Введение к работе
Реферируемая диссертация посвящена многоаспектному исследованию отвлечённых имён существительных в Тетраевангелии и эксплицируемых ими концептов.
Актуальность работы определяется обращением к проблеме языковой картины мира (в данном случае - христианской), выраженной в системе отвлечённых существительных, функционирующих в сакральных текстах. В. современной науке нет исследований, где были бы сведены воедино лингвистический, культурологический и богословский аспекты.
Современное языкознание распространяет понятие абстрактности на все значимые части речи. Однако умозрительные представления человека, которые могут быть реализованы в именах прилагательных и глаголах, лишь тогда становятся естественной и неотъемлемой частью сознания, способной участвовать в мыслительных процессах, когда получают наименования в языке, оформляясь в виде имён существительных. Таким образом, отвлечённые существительные - наиболее явный результат тысячелетнего совместного функционирования языка и сознания. Считается, что в истории русского языка в их развитии решающую роль сыграло принятие христианства и распространение сакральных текстов, а значит, сакральность и отвлечённость органически связанные понятия. Между тем вопросами их взаимовлияния никто не занимался вплотную.
Среди сакральных памятников общепризнанная ключевая роль принадлежит Евангелию, которое заключает в себе уникальную идею христианства, особую христианскую концептосферу. Задача всестороннего изучения Евангелия в языкознании была поставлена очень давно, ещё в 1848 г. Ф.И. Буслаевым, заявившим об огромном влиянии христианства на славянские языки и предпринявшим попытку историко-лингвистического исследования на материале Остромирова Евангелия1. Одним из немногочисленных трудов, посвященных этому вопросу, было исследование Е.Ф. Карским особенностей письма и языка Мстиславова Евангелия. Однако до сих пор доля подобных исследований в исторической лексикологии чрезвычайно мала, и всеми признаётся, что язык сакральных текстов ещё очень слабо изучен.
В современном отечественном языкознании со второй половины XX в. возрос интерес к изучению отвлечённой лексики в синхроническом и диахроническом аспектах (работы Э.М. Ножкиной, А.С. Соломиной, И.М. Мальцевой, Р.П. Никитской, Е.Ф. Ковалёвой, Т.к. Николаева, Н.П. Романовой, Г.С. Самойловой). Однако объектом исследования в большинстве случаев служили лишь производные отвлечённые существительные, образованные от глагольных и адъективных основ по определённым словообразовательным моделям (прежде всего суффиксальным способом). Работ, посвященных изучению
Буслаев Р.И Опыт по истории языка М , Кфод, НЛЦЖШЛЛЬМлП
з І ммаотскл
'. ?ЯЩ\
непроизводных отвлечённых существительных, практически нет, равно как и примеров общетипологического подхода к описанию отвлечённой лексики. Причина этого, вероятно, в том, что в науке ещё не выработано схемы создания собственно семантической классификации отвлечённой лексики, без строгой привязки к вопросам словообразования, хотя в целом существование проблемы семантического анализа отмечалось ещё Ф.П. Филиным и Д.Н. Шмелёвым.
Наконец, результаты исследования сакральных текстов с лингвистической точки зрения могут быть соотнесены с результатами богословских исследований. Так, под утверждение теологов о внутреннем различии четырёх Евангелий может быть подведена языковая база, состоящая из конкретных количественных наблюдений за функционированием понятий, моделей повествования и т.д. Следовательно, у лингвиста, приступающего к изучению сакрального текста, всегда есть возможность приблизиться к богословской проблематике, тем самым, подавая пример к сближению этих дисциплин, интересы которых традиционно не пересекаются.
Объектом исследования являются отвлечённые существительные с умозрительной семантикой, обозначающие деконкретизированные понятия нематериального характера (Ангслъ, запЛтїнїє, жертва, лншенїс и т.д.). Такая корректировка термина обусловлена спецификой выражения абстрактности в древних памятниках.
Предметом исследования является соотношение в евангельских отвлечённых существительных лексического и концептуального уровней, выражаемое семантическими и функционально-текстовыми средствами.
Цель диссертации - представить отвлечённые существительные, функционирующие в евангельском тексте, с их формальным (словообразовательным) и содержательным (семантическим) языковыми уровнями в виде концептосферы - системы эксплицируемых указанными существительными умозрительных понятий.
Достижение поставленной цели возможно благодаря последовательному решению следующих задач:
1) выявление существительных с отвлечённым значением в тексте
Евангелия с учётом дифференциации абстрактной и конкретной лексики;
-
словообразовательный и семантический анализ выявленных лексем с целью определения производящих основ, словообразовательных моделей, словообразовательного значения слова, а также организации лексики в семантические группы;
-
исследование влияния оценочности, сакрализации, частоты употребления на формирование концептуальности отвлечённой лексики;
4) установление концептов христианского вероучения на основе их
экспликации в отвлечённых существительных, установление связи между
лексическим и концептуальным уровнем понятий;
5) выделение структурных разделов евангельского текста и построение их концептосфер; установление различий, связанных с использованием отвлечённой лексики в разных Евангелиях.
Материалом и источником исследования послужил текст Тетраевангелия в церковно-славянской редакции как канонической с точки зрения православного вероучения1. Церковно-славянский язык как канонический сакральный язык, сложившийся в России к XVII в., представляет собой устойчивое сакрально-языковое явление. До сих пор он воспринимается как язык, на котором русский человек говорит с Богом. Только выбор канонического, "универсального" сакрального текста, в наибольшей степени свободного от историко-языковых особенностей, в качестве материала исследования отвечает предмету исследования, то есть позволяет наблюдать соотношение в слове лексического и концептуального, рассуждать о взаимоотношениях между языком и религиозным сознанием.
Методом сплошной выборки из текста было извлечено 420 лексем (596 ЛСВ). Общее количество словоупотреблений в тексте достигает 3400.
Методы и приёмы исследования определены целью и задачами исследования. Определение словообразовательных и семантических особенностей евангельской отвлечённой лексики потребовало использования словообразовательного анализа и компонентного анализа семантики, опирающегося на контекстуальные данные. В процессе анализа привлекался материал этимологических словарей русского языка А.Г. Преображенского, М. Фасмера, П.Я. Черных, Н.М. Шанского, словообразовательного словаря русского языка А.Н. Тихонова, толковых словарей старославянского языка под ред. P.M. Цейтлин и древнерусского языка И.И. Срезневского, синодального перевода Евангелия на русский язык. Концептуальный анализ текста при построении евангельской концептосферы опирался на данные православной экзегезы. В исследовании использовались методы наблюдения, описания и количественного анализа, опирающегося на элементарные арифметические подсчёты.
Терминологический аппарат диссертации включает
лингвистические, литературоведческие и богословские термины. Обращение к литературоведческим и богословским терминам было вызвано необходимостью исследования текстологического и концептуального аспектов проблематики, т.е. связанных с внешним, формальным (текстово-литературным) планом и планом содержательным, идейно-религиозным (концептуальным). В исследовании актуализируются термины, разработка которых в науке продолжается ("концепт", "концептосфера"). Отталкиваясь от литературоведческого определения концепта как главной идеи, выраженной художественными средствами,
Евангелие Господа нашего Иисуса Христа М , 1912.
определения В.В. Колесова (зерно в основе этимологического признака), и учитывая идеи А.А. Потебни (свёрнутая мысль, внутренняя форма слова), И.А. Ильина, Л.П. Клименко (логосность, логосная природа слова) под концептом мы понимаем набор смысловых валентностей слова, раскрываемых в тексте. В определении концептосферы мы придерживаемся положения, сформулированного Л.П. Клименко: концептосфера - это концептуальная система всего текста или его части, состоящая из компонентов текстовых концептов, выраженных лексическим способом1. В работе встречается "окказиональная" терминология, появление которой связано с необходимостью номинации оригинальных исследуемых явлений. Так, слово "понятие" используется иногда в нетерминологическом значении - для обозначения не ментальной, а языковой (лексико-семантической) единицы (ЛСВ), когда речь идёт о соответствии слова понятию. При изучении специфики отвлечённости используются понятия "собственно отвлечённой" и "опредмеченной" лексики (сочетающей в контексте семантику отвлечённости и множественности), вводится понятие "вторичного абстрагирования" - так названа сакрализация отвлечённой лексики, придание ей дополнительных черт сакральной умозрительности.
Научная новизна работы состоит в обращении к указанным актуальным проблемам исторической лексикологии, комплексном (формально-содержательном и семантико-концептуальном) подходе к исследованию феномена отражения и функционирования в сакральном тексте отвлечённого категориального аппарата, присущего христианскому сознанию, в соединении лингвистической и богословской проблематики.
Теоретическая значимость работы состоит в опыте разграничения абстрактных и конкретных понятий на материале церковно-славянского памятника, выводах, полученных относительно специфики выражения абстрактности именами существительными, опыте семантической классификации отвлечённой лексики без учёта её словообразовательного аспекта, опыте построения концептосферы сакрального текста на основании лексической экспликации христианских концептов в отвлечённых существительных.
Практическая ценность работы заключается в возможности использования материалов и полученных результатов для дальнейших научных исследований в области сакральных текстов, отвлечённой лексики, в преподавании курса церковно-славянского языка, разработке спецкурсов по методике лексико-семантического анализа текста, спецсеминаров по проблемам концептуального анализа сакральных текстов, христианской картины мира.
1 Клименко Л П. Некоторые особенности концептуальной структуры сакрального текста // Разноуровневые характеристики лексических единиц: Сб. науч ст по материалам докладов и сообщений конференции - Смоленск, 2004. -4 1-С. 209-215.
Апробация работы состоялась в форме докладов на 4-х научных конференциях (ННГУ, 2001г.; НГПУ, 2003, 2004гг.). По теме диссертации в научных сборниках опубликовано 10 статей (3,44 усл. п. л.).
На защиту выносятся следующие основные положения:
1) Для дифференциации абстрактной и конкретной лексики в
древнем тексте следует использовать, в первую очередь, семантические, а
не грамматические критерии.
-
При классификации отвлечённой лексики словообразовательный и семантический принципы не должны смешиваться.
-
Концептуальность отвлечённой лексики возникает как результат взаимодействия её семантики и различных функциональных характеристик, проявляющихся в контексте (для сакрального памятника это частотность, оценочность, сакрализация).
4) В условиях евангельского текста при помощи отвлечённой
лексики формируется концептосфера - особое ментальное пространство,
единое во взаимодействии концептуальных систем четырёх евангелистов,
а также структурно-семантических блоков текста всего Тетраевангелия.
5) В евангельском тексте обнаруживаются тенденции, определившие
пути формирования лексико-грамматического разряда отвлечённых
существительных.
Структура и краткое содержание работы
Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографии и 5 приложений.
Во введении, кроме обоснования темы, её актуальности, объекта и предмета исследования, постановки цели и задач, определения методов и приёмов исследования, терминологического аппарата, установления научной новизны, теоретической значимости и практической ценности работы, содержатся сведения об истории научной разработки темы.
В первой главе "Проблемы классификации отвлечённой
лексики", состоящей из 3-х параграфов, рассматриваются
словообразовательные и семантические факторы, определяющие статус
отвлечённой лексики. Евангельские отвлечённые существительные
рассматриваются в свете существующих в науке теоретических
положений и разработок (относительно критериев разграничения
абстрактной и конкретной лексики, продуктивности
словообразовательных моделей и семантического анализа). Однако попытки выделения и классификации евангельской отвлечённой лексики, основанные на традиционном подходе, не позволяют построить единое, целостное отвлечённое понятийное пространство Евангелия, что приводит к необходимости формирования альтернативного подхода.
В первом параграфе "Проблема выделения отвлеченной лексики (на материале Евангелия от Марка)" отмечается неоднородность исследуемого состава отвлечённой лексики с точки зрения "степени" выражаемой ею абстрактности, что является спецификой древнерусских и
церковно-славянских памятников. Данная неоднородность заключается в том, что в лексике, принадлежащей к сфере отвлечённых обобщений, в различной степени актуализируется в контексте абстрактный семантический компонент. В целях различения "степени" абстрактности евангельских отвлечённых существительных предлагается использовать понятия "собственно отвлечённая" и "опредмеченная" лексика. Такое семантическое разграничение не всегда связано с грамматическим критерием выделения отвлечённых существительных - отсутствием множественного числа и сочетаемости с порядковыми числительными. Необходимость использования для идентификации отвлечённых существительных не только грамматического, но и лексико-семантического критерия доказывается на материале Евангелия от Марка.
В самом коротком Евангелии из 236 ЛСВ форму множественного числа в тексте имеют 48 ЛСВ - болезнь, Брань, л^кдвствїс, тдтьвл и т.п. Ещё 37 ЛСВ также способны усваивать множественное число (богатство, воскресснїс, времл и т.д.), на что указывают данные словаря древнерусского языка И.И. Срезневского. Исходя из современных представлений об абстрактности и конкретности, данную лексику следовало бы назвать конкретной, однако её семантика, выявленная в контексте, не позволяет исключать её из сферы отвлечённых обобщений. Семантика многократности проявления, множественности в значении существительного не ослабляет отвлечённости выражаемого им понятия. Отвлечённость ряда понятий (нсбо "место пребывания Бога и Ангелов", сокровнцк "богатство" и т.д.) сформировалась путём переноса свойств конкретного понятия на некую умозрительную сущность; в других отвлечённых существительных, выражающих нерасчленённое понятие, семантика множественности равна семантике единичности (во в*екн = во в'Ькъ, овцшхъ ползъ = ОЕЦКЙ ползти).
Сопоставление лексикографических и текстуальных данных привело к выводу, что формального принципа для определения абстрактности слова недостаточно и решающую роль играет содержание понятия. В результате комплексного, лексикографического и текстуального, анализа отвлечённой лексики Евангелия от Марка было установлено, что 62,5% её состава является собственно отвлечённой лексикой (то есть лексикой со значением явлений, признаков или действий вне представления о многократности или единичности их проявления), а 37,5% составляет опредмеченная лексика (лексика с умозрительным значением результата действия (клатва, прокАЖїнїе), явления, встречающегося в разнообразии типов (тлннл, объилй) и т.д.).
Обоснованность деления существительных по степени отвлечённости подкрепляется описанием механизмов опредмечивания и сохранения в опредмеченном понятии "рефлекса абстрактности".
Во втором параграфе "Словообразовательная классификация
евангельской отвлечённой лексики" рассматриваются
словообразовательные и этимологические особенности объекта исследования, дающие представление о путях формирования нового христианского отвлечённого понятийного лексикона.
Предпринятая словообразовательная классификация включает
непроизводную лексику (36,2% исследуемого материала) наравне с
производной (63,8%). Среди производной лексики выявлено 63,4%
отглагольных образований, 18% - отсубстантивных, 11,9% -
отадъективных, 3% лексем, образованных от субстантивных и адективных
основ, 3,7% - от глагольных и именных. В словообразовании евангельских
отвлечённых существительных участвуют 37 аффиксов, из которых 27
суффиксов и 10 префиксов. В числе типов словообразования выделяются:
суффиксация, префиксация, суффиксально-префиксальный способ,
безаффиксный (морфологический) способ, словосложение,
основосложение и основосложение с одновременной суффиксацией. Почти половина исследуемого материала евангельской отвлечённой лексики (49%) образовано путём суффиксации. Наиболее распространённой словообразовательной моделью является образование отвлечённых понятий со значением действия и его результата от глагольных основ с помощью суффикса -нїї/-снїе (43,3% производной лексики). Во втором разделе подробно рассматриваются все словообразовательные модели, используемые при словообразовании евангельской отвлечённой лексики.
Большинство словообразовательных моделей обязано своим появлением в древнерусском языке именно бытованию сакральных текстов (84,6% производной лексики - старославянизмы, образованные деятельностью славянских переводчиков Евангелия). Однако для передачи христианской картины мира из праславянского языка было заимствовано немало непроизводных отвлечённых существительных (85,3% непроизводной лексики составляют лексемы общеславянские по происхождению либо имеющие южнославянскую огласовку - это "запас" абстрактности, существовавший в древнерусском языке до влияния сакральных текстов). Тем не менее значительная часть общеславянской лексики под влиянием сакрального текста семантически переосмыслялась (например, слова в"йсъ, rp'fcx'b» крестъ, дсврь "ад", рдй лингвисты называют семантическими (религиозными) старославянизмами). Таким образом, потребовалась большая работа славянских переводчиков по образованию новых лексических единиц для передачи значимых христианских понятий.
В третьем параграфе "Семантическая классификация евангельской отвлеченной лексики" предпринят опыт системного подхода к анализу семантики евангельской отвлечённой лексики. В качестве единицы анализа выступает не лексема в целом, а ЛСВ, идентифицированный в
евангельском контексте, словаре старославянского языка и словаре древнерусского языка И.И. Срезневского. На наш взгляд, всякая попытка отнести к той или иной семантической группе не слово в его единственном значении, чётко определённом контекстом, а лексему в совокупности её значений, приводит к размыванию границ самих групп, к расшатыванию структуры семантической классификации и, в конечном итоге, к подрыву самой идеи классификации отвлечённой лексики с точки зрения её содержания.
Семантическая классификация построена по принципу
прогрессирующей дифференциации семантических групп и подгрупп, что
отражает системный характер лексико-понятийного запаса языка. На
материале Тетраевангелия выделяется 12 семантических групп
(онтологические, аксиологические, психо-эмоциональные,
интеллектуально-духовные, социально-духовные, социальные,
физические, духовно-физические, темпоральные, пространственные и метафорические понятия) и 106 подгрупп, некоторые из которых носят сквозной характер, то есть встречаются в разных семантических группах (например, подгруппы состояния, качества). Проблему семантических подгрупп следует считать проблемой полноты понятийного охвата действительности в конкретном тексте. Идеальная семантическая классификация со всем богатством групп и подгрупп лексики возможна только на основе лексикографических данных, когда объектом исследования является не отдельный письменный памятник, а весь словарный запас языка.
Этимологический и словообразовательный анализ состава евангельских ЛСГ позволяет выявить характер предпочтений при формировании той или иной лексико-семантической группы. Мы пришли к выводу, славянские переводчики в первую очередь занимались пополнением абстрактного лексикона в области человеческого бытия, во вторую очередь - в области формирования онтологической картины мира и в наименьшей степени - в области человеческих чувств и ценностей.
В параграфе рассматривается вопрос о том, как следует называть классификацию с точки зрения содержательного плана - семантической или тематической. Мы разделяем позицию Д.Н. Шмелёва о том, что выделение тематических групп основано на внеязыковых критериях, а непосредственная обращённость лексики к внеязыковой действительности является её существенной особенностью. Однако разногласия сторонников тематического и семантического подхода кажутся нам несущественными в отношении отвлечённой лексики, поскольку прообраз отвлечённых понятий заключён не столько в реальной действительности, сколько в её отражении в сознании, то есть в концептах, а семантика слова, по сути, и есть лексическое сознание - "сознание в слове".
Кроме семантической классификации параграф содержит также наблюдения относительно явления синонимии отвлечённой лексики' в
Тетраевангелии как средства выражения евангельских концептов ("Бог", "Сын Божий", "Проявления Божества", "Апокалипсис", "Будущая жизнь", "Грех", "Чудо" и т.д). Тем самым впервые поднимается вопрос взаимосвязи между семантическим и концептуальным аспектами отвлечённой лексики. Рассматриваются 4 вида лексической синонимии: словообразовательные дублеты (oSbiWit - оЬЬїистко), семантические дублеты (воздданїс - мзда), семантические корреляты, полиномы (гр'Ьх'ь Бїзздконїс), семантические аналоги (стрд)(ОвднЇ - знамснїс). Благодаря тому, что явления синонимии способны объединять лексику, входящую в разные семантические группы и подгруппы, роль синонимии заключается в том, что она как бы набрасывает на очевидную семантическую систему отвлечённой лексики сетку концептуального деления, благодаря чему происходит корреляция, собирание в концепт лексики из разных семантических групп и подгрупп.
Выводы, полученные в первой главе, сводятся к следующему. Простая поляризация абстрактной и конкретной лексики невозможна в силу зыбкости границ между абстрактными и конкретными понятиями, стоящими за рассматриваемыми лексическими группами. Между словообразованием и семантикой отвлечённой лексики не прослеживается чёткой взаимообусловленности. Закономерности словообразования отвлечённых существительных не адекватны закономерностям формирования лексической семантики в связи со сложностью структурных взаимосвязей на понятийном (ментальном) уровне. Влияние сакрального текста, каковым является Евангелие, усложняет постановку проблем. Зачастую сакральность выступает в качестве одного из компонентов абстрактности и даже единственным абстрактным компонентом семантики. Необходимостью перевода сакральных текстов было вызвано обогащение словообразовательного потенциала языка, а лексико-семантическая структура отвлечённого понятийного аппарата обогатилась сакральными, сакрализованными и метафорическими понятиями.
Во второй главе "Особенности функционирования отвлечённой лексики в Евангелии", состоящей из 3-х параграфов, рассматриваются факторы, связанные с функционированием отвлечённой лексики в тексте Евангелия (её оценочность, сакрализация, частота употребления), которые, наряду с семантикой, являются уникальным для каждого произведения средством его концептуальности, устанавливается связь концептуального и лексического в слове.
В первом параграфе "Функционирование отвлеченных существительных в евангельских средствах как средство концептуальности" устанавливается своеобразие в использовании отвлечённого категориального аппарата Евангелия четырьмя благовестителями: исследуется роль общеевангельской лексики, т е.
функционирующей во всех 4-х Евангелиях, "авторской" лексики евангелистов, область функционирования которой ограничена одним из 4-х Евангелий, лексики, наиболее часто используемой евангелистами. На основании количественного анализа словоупотреблений отвлечённой лексики в разных Евангелиях можно говорить о "понятийном аскетизме" ев. Иоанна и противоположном ему "понятийном богатстве" ев. Луки.
Число общеевангельской лексики составляет 69 ЛСВ (10,4% всей отвлечённой лексики Тетраевангелия). Таким образом, лишь десятая часть понятий, составляющих евангельское вероучение, актуализируется в качестве необходимого канонического минимума. На состав общеевангельской лексики не повлияла частота употребительности. Такие малоупотребительные слова, как довро, зло, лгврд, польза, сЬл\а, тайна, маша, каждое из которых встречается во всём тексте Евангелия не более 9 раз, однако присутствует в каждом из Евангелий, являются необходимым смысловым компонентом для Тетраевангелия. Для общеевангельской лексики характерно преобладание непроизводной общеславянской лексики (2/3) над производной лексикой старославянского происхождения (1/3).
Весь объём общеевангельской лексики с точки зрения концептуальной значимости был разделён на "концептуальную" и "дискурсную". Существенное преобладание в группе общеевангельских отвлечённых понятий "концептуальной" лексики (68%), которая называет онтологические, аксиологические, пространственные и временные понятия сакрального характера, а также понятия интеллектуальной, эмоциональной и социальной сферы, значимые для христианской духовности, позволяет сделать вывод об особой роли общеевангельского понятийного минимума, содержание которого не сводится к понятиям, необходимым для формирования дискурса, как это естественно было бы ожидать от любого текста светского характера, пересказанного четыре раза. Общий фундамент четырёх Евангелий составляют концептуально значимые компоненты - сакрализованные понятия христианского вероучения - своего рода "узловые" понятия, скрепляющие повествование (д&ид "жизнь", животъ "жизнь", смерть "кончина", слава (Божия), власть, лгЬрд, л\здд "награда", польза, вина "грех, вина", гр'Ьх'ь. Богъ, Д^ХЪ, Лнгелъ, Е'кс'ь, сатана, тгЬло "Тело Христово", ЦАрствїе, Цдрство "Царство Небесное", д«нь "день второго пришествия Спасителя", жатва "жатва", чаша "предначертанное", д^хъ "ДУ*. душа", д^шд "душа", дЬ'ша "духовные свойства, чувства", B*fepA, вола, миръ, рддость, зндмснїб "чудо, знамение", в'Ьк'ь "вечность", пасха, п^ть Гднь, свид*Ьтльство "указание, свидетельство", слово "учение, слово Божие", тайна, слово "речь, поучение", притчд, заповедь "заповедь,
веление", о^чснїс "учение, вероучение", ПИСАНЇЄ, Х^ЛА> ГЛАСЪ "воззвание").
"Авторская" лексика евангелистов, являющаяся своеобразной функциональной противоположностью общеевангельской лексики, составляет более половины состава исследуемого материала (51,2%), причём 50,8% "авторской" отвлечённой лексики принадлежит ев. Луке. Исследуются сферы интересов евангелистов в плане создания "авторской" отвлечённой лексики со значением понятий, значимых для христианства: для ев. Матфея это понятия греха и эсхатологии, для Марка - греха, ада, злых духов и др., для Луки - понятия о Боге и Божественном, эонотопосе и спасении как процессе. Среди "авторской" лексики ев. Иоанна встречаются преимущественно метафорические понятия (Агмецт., Св'Ьтъ "Христос", ложь, непрїлзнь "дьявол" и т.д).
Деление "авторской" лексики на концептуальную и "дискурсную" выявило преобладание последней (62,6%). Кроме того, 36,4% "авторской" лексики относится к ЛСГ физических и социальных понятий, т.е. ориентированных на бытописание (сроство, блнстднїе, о^чрсждснїс "угощение" и т.п.). Поэтому большая часть лексики является "авторской" в силу того, что используется в "авторских" эпизодах или благодаря изложению одинаковых эпизодов с большими или меньшими подробностями. Таким образом, основная роль "авторских" отвлечённых существительных сводится к обслуживанию внешней стороны повествования, не затрагивая отношение автора к объекту повествования.
Анализ наиболее часто встречающейся в разных Евангелиях отвлечённой лексики позволяет организовать для каждого из Евангелий свою концептуальную мини-систему (ядро концептосферы). Таким образом, высокая частота словоупотребления отвлечённой лексики усиливает концептуальную значимость выражаемых понятий. К наиболее частотной лексике было принято относить ЛСВ, имеющие в тексте одного Евангелия 10 и более словоупотреблений. Сама схема построения ядра концептосферы идентична для всех Евангелий: её составляют понятия "идеального бытия", "способов передачи Божественной истины (спасения)", "способов восприятия Божественной истины", "воспринимающего откровение субъекта", "негативных факторов спасения" и "антагонистов спасения", следовательно, наиболее часто используемые отвлечённые понятия группируются вокруг идеи спасения человека.
Во втором параграфе "Оценочность и сакрализация отвлечённой лексики в Евангелии как концептуальные характеристики" исследуются условия актуализации в Евангелии нейтральной и оценочной лексики, а также важнейшая семантическая особенность евангельской отвлечённой лексики - её способность усваивать сакральное содержание.
Установлено, что нейтральной является 50,5% евангельской отвлечённой лексики, негативной - 28%, позитивной - 21,5%. Возможно, преимущество негативных понятий над позитивными объясняется полемичностью нового христианского мировоззрения и категоричностью высказываний, направленных против отрицательных явлений. В 82,5% оценочность заключена в семантике существительного, в остальных случаях оценочные коннотации появляются в тексте под влиянием сакрализации или "вторичного абстрагирования" (огнь "геенна", в'Ьсть. "Откровение", долгъ "грех"). Соотношения нейтральной лексики в 4-х Евангелиях примерно равны. При этом ев. Матфей и Марк чаще прибегают к негативным понятиям, ев. Лука и Иоанн - к позитивным. Выявляется также зависимость между семантикой и оценочностью лексики.
Сакрализация затронула 30,2% евангельской отвлечённой лексики, относящейся ко всем ЛСГ, однако наиболее характерна она для онтологических, аксиологических, интеллектуально-духовных, социально-духовных и метафорических понятий, что связано с новыми представлениями о мире, человеке и ценностях. Наиболее активно процесс сакрализации протекает в Евангелии от Луки, наименее активно - в Евангелии от Иоанна. Он напрямую связан с расстановкой оценочных акцентов: в условиях сакрализации оценочность возникает в 3 раза чаще, чем в обычных лексико-семантических условиях. Общеевангельская лексика сакрализована больше (40,6% состава), чем "авторская" (22%), что подтверждает более ранние выводы о различной концептуальной роли обеих функциональных групп. Неожиданным оказался вывод о несущественности этимологического фактора для сакрализации слова: процентное выражение старославянизмов и общеславянской лексики среди сакральной и сакрализованной лексики составило соответственно 51% и 49%. Таким образом, не слово сакрализует текст, а контекст придаёт лексике сакрализованность.
Процессы сакрализации и абстрагирования, по нашим наблюдениям, взаимосвязаны. Одним из способов сакрализации является "вторичное абстрагирование", т.е. усложнение семантики уже отвлечённой лексики (долгъ "грех", жатва "Апокалипсис" и т.д.), другим - абстрагирование конкретных или вещественных понятий (жертвд, м'Ьрд, чаша). В первом случае мы имеем дело с так называемыми "семантическими старославянизмами", во втором - с метафорическими понятиями.
В третьем параграфе "Христианские концепты и их лексическая экспликация в Евангелии (на примере концепта "грех ") " устанавливается связь между лексическим и концептуальным уровнями евангельской отвлечённой лексики на примере концепта "грех" (82 лексические экспликации). Кроме него, в евангельской отвлечённой лексике эксплицируются концепты "Бог, благодать", "человек и общество",
"добродетель", "спасение", "научение",' "воздаяние", "хронотоп", "мироздание". Для выделения концептуальной лексики семантика отвлечённых существительных и их значения в контексте идентифицировались (по ряду экзегетических толкований на Евангелие) с понятиями, значимыми для христианства.
Анализ лексических экспликаций концепта "грех" показал, что данный концепт формируется почти целиком в синдптгіЧеских Евангелиях при помощи лексики, относящейся к различным ЛСГ антропологической направленности (социальных, социально-духовных, интеллектуально-духовных, психо-эмоциональных понятий). В ходе исследования ментальной структуры концепта и самой "лексики греха", составляющей его вербальное выражение, обнаружено, что структура данной лексической группы соответствует структуре концепта. Основными компонентами являются общие наименования греха (гр^х*^ прсгр*кш«нТе, всзЗАКОнїе, долгъ, вина и т.д.), обобщённые представления о грехе как о негативной стороне человеческого бытия (зло, тьма, непрдвдд, нїчистота), частные понятия греха как чувства (зависть, гн*квъ и т.д.), состояния (неварте, т#га и т.д.), сформировавшегося образа поведения (лнцс/Н'БрТс, многоглдголАнїе и т.д.), отдельного поступка (х#лд, ТАТЬВД и т.д.). Компоненты концепта отражаются в отвлечённой лексике 4 Евангелий по-разному. Например, понятия зла и тьми являются общеевангельскими, в то время как понятия непрдвдгі и нечистотгі, имеющие законнический, ветхозаветный оттенок значения, свойственны только Евангелию от Матфея, который писал для обращенных иудеев.
Евангельская лексика греха соотносится со святоотеческой классификацией грехов по 7 страстям, причём каждое из 7 направлений данной классификации имеет лексические экспликации. Установлены также порядок актуализации греховных страстей (на первом месте по числу лексических экспликаций стоит грех гнева, на втором - тщеславия, на третьем - гордости и т.д.), особенности экспликации в разных Евангелиях (например, грехи чревоугодия называются только ев. Лукой). Кроме того, в евангельском тексте эксплицируются все основные понятия греха, заложенные в 10 заповедях Моисея (невірство, х^лл> о^вїйство, прслювгі, тдтьед, лжесвидетельство, зависть и т.д.). Следовательно, можно говорить о раскрытии в Евангелии истинного смысла Закона. На наш взгляд, данные лексические экспликации и составляют ядро концепта.
Выводы, полученные во второй главе, можно сформулировать следующим образом. Единство семантики и функционирования отвлечённых существительных в конкретном тексте делает их средством, при помощи которого формируется особое ментальное пространство -концептосфера. Частотные, оценочные, сакральные и другие функциональные характеристики, все вместе и каждая в отдельности,
определяют место отвлечённого понятия, выраженного существительным, в концептуальной системе евангельского повествования. Характер распределения отвлечённой лексики в 4-х Евангелиях говорит не только об индивидуально-авторских особенностях построения концептосферы, но и о концептуальности самой отвлечённой лексики. Семантика задаёт, но не определяет концептуальность слова - важнейшим и наиболее самостоятельным фактором концептуальности является сакрализация.
В третьей главе "Структурные разделы евангельского
повествования и концептуальная система отвлечённой лексики в
них", состоящей из 4-х параграфов, при помощи структурно-текстового
подхода восстанавливается евангельская концептосфера,
эксплицированная в отвлечённых существительных. Работа с Евангелием как с текстом подразумевает выделение структурно-семантических блоков, связанных со сменой дискурса, в каждом их которых представлена собственная концептосфера. Выделяется 3 основных структурно-семантических блока Евангелия: речи или логии Христа, речи повествователя (событийная часть), и речи евангельских персонажей. Таким образом, евангельский дискурс организован полифонически. В указанных структурных блоках содержатся 3 системы видения мира, отражённые в отвлечённых понятиях, существующие во взаимодействии и обладающие лишь относительной независимостью друг от друга. В соответствии с характером функционирования отвлечённых существительных в 3 структурных блоках Евангелия выделяются 3 группы "уникальной" лексики событийной части, логий и речей отдельных лиц (то есть не встречающейся в других структурных блоках), 1 группа "универсальной" лексики (встречающейся во всех структурных блоках) и 3 группы лексики, функционирующей в двух структурных блоках, но отсутствующей в третьем.
В первом параграфе "Логии Иисуса Христа как структурный блок Евангелия" исследуется концептосфера логий Христа. На логии приходится 49,4% евангельских стихов и около 2/3 всех словоупотреблений отвлечённой лексики. В основе лексики логий лежат "уникальные" понятия, встречающиеся только в логиях (67,7%), что указывает на некую "лексическую обособленность" данной группы лексики. Речи Спасителя в большей степени оценочны, чем Евангелие в целом - на 5,5%. Характерной особенностью уникальной лексики логий является то, что её отнесённость к тому или иному концепту не всегда обусловлена непосредственной семантикой существительного (например, глубина земли аллегорически обозначает глубину укоренённости слова Божия в человеке).
Выделяются структурные блоки логий по их адресату: ученикам, народу и фарисеям. Концептосфера логий ученикам, представленная в синоптических Евангелиях, является как бы каталогом идей христианского вероучения. Концептосфера "эсхатологической беседы"
Христа с учениками о последних временах, специфична для логий благодаря концентрации внимания на онтологии, незначительной нравоучительности, обощённости изображения пространства, времени, человека и общества, формированию хронотопа при помощи нетемпоральных понятий. Особая структурная роль эсхатологической беседы подчёркивается высокой частотой использования в ней отвлечённой лексики и семантическим богатством её состава. В прочих речениях Спасителя ученикам сконцентрирована христианская вероучительная система, а онтологическая картина, напротив, практически не просматривается. Концептосфера проповедей и обращений к народу отличается большим объёмом лексических экспликаций и детализацией проработки основных евангельских концептов, в особенности концепта "добродетель", который имеет наиболее сложную структуру: ключевое понятие, основные составляющие, частные аспекты (отношение к Богу и богатству, социальный и вербально-невербальный аспекты, способ достижения и следствие добродетели), а также концептуальный вывод. Акцент на концептах добродетели и воздаяния за него в сочетании с простотой их лексического выражения отличает краткие речения Спасителя к отдельным собеседникам из народа. Концептосфера речей Христа оппонентам производит впечатление усечённой концептосферы проповедей народу (56,8% отвлечённых понятий, составляющих обе концептосферы, совпадают). Некоторые понятия, нехарактерные для проповедей народу, свидетельствуют о специфических концептуальных акцентах в речах оппонентам (например, концепт Бога включает наименование всех Ипостасей Троицы, в концепте мироздания преобладают наименования негативных нематериальных сущностей, концепт добродетели построен по принципу антитезы "истинная и фарисейская добродетель"). К числу уникальной лексики притч фарисеям относится ряд понятий, чрезвычайно важных для формирования идей сакрального эонотопоса (пропдсть), воздаяния (м^чснїї, жнвотъ "время земной жизни"), добродетели (сличай), вселенской законности
(дОСТОАНЇї/НАСЛ'ЬдСТВЇе).
Концептосфера логий в Евангелии от Иоанна исследуется отдельно, поскольку сильно отличается как своей структурой, так и набором лексических экспликаций. Большинство отвлечённой лексики логий здесь имеет строго дифференцированного адресата - либо учеников, либо "иудеев" -(народ и фарисеи), и лишь 21% её состава обращен одновременно ко всем группам слушателей. Концептосфера сфокусирована на пяти компонентах: Бог, мир (человек), научение о спасении, грех, воздаяние, причём последние два лишь намечены при помощи ключевых понятий гр^ъ и с^дъ. Таким образом, концептосфера логий в Евангелии от Иоанна - это синтагма, в которой определён субъект (Бог), объект (мир) и действие, направленное от субъекта к объекту. Также
важной особенностью рассматриваемой концептосферы является глубина раскрытия концепта "Бог", возникающая не за счёт стремления к полноте перечисления Божественных свойств, а за счёт семантического взаимопроникновения отвлечённых понятий, через которые эти свойства характеризуются.
Лексико-концептуальный анализ различных структурных разделов логий с точки зрения их адресата позволил составить и описать отличные друг от друга концептосферы, в которых христианское учение, преподанное Спасителем ученикам, народу и оппонентам, оставаясь единым по сути, цельным, высвечивается разными гранями за счёт углубления и детализации разнообразных акцентов в зависимости от "педагогических" задач. Возможность построения концептосфер всех трёх подразделов логий, адресованных к разным группам слушателей, по единой схеме, чрезвычайно важна для подтверждения концептуального единства христианского учения. Формирование основных евангельских концептов происходит одновременно во всех логиях независимо от их адресата, несмотря на количественные и качественные различия в лексической экспликации (например, основной акцент в раскрытии концепта "грех" содержится в логиях ученикам, а концепта "добродетель" - в логиях народу). Таким образом, нельзя говорить об эзотеричности (закрытости) христианского учения в том или ином вопросе.
Сопоставление лексического состава и концептуального наполнения проповедей и притч позволила заключить, что концептуализация учения в притчах происходит иначе, чем в проповедях - практически без использования отвлечённых понятий (в проповедях используется 94% отвлечённого понятийного состава логий, в притчах - всего 16,3%). Притчу нельзя считать жанром, ориентированным на народное сознание, "для непосвящённых", поскольку концептуальные акценты притч ученикам, народу и оппонентам весьма приближены друг к другу. Вопреки другому стереотипу, притча не служит задаче нарочитой прикровенности учения (как, например, в притче о сеятеле). Зачастую, напротив, именно притча является источником важнейших понятий, необходимых для формирования того или иного концепта. Например, идея о необходимости постоянного возрастания в истине и добрых делах эксплицируется в понятиях к^пли и лнхвъ! из притчи о талантах.
Во втором параграфе "Событийная часть как структурный блок Евангелия" исследуется концептосфера событийной части дискурса. В данном структурном блоке Евангелия функционирует 43,5% евангельской отвлечённой лексики. В её составе преобладают нейтральные понятия (60%), что несколько выше среднеевангельской нормы. Более половины состава отвлечённой лексики событийной части представляет собой уникальную лексику данного структурного блока, около 20% -универсальную лексику евангельского дискурса, около 20% - лексику, появившуюся в событийной части в результате воздействия понятийного
аппарата логий (последнее касается таких понятий, как вола, ддръ,
Д#Х"Ь, WAWtMi, ЖЄрТВД, ИСКЬЇіІЄНЇС, ШСІбкДен'і'С, ССп^ШЄНЇС, ПОКААНЇЄ,
постъ и др.). При среднеевангельской норме сакрализации, составляющей 30,2%, в событийной части она затронула 26% лексического состава, а среди уникальной лексики событийной части - всего 13,9% состава.
Характер лексических соответствий между синоптическими Евангелиями в событийной части позволяет сделать вывод о незначительности таких соответствий между ев. Матфеем и Лукой, большей степени соответствия между ев. Марком и Лукой и ещё большей - между ев. Марком и Матфеем. Следовательно, налицо особая роль повествования ев. Марка, чьи отвлечённые понятия активно внедрены в повествование других синоптиков, что полностью согласуется с теорией о происхождении и времени написания Евангелий. На лексическом уровне между событийной частью Евангелия от Иоанна и синоптическими Евангелиями имеются значительные различия. Так, в повествовании ев. Иоанна нет лексической экспликации в форме отвлечённых существительных концепта эсхатологической реальности (понятий воскрссснїе, ЦдрствГс), а также таких понятий, как власть, гр^х1! крсціснТє, зндмєнїс. Однако лишь у него появляются новые лексико-концептуальные единицы: совесть, жалость "ревность о Боге", Начатокъ "Иисус Христос" и т.д. Особенно много таких понятий встречается в Прологе к Евангелию от Иоанна - уникальном структурном блоке, где отвлечённые понятия приобретают глубину философско-религиозных категорий христианства: Законъ, Благодать, Истина, в"врд, Жнвотъ, Св'втъ, тьмд, Слово, плоть, исполнение и т.д.
Большая часть отвлечённой лексики событийной части синоптических Евангелий составляет необходимую смысловую часть дискурса. Исключение составляют понятия воскресенїс, власть, сЬрл, знал\сн1Гє, крєшєнїє, Цлрствїе, которые выражают архиконцепты христианского вероучения. Таким образом, концептуализация событийной части отражает общую тенденцию концептуализации отвлечённых понятий, привнесённую логиями Христа.
Выделяются 4 концептуальные подгруппы лексики1 лексика
онтологических условий, в которых существуют человек и общество
(пространственные, временные, онтологические понятия);
антропологическая лексика, дающая представление о человеке и обществе евангельских времён; лексика, характеризующая пришествие в мир Спасителя, Его деятельность и учение. Таким образом, в событийной части Евангелия наїшїи отражение и разработку все евангельские концепты, что свидетельствует о сознательном отношении евангелистов к Христовой проповеди, закреплении ' многих понятий, привнесённых логиями, в повествовательной части, т.е. в сфере широкого бытования.
В третьем параграфе "Речи разных лиц как структурный блок Евангелия " исследуется концептосфера речей евангельских персонажей. В данном структурном блоке Евангелия функционирует всего 20% евангельской отвлечённой лексики, большая часть которой соотносится с событийной частью или логиями Христа, либо "универсальна", то есть характерна для всего евангельского текста. Наибольшая потребность в использовании отвлечённых понятий в блоке речей характерна для ев. Иоанна, что говорит о диалогичности данного Евангелия. В параграфе устанавливаются концептуальные различия между синоптическими Евангелиями и Евангелием от Иоанна в сфере речей. Например, в лексике речей Апостолов в синоптических Евангелиях не эксплицируется концепт спасения. Только в Евангелии от Иоанна зафиксировано начало подлинного диалога между Христом и Его Церковью.
Евангельское речевое пространство едино во множестве конкретных речевых систем. Под речевой системой понимается характер предпочтений в речи евангельских персонажей тех или иных элементов евангельской концептосферы, то есть концептуально выстроенная совокупность отвлечённых понятий, наиболее актуальных для разных групп лиц. Различаются 2 основные группы речей: речи собеседников Христа (учеников, народа и оппонентов) и пророческие, богодухновенные речи Ангелов и людей.
Три основные речевые системы собеседников Христа исследуются на предмет выявления лексики, общей для всех речевых систем, лексических соответствий между двумя речевыми системами в противоположность третьей и лексических противопоставлений, т.е. лексики, характерной только для учеников, народа или оппонентов. Концептуальный анализ показал, что 3 речевые системы акцентированы на различных идеях: для учеников это стремление Богопознанию и Боговидению, для народа - способы удостоверения в истине, для оппонентов Христа - идеи греха и общественно-религиозных установлений, основанные на подмене понятий. Эти концептуальные предпочтения, проявившиеся в подборе отвлечённой лексики в речах собеседников Христа ставят говорящих в отношения разной степени близости к Нему.
Речи пророческого типа являются частью диалога в высшем смысле - как диалога с Богом или со всем человечеством, когда говорящий является "устами Св. Духа". Это подтверждается необычайно высоким уровнем сакрализации отвлечённых понятий данного структурного блока (81,4% при среднеевангельской норме 30,2%), а также наибольшим количеством лексических взаимосвязей между пророческими речами и логиями Христа (44,3% состава отвлечённой лексики обоих структурных блоков совпадают). Установлено, что ядро концептосферы речей пророческого типа составляет концепт спасения, находящийся в лексической взаимосвязи с концептами греха, добродетели, научения,
благодати и Царствия Божия. Таким образом, в речах пророческого типа заключается фундамент основных концептов евангельского вероучения.
Выводы, полученные в третьей главе, сводятся к следующему. На
основании концептуального анализа структурных блоков евангельского
текста (логий, событийной части и речей отдельных лиц) складываются
коррелятивные концептосферы, которые наглядно отражают общую
концептосферу Евангелия, содержащую онтологический,
антропологический и богостроительный пласты. Онтологический пласт концептосферы формирует концепт "хронотоп", антропологический -концепты "человек и общество", "грех", богостроительный - концепты "спасение", "Бог, благодать", "воздаяние", "научение", "добродетель". Концептосфера христианского вероучения в Евангелии проходит несколько стадий своего оформления. В притчах концепт зарождается в стихии конкретных образов; в проповедях он помещается в систему отвлечённого категориального аппарата; затем, погружаясь в стихию речей разных лиц, лексические экспликации как бы проходят "апробацию", "проверку на понимаемость", и, наконец, закрепляются в речи повествователя как форма, получившая право широкого бытования. Особая роль в формировании концептологии нового учения принадлежит логиям Христа, а разнообразие логий с точки зрения адресата -необходимое условие полноты её раскрытия.
В заключении изложены основные результаты исследования.
Итогом многоаспектного исследования отвлечённых
существительных в каноническом церковно-славянском тексте Тетраевангелия XVII в. стало уяснение закономерностей взаимодействия языка и сознания, в данном случае, отвлечённой лексики и христианской концептосферы. Таким образом, концептосфера есть следствие функционирования лексической группы отвлечённых существительных в речи или тексте (в частности в Евангелии), однако сама лексическая группа отвлечённых существительных с их словообразовательными и семантическими особенностями испытывает прямое воздействие концептосферы. На материале Евангелия взаимосвязь и взаимообусловленность этих понятий становится наиболее очевидной.
Именно благодаря осознанию непосредственной связи отвлечённых существительных с отвлечёнными понятиями нами была положительно решена проблема разграничения абстрактной и конкретной лексики. В частности, анализ содержания понятия, а не зыбкие грамматические признаки отвлечённости существительных, позволил на первом этапе выделить в тексте Евангелия 420 существительных, которые благодаря своей полисемии выражают 596 отвлечённых понятий (с лексической точки зрения это 596 ЛСВ).
Проблема классификации отвлечённой лексики, напротив, была решена только в условиях разграничения отвлечённых понятий и выражающей их лексики. Результатом анализа состава евангельской
отвлечённой лексики стала словообразовательная классификация, результатом анализа внутреннего, содержательного плана отвлечённой лексики - семантическая классификация, причём в первом случае в качестве единицы анализа рассматривалась лексема, а во втором - ЛСВ. Смешение словообразовательного и семантического принципов классификации приводит, на наш взгляд, к разрушению логических связей внутри структуры обозначаемого, то есть отвлечённого понятийного пространства.
В ходе словообразовательной классификации среди евангельских отвлечённых существительных была выделена непроизводная лексика (36,2%), а также лексика, образованная от различных основ (глагольных -40,5%, именных - 21% и смешанных - 2,3%) с помощью суффиксации (49%), префиксации (4,3%), суффиксально-префиксального способа (1%), основосложения (1,4%), основосложения с одновременной суффиксацией (2,9%) и безаффиксного (морфологического) способа (5,2%). В словообразовании евангельских отвлечённых существительных принимает участие 27 суффиксов и 10 префиксов, а количество словообразовательных моделей достигает 66-ти. При этом более 70% непроизводной лексики имеет общеславянскую этимологию, а более 80% производной - старославянскую, что говорит о том, что отвлечённый лексикон был существенно пополнен славянскими переводчиками Евангелия в связи с необходимостью передачи новых христианских понятий (в целом старославянизмы составляют 62% евангельской отвлечённой лексики).
В ходе семантической классификации было выделено 12 ЛСГ, связанных с логическим структурированием сферы отвлечённых представлений о мире. В последней вычленяются области онтологических, аксиологических, темпоральных, пространственных, количественных, психо-эмоциональных, интеллектуально-духовных, социально-духовных, социальных, физических, духовно-физических явлений и характеристик. Все они взаимосвязаны на лексическом уровне (благодаря функционированию некоторых лексем в разных ЛСГ), но не пересекаются между собой семантически (каждый ЛСВ закреплён только за одной определённой ЛСГ). Особую ЛСГ составляет лексика, выражающая метафорические понятия, то есть отвлечённые представления человека о мире, существующие в форме ассоциаций с другими отвлечёнными понятиями, явлениями или даже предметами материального мира. В составе двенадцати основных ЛСГ выделяется 106 лексико-семантических подгрупп, некоторые из которых носят сквозной характер (названия некоторых подгрупп - например, качества - встречаются в разных ЛСГ).
Лексический состав той или иной ЛСГ никак не связан с той или иной словообразовательной моделью, и наоборот, лексика, произведённая с помощью одних и тех же словообразовательных средств, может выражать разную отвлечённую семантику.
Таким образом, существование проблемы дифференциации абстрактной и конкретной лексики указывает на необходимость усматривать за отвлечёнными существительными выражаемые ими понятия, а существование проблемы семантической классификации отвлечённой лексики - на необходимость различать обозначаемое и обозначающее, даже если речь идёт об умозрительной реальности. Обе проблемы, неизбежно встающие перед исследователем отвлечённой лексики, демонстрируют наличие тонкой диалектической связи между лексическим и понятийным уровнем.
Сопоставление семантики евангельской отвлечённой лексики с
такими функционально-текстовыми характеристиками, как
сакрализованность, оценочность, частотность, подтвердило наличие определённой обусловленности выбора лексики с той или иной семантикой для выражения сакрализованных, нейтральных и оценочных понятий, а также обратной зависимости между функциональными характеристиками и семантикой. Постоянство и непротиворечивость такой взаимосвязи функционального (то есть текстового, шире -речевого) и семантического (языкового) в евангельской отвлечённой лексике убеждает в том, что концептуальность складывается из совокупности семантических и функциональных черт внутреннего содержательного плана отвлечённого существительного. При этом для сакрального памятника, каким является Евангелие, фактор сакрализованности естественным образом становится ведущим фактором концептуальности.
В ходе функционального анализа евангельской отвлечённой лексики был установлен средний уровень её сакрализации (30,2% состава) и оценочности (почти 50,5%), выделена наиболее часто используемая лексика (около 10% ЛСВ). Каждая из указанных функциональных характеристик может рассматриваться как концептуальная. При помощи наиболее часто встречающихся ЛСВ восстановливаются коррелирующие друг с другом концептуальные системы четырёх евангелистов. Наиболее часто используемая евангельская отвлечённая лексика выражает идею спасения человека. Концептуально значимым является также характер использования четырьмя евангелистами всей отвлечённой лексики. Было установлено, что общеевангельская лексика (10,4% евангельской отвлечённой лексики) более сакрализована, более нейтральна и чаще служит для выражения значимых для христианства понятий, чем "авторская" лексика евангелистов (51,2%), использование которой служит, как правило, детализации повествования, касается бытописания.
В ходе концептуального анализа были выявлены лексические экспликации основных евангельских концептов. Число экспликаций концепта "Бог, благодать" достигло 22 ЛСВ, "мироздание" - 24, "хронотоп" - 75, "человек и общество" - 129, "спасение" - 39, "научение"
отвлечённых существительных. Новизна этой системы связана как с появлением новых лексических единиц старославянского генезиса, так и с расширением возможностей концептуализации уже существующих в языке отвлечённых существительных.
Лексико-грамматический разряд отвлечённых существительных
формировался в русском языке на протяжении всего донационального
периода. Тенденции, определившие пути его формирования,
обнаруживаются в Евангелии - самом распространённом на Руси и
наиболее авторитетном на протяжении многих веков памятнике. С одной
стороны, в Тетраевангелии наблюдается отказ от унификации
словообразовательных средств выражения отвлечённой семантики:
благодаря деятельности славянских переводчиков количество
отвлечённых существительных возросло примерно втрое, причём
производная лексика чрезвычайно разнообразна с точки зрения
словообразовательных способов и моделей. С другой стороны, на д
материале евангельских отвлечённых существительных зафиксирована »
тенденция к закреплению форм множественного числа и семантики множественности за "опредмеченной" лексикой, обладающей более низкой "степенью отвлечённости" выражаемых понятий по сравнению с "собственно отвлечённой" лексикой. Впоследствии эта тенденция, сгав закономерностью, привела к размежеванию отвлечённых и конкретных ЛСВ. Однако важно, что все "эти тенденции как прообраз будущей нормы, обнаруживаются в Евангелии, в свете чего становится очевидным влияние евангельского текста на формирование лексико-грамматического разряда отвлечённых существительных.
