Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Биография 3. Гиппиус как мифология 14
1.1. Метафизическая теория как основа жизнетворчества 15
1.2. Метафорический код 18
1.3. Жизнетворческий код: Гиппиус-поэт и Гиппиус-критик 21
1.4. Оппозиция мужское/женское 28
ГЛАВА II. Лирический субъект в художественной реальности мира З.Н. Гиппиус 35
2.1. Орнитологическая символика 35
2.2. Хтоническая символика 42
2.3. «Демоническое» в лирическом субъекте 53
2.4. Любовь как «субстанция души» З.Н. Гиппиус 68
2.5. Мотивы одиночества в «свернутости» бытия души 80
2.6. Время: «бессилие души» в парадигме мгновения 96
ГЛАВА III. Поэтические ипостаси слова 3. Гиппиус 101
3.1. Ироническая поэзия 101
3.2. Принцип поэтической иронии 3. Гиппиус 113
3.3. Молитвенное слово З.Н. Гиппиус 120
ГЛАВА IV. Динамика поэтической системы 3. Гиппиус: сборник «Сияния» 139
Заключение 158
Библиографический список используемой литературы 164
- Метафизическая теория как основа жизнетворчества
- Метафорический код
- Орнитологическая символика
- Ироническая поэзия
Введение к работе
В последнее десятилетие XX в. в отечественной литературоведческой науке наблюдается особый интерес к поэзии Серебряного века. Более полувека З.Н. Гиппиус является одной из числа наиболее значительных русских писателей если не по объему сказанного, то по интенсивности и принципиальности идей. В пантеоне русского поэтического творчества Гиппиус, являвшаяся крупным поэтом «первого выпуска» символистской школы (выпуска 90-х гг.), олицетворяет собой путь к вершинам духа, пройденный «опытом свободы»1.
Несмотря на то, что 3. Гиппиус - одна из центральных фигур русского Серебряного века (диапазон ее интеллектуальных интересов, как известно, весьма широк: поэзия, проза, критика, драматургия, мемуаристика) , многие десятилетия ее имя (по вполне понятным причинам) почти не упоминалось в научной литературе. Так, по мнению Н.А. Богомолова, «долгое время официозное литературоведение пыталось выбросить Зинаиду Гиппиус из истории русской культуры начала века, сделать вид, что весьма нелестные горьковские оценки полностью исчерпывают необходимость говорить о Гиппиус, как о
«Опыт свободы» - так называлась вступительная статья 3. Гиппиус к коллективному сборнику 1939 г., в которой суть позиции автора выражена так: «Литературный смотр, в котором, по замыслу его составителей, каждый мог сказать все, что хочет и как хочет» (Гиппиус, З.Н. Опыт свободы. Литературный смотр. Свободный сборник. - Париж, 1939. -С. 10).
Мемуаристика 3. Гиппиус, являющаяся, с точки зрения ее современников, «одним из первоисточников по изучению минувшей эпохи», как самостоятельный жанр не рассматривалась, системно также не изучалась мемуаристика о самой 3. Гиппиус (См.: Бавии. С. Судьбы поэтов Серебряного века/ Бавин С, Семибратов И. - М, 1993. - С. 126).
писателе и как о деятеле культуры»1. Недооценка
поэтического творчества 3. Гиппиус в советский период и то
молчание, которым долгое время обходила ее
литературоведческая наука, во многом объясняют факт малоизученности биографии и творчества З.Н. Гиппиус.
На сегодняшний день в отечественном
литературоведении нет целостной картины исследования ее наследия. Современная литературная критика считает поэзию 3. Гиппиус вторичной системой, охотнее занимаясь ее эпистолярным, мемуарным, критическим наследием.
Личность Гиппиус в восприятии современников и их воспоминаниях (А. Блок, В. Брюсов, А. Белый, И. Бунин, В Ходасевич, С. Маковский, М. Цветаева, А. Ахматова, С.Есенин) распадается на множество различных «я», предстает в несведенности противоречивых, расходящихся до полюсов ипостасей2. Изучение 3. Гиппиус затруднено тем, что не
Цитируется по изданию: Гиппиус З.Н. Стихотворения. Живые лица / Зинаида Гиппиус; вступ, ст., подгот. текста и коммент Н.А. Богомолова. - М: Худ. лит., 1991.-471 с. -(Забытая книга).
2 Мнения современников о личности З.Н. Гиппиус полярно не совпадают, создается некий калейдоскоп, не имеющий в основе ничего общего. Современники Гиппиус с разной степенью симпатии отмечают непременность присутствия 3. Гиппиус в их биографии, с удовольствием запечатлевая ее облик и экстравагантную манеру поведения. «От блестящей Зинаиды шли холодные сквознячки», - писала А. Тыркова-Вильямс (Тыркова-Вильямс А. Тени минувшего: Встречи с писателями // Воспоминания о серебряном веке. -М., 1993. - С. 327). «При всей целомудренности фигуры, напоминавшей скорее юношу, переодетого дамой, лицо 3. Николаевны, по свидетельству некоторых очевидцев, дышало каким-то грешным воспоминанием». (Погорелое Б. Скорпион и Весы // Там же: С. 315). А. Белый оставил шаржированные портреты Гиппиус. Приведем один из них: «3. Гиппиус точно оса в человеческий рост, коль не остов "пленительницы" <...> ком вспученных красных волос (коль распустит - до пят) укрывал и очень маленькое и кривое какое-то личико; пудра и блеск от лорнетки, в которую вставился зеленоватый глаз; перебирала граненые бусы <...> прелесть ее костяного, безбокого остова напоминала причастницу, ловко пленяющую сатану...» {Белый А. Начало века. - М, 1990. - С. 194). По мнению Л.Я. Гуревич, «она не могла не обращать на себя всеобщего внимания» (Венгеров С.А. Литература XX в.: В 2 т. Т. 1. - М., 1990. - С. 240).
опубликованы в полной мере архивные материалы (письма, записные книжки, черновики и т.д.)1, в полной мере не введены в научный оборот ее мемуары, не изучено мировоззрение, не описана поэтика, не проанализированы критика, проза, не формализована система мотивов ее художественной реальности2. О жизнетворчестве Гиппиус в академической истории литературы только упоминалось: отмечались основные факты ее жизни в биографических словарях, изданных в России и за рубежом. В 90-е гг. в России вышла в свет первая книга З.Н. Гиппиус «Живые лица» (1991), включающая стихотворения и мемуары. Она сопровождалась комментариями Н.А. Богомолова «Любовь — одна», имеющими собой следующее заключение автора: «Нынешнее издание - первая ступень к тому, чтобы можно было оценить сделанное ею (Гиппиус - О.А.) без гнева и пристрастия, с той полнотой знания, которое только и может создать живую картину жизни литературных и идейных исканий как в сфере религиозных, так и в сфере чисто общественных, политических истолкований, без чего невозможно понять наше прошлое, а следовательно — и наше настоящее, столь нуждающееся в оценке и истолковании»
Так, Н.В. Королева указывает на то, что «неопубликованная часть творческого наследия Зинаиды Гиппиус чрезвычайно велика. Дореволюционные материалы хранятся, главным образом, в архивах Санкт-Петербурга и Москвы, а также в частных собраниях России, послереволюционные - в основном находятся в настоящее время в США - в университете г. Урбана, штат Иллинойс, в частной коллекции Темиры Пахмусс, в отделе рукописей Центра русской культуры г. Амхерст <...> и некоторых других собраниях США и Парижа» (Зинаида Николаевна Гиппиус. Новые материалы. Исследования. - М, 2002. - С.
5).
По мнению современника З.Н. Гиппиус А.Л. Волынского, «строго научный анализ всего, что сделано З.Н. Гиппиус пером, анализ психофизиологический, привел бы нас к несомненному убеждению, что все тут натурально и естественно в своем роде. История идет своими путями именно через разрывы и конфликты в своих лучших и наиболее восприимчивых представителях...» {Волынский А.Л. Сильфида // Гиппиус З.Н. Собр. соч.: В6т. -М.,2001.-Т. 1. — С. 530).
[Гиппиус, 1991. С. 22]. В 2001-2002 гг. вышло собрание сочинений З.Н. Гиппиус (в шести томах), которое далеко не исчерпывает издание всего ее творческого наследия. Не изучена также философско-эстетическая позиция Гиппиус, нашедшая отражение, прежде всего, в проблематике религиозно-философских собраний, устраиваемых по инициативе Мережковских в Петербурге в 1901-1902 гг., являющихся, с точки зрения З.Г. Минц, «первым показателем "русского религиозного возрождения начала XX века"»1.
Высокую оценку поэтическому творчеству 3. Гиппиус
давали ее современники . Так, Валерий Брюсов отмечал, что «ее
стихи всегда обдуманны, умны, в них есть острая
они всегда сделаны просто, но изящно и с большим мастерством» г-[Бек, 1996. С. 299].
В дальнейшем изучение Гиппиус переместилось на Запад и в
Америку. Так, в зарубежном литературоведении одним из
авторитетных исследователей, главным собирателем и
публикатором текстов З.Н. Гиппиус считается Темира Пахмусс -
профессор Иллинойского университета (США). В настоящее время
исследовательские труды слависта А. Ханзен-Леве дают
|i возможность осмыслить поэтику 3. Гиппиус. А. Ханзен-Леве
Минц 3. А. Блок в полемике с Мережковскими // Блоковский сборник: Вып. 4. -Тарту, 1981. - С.54-86. - (Ученые записки ТГУ. Вып. 535).
2 Модест Гофман в 1909 г. в очерке о Гиппиус указывал, что «душа поэзии Гиппиус - это душа современного человека, расколотого, часто бессильно-рефлективного, но вечно-порывающегося, вечно-тревожного, ни с чем не мирящегося и ни на чем не успокаивающегося <...> Стих Зинаиды Гиппиус всегда свободный, легкий, красивый, напевный, очень индивидуальный, характерный, очень гибкий <...> Размерами Гиппиус пользуется очень свободно и легко, и, как талантливому поэту, они ей очень удаются» (См.: Очерк Модеста Гофмана из «Книги о русских поэтах последнего десятилетия» // Бек Т.А. Серебряный век. Поэзия. - М., 1996. - С. 300-307).
рассматривает мифопоэтику 3. Гиппиус, в совокупности
представляющую феномен «декадентского» эстетического
мироощущения: мотивы «замкнутости», «забвения»,
«отчуждения», характерные для «демонического»,
«диаволического» (определения Ханзен-Леве) осмысления реальности.
«Свойственный для эстетизма 3. Гиппиус продукт «"свертывания" биографической синтагмы в художественный текст аллегорически-эмблематического характера, - по мнению А. Ханзен-Леве, - более долговечен, нежели его творец» [Ханзен-Леве, 1999. С. 408].
Актуальность
Актуальность диссертационного исследования обусловлена
неизученностью творчества 3. Гиппиус. В отечественном
литературоведении работа по тщательному собиранию и
комментированию, выявлению всех биографических связей только
начинается. Не решены текстологические проблемы в поэзии 3.
Гиппиус, нет серьезного научного издания ее творческого
ж наследия, снабженного био- и библиографическим справочным
аппаратом и комментариями. Биография и творчество 3. Гиппиус нуждаются в целостном и системном подходе.
Вступительные статьи таких авторов, как Н.А. Богомолов,
Н.В. Кострелев, Н.В. Королева, В.Л. Ученова, Н.И. Осьмакова,
Н.А. Трифонов, Е.К.Курганов и др., которыми снабжены изданные
сейчас сборники 3. Гиппиус, сопровождаемые научными
А комментариями, а также вышедшая в свет (2002 г.) первая в
отечественном литературоведении коллективная монография
«Зинаида Николаевна Гиппиус. Новые материалы. Исследования» -лишь начальный этап осмысления творческого наследия З.Н. Гиппиус1.
Структурно-семиотический подход дает возможность рассмотрения поэтической системы Гиппиус как «текста культуры». Поэзия Гиппиус - особый и специфический предмет культуры; он существует в ней именно как текст, как особая форма объективации. Поэзия как «"текст культуры" представляет собой не только организованную, упорядоченную систему знаков, но и <...> поступок в истории личной жизни, охваченный контекстом "события-бытия"»2.
При выявлении жизнетворческого кода и текстового пространства поэтессы весьма актуален тендерный подход3. Дифференциация «женского» и «мужского» взглядов, как «иррационального» и «рационального», и одновременно перетекание одного в другое, воплощенное в творческих ипостасях
Как указывает редактор-составитель Н.В. Королева, в коллективной монографии «Зинаида Николаевна Гиппиус. Новые материалы. Исследования» анализируются биография и творческий путь З.Н. Гиппиус, особенности ее прозы, поэзии, публицистики и литературной критики <...> Ряд статей освещает малоизвестные факты взаимоотношений 3. Гиппиус и A.M. Горького, Г.И. Чулкова, А.А. Ахматовой. Две статьи сборника по-разному освещают непростую тему «мужского» и «женского» начал в жизни и творчестве Гиппиус (Зинаида Николаевна Гиппиус. Новые материалы. Исследования. -М., 2002.-С. 5).
2 См. об этом подробнее: Nagy I. Биография - Культура - Текст: О «сдвиге» в русской
литературной парадигме // Пушкин и Пастернак: Studia russica Budapestinensia. -
Будапешт, 1991. - Вып. 1. - С. 230-231.
3 В современных методиках описания текстового пространства актуален тендерный
подход к осмыслению фактов культуры и литературы. По утверждению М. Рюткёнен,
«господствующие литературоведческие теории основывались на текстах мужчин; тексты
женщин не исследовались, так как не соответствовали критериям этих теорий, и
женщины-авторы вообще игнорировались» (См.: Рюткёнен М. Тендер и литература:
проблема «женского письма» и «женского чтения» // Филолог, науки. - 2000. - № 3. - С. 5;
Пушкарева Н.Л. У истоков женской автобиографии в России // Там же. С. 62-69; Скоков К.
«Женское» мышление в «мужской» культуре // Женщина. Тендер. Культура. - 1999. -
С.364).
(Гиппиус-поэта и Гиппиус-критика - псевдоним и литературная маска - Антон Крайний), два противоположных полюса и «сцепление» неразрывного целого, обнажают жизнетворческую оппозицию я/другой.
Собственная душа для 3. Гиппиус как «субстанциональная» категория, как «зеркало мира», - основная мера вещей. Сотворение в себе нового, свободного «Я», «ткущегося» изнутри души, отражается в принципах моделирования текста, где сущность поэтического слова 3. Гиппиус воплощает игровая функция.
Исследование поэтического слова 3. Гиппиус в этом аспекте
позволяет открывать многие смысловые связи отдельных
стихотворных текстов, в которых поэтесса вырабатывает свой
«зашифрованный» язык, рассчитанный только на
подготовленного читателя, и углублять понимание всей
художественной системы 3. Гиппиус. Поэтическое слово,
реализующее у 3. Гиппиус абсолютно все и несущее в себе, с нашей точки зрения, особо интересные мифопоэтические аспекты орнитологического, хтонического, демонического, является единым центром (ядром), содержащим диалог творческой личности с миром1.
1 Идеи русского космизма, проникшие в духовное сознание и искусство рубежа XIX - XX вв., вызвали к жизни мощный пласт мифопоэтического сознания с его параллелизмом «большого» и «малого» пространства, сакрализацией всех явлений, культурных и социально-биологических, что позволяет говорить о художественной реальности как основе мифопоэтического элемента творчества, о «собирании» реальности в личностную сущность человека. Это, в свою очередь, определило интерес к символике, где мифопоэтический пласт ощущался наиболее отчетливо.
Синтезируясь с идеями позднего христианства, воспринятыми сквозь призму учения Ф. Ницше или Вл. Соловьёва, эти идеи получили весьма своеобразное воплощение в художественной практике представителей самых разных течений. Н. Бердяев, характеризуя этот процесс, еще в 1905 г. отмечал особенности такого синтеза: «В душе нового человека перекрещиваются наслоения разных великих эпох: язычество и христианство, древний бог Пан и Бог, умерший на кресте, греческая красота и средневековый романтизм... Душа раздваивается,
В связи с этим необходимым становится осмысление и выявление принципа внутреннего и внешнего мировидения, раскрывающего эстетику игры как добровольного действия.
Объект исследования — поэтическое творчество З.Н. Гиппиус.
Предмет исследования - жизнетворчество 3. Гиппиус: поэзия в биографическом контексте, обусловливающим ее как явления культуры Серебряного века.
Цель
Основной целью диссертационного исследования стало изучение поэзии З.Н. Гиппиус как «текста культуры».
Цель предопределила решение следующих задач:
выявить жизнетворческие принципы З.Н. Гиппиус, превращающие поэтическую биографию в мифологию;
исследовать мифотворческую специфику лирического субъекта 3. Гиппиус, его поэтическую репрезентацию в орнитологическом, хтоническом и демоническом аспектах, понимаемых как материализованные ипостаси души;
изучить специфику имманентных состояний души лирического субъекта, обретающих субстанциональный характер в мотивах любви, одиночества, бессилия и т.д.);
выяснить специфику поэтического слова З.Н. Гиппиус в его диалогическом расщеплении на ироническое и молитвенное;
обозначить динамику поэтической системы, выявленную в
усложняется до последнего предела, идет к какому-то кризису, желанному и страшному» {Бердяев Н. А. О новом религиозном сознании // Вопр. жизни. -1905. -№9.- С. 150).
четвертом (последнем) сборнике З.Н. Гиппиус «Сияния».
Для решения поставленных задач в настоящей работе использованы в качестве материала следующие стихотворные сборники З.Н. Гиппиус: «Собрание стихов. 1889-1903», «Собрание стихов. Книга вторая. 1903-1909.», «Стихи. Дневник. 1911-1921», последний прижизненный сборник «Сияния».
і
Методологическая база ч
Методологической базой диссертационного исследования послужили труды по теории и истории русской литературы Ю.М. Лотмана, М.М. Бахтина, Ю.В. Манна, Е. Фарыно, М. Эпштейна и других. В аксиологическом аспекте исследование опирается на труды В. Руднева, А. Ханзен-Леве.
Методы исследования
Методы исследования: структурно-семиотический,
культурологический.
Научная новизна
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем предпринято осмысление поэтического творчества З.Н. Гиппиус как художественной системы, подчиненной тем же закономерностям, что и выстраиваемое самой поэтессой жизнетворчество. Биография Гиппиус в свете структурно-семиотического и культурологического подходов исследуется в качестве творимого ею мифа. Выявлена основная составляющая художественного мира как знаковой системы - лирический
субъект, вскрыты некоторые характерные для него признаки в присущей им метафорике и метафизике. Обозначен ведущий принцип поэтики З.Н. Гиппиус - игровой, предопределяющий характер художественного слова и моделируемого мира, сформирована концепция поэтического мира 3. Гиппиус как «текста культуры», специфика и границы которого обусловлены жизне- и мифотворчеством поэта.
Теоретическая значимость
Теоретическая значимость работы определяется комплексным подходом к исследованию поэзии З.Н. Гиппиус, рассмотрением отдельных понятий и терминов («метафизический код», «жизнетворческий код», «текст культуры», «демономания»), разработкой частных методик анализа как отдельных текстов, так и всей поэтической системы в целом («тендерный подход»).
Практическая ценность
Материалы диссертации могут быть использованы при чтении спецкурсов по литературе и культуре Серебряного века, в спецсеминарах по русской поэзии, на просеминарах по анализу художественного текста, а также в качестве материала факультативных занятий в школах инновационного типа.
Апробация результатов исследования
Материалы исследования обсуждались на заседании кафедры литературы Горно-Алтайского государственного университета,
использовались при чтении учебного курса «Культура и текст» студентам магистратуры в Барнаульском государственном педагогическом университете. По теме диссертации опубликовано семь работ, две находятся в печати.
Структура и содержание работы
Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний и библиографического указателя, составляющего 297 источников.
Положения, выносимые на защиту:
Биография З.Н. Гиппиус представляет авторский вариант мифологии личности, строящийся по тем же законам, что и творчество; творимый 3. Гиппиус «текст культуры» подчинен принципу бинарной оппозиции мужское/женское, реализованной в границах я/не-я.
Лирический субъект в поэтическом мире 3. Гиппиус представляет собой синтез метафорических, онтологических, мифологических смыслов; онтологическое содержание реализуется в развертывающихся мотивах «субстанциональных» состояний (любовь, бессилие и т.д.) и метафорике души (орнитологической, хтонической, демонической и т.д.).
Установка 3. Гиппиус на «оригинальность» (игра, маска, интрига) приводит к своеобразному «жонглированию» молитвенного и иронического слова как поэтических ипостасей лирического высказывания.
Метафизическая теория как основа жизнетворчества
Множественность творческих ипостасей Гиппиус (поэт, прозаик, критик, мемуарист) маскирует ее стремление занять ключевую позицию в социальном мире1.
В жизнетворчестве 3. Гиппиус, несущем оригинальную сумму художественных, религиозных, философских идей, истоки которых - в культуре Серебряного века, воплощается парадоксальное сочетание внутреннего и внешнего, социального и сущностного. «Само присутствие 3. Гиппиус в литературе, - по мнению Н.А. Богомолова, - требовало от современников высвобождать те смыслы, которые глубоко заложены в память и сознание» [Гиппиус, 1991. С. 5].
Модель жизнетворчества 3. Гиппиус питается ее метафизической теорией, в которой глубина и подлинность человеческого существования определяется двумя началами: свободы и любви . Эта теория базируется на разграничении таких понятий, как «любовь к себе» и «себялюбие», «свобода» и «рабское своелюбие». Ключевое понятие жизнетворчества «священная свобода» (определение Гиппиус - О.А.) - существует в следующей парадигме: начинаясь с любви к себе, оно завершается усилием воскресить в себе божественный образ. Любовь у Гиппиус - мера всего, поэтому в «оправдании» всего любовью реализуется истинное, абсолютное значение личности: «Жестокость оправдывается только любовью ... Жестокость далее бессмысленна без любви» , «Пока не скажем «любить», - но «ощущать своим» необходимым для жизни, то есть для движения к любви, к «раю» [Крайний, 2000. С. 66].
Только любовь к себе, по Гиппиус, способна рождать свободное «я», открывающее в Другом подлинное равенство «я» и «ты». Лишь так отдельное «я» может осуществить правду любви и свободы как в символическом «ты», так и в общественном «мы» (определение автора - О.А.). Не утрачивая своей индивидуальности, человек, по Гиппиус, открывает ценность Другого, освобождаясь от изолированности, эгоизма, инстинкта обладания, погружающих его душу в «темное»3.
Итак, единственный путь к гармонизации социального бытия, по мысли автора, - освобождение от «темного, пошлого» через первоначальную любовь к себе. Испытание свободой -предмет постоянного жизнетворческого переживания Гиппиус -получает биографический смысл: свобода, в конечном счете, ведет к одиночеству.
Сущность жизнетворчества символистов, реализуемого в биографии, понимаемой как «рефлектирующая самое себя жизнь, и как всякая рефлексия на самого себя, на свое поведение», как показал Nagy Isvan.«ecTb уже неприемлемая стилизация» [Nagy, 1991. С. 226]. Индивидуальность Гиппиус-творца имеет смысл только в контексте стиля символизма, без которого она бы і потеряла свою значимость, будучи воспринятой как «безответственная». По справедливому утверждению М. Бахтина, «ответственность индивидуального творчества возможна только в стиле, обоснованная и поддержанная традицией времени» [Бахтин, 1977. С. 159]. Свобода и вседозволенность в моделировании своего образа создают противоречие между социальным положением и внутренней сущностью Гиппиус. Механизм превращения поведения в биографию зафиксировал Nagy Isvan: оно, «...подвергающееся формотворчеству, письменно фиксируясь в литературно-критических статьях и дневниках, получает смысл жизнеописания, биографии культуры» [Nagy, 1991. С. 226]. Так, специфика жизнетворчества Гиппиус должна быть рассмотрена через призму ее опыта свободы, опыта вызывающего, эпатирующего, исполненного парадоксов. Свобода, тождественная, по Гиппиус, любви к себе, выступает как организующая и структурирующая жизнетворчество сила.
Биография 3. Гиппиус разыгрывается ею самой в переписке, в поэтических и литературно-критических текстах1. При этом смысл биографического мифа заключает в себе значение разделения изначальной цельности личности, стремящегося к внутреннему единству.
Метафорический код
Рассмотрение биографии как мифологии основано на выявлении различных кодов2. Одним из них является метафорический код.
Метафора стекла подчиняет себе все, что происходит с самой Гиппиус и в окружающем ее мире: в визуальном восприятии других используется увеличительное стекло, линза. В воспоминаниях современников 3. Гиппиус, знавших ее лично, А неоднократно отмечалось, что интерес ее к Другому человеку проявляется в жесте приставленного к глазам лорнета. Так, мемуары Н. Берберовой, И. Одоевцевой, С. Есенина, А. Белого , А.Волынского5 подают Гиппиус как неоднозначную фигуру, облик которой постоянно двоится; с одной стороны, заявляющая о себе эпатажная дама, с другой - человек, искренне стремящийся рассмотреть другого.
Двойной смысл лорнета (эта деталь отмечается всеми мемуаристами) обнаруживает самые разнообразные модели поведения, единство которых при разности - в преобладании мнимой реальности.
«Лорнет» в контексте мифа Гиппиус - выпуклая линза, собирающая в себя отображение человека и мира. Истинное, природное созерцание, таким образом, утеряно; глазу без лорнета все является в смутном, искаженном виде, что свидетельствует о нарушении коммуникативной связи между Гиппиус и другими, между Гиппиус и миром. Метафорика стекла в мемуарах о поэтессе несет семантику разъединения и сближения. Таким образом, стекло ее лорнета - знак молчания и диалога, одиночества и ожидания. Эта двойственность образа стекла реализуется в игровом «коде» творчества 3. Гиппиус, определяя его трагическое звучание.
Метафорический код как проблема оптической точки зрения - отсылка к объяснению авторской модели мира: (Разбить стекло я не умею / Молить о помощи не смею; / Приникнув к темному стеклу, / Смотрю в безрадуэюную мглу, / И страшен мне стеклянный холод... / Любовь, любовь! О дай мне молот...») [Гиппиус, 2001, т. 3. С. 256].
Зрение «с лорнетом» в мифологии Гиппиус соотносится с игрой, позволяющей затушевывать физиологический недостаток (слабое зрение) и преодолеть бесконечно усложняющееся в психологическом плане самовосприятие. Это способ преодоления физиологического и психологического барьеров в общении. Страх не увидеть, не разглядеть чего-то или кого-то сдерживает, скрывает истинные суждения и действия Гиппиус, вынуждая прибегать к лорнету. Кроме того, существуют ложные внутренние установки, без преодоления которых эффективность самоподачи себя как личности снижается.
Метафора стекла, синонимичная сложным метафорам-концептам поведенческого текста, будучи одной из доминант авторского образа в поэтической мифологии Гиппиус, указывает на отношение поэтессы к игре как искусству.
Орнитологическая символика
Орнитологический аспект души лирического субъекта в художественной системе 3. Гиппиус, с нашей точки зрения, имеет мифопоэтическую основу1. Такова, например, персонификация души лирического субъекта в птицу. «Птицы занимают верхний уровень мирового дерева, в мифопоэтической модели мира соотносясь с ангелами, высшими божествами и светилами» [Керлотт, 1994. С. 499]. Именно это традиционное представление о птице как о духовном начале (в противовес земному, плотскому) в поэзии 3. Гиппиус парадоксальным образом «перевернуто».
Орнитологическая символика в поэтических текстах 3. Гиппиус, по нашим наблюдениям, наиболее часто встречается в «Собрании стихов. 1889-1903» и «Собрании стихов. 1903-1909». Как правило, это следующие птицы: ястреб, коростель, ворон, петух. Однако наиболее репрезентативны, на наш взгляд, ястреб и ворон.
В поэзии 3. Гиппиус уподобление души лирического субъекта безжизненной птице раскрывается в пластической метафоре («мертвый ястреб»), выражающей «тяжелый холод» души. Уподобление души ястребу в сочетании с экспрессивно окрашенным эпитетом «мертвый», несет семантику отсутствия жизненно-функциональной деятельности лирического субъекта. Полярность символики ястреба, с одной стороны, как «проводника Солнца», а с другой, как «хищной птицы, раздирающей еще живую плоть», обнажает противоречивую природу души лирического субъекта1.
«Птичья» ипостась души обнаруживает в себе хтоническое начало. Птица-душа амбивалентна у Гиппиус, она внутренне диалогична. Все земное, плотское искажает душу, омертвляет ее. Так, оппозиция земля/дух, составляющая основу лирического сюжета стихотворения «Днем», реализует модель физической смерти: смертной оказывается душа, а не тело («... Я ждал полета и бытия. / Но мертвый ястреб — душа моя. / Как мертвый ястреб, лежит в пыли, / Отдавшись тупо во власть земли...») [Гиппиус, 2001, т.З. С. 513]. Соприкосновение с землей, дающей душе только мертвенность, исключает возможность «полета в бытие». Неспособность к полету выражена в состоянии безотрывности от всего земного, материального, что может интерпретироваться как ситуация погребения заживо. Земля, как хтоническая стихия, обладающая живительной силой, у Гиппиус приобретает совершенно иное значение: значение убийства, смерти, неминуемой гибели («...В душе погибшей - смерти мгла /Душа, как раненая птица, /Рвалась взлететь — но не могла...» [Гиппиус, 2001, т. 2. С. 481]). Таким образом, «мертвый ястреб», как пластическая метафора души, является знаком невозможности обретения высшей субстанции, т.е. как божественности1.
Омертвленная физиологичность и есть прямое, непосредственное выражение души: душа-смерть. По Гиппиус, душе изначально уже дана смерть. Н.И. Осьмакова указывала: «Жизнь этой косной мертвой души, погруженной в холод одиночества, в поэзии Гиппиус сложна и многогранна, исполнена тончайших и глубочайших настроений» [Цит. по: Гиппиус, 2001, т. 1. С. 15].
Символическое наполнение в поэзии 3. Гиппиус получает также птица-ворон, широко распространенная в мифологических представлениях и обладающая множеством функций, одна из которых - посредническая связь между мирами - небом и землей, миром живых и загробным царством . «В архаической мифологии ворон, связываясь с разными элементами мироздания, является медиатором между верхом и низом, между жизнью и смертью. Функциональная особенность ворона - умение подражать человеческой речи - мифологически способствовала возникновению представлений о вороне как о мудрой птице, птице вещей»2.
В поэзии Гиппиус ворон выступает носителем высшего истинного знания. Однако хтоничность, демоничностъ ворона, связь его с царством мертвых и со смертью отсылает к пониманию ворона как вестника зла. Хтоническая птица-ворон у поэтессы может отражать истинно духовное содержание: ...Ты рвался к далекой отчизне, Любя и страдая Есть родина, чуждая жизни, И вечно живая... [Гиппиус, 2001, т. 2. С. 464]. Ворон, ястреб несут у Гиппиус значение «темного», «черного», символизирующих смерть души лирического субъекта.
В однообразном и повторяемом мире, превращающем человека в бессильное существо, душа в молитвенном порыве принимает образ птицы, что в поэтическом тексте оформляется в пластическую метафору «руки-крылья», имеющую фольклорно-мифологическую основу. Включение этой метафоры в общую систему орнитологических параллелей определяется еще более
Ироническая поэзия
Орнитологический аспект души лирического субъекта в художественной системе 3. Гиппиус, с нашей точки зрения, имеет мифопоэтическую основу1. Такова, например, персонификация души лирического субъекта в птицу. «Птицы занимают верхний уровень мирового дерева, в мифопоэтической модели мира соотносясь с ангелами, высшими божествами и светилами» [Керлотт, 1994. С. 499]. Именно это традиционное представление о птице как о духовном начале (в противовес земному, плотскому) в поэзии 3. Гиппиус парадоксальным образом «перевернуто».
Орнитологическая символика в поэтических текстах 3. Гиппиус, по нашим наблюдениям, наиболее часто встречается в «Собрании стихов. 1889-1903» и «Собрании стихов. 1903-1909». Как правило, это следующие птицы: ястреб, коростель, ворон, петух. Однако наиболее репрезентативны, на наш взгляд, ястреб и ворон.
В поэзии 3. Гиппиус уподобление души лирического субъекта безжизненной птице раскрывается в пластической метафоре («мертвый ястреб»), выражающей «тяжелый холод» души. Уподобление души ястребу в сочетании с экспрессивно окрашенным эпитетом «мертвый», несет семантику отсутствия жизненно-функциональной деятельности лирического субъекта. Полярность символики ястреба, с одной стороны, как «проводника Солнца», а с другой, как «хищной птицы, раздирающей еще живую плоть», обнажает противоречивую природу души лирического субъекта1.
«Птичья» ипостась души обнаруживает в себе хтоническое начало. Птица-душа амбивалентна у Гиппиус, она внутренне диалогична. Все земное, плотское искажает душу, омертвляет ее. Так, оппозиция земля/дух, составляющая основу лирического сюжета стихотворения «Днем», реализует модель физической смерти: смертной оказывается душа, а не тело («... Я ждал полета и бытия. / Но мертвый ястреб — душа моя. / Как мертвый ястреб, лежит в пыли, / Отдавшись тупо во власть земли...») [Гиппиус, 2001, т.З. С. 513]. Соприкосновение с землей, дающей душе только мертвенность, исключает возможность «полета в бытие». Неспособность к полету выражена в состоянии безотрывности от всего земного, материального, что может интерпретироваться как ситуация погребения заживо. Земля, как хтоническая стихия, обладающая живительной силой, у Гиппиус приобретает совершенно иное значение: значение убийства, смерти, неминуемой гибели («...В душе погибшей - смерти мгла /Душа, как раненая птица, /Рвалась взлететь — но не могла...» [Гиппиус, 2001, т. 2. С. 481]). Таким образом, «мертвый ястреб», как пластическая метафора души, является знаком невозможности обретения высшей субстанции, т.е. как божественности1.
Омертвленная физиологичность и есть прямое, непосредственное выражение души: душа-смерть. По Гиппиус, душе изначально уже дана смерть. Н.И. Осьмакова указывала: «Жизнь этой косной мертвой души, погруженной в холод одиночества, в поэзии Гиппиус сложна и многогранна, исполнена тончайших и глубочайших настроений» [Цит. по: Гиппиус, 2001, т. 1. С. 15].
Символическое наполнение в поэзии 3. Гиппиус получает также птица-ворон, широко распространенная в мифологических представлениях и обладающая множеством функций, одна из которых - посредническая связь между мирами - небом и землей, миром живых и загробным царством . «В архаической мифологии ворон, связываясь с разными элементами мироздания, является медиатором между верхом и низом, между жизнью и смертью. Функциональная особенность ворона - умение подражать человеческой речи - мифологически способствовала возникновению представлений о вороне как о мудрой птице, птице вещей»2.
В поэзии Гиппиус ворон выступает носителем высшего истинного знания. Однако хтоничность, демоничностъ ворона, связь его с царством мертвых и со смертью отсылает к пониманию ворона как вестника зла. Хтоническая птица-ворон у поэтессы может отражать истинно духовное содержание: ...Ты рвался к далекой отчизне, Любя и страдая Есть родина, чуждая жизни, И вечно живая... [Гиппиус, 2001, т. 2. С. 464]. Ворон, ястреб несут у Гиппиус значение «темного», «черного», символизирующих смерть души лирического субъекта.
В однообразном и повторяемом мире, превращающем человека в бессильное существо, душа в молитвенном порыве принимает образ птицы, что в поэтическом тексте оформляется в пластическую метафору «руки-крылья», имеющую фольклорно-мифологическую основу. Включение этой метафоры в общую систему орнитологических параллелей определяется еще более
