Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Исторические и доктринальные корни исламизма: генезис и сущность 15
1.1. Политико-мировоззренческие постулаты исламизма: генезис и сущность 15
1.2. Религиозная идеология как инструмент политической борьбы 48
Глава II. Религиозный фактор в теории и практике современных партикулярных групп в исламе 77
2.1. Политический исламский радикализм в мусульманском мире и перспективы борьбы с религиозным экстремизмом (на примере Египта) 77
2.2. Политический ислам в СНГ: истоки и пути преодоления религиозного радикализма 110
Заключение 148
Библиография 152
- Политико-мировоззренческие постулаты исламизма: генезис и сущность
- Религиозная идеология как инструмент политической борьбы
- Политический исламский радикализм в мусульманском мире и перспективы борьбы с религиозным экстремизмом (на примере Египта)
- Политический ислам в СНГ: истоки и пути преодоления религиозного радикализма
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В последние несколько десятилетий регионы традиционного распространения ислама в мире переживают сложный период в своем развитии. В течение последней четверти XX века во многих мусульманских странах произошли коренные преобразования в социально-экономической и политической областях. В этих событиях религиозный фактор нередко играл ключевую роль. В переломные периоды истории народные массы часто обращаются к фундаментальным принципам той или иной религии, а их лидеры в поисках новых путей развития прибегают к фи-лософско-етодологическим основам политики.
В большинстве стран, где распространен ислам, продолжается процесс поиска собственной модели развития, которая, базируясь на принципах ислама, сумела бы аккумулировать современные достижения. В этих условиях, с одной стороны, как некая новая религиозность возникает феномен исламизма, вновь свидетельствуя об усилении и активизации в мусульманском мире догматов и атрибутов веры. С другой стороны, тот же исламизм выступает как воинствующая идеология, ориентированная на политическую и даже вооруженную борьбу за достижение своих идеалов.
В результате одни из активистов исламизма призывают к джихаду против Запада, другие выступают за диалог с ним. Вместе с тем теоретики экономической модели исламизма, хотя и отвергают капиталистический путь развития как не отвечающий идеалам социальной справедливости, все же выступают за частную собственность.
В современных мусульманских странах, и прежде всего Ближнего и Среднего Востока, во второй половине XX века, в особенности с конца 70-х годов, поиск новых форм организации общественной жизни: культуры, политики, экономики и т. д. ведется в контексте исламских ценностных ориентиров и при этом в качестве отправной точки или образца преимущественно берется мусульманская умма перида Мухаммада и праведных халидов. Именно это явление, многообразное по формам проявления и политических ориентации, в исследовательской литературе стали называть политическим исламом, или исламизмом1.
Характерная особенность исламизма заключается в его ярко выраженном разнообразии и неоднородности. Прежде всего это объясняется тем, что в разное время исламисты в тех или иных странах должны были действовать в зависимости от тех или иных обстоятельств.
Политическая активность ислама обусловлена стремлением изменить существующий политический, экономический и общественный порядок. В ряде стран исламизм составляет внушительную политическую силу, способную воздействовать на социально-экономические и общественно-политические процессы. Например, исламизм в Алжире, Египте, Судане и иранская революция имеют глубокое воздействие на политические режимы этих стран, и, вероятно, это обстоятельство имеет длительную перспективу и всегда будет давать о себе знать при формировании стратегии правления. Много общего с ситуацией в этих странах имеют современная Россия и государства Центральной Азии.
При широком спектре исламистских движений, их политических и идеологических позиций, можно обозначить основные черты, составляющие платформу их стратегических целей. Прежде всего речь идет о требовании исламизации всех сфер общественной жизни и сознания общества. Все политические, экономические, административные и просветительские учреждения должны соизмерять свою деятельность с исламскими нормами и принципами, привести ее в соответствие с ними. Во-вторых, такие универсальные категории как социальная справедливость и равенство могут составлять ценность лишь только если они согласуются с заповедями ислама и законами
Богомолов Александр. Исламский фактор в политике стран ГУУАМ //Новости Центральной Азии и Кавказа. Информационно-аналитический бюллетень. Центр Ближнево- шариата. Помимо этого, в ряде случаев исламисты требуют «правильной» постановки обучения и воспитания военных кадров, усиления их роли в обществе, и при этом в качестве образца рекомендуется модель мусульманской армии пророка. В числе главных фигурирует также требование аннулировать все военные договоры с немусульманскими странами, повысить доверие к «исламскому оружию» и оборонительным договорам и т. д.
На первый взгляд эти реформистские требования кажутся избыточными. Тем не менее следует учесть, что религиозно-политическая власть в ряде стран, например в Саудовской Аравии и Пакистане, всегда формировалась и действовала исходя из фундаментальных ценностей и правовой базы ислама. Но это на первый взгляд. На самом деле политические амбиции исламизма простираются практически на весь мир. Теоретики исламизма резко критикует Запад, в особенности рост американского влияния в Саудовской Аравии, Египте, в мусульманском мире в целом. Практически все исламисты выступают против вестернизации общественной жизни, ее экономической и военной зависимости от западных государств, пренебрежения исламскими принципами. Действительно, исламисты отвергают всякое западное влияние, приемлют лишь прогрессивные технологии, особенно в области военного строительства и медицины. Категорически отвергают западные нравы, философию, политические учреждения и иные ценности, придерживаются антисемитизма и активно выступают против христианства.
Политизация ислама на Северном Кавказе и превращение его в орудие политической борьбы связаны с салафизмом, получившим известность под названием «ваххабизм». Именно в связи с активностью салафитов возник вопрос о том, в какой мере исламизм может быть дестабилизирующим фактором, насколько он подрывает безопасность в регионе и вокруг него. Наконец, сточных исследований. - №21. - 2000. - 15 июня - 1 июля. - С. 27. именно с действиями салафизма связана проблема интернационализации конфликта в Чечне, международного терроризма в целом2.
Несомненно, проблема роста влияния политического ислама и связанных с ним проявлений религиозного экстремизма, с которыми столкнулась часть новых независимых государств на постсоветском пространстве, включая Россию, вот уже несколько лет остается одной из актуальных в означенных регионах. Надо признать, что проблема эта носит многоплановый характер, поиск путей ее решения требует взвешенного, сбалансированного подхода. Как подчеркивает в связи с этим К.И. Поляков, сложность обусловлена не только опасным характером экстремистских проявлений самих по себе, но и деликатностью религиозного аспекта проблемы, связанного с безусловным требованием уважения чувств верующих. И нельзя не согласиться с автором, что многоплановость этой проблематики предполагает, рассмотрение весьма сложной и во многом противоречивой совокупности внутренних и внешних предпосылок и условий социально-экономического и политического характера, которые способствуют формированию религиозных экстремистских тенденций на постсоветском пространстве .
Было бы слишком наивно рассматривать исламизм лишь в качестве преходящей помехи процессу демократизации. Безусловно, он является сдерживающим прогрессивное развитие фактором, ибо «выражает тысячелетнюю утопию, которая постоянно вступает в противоречие с концептуальными категориями современности». Политическая модель, которая откроет для мусульманских обществ - это путь к модернизму, и этот путь прокладывается и расчищается в длительных и ожесточенных столкновениях между
См.: Малашенко А.. Исламские ориентиры Северного Кавказа/Моск. Центр Карне-ги. - М.: Гендальф, март 2001. С. 76.
К. Поляков. Влияние внешнего фактора на радикализацию ислама в России в 90-е годы XX в. //Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М., 2001, с. 266. утопией исламизма и силой социальных реалий - объективной реальности в широком смысле» .
Степень разработанности проблемы. Исследование проблем теории и практики исламизма в последние десятилетия представляет собой одно из ключевых направлений в рамках изучения феномена религиозного возрождения в странах мусульманского Востока. Научный интерес к различным сторонам этого вопроса не ослабевает. Более того, по мере глобальных изменений характера международных отношений, в которых религиозный фактор играет немаловажную роль, он неуклонно возрастает. Если сравнить динамику научных изысканий в области ислама в отечественном и зарубежном востоковедении, то надо признать, что за рубежом этой теме уделяется более серьезное внимание, чем у нас в стране. На наш взгляд, это обусловлено тем, что ряд стран, такие как Великобритания, Франция, Германия и ныне сохраняют неоколониалистические интересы в ряде мусульманских регионов. С началом исламского возрождения именно в этих странах стал возрастать интерес к его характеру, формам и направлениям. Что же касается обращения к исламизму со стороны американских ученых, то это связано с глобальными гегемонистскими амбициями американского империализма, стремящегося к одиночному господству в мире после распада социалистической системы.
Надо признать, что в первую очередь именно американские ученые наиболее полно и всесторонне исследовали феномен политического ислама. Большой интерес в плане исследуемой нами проблемы представляют труды таких американских авторов (в том числе и арабского происхождения), как Г.Р. Декмеджиан, Дж. Л. Эспозито, Г.Э. Фуллер, СР. Хэмпфри, М. Юрген-смейер, К. Никки, Р. Пеллетро, Дэниел Пайпс и др. Lahouari Addi. Islamist Utopia and Democracy. //Annals of the American Academy of Political and Social Science. - № 524. - November. - 1992. -C. 140. Dekmejian R. Hrair. Islam in Revolution. Syracuse, NY: Syracuse University Press, 1995; Entelis P. John. U.S.Maghreb Relations in a Democratic Age: The Priority of Algeria. //Middle
В России и странах СНГ проблеме политического ислама, затем и религиозного экстремизма, исследователи стали уделять внимание в последние пять - десять лет.
За этот период сложилась целая плеяда исследователей, обращающихся к этой теме. Различные аспекты проблемы исламского возрождения в современной России находят широкое отражение в работах А.В. Малашенко6. Особое внимание им уделяется деятельности исламских политических организаций, а также активности мусульманского духовенства.
В одной из последних работ7 А.В. Малашенко анализирует влияние ислама на общественную жизнь и политическую ситуацию на Северном Кавказе, а также общие тенденции и специфику религиозного возрождения в регионе. Особое внимание уделяется проблеме исламского радикализма, East Insight 8, №3. January/February 1992; Esposito L. John. The Islamic Threat: Myth or Reality9 New York: Oxford University Press, 1992; Esposito L. John. The Islamic. Movement in North Africa. //Islamic Fundamentalism in Africa and Implications for U.S. Policy. Washington, Government Printing Office, 1993; Esposito L. John. Islam: The Straight Path. New York: Oxford University Press, 1988; Fuller E. Graham. Islamic Fundamentalism: No Long-Term Threat. //Washington Post, January 13, 1992; Fuller E. Graham. Islamic Fundamentalism: No Long-Term Threat. //Washington Post, January 13, 1992; Humphreys R. Stephen. The Contemporary Resurgence in the Context of Modem Islam. //Islamic Resurgence in the Arab World, ed. Alt E. Hillal Dessouki. New York: Praeger Publishers, 1982; Islamic Fundamentalism in Africa and Implications for U.S. Policy. Washington, 1993; Johannes J.G. Jansen. Tafsir, Ijma' and Modem Muslim Extremism. //Orient, Vol. 27, №4, 1986; Juergensmeyer Mark. The New Cold War? Religious Nationalism Confronts the Secular State. University of California Press, 1993; Keddie Nikkie. The Islamist Movement in Tunisia. //The Maghreb Review, Vol. II, I, 1986, Kedourie Elle. Concluding Remarks. //Islam, Nationalism, and Radicalism in Egypt and the Sudan. G.R. Warburg and U.M. Kupferschmidt. eds.. New York: Praeger. - 1983; Pipes Daniel. Islam and Islamism: Faith and Ideology. //The National Interest. Spring 2000; Pipes Daniel. Explains «Islamism». //The Minaret. September 2000. 1 Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России /Моск. Центр Кар-неги. - М.: Гендальф, март, 1998.
Малашенко А. В. Исламские ориентиры Северного Кавказа / Моск. Центр Карнеги. -М.: Гендальф, март, 2001.-180 с. деятельности политических сил, выступающих под религиозными лозунгами. Автор рассматривает причины появления на четырех - локальном, национальном, субрегиональном и региональном - уровнях "исламского проекта". Признавая, что на нынешнем этапе этот проект не был осуществлен, автор полагает, что в будущем следует ожидать новых попыток его реализации.
В 2001 году вышел сборник статей , авторы которого на базе богатого фактологического материала исследуют широкий круг проблем, связанных с процессом исламского возрождения на постсоветском пространстве, относящихся к сферам политики, международных отношений, безопасности, права, культуры и собственно религии. Сборник полностью посвящается исламу и является продолжением начатых ранее исследований различных проблем Центральной Азии .
Весьма плодотворно в области изучения проблем исламского радикализма работает А.А. Игнатенко. За последние годы им издан ряд фундаментальных работ, посвященных данной проблеме10. Прежде всего следует отметить одну из первых серьезных его работ, изданную в России, в которой автор подробно анализирует деятельность неправительственных религиозно-политических организаций, действующих в странах Ближнего Востока".
Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри / Под ред. А. Малашенко и М. Брилл Олкотт; Моск. Центр Карнеги. - М.: Арт-Бизнес-Центр, 2001.-320 с.
Многомерные границы Центральной Азии / Под ред. М. Б. Олкотт и А. Малашенко; Моск. Центр Карнеги. - М : Гендальф, май, 2000. - 97 с. -(Аналит. серия / Моск. Центр Карнеги; Вып. 2).
Игнатенко А. А. Политика государственного терроризма и исламские неправительственные религиозно-политические организации на Ближнем Востоке. / "Исламский фактор" в международных отношениях в Азии. - М., 1989; его же: Эндогенный радикализм в исламе //Центральная Азия и Кавказ. -2000. - №2(8); его же: Исламизация по-чеченски //Независимая газета. - 1997. -№219 (1544). - 20 ноября; Ваххабизм как он есть. //Версты. -2000. - 16 сентября; его же: "Нутряное" и "ветряное". Об аналитических подходах к исламскому экстремизму в эпоху глобализации. //Русский журнал. - 2001. - 29 марта.
Игнатенко А.А. Халифы без халифата: Исламские неправительственные религиозно-политические организации на Ближнем Востоке: история, идеология, деятельность. М., 1988, 207 с.
Научные позиции А.В. Малашенко и А.А. Игнатенко в определенной мере соответствуют общей поляризации мнений, характерных для исследователей из многих других стран. Если первый придерживается относительно лояльных взглядов на проблему политического ислама, полагая, что от него не может исходить опасность, то второй дает более жесткие оценки этому явлению.
В связи с этим следует обратить внимание на то, что в американском востоковедении можно насчитать сразу несколько школ, представители которых ведут постоянные споры по проблемам современной идеологии и практики исламизма. То же самое мы наблюдаем и в российском исламове-дении.
В целом можно сказать, что российские исследователи в той или иной мере условно разделены на «сторонников» и «противников» этих двух ведущих отечественных исламоведов, вносящих значительный вклад в научное исследование указанной проблемы.
В последние годы опубликован ряд работ российских исследователей по проблемам политического ислама и исламского радикализма на Северном Кавказе. Это монографии и статьи Акаева В.Х., Бобровникова В.О., Дзу-цева Х.В., Малышевой Д., Мелькова С.А., Першица А.И.12
Абашин С.Н. Исламофобия в России: о некоторых «субъективных» предпосылках современных конфликтов //Конфликт - диалог - сотрудничество. Бюллетень №3 (март-май 2000). Конфликтогенный потенциал и проблемы этничности в регионах Российской Федерации. М., 2000; его же: «Исламский радикализм»: выбор методов противодействия и проблема исламофобии. Бюллетень Центра стратегических и политических исследований. Выпуск №5. Сентябрь - ноябрь, 2000; Акаев В.Х. Чечня. Суфийские братства и ваххабиты. //Азия и Африка сегодня. - 1998,- № 6. Акаев В.Х. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. Конфронтация или компромисс? / Издание Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. - Махачкала, 1999; он же: Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. / Издание Института этнологии и антропологии РАН. - М., 1999; он же: Религиозно-политический конфликт в Чеченской Республике Ичкерия. //Центральная Азия и Кавказ. -1999. - № 4(5); Акаев В.Х., Магомадов С.С. Суфийские братства в Чечне, их взаимоотношения и участие в современной общественно-политической жизни. //Научная мысль Кавказа. - 1996. - № 3; Бобровников В. О. Ислам и советское наследие в колхозах Северо-
Как известно, в Дагестане исламизм в течение 90-х годов получил развитие в идеологии так называемых «ваххабитов». В связи с этим в последние несколько лет к проблеме политического ислама и исламского радикализма все чаще стали обращаться дагестанские ученые, Арухов З.С., Вагабов М.В., Кисриев Э.Ф., Ханбабаев К. М., Шихсаидов А.Р., Ярлыкапов А. и другие1'.
Как правило, их исследования посвящены идеологии и практике ваххабизма в Дагестане и на Северном Кавказе, который выступает в роли ярко
Западного Дагестана. //Этнографическое обозрение, 1997, № 5, его же: Исламская трансформация колхозов Аварии (Нагорный Дагестан). //Восток, 1998, № 5; Исламофобия и религиозное законодательство в Дагестане // Центральная Азия и Кавказ. 2000, №2(8); его же: Ислам на постсоветском Северном Кавказе (Дагестан): мифы и реалии. //Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М., 2001, Бобровников В., Ярлыкапов А. «Ваххабиты» на Северном Кавказе. //Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Выпуск 2. -М., 1999; Воронина Т. Ваххабизм в Дагестане. //Государство, религия, церковь в России и за рубежом. М., 2000, № 1; Дзуцев Х.В., Пер-шиц А.И. Ваххабиты на Северном Кавказе: религия, политика, социальная практика. //Вестник Российской Академии наук. - 1998. Т. 68.- № 12; Исламско-фундаменталистский проект в реалиях современного мира. //Мировая экономика и международные отношения, 1999, № 7; Мельков С.А. Исламский фактор в современной России. М., 1998; Микульский Д. Мусульманские политические движения в России и СНГ // Восток. 1999. №3, Ротарь И. Ислам и война. М., 1999; Саватеев Д. Ислам и политика в Чеченской Республике. //Общественные науки и современность; № 2, 2000.
Арухов З.С. Экстремизм в современном исламе. Махачкала, 1999; его же: Вооруженные конфликты на Северном Кавказе в свете теории и практики джихада. //Ислам и политика на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону. Центр системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ. Северо-Кавказское обозрение. 2001; Вагабов М.В. Оглашен манифест о джихаде. //Независимая газета. - 1999. - 16 июля. Кисриев ЭФ. Ислам в Дагестане на политической сцене. //Бюллетень Центра социальных и гуманитарных исследований Владикавказского центра этнополитических исследований Института этнологии и антропологии РАН.- 1999,- № 3; его же: Движение ваххабитов в Дагестане // Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах / Ежегодный доклад, 1998. ИЭАРАН. М., 1999; Ханбабаев К.М. Ваххабизм в Дагестане. //Ислам и политика на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону. Центр системных региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ. Северо-Кавказское обозрение, 2001; Шихсаидов АР. Ислам в Дагестане. //Центральная Азия и Кавказ. - 1999. - № 4(5); Ярлыкапов А. Исламский фундаментализм на Северном Кавказе: к постановке проблемы. //Бюллетень Центра социальных и гуманитарных исследований Владикавказского центра этнополитических исследований Института этнологии и антропологии РАН.- 1999,- № 3; его же: Проблема ваххабизма на Северном Кавказе. М., 2000. выраженного политического ислама радикальной ориентации. Следует отметить также, что данная проблема довольно широко исследуется аспирантами и соискателями региона в рамках диссертационных исследований.
За последнее десятилетие существенно возросло влияние исламского фактора на общественно-политическую жизнь государств Центральной Азии, эта религия все больше становится мощным идеологическим оружием в процессе политической борьбы. Повсеместно отмечается радикализация ислама и большинство конфликтов имеет религиозную окраску. Изменившиеся условия вызвали необходимость исследования процессов исламского возрождения в этом регионе. В рассматриваемый период опубликовано немало интересных работ как российских, так и зарубежных, в том числе среднеазиатских, исследователей. Следует отметить, что значительный вклад в разработку исследуемой нами проблемы внесли Алишева А., Бабаджанов Б., Мала-шенко А.В., Матвеева А., Милославский Г.В., Ниязи А., Пономарев В.14
Алишева А. Религиозная ситуация в Кыргызстане. //Центральная Азия и Кавказ. (Швеция). 1999. № 4 (5); Бабаджанов Б. Ферганская долина: источник или жертва исламского фундаментализма? //Центральная Азия и Кавказ. 1999. № 4(5); его же: О деятельности «Хизб ат-Тахрир ал-ислами» в Узбекистане. //Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М, 2001; его же: Среднеазиатское духовное управление мусульман: предыстория и последствия распада. //Многомерные границы Центральной Азии. М., 2000; Ботобеков У. Ситуация в Ферганской долине: религиозный экстремизм и оборот наркотиков. //Многомерные границы Центральной Азии. М., 2000; Жусупов С. Ислам в Казахстане: прошлое, настоящее, будущее во взаимоотношениях государства и религии. //Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М., 2001; Малашенко А.В. Мусульманский мир СНГ. М., 1996; его же: Центральная Азия: исламская угроза или исламский фактор? //Транскаспий. - 2000. - 6 октября; Матвеева А. Угроза исламизма в постсоветской Евразии. //Центральная Азия и Кавказ, № 4(5), 1999; Милославский Г.В. Ваххабизм в идеологии и политике мусульманских стран (к эволюции возрожденческого течения в исламе). //Ислам и политика. М., 2001; Ниязи А. Исламская традиция и процессы модернизации в Таджикистане //Ислам в СНГ. М., 1998; Олимов М., Олимова С. Политический ислам в современном Таджикистане. //Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. М., 2001; Пономарев В. Ислам в системе государственной политики Узбекистана и Туркменистана: 1990-е годы. //Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. М., 1998; Сафронов Р. Тенденции развития ислама в Центральной Азии. (К итогам конференции Центра стратегических и политических исследований США).
Выводы и обобщения перечисленных выше авторов широко используются в диссертационной работе. Значительное место в работе занимает обширный полевой материал, наблюдения и опросы, проведенные нами в период пребывания в провинциях Верхнего Египта, а также исследовательская работа, проведенная в Асьютском университете и университете Южной Долины АРЕ в 2000 году.
Цель исследования. Целью диссертационного проекта является исследование исламизма, особенностей его политических, идеологических и философских догматов, а также характер, методы и формы его проявления в мусульманском мире, в том числе в рамках современных исламских движений в России и некоторых государствах Центральной Азии.
Задачи исследования. В рамках указанной цели предпринимается попытка решения следующих основных задач: выявить и проанализировать социально-экономические предпосылки и идейные истоки исламизма; проследить и показать основные направления и формы проявления исламского возрождения в мусульманском мире; дать характеристику религиозных, политических, философских и правовых основ догматики исламизма; исследовать особенности исламизма как религиозного и социально-политического явления; провести классификацию современных исламистских группировок Египта и проанализировать особенности их идеологии и практики; провести сравнительный анализ идеологии исламизма и религиозного радикализма в России и государствах Центральной Азии; выявить причины эскалации, показать особенности проявления и перспективы исламизма на Северном Кавказе. //Центральная Азия и Кавказ. - Лулео. (Швеция). - 1999. - № 4 (5); Султангалиева А.К. Ислам в Казахстане. История, этничность, общество. Алматы, 1998.
Научная новизна исследования состоит в следующем: предпринята попытка исследования генезиса и сущности социальных, исторических и доктринальных корней исламизма; выявлены и рассмотрены в комплексе политико-мировоззренческие постулаты исламизма, их теоретическая база и принципы реализации в современных условиях; - показаны пути распространения, формы и методы реализации идей исламизма в республиках СНГ, и в частности в Дагестане; - впервые в научный оборот введены новые переводы с английского языка, раскрывающие некоторые аспекты политизации ислама в России, странах Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки и Центральной Азии; - сделана попытка систематизации и унификации понятийно- категориального исламского фундаментализма и политического ислама в России и за рубежом.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы могут быть использованы в процессе преподавания «основ религиоведения», «философии религии», «социологии религии». Выводы и обобщения могут послужить исходным материалом для специальных курсов по истории ислама в странах Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, на Северном Кавказе и в России в целом. Выводы диссертации могут представлять интерес и для компетентных работников государственных и общественных организаций, занимающихся вопросами противодействия религиозно-политическому экстремизму, а также проблемами государственно-правового регулирования деятельности религиозных организаций и нетрадиционных религиозных течений.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, в каждой из которых по два параграфа, заключения и библиографии.
Политико-мировоззренческие постулаты исламизма: генезис и сущность
В последние годы в мире наблюдается широкомасштабное возрождение фундаментализма, активизация его политической деятельности, граничащая с открытой воинственностью. Следует отметить, что в разных странах и регионах этот процесс, как и сама доктрина фундаментализма, имеет свои особенности. Если, например, религиозный фундаментализм на Ближнем Востоке и в Южной Азии зачастую враждебен либеральной демократии, то в Восточной Европе и Латинской Америке он, напротив, поддерживает демократию, а в остальной Азии почти не наблюдается вовсе1.
Для классификации научного и понятийного аппарата диссертации, на наш взгляд, необходимо более подробно рассмотреть ряд дефиниций, имеющих прямое отношение к теме диссертационного исследования. Отметим, что в анализе терминологического аппарата в предлагаемой работе нами внимание уделяется только тем понятиям, которые употребляются в отечественной и зарубежной литературе для классификации мусульманских движений, исламоведческих концепций и религиозных теорий, появившихся с конца 70-х годов XX века. Именно с этого периода, особенно после исламской революции в Иране, резко возрос интерес как к самому феномену исламского возрождения, так и к проблемам типологии его основных идейных течений.
Наличие довольно большого числа работ как отечественных, так и зарубежных востоковедов позволяет констатировать высокую степень разработанности исследуемого нами вопроса, между тем введенные ими многочисленные термины и понятия неадекватно отражают современное состояние ислама. При этом необходимо отметить, что существуют определенные разночтения в их употреблении. Речь идет о таких терминах, как «традиционализм», «исламизм», «фундаментализм», «мусульманский максимализм», «модернизм», и т. д. Все они обозначают различные типы религиозного сознания и течения в исламе. При этом важно понять, например, что именно считать фундаментализмом в исламе и оправданы ли вообще некоторые термины при определении той или иной формы «исламского возрождения».
Что касается термина «возрожденчество», то, как отметила М.Т.Степанянц, толкуется столь расширительно, что возрожденцами оказываются как представители крайней реакции, так и сторонники относительно прогрессивных политических, социально-экономических и культурных пре-образований . Нельзя не согласиться с мнением М.Т.Степанянц, что данный термин следовало бы применять по отношению к тем концепциям, которые предусматривают не просто абстрактное возрождение «духа» ислама, а восстановление и реализацию в современной жизни конкретных положений и институтов раннего мусульманства .
Российские исследователи Н.В.Жданов и А.А.Игнатенко выделяют три типа религиозного сознания: традиционализм (или ортодоксальное сознание), модернизм и возрожденчество (фундаментализм)4. По их мнению, возрожденчество (или фундаментализм) свойственно преимущественно идеологам крестьянства и многочисленных в странах Востока средних слоев, включающих ремесленников, мелких торговцев, а особенно городских низов. Фундаменталисты в качестве цели провозглашают «восстановление в современной жизни мусульман конкретных институтов и норм ислама, то есть ислама времен пророка Мухаммада и так называемых «праведных халифов».
Известный исследователь ислама в современной России и странах СНГ А.В. Малашенко определяет «фундаментализм» как феномен, суть которого заключается «в стремлении воссоздать фундаментальные основы «своей» цивилизации, вернуть ей «истинный облик»6, очистив ее от чуждых ей новаций и заимствований. Он подчеркивает, что «идеологов и практиков фундаментализма объединяет общая цель: найти путь «возврата в золотой век» своей цивилизации, разработать совершенную модель общественного устройства, в наибольшей степени соответствующую их представлениям о «ци-вилизационном идеале».
А.В. Малашенко также отмечает, что «фундаментализм не есть нечто присущее исключительно исламу. Его появление связано с реакцией протестантского христианского богословия на социальные и культурные феномены христианской цивилизации начала XX века». "Фундаментализм" - термин, отражающий более общие идеологические процессы, которые применимы и к иным религиям, а также к светской идеологии. Существуют, например, понятия «православный и коммунистический фундаментализм». Впервые это понятие было использовано для определения консервативного движения в евангелической церкви Соединенных Штатов. Само слово "фундаменталист" введено редактором баптистской газеты "Watchman Examiner" К. Л. Льюисом.
Религиозная идеология как инструмент политической борьбы
Несмотря на распространение принципов демократии во многих странах и регионах мира, мусульманские страны в этом направлении делают ишь первые шаги. Как и ранее, авторитаризм остается основной формой правления в этих странах. Представленные европейскими колониальными силами демократические учреждения, с которыми многие страны были связаны и в последующий период, привели к тому, что эти демократизирующиеся правительства, поддерживаемые Западом, дискредитировали либеральную демократическую традицию. Появление революционного арабского национализма в 50-х годах явилось еще одним испытанием для возникавшей в регионе демократии. Первой и важнейшей целью таких националистических режимов было достижение политической независимости от Запада, нежели заимствование демократических норм и свобод.
Во второй половине 80-х годов на пути демократизации скромное начало было положено в Египте, Иордании, Тунисе, Алжире, Йемене, Судане и Кувейте. В этих странах проводились регулярные парламентские выборы, были легализованы политические партии, приняты или восстановлены конституции. Правители стран Персидского залива создали в своих странах консультативные советы . В 90-х годах, однако, серьезные проблемы в процессе демократизации возникли в Судане, Тунисе и Алжире. Только в Египте, Иордании, Марокко, Кувейте и Йемене либеральные преобразования про-должаются . Хотя эти страны провели всеобщие выборы, созвали парламенты и разрешили деятельность политических партий, демократия все еще находится в зачаточной форме. По мнению американского исследователя Эмиля Сахлийи, распространенность таких авторитарных режимов и слабость демократических учреждений является одной из главных причин политической слабости ближневосточной государственной системы, этнических, религиозных расколов, социально-экономических потрясений и гражданских волнений .
Вместе со страхом возможности внешнего вмешательства и появления оппозиционных тенденций внутри своих стран мусульманские режимы все отчетливее стали ощущать негативное влияние экстремистских идей в традиционных восточных обществах. Новые угрозы изменили политическую ситуацию в исламском мире, активизировали деятельность консервативных местных режимов, которые независимо от ориентации стали предпринимать меры по обузданию новых мессианских сил.
Правящим элитам практически всегда приходится считаться с влиянием исламистов, учитывать их позицию и намерения относительно проводимой политики. Данное обстоятельство часто ограничивает в действиях местные режимы. Например, при любой попытке урезать субсидии на социальные нужды приходится принимать во внимание позицию исламских сил, способных спровоцировать недовольства масс.
Исламские активисты рассматривают правительства во многих мусульманских странах не только как незаконные, но и как безжизненные структуры, которые они обвиняют в неумении справляться с экономическими проблемами, в растратах имеющихся ресурсов. Наличие автократии и недостаток демократических учреждений также оказывали воздействие на усиление этнических сепаратистских тенденций в среде мусульманских этнических меньшинств. Этнические конфликты в Ливане, Сомали, Судане, Турции, Иране и Ираке являются следствием нежелания местных правительств предоставить равные политические права и экономические возможности этническим меньшинствам. Войны и конфликты, имевшие место внутри этих стран, а также между отдельными государствами являются следствием сохраняющихся в регионе авторитаризма. Действительно, многие из конфликтов в регионе были результатом авторитарной природы некоторых политических систем мусульманских государств, нередко они были следствием произвола отдельных деспотичных правителей.
Начавшиеся в 50-х годах процессы модернизации в Турции достигли особенно и в 80-е годы значительных успехов. Эти процессы отразились и, по сути дела, преобразовали и турецкую политику. В результате стало возможным сопоставление провинциальных традиционных и современных городских культурных ценностей новыми социальными слоями. После 70-х годов получил развитие и процесс дифференциации консервативного избирательного корпуса. Эти явления создали благоприятную возможность и социальную среду для роста числа исламистских партий в Турции, для завоевания доверия правоцентристским блоком, имевшим уже другие характеристики и ценностные ориентиры.
Конец эпохи «холодной войны», распад СССР и появление новых респуолик, в основном населенных тюркским этносом , результаты воины в Персидском заливе и на Балканах создали новую международную обстановку, в которой Турция заняла одну из ключевых позиций в регионе, иногда вступая в прямое и острое соперничество с Ираном за зоны стратегического влияния.
Политический исламский радикализм в мусульманском мире и перспективы борьбы с религиозным экстремизмом (на примере Египта)
Как было отмечено в предыдущей главе, для мусульманского мира путь к новому ренессансу ислама возможно проложить через стремление к более активному участию мусульманских стран в мировой политике. Насколько конструктивным окажется это участие, будет зависеть от целого ряда: факторов их внутреннего экономического, политического и социального развития.
По мнению А. Богомолова, при снятии определенного радикального накала ислам может послужить для различных по своей ориентации политических движений неким общим фундаментом, необходимым для поиска новых, более успешных социальных моделей, которые воспринимались бы, наконец, не как привнесенные, а свои исконные, что немаловажно на фоне переживаемого этими странами кризиса идентичности .
Существенное содержательное отличие и особенность политического ислама состоит в наличии, на первый взгляд, вполне мирской цели, декларируемой исламистами. Например, крупнейший идеолог исламизма Сайид Кутб пишет о необходимости знания не как таковом, а для обеспечения движения (харака), чем намечает своеобразную политическую программу, этическую по своей форме - создание условий для воплощения человеческого достоинства -«карамат аль-инсан» и пр. Он вводит политические термины, описывая современные ему общества нового язычества как построенные на антагонизме Залима (тирана) (у фундаменталистов также широко используется термин «муста бидд» - деспот, поработитель) и народа, являющегося пассивным объектом этого деспотизма и притеснения. Вводится понятие идеального государства - халифата. Но поскольку никакой конкретной политической теории за этими построениями не видно, на либеральных или, шире, нерелигиозных арабских и западных оппонентов все это производит впечатление декларативности. На самом деле представляется, что халифат в понимании Сайида Кутба - это не какая-то конкретная форма государственного устройства, а скорее некое состояние общества, где все поведение и действия политической власти и граждан должны быть основаны на подражании персонажам раннего ислама. В итоге халифат - это не государство, не экономический уклад, а некий механизм коллективного богопостижения.
Таким образом, термин «фундаментализм», подробно рассмотренный нами в первой главе, по своей внутренней форме несколько ограничивает понимание сути этого явления. Он отражает лишь один из аспектов этого движения - некую ценностную ориентацию. На самом деле, рождается некая новая религия, новый ислам, осью которого становится идея борьбы в самом широком понимании. Вместо ислама созерцательного, построенного на толковании священных книг, рождается религия действия .
Другим важным моментом, который необходимо учитывать при оценке популярности фундаменталистской идеологии, является ее способность отражать и удовлетворять интересы своей аудитории. Восточное мусульманское общество характеризуется более сложной социальной структурой, чем западное. Ему присуща низкая социальная мобильность, приводящая к консервации на различных уровнях, в каждой отдельной социальной нише, своих, часто весьма архаичных форм общественного сознания, стереотипов и моделей социального поведения.
Такие мусульманские реформаторы, как афганец Джамаль ад-Дин ал-Афгани (1839 - 1897), сириец Абд ар-Рахман аль-Кавакиби (1854 - 1902), египтянин Мухаммад Абдо (1849 - 1905), видели образец государственного устройства в халифате времен первых четырех «праведных» халифов. Власть, по их мнению, должна основываться на божественном законе (шариате), а не на произволе правителя (в этом проявился фундаментализм религиозных реформаторов); они всячески доказывали способность мусульманского государства к самообновлению и необходимость такого обновления в духе «современных наук и потребностей и велений времени». Последующие события, в особенности ужесточение колониальной политики (прямая британская оккупация Египта и некоторых других мусульманских стран), поставили под сомнение просветительские иллюзии. На арену выходят новые политические течения, стремящиеся снять проблему примирения ислама с научно-техническим прогрессом и, позднее, политическим вызовом западного либерализма путем устранения последнего.
Безусловно, влияние религиозной идеологии распространяется на все виды исламских движений и групп, независимо от стратегии и тактики их деятельности, данный фактор отличает эти движения от всех других социальных и политических движений. Наиболее очевидно это проявляется на практике тех исламских партикулярных группировок, которые формировались и действовали в Египте. В этой стране, как известно, в 1928 году разразился экономический кризис в капиталистической сфере хозяйства, а зародившийся социалистический эксперимент подвергся жестоким испытаниям, появилась первая религиозная группировка «Братья-мусульмане», исповедовавшая политический ислам. Предпринятый в этот период эксперимент в социальной, политической и экономической сферах завершился полным провалом. При всем этом следует отметить, что, в конечном счете, в стране были созданы благоприятные условия для нового эксперимента - «исламизма», поскольку к тому времени стало ясно, что в эпоху, предшествовавшую июльской революции 1952 года, эксперимент с внедрением «капитализма» закончился неудачей. В стране постепенно усиливалось ощущение того, что это привнесенное извне явление (социально-нравственная посылка) все больше наталкивается на сопротивление со стороны другого привнесенного извне явления, а именно усиление религиозности и призыв к созданию исламского государства.
Политический ислам в СНГ: истоки и пути преодоления религиозного радикализма
Россия является одной из стран с большой численностью мусульманского населения. По общему количеству приверженцев этой религии наша страна превосходит многие исламские государства. Более тридцати разных по численности мусульманских народов, живущих на территории России, являются ее исконными жителями. Сегодня ислам исповедует около 12,5%о на- селения Российской Федерации на Северном Кавказе . В основном мусульмайское население проживает в Татарстане, Башкирии, Удмуртии, Чувашии, Республике Марий Эл, в Сибири, республиках Северного Кавказа, Астраханской, Саратовской, Самарской, Пермской, Пензенской, Нижегородской, Ульяновской, Рязанской и других областях, а также в Москве, С.-Петербурге и других крупных городах. На 1 января 1999 г. мусульманское население Северного Кавказа насчитывало около 4 млн человек, что составляет примерно пятую часть мусульман России. Крупнейшими мусульманскими этносами здесь являются: аварцы - свыше 570 тыс.; чеченцы - приблизительно 500 тыс.; кабардинцы -свыше 380 тыс.; даргинцы - 305 тыс.; кумыки - около 260 тыс.; лезгины -свыше 250 тыс.; ингуши - 211 тыс.; карачаевцы - 145 тыс.; адыгейцы - 113 тыс.; табасаранцы - 112 тыс.; осетины - свыше 100 тыс.; лакцы - свыше 80 тыс.; балкарцы - свыше 70 тыс.; черкесы - около 49 тыс. Если говорить о политическом исламе в СНГ и в частности в России, то, прежде всего, его апологетами считаются так называемые «ваххабиты». В СССР о «ваххабитах» заговорили впервые в начале 90-х во время гражданской войны в Таджикистане. Противники таджикской оппозиции уверяли, что они борются не с настоящими мусульманами, а с «ваххабитами». Действительно, исламская оппозиция в Таджикистане использовала элементы «ваххабитской» идеологии. Так, некоторые из лидеров таджикской оппозиции не скрывали, что на их мировоззрение большое влияние оказали «Братья-мусульмане», которых они считали прекрасными философами. По мнению А.В. Малашенко, «религиоведы и политологи дают корректное и отнюдь не "провокационное" определение ваххабизма, вписывая его в общий контекст исламской мысли». Российский философ-исламовед А. Игнатенко называет ваххабизм "конкретным проявлением вечной религии ислама" и считает, что в известном смысле "место ваххабизма в исламе можно сравнить с... протестантизмом в его связях и противоречиях с католициз-мом, православием и т. п.» . Специалист по Ближнему Востоку А. Васильев определяет ваххабитов как "пуритан ислама"74. Он лее уверен в том, что "фундаментализм и то, что называют "ваххабизмом", для России... опасности не представляет" э. Как отмечает А.В. Малашенко, большинство исследователей на Северном Кавказе также используют сразу несколько взаимозаменяемых терминов - "исламизм", "чистый ислам", "фундаментализм". В этом отношении он выделяет высказывание востоковеда А. Умнова об оживлении на Северном Кавказе (наряду с прочими) движения, "не связанного ни с властями, ни с кланами ислама, которое на Северном Кавказе по аналогии с религиозно-политическим движением в Аравии в XVIII-XX вв. называют "ваххабизмом"76. На Северном Кавказе первые «ваххабиты» появились, так же как и в Средней Азии, в начале перестройки, когда на территорию мусульманских регионов СССР потянулись проповедники из арабских стран, а молодые мусульмане из этих республик получили возможность обучаться в религиозных учебных заведениях мусульманских странах. Несколько ранее многоплановые тенденции религиозного возрождения были характерны и для мусульманских регионов дальнего зарубежья. Так, исламская революция в Иране была реакцией общества на попытки шаха кардинально модернизировать общество, сделать его еще одним государством Южной Европы. Как отмечает исламовед Юрий Поляков, «успешное распространение известного движения «Братья-мусульмане» в Египте было обусловлено реакцией египетского общества на привнесение западных моделей капиталистического развития и их столкновение с нарождающимся местным капиталистическим укладом экономики» . В целом, как отмечалось выше, успеху фундаментализма способствует и то обстоятельство, что его идеология генетически органично переплетается с националистической. Так не только чеченские сепаратисты, но и таджикские, и узбекские фундаменталисты отстаивают национальную самобытность, противопоставляя ее «разрушительному» влиянию Запада. Как подмечает востоковед Роберт Ланда, «для любого, даже неверующего националиста. .. ислам - это «повседневная жизнь», защищающая от вторжения извне и навязываемой насильно (как принято считать) модернизации. Поэтому ислам - интегральная часть национализма .
