Содержание к диссертации
Введение
1. Жанрово-тематическое своеобразие «Пери и Ангела» В. А. Жуковского 19
1.1. Жанровая специфика повести «Пери и Ангел» В. А. Жуковского 29
1.2. Особенности перевода В. А. Жуковского вставной новеллы Т. Мура «Paradise and the Peri» 51
2. Жанр песни в творческом восприятии Т. Мура и В. А. Жуковского 74
2.1. Значимость жанра песни в рамках европейского романтизма 74
2.2. Интерес русской культуры романтизма к жанру песни 83
2.3. Песня в творчестве В. А. Жуковского 100
2.4. Особенности песен Т. Мура, отмеченных В. А. Жуковским 117
3. Специфика темы ночи Т. Мура в прочтении В. А. Жуковского 137
3.1. Тема ночи в европейском романтизме 137
3.2. Роль Эдуарда Юнга в формировании «ночного жанра» 143
3.3. Осмысление ночи в английском романтизме 148
3.4. Особенности «ночных» стихотворений Т.Мура, отмеченных В. А. Жуковским 165
3.5. Развитие «ночной поэзии» в русской литературе начала XIX века 174
3.6. Своеобразие ночной тематики в лирике В. А. Жуковского 193
Заключение 203
Литература 209
Приложение 232
- Жанровая специфика повести «Пери и Ангел» В. А. Жуковского
- Особенности перевода В. А. Жуковского вставной новеллы Т. Мура «Paradise and the Peri»
- Значимость жанра песни в рамках европейского романтизма
- Тема ночи в европейском романтизме
Введение к работе
Богатое литературное наследие русского поэта и переводчика В. А. Жуковского, вызывающее столь сильный интерес у современных исследователей, является не только ярким проявлением индивидуального поэтического таланта, но и важнейшим материалом, позволяющим увидеть процессы формирования русской романтической мысли, образности, а также становления жанров. Интерес Жуковского к зарубежной литературе во многом определяется самой эпохой: конец XVIII - начало XIX века стали временем бурного развития самобытной русской литературы, что и обусловило огромный интерес к европейской культуре. Думается, последнее десятилетие XVIII века и первое десятилетие ХІХ-го можно считать этапом «исключительно мощного насыщения» (в терминологии 10. М. Лотмана1) в процессе диалога культур, именно этот этап и привел к своеобразному «взрыву» в сфере русской литературы. Как отмечает Ю. М. Лотман, для возможности диалога необходима «взаимная заинтересованность участников ситуации в сообщении» , поэтому крайне важным фактором для осмысления процесса формировани/і романтической литературы в России является выбор иноязычных художественных произведений русскими переводчиками. Творчество В. А. Жуковского, поэта и переводчика, представляет собой интерес для любого исследователя, пытающегося выявить и понять ход развития сентиментальной и романтической традиции в России.
Данная работа посвящена рассмотрению темы «Томас Мур в творческом восприятии В. А. Жуковского». Ирландскому поэту-романтику Томасу Муру начали уделять внимание как значимой фигуре эпохи романтизма в русском литературоведении лишь в последние десятилетия XX века. Важными работами, позволяющими понять интерес Жуковского к творчеству ирландского
1 Лотман Ю. М. Семиосфера. - СПб., 2000. С.271.
2 Там же. С. 268.
поэта, являются исследования академика М. П. Алексеева3. Специальному анализу вопроса «Мур в России» посвящены такие его работы как: «Томас Мур, его русские собеседники и корреспонденты» и «Томас Мур и русские писатели XIX века». На обширном материале показано, насколько Т. Мур был известен в России: его читали и переводили не только второстепенные русские поэты, но и поэты первой величины, например, Лермонтов, Фет, что предельно значимо для понимания интереса Жуковского к поэзии Мура.
В представлении русских читателей 30-х годов XIX в. имя Томаса Мура связывалось прежде всего с Байроном, но как поэта (эпика и лирика) знали его и раньше. Так, например, в 1820 году Д. Н. Блудов писал И. И. Дмитриеву: «Как у нас на Руси, в Московском университете удивляются одному Мерзлякову, в Беседе - только Шихматову, в доме Оленина - Гнедичу, так и здесь ирландцы с упрямством и запальчивостью ставят всех выше своего земляка Мура, которого мы, «арзамасцы», могли бы назвать английским Батюшковым; шотландцы готовы сражаться за поэмы, а особенно за романы, в самом деле прекрасные, Вальтер Скотта, как в старину сражались за свою независимость; наконец, англичане, и более других принадлежащие к оппозиции не дозволяют никого сравнивать с лордом Бейроном. Вот мнения трех королевств о трех стихотворцах»4. Исходя из этого высказывания, можно сделать вывод, что Мур имел очень высокую оценку на родине, уравнивающую его с Дж. Г. Байроном и В. Скоттом. По мнению Л. И. Володарской, именно 1820-е годы, можно считать первым периодом особого интереса к Муру, и связано это не только с переводом Жуковского («Пери и Ангел» была
Алексеев М.П. Томас Мур, его русские собеседники и корреспонденты // Международные связи русской литературы М.-Л., 1963. С. 239-265; Он же. К источникам идиллии Гоголя «Ганс Кюхельгартен» // Проблемы поэтики и истории литературы. - Саранск, 1978. С. 172-182; Он же. Т. Мур и русские писатели XIX века // Русско-английские литературные связи М., 1982. С. 657-824; Он же. Гоголь и Т. Мур // Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение.-Л., 1983. С. 341-350.
4 Алексеев М. П. Т. Мур и русские писатели XIX века // Русско-английские литературные связи М., 1982. С. 658.
напечатана в «Сыне Отечества» за 1821 г.), но и с деятельностью декабристов5, для которых тема сопротивления насилию была значима. Этим же пафосом привлекали декабристов и «Ирландские мелодии».
Алексеев пишет об особом интересе русских поэтов к образу «дивной пери», который встречается в стихах А, С, Пушкина, А. С, Грибоедова, И. И. Козлова, В. К. Кюхельбекера, А. И. Полежаева и у других поэтов6. В России были известны и более поздние произведения Мура («Любовь ангелов», «Эпикуреец»), но той популярности, что была у восточного романа «Lalla Rookh», они не получили. Достаточно большой известностью пользовались «Ирландские мелодии» (124 поэтических текста к народным мелодиям, 1802-1834 гг.), о чем пишет большинство исследователей творческого наследия Т. Мура. Известно, что Байрон говорил: «По мне некоторые из его «Ирландских мелодий» стоят всех когда-либо созданных эпосов» . Как отмечает М. П. Алексеев, из данного сборника И. И. Козлов перевел мелодию «The Minstrel Boy», А. И. Одоевский - «Remember thee!».
Считается, что вторым периодом интереса к Муру стали 1830-е гг. В большей мере, это связано с изданием в 1830 г. «Писем и дневников лорда Байрона с замечаниями о его жизни» (заметим, издание Byron G. G. N. Memoires de Lord Byron. Publies par Thomas Moore. Traduits de Г Anglais par Louise Sw. - Belloc. T.l-5. Bruxelles. L. Hauman et C, 1830-1831 было и в личной
библиотеке Жуковского ). В 1832 г. вышли «Украинские мелодии» Маркевича, явно под влиянием «Еврейских мелодий»(1815) Байрона и «Ирландских мелодий» Мура.
Творчество ирландского поэта-романтика нашло свой отклик и в поэзии М. Ю. Лермонтова. Например, «Ты помнишь, как мы с тобою..» (1830) предположительно является переводом муровского «The evening Gun», «Песнь
Володарская Л. И. Предисловие // Мур Т. Избранное. - М., 1986. С. 26.
6 Там же. С. 694.
7 Цит. по кн.: Мур Т. Избранное. - М., 1986. С. 11.
Лобанов В. В. Библиотека В. А. Жуковского: Описание. - Томск, 1981. - №762. С.115.
барда» (1830)- «The Minstrel Boy»9. Об интересе Лермонтова к Муру говорит в своих воспоминаниях А. П. Шан-Гирей: «Мишель начал учиться английскому языку по Байрону и через несколько месяцев стал свободно понимать его; читал Мура и поэтические произведения Вальтера Скотта (кроме этих трех, других поэтов Англии я у него никогда не видал)» 10. Данные воспоминания относятся к 1829 году, но при этом поразительно схожи с вышеприведенным высказыванием Д. Н. Блудова 1820 г. об англоязычных поэтах. В русском сознании по-прежнему остаются три англоязычных поэта-«лидера» - Байрон, Мур, Скотт. Также значимы воспоминания В. С. Межевича, относящиеся к 1828-1830 гг.: «Не могу вспомнить теперь первых опытов Лермонтова, но кажется, что ему принадлежат читанные мною отрывки из поэмы Томаса Мура «Лала-Рук» и переводы некоторых мелодий того же поэта (из них я очень помню одну, под названием «Выстрел»)»11. В период с 1828 по 1830 гг. Лермонтов активно обращается к творчеству Томаса Мура, что еще раз подтверждает особую популярность, значимость и близость русскому читателю ирландского романтика.
Работы М. П. Алексеева позволяют увидеть русско-английские литературные связи во всей их полноте, то есть не только как русские относились к английской культуре, и в частности к Муру, но и какова была осведомленность англичан в отношении России. Так исследователь пишет, что А. И. Тургенев в 1828-29 гг. был в Англии, где и «свел знакомство с Муром». Судя по дневниковым записям А. И. Тургенева, на которые ссылается М. П. Алексеев, у них были частные беседы, в том числе и о поэзии, где Тургенев говорил о Жуковском, Пушкине, Козлове12. Тургенев стал для Мура «корреспондентом» по поводу «байронизма» в России, и одновременно просвещал о том, кто переводит его самого, особенно выделяя Жуковского и
9 Алексеев М. П. Т.Мур и русские писатели XIX века // Русско-английские литературные
связи М, 1982. С. 720.
10 Лермонтов М Ю. в воспоминаниях современников. - М., 1989. С. 36.
11 Там же. С. 85.
Алексеев М. П. Т. Мур и русские писатели XIX века // Русско-английские литературные связи М, 1982. С. 735-738.
Козлова13. Помимо Тургенева, имел встречу с Муром в конце 30-х гг. Н. И. Греч и рассказывал о его русских переводчиках, «прочитал несколько стихов из перевода Жуковского» . Необходимо особо выделить тот факт, что материалы, предоставленные Алексеевым, позволяют говорить о том, что существовала взаимная осведомленность о творчестве двух выдающихся романтиков, Жуковского и Мура.
Для осмысления своеобразия творчества Мура и характера перевода на русский язык его произведений значимыми являются работы А. Н. Гиривенко15. В 2002 г. вышла книга А. Н. Гиривенко «Из истории русского художественного перевода первой половины XIX века»16, в которой дан богатый материал о восприятии Мура в Европе, а также частично рассматривается жанровая специфика восточного романа «Лалла Рук», пользовавшегося огромной популярностью у европейского и русского читателя. Автор сумел показать Мура «как поэта социально активного, имеющего большое влияние на английское общественное мнение»17. Исследователь приводит массу откликов из русских журналов на творчество Мура. Так например, он дает отрывок из статьи в «Отечественных записках» за 1846 г., который является весомым доказательством значимости ирландского поэта в литературном процессе XIX в.: «...имя Мура - одно из самых блистательных литературных имен настоящего века» .
" Там же. С. 766.
14 Там же. С. 765.
15 Гиривенко А. Н. Отражение творчества Т. Мура в русской литературе первой трети XIX
века // Известия АНСССР: СЛЯ. -1984. - Т.43, вып.6. С. 537-543; Он же. Лирика Т. Мура в
России второй половины XIX века // Известия АНСССР: СЛЯ. -1987.- Т.46, №3. С. 255-261;
Он же. Т. Мур в русской критике середины XIX века // Филол. науки. -1987. - №2. С. 77-80;
Он же. Поэзия Т. Мура в русских переводах первой половины XIX века // Межлитературные
связи и проблемы реализма. - Горький, 1988. С. 76-86.
16 Он же. Из истории русского художественного перевода первой половины XIX века. Эпоха
романтизма. - М., 2002.280 с.
7 Он же. Отражение творчества Т. Мура в русской литературе первой трети XIX века // Известия АНСССР: СЛЯ. -1984. - Т.43, вып.6. С. 573.
18 Он же. Т. Мур в русской критике середины XIX века // Филологические науки,-1987.- №2. С. 77.
Вопросы творческой биографии Томаса Мура рассмотрены также в ряде работ других исследователей19. Следует отметить, что мнения о значимости Мура в литературе неоднозначны. Например, В. В. Ивашева признает его «значительным представителем английского прогрессивного романтизма», но считает, что «по силе художественного дарования и значительности созданных им образов Мур не может быть поставлен в один ряд с такими крупнейшими народными поэтами его времени, как Байрон и Шелли» . Однако думается, подобная оценка несколько занижена, так как «современники называли Мура «голосом Ирландии»»21. Существует целый ряд высказываний современников ирландского поэта о величине его творческого дарования. Так французский критик О. Тьерри на издание Мура 1829 г. писал: «Человек, который бы сделал для Франции то, что Мур для Ирландии, был бы вознагражден поклонением нации и пониманием его служения наисвятейшей цели»22.
Необходимость сравнительного изучения двух творческих систем, связанных с русской и английской культурой, определяет интерес к ряду работ, направленных на постижение литературного наследия В. А. Жуковского. Нас интересует в большей степени вопрос о творческом взаимодействии двух различных миромоделирующих поэтических систем, Мура и Жуковского. Однако в современном литературоведении тема «Жуковский и Мур» освещена мало. Особо следует выделить комментарии О. Б. Лебедевой к стихотворениям 1821 г. «Лалла Рук», «Явление поэзии в виде Лалла Рук»23, а также ее статью
Ивашева В.В. История зарубежных литератур XIX века. - Т.1 - М., 1955.591 с; Соловьева Н. А. Т. Мур // История зарубежной литературы XIX века. - 4.1 - М., 1979. С. 300-306; Володарская Л. И. Певец свободы и любви // Т. Мур Избранное. - М., 1981. С. 3-20; Володарская Л. И. Предисловие//Мур Т. Избранное.- М., 1986. С. 19-41.
20 Ивашева В. В. Указ. соч. - Т.1 - М., 1955. С. 531.
21 Соловьева Н. А. Т. Мур // История зарубежной литературы XIX века.- 4.1 - М., 1979.
С. 300.
Гиривенко А. Н. Из истории русского художественного перевода первой половины XIX века. Эпоха романтизма. - М., 2002. С. 57.
3 Лебедева О. Б. Лалла Рук. Примечания.// Жуковский В.А. Полное собрание сочинений (в 20-ти тт.). - М., 2000. - Т.2 - С. 595-603; Лебедева О. Б. Явление поэзии в виде Лалла Рук. Примечания.//Жуковский В.А. Полное собрание сочинений. - М., 2000. - Т.2. С. 604-605.
«Принципы романтического жизнетворчества в дневниках В. А. Жуковского»24, где показано преобразование и влияние поэтических образов восточного романа Т. Мура «Лалла Рук» на эстетико-философскую систему творчества В. А. Жуковского. Исследователь пишет о том, что в 1821 г. формируется «философия Лалла Рук», и вплоть до 1840-х гг. в творчестве Жуковского встречаются реминисцентные мотивы, связанные с «Лалла Рук».
Также необходимо выделить работы, изучающие творчество, аспекты биографии Жуковского, исследующие специфику переводческой деятельности русского поэта. Для понимания особенности творческой концепции Жуковского важны исследования А. Н. Веселовского25, А. С. Янушкевича26, И. Н. Семенко . Работа Веселовского позволяет увидеть детальный поэтапный процесс становления и развития русского поэта. В контексте богатого биографического материала раскрывается творческая концепция В. А. Жуковского, причем как сентименталистская. Осмысление фигуры поэта как сентименталиста значимо, так как «центром традиционных представлений о Жуковском было отождествление его мировоззрения и творчества с романтизмом»28.
Современное жуковсковедение основательно доказало, что Жуковский является первым русским романтиком, показавшим своим современникам богатство возможностей этого нового эстетического течения. А. С. Янушкевич в своих работах раскрывает своеобразие романтической поэтической системы в соотношении с этико-философскими, общественными и эстетическими воззрениями Жуковского. Многие архивные и дневниковые материалы были
24 Лебедева О. Б. Принципы романтического жизнетворчества в дневниках В. А. Жуковского
// Жуковский В.А. Полное собрание сочинений. - М., 2000. - Т. 13. С. 420-442.
25 Веселовский А.Н. В. А.Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». - Спб.,
1904.547 с.
Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А.Жуковского. - Томск, 1985. 230 с; Он же. В. А. Жуковский: Семинарий.- М., 1988.175 с. 27 Семенко И. Н. Жизнь и поэзия Жуковского. - М., 1975.256 с.
Маркович В. М. Книга Веселовского «В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения»» и ее судьба в отечественном литературоведении // Наследие Александра Веселовского: исследования и материалы.- Спб, 1992. С. 207.
впервые введены в научный оборот. В этом плане следует отметить и другие работы Томской школы, направленные на системное изучение творчества Жуковского, на осмысление мировоззрения, поэтики, жанровой динамики (И. А. Айзикова, Э. М. Жилякова, Ф. 3. Канунова, О. Б. Лебедева, Н. Б. Реморова). В аспекте исследования специфики поэтической и жанровой системы необходимо отметить работы С. А. Матяш .
В данном исследовании нас интересует вопрос о специфике и динамике развития романтических жанров: поэма, повесть, песня и ночная элегия («ноктюрн»). В аспекте осмысления жанрово-тематического своеобразия романа Т. Мура «Lalla Rookh» и повести, переведенной Жуковским из данного произведения, «Пери и Ангел» высоко значимы работы о жанрах поэмы и повести в их историческом развитии, интересны исследования о функционировании этих жанров в XIX веке. Отметим труды В. М. Жирмунского, Ф. 3. Кануновой, А. И. Кузьмина, Н. Е. Никоновой, А. Н. Соколова30.
Изучение литературных источников русских песен началось с конца XIX - начала XX века. Акцент в изучении данного жанра был сделан на его фольклорное начало, интерес к авторской литературной песне появился позже, в 1920-ые гг. Ряд советских фольклористов, литературоведов, музыковедов занимался данной проблематикой. Я. И. Гудошников, Ю. В. Келдыш, Т. Н. Ливанова в своих работах раскрывают особенности бытования песен в России
Матяш С. А. О поэтике повести В. А. Жуковского «Шильонский узник»: Комментарии к отзыву А.С. Пушкина // Русская повесть как форма времени. - Томск, 2002. С. 49-55; Она же. «Шильонский узник» и «Суд в подземелье» В.А.Жуковского (особенности жанра и композиции) // Вестник ОГУ. - Оренбург, 2002. - №2. С. 4-9; Она же. Стих Жуковского-лирика // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений. - М., 2000. - Т.2 С. 387-422.
Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин.- Л., 1978.423 с; Канунова Ф. 3. Из истории русской повести. - Томск, 1967.188 с; Кузьмин А. И. Повесть как жанр литературы. - М., 1984. 112с; Никонова Н. Е. Стихотворные повести В. А. Жуковского 1830-х гг.: проблемы перевода и мифопоэтики.- дис.... канд. филол. наук.- Томск, 2005. - 203 с; Соколов А.Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века. - М, 1955. 592 с.
XVIII - XIX вв.31 На современном этапе исследования можно выделить работы Р. А. Евсеевой «Поэтика композиции лирики В. А. Жуковского»32, в которой автор останавливается на вопросе структурного своеобразия жанра песни и романса в творчестве Жуковского, и Е. В. Саркисян33, рассмотревшей на обширном материале процесс формирования и развития русской литературной песни второй половины XVIII века.
В аспекте постижения взаимосвязи музыки и литературы значимы работы Б. М. Эйхенбаума (раздел «Мелодика русского лирического стиха»), где дается анализ «музыкальности» русского стиха, причем важная роль в его становлении отводится В. А. Жуковскому34, и А. Е. Махова35, который пишет о синтезе вербальной и музыкальной культуры, отмечая первичность и органичность этих начал в эстетике романтизма.
Для изучения проблематики темы ночи и связанного с ней элегического начала предельно важна работа И. 10. Виницкого «Утехи меланхолии» , в которой Жуковский вписан в контекст европейского (Э. Юнг) и русского (Н. М. Карамзин) сентиментализма. Исследования В. Н. Топорова основаны на
31 Гудошников Я. И. Очерки истории русской литературной песни XVIII -XIX вв.- Воронеж, 1972.172 с; Келдыш Ю. В. Внекультовая духовная песня // История русской музыки. - М., 1983. -Т.1,4.1. С. 224-249; Он же. Записи и изучение народной песни // История русской музыки. - М, 1984. - Т.2,4.2. С. 216-255; Он же. Песня в рукописных сборниках // История русской музыки. - М., 1984. -Т.2,4.2. С. 153-183; Ливанова Т. Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом. - М, 1952-1953 - ТТ. 1-2. 3 Евсеева Р. А. Поэтика композиции лирики В. А. Жуковского. - дис. ...канд.филол.наук.-Оренбург, 2003.237 с.
Саркисян Е. В. Русская литературная песня второй половины XVIII века в контексте жанров лирической поэзии (идиллия, элегия, романс, ода). - дис. ...канд.филол.наук. -Н.Новгород, 1995.220 с.
34 Эйхенбаум Б.М. Мелодика русского лирического стиха // Б.М. Эйхенбаум О поэзии. - Л., 1969. С. 327-510.
Махов А. Е. Musica literaria. Идея словесной музыки в европейской поэтике. - М., 2005. 224 с.
Винницкий И. 10. Утехи меланхолии // Ученые записки московского культурологического лицея 1310. - Вып.2. С. 107-197.
подробном анализе «ночных» текстов конца XVIII в., что позволяет выявить основные тенденции формирования романтического «ночного» хронотопа .
Глубокое осмысление творческих концепций романтиков предоставляют работы теоретического характера, раскрывающие основы романтических категорий. В трудах В. М. Жирмунского, Н. Я. Берковского, В. В. Ванслова дается анализ своеобразия романтической культуры, обосновывается значимость музыки, синтеза искусств, отмечаются важные аспекты ночной тематики для европейского романтизма, в частности на материале немецкого романтизма («Гимны к ночи» Новалиса) .
Актуальность настоящей работы обусловлена несколькими факторами. Во-первых, современное литературоведение отличается особым интересом к проблеме диалога культур, разработанной в трудах 10. М. Лотмана, М. П. Алексеева, А. Н. Гиривенко.
Во-вторых, в диссертации используется особый материал, позволяющий изучить культурное наследие Сибири - книги из библиотеки В. А. Жуковского, хранящиеся в научной библиотеке Томского государственного университета. Это следующие издания: Brittisch Dichter - Proben. №1. Nach Thomas Moore und Lord Byron. Leipzig, F. A. Brockhaus, 1819, 183c. (книга, по которой был сделан перевод «Пери и Ангела»); Moore, Thomas. The poetical works of Thomas Moore. Including his Melodies, Ballads etc. Complete in one volume. - Paris, A. & W. Galignani, 1827. 383c. (с пометами Жуковского в оглавлении); Moore, Thomas Lalla Rookh. Von Thomas Moore. Metrisch ubersetzt von G. W. Bueten. Emden, E. H. J. Du Puy, 1829. 292c. (в конце данной книги в разделе «Опечатки» («Druchfehler») есть записи Жуковского, содержащие подсчеты строф) .
Топоров В. Н. Из «ночной» поэзии // Топоров В. Н. Из истории русской литературы. - М., 2003. - Т.2. С. 95-203.
Берковский Н.Я. Романтизм в Германии.- Л.,1973. 570 с; Ванслов В.В. Эстетика романтизма.- М.,1966.402 с; Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика.- Спб., 1996.232 с. 39 Лобанов В. В. Описание. - №№ 731,1678,1679. С. 110,233.
В-третьих, использование историко-литературного и сравнительно-типологического методов исследования позволяют рассматривать жанр (повесть, песня, «ноктюрн») как «исторически изменчивый тип формально-
содержательной целостности» , анализировать жанровую динамику.
В-четвертых, возросшее внимание к творчеству первого русского романтика во многом обусловлено активной исследовательской работой Томской школы, изданием Полного собрания сочинений и писем В. А. Жуковского в 20-ти томах. Данная работа ведется в русле томской школы. Соотношение двух поэтических романтических систем Т. Мура и В. А. Жуковского позволяет по-новому взглянуть на религиозно-этические и философско-эстетические основы творчества, осмыслить концептуальные общности и расхождения этих двух авторов, уточнить отдельные вопросы, связанные со своеобразием русской и английской романтической картины мира.
Материалом исследования в диссертации являются: стихотворная повесть Жуковского «Пери и Ангел», вставная новелла «Paradise and the Peri» из восточного романа Т. Мура «Lalla Rookh», песенная лирика ряда русских и английских поэтов (В. А. Жуковский, И. И. Дмитриев, А. Ф. Мерзляков, Г. Р. Державин, Т. Мур, Р. Берне и др.), европейская поэзия и проза конца XVIII -начала XIX века, содержащая «ночной текст» (Т. Мур и В. А. Жуковский, а также X. К. Андерсен, Дж. Г. Байрон, У. Вордсворт, Э. Т. А. Гофман, С.-Т. Кольридж, Дж. Ките, П. Б. Шелли, Э. Юнг, М. Н. Муравьев, Н. М. Карамзин, И. И. Козлов, К. Н. Батюшков, М. 10. Лермонтов, А. С. Пушкин). Помимо этого привлекается материал эстетического, критического, философского, документального характера.
Особую значимость представляют собой пометы, сделанные Жуковским в книге «The poetical works of Thomas Moore» 1827 г., ранее неизвестные и впервые вводимые в научный оборот. Анализ данных помет дает интересный
40 Зырянов О. В. Эволюция жанрового сознания русской лирики: феноменологический аспект. - Екатеринбург, 2003. С. 6.
материал для осмысления концепции творчества как Жуковского, так и Мура. В характерной манере - карандашом, наклонной черточкой или крестиком -русский поэт отметил заинтересовавшие его стихотворения. Подобного рода пометы есть и в других книгах из библиотеки Жуковского. Н. Б. Реморова в статье «Характер чтения В. А. Жуковского. Система помет» рассматривает способ организации помет русского поэта, причем выделяет и такого типа, как вышеуказанные (крестик или «плюс», наклонная и горизонтальная черта)41. Так например, Н. Б. Реморова пишет об аналогичных пометах Жуковского в изданиях К. М. Виланда: «в оглавлении и в тексте того или иного тома имеются пометки в виде точек, небольших крестиков и черточек, выделяющих отдельные разделы оглавления или части текста»42.
Пометы наклонным крестиком можно найти в оглавлении книги Burger G. Au. Gedichte von Gottfried August Burger. Theile 1-2. Gottingen, bei J. Chr. Dieterich, 1789.-296 с.43, также хранящейся в Томске. Наклонными черточками Жуковский отмечал интересующие его материалы об Оссиане в книге Macpherson J. The poems of Ossian. Translated by James Macpherson. - V.2. -London, A. Strahan and T. Cadell, 1796.-391 с.44. Всего помет в книге Т. Мура шестнадцать, они носят жанрово-тематический характер: одиннадцать указывают на стихотворения с заглавием «Song», т.е. «Песня» (выделены крестиком), а пять остальных - на стихотворения, связанные с темой ночи (отмечены наклонной чертой).
Основными методами исследования в соответствии с заданной проблематикой следует считать сравнительно-типологический, историко-литературный и герменевтический подходы.
Научная новизна данной работы определяется:
Реморова Н. Б. Характер чтения В. А. Жуковского. Система помет // Библиотека В. А. Жуковского. - Томск, 1984. -Ч.ІІ. С. 14-34.
42 Она же. Жуковский - читатель и переводчик Виланда // Там же. - ЧII. С. 337.
43 Лобанов В. В. Описание.- № 748. С. 113.
44 Лобанов В. В. Описание.- № 1579. С. 220.
1) введением в научный оборот нового, ранее неизвестного материала (читательские пометы В. А Жуковского в книге «The poetical works of Thomas Moore» 1827 г.), позволяющего выявить особенности художественного мышления Жуковского и Мура; 2) исследованием специфики романтического жанрообразования и миромоделирования (соотношение повести и поэмы: «Paradise and the Peri» Т. Мура и «Пери и Ангел» В. А. Жуковского) в контексте русско-английских связей; 3) изучением вопроса о жанре романтической песни как знаковом эстетико-философском явлении, вычленением своеобразия данного жанра в творчестве русских и европейских романтиков; 4) анализом поэтического концепта «ночи», заключающего в себе лирико-философские корни романтического сознания: хронотоп ночи, сливаясь с элегическим и балладным началом, является знаковым для культуры романтизма.
Цель работы - выявить и проанализировать специфику жанрового мышления первого русского романтика В. А. Жуковского на материале его переводческих и читательских интересов к творчеству ирландского поэта Т. Мура.
Задачами данной диссертации являются: 1) выявить, описать и систематизировать корпус помет В. А. Жуковского на книгах Т. Мура, хранящихся в личной библиотеке поэта, с привлечением черновых автографов, находящихся в РНБ; 2) рассмотреть вопрос о жанровой динамике в творчестве Жуковского и Мура (повесть, поэма); 3) осмыслить основные эстетико-философские задачи при переводе, показать своеобразие переводческой концепции Жуковского; 4) проанализировать песенное наследие Жуковского и Мура в контексте русской и европейской традиции (на материале лирики конца XVIII - начала XIX вв., «Собрания русских стихотворений, взятых из сочинений лучших стихотворцев российских и из многих русских журналов, изданного Василием Жуковским» 1810-1811 гг., журнальных публикаций «Вестника Европы» 1802-1827 гг.); 5) исследовать концепт «ночи» в творчестве
Жуковского и Мура, вписав его в рамки английской и русской сентиментальной, романтической поэзии.
Данная работа состоит из трех глав: 1) Жанрово-тематическое своеобразие «Пери и Ангела» В. А. Жуковского; 2) Жанр песни в восприятии В. А. Жуковского; 3) Специфика темы ночи Т. Мура в прочтении В. А. Жуковского.
Исследование производится в соответствии с поставленными задачами. В первой главе рассмотрены вопросы о специфике стихотворной повести в творчестве В. А. Жуковского, о ее месте в иерархии жанров литературы (отметим, что стихотворная повестная традиция в наследии Жуковского изучена мало; можно привести только работы С. А. Матяш45). Цель работы -осмыслить жанровый подход русского поэта и переводчика и развести, насколько это возможно, термины повесть и поэма, так как в XIX в. их часто смешивали. Помимо этого в первой главе выявляются основные эстетико-философские задачи В. А. Жуковского при переводе вставной новеллы «Рай и Пери.
Во второй главе внимание сосредоточено на своеобразии песенного наследия Мура и Жуковского. Обозначим тот факт, что исследуемые песни ирландского поэта, отмеченные Жуковским, ранее не публиковались и не переводились в России. В данной главе осмысляется феномен диалога культур не на уровне перевода, а на уровне чтения, что является не менее важным фактором в процессе «насыщения» культуры. Представляется широкий общеевропейский и русский песенный контекст, позволяющий постичь значимость жанра песни («Song») для романтического искусства. В работе выявляются концептуальные расхождения в мировосприятии и миромоделировании ирландского и русского поэтов, в связи с чем, вероятно, муровские «Песни» так и не были переведены Жуковским.
45Матяш С. А. О поэтике повести В. А. Жуковского «Шильонский узник»: Комментарии к отзыву А.С.Пушкина // Русская повесть как форма времени. - Томск, 2002. С.49-55; Она же. «Шильонский узник» и «Суд в подземелье» В.А.Жуковского (особенности жанра и композиции) // Вестник ОГУ. - Оренбург, 2002. - №2. С. 4-9.
В третьей главе рассматриваются особенности темы ночи в культуре западноевропейского и русского романтизма. Один из разделов главы посвящен анализу истоков «ночной лирики» (Э. Юнг), что позволяет осмыслить формирование романтического хронотопа ночи, тесно связанного с элегическим началом. Именно через постижение элегического колорита, специфики «унылого» медитативного пейзажа возможен выход к осмыслению концептуальных различий в творческих эстетико-философских установках двух романтиков, Т. Мура и В. А. Жуковского.
Положения, выносимые на защиту:
пометы Жуковского на книгах русских и европейских авторов, в том числе и на изданиях произведений Т. Мура, являются уникальным материалом, позволяющим осмыслить процесс чтения как акт творчества и авторской рефлексии;
переводческая стратегия В. А. Жуковского тесно связана со спецификой его жанрового мышления, во многом обусловленного формированием русского романтизма, ориентированного на познание эмоционального, духовного, личностного начала;
приоритет повести по отношению к поэме в жанровой системе В. А. Жуковского обусловлен эстетико-философским своеобразием повестной традиции, сформировавшимся в России на материале повестей в прозе (Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский) и получившем особую значимость в русской литературе начала 1820-х гг.;
жанр песни в силу его неразрывности с музыкальным началом, возможности психологического воздействия и раскрытия мира чувств, способности воссоздания национального колорита занимает важное место в искусстве романтизма и становится своеобразной лабораторией по разработке русского мелодического стиха как в творчестве Жуковского, так и Мура;
- поэтический концепт «ночи», получивший широкое распространение в
русской и европейской литературе начала XIX в., обладает огромными
возможностями формирования лирики медитативного характера и
становится знаковым для эстетики романтизма.
Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в
том, что исследование, ведущееся не только на уровне «перевод -
оригинал», но и на уровне «читатель - текст», позволяет по-новому
взглянуть на проблемы творчества и перевода, выявить ранее
неизвестные материалы, способствующие более полному осмыслению
своеобразия эстетики романтизма. Практическую ценность придает и
возможность использования полученных материалов в эдиционной
практике, а также при разработке курсов по истории русской литературы
XIX в., спецкурсов и в спецсеминарах, занимающихся изучением
творчества Жуковского и межкультурными связями.
Жанровая специфика повести «Пери и Ангел» В. А. Жуковского
Говоря об особенностях жанров в период романтизма, необходимо отметить тенденцию к синтезу и выходу за пределы строгих жанровых классификаций. В. Д. Сквозников в статье «Лирика» пишет: «Лирика романтизма особенно резко выявила то, что самосознание личности новейшего времени, становясь содержанием лирики, не поддается тематической или иной нормативной классификации. Это содержание в лучшем случае складывается уже не в рамках жанра как такового: лирическое переживание развертывается в своей форме около или вокруг какого-нибудь старого жанрового признака, принимая его как жанр родовитости»74. Во многом именно с этим связано неоднозначное причисление произведений к тому или иному жанру. Так, например, «Пери и Ангел» могли называть и поэмой, и повестью, и новеллой, но, жанровое определение, данное Жуковским при переводе (повесть), имеет не случайный, а концептуальный характер.
Заметим, в начале XIX в. литература России, во многом, носит ученический характер по отношению к Европе, идет становление своеобразия русской романтической, а затем и реалистической литературы. Жанровый аспект приобретает особую значимость, подзаголовки с жанрами даются осмысленно, зачастую, с философским подтекстом. Уже тогда стало ясно, что «каждый жанр - особый тип строить и завершать целое, притом существенно, тематически завершать, а не условно-композиционно кончать»75. Жанр - это способ мировидения, специфика подачи материала.
Важен тот факт, что для современников Жуковского часто было затруднительно точно назвать жанр некоторых произведений, что могло быть связано и со спецификой романтического письма, строящегося на синтезе различных жанров, и с определенной близостью тех или иных жанров. Так, например, Жирмунский пишет, что «Пушкин не придает значения подобным терминологическим различиям: он называет «Кавказского пленника» на протяжении короткого письма (В. П. Горчакову, октябрь-ноябрь 1822) то повестью, то «романтическим стихотворением», то «поэмой». Но, предвидя возможность возражений со стороны литературных староверов, он обращается к Н. И. Гнедичу, своему издателю, по поводу «Кавказского пленника» (29 апреля, 1822): «Назовите это стихотворение сказкой, повестью, поэмой или вовсе никак не называйте»; и немного выше: «недостатки этой повести, поэмы или чего вам угодно, так явны, что я долго не мог решиться ее напечатать»»76.
Подобные высказывания отражают некое безразличие Пушкина к типологии жанра, но с другой стороны, перечисление ряда возможных жанров показывает специфику восприятия того времени. Действительно, названные Пушкиным жанры по многим критериям схожи и часто в XVIII и XIX вв. происходило смешение данных жанров.
Исследователь Н. М. Лобикова указывает на то, что жанры сказки и повести имели пересечение в русской повествовательной традиции. Например, в 1766-1768 гг. М. Д. Чулков опубликовал четыре тома повестей «Пересмешник, или Словенские сказки». В жанровом отношении это сочинение походило на сборник сказок «1001 ночь» .
Нас интересует восприятие «Пери и Ангела» как современниками Жуковского, так и исследователями данного произведения. Необходимо отметить, что единообразия в указании жанра нет. 27 июня 1822 г. А. С. Пушкин в письме к Н.И. Гнедичу пишет: «...С нетерпением ожидаю «Шильонского узника»; это не чета «Пери» и достойно такого переводчика, каков певец Громобоя и Старушки. Впрочем, мне досадно, что он переводит и переводит отрывками - иное дело Тасс, Ариост и Гомер, иное дело песни Маттисона и уродливые повести Мура» .
П. А. Плетнев писал, что «Жуковский в один год, т.е. 1821-ый , успел, не считая мелких стихотворений, подарить русской литературе три поэмы. Вот их заглавия: «Орлеанская дева» Шиллера, «Пери и ангел» Мура и «Шильонский узник» Байрона» . Козлов, переводивший из Мура, называл «Лаллу Рук» поэмой . В 1830 г. была переведена на русский язык прозаическая часть романа Мура. Безымянный переводчик в предисловии к этому изданию пишет: «Издавая в свет первый опыт моих трудов на поприще литературы отечественной, я не имею другой цели, кроме желания вполне познакомить русских читателей с превосходным творением ирландского поэта, известным только отрывками. Года два тому назад я перевел почти весь роман, не знавши о переводах сих отрывков, кроме неподражаемо переведенной поэмы «Пери и Ангел» В. А. Жуковского» .
Достаточно близкие жанры стихотворной повести и поэмы часто не различались. С чем именно связано это явление, сказать трудно, вероятно, и с творчеством Байрона, который повлиял на активное использование термина «восточная повесть» (an eastern tale), но при этом именно он стал основоположником новой романтической поэмы, и со смешением жанров в эстетике романтизма, и со становлением новых. Также значимо и то, что в английском языке «роет» обозначает не только конкретный жанр - «поэму», но и вообще стихотворное произведение. Например, у Вордсворта, Китса, Байрона, Мура в разделах «Poems» чаще всего можно увидеть небольшие стихотворения, причем разнохарактерные (элегические, песенные, любовные и др.). Подтверждением тому может послужить и тот факт, что Мур в книге 1927 г. «The poetical works of Thomas Moore» дает жанровое определение под заголовком «Лалла Рук» - «восточный роман» (an oriental Romance), а чуть ниже он пишет посвящение: «This poem is dedicated to Samuel Rogers»82. В данном контексте явственно видно, что слово «роет» носит не жанровый характер, но выступает как определение для стихотворного произведения.
Необходимо отметить, что Жуковский не давал «Пери и Ангелу» подзаголовок «поэма» никогда. Как пишет С. А. Матяш, «автономию повести получили в 1831 году в разделе «Баллады и повести», в издании 1824 года от повести «Пери и Ангел», «Шильонский узник» примыкали к балладам» . Жанр поэмы в творчестве Жуковского не столь уж распространен («Аббадона» 1814 г., «Наль и Дамаянти» 1837-1841 гг. и «Рустем и Зораб» 1846-1847 гг., но у последних двух поэм есть подзаголовки: «индийская повесть» и «персидская повесть»).
Особенности перевода В. А. Жуковского вставной новеллы Т. Мура «Paradise and the Peri»
В РЫБ (фонд 286, опись первая, № 4в) находится черновой автограф «Пери и Ангел» В. А. Жуковского. Это дневниковая тетрадь, содержащая записи с 21 декабря 1820 г. по 3 апреля 1821 г., в ней отображен ход работы русского поэта над переводом вставной новеллы Мура «Paradise and the Peri». Уже 14 января 1821 г. Жуковский делает в дневнике запись, позволяющую говорить о погружении в текст Мура, о попытке постичь тайны восточного колорита. Жуковский выписывает в тетрадь на английском языке достаточно яркие первые строки (тридцать две строфы) из «Света Гарема» («The Light of the Haram»), Вписанность муровского текста в личные дневниковые записи русского поэта говорит об особом, интимном, отношении Жуковского к роману «Лалла Рук». В дневнике поэта мы находим следующее. «14(26) поутру репетиция. Обедал у Волховской. Отелло - Lalla Rookh. Павлов. Who has not heard of the Vale of Cashemere With its roses the brightest that earth ever gave, Its temples, and grottos, and fountains as clear As the love-lighted eyes that hang over their wave! Oh! To see it at sunset, - when warm o er the Lake Its splendour at parting a summer eve throws, Like a bride, full of blushes, when lingering to take A last look of her mirror at night ere she goes! When the shrines through the foliage are gleaming half shown. And each hallows the hour by some rites of its own. Here the music of prayer from a minaret swells, Here the Magian his urn full of perfume is swinging And here, at the altar, a zone of sweet bells Round the waist of some fair Indian dancer is ringing. Or to see it by moonlight, - when mellowly shines The light o er its palaces, gardens, and shrines; When the waterfalls gleam like a quich fall of stars, And the nightingale s hymn from the Isle of Chenars Is broken by laughs and light echoes of feet From the cool, shining walks where the young people meet. Or at mom, when the magic of daylight awakes, A new wonder each minute, as slowly it breaks, Hills, cupolas, fountains, call d forth every one Out of darkness, as they were just born of the sun. When the Spirit of Fragrance is up with the day, From his haram of night flowers stealing away; And the wind, full of wantonness, woos like a lover The yoing aspenrees till they tremble all over. When the East is an warm as the light of first hopes, And Day, with his banner of radiance unfurl d, Shines in though the mountainous portal that opes, Sublume, from that Valley of bliss to the world!»144 (Кто не слыхал о Долине Кашемира, / С ее ярчайшими розами, какие когда-либо рождала земля, / С ее храмами, гротами и фонтанами, такими чистыми, / Как глаза, светящиеся любовью из-под ресниц! / О! Увидеть это на закате, когда тепло над озером / Оставляет свое великолепие, прощаясь с летним вечером, / Подобно невесте, полной смущения, когда она бросает / Последний взгляд в зеркало перед наступлением ночи! / Когда сквозь листву мерцают наполовину видные храмы, / И каждый освящает час, совершая свой собственный обряд. / Здесь слышится музыка молитвы из минарета; / Здесь развивается магия урны, полная аромата; / Здесь у алтаря место, где звенят сладко-мелодичные колокольчики / Вокруг талии индийской танцовщицы. / Или увидеть это при лунном свете, когда мягко сияет / Свет над дворцом, садами и храмами, / Когда водопады мерцают, подобно быстрому полету звезд, / И гимн соловьев с острова Чинар / Прерывается смехом и звуком легких шагов / Из прохладных, сияющих аллей, где встречаются юные. / Или утром, когда очарование дневного света рождает / Новое чудо каждое мгновение, когда медленно светает, / Холмы, купола, фонтаны возникают / Из темноты, как будто они только что рождены солнцем, / Когда дух Аромата является с днем, / Ускользая из гарема ночных цветов; / И ветер, полный резвости, стонет подобно любовнику / Или молодым трепещущим осинам; / Когда Восток тепел, как свет первых надежд, / И День, с развевающимся знаменем сияния, / Светит сквозь гористый вход, открывая / Величие этой Долины блаженства миру!
Перевод Э. М. Жиляковой) Этот отрывок достаточно показателен для осмысления поэтики восточного романа Томаса Мура. Как писали в журнале «Современник» за 1853 г. о романе «Лалла Рук», «все та же привлекательная впечатлительность отличает Мура и в этом произведении, но она подавляется здесь роскошью необузданной фантазии: обилие в словах, колорит, азиатский блеск и аромат, который веет от этих картин щедрой природы, совершенно напоминают вам восточную поэзию»145. Действительно, поэтические картины, созданные Муром, завораживают европейского читателя детально прописанным миром, бытие становится осязаемым, красочным и богатым на ощущения. На фоне ярких картин природы, насыщенных реалиями (ярчайшие розы (roses the brightest), гроты (grottos), фонтаны (fountains), озера (lake), сады (gardens), холмы (hills), купола (cupolas), закат (sunset), лунный свет (moonlight)) возникает богатейшая палитра звуков и запахов (слышится музыка молитвы (the music of prayer), звенят сладко-мелодичные колокольчики (sweet bells ringing), гимн соловьев (nightingale s hymn), смех и звук легких шагов (laughs and light echoes of feet), ветер стонет (the wind woos); магия урны, полная аромата (the Magian urn full of perfume); дух Аромата является с днем, ускользая из гарема ночных цветов (The Spirit of Fragrance is up with the day, I From his haram of night flowers stealing away)).
Прием сравнения становится основным способом воплощения восточной философии, связанной с единством природного мира и человека. Так, например, «фонтаны чисты, словно глаза, светящиеся любовью из-под ресниц»; «ветер стонет, подобно любовнику». Заметим, подобные поэтические формы, связанные с олицетворением, приобретают именно философские черты, отсылающие читателя к исконной восточной лирике. В новелле «Рай и Пери» Мур придерживается тех же принципов. Например, в описании долины Кашемира он вновь использует лексику, способную передать различные ощущения (тактильные, визуальные, аудиальные): Tho sunny the Lake of cool CASHMERE With its planeree Isle reflected clear, And sweetly the founts of that Valley fall; Tho bright are the waters of SING-SU-HAY And the golden floods that thither ward stray146 («Хотя солнечно Озеро прохладного Кашемира / С его островами платановых деревьев, ясно отражаемых, / И сладко падение фонтанов этой долины; / Хотя ярки воды Синг-Су-Хей, / И золота потоки, что там блуждают»); или описание Египта, наполненное игрой цветов и звуков.
Значимость жанра песни в рамках европейского романтизма
Интерес к песне в европейской романтической культуре обусловлен несколькими факторами. Во-первых, романтическая эстетика базируется на понятии синтеза различных искусств (музыки, литературы, живописи, театра), стремясь в их взаимном проникновении достичь некоего идеала, способного выразить «невыразимое». Следует отметить, что романтики воспринимали искусства в неком единстве, связывая это с утраченным синкретизмом древнего искусства. В том числе часто рассматривался вопрос о единстве поэзии и музыки как ведущих искусствах. Например, Вильгельм Трауготт Круг писал: «Поэзия и музыка не всегда были разъединены так, как нередко теперь на практике, первые музыканты были и поэтами, а первые поэты - музыкантами. Оба искусства в таком своем глубоком единстве в известной степени были первыми источниками культуры, как показывают легенды об Орфее, Мусее, Арионе»190. В плане изучения жанра песни важен синтез литературы и музыки.
Взаимосвязь музыки и поэзии вызывала интерес и в античности, и в средние века, о чем достаточно подробно написано в работе А. Е. Махова «Musica literaria. Идея словесной музыки в европейской поэтике», но все же именно эпоха романтизма придала знаковый характер синтезу этих двух искусств, причем музыка воспринималась как ведущий вид искусства, позволяющий постичь бытие и глубины человеческого сознания.
Так Кант, отражающий во многом классицистические тенденции культуры, считал, что «поэзия занимает первое место среди других искусств по возможности выражения богатства мыслей. По способности вызвать «душевное волнение» после поэзии идет музыка. Однако музыка мало способствует развитию духовной культуры человека, слабо обогащает его интеллектуальные способности и в этом плане занимает низшее место в ряду других искусств»191. Конечно, с подобной кантовской оценкой музыки романтики согласиться не могли. Для них характерно иное понимание этого «высшего искусства». Как отмечает А. Е. Махов, «язык музыки в романтических кругах перестает восприниматься как менее «ясный», чем вербальный язык»192.
Вагнер, например, считал музыку «языком сердца» и утверждал, что она «оказывается способной наиболее верно и тонко выразить любовь в том ее возвышенном значении, которое придавалось ей романтиками»193. Музыка раскрывает идеальную сущность чувства. Как пишет исследователь В. В. Ванслов, «в развитии основных идей романтической эстетики нередко возникали тенденции абсолютной универсализации музыкального искусства. Для романтиков не только в музыке заключена сущность мира, но и в сущности мира заключена музыка. Многие из них исповедовали своеобразную концепцию панмузыкальности. Согласно этой концепции внутренняя музыка звучит в любом явлении природы и человеческой жизни»194. И. Г. Гердер считал: «Все, что звучит в природе и есть музыка»195. По мнению Л. Тика «без музыки земля - пустой, недостроенный дом, в котором никто не живет»196.
Не удивительно, что при таком подходе музыка имела огромное влияние на романтическую литературу. Говоря об этом влиянии, В. В. Ванслов отмечает три основных тенденции: 1) лиризация литературы; 2) насыщение поэзии музыкальностью ритмов и интонаций; 3) трансформация одного искусства в другое (литература как бы вбирает в себя музыку) . Многие романтики пытались перенести музыкальные формы в литературу. Так, например, Л. Тик и К. Брентано создавали словесные «симфонии», Байрон и Т. Мур сочиняли «мелодии», Томас де Куинси написал «Фугу сновидений». Нетрудно заметить, что все эти поиски гармоничного слияния музыки и поэзии носили во многом искусственный характер, в отличие от песни - жанра, зародившегося еще в рамках мифологического сознания, связанного с синкретизмом искусств, и формировавшегося на протяжении веков естественным образом.
Конечно, о синкретизме в эстетике романтизма говорить вряд ли возможно, однако, в целом ряде своих теоретических работ романтики поднимали вопрос об идеальной сущности искусства и приходили к общему результату: идеальное искусство возможно создать только путем синтеза отдельных искусств. Так, например, Р. Вагнер писал: «Танец, музыка и поэзия в отдельности ограничены. Наталкиваясь на собственные границы каждый из этих видов искусства не чувствует себя свободным до тех пор, пока он не протянет через границу руку другому виду искусства - с безусловным признанием и любовью» . Итак, учитывая значимость музыкального начала в литературе романтиков, становится понятен интерес к межкультурному, синтетическому жанру песни, пытающемуся создать «музыку слова». Песня -это музыкально-словесное высказывание. Этот жанр на протяжении многих веков трансформировался, приобретал нечто новое, утрачивал что-то старое, развиваясь во времени и пространстве, но суть была постоянна - соединение воедино музыки и слова. Поэтому сама форма, стремящаяся воссоединить два важнейших романтических искусства, не могла не привлечь внимание поэтов и музыкантов начала XIX века. Важен и тот факт, что песня имеет как литературную, художественную основу, так и фольклорную, народную.
Помимо музыкального начала, позволяющего постичь тайны бытия, для романтиков огромное значение имели культурно-исторические корни данного жанра. Например, Гегель указывал, что «все бесконечное многообразие лирического настроения и рефлексии раскрывается на ступени песни, где наиболее полно выявляются национальные особенности и своеобразие поэта. К песне могут причисляться самые разнообразные вещи, и точная классификация здесь затруднительна»199.
Существовало мнение, что «романтизм воспринимают (и соответственно исследуют) скорее как эстетическое и художественное явление, чем как философско-мировоззренческое течение»200. Однако современное понимание предполагает следующее: романтизм это не просто набор эстетических постулатов и художественных приемов, это новый способ мировидения, иной способ познания (так, например, Гегель говорил, что искусство есть способ познания мира), а это означает, что жанры, используемые в том или ином художественном направлении, носят не случайный, но осмысленный характер. Выбор жанров показателен: он позволяет увидеть доминанты данного течения, тот круг вопросов, что наиболее значим в данном контексте. Жанр - явление многогранное, позволяющее реализовать и воплотить различные аспекты понимания бытия, однако каждый жанр имеет свой колорит в осмыслении действительности. И каждая эпоха дает «новую жизнь» литературным жанрам, выявляя их потенциальные возможности по-своему. Так, например, жанр песни существует на протяжении веков, но для литературы он стал по-настоящему знаковым в начале XIX века в связи с развитием романтизма, направленного не только на изучение природы идеального, но и занимающегося проблемами национального самосознания. Ведущие европейские страны обратились к народному песенному творчеству как к источнику вдохновения и мудрости, позволяющему по-новому взглянуть на себя и собственную культуру. В книге «Русский романтизм» отмечено: «Романтикам свойствен историзм мышления. Из опыта современной им истории - революционного движения и национально-освободительных войн конца XVIII- первой четверти XIX века - они сделали вывод о текучести жизни, об изменяемости человеческих взглядов и вкусов. Это служило им основанием для борьбы с метафизической доктриной классицизма, ориентировавшей писателей на подражание «вечным», «нетленным» античным образцам, отрывавшей творчество от истоков современной национальной жизни»201.
Тема ночи в европейском романтизме
Задача данной главы состоит в осмыслении значимости темы ночи в эстетике европейского романтизма, так как это необходимо для понимания того, почему Жуковский отметил в книге «The poetical works of Thomas Moore» 1827г. ряд «ночных» стихотворений. К теме ночи обращались музыканты, многие художники, философы. Так, например, Шеллинг в работе о самофракийских божествах 1815 г. отмечает, что «ночь - древнейший объект поклонения, что исчисления времени у многих народов - в том числе у славян -первоначально велось по количеству ночей»329, что подчеркивает древнейшую значимость ночи, особый ее статус в жизни человека.
XIX век подарил мировой культуре расцвет особого жанра - ноктюрна. «Элегическая мечтательность, тихое созерцание умиротворенной природы, грезы любви или бурное смятение чувств, мрачные душевные порывы, щемящая тоска - таковы основные полюсы его настроений»330: Шопен, Лист, Шуман, Чайковский работали в нем. Помимо этого, например, Шуман создал «Ночные отрывки», при чем само название сущностно для культуры романтизма, стремящейся к синтезу искусств, с их проблемой невыразимого. Отрывочность, незавершенность лишь еще раз акцентирует невозможность адекватного, полного выражения мыслей и чувств.
Вагнер также неоднократно обращался к образу ночи, например, его всемирно известная «Песня ночной звезды» («Song of the evening star») из оперы «Тристан и Изольда». Ночь, снимающая некий покров с дневной реальности, в творческой концепции Вагнера занимает особое место. Он говорит, что «сама музыка ведет нас из мира разделенного в глубины иного мира, который скрывает от нас дневное сознание»331. Большое количество авторов начала XIX века обращалось к теме ночи, а многие выносили это даже в заглавие. Например, Гейне «Флорентийские ночи», Новалис «Гимны к ночи», Гофман «Ночные повести», Мюссе «Ночи» (цикл из четырех больших стихотворений).
Почему обнаруживается столь пристальное внимание именно к этому времени суток? Конечно, можно говорить о ночи как о мотиве, как о единице неразложимой и повторяющейся. Например, фольклор имел свой образ ночи (достаточно вспомнить хронотоп сказки, где все необычное, страшное, загадочное происходит ночью). Античная мифология также не обходит стороной образ ночи. В греческой мифологии божество ночи - Нюкта (Никта) - является дочерью Хаоса, сестрой Эреба (Мрака), матерью Танатоса (Смерти) и Гипноса (Сна). Ночь представляет собой одну из первичных мирообразующих потенций, она породила силы, скрывающие в себе тайны жизни и смерти, вызывающие дисгармоничность в бытии мира, без которой, однако, не мыслим ни мир, ни его конечная гармония332. Ночь - символ таинственности жизни и смерти. Ночь в соотношении с силами смерти, сна, мрака и хаоса близка для восприятия романтиков, хотя и не ограничивается только этим.
Если согласиться и опереться на рассуждения немецкого исследователя Ю. Петерсена, который исследует основные принципы в эстетике романтизма, можно приблизиться к пониманию такого большого интереса к ночи. Ю. Петерсен отмечает: «пафос романтизма - индивидуальное (в отличие от классицизма, где главный пафос скрыт в общественном), герой-романтик -созерцатель, и наиболее важны для него чувства»333. Никакое другое время суток не дает человеку возможности воплотить вышеописанное. Ночь -возможность побыть наедине с самим собой, со своими мыслями, переживаниями. Это время спокойного созерцания, время пылких страстей, время покаяния и искупления грехов, это время дьявольщины, чертовщины и смертных преступлений.
Ночь несет в себе иллюзию бесконечности, изменчивости и единства. Ночь - это мировая мистика, это всеобъемлющая музыка, сила, причем иррациональная сила. Известно, что В. М. Жирмунский писал: « Романтизм является своеобразной формой развития мистического сознания»334. Ночь в своей непознаваемости и загадочности подтверждение тому. Опираясь на работу Ванслова «Эстетика романтизма», можно выделить несколько аспектов понимания ночи.
1) Ночь как «спасение, укрытие от неприглядной жизни дня. Она вуалирует противоречия мира, вносит в него недостающую гармонию. Ночью спадают обманчивые внешние покровы жизни, исчезает слепящий свет, подлинная же сущность мира выступает в ее неприкрытой наготе. Человеческая душа вступает в интимное соприкосновение с духовным содержанием мира, в ней оживают и просыпаются чувства, заглушаемые днем внешней поверхностной жизнью»335. Подобное восприятие ночи мы находим у Тика, Новалиса, Байрона. Например, байроновский Манфред говорит о себе: «Ночи лик был для меня и ближе, и милей, чем человек». Ряд стихотворений Байрона рисует особую лирично-светлую ночь, связанную с образом яркой звезды. Например, в стихотворении 1812 г. «Еще усилье - и, постылый...» он пишет: «Нам звезды кроткими лучами Отрадный мир вливают в грудь. Я сам бессонными ночами Любил глядеть на Млечный путь...»336.
Тик в драме-мистерии "Жизнь и смерть святой Генофевы" также использует ночной хронотоп. Ночь усиливает, драматизирует конфликт, именно ночь позволяет открыть свои чувства, свою любовь. Так В. М. Жирмунский замечает, что Голо, который любит Генофеву «благоухающей ночью поет под балконом свои безумные песни»337. «Гимны к ночи» (1799-1800) называет Новалис (Фридрих фон Гарденберг) цикл стихотворений, в которых оплакивает смерть своей возлюбленной (Софии Кюн). Как пишет В. М. Жирмунский, ««Гимны» Новалиса демонстрируют отказ от светлого дня и этого земного существования. Мир для Новалиса прозрачен, он разрывается, как покрывало, и мы лежим на лоне Божества»338. Новалис замечает: "Прочь я смотрю навстречу святой, невыразимой, таинственной ночи. Ночь, сумерки наступают для «всех любящих и тоскующих»»339. В данном контексте ночь действительно оказывается спасительной, она позволяет уйти от пошлости дня. В «Гимнах» объявляется, что смерть - истинная сущность жизни, а ночь -истинная сущность дня. «Человек глубже дня и всего дневного, человек старше дня, корни человека ночные, из ночи он приходит и в ночь уходит»340.
2) Ночь символизирует «мрачный характер бытия вообще. Чернота ее -выражение темного колорита мира»341. Ночь несет с собой безысходность, ужас, страх, пессимистические переживания, кошмары и муки совести. Ночью проявляют свою мощь потусторонние силы. Отчасти подобное восприятие связано со средневековьем, с традицией готического романа. В это время совершаются все самые ужасные преступления. Достаточно вспомнить новеллы Гофмана, например, «Майорат», «Песочный человек», «Пустой дом», где все самые таинственные, самые страшные и невероятные события происходят ночью. Не случайно Генрих Гейне назвал сочинения Э. Т. А. Гофмана «криком ужаса в двадцати томах»342. Мрак и тайна, ночь и смерть неразрывно связаны, особенно ярко это проявляется в романе «Эликсиры сатаны». Ночью к героям ниспускаются откровения, например, первая «встреча» Медарда с Аврелией происходит во сне. Ночная природа оказывается соучастником и свидетелем страшных преступлений и человеческой распущенности (например, убийство монаха-капуцина, измены и любовные утехи Евфимии, а также ее смерть). Безумство как никогда набирает силу, охватывая сознание целиком. Вспомним полуночную встречу с сумасшедшим монахом. Но не стоит считать, что ночь несет на себе исключительно негативную окраску.
