Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Место знания и информации в процессе познания 17
1.1. Классическое понимание феномена знания 17
1.2. Неклассические трактовки понятия знания 24
1.3. Научные теории информации 32
1.4. Философские трактовки информации и её основных форм 39
ГЛАВА 2. Субъективизация информации и объективизация знания как циклические акты познавательного процесса 53
2.1. Деятельностные взаимопереходы знания и информации 53
2.1.1. Взаимосвязь знания и информации в технологической концепции интеллекта 53
2.1.2. Процессы субъективизации в эмпирическом опыте 72
2.1.3. Единство мышления как вторичной субъективизации и языка как формы объективизации знания 93
2.1.4. Специфика субъективизации и объективизации в коммуникативном акте 106
2.2. Знание и информация в различных типах познания 119
2.2.1. Особенности познания и коммуникации у животных 120
2.2.2. Диалектика соотношения информации и знания в практическом познании 136
2.2.3. Единство субъективизации и объективизации духовных ценностей в мировоззрении 144
2.2.4. Своеобразие субъективизации и объективизации в научном познании 155
Заключение 164
Библиографический список 167
- Классическое понимание феномена знания
- Научные теории информации
- Взаимосвязь знания и информации в технологической концепции интеллекта
- Специфика субъективизации и объективизации в коммуникативном акте
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблематика познания человеком самого себя и мира, в котором он обитает, всегда оставалась одной из самых острых и дискуссионных. Сегодня развитие информационных технологий и становление нового типа общества, которое многие авторы обозначают как «техногенную цивилизацию» (В. С. Стёпин, Э. С. Демиденко и др.) и «информационное общество» (Е. Масуда, Д. Белл, Н. Н. Моисеев и др.), фундаментальным признаком которого является возможность субъекта в любое время получить необходимую информацию по интересующему вопросу, породило усиление интереса учёных и философов к проблематике познания. Это, в свою очередь, явилось причиной появления когнитивной науки и того, что современные исследователи обратили внимание на связь процесса познания с таким же неоднозначным и неопределённым, как и само познание, феноменом информации. Несмотря на все сложности понимания информации, ясно, что «всякое общество, начиная с Вавилона, формировалось с помощью производства и распространения информации» [244, р. 94], придумывая разнообразные способы и варианты её передачи и хранения.
И действительно, все живые организмы, включая человека, способные познавать окружающую действительность и взаимодействовать в коммуникативном акте с другими субъектами и объектами, стали рассматриваться как информационные системы, перерабатывающие информацию и производящие различные операции с её огромными массивами. Поэтому в научной и философской литературе информация нередко отождествляется с результатом познавательного процесса, т. е. со знанием. С таким признанием тождественности знания и информации следует не согласиться, ибо этот подход существенно искажает ту роль, которую играет субъект в познавательном процессе, и элиминирует различие между содержанием природной и социокультурной действительности и содержанием интеллекта познавательного агента — животного и человека. Существование же такого различия (как количественно-
го, так и качественного) очевидно - субъект не только когнитивно конструктивен и избирательно извлекает инвариантные структуры реальной действительности, но и хранит знания как продукты преобразования информации иначе - активно, в отличие от особого бытийствования информации в окружающем мире, - а также имеет возможность опредмечивать свои внутренние когниции во внешний мир. Принцип сближения понятий знания и информации вплоть до их отождествления присущ в основном обыденному познанию, для которого характерно некритическое расширение или синонимия значений. Очевидно, что такой подход противостоит научным и теоретико-философским стратегиям, где господствует принцип разграничения используемых понятий и придания им чётких концептуальных смыслов.
Некоторые авторы представляют информацию родовой основой, а знание как принадлежащий этому роду вид. Следствием такого соображения выступает мысль о нецелесообразности противопоставления данных понятий и изучения их как отдельных феноменов. Нам же представляется, что между информацией и знанием существуют значимые и существенные различия. Мы исходим из научного понимания информации, которое сложилось в термодинамике, кибернетике и теории информации - информация есть объективные структуры упорядоченного разнообразия. Если брать знание, то оно всегда «субъектно», являясь достоянием познавательного агента. Природная информация первична, знание вторично; второе является переработанным первым. Соотношение меняется, когда в контексте культуры знание объективируется в формы социального языка. Здесь знание первично, а языковая информация вторична. Неизменно одно: информация пребывает всегда вне интеллекта, знание - только внутри его. Такая концепция является авторской и требует сопоставления с широким кругом научно-философских мнений.
Степень научной разработанности проблемы. Говоря о степени научной разработанности проблемы, следует отметить, что отдельно друг от друга понятиям «знание» и «информация» в научной литературе посвящено очень большое количество работ. Здесь также подчёркивается, что в совре-
менной науке существует мало понятий, трактовка которых вызывала бы такие расхождения и споры среди учёных разных специальностей, как эти категории.
В самом деле, ни одно направление в истории философской мысли не обошло своим вниманием проблему знания, традиционно рассматриваемую в контексте целостной проблематики теории познания. Среди отечественных исследований феномена знания, для рассматриваемых в диссертационной работе вопросов, наиболее значимыми являются труды И. Ю. Алексеевой [3], П. П. Гайденко [34], Д. И. Дубровского [49-53], С. М. Зимина [60], И. Т. Ка-савина [78-79], С. Л. Катречко [81], В. П. Копнина [86], В. А. Лекторского [93-94], Л. А. Микешиной [108-109], Н. Ф. Овчинникова [126-127], М. А. Розова [148], Б. В. Сапрыгина [153], В. С. Стёпина [163], О. Н. Сысолятиной [170], Б. К. Турчевской [176] и др. К значимым применительно к данной работе зарубежным эпистемологам относятся: Г. Бейтсон [13-14, 230-232], Ф.Варела [104], Ф. Каира [65], У. Матурана [103-104], И. Нонака [284-287], Ж. Пиаже [134], М. Полани [136, 290-291], К. Поппер [139-141], Л. Секей [154], Дж.-С. Спендер [304], Д. Стенмарк [305], X. Такойчи [285, 287], Д. Ф. Халперн [190, 261], Г. Цокас [308], К. Чу [238] и др.
При изучении литературы, посвященной проблеме информации, приходится сталкиваться с множеством подходов и многообразием концепций. Первый шаг на пути к научному описанию понятия информации был сделан физиками Р. Клаузиусом и Л. Больцманом в XIX веке в связи с введением в статистическую физику понятия энтропии. Само же понятие «информация» вошло в русло научного познания в середине XX века благодаря разработке математической теории информации Р.Хартли [191] и К.Шенноном [206-207]. Новый импульс к изучению информации был дан основоположниками кибернетики: Н. Винер [31-32], У. Р. Эшби [213] и др.
Определённый вклад в философское обсуждение феномена информации и связанных с ней проблем внесли отечественные исследователи: Р. Ф. Абдеев [1], Г. Г. Воробьёв [33], В. М. Глушков [37], Д. И. Дубровский
[49-53], Н. Б. Зиновьева [61], В. И. Корогодин [88], Н. Н. Моисеев [110-112], И.А.Негодаев [118-120], А.В.Нестеров [122], Э. П. Семенюк [155], Ю.М. Сердюков [156], М.И. Сетров [157], Ю.Н.Столяров [165-166], Т.Н. Суминова [169], Е. П. Тавокин [171], А. И. Чёрный [199], И. И. Юзви-шин [214] и др. Из зарубежных исследований понятия «информация» можно выделить работы следующих авторов: М. Алави [225], Л. Бриллюэн [23], Ф. Дретске [248], С. Дэлл [243], Д. Кёш [272], П. Макферсон [279], Д. Стен-марк [305], Т. Стониер [306], Л. Сциллард [307], Г. Хакен [188], У. П. Хэлл [259-260], К. Черри [201] и др.
Наиболее популярными, широко используемыми в научных кругах и противоборствующими уже более четырёх десятилетий являются две различные концепции информации: функциональная и атрибутивная.
«Функционалисты» связывают информацию лишь с функционированием самоорганизующихся систем. Представителями функционального подхода являются: Е. А. Болотова [19], Д. И. Дубровский [49-53], Ф. Капра [65], И. В. Мелик-Гайказян [106], Н. Н. Моисеев [110-112], X. Рэудерер [295-296], Э. П. Семенюк [155], Е. П. Тавокин [171] и др.
«Атрибутивисты», напротив, рассматривают информацию как свойство всех материальных объектов, т. е. как атрибут материи. К представителям данного подхода можно отнести следующих авторов: Р. Ф Абдеев [1], Е. Н. Богатырева [17], К. Гершенсон [253], В. М. Глушков [37], Ф. Дретске [248], И. Земан [59], В. И. Корогодин [88], М. А. Петров [133], В. Г. Пушкин [143], А. Д. Урсул [12, 143] и др.
В последние десятилетия наметился своеобразный подход к проблеме «информация - знание» в ряде публикаций отечественных и зарубежных исследователей: М. Алави [225], Ф. Дретске [248], С. Л. Катречко [81], М. Ф. Кряжева [91], П. Макферсон [279], М. А. Петров [133], Е. А. Сильянов [158], Д. Стенмарк [305], Б. К. Турчевская [176], У. П. Хэлл [259-260], К. Чу [238], Ю. А. Шрейдер [208-209] и др. Своеобразие заключается в том, что в работах этих авторов проблема соотношения понятий «информация» и «зна-
ниє» в лучшем случае обсуждается, но, как правило, специально не исследуется. Исключением являются работы последнего десятилетия: С. Л. Катречко («Знание как сознательный феномен»), М. А. Петров («О соотношении понятий "знание" и "информация"»), Д. Стенмарк («Информация против знания») и Б. К. Турчевская («Трансформация знания и информации: информационные процессы и барьеры»). Некоторые аспекты соотношения информации и знания можно также встретить в работах Л. А. Микешиной и М. Ю. Опенко-ва («Новые образы познания и реальности»), М. Ф. Кряжевой («К вопросу об уровнях информационного познания мира»), Ф. Дретске («Эпистемология и информация») и др. Все эти работы не только актуализировали проблему соотношения понятий информации и знания, но и создали определённые идейные основания для дальнейшего её научного и философского осмысления.
Любое познание неразрывно связано с восприятием окружающей действительности. Именно поэтому часть данного исследования посвящена вопросам восприятия информации. В этой связи значимыми оказались работы следующих авторов: Г. Бейтсон [13-14, 230-232], Ф. Блум [16], У. Велле [309], Дж.Гибсон [35, 254], X. Голдсмит [38], Д. Кимура [271], У. Найссер [117], М. Нардини [283], Ж. Пиаже [134], Ф. Спелке [303], Д. Харауэй [264] и др. Помимо этих авторов важными оказались работы представителей эволюционной эпистемологии: М. Бурцев [24], К. Лоренц [96], И. П. Меркулов [107], Дж.Палмер [128], К. Поппер [139-141], В. Г. Редько [144], Р. Солсо [161], Г. Фоллмер [185]; и работы представителей различных форм радикального конструктивизма: Э. фон Глазерсфельд [36], Ф. Капра [65], У. Матурана [103-104], С. А. Цоколов [194-196] и др.
Рассматривая связь процесса восприятия и интеллектуальной активности субъекта, мы опирались на работы отечественных и зарубежных исследователей. К числу отечественных работ можно отнести работы следующих учёных: Л. Крушинский [90], Г. А. Нуждин [125], Я. А. Пономарёв [137], В. Г. Редько [144], С. Л. Рубинштейн [150-152, Л. А. Фирсов [184], А. М. Чи-женков [184], А. Л. Шамис [203], В. Ф. Юлов [215-222] и др. К зарубежным
авторам относятся: Э. де Боно [21], Б. Гёртцел [255], Г. Г. Гиртсема [252], Дж. Л. Гулд [256-257], Д. С. Деннет [45], У. Джеймс [46-47], Д. Дьюи [54], Р. Менари [281], Д. Норман [123, 288], Л. Секей [154], Д. Халперн [190, 261], Д. Харауэй [264], У. П. Хэлл [259-260] и др.
При изучении вопросов, связанных с информацией и знанием в коммуникативном акте, использовались работы С. С. Гусева [42], М. Дональда [245-247], П. Лимэна [278], П. Марлера [256, 280], В. Н. Переверзева [131], П. Дж. Б. Слейтера [302], П. Дж. Д. Эванса [249] и др. Также важное влияние оказали авторы работ по семиотике и лингвистике: Е. В. Богачков [18], В. Б. Бухман [25], К. Бюлер [26], А. А. Залевская [56], Н. А. Заренков [57], В. А. Звегинцев [58], Э. Кларк [239], Дж. К. Лилли [277], Ю. М. Лотман [97] и др.
При рассмотрении функционирования знания и информации в различных видах познания, в данном диссертационном исследовании использовалась классификация, предложенная В. Ф. Юловым, который выделяет следующие виды познания: 1) познание у животных, 2) практическое познание 3) мировоззренческое познание и 4) научное познание [217, с. 12].
В качестве работ для понимания роли информации и знания у животных послужили исследования следующих авторов: И. И. Акимушкин [2], Дж. Бастион [229], Р. Дж. Бланшар [233], Р.А.Гарднер [251], Дж. Гудолл [41], З.А.Зорина [62], В. Кёлер [82], Дж. К. Лилли [277], П. Марлер [256, 280], Д. М. Сейферт [301], К. Уолкот [312], К. Дж. Хейс [265], Н. Хейс [192], К. Шаик [202], Р. Дж. Эндрю [226] и др.
Авторами, сделавшими вклад в изучение практического познания, являются: Г. С. Альтшуллер [5], М. Вартофский [28], Дж. Л. Гулд [256-257], М. Дональд [245-247], В. С. Любченко [98], Л. Нуаре [124], Д. Харауэй [264], Е. Хатчинс [266], С. П. Щавелев [210], В. Ф. Юлов [215-222] и др.
При рассмотрении знания и информации в мировоззренческом познании были использованы работы Е. И. Аринина [7], Н. Гудмена [40], Э. Касси-рера [80], Е. Н. Ростошинского [149], Э. Б. Тайлора [172], К. Уисслера [178], М. Элиаде [211], В. Ф. Юлова [215-222] и др.
При выявлении специфики функционирования изучаемых понятий в научном познании использовались работы следующих авторов: А. А. Алфёров [4], Г. М. Добров [48], Н. Каплан [268], В. В. Налимов [118], В. С. Стёпин [39, 163], Е. В. Ушаков [180], В. Ф. Юлов [215-222] и др.
Несмотря на обилие работ в отечественной и зарубежной философии и науке по отдельно рассматриваемым в данном диссертационном исследовании вопросам, заявленная в начале работы проблематика на данный момент не получила должного освещения и исследована явно недостаточно. В силу своей актуальности она требует детального и глубокого рассмотрения, что и определило цель и задачи данной диссертационной работы.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является системная характеристика процесса субъективизации информации в знание и процесса объективизации знания в социокультурную информацию, а также анализ взаимосвязи этих процессов в различных видах познания и в коммуникативных актах, происходящих в естественной природе и человеческой культуре.
Для реализации поставленной цели предполагается решение следующих задач:
изучить классические и современные трактовки феномена знания; рассмотреть научные теории и философские концепции информации;
выявить соотношение информации и знания в структуре познавательного процесса (эмпирический опыт и мышление) с точки зрения технологической концепции сознания;
рассмотреть взаимосвязь процессов субъективизации и объективизации в структуре коммуникативного акта;
выявить схему связи информации и знания в структуре познавательного процесса у животных;
аналитически рассмотреть феномены знания и информации в типах познания у человека: практическом, мировоззренческом и научном.
Объектом диссертационного исследования является процесс познания у животных и человека.
Предметом диссертационного исследования являются информаци-онно-знаниевые взаимоотношения и взаимопереходы в структуре разных типов познавательного процесса.
Теоретико-методологическая база исследования. Для достижения цели и решения поставленных задач была использована комплексная стратегия, основными элементами которой стали следующие философские и общенаучные принципы и концепции: идея единства всех типов познания, атрибутивный подход к информации, технологическая концепция сознания, эволюционная эпистемология, семиотические принципы.
Научная новизна исследования заключается как в особенностях самого информационно-знаниевого подхода к объекту исследования, в результате чего восполняется пробел, имеющийся в современных философских и научных исследованиях познавательных процессов жизни и социальной культуры, так и в некоторых полученных результатах:
выделены две формы информации: первичная как упорядоченное содержательное различие структур естественной природы, и вторичная как упорядоченные знаковые структуры социокультурной действительности;
представлен анализ познавательного процесса как единства двух противоположных процессов: субъективизация различных форм информации в знание как содержание интеллекта познавательного агента, и объективизация этого знания во вторичную информацию;
проведён анализ взаимосвязи знания и информации с различными формами активности интеллекта (эмпирический опыт и мышление) с позиций технологической концепции сознания;
изучены схемы обращения знания и информации и роль процессов субъективизации и объективизации в коммуникативных актах как у животных, так и у человека;
5) проанализированы особенности взаимопереходов знания и информации в различных типах познавательного процесса: познание у животных, практическое, мировоззренческое и научное познания.
Результаты проведённого исследования позволяют сформулировать следующие положения, выносимые на защиту:
информация есть необходимый, исходный, внешний фактор процесса познания, который существует в двух видах: а) первичная информация, являющаяся содержанием естественной природы и к которой следует отнести как упорядоченные структуры неживой природы, так и упорядоченные разнообразия живой природы; б) вторичная информация, выступающая содержанием всей социокультурной действительности, выражаемая как в языке (вербальном и невербальном), так и различных артефактах (орудия труда, техника, произведения искусства и т. п.);
знание есть многообразие результатов целенаправленной конструктивной познавательной деятельности субъекта, осуществляемой как на уровне эмпирического опыта (ощущений, восприятий), так и на уровне абстрактного теоретического мышления (теорий, концепций и т. п.), когда происходит извлечение-обработка из реальности информации в виде инвариантных структур-паттернов, или переработка субъектом уже имеющихся знаний;
между информацией и знанием установилась циклическая взаимосвязь: информация переходит в знание, когда она перерабатывается субъектом (процесс субъективизации); знание трансформируется субъектом посредством языка и других знаковых форм в социокультурную информацию (процесс объективизации); в ходе этих процессов происходят неизбежные потери в содержании: при субъективизации в силу ограниченности органов чувств и памяти субъект не в состоянии воспринять всю информацию; при объективизации личностное знание намного богаче знаковой информации, так как эмпирический опыт, связанный с телом, лишь частично поддается вербализации;
если эмпирический опыт формирует знания на основе субъективи-зации чувственных впечатлений рецепторного плана, то мышление, используя уже имеющееся знание субъекта как внутренний предмет, позволяет сконструировать новое знание, не прибегая непосредственно к процессу субъективизации информации; таким образом, предметом мышления являются только имеющиеся у субъекта знания, а не информация, и речь здесь идёт о развитии знания как вторичной субъективизации;
процесс субъективизации первичной и вторичной информации в знание и процесс объективизации знаний в социокультурную информацию являются двумя неотъемлемыми компонентами любого типа познавательного процесса (познание у животных, практическое, мировоззренческое и научное) и коммуникативных актов, происходящих как в естественной природе, так и социокультурной среде;
в зависимости от типа познания в коммуникативном акте можно выделить наличие различных видов социокультурной информации: практическая информация, мировоззренческая информация и научная информация; эти виды информации являют собой объективированную и необходимую основу человеческого познания на любом этапе истории.
Теоретическая значимость исследования. Теоретическое значение исследования заключается в том, что его результаты могут служить теоретико-методологической основой для дальнейшего философского и научного осмысления некоторых дискуссионных проблем теории познания, связанных с информационно-знаниевым единством познавательного процесса, а также для изучения других смежных с ними проблем теории познания.
Практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшего осмысления места и роли инфор-мационно-знаниевых процессов в современном обществе и в образовании в частности, методического построения учебных курсов, изучения соответствующих тем в рамках преподавания учебных дисциплин «Концепции современного естествознания», «Теория познания», «История и философия нау-
ки», а также для разработки спецкурсов по теории познания («Онтология и теория познания» и т. п.).
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации представлены в 14 публикациях общим объемом 5,5 п.л. Результаты работы обсуждались на методологических семинарах кафедры философии и социологии Вятского государственного гуманитарного университета, а также докладывались на Всероссийской научно-практической конференции «Психология эмпатии: современные подходы к проблеме и перспективы развития» (Киров, 1-2 ноября 2007 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Социально-антропологические проблемы информационного общества» (Киров, 15-16 февраля 2008 г.), Международной научно-теоретической конференции «Ценности современной науки и образования» (Киров, 3-4 апреля 2008 г.), X Межрегиональной научно-практической конференции «Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук» (Киров, 19-20 февраля 2009 г.), V Всероссийской научно-практической конференции «Ком-муникативистика XXI- века: актуальные социально-гуманитарные проблемы» (Нижний Новгород, 20 марта 2009 г.), IV Международной научной конференции «Философские вопросы естественных, технических и гуманитарных наук» (Магнитогорск, 27-28 марта 2009 г.), Международной теоретико-практической конференции «Наука-Творчество-Образование» (Ульяновск, 14-15 мая 2009 г.), I Международной конференции молодых учёных «Гуманитарные и социальные науки - HSS-2009» (Львов, Украина, 14-16 мая 2009 г.).
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:
Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, включённых в Перечень ВАК МО и Н РФ:
1. Караваев, Н. Л. Знание и информация в коммуникативном акте [Текст] / Н. Л. Караваев // Вестник Вятского государственного гуманитарного
университета. Философия и социология; культурология. Научный журнал. -Киров: Изд-во ВятГТУ. - 2009. - №1(4). - 144 с. - С. 24-26.
2. Караваев, Н. Л. Связь эмпирического опыта с процессом субъек-
тивизации информации [Текст] / Н. Л. Караваев // Вестник Челябинского го
сударственного университета. Философия. Социология. Культурология. На
учный журнал. - Челябинск: Изд-во ЧелГУ. - 2009. - Выпуск 13. - №29(167).
-174 с.-С. 84-87.
Статьи в сборниках материалов российских научных конференций:
Караваев, Н. Л. Знание и информация в научных коммуникациях [Текст] / Н. Л. Караваев // Наука-Творчество-Образование: сборник научных трудов Международной теоретико-практической конференции, посвященной памяти доктора философских наук, профессора Г. Ф. Миронова, г. Ульяновск, 14-15 мая 2009г. / под ред. Т. Н. Брысиной. - Ульяновск: УлГТУ, 2009. -405 с.-С. 82-85.
Караваев, Н. Л. Знание как результат субъективизации информации [Текст] / Н. Л. Караваев // Философские вопросы естественных, технических и гуманитарных наук: сборник статей Международной научной конференции: в 5 т. / под ред. Е.В. Дегтярева, Д.А. Теплых. - Магнитогорск: МаГУ, 2009. - Вып. 4. - Т. 1. - 138 с. - С. 85-88.
Караваев, Н. Л. О коммуникативном акте [Текст] / Н. Л. Караваев // Коммуникативистика XXI века: актуальные социально-гуманитарные проблемы: материалы V Всероссийской научно-практической конференции, 20 марта 2009 г. - Н. Новгород. - 2009. - 340 с. - С. 55-57.
Караваев, Н. Л. О разграничении понятий знания и информации [Текст] / Н. Л. Караваев // Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук: сб. материалов X Межрегиональной научно-практической конференции. В 2 т., Т. 2. - Киров: Кировский филиал МГЭИ, 2009. - 216 с. - С. 28-31.
Караваев, Н. Л. Информация как объективная сторона познавательных ценностей [Текст] / Н. Л. Караваев // Ценности современной науки и образования: материалы международной научно-теоретической конференции (г. Киров, ВятГТУ, 3-4 апреля 2008 г.): в 2 т. Т. 1. - Киров: Изд-во ВятГГУ, 2008.-359 с.-С. 28-33.
Караваев, Н. Л. Информация как необходимый компонент познания [Текст] / Н. Л. Караваев // Социально-антропологические проблемы информационного общества: материалы Всероссийской научно-практической конференции (15-16 февраля 2008 г.). - Киров: Изд-во ВятГТУ, 2008. - 211 с. -С. 15-21.
Караваев, Н. Л. Эмпатия как способ субъективизации информации [Текст] / Н. Л. Караваев // Психология эмпатии: современные подходы к проблеме и перспективы развития: материалы Всероссийской научно-практической конференции 1-2 ноября 2007 года. - Киров: Изд-во ВятГГУ, 2007.-299 с.-С. 107-109.
Статьи в сборниках материалов зарубежных научных конференций:
10. Karavaev, N. L. On Knowledge as Subjectivized Information [Text] I
N. L. Karavaev II Гуманітарні та соціальні науки: Матеріали 1 Міжнародної
конференції молодих вчених HSS-2009. — Львів: Видавництво Національного
університету «Львівська політехніка», 2009. - 316 с - С. 294-295.
Статьи в научных журналах и сборниках научных трудов:
Караваев, Н. Л. О субъективизации паттернов, извлекаемых из информации [Текст] / Н. Л. Караваев // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. Ежемесячный научный журнал. - Москва, 2009, № 4. -252 с.-С. 119-120.
Караваев, Н. Л. Знание и информация в субъектных измерениях [Текст] / Н. Л. Караваев // Берестень: философско-культурологический аль-
манах I редкол. М. Н. Громов, А. П. Донченко, К. Ф. Завершинский, С. Г. Кара-Мурза, С. А. Маленко, Б. В. Марков, А. Г. Некита; предисл. А. Г. Некита; НовГУ им. Ярослава Мудрого.-2008.-№ 1(1).-401 с. - С. 310-315.
13. Караваев, Н. Л. Эпистемологический анализ соотношения поня
тий «знание» и «информация» [Текст] / Н. Л. Караваев // Альманах совре
менной науки и образования. - Тамбов: «Грамота», 2007, №7: История, ар
хеология, этнография, краеведение, философия, теология, культурология, по
литология, юриспруденция и методика их преподавания. В 2-х ч. - Ч. 1. - 188
с.-С. 65-67.
Статьи в электронных научных изданиях:
14. Караваев, Н. Л. Знание в субъектных измерениях [Электронный
ресурс] / Н. Л. Караваев // Аналитик. Теоретический журнал в области фило
софских, социальных и политических наук: электронное научное издание №
ГОС. РЕГИСТРАЦИИ 0420700041, Москва: МГУ им. М. В. Ломоносова. -
2008. - № 1(6). - регистрационный номер статьи 0420800041/0004. - Режим
доступа: (дата обращения: 07.09.2009).
Структура диссертации в соответствии с поставленными целями и задачами состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка. Первая глава содержит четыре параграфа. Вторая глава включает два параграфа, каждый из которых в свою очередь состоит из четырёх подпара-графов. Общий объём диссертации составляет 196 страниц. Библиографический список включает 313 источников.
Классическое понимание феномена знания
Философы античности, например, Платон (427-347 до н.э.) также поддерживали оппозицию подлинного знания и неподлинного мнения (незнания), хотя в отличие от представителей философских школ Древней Индии в несколько иной интерпретации. Платон утверждал, что истинное знание достигается процессом припоминания неких идеальных идей (эйдосов), которые душа была способна непосредственно созерцать, когда обитала в мире идей, но которые она забыла, обретя человеческое тело во время рождения. Истинное знание возможно только об идеях, которые неизменны и совершенны. Именно постижение истинного знания посредством разума Платон считал целью человеческого существования. Разум способен с помощью чувственных образов припоминать эйдосы и благодаря занятиям философией и математикой восстанавливать рациональные истины, поскольку без них люди живут с необоснованными мнениями и поверхностными чувственными восприятиями, «такой человек проводит нынешнюю свою жизнь в спячке и сновидениях» [135, с. 376]. Таким образом, Платон, противопоставляя знание, которое всегда имеет истинностную природу, мнению, которое может быть как истинным, так и ложным, также противопоставлял рационализм сенсуализму, отдавая главенствующую роль в познании разуму. Такое воззрение, возможно, было обусловлено тем, что чувственный опыт по своей природе изменчив и любое высказывание, истинное в настоящий момент, через некоторое время могло бы стать ложным. В противоположность чувственно-воспринимаемой действительности, мир идей (эйдосов) вечен и неизменен, поэтому высказывания об умопостигаемых объектах этого мира, всегда остаются истинными, т. е. являются знаниями.
Другой представитель античной философии, Аристотель (384-322 до н. э.) понимал под знанием «постижение, неколебимое никакими доводами» [10, с. 435]. Такое постижение возможно благодаря наличию помимо вегетативной (обеспечивающей воспроизводство, питание и рост) и чувственной (ответственной за движения и чувствительность), ещё рациональной души, которая мыслит и которая отличает человека от всех других форм жизни. И хотя Аристотель, как и Платон, выделил приоритетность рационального, он понимал, что чувственность необходима для познания. Познание представлялось Стагириту в виде развития процесса от простейших элементарных чувственных восприятий к предельно абстрактным образованиям. Так, сквозь призму идей Аристотеля можно выделить несколько форм знания: 1) чувственное восприятие; 2) empeiria - наглядно-образный опыт (эмпейрия); 3) techne - практическое искусство (технэ; «знаю, как»; умение изготовлять артефакты); 4) phronesis (фронезис; практическая мудрость; здравый смысл); и 5) episteme - научное знание (эпистеме; «знаю, почему»; теоретические конструкции). Основным и исторически первым уровнем познания Аристотель считал чувственное познание. Благодаря ему человек познаёт конкретное бытие и овладевает единичным, индивидуальным. И если чувственные «восприятия составляют самые главные наши знания об индивидуальных вещах» [8, с. 7], то постижение закономерностей общего является привилегией разума. То же касается и опыта. Восприятия и опыт есть знание единичного. Искусство же и наука пытаются ответить на вопрос «почему», пытаются выявить общее, овладеть понятиями и найти причины, и поэтому они находятся выше, чем опыт и чувства. Если «знание-почему» (теоретическое знание) направлено на объект или явление, которое индивид осмысливает, то «знание-как» (практическое знание) необходимо для того, чтобы как можно успешнее решить ту или иную жизненную задачу. Эти два вида знания, безусловно, плохо соотносятся друг с другом, поэтому Аристотель выделил ещё один вид знания - практическую мудрость, которая выступает неким посредником между теоретическим и практическим знанием, в виде обобщений, «поддержанных культурным пониманием и специфическими откликами на конкретные обстоятельства» [64, с. 94]. Научное познание, которое опирается на чувственно-воспринимаемую реальность и постигающее её посредством понятий, Аристотель отличал от мнения (doxa). Мнение также опирается на чувства, однако оно представляет совокупность более или менее случайных фактов, поэтому оно в лучшем случае может относиться лишь к единичному [63]. Задача же научного познания сводится к постижению всеобщего.
Не менее оригинальную гносеологическую идею относительно соотношения сенсуализма и рационализма предложила Древняя Индия. Материалистическое учение школы Локаяты, возможно, впервые в истории противопоставило чувственность рационализму, заявив, что единственным источником знаний является чувственное восприятие. Представители данного направления считают, что нет необходимости усложнять средства познания, в силу того, что окружающий мир, образованный простейшими элементами, един и полностью доступен чувствам [219, с. 68]. Знание в таком случае есть чувственное восприятие окружающей действительности.
В Средние века в Европе абсолютная власть церкви сказалась на том, что христианство стало доминировать не только в социальной сфере, но также и в философской мысли. В связи с этим для философов Средневековья помимо взаимоотношений разума и чувств (рационализм и сенсуализм), встает ещё одна проблема — проблема соотношения знания и веры, и их разграничения. Знание понималось как то, что может быть рационально обосновано, постулаты же веры принимались без всякого обоснования, но без которой недоступна Абсолютная Истина в лице Бога как сверхрациональной сущности. Были предложены три пути, по которым вера должна была руководить познавательным процессом. «Веровать, чтобы понимать». Представители этой позиции (Августин (354-430), Ансельм Кентерберийский (1033-1109), Бонавентура (1221-1274) и др.) утверждали, что вера должна направлять теоретическую мысль, помогая осваивать парадоксально-таинственные истины [217, с. 105]. Другой путь (П. Абеляр (1079-1142) и др.), напротив, настаивал на том, что знание должно предшествовать вере и использоваться для её обоснования: «Понимать, чтобы веровать», поскольку если весь мир есть божественное творение, то их исследование даст в результате разумную веру в Бога.
Научные теории информации
Исторический путь понятия информации схож с историей понятия знания, поскольку даже сейчас имеется множество трактовок этого понятия, но ни одна из них до сих пор не является общепринятой. Само слово «информация» вошло в русский язык ещё в Петровскую эпоху через польское «informacja», которое, в свою очередь, произошло от латинского «informatio». Впервые это слово фиксируется в «Духовном регламенте» 1721 г. в значении «представление, понятие о чём-либо», хотя в европейских языках оно закрепилось на два столетия раньше - около XIV в. Латинское «informatio» образовано от «informo», с первичным значением «придавать вид, форму, формировать, создавать, образовывать» и с вторичными - «обучать, воспитывать», «строить, составлять», а также «воображать, мыслить». Таким образом, исходно информация - это «придание формы» [181, с. 136]. Но если для обыденного языка дефиниция информации не представляется сложной, и информация обозначает «сведения, передаваемые людьми устным, письменным или другим способом» [160], то в науке и философии длительное время существует странная неопределённость и неоднозначность в интерпретации понятия «информация». Нужно ли вообще определять это понятие? Академик Д. С. Чернавский считает, что этот вопрос не праздный, поскольку многие учёные придерживаются мнения о том, что «информация есть информация и ничто другое и этого достаточно» [198, с. 11].
И на самом деле, слово «информация» используется как в обыденной жизни, так и в практических задачах (шифровка, связь и т. д.). Здесь вполне достаточно понимания либо на интуитивном, либо на сугубо прикладном уровне. Порой в философских рассуждениях, затрагивающих феномен информации, мыслители оперируют «неопределёнными, расплывчатыми нефилософскими представлениями, теми значениями, которые, закрепились за словом в обыденном языке и в специальных научно-дисциплинарных дискурсах» [177, с. 16]. Учёный Н. Н. Моисеев высказывал мысль о принципиальной невозможности дать единое определение информации: «...строгого и достаточно универсального определения информации не только нет, но оно и вряд ли возможно...» [112, с. 159]. Как и знание, информация является категорией большого количества дисциплин, каждая из которых выделяет тот аспект понятия информации, который ей необходим для решения имеющихся проблем и задач, или же для постановки новых. Именно поэтому, в зависимости от области человеческой культуры, информация имеет множество определений. Специалист по кибернетике Р. Эшби утверждает, что информация - это передача разнообразия [213, с. 23]. По мнению французского философа А. Моля, информация - это мера сложности структур [113, с. 14]. Российский математик А. М. Яглом использует это понятие в значении некоторой вероятности выбора и отождествляет понятие количества информации с самой информацией [223, с. 104].
Примечательно то, что всё ещё не существует однозначного мнения по вопросу включения понятия «информация» в категориальный аппарат философии. Мнение о невозможности отнесения информации к разряду философских категорий, сформулировано философом П. В. Копниным: «превращение понятия информации в ранг философской категории [...] будет шагом назад, а не вперёд. Задача философов была бы слишком простой, если бы она состояла в том, чтобы отбирать из современной науки понятия, обладающие большой степенью общности, и включать их в систему философских категорий» [86]. Однако с этим утверждением Копнина трудно согласиться даже постольку, поскольку слишком уж категорично его мнение, и к тому же оно никак не аргументировано.
Следует согласиться с противоположным мнением академика Г. Г. Воробьёва, который в своей монографии «Информационная культура управленческого труда» утверждает: «Информация — это философская категория, рассматриваемая наряду с такими понятиями, как пространство, время, материя...» [33]. А. С. Татров высказывает подобную точку зрения: «Всеобщ зз
ность (универсальность) категории "информация" превосходит всякую родовую категориальную всеобщность и в соответствии с категорией "бытие" по значимости и своей всеобъемлющей сущности [...] является её эквивалентом и по своим количественно-качественным, и по пространственно-временным характеристикам» [173, с. 53].
Первый шаг на пути к научному описанию понятия информации был сделан физиками в XIX веке. Объясняя макроскопические состояния в терминах множества дискретных микросостояний, немецкий исследователь Р. Клау-зиус (1822-1888) ввёл в науку понятие энтропии. Энтропия измеряется количеством различных микроскопических состояний, в которых может находиться макросистема. На основе этого понятия Клаузиус сформулировал то, что теперь называется вторым законом термодинамики: изолированная система либо не изменяется, либо становится менее упорядоченной, т. е. её энтропия может только увеличиваться [224, р. 5]. Позднее австрийский физик Л. Больцман (1844-1906) дал статистическую трактовку энтропии через вероятность нахождения молекул идеального газа в некоторой фиксированной ячейке пространства. Теоретическое выражение энтропии учёный выразил в формуле S = К In W, где К - константа; W - термодинамическая вероятность (количество микросостояний, соответствующих определённому макросостоянию) [20, с. 538]. В этой трактовке понятие энтропии играет определяющую роль как своеобразная мера рассеяния тепловой энергии.
Развитие технических средств массовых коммуникаций (телефон, телеграф, радио, телевидение, компьютерные системы и т. д.) обусловило лавинообразный рост объёмов передаваемых сообщений. Это привело к необходимости оценки различных характеристик информации и, в частности, её объёма или количества. Первый шаг к конструктивному уточнению понятия «информация» был сделан в 1928 г. американским учёным Р. Хартли, который предложил логарифмическую меру её количества. При этом учёный чётко обозначил, что он имеет в виду под информацией, которую собирался измерять: «...группа физических символов - слов, точек, тире и т. п., имеющих по общему соглашению известный смысл для корреспондирующих сторон» [191, с. 6]. Таким образом, Хартли ставил перед собой задачу ввести какую-то меру для измерения кодированной информации, а точнее последовательности символов.
Взаимосвязь знания и информации в технологической концепции интеллекта
Современное общество и наука, пожалуй, вряд ли смогут отыскать в своём каждодневном лексиконе иные два слова, которые не только так часто используются, но и которые так же часто путаются. Понятия знания и информации применяются либо как синонимы, либо как нечто, взаимодополняющее друг друга. Как заметил И. А. Негодаев: «между ними существует глубокая диалектическая взаимосвязь, столь глубокая, что порой эти понятия в нашей повседневной практике отождествляются» [120, с. 74-76]. Хотя если отыскать основные сходства и различия, признаки того и другого понятия, обнаружится интересное обстоятельство, что эти два понятия имеют единства гораздо меньше, чем признаков, которые говорят о невозможности использования их в одном и том же смысле и с одной и той же целью.
Основным отличием знания от информации можно считать то, что знание есть достояние только живых и естественных систем, поскольку «в отсутствии жизни нет никого, кто мог бы что-нибудь знать» [248, р. 31]. Информация же отлична от знания тем, что она существует независимо от субъектов познания и не нуждается в наличии живых организмов. Американский учёный П. Макферсон предложил следующую иерархическую модель: данные - информация - знание - мудрость (ДИЗМ или DIKW - data, information, knowledge, wisdom) [279]. Каждый уровень эволюции живых организмов автор сопоставляет с определённым уровнем своей модели: так, медуза имеет дело только с данными, насекомые работают с информацией, собака имеет знания, человек обладает мудростью. Используя «эффект матрёшки», он считает информацию не чем иным, как организованными данными, а знание -организованной некоторым образом информацией. Однако в его работе не даются критерии, по которым можно однозначно определить является ли нечто именно информацией или данными, а не знанием, поскольку сложно оценить наличие структуры в некоторых типах знания. Например, невозможно установить какую-либо структуру в неявном знании. Г. Пробст делает важное замечание. Так же, как и Макферсон, он считает, что знание основано на данных и информации, но в отличие от последних знание всегда связано с субъектом познания. Оно конструируется субъектом и репрезентирует его верования и взаимоотношения [292].
С точкой зрения Пробста хорошо согласуется идея философа Ю. А. Шрейдера, который нашёл различие между информацией и знанием в том, что информация представляет собой физическую сущность, и существует как хранящиеся и передаваемые в обществе тексты, знаки, символы, а знание представляет собой психическую сущность и существует как личное достояние знающих [208, с. 64]. Однако, исходя из классификации информации, предложенной в предыдущей главе, необходимо дополнить высказывание философа утверждением, что информация представляет собой материальное содержание не только языковой культуры (социокультурная информация), но также и содержание естественной природы (первичная информация).
Различие между знанием и информацией наблюдается также и в сфере компьютерных технологий, в частности в области экспертных систем. Например, различие между базами данных (по сути базы информации) и базами знаний состоит в том, что базы данных - это набор сведений, набор некоторой информации, а базы знаний есть не просто архив информации и необходимых сведений, но и правила их обработки и механизм реализации этих правил. Таким образом, даже в такой сфере, как экспертные системы, под знанием понимается нечто большее, чем просто набор сведений, набор информации; знание - это информация плюс правила её использования и механизм реализации этих правил. Для человека этим «механизмом» является интеллект.
На разграничение между знанием и информацией намекают соответствующие глаголы русского языка: «знать» и «информировать». Нетрудно заметить, что первый подразумевает некоторое внутреннее обладание или приобретение («я знаю что-то»), тогда как «информировать» подразумевает внешнюю активность, проявление вовне («я информирую кого-то») - нечто, что отлично от субъекта, который знает.
Интересным представляется связь слова «знать» со словом «знак». Первоначально «знать» - означало «отличать, узнавать» своих сородичей по родовому знаку [204, с. 99], а слово «знак» истолковывается как признак, примета, по которым узнаётся, распознаётся что-либо [174]. Поскольку знак связан со знанием о предмете, обозначается только то, о чём есть знание. Знак как упрощённое внешнее представление знания об объекте или явлении окружающей действительности является соединяющим звеном между самим знанием и внешней реальностью [18]. Следует добавить, что знак может обозначать также и предметы и явления субъективной, внутренней действительности.
Если соотнести знание и знак с понятием информации, то можно провести аналогию с «семиотическим треугольником» немецкого учёного Г. Фреге. В нашем случае вершинами треугольника будут служить понятия знака, информации и знания (рис. 2.1). Каждый знак является носителем некоторой информации и соотносится не только с его денотатом - информацией или значением знака, но и с тем, что эта информация выражает, т. е. её смыслом или знанием. Знак, созданный для обозначения какого-либо объекта или явления окружающей действительности, способен нести некоторое значение, которое является не чем иным, как информацией. Информация как содержание знака-формы осмысливается субъектом, в результате чего конструируется некоторое знание, которое является одновременно смыслом этой информации, а также значением знака.
Специфика субъективизации и объективизации в коммуникативном акте
Определённая трудность изучения коммуникативного процесса заключается в выяснении единой дефиниции самого понятия коммуникации. Ряд исследователей (П. Слейтер, Дж. Кребс, Н. Дэвис и др.) полагают, что существенным признаком коммуникации является возможность воздействия на получателя сообщения, тем самым извлечения из неё некоторого преимущества для себя. Эволюционный смысл коммуникации, по мнению английского этолога Слейтера, заключается в том, что она усиливает совокупную приспособленность индивидов [302]. Это не означает, что коммуникация всегда должна быть выгодна одному из коммуникантов - в некоторых ситуациях она может иметь и неблагоприятные последствия для конкретного участника общения. Но в целом общение даёт большее эволюционное преимущество, чем его отсутствие. Английские исследователи Кребс и Дэвис высказали мнение, что коммуникативное действие потому может быть выгодно отправителю сообщения, что позволяет ему воздействовать на получателя и контролировать его поведение [274]. Возможность подобного контроля предоставляет отправителю некоторое эволюционное преимущество перед другими. Например, птица поёт, потому что её пение способно изменить поведение её потенциальных соперников [192, с. 195-196].
Однако в такой трактовке фигурирует только преднамеренное воздействие на получателей информации, хотя существует немалое количество фактов, которые говорят о важности непреднамеренной передачи сообщений. Так, можно представить себе ситуацию, в которой некоторый человек, впервые приехавший в незнакомый ему город, спрашивает одного из прохожих о том, как добраться до некоторой городской достопримечательности. Данный прохожий не знает этого, но нашему туристу помогает другой, проходящий мимо, житель города. И хотя последнему непосредственно вопрос задан не был (т. е. это было не преднамеренно), случайно его услышав, он помогает найти необходимое место. Если бы под коммуникативным актом имелась в виду только передача информации тем, кому эта информация предназначалась, то вопрос нашего человека выпадал бы из коммуникативного акта со вторым прохожим, поскольку вопрос был адресован только первому прохожему. Именно поэтому, следует признать такой подход некорректным и понимать под коммуникативным актом как преднамеренное, так и непреднамеренное взаимодействие двух или более субъектов. Этой же позиции придерживается П. Марлер, который считает, что коммуникативный акт необходимо рассматривать шире - отправляемая информация может быть как выгодна отправителю (в случае, когда отправитель может воздействовать на получателя), так и не выгодна, а порой может иметь и фатальный исход (например, когда птица поёт, оповещая о своём праве на территорию, она тем самым непреднамеренно сообщает охотящемуся коту о своём местонахождении). Именно взаимодействие, по мнению Марлера, является наиболее важной характеристикой коммуникативного процесса [280].
Однако, несмотря на сложности в определении сути процесса коммуникации, ясно, что в основе механизмов коммуникации лежит способность получать информацию и передавать её во внешний мир. Традиционным считается выделение в коммуникативном акте трёх компонентов: 1) субъект как источник информации, 2) канал по которому возможна передача информации и 3) субъект как приёмник этой информации (рис. 2.13).
Поскольку внутренним хранилищем знаний выступает интеллект, то оно обязательно является личным достоянием познавательного агента. Поэтому возникает проблема: если знание обязательно связано с субъектом и является его личным достоянием, то каким образом возможна передача другим субъектам своих знаний, ведь субъективный мир не может быть воспринят ни зрением, ни осязанием, ни обонянием, ни вкусом, ни слухом? Внутренний мир обязательно имеет свойство обладания, его можно иметь, но передать его другому, казалось бы, невозможно. И всё же знания одного субъекта могут быть переданы другому, но лишь в том случае, если они представлены в некоторой объективной форме. Такими формами являются еди ницы вербального и невербального языков, орудия труда, технические устройства и произведения искусства; они являют способ объективизации знания, способ его сохранения, т. е. фиксирования его на внесоматических (вне организма человека) носителях. Наиболее часто в качестве формы объективизации используется вербальный язык. Знание, представленное с помощью объективной формы, отделяется тем самым от процесса его понимания конкретным субъектом и приобретает статус объективированного знания (вторичной информации). Поэтому ответ на вопрос относительно передачи знаний чрезвычайно прост: передача знания возможна лишь через предварительную передачу информации, через «его документирование, т. е. фиксирование на внесоматических (вне организма человека) носителях» [91, с. 66]. Э. Л. Шапиро высказывает ту же мысль: «Информация есть средство трансляции знаний» [205]. Ю. А. Шрейдер идёт немного дальше, утверждая, что ; информация есть «форма существования знания, отчуждённого от носителя и ставшего общественным достоянием» [209, с. 1-2]. Данный тезис следует ; уточнить тем, что он справедлив лишь по отношению ко вторичной информации, к содержанию языковой культуры, так как первичная информация как свойство материи не может быть формой существования знания, она существует до самого акта познания, до самого феномена знания. Первичная, природная информация не может стать общественным достоянием, поскольку она никогда не переставала этим достоянием быть. Л.А. Микешина сравнила передачу знания через информацию с передачей музыки через нотную запись: «Композитор создаёт музыку, но пишет ноты. Подлинный исполнитель читает ноты, но воссоздаёт музыку. Феномен информации необходим, чтобы знание могло быть социализировано; превращено в общественное достояние» [109, с. 98].
Похожие диссертации на Знание и информация как необходимые компоненты познавательного процесса
