Содержание к диссертации
Введение
1. Теоретические основы русской фразеологии 16
1.1. Фразеологизм как лингвистическая единица: общая характеристика 16
1.2. К вопросу о классификации фразеологизмов 27
1.3. Об эволюции понятийного аппарата русской фразеологии 37
Выводы 57
2. Фразеология сферы моральных качеств личности (человека) в современном русском языке 59
2.1. Идеографическое поле «Моральные качества личности»: принципы построения и характеристика 59
2.1.1. Идеографический разряд «Комплексные моральные качества» 69
2.1.2. Идеографический разряд «Гуманистические качества» 73
2.1.3. Идеографический разряд «Качества морального регулирования поведения» 84
2.1.4. Идеографический разряд «Морально-деловые качества» 97
2.2. Структурно-семантическая моделируемость фразеологии сферы моральных качеств личности 104
2.2.1. Структурно-семантическая модель «Человек +оценочно-квалифицирующий признак»:
лексико-семантический анализ 109
2.2.2. Структурно-семантическая модель «Оценочно- квалифицирующий признак»: лексико-семантический анализ 116
2.2.3. Структурно-семантическая модель «Процессуально-оценочный признак»: лексико-семантический анализ 122
2.2.4. Структурно-семантическая модель «Категориально-оценочный признак»: лексико-семантический анализ 128
Выводы 133
3. Лингвокультурологическая и прагматическая специфика фразеологизмов, характеризующих моральные качества личности 135
3.1. О когнитивно-прагматической характеристике русских фразеологизмов 135
3.2. Основные приёмы актуализации фразеологизмов (на материале языка публицистики) 146
3.3. Русская фразеология как зеркало национального менталитета: система ценностей и их языковая концептуализация 154
3.4. Опыт реконструкции образа русской национальной личности 175
Выводы 186
Заключение 188
Библиографический список 195
Приложение 220
- К вопросу о классификации фразеологизмов
- Идеографический разряд «Морально-деловые качества»
- О когнитивно-прагматической характеристике русских фразеологизмов
- Опыт реконструкции образа русской национальной личности
К вопросу о классификации фразеологизмов
Вопрос о сущности и признаках ФЕ тесно связан с вопросом классификации, который в любом языке представляет лингвистическую проблему. Классификация существует в науке как распределение объектов на классы, группы, разряды, как метод познания или средство получения новой информации, как обобщенный результат научного исследования и т.п. В силу того, что фразеологизмы обладают различными свойствами, любое из них может стать предметом подробного исследования и классификационного деления. Классификация ФЕ должна строиться таким образом и с такой целью, чтобы показать «соотношение общих и дифференциальных признаков всех единиц, составляющих фразеологический фонд языка и в схематизированной форме представить его общую специфику» (Амосова 1963:181). Классификация фразеологизмов является не целью фразеологического анализа, а средством презентации результатов этого анализа в наиболее сжатой форме. По мнению О. Есперсена, при систематизации языковых единиц «учитывать надо всё: и форму, и функцию, и значение» (Есперсен 1958:65). Естественно, в одной классификации ФЕ, построенной на том или ином главном классификационном признаке, не могут отразиться все существенные свойства ФЕ. Очередной задачей лингвистики становится обобщение данных основных фразеологических классификаций и построение единой классификационной схемы фразеологического «классауруса», охватывающего все классификационные признаки. Над созданием такой классификационной схемы работают современные исследователи Т.Х. Каде и Е.М. Мельник (2000:39-46). В нашей работе представлены модели концептуальной и идеографической классификаций ФЕ, не получивших отражения в схеме указанных авторов.
В отечественной фразеологии существует несколько типов классификаций ФЕ, в основе которых лежит тот или иной главный классификационный признак: семантический (В.В. Виноградов), структурный (Н.М. Шанский, А.И. Смирницкий), исторический (Б.А. Ларин), стилистический (Н.М. Шанский, В.Н. Телия, А.И. Федоров) и другие. Фразеологизмы классифицируются с точки зрения их состава, происхождения (Н.М. Шанский), видовой зависимости (В.Л. Архангельский), фразеологической аппликации (В.П. Жуков) и т.д.
Как известно, появление того или иного классификационного признака обусловлено развитием общей теории фразеологии и во многом зависит от господствующей в науке о языке лингвистической парадигмы.
В классический период развития фразеологии (50-е - 60-е гг. XX в.) в рамках структурно-таксономической парадигмы разрабатываются основы многих классификаций, однако особое внимание уделяется систематизации ФЕ с точки зрения их семантики, структуры, происхождения и экспрессивно-стилистических свойств. Выбор и классификация фразеологизмов зависят от авторского понимания объема фразеологии, с чем связана одна из основных классификационных проблем.
В постклассический период развития фразеологии (70-е - 80-е гг. XX в.), проходивший «под знаком» функционально-семантической парадигмы, дорабатываются и уточняются основы уже эксплицированных (в том числе и функциональных) классификаций ФЕ, особое внимание уделяется систематизации ФЕ иностранных языков (И.И. Чернышева, А.В. Кунин, А.Г. Назарян), репрезентируется классификация фразеосочетаний русского языка, построенная на основе семемной комбинаторики лексем (М.М. Копыленко и З.Д. Попова).
Во фразеологии начала 90-х годов XX в. укрепляет свои позиции антропоцентрическая парадигма, в рамках которой ФЕ классифицируются исходя из их прагматических, когнитивных и антропоцентрических свойств. Классификационная парадигма фразеологии пополняется за счёт номинативно-функциональной (В.Н. Телия), прагматически ориентированной (В.Ю. Меликян, Г.Д. Сидоркова), концептуальной (А.П. Бабушкин) и идеографической (Т.Г. Никитина, В.Н. Телия, Р.И. Яранцев, Р.Х. Хайруллина, Л.А. Лебедева) классификаций ФЕ.
Предполагается, что любая классификация ФЕ должна охватывать весь или почти весь традиционный материал фразеологии и строиться на основе какого-либо одного признака. Поскольку во фразеологии нет единого мнения относительно состава, сущности и дифференциальных признаков ФЕ, создание такой классификации становится делом проблематичным. По мнению ряда исследователей (Н.Н.Амосова, В.А. Кунин и др.), классификации ФЕ даже таких известных лингвистов, как В.В. Виноградов, Б.А. Ларин, М.М. Копыленко и З.Д. Попова, основаны на различных объективных критериях, и их опорные пункты остаются спорными. Особый интерес в этом отношении представляет позиция Д.Н. Шмелева. Ученый выступает против навязывания классифицируемому фразеологическому материалу «ложного единого критерия» и подчинения его «априорной характеристике того, что должно считаться фразеологией» (Шмелев 1977: 320).
Как известно, классификация ФЕ В.В. Виноградова (1946) является первой углубленной попыткой анализа и описания фразеологической системы русского языка. По степени семантической спаянности (слитности) компонентов и по степени мотивированности их значений В.В. Виноградовым выделяются три типа ФЕ: 1) фразеологические сращения - семантически неделимые, неразложимые и немотивированные единицы, выступающие эквивалентами слов (собаку съел, как пить дать, заморить червячка, притча во языцех); 2) фразеологические единства - мотивированные и производные единицы, выступающие потенциальными эквивалентами слов (держать камень за пазухой, первый блин комом, стрелянный воробей, плясать под чужую дудку); 3) фразеологические сочетания - единицы, в которых один из компонентов имеет свободное, а другой - фразеологически связанное значение, ограниченное узким кругом словесных связей (страх берет, трескучий мороз, черепаший шаг). К трём типам ФЕ Н.М. Шанский (1957) добавляет ещё один - фразеологические выражения - устойчивые по составу и употреблению ФЕ, которые не только являются семантически членимыми, но и целиком состоят из слов со свободным значением (Любви все возрасты покорны; Волков бояться - в лес не ходить; всерьез и надолго). В настоящее время в состав четвёртого типа ФЕ входят устойчивые фразы разных структурных типов, обладающие различными семантическими функциями (паремии, крылатые фразы, фрагменты художественных текстов, формулы при-ветствования и т.п.). Четырёхчленная семантическая классификация Виноградова-Шанского признаётся большинством фразеологов и является общепринятой в современной лингвистике. Следует отметить, что широкое понимание фразеологии восходит именно к трудам В.В. Виноградова.
План выражения фразеологизма как особого языкового знака охватывает несколько моментов: 1) состав компонентов, 2) границы фразеологизма, 3) варианты компонентов, 4) факультативные компоненты, 5) структуру фразеологизма (Молотков 1986: 10).
В структурном отношении, в зависимости от самостоятельности слов-компонентов, фразеологизмы делятся на «одновершинные» и «двухвершинные» («многовершинные»), т.е. состоящие либо из соединения служебного слова с одним знаменательным (под градусом, в ажуре, не на шутку), либо из соединения двух и более знаменательных слов (задирать нос, вариться в собственном соку, чужими руками жар загребать). В структурной классификации ФЕ, учитывающей синтаксическое построение и функции ФЕ, выделяются следующие типы: ФЕ, по структуре соответствующие предложению, и ФЕ, по структуре соответствующие словосочетанию. Первый тип ФЕ объединяет номинативные ФЕ, называющие то или иное явление действительности и выступающие в функции какого-либо члена предложения (куры не клюют, руки не доходят), и коммуникативные ФЕ, передающие целое сообщение афористического или неафорисгического характера (Под лежачий камень вода не течёт; Не плюй в колодец, пригодится воды напиться; В тесноте, да не в обиде; Мир дому сему). Второй структурный тип ФЕ включает в себя двенадцать типичных групп ФЕ, из которых наиболее частотными являются модели «прил.+сущ.» и «глаг.+сущ.». Представители узкого понимания фразеологии к ее объекту относят лишь второй тип ФЕ.
С точки зрения происхождения фразеологизмы русского языка делятся на исконно русские, заимствованные, фразеологические кальки и полукальки. Большинство ФЕ русского языка исконно русского происхождения. Они возникли в результате частого и длительного употребления свободных сочетаний слов не в прямом, а в метафорическом, образно-переносном значении. К их числу относятся такие ФЕ, как ищи ветра в поле, водить за нос, у разбитого корыта, как огня бояться, как белка в колесе и т.д. Исконно русские ФЕ, возникшие по модели, первоначально воспринимаются как новообразования, и лишь спустя время входят в сферу общего употребления: березовая каша (ср.: манная каша), живой труп (по аналогии с белой вороной), кормить завтраками, помирать со смеху, городить чушь и т.д.
Путь превращения свободного словосочетания в устойчивую фразеологическую единицу проследил Б.А. Ларин (1956, 1977) Его классификация, отражающая динамику развития ФЕ, включает три разряда: 1) переменные словосочетания (пить чай, сдать экзамен); 2) метафорические словосочетания (досада берет); 3) идиомы (фразеологизмы в узком смысле).
Идеографический разряд «Морально-деловые качества»
ФЕ данного разряда характеризуют качества, возникшие на стыке морального сознания с теми или иными формами общественного сознания. Разряд состоит из 6 групп ФЕ с положительной и 13 групп ФЕ отрицательной оценки качества. В пределах разряда выделяются четыре блока качеств:
1) морально-трудовые,
2) морально-деловые,
3) морально-волевые и
4) морально-экономические.
К первому блоку относятся личностные свойства, характеризующие общее отношение человека к труду.
Трудолюбие (любовь к труду), проявляющееся в ощущении глубокой удовлетворенности от проделанной работы, противопоставляется лени - «отвращению от труда, от дела, за нятий, наклонности к праздности, к тунеядству» (Даль 1999:278).
Качества второго блока характеризуют степень деловой активности личности, её отношение к другим и к себе в процессе трудовой деятельности. Деловитость, позволяющая человеку энергично и умело выполнять поставленные задачи практического характера, проявляется в следующих качествах/
Исследование распределения ФЕ русского языка по идеографическим разрядам и группам, составляющим поле «Моральные качества личности», показало, что оно отражает национальный менталитет, является исключительно когнитивно насыщенным и содержит разнообразные по семантике ФЕ. Диапазон его фразеологического охвата довольно широк и не является замкнутым.
Количественные данные, представленные в таблице (см. приложение), свидетельствуют о значительном количественном преобладании ФЕ отрицательной оценки (68,2%) над ФЕ положительной оценки (31,8%), что объясняется особенностью фразеологической номинации, которая охватывает, в первую очередь, сферы действительности, вызывающие повышенную психоэмоциональную реакцию личности.
Среди идеографических групп положительной оценки наибольшего фразеологического наполнения достигают следующие: 1)дружеская привязанность (20 ФЕ), 2) забота о благе и счастье людей (18), 3) чувство любви (16), авторитетность, повышенный личностный статус (16), 4) мудрость (14), 5) чувство счастья (11), 6) коллективизм (10), 7) честность (9). Наименьшим числом фразеологизмов представлены группы, номинирующие воспитанность, общительность, благодарность, доверие, ласковость (по 2 ФЕ).
Среди идеографических групп отрицательной оценки качества самыми фразеологически насыщенными являются те, которые называют: 1) лень (35), 2) неавторитетность, пониженный личностный статус (29), 3) назойливость (26), 4) бранливость (22), пьянство (22), 5) лживость (21), 6) драчливость (20), 7) зловредность (19). Меньшей фразеологической наполняемостью обладают группы, называющие: зависть, ревность, недоверие, скрытность, ворчливость, нетвердость (по 2 ФЕ).
При сравнении объёма фразеологии, относящейся к выделенным разрядам, также обнаруживается определенная количественная неравномерность.
Самыми фразеологически насыщенными являются второй и третий разряды, репрезентирующие гуманистические качества (34,8%) и качества морального регулирования поведения (41,7%). Их основу составляют номинанты моральных чувств и нравственных действий, многие из которых относятся к классу культурных доминант, «суперморальных ценностей» (В .И. Карасик), формирующих ценностную картину мира русских. Данные качества в силу своей высокой культурной значимости получают многостороннее обозначение в языке.
Семантическая плотность идеографических групп любви, дружбы, доброты, честности, счастья, гостеприимства сигнализирует о лингвистической ценности этих внеязыковых объектов (понятий).
Меньшего фразеологического наполнения достигают первый и четвёртый разряды.
В разряде «Комплексные моральные качества» (10%) среди групп положительной оценки аксиологическим центром становится номинация коллективизма (10 ФЕ), после которого следуют храбрость (6), защитничество (6), преданность (5), самопожертвование (5); среди групп отрицательной оценки доминантное положение занимает трусость (15) и примыкающие к ней мстительность (9) и индивидуализм (7).
В разряде «Морально-деловые качества» (13,5%) смысловой доминантой групп положительной оценки становится твердость духа (8), за которой следуют мастерство, умелость (7), решительность (7), трудолюбие (6). В идеографических группах отрицательной оценки находят отражение такие «частотные» качества, как лень (35), властность (14), упрямство (9), скупость (7), тунеядство (6).
Как показали наши наблюдения, степень фразеологической насыщенности меньше всего зависит от степени сложности обозначаемого. Действительно, нелегко определить, какие из «разночастотных» качеств, таких, например, как безрассудство и скрытность, коллективизм и благодарность, отличаются большей абстрактностью. Можно предположить, что степень фразеологичности возрастает по мере возрастания степени значимости того или иного морального качества для отдельной личности и общества в целом. Однако не все положительные нравственные свойства, вызывающие всеобщее уважение и формирующие ценностное ядро русской национальной личности, получают широкую фразеологическую представленность. К «непредставленным» добродетелям относятся: а) терпение, фиксируемое в одной ФЕ - выносливый как верблюд, б) совестливость, отраженная в двух ФЕ жить с чистой совестью, совесть чиста у кого, в) материнская любовь, отраженная во ФЕ возиться как наседка с цыплятами, ворковать как горлинка/горлица и т.п.
Неодинаковость распределения ФЕ по идеографическим группам положительной и отрицательной оценки связана не только с выработанной в русской культуре и языке системой понятий и особенностями языковой номинации, но и с тем, что многие позитивные личностные качества коллективным языковым сознанием «замалчиваются», т.е. они лишь внутренне, невербально «переживаются», высоко оцениваются, но воспринимаются как норма, не требующая внешней языковой актуализации. При языковой репрезентации негативных качеств, наоборот, их актуальность повышается, поскольку все отрицательно-ненормативное обращает на себя внимание и вызывает немедленную эмоциональную реакцию в обществе. Русский народ положительные качества личности внутренне ценит, но в речи их не высказывает, не хвалится ими, хотя изредка имплицитно и указывает на их отсутствие посредством отрицательных оценок человека.
О когнитивно-прагматической характеристике русских фразеологизмов
Общетеоретическое и методическое состояние фразеологии на рубеже XXI века позволяет рассматривать ФЕ как особый языковой знак, содержание которого в процессе семиозиса уподобляется «микротексту» (В.Н. Телия), сохраняющему его семантические и прагматические свойства. Фразеологический знак, которым оперируют в прагматически обусловленном контексте коммуникации, характеризуется меньшей информативностью (информативной ослаб-ленностью), в отличие от словесного знака и предложения, но обладает большей коннотативностью (эмоционально-аксиологической нагруженностью), связанной на прагматическом уровне коммуникации с иллокутивным действием (воздействием) на адресата.
Фразеологические единицы и прагматическая амплитуда их актуализации - это речевые акты выражения восхищения, одобрения, похвалы, негодования, пренебрежения, оскорбления, запугивания и т.п., которые формируют коммуникативный смысл, превращая его в речевое действие и/или в аксиологическую реакцию. Наиболее частотной и эмоционально-экспрессивно выраженной является сфера употребления ФЕ, характеризующих моральные качества личности. Установлено, что с помощью значительной части фразеологизмов (68,2%) передаются отрицательные чувства-отношения говорящего к обозначаемому: маменькин сынок, без царя в голове, заячья душа, рыльце в пушку, хлопать ушами, играть на нервах (говорится с неодобрением), мыльный пузырь, поджилки трясутся, мозги набекрень (с пренебрежением), козёл отпущения, лизать пятки, плевка не стоит (с презрением), змея подколодная (с осуждением), шут гороховый, чучело огородное, петь дифирамбы (с иронией). В то же время ФЕ, вызывающие положительную аксиологическую реакцию (31,8%), содержат эмоционально-оценочные семы, выражающие чувства и эмоции восторга, восхищения, любования, симпатии, одобрения говорящего, что связано с восприятием объекта номинации: семи пядей во лбу, на мякине не проведёшь, хозяин своего слова, не из трусливого десятка, рубаха-парень, широкая натура, властитель дум, большое сердце. Эмоционально-экспрессивная оценка приведенных ФЕ характеризуется иллокутивным зарядом и способна реализовать иллокутивные намерения говорящего. Результаты нашего исследования позволяют сделать вывод о том, что ФЕ как прагматические знаки обладают минимальной информативностью в прямом смысле (что, на наш взгляд, снижает их информативную функцию), но максимальным эмотивно-аксиологическим потенциалом, что усиливает их иллокутивные возможности.
При рассмотрении «прагматического аспекта значения» (В.Н. Телия) ФЕ или прагматической функции ФЕ, «единственной или доминирующей для многих из них» (Молдованова 1994: 4), особое внимание следует уделять коннотации фразеологических единиц.
Как известно, во фразеологическом значении выделяются сигнификативно-денотативный и коннотативный компоненты, манифестирующие единство рационального и эмоционального в мышлении и языке. В сигнификативно-денотативном семантическом компоненте ФЕ фиксируются сущностные понятийные признаки внеязыкового денотата. Составляющие этого компонента могут рассматриваться отдельно: под сигнификативным компонентом понимается закрепляемое за ФЕ понятие, под денотативным - предмет речемыслительного акта, именуемый конкретной ФЕ. В отличие от названных, коннотативный аспект семантики ФЕ остается наименее исследованной в русистике и теории языка областью. Для его номинации используется целый арсенал терминообо-значений: коннотативный (макро- или микро-) компонент, коннотативное содержание, прагматический элемент, экспрессивно-образный элемент, стилистическая окраска, стилистическое значение.
В отечественной и зарубежной лингвистике закрепилось несколько направлений в исследовании данного явления. К нелингвистическим теориям коннотации относится семиотическая (Л. Ельмслев, Р. Барт), психолингвистическая (А.А. Леонтьев, А.А. Залевская), философская (В.П. Алстон) и стилистическая (Э.С. Азнауров) (см. подробнее: Алефиренко 1999:102-103). Разработка собственно лингвистической коннотативной теории велась и ведется такими известными исследователями, как В.И. Шаховский (1983), В.Н. Телия (1986, 1996), Н.Ф. Алефиренко (1999), Л.Е. Кругликова (1988), Е.Ф. Арсентьева (1998).
Коннотация любой языковой единицы - компонент комплексный, состоящий из разнородных семантических явлений, поэтому существует несколько точек зрения на её объем, структуру и составляющие. Представители широкого понимания коннотации относят к ней эмоциональные, экспрессивные, оценочные, стилистические микрокомпоненты (или семы) значения, а также всю информацию о сфере применения языковых единиц (Булдаков 1987: 31). Среди сторонников «узкого» понимания коннотации не наблюдается единогласия. Двукомпонентную структуру коннотации предлагают и описывают А.В. Филиппов (эмоциональный и стилистический компоненты) и П.Е. Кругликова (эмоциональный и оценочный компоненты), трёхкомпонентную - Н.А. Лукьянова (эмоциональная оценка, образность, интенсивность).
В качестве коннотативных микрокомпонентов значения В.И. Шаховский выделяет лишь эмотивность; В.Н. Телия - «образно-ассоциативный или звуко-символический мотив, аксиологическую модальность» (т.е. эмотивно-оценочный компонент) и «стилистическую маркированность»; Н.Ф. Алефирен-ко - эмотивные, ассоциативно-образные и стилистические семы. Нам наиболее близка точка зрения В.Н. Телия.
Эмотивно-аксиологическая природа коннотации является результатом чувственного отражения действительности. Это позволяет ей стать полноправным - наряду с сигнификативно-денотативным - макрокомпонентом семантической структуры ФЕ и даже занять доминантное положение в номинативном ядре смысловой архитектоники ФЕ. Коннотативный уровень семантики антро-поквалификативных ФЕ представляет собой совокупность эмотивно-оценочных, ассоциативно-образных и стилистических сем, отражающих не столько признаки объекта номинации (черты характера, способности, интеллектуальную и трудовую деятельность, внутренние и внешние свойства и качества человека), сколько отношение субъекта речи к обозначаемому или к условиям речи, что приводит к определенному коммуникативному эффекту и отражает прагматическую субстанциональность ФЕ.
В силу своей антропоцентричности эмотивно-оценочный микрокомпонент коннотации актуализирует связь между ценностной ориентацией говорящего и свойством обозначаемого объекта, оцениваемого положительно или отрицательно в зависимости от коммуникативной ситуации и общепринятой в данном культурно-национальном социуме системы ценностных норм и эталонов. Эмосемы передают эмоциональное состояние человека, его чувства. Посредством языка эмоции человека участвуют в семантическом «картировании» мира и в его семантической интерпретации. Во ФЕ эмосемы теснейшим образом связаны с оценочными семами - квалификаторами обозначаемого. По мнению Е.М. Вольф, «эмотивность» синонимична оценочности, эмоциональное же соотносится с одним видом оценки - сенсорной. Эмотивность является понятием «более общим и включает в себя и эмоциональное, и рациональное как свои разновидности» (Вольф 1985:42). Эмоциональная оценка (как элемент коннотации) может мотивироваться «переживанием» субъектом того образа, который содержится во внутренней форме («образной гештальт-структуре») ФЕ или «программироваться» эмоциональной реакцией говорящего на необычный содержательный или формальный план ФЕ. При сотворении фразеологического образа, мотивированного тем или иным видом тропа, субъект-номинатор стремится присовокупить к обозначаемому своё эмотивно-оценочное отношение, ибо «сам образ всегда оценивается и вызывает эмоциональную реакцию» (Телия 1995: 11). Например, в противопоставленных идеографических группах «Храбрость, бесстрашие/ Трусость» поляризуются ФЕ с эмоционально-оценочными семами: храбрый как лев, сражаться как львы, не из трусливого десятка (говорится с одобрением, восхищением) - это хорошо, считается благом, положительным признаком; трусливый как заяц, душа в пятки ушла, ни жив ни мёртв (говорится с неодобрением); трусливый как баба (с презрением, пренебрежением); поджилки трясутся (с иронией) - это плохо, считается отрица-тельнм признаком в национальном сознании носителя русского языка.
При оживлении внутренней формы ФЕ, усиливающей её образность, осуществляется передача ассоциативно-образной информации ФЕ посредством соответствующих коннотативных сем: ползать на брюхе (перед кем), лить воду на мельницу (чью), играть в кошки-мышки (с кем) (метафоризованные ФЕ), мягкий как воск, трудолюбивый как муравей, надуться как индюк (компаративные ФЕ), насыпать с три короба, выеденного яйца не стоит, ни рыба ни мясо (ФЕ с «логически несовместимыми компонентами» (Н.Ф. Але-фиренко)).
Опыт реконструкции образа русской национальной личности
Центральным понятием, связывающим фразеологию моральной сферы в функциональной сфере «Человек», является, на наш взгляд, понятие русской национальной личности, которое опирается на понятие (категорию) личности языковой.
Категория «языковая личность», зародившаяся в недрах антропоцентризма, стала неотъемлемой частью концептуального аппарата современной лингвистики. Это позволило ей функционировать не только в лингвистической, но и в междисциплинарной проблемной области, занимающейся комплексным изучением человека.
В настоящее время языковая личность (ЯЛ) выдвигается в число приоритетных объектов лингводидактики (Ю.Н. Караулов, Л.П. Клобукова, В.В. Красных, Ю.Е. Прохоров, А.Н. Байкулова), социолингвистики, психолингвистики (С.А. Сухих, С.А. Голубцов, В.А. Сидоренков, Е.С. Бунеева, Э.А. Столярова; Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты 1998), лингво-культурологии (В. Воробьев, В.И. Карасик, С.Г. Воркачев, Т.А. Лисицына, Е.В. Милосердова, Е.В. Филиппова), чему в значительной степени способствует ее универсальное значение. Личность как «средоточие взаимосвязи культуры и языка, диалектики их развития» (Воробьев 1998: 26) в лингвистическом аспекте рассматривается как «личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» (Караулов 1987: 38); как «обобщенный образ носителя культурно-языковых и коммуникативно-деятельностных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций» (Карасик 1996: 3), как закреплённый преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного естественного языка, составляющий вневременную и инвариантную часть структуры речевой личности (Воркачев 1997: 37). Основное место в уровневой структуре ЯЛ отводится ценностям, состоящим из культурных доминант, кластеров, ключевых слов, образующих «ценностную картину мира» (В.И. Карасик) этноса.
Приведенные дефиниции языковой личности подкрепляют высказанную Ю.Н. Карауловым мысль о правомерности её трактовки как глубоко национального (добавим - и культурного - Е.К.) феномена (1987: 48), ибо личность, как и язык, невозможно рассматривать и исследовать в отрыве от национальной принадлежности и культурно-ценностных установок и ориентации нации. По мнению Н.А. Бердяева, вне национальности, понимаемой как индивидуальное бытие, невозможно существование человечества. И именно через национальную индивидуальность каждый отдельный человек входит в человечество, он входит в него как национальный человек. В силу этого и культура, по Н. Бердяеву, не может быть отвлеченно-человеческой, она всегда конкретно-человеческая, т.е. национальная (1990: 96).
Таким образом, концепт русская национальная личность рассматривается нами как «одно из существенных "пересечений" языка (языковая личность как категория) и культуры, фокус порождения, восприятия и оценки культурных ценностей, выражаемых в языке» (Воробьев 1998: 30).
В основе русской национальной личности (РНЛ), как и любой другой, лежит некий набор «социальных (или культурных) архетипов» (К.Касьянова, Н.Ф. Уфимцева) - глубинных установок коллективного бессознательного, моделирующих поведение личности (функциональная цепочка: идея - эмоция - моральное действие). В культурном архетипе кодируется информация, обладающая социально-управляющей ценностью, и отражается менталитет - мировиде-ние и миропонимание народа, его специфический способ восприятия окружающего мира, его оценка тех или иных явлений.
Ценностное ядро РНЛ создается совокупностью её моральных качеств. Русская фразеология сферы моральных качеств личности, с одной стороны, отражает характерные для всех народов нормативные и ненормативные нравственные свойства личности (доброжелательность/недоброжелательность, любовь/ ненависть, уважение/неуважение и т.п.), с другой - передает закреплённые только в русском менталитете наиболее значимые и типизированные качества РНЛ и стереотипы ее поведения.
В денотативном (интегральная семантика) и коннотативном аспектах значения ФЕ находят отражения важнейшие смысловые доминанты концепта РНЛ. К их числу русские философы, лингвисты и психологи (М. Волошин, Ф.М. Достоевский, И.А. Ильин, (I.A. Iljin), Н.В. Уфимцева, В. Розанов, В. Воробьев, К. Мяло, Д.С. Лихачев) относят духовность (религиозность), соборность, всемирную отзывчивость, широту натуры, стремление к высшим формам опыта, поляризованность души в их исторической изменчивости, подвижности.
Соборность, ярко представленная во ФЕ всем миром (ср. пословицу «На миру и смерть красна»), органически входит в структуру образа РНЛ и становится его важнейшим компонентом, который репрезентируется в идеографических группах ФЕ, номинирующих коллективизм, дружескую привязанность, чувство товарищества, преданность.
ФЕ с интегральными семами «быть вместе, действовать сообща», «быть в дружбе», «поддерживать», «помогать», «быть преданным» актуализируют в языке главную идею русской ментальности - идею соборности, связанную с понятиями «христианская община» и «православие».
Духовное сплочение и единение русских ассоциируется с их физическим, телесным сплочением: идти рука об руку, локоть к локтю, плечом к плечу, бок о бок, нога в ногу, подставлять плечо, подавать руку. В качестве лексических компонентов ФЕ выступают соматизмы с символическим значением «общая пространственная ориентация, взаимная направленность». В составе ФЕ рассматриваемых групп интегральная семантика базируется на коннотативно окрашенной лексике. Идея коллективизма, дружеских отношений и согласия ассоциируется с понятиями и явлениями, имеющими в сознании русского общества положительные коннотации: «мир» (община), «лад», «дом», «друг», «голубки», «вера и правда», «душа».
ФЕ, заполняющие группы со значением героизм, заступничество, гостеприимство, отзывчивость, бескорыстие, относятся к классу значимых языковых доминант с общим смыслом «всемирная отзывчивость» русской души. ФЕ с интегральными семами «погибать, защищая кого-либо», «поддерживать», «бескорыстный человек», «оказывать радушный прием», «проявлять участие, душевное расположение» - демонстрируют свойственную только для РНЛ «установку на других» и, как следствие, готовность ради благополучия близких/ближних и дальних (интернационализм), ради процветания своей родины (патриотизм) к героическому самопожертвованию и самоотречению: (биться) до последней капли крови, (сражаться) не щадя живота своего, класть голову, лить кровь, погибнуть как герой.
Понятийным центром, локализирующим в русской фразеологии идею отзывчивости, является, по нашим наблюдениям, соматизм «сердце». Во ФЕ золотое сердце, принимать близко к сердцу, большое сердце - он приобретает символическое значение - «индикатор состояния душевного беспокойства за судьбы других людей». Во ФЕ с мелиоративно окрашенной лексикой встречать с хлебом-солью, встречать с распростёртыми объятиями, встречать как родного (или как именинника, как дорогого гостя), оказать горячий приём -отражается идея гостеприимства и закрепляются стереотипы благородного поведения РНЛ при встрече. Входящие в состав ФЕ прилагательные, употребленные в переносном качественном значении, лишь усиливают положительную оценку эксплицированного в РНЛ свойства.
Широта души как важнейшая доминанта РНЛ представлена в следующих идеографических группах: щедрость, добродушие, общительность, открытость. Их формируют ФЕ с интегральными семами «быть щедрым во всех своих проявлениях человеком», «открытый человек», «общительный, простой в обращении человек», «добродушный, добросердечный человек», «бескорыстный человек». Проекцией доминанты в человеческих отношениях является доброта. В русской культуре и языке ключевое слово «душа» становится символом доброты и душевной теплоты русского человека, щедрости его сердца. Данная многозначная лексема (см. работы Л.Ю. Буяновой о концепте «Душа») входит в состав многих ФЕ, характеризующих гуманистические качества, и рассматривается как «духовное, моральное и эмоциональное ядро человека и некий внутренний театр, в котором развёртывается его моральная и эмоциональная жизнь» (Вежбицкая 2001: 17): добрая душа, золотая душа, душа-человек, щедрая душа, открытая душа и т.п. Ощущение чужой души как близкой лежит в основе сердечного и открытого стиля русского межличностного общения: рубаха-парень, душа общества, открытая натура, душа нараспашку, весь как на ладони, с открытой душой (сердцем), человек большого сердца. Диапазон добра у русского народа намного шире, чем у других наций, его идеал - стремление не к пользе, а к добру, добродетельности. Русский человек не ищет материальных благ, осязаемой выгоды или удовольствия для себя, он далек от чувства собственности и стяжательства, а потому может отдать последнее: последнюю рубашку с себя снимет, рука не оскудевает, широкая натура, щедрая душа.
