Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Русские писатели XIX века как предшественники Л.Н. Андреева в разработке темы безумия 23
1.1. Особенности художественного воплощения феномена безумия в отечественной литературе 1810-1830-х годов 23
1.2. Репрезентация темы безумия в контексте проблемы счастья 52
1.3. Своеобразие решения проблемы безумия в рамках социального аспекта 61
1.4. Тема сумасшествия и проблема психологизма 75
Глава II. Своеобразие интерпретации темы безумия в прозе Л.Н. Адреева 100
2.1. Репрезентация темы безумия в ранней прозе 1890-х годов 100
2.2. Разностороннее изображение темы сумасшествия в прозе 1900-х годов 108
2.3. Особенности развития темы безумия в произведениях 1910-х годов 161
Глава III. Способы решения проблемы безумия в драматургии Л.Н. Андреева 179
3.1. Тема безумия в контексте социально-философской проблематики в пьесах 1900-х годов 179
3.2. Специфика отражения темы сумасшествия в драмах 1910-х годов 192
Заключение 206
Список литературы 210
- Особенности художественного воплощения феномена безумия в отечественной литературе 1810-1830-х годов
- Тема сумасшествия и проблема психологизма
- Разностороннее изображение темы сумасшествия в прозе 1900-х годов
- Тема безумия в контексте социально-философской проблематики в пьесах 1900-х годов
Введение к работе
Художественное воплощение феномена безумия в мировой культуре является актуальной проблемой современной науки. Явление помешательства, по мысли М. Фуко, примечательно тем, что, будучи сферой человеческого опыта, оно не исчерпывается «возможным медицинским или парамедицинским познанием» ; сумасшествие - многоаспектный феномен, находящийся во внимании целого ряда наук: литературоведения, философии, культурологии, психиатрии.
В настоящей работе художественное воплощение феномена безумия рассматривается на примере литературного наследия Л.Н. Андреева, одного из ярчайших представителей отечественной литературы рубежа XIX-XX столетий. Тема безумия проходит сквозь всё творчество Л. Андреева, начиная с ранних произведений 1890-х годов и заканчивая романом «Дневник Сатаны» (1919). Различное воплощение феномена безумия прослеживается в художественной прозе и драматургии, в публицистических статьях писателя, в неопубликованных произведениях и набросках. Актуальность исследования обусловлена необходимостью целостного изучения литературного аспекта феномена безумия на материале прозы и драматургии Л. Андреева, рассмотрения указанного феномена как особой системы, отмеченной на всех этапах творческого пути писателя.
Степень научной разработанности проблемы. О значимости художественного воплощения феномена безумия в творчестве Л. Андреева упоминается в работах отечественных и зарубежных литературоведов. В монографии Л.А. Иезуитовой тема сумасшествия рассматривается в контексте духовных и социальных проблем рубежа XIX-XX столетий. Атмосферу безумия, характерную для ряда пьес Л. Андреева, усматривает
1 Фуко М. История безумия в классическую эпоху / Мишель Фуко; [пер. с фр. И. К. Стаф] - М.: ACT: ACT,
МОСКВА, 2010.-С. 144.
2 Иезуитова Л.А. Творчество Леонида Андреева (1892-1906) // Леонид Андреев и литература Серебряного
века: Избранные труды. - СПб.: ИД «Петрополис», 2010. - С. 14-211.
Ю.В. Бабичева . Анализируя особенности психологизма творчества писателя, Е.А. Михеичева подчеркивает значимость внутреннего конфликта героев между разумным «я» и бессознательным «оно», отмечает интерес автора к социально-философскому аспекту сумасшествия.
Л.К. Антощук уделяет внимание «новому опыту безумия» в творчестве Л. Андреева - мотиву эксперимента человека над собственной психикой. О специфике воплощения темы юродства в творчестве писателя упоминается в работах А.Н. Киселевой и М.В. Карякиной . Анализ мифопоэтических особенностей, интертекстуальных связей с произведениями писателей XIX века прослеживается в работах И.И. Московкиной и М.В. Еременко . В.А. Келдыш приходит к выводу, что Л. Андреева интересует проблема ограниченности человеческого разума перед тайнами бытия, Л.А. Смирнова подчеркивает внимание писателя к проблеме сосуществования разума и инстинкта. В работах В.И. Беззубова и Г.Б. Курляндской отмечается влияние Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова на художественную манеру писателя. Анализ
3 Бабичева Ю.В. Драматургия Л. Н. Андреева эпохи первой революции. - Вологда: Изд-во Вологодского
пед. ин-та, 1971. - 182 с.
4 Михеичева Е.А. О психологизме Леонида Андреева [Текст] / Е. А. Михеичева; М-во образования Рос.
Федерации. Моск. пед. ун-т. - М.: Моск. пед. ун-т, 1994. - 189 с.
5 Антощук Л.К. Новый опыт безумия: эксперименты с сознанием (рассказ Л. Андреева «Мысль» как модель
безумия нач. XX века) // Вестник ТГПУ, Вып. 6 (15). - Томск, 1999. - С. 27-32.
6 Киселёва А.Н. Художественные формы трагического сознания в прозе Леонида Андреева (1898-1907):
проблемы становления и архетипического соответствия : Дис. ... канд. филол. наук : 10.01.01 : Москва, 2004.
- 208 с.
7 Карякина М.В. Феномен игры в творчестве Леонида Андреева :Дис. ... канд. филол. наук : 10.01.01. -
Екатеринбург, 2004. - 214 с.
8 Московкина И.И. Между «PRO» и «CONTRA»: координаты художественного мира Леонида Андреева
[Текст] / И.И. Московкина; Министерство образования и науки Украины, Харьковский нац. ун-т им. В.Н.
Каразина. - Харьков: Харьковский нац. ун-т им. В.Н. Каразина, 2005. - 287 с.
9 Еременко М.В. Мифопоэтика творчества Леонида Андреева, 1908 - 1919 гг. : диссертация ... кандидата
филологических наук : 10.01.01. - Саратов, 2001. - 185 с.
10 Келдыш В.А. О «серебряном веке» русской литературы: Общие закономерности. Проблемы прозы. - М.:
ИМЛИ РАН, 2010. - 512 с.
11 Смирнова Л. А. Творчество Леонида Андреева. Проблемы художественного метода и стиля [Текст] / Моск.
обл. пед. ин-т им. Н. К. Крупской. - [Учеб.пособ.]. - М.: МОГИ, 1986. - 94 с.
12 Беззубов В.И. Леонид Андреев и традиции русского реализма [Текст] / В. И. Беззубов. - Таллин: Ээсти
раамат, 1984. - 335 с.
13 Курляндская Г.Б. О «таинственном» в прозе И. С. Тургенева и Леонида Андреева [Текст] / Г. Б.
Курляндская // Леонид Андреев: материалы и исследования [Сборник] / Рос. акад. наук. Ин-т мировой
лит.им. A.M. Горького; [Ред. В.А. Келдыш, М.В. Козьменко]. - М.: Наследие, 2000. - С. 265 - 271.
творчества Л. Андреева в контексте художественной культуры Серебряного века представлен в работе Н.А. Лариной .
В зарубежном литературоведении феномен безумия получает освещение в контексте сопоставления творчества Л. Андреева и Ф.Достоевского, развития образа «маленького» человека в литературе рубежа XIX-XX столетий, в частности, в работах Г.Х. Кинга и Б. Хеллмана . Рита Джулиани находит феномен сумасшествия как один из атрибутов поэтики писателя. Чешский литературовед И. Поспишил анализирует феномен безумия в творчестве Л. Андреева в контексте революционной обстановки 1900-х годов в России.
Обращение к категории «феномен» в нашем диссертационном исследовании объясняется многоаспектностью явления «безумие» и возможностью его анализа с позиций различных научных систем. Категорию «феномен» для определения явления «безумие» использует ряд исследователей. Литературоведческим феноменом называет С.Г. Бочаров явление «петербургского безумия» как сквозного сюжета, развивающегося от поэмы «Медный всадник» А.С. Пушкина до романа «Петербург» А. Белого. В статье Д.А. Медведевой подчеркивается, что безумие обладает статусом феномена как многослойного явления, значимого не только в медицинском аспекте, но и культурологическом, литературном. И. Поспишил рассматривает безумие как особый феномен русской литературы XIX-XX столетий.
14 Ларина Н.А. Творчество Леонида Андреева в контексте художественной культуры Серебряного века: Дис.
... канд. культурологических наук : 24.00.01. -Москва, 2005. - 171 с.
15 King Н.Н. Dostoyevsky and Andreyev: Gazers upon the Abyss NV [Text]. - Ithaca: Cornell Alumni New
Corporation, 1936.-88p.
16 Хеллман Б. Маленький человек и великая война: повесть Л.Н. Андреева «Иго войны» // Studia Russica
Helsingiensia et Tartuensia. - Тарту:Тагиі Ulikooli Kirjastus, 1995. - IV : «Свое» и «чужое» в литературе и
культуре / ред. Р. Лейбов. - С. 206-219.
17 Giuliani Rita. Leonid Andreev [Text] I Rita Giuliani. - Firenze: La Nuova Italia, 1977. - 135 p.
18 Pospishil I. Fenomen silenstvi v raske literaturel9. a 20. stoleti I I. Pospishil. - Brno: MasarykovaUniverzita,
1995.-152 s.
19 Бочаров С.Г. Петербургское безумие// Пушкинский сборник / Сост. И. Лошилов, И. Сурат. - М.: Три
квадрата, 2005. - С. 305-327.
20 Медведева Д.А. Проблема безумия в романах Ф.М. Достоевского 1865-1880-х гг. / Д.А. Медведева. А.А.
Казаков //Вестник Томского государственного университета. -2011. -№ 351. - С. 33-38.
Именно поэтому мы сочли возможным использовать термин «феномен безумия», который в наибольшей степени отражает объемную сущность исследуемой категории. Указанный термин широко используется в культурологических, философских и литературоведческих трудах. Под феноменом безумия в творчестве Л. Андреева мы понимаем следующую совокупность факторов: разностороннее художественное воплощение темы безумия в прозе и драматургии писателя, особенности восприятия явления безумия в сознании писателя и его современников, переосмысление опыта предшественников.
Целью диссертации является исследование и описание особенностей художественного воплощения феномена безумия в прозе и драматургии Л. Андреева в сопоставлении с произведениями писателей-предшественников и современников. В соответствии с поставленной целью формулируются следующие задачи исследования:
- проследить своеобразие интерпретации темы безумия в
отечественной литературе XIX столетия и рубежа XIX-XX веков;
- рассмотреть особенности художественного воплощения феномена
безумия в прозе и драматургии Л. Андреева на всех этапах творческого пути;
- провести сопоставительный анализ произведений Л. Андреева и
писателей-предшественников и современников, что позволит раскрыть
новаторство Л. Андреева в репрезентации темы безумия.
Объектом исследования является художественное воплощение феномена безумия в творчестве Л. Андреева. Предметом исследования являются наиболее репрезентативные в аспекте обозначенной темы произведения Л. Андреева, воспоминания о писателе, его дневники.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Феномен безумия занимает значимое место в художественной системе
Л. Андреева и развивается на протяжении всего творческого пути
писателя.
2. В творчестве Л. Андреева прослеживаются две взаимосвязанные
категории: «безумие мира» и безумие личности. Первая категория
отражает комплекс проблем онтологического и философского характера:
кризис рационалистической мысли, абсурдность мироустройства,
наличие войн и смертных казней, «овеществленный» мир, где человек
утрачивает свое личное «я». Безумие личности в произведениях Л.
Андреева является реакцией на дисгармонию окружающей
действительности и следствием внутреннего конфликта;
-
Новаторство писателя в художественном выражении феномена безумия заключается в том, что автор рассматривает сумасшествие в контексте «умственных эпидемий» рубежа XIX-XX веков; обращаясь к метафоре «дом - душа человека», создает картину расщепления сознания; уделяет внимание мотиву эксперимента человека над собственным сознанием; разносторонне осмысляет феномен безумия в контексте оппозиции «хаос - космос»;
-
Интерес к явлению безумия прослеживается уже в раннем творчестве Л. Андреева периода 1890-х годов. Писатель акцентирует внимание на двойственной природе человеческой души, интерпретирует явление безумия в социально-философском аспекте, представляет «безумие мира» как символ пороков, обращается к феномену юродства; одним из центральных образов в творчестве Л. Андреева становится образ сумасшедшего дома, который писатель создает, опираясь на опыт писателей XIX века (А.И. Герцен, Н.С. Лесков, А.П. Чехов, Э. По). Указанный образ становится прообразом мироустройства, пространством прозрения героев, рассматривается в контексте вопроса о границе между
безумием и нормой.
Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации представлено целостное описание художественного воплощения феномена безумия в творчестве Л. Андреева (с 1892 по 1919 годы). Результаты исследования данного явления в художественной системе Л. Андреева, своеобразие его воплощения впервые представлены в диссертации в сопоставлении с опытом писателей XIX века и современников.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что предложенная в диссертации концепция художественного воплощения феномена безумия в наследии Л. Андреева позволяет расширить научное знание о художественном мире писателя и его эстетических принципах, скорректировать представление о месте мотива безумия в творчестве Л. Андреева в контексте литературного процесса. Результаты сравнительного анализа произведений Л. Андреева, его предшественников и современников могут послужить основанием для дальнейших научных исследований.
Практическая ценность работы заключается в том, что основные положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской литературы XX века, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам отечественной литературы периода рубежа XIX-XX столетий и, в частности, творчества Л. Андреева, а также в ходе дальнейшей разработки концепции истории развития русской литературы XX века.
Методология диссертационной работы включает в себя методы историко-литературного и сравнительно-сопоставительного анализа.
Теоретической и методологической основой диссертации являются труды Ю.И. Айхенвальда, М.М. Бахтина, В.Е. Багно, А.Н. Веселовского, В.В. Виноградова, Г.А. Гуковского, В.М. Жирмунского, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Л.А. Сапченко, В.Н. Топорова, Ю.Н. Тынянова и других. В работах
литературоведов подчеркиваются особенности поэтики и история
репрезентации темы безумия в отечественной и зарубежной литературе. Также подчеркнем значимость работ, посвященных феноменам юродства и шутовства (A.M. Панченко, Е.Г. Кабакова, И.В. Мотеюнайте). Отдельно
отметим диссертационные исследования Л.К. Антощук , А.В. Селезневой ,
9"3 94 9S
О.А. Иоскевич , М.А. Зиминой , О.Ю. Бондаренко , посвященные изучению темы безумия в отечественной и зарубежной литературе. Определенную ценность для нашего исследования представляют работы, посвященные патографическому дискурсу отечественной культуры (представления о различных болезнях, врачебном деле, отраженные в художественных текстах), что отмечено в трудах К.А. Богданова, И.Е. Сироткиной, В.Ф. Чижа. Однако подчеркнем, что главенствующим для нас является литературоведческий аспект феномена безумия, особенности репрезентации темы безумия в художественном тексте.
Апробация работы. Основные положения диссертации были апробированы на Международной научной конференции XII Виноградовские чтения «Текст, контекст, интертекст» (Москва, 2011), на юбилейной международной научной конференции, посвященной биографии и творчеству Л. Андреева (Орел, 2011), на Межвузовской научно-практической конференции «Гуманитарная наука» (Москва, 2012), на Всероссийской научной конференции «Афонинские чтения» (Орел, 2012).
По теме исследования опубликованы семь статей (из них три в журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ).
Антощук Л.К. Концепция и поэтика безумия в русской литературе и культуре 20-30-х гг. XIX в.: автореф. дис... канд. филолог, наук / Л.К. Антощук. - Томск: Томск.гос. ун-т, 1996. - 18 с.
22 Селезнева А.В. Эстетика безумия в традиции русского романтизма: диссертация ... кандидата
философских наук : 09.00.04 - СПб., 2005. - 152 с.
23 Иоскевич О.А. На пути к «безумному» нарративу (безумие в русской прозе первой половины XIX в.):
монография / О. А. Иоскевич. - Гродно: ГрГУ, 2009. - 161 с.
24 Зимина М.А. Дискурс безумия в исторической динамике русской литературы от романтизма к реализму:
диссертация ... кандидата филологических наук: 10.01.01 - Барнаул, 2007. - 191 с.
25 Бондаренко О.Ю. Антиномия «мудрость - безумие» в контркультуре США 1950-1960-х гг.: автореферат
дис. ... кандидата культурологии : 24.00.01 / Бондаренко Ольга Юрьевна; [Место защиты: Моск. гос. ун-т им.
М.В. Ломоносова]. - Москва, 2009. - 24 с.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, разделенных на соответствующие параграфы, заключения и библиографии, включающей 362 наименования. Общий объем работы составляет 243 с.
Особенности художественного воплощения феномена безумия в отечественной литературе 1810-1830-х годов
Тема безумия в русской литературе носит актуальный характер на протяжении всего XIX столетия. По мнению отечественных исследователей (Л.К. Антощук , А.В. Селезнева , Н.Г. Федосеенко ), на развитие данной темы в русской культуре и литературе существенное влияние оказали следующие факторы: специфический ход истории России, развитие общественной мысли, влияние западноевропейской литературы и философии, достижения отечественной и зарубежной психиатрии, особенности литературного процесса. Зарубежные исследователи темы безумия (О.А. Иоскевич67, И. Поспишил68, Л. Федер69), наряду с вышеуказанными факторами, отмечают также значимость национальной психологии и народной этики.
На развитие темы безумия в отечественной литературе периода первой половины XIX века значимое влияние оказывает формирование литературных течений романтизма и реализма. Одними из главных предпосылок к возникновению отечественного романтизма, наряду с развитием европейской литературы, стали исторические и общественно-политические события России рубежа XVIII-XIX веков. Размышляя о времени правления императора Павла I, Л.К. Антощук пишет, что отечественная история и культура конца XVIII века обусловливала интерес к «феномену перевернутого, аномального сознания в столетии следующем»70.
М.М. Штранге пишет, что в начале XIX столетия сильное влияние на российское общество оказала Великая Французская революция, которая «привела к большим сдвигам в умах людей»71. Итоги революции, в частности, падение монархии, казнь короля Людовика XVI, якобинский террор, были восприняты в России неоднозначно. Опыт французской революции обозначил крушение классицистических и просветительских идеалов, веры в рациональное устройство мира. В статье «Мелодор к Филалету» Н. М. Карамзин подчеркивает противоречивость эпохи рубежа XVIII-XIX веков: «Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества ... Где теперь сия утешительная система?.. Она разрушилась в своем основании! ... Век просвещения! Я не узнаю тебя»72.
На формирование романтизма в отечественной литературе оказали влияние события, связанные с Отечественной войной 1812 года и восстанием декабристов 1825 года. После победы над армией Наполеона I во внутренней политике России начала утверждаться реакция. Отказавшись от курса либеральной политики, Александр I склоняется к укреплению самодержавия и крепостного права, расширению бюрократической государственной системы, подавлению проявлений свободы мысли в печати и литературе. Политика императора приводит к образованию в Российской империи тайных объединений («Союз спасения», «Союз благоденствия», «Южное общество» и др.), результатом деятельности которых становится восстание декабристов, завершившееся жестоким подавлением и казнью пятерых участников. Как отмечает Ю.В. Манн, «важнейший общественно-политический фактор, повлиявший на развитие русской литературы 20 — х годов, в том числе и на формирование романтизма, — это декабризм» .
В .период 1820-1830-х годов в России особое значение приобретает борьба с вольнодумством, одним из видов наказания за которое становится официальное обвинение в сумасшествии. Так, в 1826 году генерал-майор М.А. Дмитриев-Мамонов за отказ присягнуть Николаю I был объявлен сумасшедшим, и над ним была установлена опека. С 1826 года он жил в своем подмосковном имении Васильевское, в 1840 - 1860-х годах он уже действительно совершенно утратил рассудок. По мнению Ю.М. Лотмана, ситуация Дмитриева-Мамонова является «не изоляцией клинически больного, а арестом»74.
Более известен прецедент, связанный с деятельностью П.Я. Чаадаева. За опубликованные в 1836 году в журнале «Телескоп» «Философические письма» писатель был официально объявлен безумцем и посажен под домашний арест. Как отмечает М.И. Гиллельсон, по распоряжению Николая I, медицинская комиссия регулярно проводила освидетельствование умственных способностей Чаадаева - «официальная версия о сумасшествии приобретала зримые, осязаемые черты»75. Следующим произведением Чаадаева стала «Апология сумасшедшего», написанная в 1837 году и ставшая своеобразным ответом писателя на приговор Николая I. Примечательно, что известны и другие примеры официальных обвинений в сумасшествии (В.К. Кюхельбекер, Ф.Н. Глинка и другие). Добавим, что в романе Д.С. Мережковского «14 декабря» при описании политических событий декабря 1825 года используется термин «политическое сумасшествие».
Таким образом, исторические события и социальные потрясения в России в начале XIX века оказывают значительное влияние на формирование отечественной литературы. Итоги Великой Французской революции и Отечественной войны 1812 года, поражение декабристского движения приводят к разочарованию в идеях Просвещения и рационалистической картине мира, вызывают пристальный интерес в искусстве к проявлениям иррациональности. В.М. Маркович полагает, что общественное сознание стремилось «в мир, где законы "жестокого века" и практический рассудок ... теряли свою власть. Здесь они уступали место другой логике — не всегда благодетельной и согласной с принципами добра, но притягательной уже просто потому, что она другая, не "здешняя"»76.
Художественное воплощение феномена безумия в русской литературе 1810-1830-х годов XIX столетия получает широкое распространение и играет важную роль в творчестве А.С. Грибоедова, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, В.Ф. Одоевского, А. Погорельского, Н.А. Полевого. Отечественные писатели указанного периода проявляли интерес к различному пониманию явления безумия: философскому, социальному, поэтическому, медицинскому.
Тема социального безумия находит свое воплощение в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» (1824). В статье «Сюжет "Горя от ума" Ю.Н. Тынянов отмечал, что в пьесе «сильное место в сюжете» — это выдумка о сумасшествии Чацкого»77. Предпосылкой к слуху о безумии героя становится его диалог с Софьей (III действие, 1 явление) - Александр Чацкий называет свою несчастную любовь «сумасшествием», на что Софья про себя говорит: «Вот нехотя с ума свела!» . Слова героини о сумасшествии и склонности Чацкого к шуткам впоследствии звучат в разговоре Софьи с Г.Н. и становятся отправной точкой в распространении слуха о безумии героя.
Фамусовское общество объявляет Чацкого сумасшедшим за проявления вольнодумства и приводит ряд возможных причин безумия героя (пребывание в лечебнице, наследственность), среди которых особо порицается увлечение наукой и чтение произведений Вольтера. П.Р. Заборов подчеркивает, что личность Вольтера с начала XIX века «превращалась в некий символ философского вольномыслия, подготовившего Французскую революцию и крушение вековых устоев» . Мотив мнимого сумасшествия в пьесе «Горе от ума» восходит к особенностям культуры Нового времени, сформировавшей представление о сумасшествии как о нарушении норм поведения. Отмечая в пьесе «Горе от ума» значимость парадигмы «ум -странствие - Дом», Т.Н. Радомская подчеркивает, что эпоха Просвещения сформировала «... веру в то, что человеческий разум способен не только постичь действительность во всей ее противоречивости, но и изменить ее» . Однако Чацкому не удается изменить что-либо в обществе Фамусова. Подчеркнем, что ситуация объявления человека безумцем с целью его изоляции от общества становится актуальной в отечественной литературе на протяжении всего XIX века.
Тема сумасшествия и проблема психологизма
В контексте интерпретации темы безумия во второй половине XIX века особое значение приобретает статья И.С. Тургенева «Гамлет и Дон Кихот» (1860), оказавшая большое влияние на современников. Как отмечает В.Е. Багно, «именно к тургеневской статье, а не к роману Сервантеса нередко обращались последующие поколения читателей в поисках ответов на мучившие их вопросы о роли донкихотства в жизни»224. В своей работе писатель акцентирует внимание на нравственном и психологическом облике обоих литературных типов. Если образ Дон Кихота становится воплощением веры и служения истине, самопожертвования во имя идеала, стремления к подвигу, то Гамлет является его противоположностью - это герой, склонный к внутреннему конфликту, эгоизму, рефлексии, анализу. Тургенев интерпретирует фигуры Дон Кихота и Гамлета как воплощение двух противоположных начал, центробежной и центростремительной силы, двух психологических типов «деятеля» и «аналитика». В дуалистической природе человека оба указанных начала неразрывны: «жизнь есть не что иное, как вечное примирение и вечная борьба двух непрестанно разъединенных и непрестанно сливающихся начал ... коренной центростремительной силы природы, по которой все живущее считает себя центром творения и ... центробежной силы, по закону которой все существующее существует только для другого»225.
В отечественной литературе второй половины XIX столетия прослеживается интерес к психологическому состоянию героев, близких к помешательству или в самом состоянии безумия. Писатели акцентируют внимание на субъективных стилевых чертах героев, индивидуалистическом начале, ее психологии, неоднозначном и противоречивом внутреннем мире, гранях человеческой психики. В рамках данного аспекта темы сумасшествия значимую роль играет онтологическая проблема одиночества. Философ Н.А. Бердяев, рассуждая о мировоззрении И. Канта, утверждает, что одиночество «выражает болезнь отрыва человека от глубины бытия и погруженности человека в свой субъективный мир. Это есть символизм глубокого духовного одиночества современного человека, глубокой его раздвоенности и разорванности» . Данная интерпретация темы безумия находит свое воплощение в творчестве Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева, Г.И. Успенского, А.И. Левитова, Я.П. Полонского и других писателей.
В рассказе Г.И. Успенского «Про одну старуху» (1873) крестьянка Настасья ведет однообразный образ жизни - получает за работу мелкие деньги и тратит их на алкоголь. Сознательный отказ Настасьи от детей, на котором автор акцентирует внимание, символизирует в рассказе отсутствие будущего у героини. Попыткой преодоления однообразия и одиночества для старухи становится беспорядочный танец на вечере у господ, в котором видна внутренняя боль героини. Единственным существом, близким Настасьи оказывается бродячая собака, которая в финале рассказа становится причиной безумия героини. У собаки рождаются щенки, увидев которых Настасья осознает всю тяжесть собственного греха и, пораженная, утрачивает рассудок: «Щенят перебила ... Все переломала... Собаке ногу переломила... После увезли в часть. Говорят — сумасшедшая» .
Рассказ А. И. Левитова «Говорящая обезьяна» (1879) является отрывком из неоконченного романа «Сны и факты». В письме редактору «Вестника Европы» М. М. Стасюлевичу писатель прилагал список основных эпизодов задуманного произведения и пояснения к первой главе: «Я хотел в ней представить человека крепкого и физически и морально, который сам сознает неизбежность своего сумасшествия и причины этой неизбежности» . По воспоминаниям Н.Н. Златовратского, писатель говорил о сильных душевных переживаниях, связанных с написанием романа: «Мне так и кажется, что изо всех углов и стен, отовсюду глядят эти тени и хохочут надо мной душу раздирающим смехом» .
В центре повествования - художник Николай, в процессе употребления водки пишущий письмо-откровение, в котором отражаются духовные искания героя и попытки разрешения философских вопросов. Безумие Николая развивается в течение нескольких этапов. Сначала герой начинает слышать голос «невидимого врага»: «Опять начинается! Нне-ет! я вас без холодной воды и без всяких медикаментов уложу туда, откуда вы ко мне пристаете. Я знаю, откуда этот голос, знаю, откуда эти лица» . Переживание одиночества и ощущение близости смерти приводят героя в финале рассказа к состоянию сумасшествия. Е. Жезлова справедливо отмечает, что «лица», мучающие героя, предвосхищают некоторые образы русской литературы рубежа ХІХ-ХХ столетий: «в угрожающих интонациях брезжит капиталистический город Горького, образы-маски Леонида Андреева»231. Яркая эмоциональная окраска переживаний героя, черты экспрессионизма и сам мотив проведения эксперимента - также роднят рассказ Левитова с творчеством Л.Н. Андреева.
В произведениях Левитова исследователи отмечают интерес к неоднозначной природе человека, «психическому сдвигу» . В рассказе «Говорящая обезьяна» прослеживается связь мотива безумия с мотивом театральной игры. Художник Николай приходит к мысли, что творческие натуры не могут спокойно переносить предсмертные муки - «в такие тяжелые времена на авансцену рвется, руки к сердцу прикладывает и предсмертную партию Травиаты поет... Нравы-с!». Примечательно, что и в собственном поведении герой находит «невольные движения, рефлексы-то эти — все на балетный манер» ).
В рассказе И.С. Тургенева «Стук... стук... стук!» (1871), рассуждая о неестественности, фальши в человеческом поведении, Ридель вспоминает о женщине, оплакивавшей смерть сына с «таким напыщенным языком, с такими театральными жестами, с таким мелодраматическим трясением головы и закатыванием глаз»234. Герой видит в поведении героини ложное начало, однако, впоследствии он узнает, что несчастная мать действительно утратила рассудок. В данном контексте важно отметить связь темы безумия с мотивом театральности. Подразумевая под смыслом театральности «грань самой жизни», В.Е. Хализев полагает, что первоосновой театральности поведения являются «грани внутреннего мира человека» . В рассказе этой гранью становится душевное потрясение от потери близкого человека.
Как отмечает В.Н. Топоров236, трагическое мироощущение писателя находит отражение в произведениях 1870-1880-х годов. В.Ф. Чиж в работе «И.С. Тургенев как психопатолог» критикует мнение, что «Тургенев в противоположность Достоевскому не обращал внимания на патологические душевные явления»237) и обозначает присутствие темы безумия в произведениях «Рассказ отца Алексея» (1877), «Отчаянный» (1882), «Клара Милич»(1883).
Острый внутренний конфликт становится причиной сумасшествия героя в «Рассказе отца Алексея». Яков, выросший в семье священника, сознательно отказывается от карьеры духовного служителя и уезжает учиться в университет. Желание Якова получить профессию доктора, по мнению И.А. Битюговой, позволяет охарактеризовать героя «как одного из представителей разночинной интеллигенции 1840—1850-х годов, вышедших из среды сельского духовенства, которые, пройдя через религиозный бунт, обратились к естественным наукам и испытали влияние новых демократических веяний эпохи. Но Тургенев тут же как бы и выводит его из этого ряда, создавая образ разночинца сломленного, больного» . Воплощением внутреннего конфликта героя становится галлюцинация -дьявол. Кульминацией болезненного состояния Якова становится преступление против святого духа — герой оскорбляет таинство причащения и окончательно утрачивает рассудок.
Разностороннее изображение темы сумасшествия в прозе 1900-х годов
Творческий путь Андреева-прозаика 1900-х годов сложен и многогранен. Рассуждая о феномене безумия на данном этапе творчества писателя, К.Д. Муратова подчеркивает, что данная тема, «привлекшая ранее Чехова («Черный монах») и Горького («Ошибка»), пройдет через все творчество Андреева, обретая все более глубокий и емкий смысл. Безумие для него — не только следствие противоречивой природы самого человека, но и результат воздействия на человека противоречивой социальной природы современного общества» . В произведениях Андреева 1900-х годов ситуация безумия представлена широко и разнообразно: деталь в характеристике персонажей (герой «Большого шлема» в течение месяца пребывал в клинике для душевнобольных), патология психики отдельной личности и аллегорические картины всеобщего безумия, социально-философское осмысление границ между нормой и сумасшествием, различные представления о «безумии мира». Примечательны и образы безумцев из неопубликованных произведений. Так, в одном из черновиков писателя существует сюжет о сумасшедшем, который «помешался на соблазнительности и бесконечности счета - прибавляет единицу. К 50 годам дошел до 22.386.756.642»316.
В «Рассказе о Сергее Петровиче» (1900) в контексте темы самоопределения личности и ницшеанского индивидуализма отражена проблема «умственных эпидемий». Студент Сергей Петрович, восхищенный образом «сверхчеловека» из книги Ф. Ницше «Так говорил Заратустра», приходит к выводу о несостоятельности, заурядности своей жизни и решается на бунт, формой которого становится самоубийство. К осуществлению задуманного Сергей приходит постепенно - он изменяет своим привычкам, становится «странным» в восприятии товарищей, которые «уверяли, что начавшееся безумие Сергея Петровича уже ясно обнаруживалось, и удивлялись, как они тогда же не заметили его ... все единогласно находили, что странность какая-то в Сергее Петровиче, несомненно, существовала» . Автор акцентирует внимание на крайних проявлениях психики героя, отчаянии Сергея, говорившего «заплетающимся языком о каком-то Заратустре. Кончилось тем, что он стал плакать, а потом буянить, назвал всех их идиотами, а себя сверхчеловеком» .
В данном контексте важно отметить одну из главных проблем творчества Андреева - онтологическую проблему человеческого одиночества. Не находя понимания с окружающим миром, протагонист предпочитает замкнутый образ жизни, становится жертвой «умственной эпидемии». Образ героя-самоубийцы, впечатленного идеей «сверхчеловека», присутствует в рассказе «Держите вора» (1899) — герой Полозов вспоминает о юноше-психопате, который будучи впечатленным философией Ницше и пропагандировавшим презрение к слабости, свел счеты с жизнью. Образ декадента-психопата прослеживается в неопубликованном рассказе «В один вечер» .
Андреев делает акцент на относительно верном понимании Сергеем Петровичем философии Ф. Ницше. Как отмечают исследователи (М.Ю. Коренева , В.В. Полонский), популярность идей немецкого философа и их противоречивое толкование в России на рубеже XIX-XX веков были связаны с «катастрофизмом в настроениях эпохи, помноженным на склонность отечественных читателей переносить литературный опыт непосредственно на социальную практику» . В результате вульгарного понимания философии Ф. Ницше в обществе появляются примеры «аморально-сверхчеловеческого» поведения, которое воспринималось окружающими как отклонение от нормы. Ю.А. Веселовский, цитируя в своей статье книгу П. Берга «Сверхчеловек в современной литературе XIX века», приводит описание ницшеанца, «который ест руками и плюет вокруг себя во время разговора, чтобы доказать свою независимость, а другой ... поит своего маленького ребенка водкой, чтобы сделать с течением времени из мальчика „настоящего сверхчеловека"» .
Анализируя творчество Андреева, Л.А. Иезуитова условно разделяет произведения писателя на три группы: событийно-бытовые, исповедально-мировоззренческие; в особую группу входят рассказы, охарактеризованные как «эскизы, зарисовки, отражающие настроение, взрыв чувств ... Это крик, ритм, звук, крайняя степень чего-то катастрофического» («Смех» (1901), «Ложь» (1901), «Набат» (1901)).
Размышляя о нотах импрессионизма в раннем творчестве Андреева, Л. Троцкий324 сравнивал «Набат» со стихотворением Э. По «Колокола» («The bells» (1849), отмечал, что оба художника изображают картины хаоса и безумия, символом которых является тревожный звон колоколов. В творчестве Андреева мотив колокольного звона звучит в произведениях «Весенние обещания» (где отражает «безумно-печальный вопль» души кузнеца Меркулова), «Жизнь Василия Фивейского» (описание «задохнувшегося» колокола и играющей с ним ночи является метафорой отношений сходящего с ума о. Фивейского и его безумного сына).
В центре внимания рассказа - психологическое состояние тревоги жителей деревни, которое развивается от предчувствия катастрофы до экспрессивной картины всеобщего безумия. Хаос, массовое помешательство в рассказе наделяются чертами огненной стихии. Пожар, в представлении героя, охватывает не только деревню, но и всю землю («в предсмертных судорогах колотилось сердце самой многострадальной земли» ). Андреев отмечает всепроникаемость состояния тревоги, беззащитность человека; автор прибегает к гротеску - сумасшествием оказываются охвачены не только люди, но и дома: «В комнате было темно и окно закрыто, но от страшного зова она вся, со своей мебелью, картинами и цветами, как будто вышла на улицу, и не чувствовалось ни стен, ни потолка»326.
Изменения происходят и в облике главного героя, что подчеркивается через систему двойников — вместо отражения из воды на героя смотрит огненный призрак, а рядом внезапно оказывается умалишенный, хохот которого является символом торжества хаоса, приближения смерти. Экспрессивный тон рассказа, мотив всемирного пожара, связь огненной стихии и феномена безумия - характерны для произведений рубежа XIX-XX веков. Так, в стихотворениях В.Я. Брюсова «Сумасшедший» (1895) и «Конь блед» (1903) герой-безумец является одним из немногих, кто ощущает приближение конца света - его больное воображение рисует образы мертвецов и картину пылающего в огне города. В.А. Скрипкина пишет, что «тема всеобщей гибели обосновывается непониманием происходящего, бессмысленным движением толпы» 27. В данном контексте важно отметить, что умалишенный герой (будучи частью иррационального, необъяснимого для разума) является медиатором, способен ощутить приближение хаоса.
В финальной сцене рассказа «Набат» примечателен мотив бегства, подчеркивающий иррациональность и хаотичность происходящего. Указанный мотив в творчестве писателя занимает значимое место наряду с мотивами смеха, безумия, смерти («Жизнь Василия Фивейского», «Красный смех»). Л.А. Колобаева пишет, что в произведениях Андреева начала 1900-х годов намечаются определенные тенденций: обращение автора к психологии героев, взятой в «напряженном, взвинченном состоянии и выражении - в крике, на грани исступления, истерики, безумия», особая стилистика произведений, создающаяся при помощи «нервных, "кричащих", резко экспрессивных средств выразительности» . В рассказе «Молчание» (1900) о. Игнатий после самоубийства дочери и болезни супруги чувствует осуждение, выраженное в метафизической силе всеобщего молчания. Отчаяние героя достигает своего пика в сцене на кладбище, где в состоянии временного помутнения рассудка протагонист пытается убежать: «Испугался бы всякий, встретив эту дикую фигуру бегущего, прыгающего и размахивающего руками человека, увидев его перекосившееся безумное лицо, услыхав глухой хрип, выходивший из его открытого рта»329.
Изображение крайних проявлений психики человека, в частности, состояние отчаяния и истерики прослеживается в рассказе Андреева «Смех». Герой рассказа, желая произвести впечатление на возлюбленную, одевается в костюм китайца с маской, вызывающей всеобщий смех своей безэмоциональностью. Несмотря на успех, которым протагонист пользуется у окружающих, сам он находится по ту сторону атмосферы праздника - все глубже осознает свое одиночество и невозможность вырваться из «кольца безумного веселья». Драматизм ситуации подчеркивается в сцене признания героя в любви к девушке, которая, увидев маску, начинает смеяться. В финале характеристика психологического состояния героя дается одним из его товарищей: «Зачем ты рвешь маску? Братцы, он с ума сошел! Глядите, он раздирает свой костюм! Он плачет!» . Как отмечает В.И. Беззубов, смех в художественной системе писателя, отделяясь от героев-носителей, становится самостоятельным образом-символом, символизирует отчуждение, отчаяние и безумие: «У Андреева нет карнавального смеха, хотя многие образы и мотивы восходят к народной смеховой культуре: маскарад, маска, игра, система двойников»331.
Тема безумия в контексте социально-философской проблематики в пьесах 1900-х годов
В художественной литературе рубежа XIX-XX столетий мастерство Андреева-драматурга, по мнению К.Д. Муратовой, определяет «возникновение нового типа драмы в России»503. В пьесах Андреева прослеживается обращение к традициям крупнейших писателей XIX века: А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.Н. Островского, А.П. Чехова, М. Метерлинка, Г. Ибсена, Э. По и других. Наряду с художественной прозой феномен безумия становится одной из центральных проблем в драматургии Андреева. Писатель уделяет внимание различным аспектам данного явления: рассматривает безумие как результат конфликта сознания, осмысляет в комплексе социально-философских проблем, обращается к мотиву сумасшествия творческой личности (ученый, художник) и религиозному помешательству. В пьесах Андреева феномен безумия может быть как основным лейтмотивом произведения («Мысль», «Черные маски»), так и быть представленным на различных уровнях текстовой организации - детали портрета героев, единичное упоминание (размышление о симуляции безумия - «Gaudeamus», мотив обвинения в сумасшествии - «Не убий», реплика о сумасшествии Гамлета и образ сумасшедшего дома в миниатюрах «Любовь к ближнему» и «Монумент»). Значимость данного феномена в драматургии автора отмечалась в прижизненной критике (А.А. Измайлов, В.П. Кранихфельд, Д.Н. Овсянико-Куликовский) и работах литературоведов (Ю.В. Бабичева, Б.С. Бугров, К.В. Дрягин, К.Д. Муратова, А.О. Печенкина, Д.Е. Проц, Ю.Н. Чирва).
В начале 1900-х годов Андреев-драматург работает над созданием пьесы «Закон и люди» («Брат и сестра») (1902), в центре внимания которой -ситуация противоестественной любви брата к сестре. Несмотря на то, что произведение останется незаконченным, мы считаем необходимым обозначить внимание автора к патологическому факту. Андреев не связывает любовь брата и сестры с душевной болезнью (что, например, прослеживается в рассказе З.Н. Гиппиус «Двое - один»), а обращается к более широкой философской проблеме конфликта человека и общепринятым нравственным законом. Особого внимания в пьесе заслуживают образы главных героев -Алексея и Натальи, в одном из диалогов которых Ю.В. Бабичева усматривает прообраз сцены разговора Керженцева и сиделки Маши («Мысль»)504.
В искусстве рубежа XIX-XX столетий, по мысли Л.К. Долгополова, образ солнца занимает особое место и становится точкой пересечения мифопоэтических представлений и достижений развивающейся науки. В творчестве А. Белого, К.Д. Бальмонта, В.Я. Брюсова, М. Горького данная тема обретает различное воплощение: от романтического образа «человека-солнца» до символа мнимого спасения - звезды, стремление к которой приводит человечество к гибели. В пьесе Андреева «К звездам» (1905) указанная тема становится частью «иной и более широкой проблемы — интеллигенции и народа» .
Размышляя о драме, В.П. Кранихфельд подчеркивал, что Андреев является «единственным пока художником, отразившим наше время в его больной мечте»506. В ситуации сумасшествия в пьесе оказываются герои Николай и Петр Терновские, к указанной проблеме относится образ города в пьесе «К звездам». В ранней редакции произведения присутствовал образ героя-безумца «Высокого» - представителя умственной черни, требующего уничтожения интеллектуального наследия человечества, что соотносится с аналогичным мотивом из рассказов «Красный смех», «Царь» и пьес «Царь Голод», «Король, закон и свобода».
Идейный конфликт представлен в драме в образах группы астрономов и отряда революционеров. Директор обсерватории Сергей Терновский посвящает жизнь изучению небесных тел, он ощущает связь между человечеством и космосом, размышляет о вопросах бессмертия. В глазах революционеров Терновский выглядит отрешенным от земных проблем. Судьба сына Николая (предводителя революционеров, оказавшегося в тюрьме), по мнению гостей обсерватории, не так волнует отца — он не проявляет эмоций, следуя определенной философии: «В мире каждую секунду умирает по человеку, а во всей вселенной, вероятно, каждую секунду разрушается целый мир. Как же я могу плакать и приходить в отчаяние из-за смерти одного человека?» .
В контексте романтического представления о революции в пьесе примечательна оппозиция «свет - тьма». В сознании Маруси заточение возлюбленного Николая соотносится с мифом о похищенном солнце; узнав о трагедии (узник лишается рассудка), отец сравнивает безумие сына с погружением светлого духа во тьму. Андреев уделяет внимание внешнему виду и поведению сумасшедшего (символика глаз, мотив молчания) — герой становится вместилищем «мировой тоски», что позволяет провести художественные параллели с произведениями «Елеазар» и «Ипатов». Образ человека, утрачивающего рассудок в стенах тюрьмы, возникает в повести «Мои записки» и в цикле «Мои анекдоты» («Сладость сна»). Безумие Николая в пьесе интерпретируется автором как духовная смерть, мнимое существование: «Он станет равнодушен, он будет много пить, есть, потолстеет, он проживет долго» . Терновский-отец настойчиво просит Марусю не посещать помешавшегося Николая, сравнивая его с мертвецом -подобная связь мотивов безумия и смерти присутствует в рассказе «Мысль» (завешанные зеркала в доме, где есть безумец). Современный философ А. Дугин, посвящая проблеме разума и безумия одну из глав своего учебного пособия, приходит к мысли, что сумасшествие является одной из идентификационных границ человека как «разумного животного»: «Смерть -это граница, с которой он сталкивается как животное, а безумие - предел, где он лишается собственно человеческого»509.
Критикуя художественную манеру драматурга, В.В. Боровский510 упрекал Андреева в двусмысленной оценке революции. Итогом социальной борьбы, по мысли критика, становится «идиотизм одного борца - Николая и опошление другого — Маши». Переживая трагедию Николая, невеста высказывает Терновскому идею о создании города «К звездам» - приюта для всех безумцев и калек. А.О. Печенкина склонна полагать, что Маруся «соприкасается с осознанием страдания всего человечества, его неискоренимость, алогичность мироустройства»511, при котором человек рождается для трагического пути, смерти и безумия. Добавим, что в повести А.С. Сорокина «Хохот Желтого дьявола» (1914), написанной под впечатлением от творчества Андреева, фигурирует образ города «для всех здоровых», построенного на костях инвалидов и сумасшедших.
В центре идейного конфликта пьесы оказывается Петя Терновский. Становясь свидетелем противоречия между идеалами героев и действительностью, молодой человек приходит к временному помутнению рассудка, в состоянии которого разыгрывает сцену-пародию венчания со старухой. Атмосфера безумия данной сцены подчеркивается в истерике ученого Лунца и возгласе Анны Терновской: «Их всех надо в сумасшедший дом». Анализируя игровое начало в драме, О.В. Молодкина приходит к мысли, что эксцентрическое поведение младшего Терновского символизирует кризисное состояние героя (открытие абсурдности жизни) и мира (революция и ее поражение) . Мы полагаем, что в ситуации временного безумия Пети может отражаться личная позиция автора по отношению к конфликту интеллигенции и народа (наравне с образом Девушки в черном из пьесы «Царь Голод»).
К вопросу о взаимосвязи мотивов безумия и театральности добавим, что драма «К звездам» сравнивалась современниками513 с повестью С.Г. Скитальца «Огарки» (1906), в которой явление сумасшествия также тесно связано с пространством сцены. Писатель создает гротескную картину спектакля, посвященного борьбе за трезвость, в котором пьяные актеры играют роли пьяниц перед пьяной аудиторией. По аналогии с указанной ситуацией примечательно выступление Ходатай-Карманова, который, будучи одетым в смирительную рубашку, читает стихотворение «Сумасшедший».
В атмосфере рубежа XIX-XX столетий особое значение приобретает проблема духовных исканий эпохи. В 1898 году внимание Андреева привлекает инцидент, связанный с попыткой взрыва иконы в Знаменском соборе (узнав о готовящемся взрыве, монахи подменили икону). Впечатленный данным событием автор планировал написание рассказа, однако впоследствии обратился к жанру драмы и создал пьесу «Савва (Ignis sanat)» (1906); добавим, что интерес писателя к образу Саввы отражается в набросках «Записки Саввы Тропинина» и «К Адаму (Савва)».
