании указываются страницы.

Выявляя черты обломовского характера, он затем говорит о том, что таких героев много и поэтому они типичны. «Дело в том, что это коренной, народный наш тип, от которого не мог отделаться ни один из наших серьезных художников» (383). Естественно, что в разборе основных характерных черт героя Добролюбов называет опорные понятия, мотивы, с помощью которых построен образ. Эти мотивы будут и нас интересовать при разборе самого текста Гончарова. Это сон, лень, отсутствие и нежелание труда, подчинение своей воли воле другого, скука, мечта об идиллическом счастье, стремление к идеалу. По мысли Добролюбова, к этому типу героев относятся Печорин, Рудин, Онегин, Бельтов и Тентетников. У всех у них есть общая черта - «бесплодное стремление к деятельности, сознание, что из них многое могло бы выйти, но не выйдет ничего» (397). Автор статьи задается вопросом, чем вызвано появление этого литературного типа. И сам же отвечает на этот вопрос — историческим моментом. Напрасно, по мнению Добролюбова, Гончаров уже простился со старой Обломовкой, она еще не умерла: «Обломовка есть наша прямая родина», «в каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово» (408). Поэтому, продолжает Добролюбов, еще не пришло время Штольцев: «Штольцев, людей с цельным, деятельным характером, при котором всякая мысль тотчас же является стремлением и переходит в дело, еще нет в жизни нашего общества» (410). «Штольц не дорос еще до идеала общественного русского деятеля. Да и нельзя еще: рано» (411). И не Штольц как положительный тип, некое «противоядие Обломову» (410) явится пробудителем русской души. Образ Ольги представляет «высший идеал, какой только может теперь русский художник вызвать из теперешней русской жизни» и «в ней-то более, нежели в Штольце, можно видеть намек на новую русскую жизнь; от нее можно ожидать слова, которое сожжет и развеет обломовщину» (412).

Таким образом, Добролюбов отмечает, что а), все черты персонажей романа схвачены Гончаровым совершенно верно и даже опережают реальность; б), они являются типично русскими чертами в современной критику реальности; в), обломовщина как резко отрицательное социальное явление подвергается критике с призывом к ее развенчанию и с надежной на это; г), образ Штольца не является положительным антиподом Обломова.

3.2.2.

Другая статья принадлежит перу А.В.Дружинина, редактора журнала «Библиотека для чтения», где она и была напечатана, либерала-западника, сторонника вместе со своими соратниками Анненковым и Боткиным, принципа «эстетической критики». Дружинин, идейный оппонент Добролюбова, считавшийся, однако, и не без оснований прогрессивным критиком эпохи, назвал свою рецензию просто: « «Обломов». Роман И.А.Гончарова. Два тома. СПб., 1859».

Отмечая, что роман имеет массу достоинств, Дружинин вместе с тем в начале статьи, сравнивая образ Обломова и его противовес в образе Штольца, находит, что последний является композиционно лишним в романе, так как образ Ольги уже многое разъясняет в натуре Обломова. Затем критик говорит о всеобщей любви к Обломову — любви героев и читателей. Эту любовь трудно объяснить, зная, что Обломов не положительный герой в полном смысле слова. «...Нежная, любящая натура обломовых вся озаряется через любовь, — и может ли быть иначе с чистою, детски ласковой русской душою, от которой даже ее леность отгоняла растление с искушающими помыслами ».

Так же, как и Добролюбов указав на русскость типа обломовых, далее критик пытается доказать всеобщность этого типа, его вселенский характер. Однако его оценка этого всеобщего русского типа не однозначно отрицательная, как у Добролюбова, а двоякая: «Русская обломовщина, так, как она уловлена г.Гончаровым, во многом возбуждает наше негодование, но мы не признаем ее плодом гнилости или растления. В том-то и заслуга романиста, что он крепко сцепил все корни обломовщины с почвой народной жизни и поэзии — проявил нам ее мирные и незлобные стороны, не скрыв ни одного из ее недостатков» (122). «...Нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков вроде Обломова! Обломовщина, так полно обрисованная г. Гончаровым, захватывает собою огромное количество сторон русской жизни, но из того, что она развилась и живет у нас необыкновенной силою, еще не следует думать, чтоб обломовщина принадлежала одной России. Когда роман, нами разбираемый, будет переведен на иностранные языки, успех его покажет, до какой степени общи и всемирны типы, его наполняющие. По лицу всего света рассеяны многочисленные братья Ильи Ильича...» (122).

В целом, Дружинин, а), признавая факт наличия в окружающей его внехудожественной реальной действительности такого явления, как «обломовщина», б).осознавая его русским в данный момент и в), всеобщим для разных национальных сообществ, г), подчеркивает, что и в «обломовщине» есть свои положительные черты, что это явление неоднозначное: д).образ Обломова не раздражает критика, как раздражают его образы Штольца и Ольги, недостаточно любящие, слишком правильные. Обломов же «любезен нам как чудак, ³⁸ Дружинин А.В. «Обломов». Роман И.А.Гончарова. Два тома. СПб., 1859 // Роман И.А.Гончарова «Обломов» в Русской критике. Сб. ст. / Сост., вступ, статья и комментарии М.В.Отрадина. Л., 1991 С. 117. Далее в скобках указываются страницы этого издания. который в нашу эпоху себялюбия, ухищрения и неправды, мирно покончил свой век, не обидевши ни одного человека» (125).

3.2.3.

Резко противоположный взгляд на ту же проблему находим в статье «Русская апатия и немецкая деятельность («Обломов», роман Гончарова)» 1860 года А.П.Милюкова, мемуариста, литератора, знатока русской поэзии, почвенника по общественно-политическим взглядам, сотрудника журналов Достоевского.

Он отказывает Гончарову в произнесении глубокого «нового слова о прошлом и будущем России» (а). Обломов — это тип переродившегося Онегина. Идею и задачу романа критик видит в том, чтобы «написать картину нашей общественной жизни, показать в лице Обломова русскую лень и апатию, которая сроднилась с обществом, и если иногда просыпается от столкновения с живой действительностью, то очень ненадолго и потом снова входит в обычное русло мертвенного застоя³⁹». Признавая за автором «Обломова» желание вывести тип современной жизни (б), он не может согласиться с правдивостью его отображения Гончаровым и вообще с реальностью этого типа (в). Если в русской литературе и был тип человека, недовольного жизнью, сообщает критик, то разочарованного и озлобленного, а не апатичного от природы. Не только Штольц не является верным положительным антиподом Обломову, но и сам Обломов не является верным изображением типа русского национального характера. «Обломов с начала до конца — в чем согласилась и критика — выражает русскую жизнь, русское воспитание. Штольц, отражая в фокусе своей личности мысли автора, характеризует апатию своего друга под именем обломовщины и понимает под этим именно русскую жизнь. Ясно, что Гончаров, как Пушкин в Онегине, так Тургенев в Рудине, хотел показать нам в своем Обломове новый характеристический тип нашего общества. Но неужели же в нем есть правда? Неужели же в этом человеке выразился, как многие уверяют, наш национальный темперамент, неужели это лицо создано по нашему образу и подобию! Мы с этим не согласны. Как! Обломов — воплощение русской жизни, портрет нашего общества, прозябающего в безысходной лени и застое, он — новое слово нашего поколения, зеркало, в котором мы должны узнать себя в настоящее время! Неправда!» (128).

Милюков А.П. Русская апатия и немецкая деятельность («Обломов», роман Гончарова) // Роман И.А.Гончарова «Обломов» в русской критике. Л., 1991. С. 128. Далее в скобках указаны страницы.

Итак, в трех вышеперечисленных критических статьях особое место уделено констатации факта закрепления за образом Обломова черт национального русского типа. Проводится коннотативная оценка этого образа, дается характеристика образа его антипода с соответствующими оценками этого образа.

Из краткого разбора критических статей видно, что наше субъективное желание выявить в романе «Обломов» черты русской ментальности, отображенные в концептах русской языковой картины мира, перекликается с желаниями критики, современной роману, рассматривать Обломова как национальный тип. Это соответствие наших исследовательских интересов постулированным авторским интенциям и восприятию произведения критиками-современниками является частью избранного нами метода исследования.

3.3. Метод учета соединения эстетических и этнических стереотипов в произведении при его интерпретации

Изучая художественный текст, мы предпочли, чтобы его форма была доминирующей в эпоху его создания. Мы занимаемся серединой XIX века, в которой господствующее место отведено прозаическому реалистическому роману. Если бы речь шла о начале XIX века, мы избрали бы поэзию, ибо ориентация автора произведения на моду, массовость, популярность той или иной литературной формы дает дополнительную информацию о его желании сделать свой текст репрезентативным. Иными словами, при исследовании стереотипов массового этнического сознания, предпочтительнее, если автор изучаемого текста ориентирован на соответствие своего текста данному сознанию.

Необходимо учитывать важное обстоятельство в работе, объединяющей анализ художественного текста и анализ концептов национальной ментальности. В художественном произведении, помимо ментальных стереотипов, немаловажную роль играют литературные приемы, превращающиеся по мере их создания и старения в своего рода литературные стереотипы, клише поэтики, ее повторяющиеся элементы, учитывать которые необходимо для правильного понимания текста. Эти приемы являются известными большей части публики, знакомой с нормативными литературными текстами эпохи. Таким образом, исследователь имеет дело с двумя пластами представлений: эстетическими -представлениями поэтики, и этническими - представлениями ментальности этнической группы. Те и другие элементы имеют также этический аспект, сводимый к оценке рефлектирующим сознанием воспринимаемого и анализируемого феномена.

Роман «Обломов» представляет собой в жанровом отношении контаминацию жанров идиллии и реалистического романа⁴⁰. В начале XIX века в литературе главенствует поэзия. На смену сентиментализму постепенно приходит романтизм, который выразился в русской поэзии в создании так называемой «школы гармонической точности» (Л. Я. Гинзбург), постулировавшей обязательное соблюдение разветвленных и строго маркированных норм поэтики. Особое место в системе данных норм занимает учение о поэтических жанрах (В.А. Грехнев, Ю.В. Манн). В описываемый период наиболее частотными являются три жанра лирической поэзии: идиллия (вообще, анакреонтика, подражание античному), дружеское послание и элегия. Для всех этих жанров существует ряд различий, не существенных в данной работе. Гораздо примечательней для нас выявить элементы, общие для названных жанров. Они касаются хронотопа в пространстве лирического произведения.

Во всех трех поэтических жанрах хронотоп существенно не варьируется, является универсальным, общим. Все мыслимое пространство лирического текста делится на два мира, враждебных друг другу, условно называемых мир свой и мир чужой, либо мир этот и мир тот, либо малый мир и большой мир дружеского послания, элегии или идиллии.

Для каждого из миров существует набор неизменных черт, которые, будучи известными всем творцам и читателям лирики данной школы, не обязательно выражены в произведении эксплицитно. Допустим, в стихотворении речь идет о внешнем мире, мире там. Его непременными атрибутами будут враждебность по отношению к миру здесь, населенность его резко отрицательными персонажами, людьми света, прожигающими жизнь, прозябающими в бездействии, людьми официальных отношений мира дворцов. В этом мире властвует расчет, холодность, притворство. Все эти черты мыслятся a priori читателем кодового текста. В стихотворении этот мир может быть не описан подробно, так как описание его - избыточная информация, уже известная посвященному читателю.

Точно так же читаются и черты малого мира, мира здесь. Он полон любви, изящества, его населяют друзья и подруги, музы, поэты, в нем нет личных интересов, так как в нем действует хоровая идеология, это мир частных отношений, мир хижин. Друзья наслаждаются жизнью в малом мире и призывают друга, случайно попавшего в большой мир, вернуться в их дружеский мирок - вот сюжет дружеского послания, в котором возможна и обратная конфигурация, друг в малом мире, друзья - в большом. Друг находится в одиночестве вдали от малого мира (или внутри его, но без друзей) и тоскует по временно недоступному ему счастью - это основной сюжет элегии. Идиллия не предполагает какого- ⁴⁰ Отрадин М.В. Проза Гончарова в литературном контексте. СПб, 1993; Ляпушкина Е.И. Русская идиллия XIX века и роман И.АГончарова «Обломов». СПб_т 1996 либо определенного сюжета, это описательный жанр, примечательный именно своей статикой.

Во всех жанрах действует строгое разделение на противопоставленные миры, во всех жанрах фигурирует мотив дружбы и герой-друг. Обратим внимание на эти обстоятельства, так как в системе гончаровского романа они будут играть большую роль.

К середине века жанры поэзии теряют актуальность. Их поэтика превращается в клише, воспринимаемые уже не как данность определенной школы, а как ее недостаток. Роль гегемона переходит к прозе, главенствующим жанром которой становится реалистический роман, ставший впоследствии классическим русским романом середины XIX века - золотого века русской прозы, как некогда описанные нами выше поэтические жанры были главенствующими в начале XIX века - классического, золотого века русской поэзии.

Роман направления критического реализма ориентирует читателя на мыслимое как адекватное отображение произведением внеположенной ему действительности. Стремление к изображению соответствия между романной и внероманной реальностями, к поиску типических черт этой второй реальности и их фиксация в романе, ориентация на объективизм повествования, свойственный эпосу, в отличие от субъективизма лирики, и другие элементы поэтики романа заставляют читателя воспринимать его в качестве менее искусственного жанра, чем жанры поэзии начала века. Но это обстоятельство не дает исследователю права мыслить так же, как читателю. Для исследователя романный жанр точно так же условен, как и жанры поэзии.

В этом условном романном мире также существуют жанровые (в нашей терминологии - эстетические) стереотипы, более расшатанные, не так сильно закрепленные, с большими вариациями сюжета и элементов поэтики. Среди подобных стереотипов можно выделить социальность романа, его ориентацию на так называемый прогрессивный взгляд на общественную жизнь, бичевание пороков и поощрение добродетелей. Так роман, касающийся темы крепостного права, уже в силу своих жанровых особенностей, требований поэтики должен его осуждать, будучи произведением прогрессивным. А говоря о положении России по отношению к Западу и Востоку, прогрессивный роман западнического толка должен склоняться к мысли о безусловной принадлежности России к Европе, в то время как прогрессивный славянофильский роман должен придерживаться противоположного мнения и так далее.

Роман Гончарова уникален, во-первых, потому, что придерживается оригинальных авторских позиций во многих отношениях рознящихся с требованием жанра. Во-вторых, потому, что, как уже было сказано, роман Гончарова представляет собой контаминацию разнородных жанровых пластов: с одной стороны, жанра идиллии (жанра поэзии с его стереотипами), с другой стороны, жанра критического романа (жанра прозаического, также наделенного своими собственными стереотипами). При анализе такого произведения необходимо учитывать соединение эстетических стереотипов с ментальными (в нашей терминологии - этническими)

Два мира: русский национальный мир, противопоставленный как мир этнической общности миру всех других этнических общностей (1) и малый мир поэтических жанров (2) в структуре романа взаимодействуют. Наложение жанровых элементов нормативной поэтики на этническую структуру создает в романе особое положение для представления и восприятия героев.

С точки зрения стереотипов - жанровых клише идиллии, элегии и дружеского послания обломовский мир является малым, своим миром здесь, со всеми свойственными ему атрибутами. Так, в этом мире не должно быть изменений, он должен быть статическим, вернее, предполагается, что движение в нем идет по кругу, циклически. В этом обломовском малом мире, согласно поэтическим жанрам, концепты лени, неги, сна, праздности, возлияний, пиршеств, веселья обязательно положительно окрашены. Тогда как концепты, являющиеся атрибутами внешнего мира, мира там всегда негативны. Из них мы выделим в связи с нашей темой концепты враждебных людей официального мира, концепты труда и динамического движения.

Кроме того, помимо эстетических стереотипов имеющих двоякую коннотацию в зависимости от жанра произведения, в котором они употребляются, существуют еще этнические стереотипы, стереотипы национального сознания. Они формируются уже не при помощи жанрового аппарата, а непосредственно в общей ментальносте одной языковой группы, одного этнического единства - народности, национальности, нации.

Произведение, выбранное для анализа, ориентировано автором, как мы видели, на отображение этих национальных стереотипов, которые в пространстве романа будут взаимодействовать с эстетическими группами стереотипов.

Для этнических стереотипов также характерно разделение мыслимого пространства на два противопоставленных друг другу мира: мира своих и мира чужих. Такое противопоставление характерно для каждого этноса. Мир своих рассматривается представителями данного этноса как безусловно положительный, мир чужих - как мир отрицательный. Таким образом, обломовский мир романа, как мир, закрепленный за носителями русской ментальносте, рассматривается ими как положительный, а мир чужих. называемых в романе «другими», немецкий мир воспринимается романными русскими как отрицательный.

Но это наполнение обломовского малого мира положительной коннотацией входит в противоречие с поэтикой реалистического романа, согласно жанровым стереотипам которого вышеперечисленные концепты праздности, лени, рабства, должны быть окрашены отрицательно, концепты же труда, деятельности, свободы должны являться положительно маркированными. В основной части диссертации мы проследим, является ли этот высказанный нами тезис о противоречии элементов поэтик прозаического и поэтического жанров действительно реализованным в романе. Мы также подробно рассмотрим взаимоотношение элементов поэтики в романе с элементами отображения ментальных этнических стереотипов, национальных типов, специфики русской жизни, изображение которых и является, по мысли автора романа, главной его целью.

Необходимо также учитывать, что исследуемые нами стереотипы русского менталитета не есть просто этнические стереотипы, но стереотипы, по-своему интерпретированные Гончаровым - усвоенные, понятые, и дополненные им собственными замечаниями. Кроме того, необходимо учитывать гипотетическую разницу между авторскими интенциями, декларируемыми в побочных текстах, и самим текстом литературного произведения, получившимся в результате творческой работы.

Кроме того, разделение пространства в романе происходит не только по горизонтали, как мы описали выше, но и по вертикали, согласно репрезентированной в романе архаической картины мира, свойственной идиллическому хронотопу. Верх, в мифологической модели мира, рассматривается со знаком плюс, низ - со знаком минус. Мотивы, связанные с вертикальной оппозицией миров и их соответствующей этической оценкой, занимают в романе важную роль и будут рассмотрены нами отдельно.

Итак, только учитывая элементы поэтики разных эпох, их взаимосвязь, их специфическое использование автором, учитывая авторские интенции и готовый авторский текст, взаимодействие этнических и эстетических установок в их совокупности, по нашему мнению, можно избежать в данной работе серьезных погрешностей исследования и провести научный анализ объекта исследования, адекватный поставленным в диссертации целям.

Похожие диссертации на Концепты русской ментальности в романе И. А. Гончарова "Обломов"

Лексический состав вводящих слов автора в структуре прямой речи (на материале романа И.А. Гончарова "Обломов")Викторина Татьяна Валентиновна

Отражение русской ментальности в идиостиле Ф.М. Достоевского (на материале языка романов "великого Пятикнижия") Бокова Оксана Александровна

Семантическая структура романа "Обломов" в контексте творчества И.А. ГончароваЛарин Сергей Алексеевич

Роман И. А. Гончарова "Обломов"Ким Чжон Мин

Типология "жизненных миров" в романе И. А. Гончарова "Обломов"Иванникова Наталья Дмитриевна

Ритмическая организация романа И. А. Гончарова "Обломов"Пырков Иван Владимирович

Роман И. А. Гончарова "Обломов" в свете типического опыта мировой культурыКриволапов Владимир Николаевич

Специфика повествовательной структуры романа И. А. Гончарова "Обломов"Краснова Екатерина Владимировна

Роман И. А. Гончарова "Обломов": художественная структура и концепция человекаФаустов, Андрей Анатольевич

Лингвокогнитивные способы экспликации ментальности языковой личности Джона Голсуорси : на материале романа "Сага о Форсайтах"Хакуй, Марина Адамовна