Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ВОЛЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В АНТИЧНЫХ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ 18
1.1. Волевой процесс в гомеровской психологии 19
1.2. Душа и воля в наследии Платона 27
1.3. Место воли в психологических взглядах Аристотеля 30
1.4. Воля в антропологии и психологии ранних стоиков 37
1.5. Критика стоической концепции свободы воли в трудах Цицерона 46
1.6. Исследование воли и волевой сферы
в философии позднего стоицизма 51
ГЛАВА II. ВОЛЯ И ВОЛЕВАЯ СФЕРА В ХРИСТИАНСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ II-V ВЕКОВ
II.1. Место воли и содержание волевой деятельности в христианской антропологии 68
II.2. Свобода воли как проблема космологии в сочинениях апологетов II-IV вв 73
II.3. Разграничение воли природы и свободного выбора личности в трудах Григория Нисского 79
II.4. Свободный выбор в психофизиологии Немезия Эмесского 86
ГЛАВА III. ПОНЯТИЕ ВОЛИ И ПРОТЕКАНИЕ ВОЛЕВОГО ПРОЦЕССА В УЧЕНИИ МАКСИМА ИСПОВЕДНИКА И МОНАШЕСКО-АСКЕТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ 93
III. 1. Ключевые понятия антропологии и психологии Максима Исповедника 94
III. 2. Волевой процесс и содержание волевой деятельности по учению Максима Исповедника 102
III.3. Воля и произволение как аскетические категории 110
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 116
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 120
- Волевой процесс в гомеровской психологии
- Место воли и содержание волевой деятельности в христианской антропологии
- Ключевые понятия антропологии и психологии Максима Исповедника
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Перспективы развития современной психологической науки во многом определяются масштабами и интенсивностью историко-психологических исследований. Обращение к истокам европейской культуры на этапе зарождения психологических идей позволяет подойти к постижению глубинных и наиболее устойчивых слоев человеческой психики. Вопросы воли и волевой деятельности всегда находились в фокусе интересов ученых различных направлений. Современный уровень развития психологических знаний подталкивает к широким междисциплинарным исследованиям проблемы воли в её историческом контексте.
Рассматриваемый в данной диссертации феномен воли и волевой деятельности, а также описывающую его систему понятий трудно отнести к разряду тривиальных или окончательно решенных современной наукой. При всей категориальной несовместимости современных психологических представлений с античными или христианскими, проблемы, стоявшие перед мыслителями прошлого, являются актуальными до сих пор. Что такое воля? Как протекает волевой процесс? Что стоит за термином волевая регуляция? Существует ли свобода воли? Ответ на эти вопросы определял духовный облик каждой из культур. На примере христианской патристики заметно, что отцы церкви активно осваивали опыт предшествующей античной культуры. Так и современная психология способна определить свое отношение не только к классическому прошлому в целом, но и к каждой из этих эпох в отдельности, попытаться сравнить их между собой. Кроме того, обращение к истокам европейской культуры на этапе зарождения психологических идей позволяет подойти к постижению глубинных и наиболее устойчивых слоев человеческой психики. Данные положения определили содержание настоящего исследования.
Степень научной разработанности темы. Проблема воли рассматривается такими науками как философия, этика, педагогика, психология. Философия отдает предпочтение изучению проблемы индивидуальной и коллективной свободы воли. Два основных подхода к ее разрешению — фатализм и волюнтаризм, представлены соответственно именами Демокрита, Т.Гоббса, Б.Спинозы, В.Лейбница и И.Канта, И.-Г.Фихте, А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, У.Джемса, М.Владиславлева, Н.Лосского. Этика рассматривает волю в ее конкретно-историческом содержании (добрая — злая воля). Педагогика решает задачи воспитания воли, формирования и развития волевых качеств личности. Сфера психологии — изучение преимущественно процессов волевой регуляции и деятельности, ее структуры и важнейших механизмов.
Современные исследователи (В.А.Иванников, Е.П.Ильин) указывают на множественность подходов к рассмотрению проблемы воли. Однако это разнообразие может быть условно сведено к нескольким основным позициям.
Воля может рассматриваться как свободный выбор, при котором наблюдается процесс делиберации (взвешивания мотивов). В психологии сторонниками этой концепции являются У.Джемс [141], Г.И.Челпанов [295], В.Франкл [292], В.Аллахвердов [102], В.И.Селиванов [250], В.К.Калин [167].
Мотивационный подход рассматривает волю в контексте порождения действия и предполагает в качестве основной побудительную функцию воли. Сторонниками такого подхода являются Э.Мейман [210], Л.С.Выготский [130], С.Л.Рубинштейн [242]. Взаимосвязь в развитии мотивационной сферы и произвольного поведения рассматривается такими представителями московской психологической школы как Л.И.Божович [112], А.Н.Леонтьев [186], В.А.Иванников [159]. Мотивации как одной из сторон волевого побуждения посвящены работы К.Н.Корнилова [177], В.Н.Мясищева [215], П.А.Рудика [243].
Понимание воли как долженствования противоположно отождествлению воли с потребностью, побуждением или мотивом. Грузинская психологическая школа в лице Ш.Н.Чхартишвили [299] следует в русле теории Д.Н.Узнадзе [284], который склонен разделять волю и мотивацию.
Рассмотрение воли как особой формы психической регуляции присуще работам И.М.Сеченова [261], М.Я.Басова [ПО], В.И.Селиванова [257], А.ЦЛуни [235], Н.П.Рапохина [237], М.Брихцина [119].
Взгляд на волю как механизм, способствующий преодолению внешних и внутренних препятствий, трудностей присущ работам П.В.Симонова [269], Б.Н.Смирнова [271], П.А.Рудика [243].
Е.П.Ильин, автор наиболее полной на сегодняшний день монографии "Психология воли", анализируя изложенные выше позиции, подразделяет их на два главных противоборствующих течения. В первом воля выступает "как сознательный (мотивационный) способ регуляции поведения и деятельности человека", второе рассматривает волю как характеристику личности, характера. Автор полагает, что обе концепции имеют свои недостатки, а потому понимание феномена воли возможно "на основе синтеза различных теорий, на основе учета полифункциональности воли как психологического механизма, позволяющего человеку сознательно управлять своим поведением" [161; 32, 34]. В соответствии с этим положением настоящая диссертация ставит перед собой задачу исследования представлений о волевой сфере в античную и раннехристианскую эпоху, что позволяет подготовить широкую базу для последующего синтеза.
В историко-психологической науке изучаются процессы возникновения и бытования идей, связанных с описанием области психического, динамика содержания отдельных понятий, зависимость от уровня развития научных знаний и картины мира в целом. В данном контексте настоящая работа представляет собой одну из первых попыток систематизации представлений о воле и волевой деятельности в античности и первые века христианской эры. На необходимость исследования данной эпохи указывал еще М.И.Владиславлев, справедливо отметивший неразработанность данного предмета в психологической науке [115; 24].
Последнее вовсе не означает, что таковой систематизации не проводилось. Аскетическая, историко-богословская и экзегетическая литература, которая составляет ощутимую часть историографической базы исследования, как раз содержит в себе попытку осмысления вопросов воли и волевой деятельности в их историческом развитии. Данный пласт литературы, которую можно условно назвать теологической, имеет определенную специфику, заключающуюся как в предмете, так и методах исследования. Теологическая и аскетическая литература, как правило, имеет своим предметом не эмпирического, но идеального, человека, не то, каким он является теперь, в его падшем, греховном состоянии, но каким он должен стать в перспективе обожения (Оєостк;). Это не только возвращение к райскому состоянию Адама до грехопадения, но преображение в Нового Адама — Иисуса Христа. Характеризуя метод этой группы литературы, его в точном смысле этого слова можно определить как схоластический, при котором целью исследователя является не изобретение знания, ценностью которого является новизна, но его раскрытие, выведение из наследия Священного Писания и Предания.
Если исследования христианского периода со стороны ученых-богословов предпринимались до начала XX века, а отчасти и в русском зарубежье (В.Н.Лосский [192, 193], А.Позов [229], архимандрит Киприан (Керн) [169, 170]), то советская психологическая наука в выборе предмета исследования подчас испытывала на себе влияние идеологических установок. Диалектический материализм, отвергая взгляд на волю как особую психическую функцию, не детерминированную внешним миром, рассматривает ее как специфически человеческую отражательную функцию мозга, связанную с сознательной регуляцией индивидом своей деятельности. В связи с этим воля вообще не мыслилась вне взаимодействия человека с окружающим миром. Кроме того, сами историко-психологические изыскания носили характер вспомогательный, а судьба психологических идей оценивались в перспективе приближения их к позиции диалектического материализма.
В данном историческом контексте надо особо выделить позиции Б.Ф.Поршнева и В.А.Иванникова. Поршнев предпринимает попытку прояснить природу выбора, лежащего в основе представлений о воле. С этой точки зрения, у человека в сознании присутствуют не только объективные возможности того или иного поступка, но и представления, а потому изначально в субъекте сосуществуют две взаимоисключающие тенденции. "Психологу недостаточно говорить о той или иной мотивации поступка", — полагает Поршнев, — "необходимо говорить о произвольном выборе среди самих мотивов, из чего уже проистекает победа одного виртуального поступка над другим. Значит, до поступка существуют непримиримые мотивы. Поступок — проявление личности". Присутствие обеих тенденций создает состояние раздвоенности, снимаемое самим актом выбора, в котором происходит их оценка. "Выбор это не предпочтение одной возможности, но подавление, отстранение другой, чем и высвобождается первая" [233; 346, 347].
В.А.Иванников в монографии "Психологические механизмы волевой регуляции" (1991) высказывает достаточно спорную гипотезу о возникновении воли как объяснительного понятия. Если учесть, что само слово voluntas появляется только у Сенеки, имея значением воление, то можно констатировать, что возникновение потребности в таком термине относится к эллинистическому, т.е. сравнительно позднему периоду развития античной культуры. На более ранних этапах волевая сфера описывалась понятиями выбор (7фоаірєоц), желание фоъкцсхс), стремление или влечение (брє ц), вожделение (emGvjxia). О становлении уже не термина, но понятия воли можно говорить применительно лишь к христианской психологии и антропологии. Именно в рамках христианской картины мира декларируется свобода не только Бога, но и человека, а свобода предполагает волю. В культуре, где господствует детерминизм (идет ли речь об экономическом или всяком другом детерминизме - роке, судьбе), нет даже возможности для возникновения темы воли и выработки понятий, связанных с ней. С этим согласен и сам В.А.Иванников: "В реактивных концепциях, основанных на постулате непосредственности, где проблема порождения действия не ставится, нет места и для понятия воли, поскольку в этих теориях и детерминация деятельности, и её побуждение, и её направленность, и её регуляция определяются внешними или внутренними стимулами независимо от человека" [161; 64]. Христианская антропология настаивает на существовании воли природы, произволения ипостаси, решения, предвыбора, склонности. Перевод всего этого многообразия понятий одним термином воля — потеря при переводе. Воля может быть Божественная, природная и человеческая, но в греческом языке это будут совершенно разные слова и словосочетания. Таким образом, согласиться с гипотезой о генезисе воли как объяснительного понятия нельзя, т.к. система разработанных понятий сводится к более общему, подчас, менее содержательному понятию, что вызывает справедливую критику его как бессодержательного.
В подобной ситуации следовало ожидать детальной разработанности именно античного наследия. Круг исследователей данной эпохи действительно впечатляющ: В.Ф.Асмус, В.П.Бузескул, Ф.Ф.Зелинский, Ф.Х.Кессиди, А.Ф.Лосев, А.Маковельский, А.А.Столяров, А.А.Тахо-Годи, А.Н.Чанышев, Ю.А.Шичалин, В.Н.Ярхо. Однако среди перечисленных ученых нет единого мнения не только касательно характера протекания волевого процесса, но вообще о наличии или отсутствии в мировоззрении древнего грека воли, души, как таковых. Как правило, дискуссионное поле совпадало с исследованием идеи свободы воли, как мировоззренческого, философского или этического понятия. Специфика подобного подхода заключается в том, что даже в случае признания существования воли в картине мира античного грека, исследователи не ставили себе задач психологического или историко-психологического исследования смыслового наполнения данных структур, что собственно и составило объект и предмет настоящей диссертации.
Не подлежит сомнению, что в подобной ситуации исследование своеобразия представлений о воле в христианскую эпоху вне исследования античных психологических идей становится не только безосновательным, но невозможным, ведь именно они оказали решающее влияние на формирование европейских психологических знаний.
Из исследований последнего десятилетия следует отметить монографию А.А.Столярова "Свобода воли как проблема европейского морального сознания. (Очерк истории от Гомера до Лютера)" [276], которая занимает особое место в перечне работ по тематике диссертационного исследования. Несомненной ценностью в позиции А.А.Столярова является то, что автор анализирует проблему свободы воли в ее историческом развитии, демонстрируя при этом оригинальные методы в исследовании психической жизни представителей различных культур. Однако в монографии анализируется скорее этико-философский, чем психологический аспект вопроса, что собственно и указано в заглавии книги.
Значимым для определения методов, построения структуры, формулировки цели, задач настоящего исследования является опыт анализа и реконструкции психологических представлений в трудах представителей русской мысли конца XVIII — начала XX века, предпринятый В.В.Большаковой в монографиях, посвященных М.И.Владиславлеву [115], М.М.Троицкому [116], а также актуальным проблемам истории русской психологии XIX — начала XX веков [114].
Иностранная литература по исследуемому вопросу также весьма немногочисленна: A.Dihle [321], J.Edwards [322] в своих исторических очерках затрагивают скорее философские и мировоззренческие, чем психологические аспекты феномена воли. Другая часть зарубежной историографии — патрологи, богословы, историки религии, отдают предпочтение изучению догматических, христологических нюансов данного вопроса. К числу неоспоримых авторитетов в данной области можно отнести И.Мейендорфа [208], Х.У.Бальтазара [109], J.-C.Larchet [324], ПХристу [331], Х.Янараса [312]. Благодаря исследованиям перечисленных авторов, а также критическим изданиям текстов античных и христианских мыслителей (M.Doucet [92], Д.А.Поспелов [27]) возникает возможность анализа волевой сферы с позиций истории психологии.
Отдельной сложностью, стоявшей перед диссертантом, являлась проблема перевода языков различных культур и адаптация ключевых понятий. Термины, которыми грекоязычные авторы описывали процессы волевой деятельности, претерпевают даже в течение одного, двух веков столь разительные изменения, что исследователь оказывается перед непростым выбором, с одной стороны, возможно точного перевода на русский язык содержания данного понятия, с другой — калькирования термина. Передача содержания приводит к «непрозрачности» источника, определенной размытости понятий. Калькирование термина в тексте одного автора не гарантирует, что на очередном этапе исследовательской работы с наследием очередного мыслителя не обнаружится переосмысления или полного отказа от употребления данного термина в известном значении. При переходе от анализа античных представлений о волевой деятельности к христианским, задача усложняется также и сменой картины мира.
Хронологические рамки исследования определяются исходя из цели, задач диссертации и охватывают почти тысячелетний период развития европейской культуры. В анализируемый период наблюдается процесс смены мировоззренческой парадигмы, культурные изменения, приведшие к существенному расширению интеллектуального горизонта европейцев. Отдельно следует подчеркнуть интерес именно к восточной версии патристики, как наименее изученной в рамках психологической науки. Учитывая, что западная латинская патристика была в той или иной мере через схоластику воспринята европейской философией, а впоследствии и психологией, то следует констатировать полную "закрытость" психологических идей восточной патристики для современной психологической науки. Между тем, при сохраняющемся единстве христианской церкви в VII веке, своеобразие восточной патристики достаточно велико. В качестве примера можно привести судьбу термина ипостась (Ътготастк;), который первоначально заимствовался латинскими богословами как термин, а с V-VI века латинское persona стало использоваться для перевода как (гжбтссац) ипостась, так и (rcpoaomov) лицо. Данная иллюстрация показывает тенденцию к секуляризации восточной патристики, как и всего христианского богословского дискурса в целом, внутри западной интеллектуальной культуры. Цель исследования:
- историко-психологическая реконструкция становления и развития представлений о волевой сфере в структуре античных и восточно-христианских психологических воззрений. Объект исследования. Объектом исследования выступают психологические представления и мировоззренческое понятие свободы воли в эпоху античности и восточно-христианского средневековья в период (II — VII вв.).
Предметом исследования с одной стороны, являются структуры, описывающие волевую сферу, с другой — смысловое поле понятий, связанных с описанием волевой сферы, их содержание, а также воздействие христианского концепта свободы воли на идейное наполнение указанных понятий.
В соответствии с целью, объектом и предметом были определены следующие задачи исследования:
проанализировать содержание понятий, использующихся для описания волевой сферы в различных социокультурных контекстах;
раскрыть механизм волевого процесса в античной картине мира и его связь с космологическими представлениями;
рассмотреть тропы античных психологических категорий в трудах первых христианских писателей, а также составить лексикон важнейших терминов, описывающих волевые процессы в христианской теологии;
указать место античного наследия в традиции христианской патристики применительно к разбираемому вопросу;
определить особенности представлений о воле и волевом процессе в сочинениях апологетов, Григория Нисского, Немезия Эмесского, представителей монашеско-аскетической традиции;
реконструировать учение Максима Исповедника о воле и волевой деятельности на материале христологии.
Основная гипотеза исследования: существование особой психологической реальности, которую в современной науке принято соотносить с волевой сферой, осознается уже на самых ранних этапах бытования европейской культуры. Ее определение всецело зависит от господствующей картины мира, в границах культурного языка которой, происходит определение позиции воли в составе психической жизни человека.
Вспомогательной гипотезой исследования является понимание волевой сферы как психологической категории, обозначающей реальности, характеризующие систему осуществления, регулирования и оценки человеком своей деятельности. Описание этой системы может производиться при помощи ключевых психологических понятий античной и христианской культуры: душа, разум, стремление, желание, хотение, воление, воля, произвол, выбор, намерение, избрание, предпочтение, решение, действие, энергия, природа, ипостась, личность, лицо, свобода.
Теоретической и методологической базой исследования послужили основные положения современной отечественной психологии об активной природе психической деятельности, понимание психического как единства непрерывного и дискретного, признание целостности психики, единства сознания и деятельности, что напрямую относится к волевой сфере человека.
В методологическом отношении для данного исследования важными явились научные труды СЛ.Рубинштейна [242], Л.С.Выготского [130], А.В.Брушлинского [120], К.А.Абульхановой-Славской [99], В.А.Иванникова [161],Е.П.Ильина[164].
Специфика поставленной цели и сформулированных задач предполагает сочетание методов психолого-исторической реконструкции и категориального анализа с элементами структуралистского подхода (К.Леви-Строс [184], К.-Г.Юнг [310]). Принципиальное значение для определения методологических и теоретических основ диссертации имеет целый ряд знаковых исследований, представляющих различные отрасли научного знания: истории психологии, общей психологии, психологии личности, структурной антропологии, анатомии, истории, философии, богословия, семиотики, герменевтики.
Особое влияние на концептуальный строй и методологическую направленность настоящей работы оказали труды отечественных историков психологии В.В.Большаковой [114], П.Я.Гальперина [132], А.Н.Ждан [149], В.А.Кольцовой [174], Т.Д.Марцинковской [205], Ю.Н.Олейника [220], В.А.Роменца [238], М.ГЛрошевского [313].
Для достижения поставленной цели и получения достоверных результатов исследования используются следующие основные методы:
метод психолого-исторической реконструкции, дающий возможность восстановить картину волевой деятельности в психологических преставлениях эпохи;
историко-генетический метод, предполагающий изучение происхождения конкретного понятия, его обусловленность социокультурной ситуацией;
историко-функциональный метод, благодаря которому изучается бытование и взаимодействие научных представлений с элементами картины мира;
сравнительно-исторический метод, позволяющий изучать причинно-следственные связи между различными явлениями;
логико-научный категориальный анализ, позволяющий исследовать возникновение и эволюцию терминов и понятий, связанных с описанием человеческой психики;
• структуралистский метод, ориентированный на определение интеллектуальных структур, описывающих волевую сферу, в психологических представлениях авторов различных эпох и культур.
Источниковой базой исследования являются оригинальные тексты и переводы античных и христианских мыслителей, отобранные в соответствии с целью и задачами диссертационного исследования.
Источниками первой главы являются сочинения античных мыслителей (VIII в. до Р.Х. — II в. по Р.Х.): поэмы Гомера, диалоги Платона, трактаты Аристотеля, фрагменты ранних стоиков, сочинения Цицерона и поздних стоиков: Сенеки, Марка Аврелия, Эпиктета.
Источниками второй главы являются Библия (книги Ветхого и Нового Завета), сочинения христианских апологетов II-IV веков, Григория Нисского, Немезия Эмесского.
Источниками третьей главы являются наследие Максима Исповедника (VII в.), в особенности христологические и аскетические трактаты, а также аскетическая письменность представителей восточного христианства IV-XIV веков.
Специфика исследовательской работы с источниками состоит в том, что целый ряд мыслителей (Гомер, стоики, Цицерон и представители патристики) и их наследие, где отражены психологические представления, вводятся в оборот историко-психологической науки впервые. Даже в тех случаях, когда автор обращается к текстам Аристотеля, то необходимо учитывать новизну предмета и объекта исследования, которые потребовали в целом ряде случаев обращения к оригиналам произведений философа. Последнее обстоятельство справедливо применительно к абсолютному большинству параграфов диссертации. Незаменимую помощь при работе с оригинальными текстами оказала электронная библиотека античных текстов MUSAIOS l.Od CD-ROM. © Darl J. Dumont and Randall M. Smith, 1995: благодаря этой программе стали доступны большинство источников.
Историографическую базу исследования можно подразделить на следующие группы:
работы, специально посвященные конкретному представителю или целому направлению в истории античной / христианской мысли;
богословская, аскетическая и церковно-историческая литература;
монографии и исследования, рассматривающие, в качестве основных, вопросы воли и волевой деятельности;
авторефераты и диссертационные исследования;
труды по истории психологии;
труды классиков психологической науки;
обзорные исследования, характеризующие определенный период интеллектуальной истории, картины мира, мировоззренческие установки;
энциклопедическая, справочная и учебная литература.
Научная новизна и теоретическая значимость исследования заключаются в том, что впервые:
применен метод психолого-исторической реконструкции в сочетании с принципами структурализма и герменевтики для повышения достоверности результатов исследования;
проанализированы интеллектуальные системы, описывающие волевую сферу в гомеровском эпосе, в наследии Платона, Аристотеля, ранних и поздних стоиков, в трудах представителей восточной патристики разбираемого периода;
выявлен статус волевой сферы в системе элементов психической деятельности в эпоху античности и христианского средневековья;
реконструированы представления о протекании волевого процесса в трудах Максима Исповедника и наследия восточно-христианской аскетической письменности;
обозначена зависимость принципов описания психической деятельности от господствующей в исследуемый период картины мира;
в научный оборот введен ряд источников, характеризующи уровень развития психологических знаний в античности и раннем христианском fc средневековье;
систематизированы ключевые понятия, связанные с описанием волевой сферы в источниках исследуемого периода;
определены возможности использования наследия патристической письменности при решении актуальных задач истории психологии и психологии личности.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов при разработке учебных курсов и методических пособий по истории психологии, психологии воли, психологии личности, общей психологии, спецкурсов по психологическим воззрениям античности и средневековья для слушателей психологических специальностей вузов.
Достоверность результатов исследования обеспечивается разнообразием используемых источников и критической литературы, применением методов, адекватных цели и задачам исследования.
Положения, выносимые на защиту:
Метод психолого-исторической реконструкции в сочетании со структуралистским подходом и принципами герменевтики позволяет исследовать психологические представления отдаленного прошлого.
Психологическая реальность, обозначаемая здесь как волевая сфера, играет значимую роль в системе антропологических представлений античности и средневековья.
Определение места и роли волевой сферы в психической жизни человека принципиальным образом зависит от господствующей в соответствующий период картины мира.
В системе античных психологических представлений воля рассматривается в качестве функции разума.
В рамках христианской психологии наблюдается обособление волевой сферы в особый класс психических явлений.
Апробация работы. Основные положения и отдельные аспекты диссертации обсуждались на кафедре психологии Волго-Вятской Академии государственной службы и получили положительную оценку. Ряд положений исследования был апробирован в выступлениях на научных конференциях международного, всероссийского и межвузовского уровня: Второй Международной научно-практической конференции "Гуманизм и духовность в образовании" (Нижний Новгород, 21-23 сентября 2000 года); Международной научной конференции "История психологии и историческая психология: состояние и перспективы развития" (III Московские встречи по истории психологии) (Москва, 18-22 июня 2001 г.); XII Рождественских православно-философских чтениях "Православная духовность в прошлом и настоящем" (Нижний Новгород, 2003); V Саровской исторической конференции, посвященной 100-летию канонизации преподобного Серафима Саровского (Саров, 25-27 февраля 2003 г.). Основные положения диссертации нашли отражение в шести публикациях (общий объём 1,4 п.л.).
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы из 343 наименований.
Волевой процесс в гомеровской психологии
Представления гомеровских греков о структуре души человека имеют свои существенные особенности. Обращение к этому периоду интеллектуальной истории необходимо не только потому, что в нем обнаруживаются истоки европейских представлений о душе, разуме, времени и судьбе, но и в силу того, что поэмы Гомера несут в себе ключ к пониманию указанных понятий в других традиционных культурах, к каковым, безусловно, относятся эллинистическая и христианская.
Тексты "Илиады" и "Одиссеи" не оставляют сомнения, что древние греки верили в существование двух душ в составе человека1 — псюхе (\я Хч) и тюмос (ODJIOQ). Как утверждает Р.Онианс, "гомеровские греки называли словом тюмос ("дух") дыхание, составляющее основу сознания, многообразное, динамичное, уходящее и возвращающееся, изменяющееся вместе с чувствами, ... вместе с мыслями" [223; 70, ел.]. Тюмос постоянно движется в протоках легких , его жизненным субстратом является кровь . Он считается началом мыслящим, чувствующим, побуждающим к действию, испытывает любовь или страсть. При всем этом тюмос — смертная душа: выдыханием тюмоса греки объясняли потерю сознания. Вторая душа — псюхе душа бессмертная. Если тюмос душа, что локализуется в груди, то псюхе размещается в голове, которая, в свою очередь, обладает святостью и тождественна самому человеку. В пользу расположения псюхе именно в голове можно найти однозначные высказывания у самого Гомера. Строка "многие мощные души отправил в Аид" [Ил. I 3] находит точную параллель в строке "отправил многие мощные головы в Аид" [Ил. XI 55]. В Аиде \jroxou четырежды именуются "бесстрастными головами мертвых" [Одиссея X 521, 536; XI 29, 49]. Псюхе, хотя и находится "в" человеке [Илиада XXI 569], но не обладает ни чувствами, ни мыслями при жизни человека, скорее это "принцип жизни", не участвующий в обычных процессах сознания4. Однако она "является не более чем носителем личности, а не личностью как таковой" [216; 123] и по смерти человека отправляется бесплотным призраком в Аид. "Такова участь смертных, когда их настигает смерть, жилы уже не держат кости и плоть, но мощная сила сжигающего огня покоряет их, как только тюмос покидает белые кости, и уносится прочь отлетающая, словно сон, псюхе [Од. XI 218 и ел.]. (В момент смерти тюмос и псюхе покидают тело одновременно, но по отдельности).
Воление как процесс протекает исключительно в тюмос, в котором рождается побуждение к действию. "Послушайте меня, троянцы ... , — говорит Гектор, — я скажу, что мне в груди приказывает тюмос ((к д.6 ; кєХєиєї)" [Ил. VII 67—68]. Аналогично "тюмос приказывает" троянцу Антенору выступить с предложением о возвращении грекам Елены вместе с сокровищами [Ил. VII 349], а Парису — не соглашаться с выдачей Елены [Ил. VII 369]; точно так же "тюмос приказывает" Зевсу сообщить о рождении храброго мужа, под которым он разумеет Геракла [Ил. XIX 102; ср. VIII 6; XIII 784; Од., IX, 278]. В других тюмос "велит" [Ил. IV 263; VI 439, 444; VII 74; VIII 322 и т. д.; Од. V 89; XI 206; XXI 194 и т. д.), "побуждает" [Ил. VI 439; XX 174; XXIV 288-289; Од. VIII 45; IX 139], "приказывает" [Ил. XII 300; XVI382; Од. IV 140; XVII, 554-555).
Человек может "уступать" своему тюмос [Ил. IX 109-110, 598; XXIV 42-43; Од. V 126], но может и "сдерживать", "обуздывать" его [Ил. IX 255-256; Од. XX 266; Ил. IX 496; Ил. XVIII 113; XIX 66; Ил. I, 192; Од. XI 105]. Часто гомеровские герои обращаются к своему тюмос с речью [Ил. XI 403; XVII90; XVIII 5; XX 343; XXI 53, 552; XXII 98; Од. V 298, 355, 407,464; Ил. XVII 200,442; Од. V, 285,376]. В ряде случаев, когда герой обращается к своему Oujioq для разрешения какой-либо апории, его размышление завершается формулой — "однако, что у меня дух задумался над этим?" [Ил. XI407; XVII 97; XXI 562; XXII 122].
Место воли и содержание волевой деятельности в христианской антропологии
Свободная воля должна быть направляема на следование логосному началу мира, при этом человек, будучи его частью, совершает тем самым благо себе самому47.
Антропологическая система Марка Аврелия подразумевает, что осуществление свободы выбора возможно разумом только при полном бесстрастии души. В этом состоянии человек становится подобен богам, что подчеркивается ссылкой на Эмпедокла. Однако содержание этой свободы заключается лишь в том, сознательно или бессознательно человек следует закону [{И; 8} 52; 279] космоса, Вселенной, которую Марк Аврелий, вслед за Эпиктетом, называет "Градом". Человек, даже уподобляясь богу, не может изменить его законы, а потому его судьба закончится "огнеисходом".
Подводя итог анализу воли и волевой деятельности в античной мысли, можно сделать следующие выводы:
античная картина мира, при отсутствии идеи свободы воли, предопределяла невозможность возникновения психологических понятий, описывающих механизм волевой регуляции и волевые процессы в целом. Вопросы волевой деятельности античными мыслителями относились к сфере этики, а сама воля рассматривалась как производная разума.
гомеровские представления о структуре души соотносят центр высшей психической деятельности с тюмос, в движениях которого обнаруживаются все стадии волевого процесса. Чувство вины не переживается экзистенциально, а воспринимается как юридическая ответственность, в поведении оценивается не поступок, а его результаты;
воззрения Аристотеля характеризуются детальной разработанностью методов и ключевых психологических понятий (стремление, желание, решение (тфоаірєоц), выбор, произвольное/непроизвольное). Аристотель
"Я сделал что-нибудь для общего блага? Следовательно, я принес пользу самому себе" [{XI, 4} 52; 350]. проводит разграничение произвольного и волевого действия, причем последнему предшествует акт делиберации (взвешивания мотивов);
в учении ранних стоиков волевая деятельность является прерогативой верховной части души (то riyeuoviKOv), которая должна приводить поведение индивида в соответствии с законом космоса;
сочинения Цицерона содержат последовательно проводимую идею о волевых действиях как самопроизвольных актах души. Признание гетерогенности души и тела приводят Цицерона к исключению необходимости действия вслед за восприятием;
чрезвычайно разнообразное наследие поздних стоиков содержит как разработку Сенекой новых терминов — воление (voluntas), совесть (conscientia), обоснование определяющей роли предвыбора (лроаірєск;) в становлении и судьбе личности, так и переход от дихотомической к трихотомической модели описания человека.
Ключевые понятия антропологии и психологии Максима Исповедника
Важнейший вклад в раскрытие вопроса о волевой деятельности происходит в период известный в истории христианской церкви как эпоха христологических споров (V-VII вв.). Необходимо подчеркнуть, что в этот период проблемы антропологии рассматривались христианскими мыслителями исключительно сквозь призму христологии. Данное обстоятельство в очередной раз ставит проблему реконструкции антропологических и психологических воззрений того или иного представителя эпохи не только из текста, написанного преимущественно в полемическом ключе, но и из контекста христологических формулировок и определений. Следует согласиться с глубоким знатоком патристики В.Н.Лосским, который признавался, что не нашел во всем многообразии святоотеческих творений специально разработанного учения о человеческой личности [192; 106]. В то же время нужно признать, что целый ряд вопросов разобран в патриотической письменности весьма детально, а их содержание позволяет говорить о том, что любая попытка отыскать в патристике учение о личности в современном понимании данного понятия, заведомо обречена на неудачу.
В подавляющем большинстве случаев объектом исследования данной главы будут идеи, почерпнутые в трудах преп. Максима Исповедника.
Максим Исповедник значимое звено в цепи непресекающейся традиции православной восточной мистики. Он является не столько оригинальным мыслителем, сколько гениальным систематизатором в наследии которого содержится обобщение всех накопленных в православной патристике знаний о человеческой природе. В критический момент истории христианской церкви только такая, доведенная до последней степени кристаллизации система смогла удержать победу в борьбе с монофизитством и монофелитством. На систему воззрений мыслителя оказали преимущественное влияние александрийские отцы и аскеты-созерцатели. Поэтому при изложении учения Максима Исповедника в тех его аспектах, где он следует сложившейся традиции, неизбежно обращение к наследию Леонтия Византийского, Леонтия Иерусалимского, Анастасия Синаита и других отцов, не только современников Преподобного, но подчас тех представителей богословской мысли, в чьих трудах мы находим наиболее удачные общепризнанные формулировки. Единство интеллектуальной мистической традиции позволяет сделать такое допущение, не опасаясь при этом ни модернизации, ни архаизации исследовательского поля.
Вышеприведенные замечания ставят необходимость определения и анализа понятийного аппарата христианской патристики как основы всех последующих построений.
Ключевыми понятиями христологии и как следствие, - психологии и антропологии VI—VII вв. являются "природа" (србок;), "ипостась" (гжбтоссш;), "лицо" (npooomov), "сущность" (ouaict).
Наиболее общеупотребительное определение природы даёт преподобный Анастасий Синаит (VII в.): природа есть "истинное существование вещи", "всё то, что существует истинным образом, а не то, что изрекается как плод воображения", она "истинная реальность существующих (вещей), или же воосуществлённостъ их" [2; 74]. В широком смысле под природой разумеется всё объективно существующее, в узком смысле "природа" означает некоторый класс вещей (существ), обладающих тождественными качественными характеристиками. Иоанн Дамаскин рассматривает фйоц как вид, который более не может быть разделён на другие виды. "Природа есть не что иное, как субстанция; ибо от субстанции вещь имеет ... способность движения и покоя, и субстанция есть причина ё движения и покоя" [31; 89]. Как совокупность отдельных признаков "природа" может быть только умопостигаема, находя реальное выражение лишь в отдельном ипостаси. При этом Максим Исповедник подчеркивает: "тот факт, что нет природы без ипостаси, не делает ее саму ипостасью, а лишь воипостазированием (ev-vitooxaxov), так что ее следует рассматривать не как простое свойство, которое только мыслительно отличается от ипостаси, но в самой ее вещности (ярауцатдкф ;) как сущность (е\5со ;). И точно так же тот факт, что ипостась не бессущностна, еще не делает ее саму сущностью, но показывает ее как всуществленную (ev-olSoiov); таким образом, она не может познаваться как простое свойство [природы], но должна познаваться как действительно [существующая] вместе с тем, в чем свойства коренятся" [109; 101].
