Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблемы и вехи театрально-драматургической дискуссии
эпохи эстетического «кризиса», синтеза искусств и жизнетворчества 19
1.1. Кризис - «некризис» или единство кода философского и эстетического полифонизма 20
1.2. Синтез искусств «на театре» как модель интеграции форм и структуры «новой драмы» 38
1.3. Рождение модели «новой драмы» в ситуации театрализации жизни и искусства, концепции жизнетворчества в эстетике модернистов 53
1.4. Основные проблемы театрально-драматургической полемики начала XX в 73
1.5. Конструктивные обоснования театра и драмы будущего 86
1.6. Выводы 101
Глава П. Интертекстуальная парадигма «новой драмы» 114
2.1. «Забытые смыслы» и «память текста» в стратегии интертекстуальности 115
2.2. Барочный прототекст как импульс метапоэтической рецепции Дм. Мережковского 124
2.2.1. Эстетическая парадигма барокко и формирование новых литературных тенденций в России конца XIX века 125
2.2.2. Трансформация барочного миропонимания в драматургической рецепции Мережковского 134
2.2.3. Формосодержателъные корреляты прототекста и метатекста 152
2.2.4. Место первого опыта «новой драмы» «Силъвио» в становлении мировоззрения и эстетики Мережковского 162
2.3. Воплощение неомифологического сознания «новодраматургов» начала XX века в интерпретациях мифа и архетипа 167
2.3.1. Отражение интертекстуальной направленности символистов в рецепции античной трагедии 169
2.3.2. Полифонизм интерпретационных смыслов мифа в теории и поэтике трагедии нового времени 184
2.3.3. «Свой» и «чужой» текст драматургических опытов Николая Гумилева 195
2.3.4. Создание нового «мифологического» текста 215
2.4. Софийно-теургические автоцитации в драматургическом цикле А. Блока 219
2АЛ. Ретрансляция Софийногомотива в пьесах Блока 221
2.4.2. Развоплощение героя-теурга: от мистической неопознанности к романтической аллегоричности 237
2.5. Пародийная репрезентация интертекстуальной компоненты «новой драмы» 273
2.5.1. Ироническое и сатирическое мировидение Л. Андреева.275
2.5.2. Самоирония как способ художественного осознания мистических интенций поэтом Блоком и философом Соловьевым 283
2.5.3. Самопародирование В. Брюсова в ранних драматургических экспериментах 296
2.5.4. Пародийная интерпретация архетипического героя в пьесе Гумилева «Дон Жуан в Египте» 309
2.5.5. Пародийная «игра» с теоретическими моделями «новой драмы» 316
2.6. Выводы 335
Глава III. Формосодержательные параметры «новой драмы» 346
3.1. Специфика «психологизма» как эмоционального кода «новой драмы» 347
3.2. Формы рецепции метерлинковской драмы 353 3.3 Молчание, «дух музыки», ритм- смысло- и- формообразующие показатели «новой драмы» 370
3.4. Мистические интенции и несостоявшаяся мистерия 386
3.5. Экзистенциальные смыслы и условные образы 406
3.6. Функции лирического и эпического компонента в модели «новой драмы» 426
3.7. Новая «неновая» драма Чехова 447
3.8. Структурносодержательные коды «новой драмы». Вместо Выводов 469
Заключение 488
Библиографический список 5
Введение к работе
Понятие «новая драма» активно функционировало в театрально-драматургической среде конца XIX - начала XX веков как устойчивая семантическая единица, вбирающая в себя несколько смыслов: новая -противопоставленная традиционной реалистической, социально-бытовой драме; новая - воплощающая новые мифологические, ирреальные, бинарные, маргинальные смыслы; новая - репрезентирующая новое эстетическое и интертекстуальное сознание; новая - ориентированная на условные формы, создаваемые ею и новой сценической системой. Полифонизм толкования и самой семантической единицы новая драма (в дальнейшем НД) требует своего если не терминологического обоснования, то создания условной гипотетической модели, что, безусловно, возможно, поскольку она имеет свои обозначаемые, специфические показатели.
Необходимо отметить, что собственно модель НД не была в период «серебряного века русской поэзии» выстроена, да и сама эта драма, так и не осознанная до конца как эстетический феномен, существующий в качестве артефакта, «растворилась» в новых/старых формах 20-30-х годов XX столетия не столько под давлением социалистической регламентированности, сколько под воздействием собственной неовеществленности, жанрово-видовой неприкрепленности, генетической невозможности преодолеть «жанровую инерцию» (С. С. Аверинцев). Но намеченные ею признаки определили состояние драматургии XX в. и постмодернистских экспериментов в том числе.
При том, что понятие НД было в активной лексике критиков, теоретиков, деятелей театра и драмы рубежа веков в России, что оно устойчиво ангажировалось в научных работах о зарубежной драматургии конца XIX в., часто в соотнесении с русским театрально-драматическим искусством (См. монографии Т. К. Шах-Азизовой, А. Г. Образцовой, А. С. Собенникова, Б. И. Зингермана), историки и теоретики русской драмы начала XX в. по большей части обходили стороной это эмблематическое словосочетание (См. работы ученых: С. С. Данилова, К. Д. Муратовой, Б. А. Бялика, И. Дукора, Ю. К. Герасимова, А. В. Федорова, П. П. Громова, Ю. С. Чирвы, Л. А. Иезуитовой, Татьяны Николеску, В. Е. Головчинер и др.), а если и обращались к нему, то как к аксиоматически ясному (См. недавние исследования драматургии рубежа веков XIX - XX вв. Л. М. Борисовой, Г. А. Голотиной, Н. И. Фадеевой, Е. А. Андрющенко), противопоставленному «старой индивидуалистической театральной системе» [Зшгерман1979: 85], или в априорных замечаниях о том, что Ибсен, Гауптман, Метерлинк «относятся вместе с Чеховым к ряду тех драматургов, которых мы привыкли объединять термином «новая драма» [Собенников1989: 65]. Во втором томе академической «Истории русской драматургии» (Л., 1987) только раздел, написанный известным исследователем Ю. В. Бабичевой, «Новая драма» в России начала XX века» посвящен выявлению «секретов техники» НД в произведениях реалистов и модернистов от Л. Толстого, А. Чехова, С. Найденова до Л. Андреева, А. Блока, В. Брюсова, А. Ремизова [Бабичева 1987].
Являясь фактом конкретно-исторической эстетической эпохи, обозначенной современной наукой конструктивным теперь термином «серебряный век», НД требует своего не только функционального, но и историко-литературного, и структурно-семантического обоснования, определения места в культурном контексте. Показательным доказательством актуальности избранного здесь предмета научного исследования может, к примеру, служить фундаментальная работа Л. М. Борисовой о теургической сущности драматургии русского символизма. Автор, отмечая «привычку» символистов «творить в некоем жанровом хаосе» [БорисоваЮОО: 145], своеобразно воспроизводит его, репрезентируя «жанровую» драматургическую систему рубежа веков следующими номинациями: мистерия; хоровая, традиционная, символистская, реалистическая, романтическая, классическая, историческая, лирическая, надличностная чеховская, блоковская, музыкальная драмы рядом с: интимный театр, монодрама, драма для чтения, драма характеров, драма идеи, драма сатиров. Лексическое единство «новая драма» (в кавычках и без оных) также встречается в труде Л.М. Борисовой то в смысловом ряду «новая литература», то, если можно предположить, как некая смыслосодержательная форма [Там же: 157,133,145,143].
О «неустойчивости» параметров новой драматургии свидетельствуют и предлагаемые О. В. Журчевой ее типы: «реалистически-символическая» и «фантастически-символическая», представленные Чеховым, Ибсеном, Стриндбергом, а также Блоком, Андреевым, Метерлинком. К создателям НД автор учебного пособия относит и Горького. К ним «по своим эстетическим поискам» она присовокупливает Анненского и Сологуба. Параметры НД исследователем следующие: символ; «внешне бессобытийное, будничное течение жизни с ее незаметными требованиями»; неразрешимость внешнего конфликта; «использование уже известного в мировой культуре материала» («интертекстуальность» - в нашей трактовке); двуслойность и двунаправленность драматургического времени; наличие «затекста» (Ю. Лотман), «надтекста». Создание НД О.В. Журчева соотносит с возрождением так называемого «культового театра» (вероятно, имеется в виду идее «Соборного театра», «ритуализированного действа»). Понятие «камерная драма» соотносится с творчеством Стриндберга, Чехова, Ибсена; «условная драматургия» и «условно-аллегорическая» также воспринимаются как синоним «новой драмы» (Необходимо отметить, что О. В. Журчева, как и мы, утверждает, что НД «дала толчок практически всем магистральным направлениям развития европейской драматургии и театра XX века» [ЖурчеваЮОк 23].
Подобное «нестабильное» обращение со словосочетанием «новая драма-» характерно для многих исследований, поскольку оно не имеет терминологического обоснования, хотя и является фактом конкретной эстетической эпохи, активно систематизируемой современной гуманитарной наукой.
Современная открытость текстового пространства «серебряного века» позволяет исследовать глубинные философско-содержательные и структурные единицы каждого, даже несфокусированного, неочевидного явления, актуализировать все формы составляющей «картины мира». Закодированная столетие назад в модели НД, она (эта картина) вследствие имманентного развития культуры, требует «раскодировки», тем более актуальной, что модусы ее активно осваиваются современной постмодернистской драматургией. Реконструкция модели НД, предпринимаемая в презентируемой работе позволит конструктивно оценивать и искания постмодернистской драмы новейшего времени. «Иногда «прошедшее» культуры для ее будущего состояния имеет большее значение, чем ее настоящее» [ЛотманЮОО: 615].
НД требует исследования ее в эстетическом контексте, выявления генезиса смыслообразующих и формообразующих компонентов, обозначения координат гипотетической модели, конструируемой в соответствии с жанрово-родовой и внежанровой дифференциацией произведений драматургического рода, стремящихся разрушить «память жанра» (М. Бахтин) в процессе самоутверждения нового.
Модель НД вырисовывалась в сложнейшей атмосфере мировоззренческого и структурно-художественного полифонизма эпохи синтеза. Философское осмысление преображенной свободной индивидуальности, творящей мир по своим собственным этическим, эстетическим, нравственным канонам, абсолютизирующей личное право на расширение границ бытия, инспирировало разноголосые споры о возможностях воплощения «души» в теургической миссии искусства, жизнетворчестве.
Опьянение грезившейся свободой невероятным образом трансформировалось в социальных, эсхатологических, апокалиптических теориях. Марксисты спешили воплотить ее в доктрину социалистической революции. Но русская эстетическая мысль, литература, ее смысловые акценты, рецепеируемые драматургическим родом, формировались и под воздействием мировоззрения Ницше, Шопенгауэра, Штейнера, Вл. Соловьева, представителей русской философской «школы всеединства» (Е. Трубецкой, С. Булгаков, П. Флоренский) и Н. Бердяева, художественного сознания романтиков и реалистов.
Синкретизм внутренней семантики эпохи рубежа двух ушедших веков спровоцирован был и диффузией (в процессе противостояния) двух творческих методов мироотражения - реалистического и модернистского - в той или иной мере коррелирующих с романтической поэтикой. И реалисты -«знаньевцы», и «флагманы» модернизма - символисты, утверждающие самодостаточность творения искусства, осознавали маргинальность формирующегося, не соответствующего аристотелевской двучастной системе, нового способа воспроизведения действительности. Вяч. Иванов противопоставлял «титанический» символизм Ницше «реалистическому» символизму Соловьева, доказывая, что пророчество Сверхчеловека является ничем иным как преддверием «реалистического» символизма. Андрей Белый в конце 900-х годов утверждал: «истинный символизм совпадает с истинным реализмом» [Белый1910: 125]. О таком же понимании новой, осложненной бинарными тенденциями художественной системы свидетельствуют и понятия «обновленный реализм», «новый реализм», «расширенный реализм», «одухотворенный реализм», «неореализм». Знаки всех этих определений можно найти в исследуемой нами модели НД, поэтому параметры ее мы востанавливаем вне противопоставления реализм/символизм, а как художественный факт определенной эстетической эпохи, располагающийся в границах типологического единства, характерного для драматургии всех видных авторов порубежной эпохи.
Мы исходим из представления о том, что в структуре модернистской эстетики символизм был самым стойким и основополагающим, теоретически расшифровывающимся художественным явлением. Конструктивной сущностью символизма, освещающего эстетическую эпоху, называемую «серебряным веком», его синтезирующей ролью в искусстве, в многосложной модели которого были зафиксированы элементы поэтики прошлого, т.е. реалистической, и будущего, т. е. постмодернистской, объясняется преимущественное наше внимание в предпринимаемом исследовании к театрально-теоретическим, критическим высказываниям, драматургическому творчеству художников-символистов, утверждающих свою причастность к сотворению новой реальности, но при этом в безусловной соотнесенности с эстетической системой классического реализма.
Объектом исследования в диссертации являются драматургические тексты художников модернисткой ориентации (Л. Андреева, Ин. Анненского, К. Бальмонта, А. Белого, А. Блока, В. Брюсова, 3. Гиппиус, Н. Евреинова, Вяч. Иванова, М. Кузьмина, В. Маяковского, Дм. Мережковского, А. Ремизова, Ф. Сологуба, В. Хлебникова и др.), в которых намечались новые признаки, отграничивающие их от социально-бытовой реалистической драмы и одновременно обозначались возможности драмы XX века, в соотнесении с драматургическими новациями западноевропейских «новодраматургов» и А. П. Чехова. В процессе анализа поэтики текстов актуализируется предмет исследования - смысловые и формальные параметры НД в эстетическом контексте конца XIX - начала XX вв., составляющие модель НД.
Актуальность предпринимаемого исследования определяется неразработанностью современной историко-литературной наукой категории «новая драма»; необходимостью восстановления основных смысловых и структурных координат, составляющих гипотетическую модель НД, явленной как синтез тенденций, воплощающих эстетические, философские, формосодержательные координаты одной из сложнейших и полифоничных эпох в истории развития русской литературы. Актуальность работы связана с тем, что проблема жанрово-родовой дифференциации, берущая начало еще в «Поэтике» Аристотеля, - одна из значимых в изучении литературного процесса, тем более, что каждому художественному явлению необходимо должно определить место в нем или вне его. Актуально исследование и введением в литературоведческое поле драматургических текстов 23-х авторов, в которых прослеживаются конструктивные элементы моделируемого феномена. Актуальность обусловлена настойчивой необходимостью «начертать» формулу НД как знакового эстетического явления «серебряного века», функционирующего в качестве художественного факта, историко-литературного и теоретического понятия уже более 100 лет, но не имеющего своих систематизированных координат. Актуальным является исследование модернизации текстов драматургического рода на широком культурологическом фоне, а также указание на генетическую связь интертекстуальной парадигмы НД с постмодернистскими стратегиями.
Новизна научной работы определяется впервые предпринятой реконструкцией гипотетической модели НД, составленной из типологически общих элементов, выявляемых при анализе различных по жанру и по художественной установке текстов как в историко-литературном, так и культурологическом аспектах.
Теоретическая значимость диссертационной работы состоит: в обосновании координат полисемантического, активно используемого теоретического понятия; - в расширении границ драматургического рода в указанный период за счет соотнесения новообразования с жанрами средневековой мистерии, античной трагедии, собственно драмы, драматургической пародии на уровне новых смысловых и структурных модальностей; - в определении места НД и «чеховской драмы» в иерархии драматургических форм, ориентированных как на предшествующую, так и на последующую художественные системы; - в обосновании смысловых и структурных параметров НД, вбирающей в себя признаки и эпического, и лирического родов, включаемой в эстетический и внеэстетическии контекст «серебряного века».
Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы изучить и
актуализировать смыслообразующие и формосодержательные элементы
модернистской драмы конкретно-исторической эпохи, составляющие
изучаемый феномен; реконструировать искусственную модель
несостоявшейся жанровой формы, воспринимаемой как артефакт,
функционирующий в эстетическом топосе «серебряного века» и
представляющий собой «абстрактный носитель культурной семантики»
[Красноглазое 1998: 34]; обозначить генетическую связь модернистских
экспериментов, овеществляемых в НД, с постмодернистской
художественной системой.
Для достижения перечисленных целей необходимо решение следующих конкретных задач: изучить театрально-драматургическую ситуацию периода (1890-1917), аккумулирующего концепции синтеза, жизнетворчества, теургии, театрализации; обозначить основные философские, эстетические константы и проблемы театрально-драматургической дискуссии, инспирирующие необходимость создания НД; исследовать НД в интертекстуальной парадигме; реконструировать модель НД на основании вычлинения ее смысло-и-формообразующих компонентов; определить место НД в жанровой системе драматургического рода и в эстетических координатах эпохи «серебряного века».
Выбор методологии исследования диктуется предметом и поставленными целями научного анализа. Исследование проводится на основе принципов традиционного академического литературоведения (сравнительно-исторического, историко-культурного, типологического) и таких методов, как герменевтический, вскрывающий интертекстуальные связи (М. Бахтин, Ю. Лотман, И. Арнольд, Ю. Кристева, И. Смирнов, И. Ильин и др.), архетипический, направленный на выявление «первоначального образа» неразрушимой, но видоизменяемой «символической формулы» (К. Юнг, Е. Мелетинский, Н. Фрай, Б. Гаспаров, А. Козлов и др.), структурный, акцентирующий коммуникативно-функциональную доминанту в процессе текстуального анализа (К. Леви-Стросс, М. Фуко, Ю. Лотман, В. Пропп, В. В. Иванов, Б. Успенский и др.). Основные положения, выносимые на защиту:
- Кризис, наблюдаемый в эстетической ситуации периода рубежа XIX XX вв., для русской драматургии явился ренессансом, что сказалось в
активизации теоретического, театрально-критического, режиссерского и
драматургического творчества художников реалистического и
модернистского направления, особенно настойчиво развивающих идею
необходимости новой драматургической формы, отвергающей «наскучивший
реализм» театра Островского, и в многоголосном споре о реализме и
условности, о будущем театра и драмы, о «соборном» театре, о новой
«мистерии», «психодраме», «монодраме», «интеллектуальной» (условной)
драме ищущих способы преломления новых мировоззренческих концепций
(мистических, софийно-теургических, экзистенциальных).
- Тенденции НД формировались, главным образом, в границах
модернистской модели образного освоения мира, с его погружением в
периферийные сферы сознания, в бессознательное. При том, что каждое
произведение модернистского искусства устанавливало свой закон,
предлагало новую парадигму, новый способ видения мира, НД - как
эстетическое целое - демонстрирует единые параметры, идентифицируемые
в пространстве драматургического текста как родовое понятие, а в системе
жанров и жанровых форм - как видовое единство, раскодировка которых и
является целью нашего исследования.
- Театрально-драматургическая дискуссия, открывшая XX в., наметила
проблемы всего XX столетия: «быть или не быть?» театру и драме; место
литературного текста в сценическом действе; реализм и условность;
взаимообусловленность поиска абстрактных форм на сцене и в драме. - Архетипическое художественное мышление модернистов, особенно символистов, рецепция ими прошлого как части глобального художественного пространства, включающего современность, дают основание для исследования интертекстуальной парадигмы модели НД. Интертекстуальность - активно действующая динамическая парадигма всего XX в. НД исследуется как сумма знаков, указывающих на бесконечность и универсальность смыслов текстов, обращенных к мифу, архетипу, устойчивым моделям своей эстетической эпохи и собственного творчества.
- Свободная интерпретация прототекста была сознательной установкой русских «новодраматургов», ищущих рационального освоения и эмоционального импульса в предшествующих эстетических системах: античной, средневековой, ренессансной, барочной, романтической, литературной и фольклорной. Трансформация предтекста явлена в НД не стилизацией, а новым метатекстом, восуществляющим мировоззрение и поэтику нового времени.
- Неомифологическое сознание «новодраматургов» определило их преимущественную рецепцию античного мифа. В трагедиях на мифологический сюжет сказались знаки нового времени: мистериальность, «психологизм», экзистенциальность, - расширявшие границы смысла мифа и формы трагедии, наполнявшие их новыми кодами «открытого произведения» (У. Эко). Представления об античной трагедии складывались в творческом и историко-культурном сознании символистов не без воздействия трудов Р. Вагнера, Ф. Ницше, Р. Штейнера и др., но в своих попытках воссоздать жанр они искали воплощения собственной теории символа, который «наиболее полно и образно раскрывается в соответствующем мифе» (Вяч. Иванов).
- Интертекстуальная «игра» с прототекстом, отражая диалогическое, неомифологическое творческое сознание, восуществилась в трансформации не только культурных знаков и поэтики предшествующих эпох, художественной системы современности, но и собственных мировоззренческих и художественных высказываний, что объясняет ретрансляцию смыслов «своего» текста (лирического, критического, теоретического) как феномен автоцитации в НД.
- Знаковое мышление порождает знаковые (условные) формы. Текст,
конструирует свою модель мира, являясь семантической структурой.
«Форма содержания» в драматургическом произведении - композиция
сюжета, «форма выражения» - специфика высказывания (диалог, монолог,
реплика, пауза) и реальность/условность образов. НД репрезентирует
условные персонажи, действующие в «реальной» ситуации сценического
хронотопа или, напротив, реально чувствующих и мыслящих героев в
условном топосе. Отсюда - дихотомическая сущность НД.
- Символисты, абсолютизирующие символ в своих теоретических построениях, в реставрации мистерии, в ориентации на метерлинковскую драму, в оригинальных пьесах развоплощали символ и содержательную коду мифа, ритуала, пытаясь ввести в границы рода с устойчивыми признаками «психологизм» (понимаемый как проникновение «за маску») и мистицизм, обращенный к воплощению экзистенциальных интенций. Объединение в одном текстовом пространстве двух содержательных парадигм -имманентного и трансцендентного - препятствовало формированию «настоящей символистской драмы», в возможность существования которой не верили даже сами символисты. Символизм представлен в НД не как метод художественного отражения, а как средство «утончения» образа.
- «Проникновение» во внутренний мир человека, в его подсознание, интуитивное ожидание свершения «потаенной цели» передается посредством абстрактных, условных образов, аллегорий, ритмической организации текста. Драматурги актуализируют музыкальную, ритмическую форму текста, реплик; «наполняют» паузы, молчание «предчувствиями и предвестиями». Драма, долженствующая воплотить мистическое сознание, - мистерия, не состоялась в силу обнаженности, рациональности условных, марионеточных образов, разрушающих чаемое экстатическое настроение и предвосхищающих авангардистскую поэтику. - Экзистенциальные смыслы определили обнажение схемы
повторяющейся судьбы, что абсолютизировало условность образов,
влекущих к их несценичности. Фантасмагоричность, условность ситуации,
условность сценической и человеческой жизни - таков смысл НД. Но
эмоциональный слой ее, то предвестие, предощущение, которым наполняется
сценическое пространство, состояние, отделяют НД от драмы абсурда,
рецепеируемой современным постмодернизмом.
- Пародия - один из способов реализации интертекстуальности НД. В
опытах «новодраматургов» пародийные интенции проявляются по большей
части в иронической реминисценции и аллюзии, обретающих
«перевернутое» (Ю. Тынянов) осмысление. Ироническое начало в
драматургических экспериментах «новодраматургов», следствие и жанровой
неовеществленности теоретических конструкций НД, и общей
направленности культуры конца XIX - начала XX в.. Факт пародирования
указывает на высокий художественный потенциал НД как эстетического
феномена, позволяющего ироническую игру. Драматургический
«пародийный бум», на наш взгляд, был вызван тоской по неосуществленной
большой комедии.
- Драма А.П. Чехова - «неновая» драма, но демонстрирует и
настроение, и состояние, и подтекст, к которым тяготеет НД. При всей
импрессионичности смысла, она строится по законам аристотелевской
(классической) драмы: конфликт реализуется в строгой композиционной
схеме; поступки героев логически или психологически обоснованны... Не
соглашаясь с утверждением статуарности драмы Чехова, мы указываем на ее
действенность, поскольку она ориентирована на особый тип «катарсиса» очищение через осознание (необходимости перемен). В НД ситуация и
персонажи аккумулируют экзистенциально сущее; психологический или
логический «посыл» в действии драмы - условный, конструирующий модель
бытия, а не действия пьесы, что и отличает чеховскую драму от НД. - При всей модернизации, условности форм, усложненности смыслов,
НД окончательно не порвала с аристотелевской драмой. Действие, без
которого не может быть драмы, определяется ожиданием действия. Выход за
границы сценического «настоящего» указывают эпические ремарки, афиши и
лирическое присутствие автора. НД демонстрирует межжанровую и
межродовую диффузию, что порождает в «самом объективированном роде»
(В. Белинский) если не полисубъективность, то проявление субъективности и
совмещение различных типов высказывания.
- НД как «наджанровая» форма, синтезирующая в границах
драматического рода эпические и лирические элементы, функционирует в
пределах драматургического рода. НД - макроструктура, но не цельное
текстовое образование, не жанровая форма, а гипотетическая модель,
составленная из обозначенных тенденций, условно существующая (в
художественном пространстве созданная, в научном сознании
сконструированная, мыслимая) формосодержательная конструкция,
состоящая из новых «смыслов», стремящихся к новым формам. «Новая
драма» - понятие условное, но конкретносодержательное.
Апробация и практическое внедрение результатов работы. Основные положения и результаты исследования представлены в 3-х монографиях и 60-ти статьях, общим объемом 85,5 п.л. Кроме того, проблемы диссертации апробированы на Международных, Всесоюзных и Всероссийских научных конференциях в Варшаве, Познани, Гданьске, Вроцлаве, Люблине, Кракове, Ольштыне (Польша), Лионе (Франция), Ереване, Тбилиси, Москве, Санкт-Петербурге, Вологде, Самаре, Тольятти, Махачкале, Армавире, Смоленске, Волгограде, Иванове, Таганроге, Ставрополе и др. Подтверждением значимости предпринимаемых научных изучений является членство в международном научном семинаре «Русский символизм и мировая культура» (Государственная академия славянской культуры - Москва) и статус зарубежного члена Славянского исследовательского центра P.P.F. «MODERNITES SLAVES» (Лионский университет - Франция).
Результаты работы внедрены в учебный процесс: лекции по курсу «Историческая поэтика»; чтение магистерского курса, публикация программы и текста лекций. «Эволюция жанров русской реалистической драмы» [Ставрополь, 2002, 1,5 п. л.]; чтение и разработка программы спецкурса «Специфика развития драматургического рода в русской литературе»; разработка и публикация учебно-методических рекомендаций элективного курса для профильных классов СОШ «История русской драматургии XIX - XX вв.» [Ставрополь, 2006. - 0,5 п.л.]; издание учебно-методического пособия для студентов, магистрантов, учителей «Феномен чеховской драмы в контексте «новой драмы» конца XIX начала XX вв.» [Ставрополь, 2007. - 5 п.л.].
Практическая значимость исследования заключается в возможности
использования аналитических, историко-литературных, теоретических
наблюдений и выводов в преподавании базовых курсов истории русской и
зарубежной литературы в вузах и средних учебных заведениях, в ИГЖ
учителей; в чтении курсов магистратуры, специальных курсов и курсов по
выбору, обеспечивающих исследовательскую направленность
образовательного процесса; в возможности научной и методологической ориентации дипломников, магистрантов, аспирантов.
