Содержание к диссертации
Введение
Глава I. "Текст в тексте" как "элемент" повествовательной структуры романа И.А.Гончарова "Обломов" 18
1. Специфика "Сна Обломова" как структурного "элемента" романа И.А.Гончарова "Обломов" 24
2. "Крымский текст" в структуре романа И.А.Гончарова "Обломов" 44
Глава II. Речевая структура повествования в романе И.А.Гончарова "Обломов" 56
1. "Материнская сфера" в романе И.А. Гончарова "Обломов" 63
2."Слитное" повествование романа И.А. Гончарова "Обломов" 83
3. "Диалогичность" повествования романа И.А. Гончарова "Обломов" 101
Глава III. "Фламандство" как основа живописно - изобразительного повествовательного принципа в романе И.А.Гончарова "Обломов".. 120
1. "Литературный натюрморт" и его повествовательная функция в романе И.А.Гончарова "Обломов" 126
2. Мотив "еды" и его функция в повествовании романа И.А.Гончарова "Обломов" 131
Заключение 154
Библиография 159
- Специфика "Сна Обломова" как структурного "элемента" романа И.А.Гончарова "Обломов"
- "Крымский текст" в структуре романа И.А.Гончарова "Обломов"
- "Материнская сфера" в романе И.А. Гончарова "Обломов"
- "Литературный натюрморт" и его повествовательная функция в романе И.А.Гончарова "Обломов"
Введение к работе
Настоящее исследование - "Специфика повествовательной структуры романа И.А.Гончарова "Обломов" - посвящено проблеме повествования, которая на сегодняшний день является едва ли не центральной проблемой литературоведения. Это обусловлено всеобъемлющим характером данного "элемента" поэтики, способного проявить особенности и жанра, и стиля, и авторской позиции.
Повествование, являющееся родовым свойством эпоса, его основой, можно охарактеризовать как "главный способ построения эпического произведения" . Кроме того, в современном литературоведении оформился взгляд, когда под "повествованием" подразумевается "весь текст литературного произведения" .
Определяющим в повествовании как содержательно-формальной
основы эпического текста является то, что в акте рассказывания,
своего рода первоэлементе повествования, обнаруживается не только
событийная последовательность, но, главное, логика этой
последовательности, осуществляемая автором и продуцирующая некое "единство действия", которое и порождает собственно рассказ . Вместе с тем повествование, будучи, по мысли В.Н.Топорова4, ориентированным не столько на сюжет, сколько на более сильное и сложное поле - текст, не только организует "целое" произведения, но и обнаруживает его "позиционный смысл". Иначе сказать, выстраивая повествование, автор обладает интенцией проявить через него свою "точку зрения" по отношению к изображаемому. Отсюда
1 Повествование// Литературная энциклопедия. М., 1987. С.280.
2 Чудаков А.П. Повествование//КЛЭ.Т.5.М., 1968. С.812; Топоров В.Н. О "Бедной Лизе"
Н.М.Карамзина: Нарративная структура. // Русская новелла: Проблемы теории и истории. СПб.,
1993. С.63; Андреева К.А. Текст-нарратив: Опыт структурно-семантической интерпретации.
Тюмень, 1993. С.46; Капитанова Л.А. Повествовательная структура русской романтической повести
(20-30-е годы XIX века). Псков, 1997. С.5.
3 Бремон К. Логика повествовательных возможностей. //Семиотика и искусствометрия. М.,1972.
С.112.
4 Топоров В.Н. О "Бедной Лизе" Н.М.Карамзина. Нарративная структура. С.63.
повествование можно расценить как способ воплощения авторского сознания в эпическом тексте.
Тем самым повествование как содержательно-формальная доминанта эпического текста, обусловливающая его системное единство, обладает исключительной возможностью осуществления различных форм реализации авторского сознания в структуре произведения. В связи с этим повествование расценивается в качестве способа воплощения авторской позиции по отношению к миру и человеку в их взаимосвязях.
В эпическом произведении путь реализации авторского сознания зависит от выбора повествовательного принципа, который закрепляет авторскую точку зрения на изображаемое.
Вообще необходимо отметить, что развитие и эволюция повествовательных принципов в русской литературе XIX века происходят под знаком переосмысления роли и функции автора в эпоху романтизма и реализма и, соответственно, смены субъективной точки зрения объективной. Так, романтический повествовательный монологизм спроецирован на позицию автора-демиурга, который "как творец" " волен располагать своими героями"5. Поскольку главным субъектом сознания в романтическом произведении выступает автор6, доминирующей в романтическом повествовании становится сфера его сознания, реализующаяся "на всех уровнях повествования: от сюжетно-композиционной организации до функции слова в тексте" . Именно в соответствии с "авторитарной логикой авторского мышления выстраивается структура романтического произведения и его слагаемые"8. При этом авторский монологизм в романтическом
5 Манн Ю.В. Автор и повествование. //Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы
художественного сознания. М., 1994. С.441.
6 Корман Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы. Ижевск, 1992. С. 183.
7 Капитанова Л.А. Русская романтическая повесть первой трети XIX века: специфика
повествования: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. докт. филол. наук. М., 1996. С. 10.
8 Там же.
произведении становится всеобъемлющим, полностью исключая возможность существования иных, отличных от авторской, "точек зрения" на предмет изображения.
Как известно, в процессе развития литературы романтический монологизм сменяется диалогизмом реалистического повествования, обусловленным утверждением "суверенности объекта изображения"9. В рамках реалистического повествования автор, оставаясь главным субъектом сознания и реализуя в художественном произведении собственный взгляд на мир, предоставляет право на существование другим, зачастую отличным от авторской, "точкам зрения".
Однако переход от романтического повествовательного
принципа к реалистическому произошел не одномоментно. Русской
литературе первой половины XIX века было свойственно смешение
различных повествовательных ситуаций, когда в пределах одного
произведения могли быть совмещены ауторикальная
повествовательная ситуация, характеризующаяся тем, что "автор сюжетно не принадлежит к миру своего персонажа"10 и "располагает" героями своего произведения по собственному усмотрению, и противоположная ей повествовательная ситуация " Ich-Erzahlung", когда "рассказчик сюжетно принадлежит к миру изображаемой им жизни", "ведет рассказ строго с точки зрения участника действия"11. Причем, как отмечает Ю.В. Манн , рассказчик в романе этого времени "сплошь и рядом ... выходил за пределы своего кругозора и обнаруживал способности эпического всезнания".
Подобного рода смешение повествовательных ситуаций в художественном произведении, истоком которого явились
9 Манн Ю.В. Автор и повествование. С.450.
10 Там же. С.435.
11 Там же. С.442.
12 Там же.
произведения западноевропейской литературы XVII века , ярко представлено в романах А.С. Пушкина "Евгений Онегин" и М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени", а также в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души". В этих трех произведениях, "лежащих краеугольным камнем в основании русского реализма", получила "отчетливое развитие и авторская судьба, и ее определенное соотношение с линией персонажа" . Вместе с тем повествователь здесь выполняет функцию, которую можно определить как функцию "восприятия" и "фиксирования" окружающей действительности.
В целом же, к середине XIX века складывается та система повествования, которая характерна реалистической литературе и представлена большой эпической формой - повестью и романом. В результате, романтический повествовательный монологизм, спроецированный на позицию "всемогущего" автора-демиурга, сменяется диалогизмом реалистического повествования. Главными особенностями такого - объективного - способа повествования современные исследователи15 называют отсутствие смешения различных повествовательных ситуаций, а также авторскую дистанцированность от всего происходящего и, как следствие этого, авторское "всезнание".
В качестве примера "утверждения" реалистического повествовательного принципа могут быть названы романы Л.Н.Толстого, характеризующиеся наряду с наличием и "полной суверенностью"1 "точек зрения" персонажей, присутствием в них "всезнающего" автора. В произведениях Л.Н.Толстого, построенных на ауторикальной повествовательной ситуации, "лицо повествователя не
13 Филдинг Г. История Тома Джонса, найденыша; Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди,
джентльмена; Сентиментальное путешествие по Франции и Италии.
14 Манн Ю.В. Автор и повествование. С.438.
15 Манн Ю.В. Автор и повествование; Свительский В.А. Мироотношение Достоевского и принципы
его воплощения в романах писателя 60-70-х гг.: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол.
наук. Воронеж, 1971; Власенко Т.Л. Литература как форма авторского сознания. М.,1995.
16 Манн Ю.В. Автор и повествование. С.455.
выявлено,., но отчетливо проступает облик, моральная ориентация,., пафос этого лица" .
В отличие от повествовательной системы толстовских произведений, в повествовании Ф.М.Достоевского автор не стремится к полному "всезнанию", вступая в произведение "на равных правах со
1 R
своим героем" . У Достоевского автор ведет диалог со своими героями, предоставляя им равное со своим собственным право "голоса".
Таким образом, начиная со второй половины XIX века, объективная повествовательная манера становится главенствующей в русской литературе XIX века и также находит свое выражение в романах И.А. Гончарова.
В современной филологической науке имеет место и такая точка
зрения на повествование, когда за его "ядро" принимается
исключительно повествовательная речь, и в этом случае
повествование предстает в "чистом" своем виде, именно как вид речевой коммуникации"19.
При данном подходе к категории "повествование", известном в отечественной науке как лингвостилистический, реализация персонажно-авторских отношений в тексте осуществляется посредством типов повествования, обусловленных субъектами речи. Специфика же повествовательных форм связана с обозначением или необозначением субъектов речи.
В рамках этого подхода образ автора проявляется, прежде всего, в способе повествования, зависящем, с одной стороны, от типа повествователя (которым может быть автор или рассказчик-персонаж), с другой, от того, какую роль играют в повествовании "точки зрения" и
17 Манн Ю.В. Автор и повествование. С.455.
18 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 129.
19 Иванчикова Е.А. Видо-временной контекст в художественном повествовании. // Синтаксис и
стилистика. М.,1976. С.272.
речь изображаемых персонажей, которые закрепляются в определенных типах повествования. Последние, при всем их многообразии, представляют собой композиционные единства, организованные определенной "точкой зрения" (персонажа, автора-рассказчика), имеющие свое содержание и функции и характеризующиеся в относительно закрепленном наборе речевых средств.
С точки зрения лингвистического подхода к категории повествования "образ автора" выступает в качестве организующего центра, "концентрированного воплощения сути произведения, объединяющего всю систему речевых структур персонажей в их соотношении" .
В настоящей работе, посвященной осмыслению
повествовательной структуры романа И.А.Гончарова "Обломов", при выделении ее уровней нами учитываются существующие подходы к категории "повествование". Вместе с тем в диссертации определяющим является представление о повествовании как универсальном тексте-"решетке" с присущим ему ярко выраженным "позиционным смыслом", реализующим авторскую концепцию действительности. Продуктивность такого подхода к осмыслению проблемы повествования в романе Гончарова обусловлена тем, что позволяет максимально приблизиться к авторской картине мира и человека, лежащей в основе произведения и организующей его "целое".
Несмотря на то, что интерес к изучению творчества И.А.Гончарова по-прежнему не ослабевает и появляются работы, существенно продвигающие понимание творчества писателя и его центрального романа, проблема повествования "Обломова" остается недостаточно разработанной. Стоит сказать, что на сегодняшний день
Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе ХІХ-ХХ вв. М., 1994. С.3-5.
не существует диссертационного исследования, непосредственно посвященного обозначенной проблеме.
Стремлением осветить ряд повествовательных аспектов романа, ранее не являющихся предметом специального изучения, а также попыткой систематизировать их в свете общей повествовательной специфики "Обломова" определяется актуальность настоящей работы.
Главным материалом и объектом исследования является роман И.А.Гончарова "Обломов". По мере необходимости привлекаются другие романы писателя ("Обыкновенная история" и "Обрыв"), а также романы И.Во "Возвращение в Брайсхед" и А.Алена-Фурнье "Большой Мольн", подобно "Обломову" актуализирующие мифологему детства.
Цель диссертационного исследования заключается в выявлении основных уровней повествования романа И.А.Гончарова "Обломов" и их структурообразующих и текстопорождающих слагаемых, а также в определении повествовательной стратегии романа и способов ее выражения.
Предметом исследования, обусловленным целью исследования, становится структура повествования в романе И.А.Гончарова "Обломов", который по сложившейся традиции воспринимается исследователями в качестве "программного" произведения, проявляющего гончаровскую картину мира. Характерной особенностью последней является стремление писателя к объемности и многомерности изображения окружающей действительности.
Под "структурой повествования" в диссертационном исследовании понимается "внутритекстовая взаимоподчиненность всех уровней повествования" и их "устремленность к упорядоченности и взаимосемантизации"21. Поскольку понятие повествования емко и
21 Фарыно Е. Введение в литературоведение. Варшава, 1991. С.43.
многомерно, то выделяется множество повествовательных уровней. В настоящем исследовании, не претендующем на полноту их описания представлены три , на наш взгляд, наиболее характерные для "Обломова". Первый - текстовый - связан с выявлением конститутивных признаков романного целого "Обломова"; генерализирующей в данном случае является повествовательная ситуация "текст в тексте" ; второй - речевой — с отражением в тексте романа специфики субъектно-объектных отношений, проявляющих многомерность изображения действительности; третий -изобразительный ~ с осмыслением содержательно-формальной основы определяющего повествовательного принципа "Обломова", сопряженного с "фламандским мышлением" Гончарова. Исследование своеобразия и функциональной роли вышеназванных аспектов повествования способствует выявлению повествовательной стратегии "Обломова", а именно доминированию в тексте романа повествовательной объективности, распространяющейся на всю романную трилогию Гончарова в целом.
В соответствии с обозначенными повествовательными уровнями определяются содержание и задачи каждой из трех глав диссертационного исследования.
В первой главе выявляются и осмысливаются основные текстообразующие признаки романного целого "Обломова", а также анализируется доминантная повествовательная ситуация "текст в тексте". У Гончарова последняя характеризуется взаимодействием "внешнего", основного романного текста, и "внутренних" текстов -"Сна Обломова" и "крымского текста"24.
Данные уровни выделяет исследователь Е.Фарыно. См. об этом: Фарыно Е. Введение в литературоведение. С. 25-34.
23 Данное выражение принадлежит Лотману Ю.М. Текст в тексте. // Труды по знаковым системам.
XIV. Вып.567. Тарту, 1981. С.З.
24 Выражение "крымский текст" используется нами как рабочее.
Определяющей задачей первой главы является попытка выявления глубинного содержательного пласта, возникающего в результате моделирования писателем ситуации "текст в тексте". Последняя являлась предметом теоретического осмысления в современной филологической науке, но до сих пор не была предметом специального рассмотрения в литературе о Гончарове, хотя "Сон Обломова" неоднократно исследовался с точки зрения художественной целостности и функциональной роли в тексте романа "Обломов". Начало этому положила статья "Русская литература в 1849 году" (Отечественные записки. 1850. № 1. Отд.У.). Основополагающей среди современных работ , посвященных указанному аспекту осмысления "Сна Обломова", на наш взгляд, может быть названа работа М.В.Отрадина27, в которой внимание сосредоточено непосредственно на характеристике художественной целостности "Сна Обломова", являющегося, как отмечает исследователь, "отдельным произведением", обладающим "своей жанровой природой" (речь идет об идиллической традиции в "Сне Обломова"). Обращаясь к ряду наблюдений и выводов работы М.В.Отрадина, мы, тем не менее, определяем собственный взгляд на проблему "целого" "Сна Обломова" и прежде всего на характеристику "Сна Обломова" как самостоятельного текста со всеми его конститутивными критериями. И уже с этой позиции рассматриваем взаимоотношение "Сна Обломова с основным романным текстом. Что касается выделяемого нами
25 Лотман Ю.М. Текст в тексте; Левин Ю.И. Повествовательная структура как генератор смысла:
текст в тексте у Х.Л.Борхеса. // Труды по знаковым системам. XIV. Вып.567. Тарту, 1981. С.45-64;
Николаева Т.М. От звука к тексту. М., 2000.
26 Цейтлин А.Г. Гончаров. М., 1950; Захаркин А.Ф. Роман И.А.Гончарова "Обломов" М., 1963;
ЛощицЮ.М. Гончаров. М, 1977; Фаустов А.А. Роман И.А.Гончарова "Обломов": Художественная
структура и концепция человека: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Тарту,
1990; Недзвецкий В.А. И.А.Гончаров - романист и художник. М, 1992; Ляпушкина Е.И. Русская
идиллия XIX века и роман И.А.Гончарова "Обломов". СПб., 1996; Краснощекова Е. А.
И.А.Гончаров. Мир творчества. СПб., 1997; Гузь Н.А. Художественная система романов
И.А.Гончарова: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. докт. филол. наук. М., 2001.
27 Отрадин MB. "Сон Обломова" как художественное целое (некоторые предварительные
замечания). //Русская литература. 1992. № 1. С.3-17.
28 Там же. С.З.
"крымского текста", то восприятие повествования о жизни Штольцев в Крыму в качестве самостоятельного текста и его сопряженности также с основным романным текстом предпринимается впервые.
В работе М.В.Отрадина также выдвигается положение о том, что в пределах "Сна Обломова" реализуется обломовская картина мира, отграниченного от внешнего и организованного в соответствии с природными законами, обусловливающими близость обломовского "уголка" сентиментально-идиллическому сознанию. При этом в пределах "Сна Обломова", по М.В.Отрадину, реализуется не "чистый" жанр идиллии, а "тенденция", которая утверждается "особым стилем повествования". Последняя также являлась предметом анализа в литературе о Гончарове. Впервые к ней обратился М.М.Бахтин29, всесторонне исследуя проблему "идиллического комплекса". Возникающая в пределах девятой главы романа "Обломов" идиллическая концепция жизни (выявляющая тип сознания, носителем которого выступает Илья Обломов) становится объектом анализа в работе Е.И.Ляпушкиной . Исследователь выделяет основные "элементы" идиллического концепта и рассматривает их последовательную реализацию в романе.
Данное обстоятельство не отменяет однако актуальности поставленной в первой главе проблемы. Отталкиваясь от плодотворных выводов исследователя Е.И.Ляпушкиной, мы полагаем, что "взгляд" на роман именно через призму идиллического концепта позволяет осмыслить в нем функциональную роль мифологемы детства, восходящей, в свою очередь, к образу Вечного Ребенка, проявляющегося в герое Гончарова. Кроме того образ Вечного Ребенка, испытывающего жизнь, позволяет проявиться в "Обломове" основной романной оппозиции человек / мир.
29 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. //Бахтин М.М. Вопросы литературы и
эстетики. М., 1975. С.356-376.
30 Ляпушкина Е.И. Русская идиллия XIX века и роман И.А.Гончарова "Обломов".
Во второй главе актуализируется понимание повествования как системы различных типов словесного высказывания, выступающих в роли членов коммуникативной цепи, по которой осуществляется передача художественной информации от писателя к читателю, что способствует более полному постижению романов Гончарова (в главе анализируется речевой повествовательный уровень трех гончаровских романов), углубляет общее представление о характерах героев и мотивах их поступков и, как следствие этого, максимально приближает к пониманию авторской позиции.
Речевой уровень повествования довольно обстоятельно представлен в работах современных ученых31, причем как на материале западноевропейской, так и русской прозы (А.С.Пушкин, И.С.Тургенев, Н.С.Лесков, А.П.Чехов, И.А.Бунин, В.А.Шукшин и др.).
Частичное разрешение эта проблема нашла в работах, посвященных по преимуществу двум романам И.А.Гончарова -
"Обыкновенной истории" и "Обрыву" .
Что касается первого романа, то здесь можно отметить работу В.М.Марковича33, посвященную анализу особой формы диалога как основы и проявления диалогического конфликта. С этой целью исследователь уделяет особое внимание "динамическим взаимоотношениям" между авторским словом и словом персонажей, обилию разновидностей несобственно-прямой речи.
Среди работ, посвященных структуре речи в романе "Обломов", необходимо отметить исследование В.К.Фаворина34, в котором в целом
31 Соответствующие работы указаны в библиографии.
32 См.об этом: Тихомиров В.Н. Сравнительно-типологическое исследование романов Тургенева
"Дым" и Гончарова "Обрыв" (проблема художественного мастерства): Автореф. дисс. на соиск.
учен. степ. канд. филол. наук. Львов, 1972; Фаворин В.К. О взаимодействии авторской речи и речи
персонажей в языке трилогии Гончарова. // Изв. АН СССР. Отдел, литер, и языка. 1950. T.1X.
Вып.5. С.20-35; Чиркова Н.И. Репрезентация диалога в художественном прозаическом тексте (на
материале романов И.А.Гончарова "Обыкновенная история", "Обрыв", "Обломов"): Автореф. дисс.
на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. СПб., 1992.
33 Маркович В.М. И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века. Изд-во Ленингр.ун-та,
1982.
34 Фаворин B.K. О взаимодействии авторской речи и речи персонажей в языке трилогии Гончарова.
Среди работ, посвященных структуре речи в романе "Обломов", необходимо отметить исследование В.К.Фаворина , в котором в целом представлена характеристика несобственно-прямой речи в романной трилогии Гончарова, а также высказаны некоторые замечания по поводу способов совмещения речи автора и речи персонажей в рамках несобственно-прямой авторской речи.
Особенный интерес в призме "речевой структуры" повествования романа "Обломов" представляет исследование Т.Б.Зайцевой35, рассматривающей, в частности, проблему совмещения субъектных планов разных персонажей в пределах несобственно-прямой речи, а также возникающее в результате этого "слитное" повествование.
Однако изучение проблемы субъектно-объектных отношений на материале романа "Обломов", а также на материале романной трилогии Гончарова в целом до сих пор не являлось предметом специального исследования. В призме заявленной проблемы внимание во второй главе сосредоточено на характеристике персонажей романной трилогии с точки зрения присутствия/отсутствия их речевой индивидуализации, а также на характеристике специфики многомерного и слитного повествования в романе "Обломов".
Задачей третьей главы диссертационного исследования является попытка реконструировать авторскую проекцию образа действительности, в котором преломляется присущее Гончарову фламандское мышление, в свою очередь обусловившее определяющий повествовательный принцип в "Обломове", посредством которого в романе воссоздается картина мира в его цельности, зримой предметности, плотной материальности и вещественности, что позволяет охарактеризовать повествовательную манеру автора "Обломова" как живописно-изобразительную.
34 Фаворин В.К. О взаимодействии авторской речи и речи персонажей в языке трилогии Гончарова.
35 Зайцева Т.Б. А.П.Чехов и И.А.Гончаров: Проблемы поэтики: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ,
канд. филол. наук. СПб., 1996.
"сродственного" фламандским мастерам . Как определяющие в данном случае представлены А.В.Дружининым "национальность" Гончарова, его внимание к бытовым подробностям жизни, а также "поэтический взгляд" на быт своего народа.
Все эти "элементы" фламандства Гончарова получили дальнейшее развитие в работе П.Е.Бухаркина37, определившего основу фламандства Гончарова как особый слитный, недифференцированный взгляд на мир. Однако в современном литературоведении отсутствуют работы, анализирующие фламандство "Обломова" в качестве некоей основы свойственного, на наш взгляд, роману живописно-изобразительного принципа Гончарова.
К специфическим задачам третьей главы можно отнести выявление повествовательной функциональности "литературного натюрморта", а также мотива "еды", свойственных роману "Обломов".
Решение поставленных задач в диссертации обеспечивает сочетание сравнительно-исторического, культурно-исторического и типологического методов исследования.
Исследуемая проблема также обусловила обращение к смежным областям гуманитарного знания - философии, эстетике, культурологии и лингвостилистике.
Научная новизна диссертационной работы заключается в исследовании повествовательной структуры романа И.А.Гончарова "Обломов" с применением многоуровневого подхода к категории "повествование"; в обобщениях и выводах, позволяющих максимально приблизиться к раскрытию авторской концепции мира и человека, лежащей в основе романа и определяющей его "целое".
Дружинин А.В. Русские в Японии в конце 1853 и вначале 1854 года (Из путевых заметок И.А.Гончарова). //Прекрасное и вечное. М., 1988. С.118-141.
37 Бухаркин П.Е. "Образ мира, в слове явленный": Стилистические проблемы "Обломова". // От Пушкина до Белого: Проблемы поэтики русского реализма XIX - начала XX века. СПб., 1992. С.118-135.
В диссертации впервые пристальное внимание уделяется рассмотрению речевого уровня гончаровского повествования, обосновывается наличие особой речевой сферы в романной трилогии -"материнской", исследуется повествовательная ситуация "текст в тексте", выявляются особенности "литературного натюрморта" и функциональная роль мотива "еды" в романе "Обломов".
Научно-практическое значение работы состоит в расширении представлений о категории "повествование" и повествовательных ситуациях в произведении, а также в том, что ее результаты могут найти разнообразное применение в процессе разработки общих и специальных учебных курсов по русской литературе второй половины XIX века в вузовской практике преподавания, в руководстве научно-исследовательской работой студентов, включая написание курсовых и квалификационных работ. Материалы и некоторые положения работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях проблемы повествовательной структуры художественного текста.
Апробация работы. По результатам исследования были сделаны доклады на научно-практических семинарах аспирантов кафедры литературы ПГПИ им.С.М.Кирова, принципиальные положения работы и ее отдельные аспекты обсуждались на заседаниях кафедры.
Материалы диссертации являлись предметом обсуждения на научных конференциях различного уровня, в том числе международного (Третья Международная гончаровская научная конференция, /Ульяновск, 2002 г./). Некоторые положения работы стали основой выступлений на Третьих Майминских чтениях (Псков, 2000 г.), Пуришевских чтениях (Москва, 2000 г.); на научно-теоретических конференциях "Литература и философия" (Санкт-Петербург, 2000 г.) и "Филология в системе современного университетского образования" (Москва, 2002 г.).
Структура работы определяется целями и задачами работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Библиография содержит 254 наименования. Общий объем исследования 175 страниц.
Специфика "Сна Обломова" как структурного "элемента" романа И.А.Гончарова "Обломов"
Представление о "тексте" как "некой решетке", вовлекающей в себя всё, что ею захватывается, организующей "целое" произведения и обнаруживающей его "позиционный смысл"38, иными словами, проявляющей в нём авторскую точку зрения по отношению к изображаемому, является, на наш взгляд, определяющим для осмысления специфики повествовательной структуры романа И.А.Гончарова "Обломов".
При этом "текст", будучи "сообщением" об определенной концепции действительности, зачастую трактуется в современном литературоведении как "минимальная единица коммуникации"39. Соответственно, целью автора становится передача этого сообщения -информации читателю.
Сообщение, содержащееся в тексте, реализуется только в том случае, когда читатель интерпретирует его, стремясь приблизиться к адекватному его пониманию. Иначе говоря, сама возможность передачи информации какому-либо лицу или самому себе, но в иной временной момент, выступает одним из обязательных условий существования текста.
Наряду с этим, по мысли Е.Фарыно40, любой текст характеризуется наличием трех основных признаков: выражения, 4 делимитации и структуры.
Под "выражением" исследователь понимает материальную закрепленность передаваемого текстом информационного сообщения. Конечность, исчерпаемость этого сообщения, его заданная "предельность", в свою очередь, позволяет охарактеризовать его как обособленное, отграниченное, иначе говоря, "делимитированное" сообщение. Последнее имеет, как отмечает Е.Фарыно, "знаковый характер", то есть является внутренне упорядоченным, выстроенным. При этом применительно к тексту понятие "структура" осмысливается ученым не только и не столько как "внутреннее устройство", "упорядоченная система, в которой все взаимосвязано и взаимообусловлено" , сколько как "совокупность всех внутритекстовых и внетекстовых связей произведения".
Таким образом, строго определенный механизм, обозначенный термином "структура", не только осуществляет внутритекстовую взаимоподчиненность всех элементов текста, но и способствует обогащению художественного текста дополнительными смыслами под влиянием контекста. Именно контекст зачастую способствует более глубокому пониманию смысла текста, намечая иной - неязыковой -уровень восприятия текста.
В связи с тем, что механизм структурной организации текста обусловливает целостность произведения и одновременно с этим способствует возникновению его смыслов, особенно значимой становится категория границы ("начала", "конца", "рамы" и прочее) , отделяющей текст от "не-текста".
Адекватная передача знаний, иначе говоря, информации, и порождение новых смыслов являются двумя основными функциями текста в общей системе культуры.
Наиболее полно первая функция осуществляется при максимальной однозначности текста, то есть при полном совпадении "точек зрения", взглядов на мир говорящего и слушающего. Основным структурным признаком текста в рамках второй функции является его внутренняя неоднородность, при которой информация "на входе" не адекватна информации "на выходе".
"На входе" художественный текст есть некий мир, представляющий собой потенциальный запас информации. Для того, чтобы стать информативным, этот мир должен обогатиться новыми смысловыми обертонами, превратиться в сообщение о самом себе, о своей структуре. Отсюда информативным становится "дубликат" текста, который может получиться "на выходе".
В результате, тексты "на выходе" и "на входе" не тождественны друг другу. Совпадая формально, они обладают различной смысловой наполненностью.
Возникающая в тексте "смысловая игра", заключающаяся в разнице между информацией "на входе" и "на выходе", составляет самую сущность работы текста как "мыслящего устройства".
Таким образом, текст во второй своей функции является не пассивным носителем вложенной в него извне информации, а "генератором" новых смыслов, "глубинных пластов содержания", "новых смысловых конфигураций"43.
Процессу "генерирования" новых смыслов во многом способствует введение в текст другого, "внешнего" по отношению к основному, текста. Этим "внешним" текстом, по мысли Ю.М.Лотмана44, может стать широкий культурный контекст или особые отношения читателя с текстом, в результате которых возникает единое текстовое пространство.
"Крымский текст" в структуре романа И.А.Гончарова "Обломов"
"Повествование о встрече Андрея и Ольги в Швейцарии и их жизни на южном берегу Крыма... отчасти напоминает "вставную новеллу", - так характеризует эту часть романа Е.Краснощекова .
Действительно, повествование о жизни Ольги и Андрея Штольцев в Крыму может быть расценено как самозначимый "фрагмент" романа Гончарова, который может быть назван "крымским текстом". Основанием для подобного утверждения служит то, что указанный "фрагмент" основного романного текста "Обломова" обладает тремя основными текстовыми "признаками": выражением, делимитацией и структурой .
Что касается первого признака, то "крымский текст" представляет собой материально закрепленное сообщение, несущее информацию о "крымском" бытии Штольцев.
Будучи также повествовательным высказыванием с присущей ему событийной основой "крымский текст" в своих пределах содержит, следуя определению Ж.Женетта69, histoire - историю жизни семьи Штольцев в Крыму. Отсюда "крымский текст" заключает в себе дополнительную (согласно позиции Ю.М.Лотмана70 относительно содержательной природы "внутреннего текста") по отношению к основной романной оценочную систему, отражающую мировосприятие Ольги и Андрея Штольцев. И в этом отношении "крымский текст" и собственно романный текст представляются разнородными, в призме исходных теоретических положений относительно повествовательной ситуации "текст в тексте" - как "внутренний" и "внешний".
Кроме того, "крымский текст", заключая в своих пределах "конечную", "исчерпанную" информацию (т.е. вполне определенный позиционный смысл, иначе говоря, штольцевский взгляд по отношению к миру), также представляет собой формально самостоятельный "фрагмент" романа, отграниченный от остального романного текста.
Так, повествованию о жизни Штольцев в Крыму предшествует фраза, играющая роль своеобразного предупредительного сигнала о начале "внутреннего" текста ("Илья Ильич получил от него письмо, в котором Андрей уговаривал его самого ехать в деревню, а сам с Ольгой Сергеевной уезжал на южный берег Крыма для двух целей: по делам своим в Одессе и для здоровья жены, расстроенного после родов" /IV, 465/).
Что касается нижней границы "крымского текста", то её содержательной фиксацией является фраза: "Весной будем в
Петербурге... Теперь же мы переселяемся в имение" (IV, 485) (выступающая своеобразным сигналом нивелирования крымского топоса), однако после нее следует еще развернутый диалог Штольцев об Илье Ильиче и только потом имеет место формальная фиксация нижней границы "крымского текста", соотносящаяся с окончанием VIII главы IV части, закрывающей повествование о Крыме. Таким образом, "крымский текст" самостоятелен как формально, так и содержательно.
Сообразно авторской идее, содержательным "ядром" этой "крымской истории" является процесс жизнетворчества героев, сознательно выстраивающих мир, в котором они предпочитают жить. Но, быть может, именно эта "придуманность", "условность", намеренная выстроенность и заданная рационалистичность, с которой отнеслись Ольга и Андрей к устройству своего "уголка", и стала впоследствии причиной его разрушения.
"Крымский текст", погруженный в текстовое пространство романа "Обломов", продуцирует, аналогично "Сну Обломова", повествовательную ситуацию "текст в тексте", присущую структуре романа Гончарова, и позволяет проявить глубинный смысл романа, а также существо характера Андрея Штольца.
Как и в "Сне Обломова", перед нами предстает образ замкнутого пространства, отделенного от "большого" мира, имеющего свои, четко определенные границы: "С галереи видно было море. С другой стороны - дорога в город" (IV, 465). Это "тихий уголок на морском берегу", в котором живут своей особой жизнью, хотя формально он связан с "внешним" миром поездками Штольца в город и "попытками Ольги" "заглянуть в свет" (IV, 174).
"Материнская сфера" в романе И.А. Гончарова "Обломов"
Своеобразие субъектной организации текста романов Гончарова как романов реалистических, предполагающих преобладание субъектов сознания над субъектами речи, послужило основанием к выделению в трилогии писателя особой "сферы", объединенной одной "точкой зрения", общим субъектом сознания. Носителем этого сознания является героиня-женщина, символизирующая собой Дом, Семью, Уют, создающая атмосферу добра и любви, проводящая жизнь в неустанной заботе о домочадцах.
На содержательном уровне "материнская сфера" в трилогии Гончарова представляет собой своеобразную Вселенную, центром которой становится фигура матери. Жизнь этой Вселенной течет, подчиняясь извечным законам природы, усвоенным с незапамятных времен нашими предками и активно реализующимся и по сей день в человеческом бытии: рождение - продолжение рода - смерть. Последние являются тремя составляющими патриархальной модели жизни, в которой, без сомнения, ведущая роль - "носителя духовного чина, то есть порядка,., семейной нравственности - принадлежит мужчине - отцу рода.
Однако, как отмечает И.Е.Забелин, женщина - хозяйка дома в иерархии семейных отношений занимает особое место, поскольку "права и обязанности хозяина и хозяйки находятся как бы в дополнительном распределении, почти не пересекаясь, а это и определяет ранг хозяйки в частной жизни дома. Только совместно муж и жена составляют "дом". Без жены мужчина не является полноправным членом общества, он остается при отцовском доме. Кроме того, И.Е.Забелин распределяет функции "государя" и "государыни" дома по православной формуле: "слово и дело". И если право решения, "последнее слово", всегда остается за "государем", ибо он в ответе за свою семью перед Господом, то "делом" в доме всегда занимается "государыня" - "делодержец дому". Именно поэтому, в противовес идеальным качествам, требующимся, согласно патриархальной норме, от женщины в семейной жизни - "чистоте и послушанию", многим из женщин были присущи "крепкое мужество и непреложный разум - качества безусловно мужские"
Только подобная не-женская твердость характера и целеустремленность могли помочь женщине управляться зачастую с огромным хозяйством, растить детей, понимать и разделять тяготы многочисленных домочадцев. Ведь семья в патриархальной модели жизни понималась широко: не "общество" окружало человека, а "родство", "род", "община". Вспомним множество домочадцев, которых видит маленький Илюша за утренним чаем: помимо отца и матери это и "престарелая тетка восьмидесяти лет", "ее девчонка, трясущая от старости головой", и "три пожилые девушки, дальние родственницы отца", и "немного помешанный деверь его матери", и "помещик семи душ Чекменев, гостивший у них", и "еще какие-то престарелые старушки и старички", которых Гончаров шутя называет "штатом и свитою дома Обломовых" (IV; 110).
Вместе с тем рамки семьи Обломовых существенно раздвигаются за счет многочисленной дворни и крестьян, обитающих в Обломовке и почитающих, как и велит им патриархальная мораль, барина -батюшку и барыню - матушку. В семью Обломовых, таким образом, образом, включаются все обитатели Обломовки; независимо от действительной степени родства каждый здесь ощущает себя частицей общего целого, связанным со всеми членами семьи узами взаимной привязанности, понятием морального долга, почтительности по отношению и к старшим по возрасту, и к "старшим" по социальному положению. Быть может, именно поэтому в "Сне Обломова" отсутствует речевая индивидуализация, поскольку в патриархальном обществе отдельная человеческая личность еще не выделяет свой "голос" из общего "родового хора"
Вообще в речи персонажей "Сна Обломова" выражается вековая народная мудрость, некоторые правила взаимоотношений человека с Миром. Выражением этой народной мудрости становятся сказки, рассказываемые в детстве каждому из обитателей Обломовки, и, даже становясь взрослыми, они живут согласно этой единственно возможной для них сказочной модели жизнеустройства.
Отсюда берет начало стойкое убеждение обломовцев: того "чужого", чего отцы и деды не знали, им и знать не следует. Именно поэтому страшнее даже Лешего, обитающего в темном лесу, и Домового, навещающего "в ночь на Пасху... конюшню" (IV; 123), для них оказывается пришедшее из "чужого" мира письмо или невесть как попавший в овраг пьяный мужик, названным по общему приговору "чудовищем". Они сознательно отвергают иной образ жизни, замыкаясь в своем патриархальном, отстраненном от большого жизненного пространства мирке, остовом которого и является родовое общинное сознание.
"Литературный натюрморт" и его повествовательная функция в романе И.А.Гончарова "Обломов"
Как отмечает И.Тэн, "человек во фламандском мире представляется нам таким, каким его рисует созданная им обстановка"141. Именно поэтому в романе "Обломов", отражающем авторскую картину мира, родственную фламандской, особое внимание уделяется вещам. Не случайно А.В.Дружинин замечает, что в
"Обломове" "все мелочи обстановки необходимы, все законны и прекрасны"142. Отсюда в романе доминирует плотная материально-вещественная картина бытия, в которой сполна реализуется "искусство изображения вещи"14 , воплотившееся в созданных автором "литературных натюрмортах".
Избрание Гончаровым "литературного натюрморта" одним из способов ведения рассказа (повествования) об окружающем мире обусловило функциональную нагрузку обломовского слова. Благодаря своей пластически-изобразительной природе оно стимулирует изобразительный повествовательный принцип, через осуществление которого в романе возникает исполненная фламандского духа материально-вещественная картина мира. И следовательно, как и на фламандских натюрмортах, в романе Гончарова о мире рассказывают вещи, заключенные в адекватные словообразы.
Согласно Ю.М.Лотману, натюрморт есть "вторжение в область обоняния, осязания, вкуса и даже звука - область чувств" . Эти чувства выражаются вещью, которая в натюрморте ведет себя "как в кино" - она играет145, обогащаясь новыми смыслами. Именно вещь, как нечто материальное, становится в романе Гончарова своеобразным свидетельством испытанных чувств, невысказанных мыслей героев, их отношения к миру в целом. Вспомним ветку сирени, послужившую своеобразным признанием в любви, помогшую объясниться Ольге и Обломову. Множество подобного рода "говорящих вещей" объединяются в романе, создавая "литературные натюрморты". Главным признаком, указывающим на наличие натюрморта, является особая композиция вещей, их сгруппированность, скученность. Вещи
организуются в независимую самостоятельную структуру, устанавливая собственные отношения с миром .
В этом смысле описание комнаты - постоянного места обитания героя, "петербургской" Обломовки - представляет собой натюрморт. Основанием этого утверждения является наличие в ней большого количества красноречиво "говорящих" вещей. Мы смотрим на них с того места, где обычно появляются посетители - от двери, косяк которой представляет своеобразную раму картины, открывающейся его глазам. В этой "картине" все предметы визуальны, максимально конкретны, словно прорисованы кистью художника: "бюро красного дерева, два дивана, обитые шелковою материей, красивые ширмы, тяжелые неграциозные стулья, шаткие этажерки, зеркала" (IV;7). Но, главное, все эти предметы рождают собой ощущение неуютности, неухоженности, невыстроенности мира Обломова, ибо все они покрыты слоем пыли, "фестонами паутины" (IV;7), обезображены пятнами. Данная "натюрмортная" ситуация красноречиво свидетельствует о "говорящих" вещах у Гончарова, непосредственно вскрывающих непедалируемое автором - "объективным рассказчиком" - истинное положение вещей.
В качестве слагаемых некоего "натюрморта-обманки"147 предстают, казалось бы, украшавшие комнату Обломова "шелковые занавесы, бронза, фарфор и множество красивых мелочей" (IV;7), так как за всем этим стоит мир, созданный с единственным желанием "кое ф как соблюсти видимость неизбежных приличий" (IV;7), мир, устроенный небрежно.
