Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. КАТЕГОРИЯ ЭВИДЕНЦИАЛЫЮСТИ: СТАТУС И МЕСТО В СИСТЕМЕ РУССКОГО ЯЗЫКА 13
1.1. Эвиденциальность в системе русского языка: сущность и средства выражения 13
1.1.1. Категориальный статус эвиденциальности 14
1.1.2. Структура категории эвиденциальности 22
1.1.3. Эвиденциальная семантика и ее языковая реализация 26
1.1.4. Модально-персуазивные частицы мол, де, дескать как специализированные маркеры эвиденциальности 31
1. 2. Категория эвиденциальности в соотношении со смежными категориями 39
1.2.1. Эвиденциальное значение и эвиденциальный смысл 39
1.2.2. Эвиденциальность и эпистемическая модальность 46
1.2.3. Эвиденциальность и авторизация 51
1.2.4. Эвиденциальность и оценочность 54
ВЫВОДЫ 58
ГЛАВА 2. КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ КАТЕГОРИИ ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТИ В НАРРАТИВНОМ ТЕКСТЕ 60
2.1. Категория эвиденциальности в коммуникативно-прагматическом аспекте 60
2.1.1. Коммуникативно-прагматическая основа эвиденциальной семантики. 60
2.1.2. Коммуникативно-прагматическая и стилистическая направленность маркеров эвиденциальности 66
2.2. Категория эвиденциальности и нарративный текст: взаимодействие и внутренняя организация 82
2.2.1. Нарративный текст как среда функционирования категории эвиденциальности 82
2.2.2.Специфика текстовой среды как основы формирования эвиденциальной семантики 84
2.2.3. Ситуационный и речевой компоненты эвиденциальной семантики в нарративном тексте 2.2.4. Эвиденциальный ситуационно-речевой блок как структурная единица нарративного текста: методика выявления и исследования 97
ВЫВОДЫ 105
ГЛАВА 3. СУБЪЕКТНАЯ ПЕРСПЕКТИВА И КОММУНИКАТИВНО- ПРАГМАТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЭВИДЕНЦИАЛЬНОГО СИТУАЦИОННО-РЕЧЕВОГО БЛОКА 106
3.1. Субъектная перспектива эвиденциального ситуационно-речевого блока 107
3.1.1. Субъект речи в эвиденциальном ситуационно-речевом блоке 107
3.1.2. Субъект каузации, авторизации и действия в эвиденциальном ситуационно-речевом блоке 115
3.1.3. Субъект восприятия в эвиденциальном ситуационно-речевом блоке 120
3.1.4. Взаимодействие субъектов эвиденциального ситуационно-речевого блока 124
3.2. Эвиденциальный ресурс нарративного текста 132
3.2.1. Коммуникативные стратегии нарративного текста с эвиденциальной семантикой 134
3.2.2. Автор и читатель в структуре эвиденциального ситуационно- речевого блока 142
3.2.3. Эвиденциальный ресурс нарративного текста как целого (на примере анализа текста новеллы В. Астафьева «Жизнь прожить») 147
ВЫВОДЫ 153
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 155
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ: 158
- Эвиденциальность в системе русского языка: сущность и средства выражения
- Категория эвиденциальности в коммуникативно-прагматическом аспекте
- Субъектная перспектива эвиденциального ситуационно-речевого блока
Введение к работе
Категория, названная «evidential», в русском переводе — «засвидетельствованность», была описана в начале XX века американским этнолингвистом Ф. Боасом как универсальная грамматическая категория, принимающая в различных языках обязательную, грамматическую,- или необязательную форму выражения [цит. по: Якобсон 1985 : 233]. В русистику категория эвиденциальности вошла благодаря работам P.O. Якобсона «Взгляды Ф. Боаса на грамматическое значение» и «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол» [Якобсон, 1985, с. 233]. Р. Якобсон рассматривал evidential как «глагольную категорию, учитывающую три факта (сообщаёмый факт, факт сообщения и, кроме того, передаваемый факт сообщения, т.е. указываемый источник сведений о сообщаемом факте)» [Якобсон, 1972, с. 101]. Он отмечал данную категорию в языках с соответствующей выраженной системой грамматических форм. В русском языке, отмечает автор, засвидетельствованность выражается только на уровне синтаксиса [Якобсон, 1972, с. 101].
Дальнейшее развитие и укоренение понятия эвиденциальности в русистике происходило одновременно в двух направлениях: дедуктивном и индуктивном. P.O. Якобсон обозначил логическое обоснование категории, представил ее универсальные характеристики и отметил специфику выражения данной категории в русском языке, указывая на частицы мол и де. Н.Д. Арутюнова, в свою очередь, детально рассмотрела частицы де, дескать и мол как ксенопоказатели (показатели чужой речи) и маркеры эвиденциальности в разделе «Коммуникация» коллективной монографии «Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис» [Арутюнова, 1992]. В этой же монографии. категория эвиденциальности рассматривается в рамках сопоставления значения частиц мол, де, дескать с вводными единицами вроде, кажется, как будто, объединяющим значением для которых является модальное значение неуверенности, что выводит на поверхность общий для лингвистики вопрос о включении значения эвиденциальности в категорию эпистемической модальности или существования отдельной грамматической категории — эвиденциальности. Эту линию продолжил Г.П. Немец, обозначив маркеры эвиденциальности в рамках «нетрадиционных средств выражения модальности» [Немец, 1989, с. 37].
Следующей ступенью становления теории изучения категории эвиденциальности в русском языке можно считать присвоение ей статуса актуализационной категории в «Теории функциональной грамматики» A.B., Бондарко, где засвидетельствованность включается в комплекс актуализационных категорий: 1)- актуальности/потенциальности, 2)- оценки достоверности, 3) коммуникативной установки высказывания, 4) утверждения/отрицания, 5) засвидетельстованности [Бондарко, 1990, с. 59]. Здесь эвиденциальность (засвидетельствованность) рассматривается также в пределах модальных значений.
Значительный вклад в изучение проблемы внесли работы H.A. Козинцевой, посвященные исследованию и описанию1 категории эвиденциальности [Козинцева, 1994], где собраны и объединены семантические подтипы эвиденциальности, обозначены проблемы типологического характера. Смещение акцента с грамматического описания категории в сторону ее коммуникативно-прагматической направленности было обозначено в работе соавторов: Майсак Т.А., Татевосов С.Г. «Пространство говорящего в категориях грамматики, или Чего нельзя сказать о себе самом» [Майсак, Татевосов, 2000]. Эвиденциальность как актуальный квалификативный смысл рассматривается И.А. Нагорным через специализированные средства выражения субъективно-модального значения эвиденциальности — частицы мол, де, дескать, якобы [Нагорный, 2001].
Краткий; обзор литературы по изучаемой проблеме демонстрирует, что категория эвиденциальности в. русском, языке на данный момент не нашла широкого отражения и системного описания в отечественной русистике, однако имеются тенденции к развитию изучения данного вопроса: в 2007 году вышел сборник статей «Эвиденциальность в языках Европы и Азии», посвященный памяти H.A. Козинцевой.
Актуальность диссертационного исследования обусловлена тем, что оно вписывается в активно развиваемые современные подходы к исследованию текста и универсальных языковых категорий, содержания и функционирования языковых единиц с позиций коммуникативной грамматики и прагматики.
В настоящее время, наряду с достаточно выстроенным теоретическим описанием категории эвиденциальности в работах отечественных и зарубежных авторов, эвиденциальность остается все же категорией недостаточно изученной в системе русского языка. Факт отсутствия специальной грамматической формы выражения эвиденциальности в русском языке, компенсируемый наличием специальных лексических средств выражения, подчеркивает необходимость дальнейшего исследования данной категории в русском языке в различных аспектах.
Частицы мол, де, дескать, функционирование данных частиц в текстах разных типов, стилистические особенности употребления, парадигматические отношения с другими единицами языка- на данный момент также недостаточно подробно описаны в лингвистике [Буглак 2000, Колодезнев 1969, Нагорный 2001, Немец 1985, Николаева 1985], что оставляет большие возможности для исследований-данных частиц в различных направлениях.
Типологизация и систематизация-категории эвиденциальности в русском языке нашла свое отражение в ряде исследований (Н.Д. Арутюнова [Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейксис, 1992], A.B. Бондарко [ТФГ, 1990], H.A. Козинцева [1994], И.А. Нагорный [2001], P.O. Якобсон [1972]), но тема, безусловно, требует дальнейшей разносторонней разработки, это особенно важно в современных условиях актуализации проблем коммуникативной грамматики (F.A. Золотова [2003], М.В. Китайгородская-[1993], H.A. Онипенко [2004]), теории текста (И.Р. Гальперин [2003], Н.Н.Михайлов [2006], В.И. Тюпа [2008], A.A. Чувакин [1995]). Актуальность исследования также определяется вниманием ученых к семантике нарратива, нарративному тексту (Л.А. Гоготишвилли [2006], Ж. Женетт [1998], Е.В. Падучева [1996], П. Рикер [2000], В. Шмид [2003], Штейнберг [2004]).
Объектом диссертационного исследования является категория эвиденциальности, а предметом - функционирующие в нарративном тексте маркеры эвиденциальности — частицы мол, де, дескать.
Цель: комплексно исследовать коммуникативно-прагматический потенциал специализированных маркеров эвиденциальности - частиц мол, де, дескать в нарративном тексте.
Достижение этой цели предполагает решение ряда исследовательских задач:
• Рассмотрение сущности категории эвиденциальности и средств ее выражения в русском языке — специализированных маркеров эвиденциальности - частиц мол, де, дескать;
• Выявление коммуникативно-прагматического потенциала категории эвиденциальности;
• Установление особенностей функционирования эвиденциальности в нарративном тексте и ее коммуникативных стратегий;
• Разработка методики выделения эвиденциального ситуационно-речевого блока и эвиденциального ресурса нарративного текста.
Выбор методов исследования определяется характером категории эвиденциальности и предполагает использование структурно-семантического и коммуникативно-прагматического подходов в рамках описательно- аналитического метода, обеспеченного приемами наблюдения, позволившего выделить единицы описания, их свойства и признаки; приемами сравнения, классификации и обобщения, а также приемом интерпретации, позволяющим установить связи имеющихся фактов. В работе также предлагается методика сегментации и интерпретации эвиденциального ситуационно-речевого блока и эвиденциального ресурса нарративного текста в коммуникативно- прагматическом аспекте.
Эмпирической базой исследования послужили текстовые фрагменты с частицами мол, де, дескать из прозы XX века: Б. Акунина, В. Астафьева, С. Астраханцева М: Булгакова, С. Довлатова, А. Дыбина, В. Ерофеева, Вен. Ерофеева, М. Зощенко, Э. Лимонова, В. Маканина, В. Пелевина, С. Соколова, А. Толстого, В. Шукшина. Всего рассмотрено около 2000 текстовых фрагментов, полученных путем сплошной выборки. Выбор текстов мотивируется типом повествования: для анализа отбирались те произведения, текстовая организация которых несет в себе такие черты нарративного повествования, как включение разговорных элементов, элементов сказовости. Включение примеров из публицистики, а именно из современной прессы (всего - собрано около 1000 примеров), мотивируется, аналогичной! нарративной спецификой повествования, что необходимо для уточнения функционирования частиц в современных условиях письменной коммуникации. Публицистический и художественный тексты в данном случае объединяются понятием нарративный текст и, с точки зрения функционирования категории эвиденциальности, отличаются особенностями коммуникативных стратегий и спецификой субъекта восприятия.
Теоретическую базу диссертации составили работы Ш. Балли [1958], Ф. Палмера [1998], P.O. Якобсона [1972], классиков отечественной филологии — В.В. Виноградова [1975], A.M. Пешковского [2001], A.A. Шахматова [2001], - а также современных ученых: Н.Д. Арутюновой: [1988], A.B. Бондарко [1984], Г.А. Золотовой [1963], М.В. Китайгородской [1993], И.А. Нагорного [2001], Н.К. Онипенко [2004], Е.В. Падучевой [1996], Ю.С. Степанова- [2002] В.И. Тюпа [2004], A.A. Чувакина [1995] и других ученых.
Единица анализа — текстовый фрагмент с частицами мол, де, дескать.
Текстовый фрагмент включает описание ситуации и ее речевое воспроизведение. Так, например, из абзаца мы выделяем текстовый фрагмент с ситуационным и речевым компонентами, соединенными частицей мол, де, дескать — эвиденциальный ситуационно-речевой блок:
Об отмене ежегодного шоу фейерверков (в этом году оно должно было пройти на Тушинском аэродроме) москвичам сообщили 23 мая за несколько часов до начала огненной феерии. Основание — ГУВД Москвы, видимо, подорвав свои силы на проведении финала Лиги чемпионов по футболу, не может обеспечить безопасность столь крупного мероприятия. В итоге планы на вечер были сорваны у 500 ООО горожан. Обычно фестивали фейерверков проходили в столице на Фрунзенской набережной. [В этом году еще в феврале начальник ГУВД Москвы рекомендовал организаторам перенести шоу па Тушинский аэродром — дескать, в прошлом году на набережную пришло столько народу, что безопасность мероприятия оказалась под угрозой] (Известия. 26.05.2008)
В данном примере границы блока совпадают с границами предложения,- первая часть предложения — до частицы дескать — представляет собой ситуационный компонент блока, вторая часть, начинаемая с частицы, — речевой компонент блока.
Гипотеза - специализированными коммуникативно-прагматическими средствами выражения категории эвиденциальности в нарративном тексте являются частицы мол, де, дескать, организующие эвиденциальный ситуационно-речевой блок и формирующие эвиденциальный ресурс текста.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что результаты работы вносят определенный вклад в коммуникативную грамматику русского языка и теории текста. Рамки исследования позволяют расширить возможности дальнейшей разработки темы как через исследование других средств выражения категории эвиденциальности, так и за счет специфики языковой среды, в которой функционирует эвиденциальная семантика, а именно в среде нарративного художественного и публицистического текстов. Выявленный нами коммуникативно-прагматический потенциал категории эвиденциальности является одним из этапов в исследовании! проблемы и предполагает дальнейшую комплексную научную проработку как других аспектов категории эвиденциальности, так и других средств ее выражения.
Научная новизна заключается в том, что категория эвиденциальности рассматривается в коммуникативно-прагматическом аспекте. Это определяется предметом исследования — частицами мол, де, дескать, обладающими высоким коммуникативно-прагматическим потенциалом. Новизну в исследование вносит рассмотрение функционирования категории эвиденциальности в рамках нарративного текста, что оправдано спецификой значения категории эвиденциальности, включающего тему сообщения — narrate [Якобсон, 1972, с. 99] и спецификой, нарративного текста, имеющего в своей основе двоякособытийную структуру [Шмид, 2003, с. 13]. На нарративную функцию частиц также указывала и Н:Д. Арутюнова [Арутюнова, 1992, с. 51]. Категория, эвиденциальности рассматривается- нами в» пределах такой структурной единицы нарративного текста, как ситуационно-речевой блок. Наблюдения позволили сконцентрировать внимание диссертационного исследования на изучении категории эвиденциальности. именно в рамках нарративного текста, который, по нашему мнению, является продуктивной средой для ее функционирования. Новым в исследовании является и уточнение коммуникативных стратегий эвиденциальности и определение эвиденциального ресурса текста.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования предложенной методики исследования при описании речевой структуры текста, в курсах современного русского языка, стилистики, филологического анализа текста, синтаксиса текста. Применить результаты работы можно также в спецкурсах и спецсеминарах по проблемам лингвистики текста, лингвистики нарратива, коммуникативной грамматики, нарратологии.
На защиту выносятся следующие положения: 1. Специализированными средствами выражения категории эвиденциальности являются частицы мол, де, дескать, которые обладают высоким коммуникативно-прагматическим потенциалом, так как совмещают указательную и эмоционально-оценочную функции и формируют негативное, нейтральное или положительное отношение читателя к информации, преподносимой автором текста с эвиденциальной семантикой.
Частицы мол, де, дескать функционируют в нарративном тексте и организуют структурную единицу нарративного текста — эвиденциальный ситуационно-речевой блок. Эвиденциальный ситуационно-речевого блок нарративного текста существует в среде автор — текст — читатель, где проявляется заданная структурой эвиденциального ситуационно-речевого блока программа реакции читателя.
Эвиденциальный ситуационно-речевой блок имеет четкую структуру: 1) частицы мол, де, дескать — маркеры, эвиденциальности; 2) ситуационный компонент; 3) речевой компонент. Частицы мол, де, дескать организуют эвиденциальный ситуационно-речевой блок, соединяя ситуационный и речевой компоненты нарративного текста в единое целое.
Субъектная перспектива эвиденциального ситуационно-речевого блока нарративного текста представляет трехчастную модель: субъект речи, субъект авторизации-каузации (автор-каузатор) и субъект восприятия. Совпадение субъектных зон в фактическом плане обнаруживает разделение субъектных- сфер отдельного субъекта (субъект мыслящий и субъект действующий) или субъектных позиций в пространственно- временном континууме.
Нарративный текст обладает потенциальным эвиденциальным ресурсом, поскольку в нем уже заложена функция пересказывания. Эвиденциальный ресурс нарративного текста проявляется в наличии эвиденциальной семантики, реализуемой в рамках эвиденциального ситуационно-речевого блока и распространяющейся на текст в целом, и в наличии коммуникативной стратегии текста регулятивного свойства — для художественного текста и суггестивного — для публицистического текста.
Апробация исследования проходила на научных конференциях различного уровня: на межвузовской научно-практической конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск 2004), Всероссийской конференции «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики»» (Томск 2004), Международной научно- практической конференции «Воспитание читателя: теоретический и методический аспекты» (Барнаул 2007), VII Ежегодной международной конференции «Языки в современном мире» (Арзамас 2008), Международной научно-практической конференции «Культура и текст» (Барнаул 2008), а также в публикациях автора по теме исследования. Основные положения диссертации отражены в тринадцати публикациях объемом 2,9 п. л.
Структура диссертации: работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка использованной литературы.
Эвиденциальность в системе русского языка: сущность и средства выражения
Категория эвиденциальности в русском языке рассматривается в грамматическом (В.М. Колодезнев, Г.П. Немец), типологическом (H.A. Козинцева) структурно-семантическом (Н.Д. Арутюнова, В.И! Тюпа), функциональном (A.B. Бондарко), коммуникативном (М.В: Китайгородская; Т.М. Николаева, И.Ю. Шестухина) аспектах. [Арутюнова, 1992; Бондарко 1984; Китайгородская; 1993;, Козинцева; 1994; Колодезнев, 1969; Немец, 1989; Николаева, 1985; Шестухина, 2003]. В лингвистических исследованиях категории эвиденциальности в русском, языке в первую очередь отводится место в области синтаксиса, а точнее в области семантического синтаксиса.
. Основанием; для рассмотрения: категории эвиденциальности на базе категории модальности в, русском языке- может служить предложенное A.B. Бондарко рассмотрение модальности как комплекса; актуализационных категорий, характеризующих с точки зрения говорящего отношение пропозитивной основы содержания высказывания к действительности по доминирующим признакам реальности / ирреальности. То или иное отношение к этим признакам представлено в следующих значениях:
1. актуальности / потенциальности (возможности, необходимости, гипотетичности и т.д.);
2. оценки достоверности;
3:. коммуникативной установки высказывания;
4. утверждения / отрицания;
5. засвидетельствованности (пересказывания / непересказывания) [Бондарко, 2001].
Включение эвиденциальности (засвидетельствованности) в комплекс актуализационных категорий модальности, с одной стороны, придает ей необходимую значимость, с другой, - лишает собственного категориального статуса.
В категории субъективной модальности естественный язык фиксирует одно из ключевых свойств психики: способность противопоставлять «я» и «не-я» в рамках высказывания. Данное противопоставление четко обозначено в сфере эвиденциальных значений, где соотношение передаваемой информации и привносимого субъективного отношения к ней является одним из основных характеризующих признаков. Мы обращались к этим вопросам в статье «Эвиденциальность в языковой картине мира» [Шестухина, 2003, с. 84 - 87].
Понятийные категории, как отмечают A.B. Бондарко, JI.M. Васильев, С.Д. Кацнельсон, И.И. Мещанинов, лежат в основе грамматических категорий, для которых служат планом содержания. Соответственно грамматические категории выступают в качестве плана выражения для категорий понятийных. Сторонниками этой идеи являются также Ш. Балли, О. Есперсен, JI.B. Щерба, которые, выступая против формального понимания лексического и грамматического аспектов языка, настаивали на необходимости исследовать язык «от значения к форме», одновременно указывая на тесную взаимосвязь формальной и содержательной структур [Балли, 1955; Бондарко, 1984; Васильев, 1990; Есперсен, 2002; Кацнельсон, 2002; Мещанинов, 1978; Щерба, 2007].
Применительно к категории эвиденциальности возникает вопрос о принадлежности данной категории к грамматическим либо семантическим. Проблема определения категории эвиденциальности как самостоятельной категории или входящей в рамки категории эпистемической модальности является дискуссионной. Признание самостоятельности категории эвиденциальности также не решает проблему ее описания.
Исследования на материале других языков позволяли определить категорию эвиденциальности как категорию грамматическую, так как единство значения и выражения эвиденциальности проявлялось в системе грамматических форм. В русском языке категория эвиденциальности не имеет системы грамматических форм, а выражается средствами синтаксиса:
Танкист этот, страдающий еще и припадками, не только потешал хлопцев смешной щекой, он еще, заикаясь, высказывался: в этом госпитале, дескать, жить еще можно, тепло здесь пока, жратвы досыта, воля вольная, вон они, танкисты с третьей гвардейской танковой армии, жженые, битые, лютались-мотались в санколонне, их нигде не берут — госпиталя переполнены, но санколонне-то надо быть в определенный час на определенном месте, иначе начальника колонны на передовой застрелят — там свой суд и порядки свои! (В. Астафьев. Веселый солдат).
Категория эвиденциальности в коммуникативно-прагматическом аспекте
Согласно концепции Ш. Балли, в языке констатируются многочисленные синонимические формы и их ряды, где присутствуют экспрессивная («сниженная» и «высокая») стилистическая окраска и «нейтральный фон» [Балли 1955 : 26].
В функционально-стилистическом отношении частицы мол, де, дескать используются как в разговорном и публицистическом стилях, так и в языке художественной литературы. Употребление данных частиц в научном и официально-деловом стилях недопустимо.
По утверждению. В.В. Виноградова, явление нормализации должно исследоваться не только в историко-результативном, но и в динамическом аспекте [Виноградов, 1971]. Следуя данному утверждению, можно предположить, что закрепленная в русском языке норма употребления частиц мол, де, дескать в разговорном языке и маркированная как просторечная форма» на данном этапе развития, языка1 утрачивает данные характеристики и приобретает тенденцию к переходу частиц де и дескать, в отличие от мол, в разряд устаревших слов, понятных носителям языка, но находящихся в составе пассивного словаря и употребляющихся с определенными» стилистическими и прагматическими целями.
Наиболее оправдано употребление данных частиц в языке художественной литературы, в письменных публицистических жанрах и в устном публичном выступлении.
Н. Козинцева отмечает, что такие частицы не употребительны в официальных сообщениях, не допускающих сниженного уровня достоверности, а также рассматриваемые частицы не употребляются при передаче фактов как самодостаточной информации [Козинцева, 2007, с. 93]. В таком» случае, по цитируемым Н. Козинцевой словам Н.Д. Арутюновой, требуется продолжение
в контексте полемики с возможным собеседником [Н. Козинцева, 2007, с. 93; Арутюнова, 1992].
В современной разговорной речи частицы мол, де, дескать встречаются крайне редко, тогда как в современной русской литературе по-прежнему наблюдается высокая частотность употребления частицы мол, меньшая — частицы дескать и малая — частицы де, что свидетельствует о неравномерном распределении плана выражения категории эвиденциальности с помощью данных частиц.
Коммуникативно-прагматический аспект выражения категории эвиденциальности связан с функцией пересказывания, лежащей в основе эвиденциального смысла.
В книге «Теория функциональной грамматики» под редакцией А. В. Бондарко выделяются две функции пересказывания:
а) «нейтральная» передача чужого утверждения;
б) «недоверчиво-неодобрительное» пересказывание с возможными оттенками сомнения, неодобрения или иронии, а также1 прямого несогласия м тем, что пересказывается [Бондарко, 1990, с. 61].
В книге «Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис» отмечается, как весьма интересное, несомненное сходство противопоставления «неуверенность — предположение» с противопоставлением двух типов неприятия на себя говорящим «эпистемического ручательства», а именно «суждения», основанного на представлении о логической возможности и «эвиденциальности» [Арутюнова, 1992].
Таким образом, в концепциях Н.Д. Арутюновой и А.В. Бондарко категория эвиденциальности рассматривается в функционально-семантическом и логическом аспектах.
Обратимся к рассмотрению специализированных маркеров эвиденциальности — частицах мол, де, дескать — в академических грамматиках 1960, 1970 гг.
В Грамматике 60 отмечается, что основным грамматическим признаком частиц является их несамостоятельность при отсутствии определенной семантической функции. Будучи случайными словами, частицы в качестве члена предложения выступать не могут
[Грамматика 1960, с. 645].
Частицы де, дескать, мол и некоторые другие; обозначающие субъектную передачу чужой речи употребляются обычно в разговорной речи.
Грамматика 60 исторически относит также к этой группе частицу бишь, которая по происхождению близка к частицам, выражающим субъектную передачу чужой речи, но в настоящее время обозначает желание припомнить что-нибудь, как правило, то, что известно собеседникам [Там же, с. 646].
Грамматика 70 предлагает следующее определение частиц: Частицы — это несамостоятельные слова, служащие для выражения различных смысловых оттенков отдельного слова в предложении или целого предложения, а также для формирования морфологических и синтаксических наклонений [Грамматика 1970, с. 313].
Таким образом, грамматическое описание частиц мол, де, дескать строится на толковании только одного из значений, возникающего при передаче чужой речи. В данном определении отмечается семантическая функция частиц как на лексическом, так и на синтаксическом уровнях. Также выражается участие частиц в формировании объективной модальности предложения.
Роль частиц мол, де, дескать в предложениях с прямой и несобственно- прямой речью В.М. Колодезнев в1 статье «О значении частиц мол, де, дескать» представляет таким образом, что частицы могут:
1) акцентировать, подчеркивать отделенность чужой речи от авторского повествования:
2) указывать на включение несобственно-прямой речи другого лица в прямую, то есть, в конечном счете, на перемену источника сообщения: 3) указывать на включение в прямую речь несобственно-прямой речи того же лица, но в ином временном плане [Колодезнев, 1969, с. 91].
Также проводится аналогия между данными частицами и союзными средствами, а значение определяется как указательно-относительное. Частицы при этом сравниваются с относительными местоимениями:
а) пространственно-указательные (вот, вон);
б) определительно-указательные (это, оно);
в) относительно-указательные или релятивно-указательные (мол, де, дескать)
Субъектная перспектива эвиденциального ситуационно-речевого блока
Адресат как объект лингвистического описания фигурирует во многих работах исследователей коммуникативно-прагматического аспекта языка и речи. Фактор адресата Н.Д. Арутюновой и ты-сфера адресата Т.В. Шмелевой определяют коммуникативно-прагматическую функцию адресации в высказывании, в речевом акте. [Арутюнова, 1981, с. 358], [Шмелева, 1995, с. 79]. На основании формальной обращенности высказывания и направленности авторской интенции строится классификация адресата О.Н. Гришиной [Гришина, 1988].
При анализе эвиденциального ситуационно-речевого блока нас будут интересовать коммуникативно-текстовые и частично индивидуально- личностные параметры адресата. При этом необходимо отметить, что индивидуально-личностные характеристики адресата для эвиденциального ситуационно-речевого блока художественного текста будут одинаковы и для реального, и для гипотетического, и для идеального адресата — читателя как субъекта-союзника — сведущего и пристрастного:
Показываю рукой направление (показываю ему довольно строго) — мол, на кухню. Идем на кухню, если хочешь посидеть, поболтать о чем-то. (Уже знаю, о чем. О его жене. Бедный.) (В. Маканин. Андеграунд или Герой нашего времени).
Читателю предлагается не только визуализировать, ситуацию, но и взглянуть на нее глазами нарратора. Сама ситуация заключается в указательном приглашающем жесте, разворачивание же ее происходит за счет истолкования жеста, его мотивировки и эмоционально-оценочного наполнения.
Наиболее продуктивным способом привлечения читателя в зону нарратора является его истолкование невербальных ситуаций общения, демонстрируемых в тексте. Эвиденциальные блоки данного типа формируются следующим образом: в первой части эвиденциального ситуационно-речевого блока содержится описание ситуации, во второй части - ее вербализация, направленная на необходимое нарратору читательское восприятие:
Она вернулась первой и ловко зашуршала спицами. Муэ/су махнула рукой: мол, можно не переводить (Б. Акунин. Левиафан);
Разумеется, хотела насладиться зрелищем клариссиного унижения: притворно охала, сетовала на жару, а у самой бесцветные глазки так и светились торжеством — мол. что, милочка, кто из нас настоящая леди? (Б. Акунин. Левиафан);
Тетя Люба обвела нас победительным взглядом: мол, во как мы можем! Впрочем, в глуби тети Любиного взгляда угадывалась робкая озадаченность и песья прибитость (В. Астафьев. Веселый солдат).
В. первой части эвиденциального ситуационно-речевого блока содержится описание ситуации, которая состоит только в последовательности действий персонажа. Жест персонажа, описанный как «мужу махнула рукой», для читателя, лишенного возможности прочитать данный-жест, раскодируется нарратором как «можно не переводить». Таким образом, нарратор регулирует восприятие читателя; избегая двусмысленности толкования. События, условным свидетелем которых он предстает перед глазами читателя, проживаются читателем сначала при помощи визуализации ситуации, а. затем ее вербализации.
В текстах публицистического стиля субъект восприятия формируется целевой установкой автора на-ту или-иную аудиторию. Так возникает фигура массового читателями узко специализированного читателя. И в.том, и в другом случае есть условия для формирования эвиденциального смысла с помощью частиц, указывающих на источник и характер информации.
Исследователи утверждают, что помимо продовольственного кризиса полные люди провоцируют кризис энергетический. Дескать, толстякам требуется больше тепла, чтобы обогреться, и больше горячей воды, чтобы помыться. Кроме того, они занимают больше места в транспорте, что тоже увеличивает расход топлива (Известия. 27.05.2008).
В данном фрагменте текста мы отмечаем, что автор, воспроизводящий слова «исследователей», ориентируется на массового адресата, индивидуально- личностные характеристики которого не актуальны для« нарратора, тогда как воздействие на эмоционально-оценочное восприятие информации заложено в ироничной и одновременно неодобрительной оценочной характеристике, передаваемой частицей дескать.
