Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Жилище, его художественный образ и семантика
1.1. Дом, подворье, интерьер 27
1.1.2. Резные столбы ворот чувашей. Их семантический генезис и связь с элементами древнейшей культуры 47
1.2. Декоративная бытовая утварь 77
1.2.1. Резные ковши чувашей 80
ГЛАВА 2. Структура костюма и украшения чувашей
2.1. Одеяния и украшения чувашей 99
2.2. Проблемы генезиса средневековых металлических украшений марийско - чувашского Поволжья 146
Заключение 194
Библиография 200
Список сокращений 224
Приложение
Список иллюстраций
- Резные столбы ворот чувашей. Их семантический генезис и связь с элементами древнейшей культуры
- Резные ковши чувашей
- Одеяния и украшения чувашей
- Проблемы генезиса средневековых металлических украшений марийско - чувашского Поволжья
Резные столбы ворот чувашей. Их семантический генезис и связь с элементами древнейшей культуры
В связи с этим, хотелось бы заметить, что идея поиска материнских культур народа служила базовым толчком для очень широкого круга исследователей, и, хотя бы в этом плане, она уже созидательна. Этнос нуждается в постоянной генетической подпитке, в этом корень его эволюционирования и исторической изменчивости. Но, всегда существует некая грань, за которой начинается растворение эт- носа в другом, и роль стабилизатора в этом процессе выполняет его культура, удерживающая индивидуумов в русле обще этнического потока. И нас интересует в первую очередь не то, как генетически изменился народ за такой-то промежуток времени, а каков был общекультурный поток народа и что следует ожидать в будущем от этого направления, каков его потенциал.
Обращает на себя внимание работы М.С. Спиридонова «Орнаментация чувашской вышивки» и «Чувашское народное изобразительное искусство» (1974). Неоценимую пользу оказывает учебное пособие хрестоматия «История родного края» (Выйкина и др.1993,412с.), где собрано множество этнографических заметок о чувашах дореволюционного времени.
Наиболее значимыми трудами на сегодняшний день, по данной теме, является книга А.А. Трофимова «Орнамент чувашской народной вышивки» (1977,с.110). В этой работе, опираясь на концепцию гунно-булгарского Среднеазиатского происхождения чувашей, довольно хорошо прослежены связи чувашской вышивки и орнаментов древнеземледельческих народов Средней Азии. Выявлены элементы рунописи в чувашской вышивке. Показаны многие семантические значения элементов орнаментов. К сожалению, автор, исследуя Среднеазиатские орнаментальные мотивы, не затронул в своей работе других регионов, где подобные орнаментальные мотивы так же существовали.
Следующий значительный вклад в пропаганду чувашского народного искусства был внесен прекрасно изданным альбомом «Чувашское народное искусство» (Меджитова,Трофимов,1981). К сожалению, в этом альбоме совершенно была пропущена домовая резьба и художественная обработка металла, крайне слабо представлена керамика. Да и само понятие «народное искусство» часто подменяется фабричными изделиями и произведениями современных профессиональных художников, работающих в русле собственных пониманий «народного искусства».
Теме артельного или фабричного массового производства предметов ДЛИ посвящена книга А.А. Трофимова «Проблемы народного искусства Чувашии» (1985,111с.). В книге дается высокая оценка этому направлению развития современного искусства. С точки зрения нашего исследования, это направление лишь очень условно можно назвать «народным», а потому не включается в диссертацию. Кроме того, на лицо выхолащивание семантического смысла; неразрывно связанного с подлинным народным искусством. В данном случае можно было бы назвать его профессионально-производственным, подражательным этническому искусству. Отождествление этого направления с собственно этническим стилем наносит огромный ущерб последнему, так как в глазах управленцев-чиновников ему приписывается роль будущего полноценного заменителя этнического искусства.
В книге А.А. Трофимова «Древний язык чувашского орнамента» (1993,с.7), внимание исследователя незначительно, но задевают орнаменты «древнего востока, в первую очередь семитов». Здесь же отмечается: «в названиях узоров, технических приемов встречаются, кроме тюркских терминов, слова древнеиранского и индийского происхождения»(1993,с.18). В дальнейших изданиях внимание А.А. Трофимова занимают «Древнечувашская руническая письменность» (1993) и надгробия чувашей Самарской и Саратовской областей.
В 1995 году, при ЧГИГН, издается труд Матвеева Г.Б. «Материальная культура чувашей», в котором рассматривались и элементы чувашской домовой резьбы.
Из иностранных публикаций следует отметить следующие издания. Etnografische Sammlungen der Muzeum in Ungaren (1964). Здесь опубликованы ряд украшений и вышитой одежды чувашей, собранных венгерским этнографом Антолои Регули в Чувашии в 1843 - 1845 гг. и поступившие в этнографический музей Венгерской академии наук.
Болгарским ученым - исследователем И. Коевым были изданы следующие публикации по чувашско-болгарским параллелям: «Българската везбена орнаментика» (1951); «Символичното значение кръстовидната пазва у чувашите и капанците» в сборнике: «Език и литература» (1946); «Етнокультурни паралели между волжките и дуна- евските българе» (1972) в сборнике «Перви конгрес на българкото ис- торическо дружество 27-30 януари 1970»; «Следы быта и языка пра- болгар в болгарской народной культуре» (1969,с.204-210). Интересны гипотезы И. Коева относительно происхождения отдельных видов орнаментов одежды от первобытных татуировок.
В работе П. Пунтева «Произходът на накои елемента от българските народни везбени орнаменти» в сборнике: «Първы конгрес на бъягарското историческо дружество 27-30 януари 1970» (1972), делается вывод о том, что праболгары и предки чувашей длительное время вплоть до VII в. пребывали вместе в составе суваро - бунтарских кочевых племенных объединений. Это наиболее популярная теория в среде научных деятелей, занимающихся культурой чувашского народа в настоящее время.
Резные ковши чувашей
Одним из отличительных признаков чувашских ворот - является двускатная крыша. Замечу в связи с этим, в чувашских деревнях вы не встретите довольно распространенный у русских конструктивный прием выхода воротных столбов через крышу, так как это не соответствовало бы чувашской семантике четырех столбов, поддерживающих небо.
Каким же образом получили свое распространение резные столбы, столь древних стилевых направлений в Поволжье? В книге «Памятники народного зодчества Среднего Поволжья» (Маковецкий,1954,с.81,рис.59) представлены русские ворота из деревни Валки Лысковского района Горьковской области. Три несущих столба ворот украшены изображением столбов с бочонковидно утолщающимися стволами. На базах столбов вырезаны знаки солнца. Все капители ворот имеют различный облик. Одни из них с символом солнца, другие древа.
На первый взгляд мы видим в русских воротах те же знаки, те же элементы украшений, что и в чувашских воротах. Но если присмотреться по внимательней, воротных столба три, а не четыре. Это означает, что здесь отсутствует семантическое значение четырех столбов по четырем углам земли. Три столба не подпирают крышу - символ неба. Ворота из чисто утилитарных соображений образуют собой стену сеней перекрытых односкатной крышей. То есть, здесь отсутствует семантика столбов несущих небо.
Все капители различны между собой. Это означает, что мае- тер не ставил себе целью выразить какую-либо космогоническую композицию, а использовал различные виды наблюдаемых им на различных воротах капителей. Капители не только различны по рисунку. Они различны и по стилям. Так капитель на рисунке 65 (Маковецкий, 1954) имеет выкружку, перенятую с античной ордерной системы и попавшей в данный регион под влиянием моды в XVIII - XIX веке. В то же время, листы аканта этой капители явно говорят о том, что капитель выполнена под влиянием коринфского ордера в период моды на классицизм в России.
Таким образом, в представленных воротах мы видим отсутствие обще космогонического замысла, единой стилевой выдержанности и, в целом, ворота скорей всего являются эклектичным набором декоративных элементов. В то же время не следует полностью отрицать возможность существования подобного типа ворот в данном регионе.
«В северных районах областей (Городецкой, Чкаловской и др.) воротные столбы, или ворота получали плоскостной орнамент, часто ничем не отличающийся от резьбы на фризовых досках. В районах же южнее Горького наблюдается желание изобразить на столбе ворот подобие точеной колонны, перехваченной двумя валиками, отделяющими от ствола капитель и базу»(Маковецкий,1954,с.ЗО). Разницу в подходах к орнаментированию колонны в этих районах можно понять, если проследить их историю.
Исторически, районы прилежащие к Нижнему Новгороду, входили в государство Волжская Булгария. Здесь стояла булгарская крепость, но жило в основном мордовское население. В период с 1220 по 1230 годов эти земли дважды переходили из юрисдикции Булгар- ского государства в юрисдикцию русских княжеств. И, в конце концов, в 1228 году здесь окончательно закрепились русские переселен- цы из Великого Новгорода. Насколько мы сегодня знакомы с этнографическими материалами Великого Новгорода, там не существовало ворот подобных средневолжским.
Аналог чувашским воротам нашелся и в Костромском государственном объединенном историко-архитектурном музее - заповеднике (таб.42,рис.6) См. также (таб.32,рис.2). Если мы внимательно почитаем, Татищева то найдем замечание о том, что князь Ярослав, основывая города Верхнего Поволжья, населял их булгарами и венграми. В связи с этим, становится вполне возможным существование отдельных образцов ворот Сасанидского стиля и в этом регионе.
Многие неолитические статуэтки богини-матери, как в Средней Азии, так и в Месопотамии несут на себе изображения символов дерева. Столб, украшенный символикой «мирового древа» в Месопотамии, являлся символом богини Инанны (Антонова, 1984,с. 100). На капители из колхидского города-храма в Вани среди завитков древа мы видим изображение женщины, что может подтверждать эту интерпретацию (Лордкипанидзе,1978,с.76).
Культовый пласт, связанный со священным деревом относится к временам первого эзотерического опыта человечества, а потому практически тождественен у всех народов практикующих шаманизм на всех континентах земного шара и, как следствие, наблюдается в сравнительно молодых «религиях откровений».
Дерево - ось мира у хеттов представлялось, как тело бога грозы пронизывающего все три уровня мироздания. Символом нижнего мира была змея, среднего мира - пчела, верхнего мира - орел (Ардзинба, 1985). В шумеро-хурритском «Эпосе о Гильгамеше» мы можем найти строки о том, как в дереве 1ш1ирри, посаженном в священной роще богиней Инанной, поселились: в корнях змея, в стволе прельстительница дева - демон Лилиту, в ветвях птица Анзуд. Всех их, по просьбе Инанны, изгоняет Гильгамеш (Афанасьева,1979,с.86).
На Древнемесопотамских межевых камнях среди изображений храмов встречаются изображение колонн с вырезанными на них двойным веревочным орнаментом - символом мирового древа, увенчивающимся торсами птиц, напоминающих орла или грифона. Возможно, именно отсюда берут свои истоки изображения баз колонн с коготками в Средней Азии, Северо - Восточной Руси и романском искусстве.
С матерью-богиней Инанной-Иштар, насколько это можно судить по предметам из ее храма в Апппуре, связаны: змея, лев, голубь (Антонова, 1984,с. 100). Змея - символ пахоты, по представлениям шумеров, живущая в пресноводном подземном океане-бездне Апсу. Напомню, что в Вавилоне змея-лопата была символом бога Набу, а дракон-плуг был символом бога Мардука (Антонова,1984,с.154). Лев же, является одним из излюбленных сюжетов украшения капители. Эта традиция сохранялась на протяжении довольно длительного времени от Ахеменидского Персеполя V в. до н.э. (Стави- ский,Козловский,1985,с.190) до изображений львов конец ХП в. на Успенском соборе в Суздале.
Огромное распространение священные колонны получили в Индии. В Индии священное «мировое древо» ашваттхе, так же как и деревья, охранители деревни посвящены богине хранительнице и змеям. «При всей благодетельности это древо опасно...» и в случае неуважительного отношения к себе может стать причиной многих невзгод и болезней (Антонова, 1984,с. 152).
В 30-40-е годы XX века, когда в Чувашии повсеместно стали сноситься священные деревья, для их сноса нанимались иноплеменники. По сведению А.П. Петрова 1924 г. рожд., жителя деревни Асхва Канашского района, во время сноса священного дерева, попавшего под строительсюв аэродрома, местные жители отказались его рубить. Взялся за работу бульдозерист - татарин. Во время сноса дерева его парализовало. Подобные истории можно зафиксировать в очень многих чувашских деревнях.
Очевидно, опасность наказания исходит от хтонического бога названного шумерами - «господином плодоносного дерева» Нин- гишзиды, имевшего облик змеи, в антропоморфном облике изображался, как человек на драконе с вырастающими из плеч двумя змеями; отождествлялся с созвездием Гидры (Антонова, 1984,с.223). Видимо, к этому хтоническому божеству-демону (змею искусителю в Библии) в древности обращались, как к владельцу материальных благ.
У чувашей, широкое распространение получили священные места с деревьями - киремети. Подобные священные места знакомы практически всем цивилизациям и народам. В одних источниках они несут, безусловно, положительную функцию, в других рассматриваются как наносящие вред человеку.
Данную ситуацию в истолковании этого места можно объяснить следующим образом. В чувашском религиозном мировоззрении, человек после смерти оставляет после себя два начала - душу и дух. Местом общения с душой является кладбище, местом обращения к духам праотцов является киремет. Отношение к конкретному человеку этого места (добрый, злой) зависит от отношения к этому человеку духов праотцов. Киремет не случайно служит местом сосредоточения духов предков. Обычно стоящее на этом месте дерево является прообразом мирового древа - оси мира. Оно же, как явствует из древних текстов, является местом пребывания и передвижения между уровнями мира духов предков и не родившихся еще душ.
В связи с этим следует отметить, что в древних культурах не существовало понятия небесного рая для благих душ. Необходимость в таком понятии появилась в эпоху становления религий откровений, так как эти религии нуждались в отделении правоверной паствы от остальной массы народа. Отмечена ритуализация отношений к священным деревьям у гуннов и савир населявших г. Варачан в Дагестане. Где в 684 году армянский миссионер Исраил приступил с топором «...к прекрасному дереву, хранителю и защитнику страны на- шей»(Каганкатваци,1861,с.200), кстати, керамика которых и в их время продолжает украшаться знаками древа и оленей, свойственных для керамики древнекавказских земледельцев, в частности Куро- араксской археологической культуры.
В Египте и, как влияние, в древнем Иране (изображение на иранском ковре из кургана Пазарык 5 (таб.35.рис.12)), символ мирового древа в связи с культом Осириса приобрел еще и знак фала - джед, устанавливаемого как символ активизирующейся биосферы и животворности власти фараона.
По шумерийским преданиям в древнейшем городе мира Эриду росло темное дерево кишкану. Оно возвышалось над пресноводной бездной - апсу. Здесь находился бог солнца и божество Амау- шульгальанна (Амаушумгальанна - ассирийский «мать змея небесная») (Антонова,1984,с.114;222). На рельефах американских индейцев майя мы можем встретить изображение знакомого нам символа неба, из которого выглядывает голова змеи (Ап1:опД986,с.138). Данный знак неба был распространен практически повсеместно от Древнего Египта до Китая.
При священном дереве (киреметь) у чувашей обязательно находится источник. При Месопотамском храме находился бассейн - символы мирового пресноводного океана-бездны апсу.
Недалеко от г. Чебоксар, на левом берегу Волги, существует чувашское святилище - Ама ту «гора женского начала». Гряда холмов на левобережье Волги от Чебоксар носила это же название. В чувашской мифологии Ама ту - Мировая гора являлась центром мироздания на вершине, которой на острове Молочного озера, возвышается Мировое древо ветви и корни, которого пронизывают три яруса мироздания (Егоров, 1994,с.211). В чувашских вышивках, как и на знаках древних земледельцев, «мировое древо» изображается на вершине горы (Трофимов, 1977,цв.ил.7). А это значит, гора может служить сим- волом-заместителем древа, как мы это видим на хеттских печатях.
Издревле на бомондах располагались святилища и священные деревья. Священные горы, в свое время, явились прототипом пирамид. Исходя из этого, мы можем реконструировать понимание горы - пирамиды - дерева, как некой оси мироздания. Вот почему в знаке «анх» древние египтяне взаимозаменяли символы столба, дерева и горы - пирамиды (Taschen,1994,с.550) (таб.33,рис.20). В то же время на рельефе саркофага Тао, сына Петемонха 7 - 4 вв. до н.э. можно рассмотреть божество Гора с жезлом, в котором основание знака «анх» превращено в Джед, являющегося фаллическим символом (Афанасьев и др.,1968,рис.162). Таким образом, порождающее начало в виде мирового древа - столба в Древнем Египте было мужское начало. В то же время в Древней Месопотамии мировое древо ассоциировалось с матерью роженицей, то есть с женским началом. И эти два разных подхода в понимании одного и того же символа характеризуют отличие Североафриканского культурного очага от Месопотамского.
Одеяния и украшения чувашей
Вышивка чувашей имеет специфические отличные от вышивок граничащих с ними народов признаки. Элементы геометрический орнамент мало свойственен кочевым народам и встречающийся у башкир или татар, он является результатом, сложности этногенеза этого народа. Но этот вид орнамента далеко не повсеместен среди татар.
Само понятие одеяния «кепе» сакрализируется у чувашей. Одеяние чувашей отражает космогонические представления о трехуровневом мире. Увеличивается степень стилизации орнамента костюма по мере взросления человека. Сакрализация земледельческого труда побуждает к использованию праздничной одежды на полевых работах.
Сочетание белого (5ута - светлого) и красного цветов является сакрально чистым, а потому наиболее желательным в чувашской культуре. Это сочетание указывает на влияние Кавказско- Месопотамского очага культурообразования. Так как у Еиптян сакра- лизировались сочетания желтого с синим, зеленый цвет. На Дальнем Востоке сочетания желтого и красного являлись привилегией императора.
Интересны знаки, подмеченные Трофимовым А.А. (1977,с28-29,рис. 1/2) на статуэтке из Южных областей Средней Азии (Чонг Депе IV - Ш тыс. до н.э.), имеющие некоторые параллели с структурным оберегом сунтах женской чувашской одежды вышиваемые на груди. Перед нами, бесспорно, древнейший артефакт данного украшения - оберега. Вполне вероятно, что в данной ситуации мы опять сталкиваемся с феноменом перенесения магической татуировки древнего человека на костюм в виде вышивки этого знака. Отметим, что косая линия в этом украшении говорила о том, что эта женщина сирота (талах).
Большой интерес в контексте нашего исследования представляет бронзовая накладка 1 тыс. до н.э. с изображением хуррит- ской богини Шавушки, найденная археологами в области древнего государства Суби, находившегося восточнее озера Урмия (Саркисян,1989) (таб.61,рис.2). В данном изображении поражает сходство одежды богини с традиционной одеждой чувашских женщин даже в мелочах: способ ношения сурпана на голове, два его конца заткнутых за пояс, один вертикально другой чуть скашиваясь к правому боку, платье с оборкой внизу.
Все эти элементы одеяния говорят о существовании подобных нарядов у жителей этого региона в первом тысячелетии до нашей эры, и о полной их неизменности на протяжении вот уже трех тысяч лет. Данное утверждение можно проиллюстрировать перстнем с Бул- гарского городища (таб.84,рис.1), где в сцене адорации мировому древу мы видим подобный костюм.
Таким образом, схожесть костюмов верховых чувашей и марийцев обусловлено очувашиванием части правобережного населения марийцев, сопровождавшееся вплетением элементов марийской культуры в чувашскую.
Влияние соседних народов на культуру чувашей (мордвы татар) незначительно. Костюм чувашей строится по принципам космогонии и делится на три яруса символизирующие три уровня мироздания. Детские костюмы упрощенные, но с возрастом у чувашей семиотическая нагрузка костюма возрастает. Колорит чувашского костюма строится по принципу сакральной чистоты цвета, имеющего очень древние традиции.
Начала каждого цикла полевых работ знаменуется праздни- ком. Кроме этого, сакрализация земледельческого труда у чувашей заставляла носить праздничную одежду во время полевых работ.
Мужской халат шупар. Интересно изображение хуррита - миттанийца с древнеегипетского рельефа (Маккуи,1983), (таб.61,рис. 1). Хурритская рубаха с его строем вертикальных полос это архаичная предтеча строя чувашского мужского халата - шупар. Название халата шупар - вероятно, восходит к месопотамскому БиЬаПфт].Супарлу «обхватывающая» (чув.). Как артефакт чувашского ВЛИЯНИЯ конструктивно сходный туникообразный халат имели марийцы (шовыр, шобыр) (Гаген-Торн,1960,с.134).
Сходный тип халата носили древние сирийцы (таб.61,рис.З), хотя возможно, что и здесь мы видим изображение хуррита Митаннийской империи чье владычество в середине П тыс. до н.э. простирались вплоть до Египта (Гернот Вильхельм,1992). Халат обшивается красной тесьмой по местам швов, это и конструктивный прием, и прекрасное оформление одежды, приобретшей семантическое звучание «четыре столба держащих небо».
Этруски и крито-минойцы имели схожее строение оформления рубах (ОЩко\«ка-К.усЬ1еу«ка, 1968,с.83) и платьев (с.41), но опять, это может быть хурритским влиянием. Замечу только, что в этом случае одежда была туникообразная и без рукавов.
Проблемы генезиса средневековых металлических украшений марийско - чувашского Поволжья
По мнению Пуцко В.Г., перстни подобного типа появляются в Калужской области в конце XV века: «Изготовление преобладающего количества перстней в течении XV - XVI вв. может быть обоснованно не только благодаря иконографическим мотивам, но и с привлечением аналогий из датирующих археологических слоев» (Пуцко, 1997,с.247,рис.30). Он связывает это с датой переселения в эти земли новгородцев Иваном Грозным.
Традиция изготовления подобных перстней древнее и получила свое развитие именно в это время благодаря совершенствующимся технологиям и моде. Калужские перстни отличаются от встречаемых в Чувашии перстней, как сюжетами, так и стилем изображений и декором.
Выбор изображения птицы или какого-либо животного на перстне могло зависеть от имени его владельца. Аналог перстню с выгравированной на нем птицей из деревни Чувашское Дрожжаное республики Татарстан (личная коллекция) известен по раскопкам Верх- не-Ачакского могильника (ЧКМ 7710/2860, старый №.1290) (таб.85.рис.1) См также (таб.84,рис.7). В средневековых могильниках с территории Чувашии найдено значительное число разновидностей подобных перстней. Генезис их, вероятней всего восходит к перстням Волжской Булгарин. Сравни (Валеев, Валеева Сулейманова, 1987,рис.28/6).
Любопытно, что некоторую схожесть чувашские перстни типа П.З имеют с перстнями, находимыми, как считается в гуннских могильниках Венгрии (МйуёзгеТ, 1988,с. 17) (таб.84,рис.8-10). Конечно, говорить о гуннах по средневековым материалам не совсем корректно. Очевидное сходство декора говорит о сложении орнамента в период пребывания венгров в Поволжье, т.е. до XI века. Подтверждение вышесказанному мы можем найти среди находок булгарского периода (Валеев, 1987,рис.28/5 ;6).
П.4. Перстни печатные с выступающим плоским ромбовидным щитком и налетами по углам также находят себе прототипы среди булгарских находок. Так, найденная в Булгаре литейная форма (Семыкин,1996,с.159,рис.55/8) предназначалась для литья перстней с шестиугольными щитками и налетами по углам.
Интересен факт распространенности таких перстней в мордовских могильниках Пензенской области. Один из четырех подобных перстней, из приобретенных у «черных археологов», представленный в таблице 85, рис.2. Он был найден в Пензенской области, Беднодемьяновском районе, у села Покасы в мордовском могильнике. Складывается мнение, что перстни этого типа все же были импортированы в эти районы от народа, генезис культуры которого был более тесно связан с культурой Волжской Булгарин.
П.6. Из приведенных украшений выделяется своими высокими эстетическими качествами перстень с лазуритовой вставкой. Гравировка инталии - древнейший из видов декорирования камня и здесь мы видим совершенное владение этим технологическим способом.
Уникальный серебряный перстень хранится в запасниках (ЧНМ № 7710/2860, старый № 1290) (таб.84,рис.2). При восстановлении его номера выяснилось, что он поступил из слободы Воронова
Марпосадского района Чувашской АССР. На лазуритовом камне выгравирован сидящий на троне царь в зубчатой короне, человек с поднятой саблей и убитая девушка над которой, возможно, изображена излетающая душа. Своеобразность сюжета перстня, в сочетании с рунами и самой техникой изготовления говорит о том, что перед нами действительно подлинная вещь, выполненная не ради какой - либо мистификации. Стиль изображения царя на троне близок Северомесопотамским П-1 тыс. до н.э., но зубчатая корона царя указывает и на влияние искусства сасанидского периода. Техника исполнения каста перстня говорит о высоком мастерстве его изготовителя.
Перстень, выполненный в этом же изобразительном ключе на лазуритовой вставке, известен из подъемного материала Болгарского городища (БГИАЗ 698 - 49/68, закуплен от Губанова в 1996 г.) (таб.84,рис.1). На перстне выгравирована сцена поклонения мировому древу. Любопытно, что женщина изображена в свойственном как для Месопотамии П тыс. до н.э., так и Чувашии XIX века головном уборе пуд тутри. Лазурит издревле был предметом афганского импорта. Но ни в самом Афганистане, ни по соседству с ним под влиянием мусульманства данный стиль уже не существовал в средневековье.
Не известен и описываемый тип перстней. Кроме того, руническое письмо на перстне из Марпосадского района еще раз подвергает сомнению предположение, что эти перстни были изготовлены где-то на Среднем Востоке. Еще один перстень этого типа известен в находках из чувашского средневекового могильника (таб.10, рис.17).
Перстень пятого типа найден в Булгаре, но, по неизвестной причине, отнесен к русским (Археология СССР. Древняя Русь,1991,табл.120,№8.). Следует отметить, что подобные литые перстни находят в Саратовской области (таб.83,рис.5). Известны также отдельные находки перстней 3-4 типов у древней Волжской переправы близ Ульяновска среди предметов Бунтарского типа (частные собрания).
Большой интерес вызывает сам сюжет колец. Так на перстне четвертого типа (таб.83,рис. 1) изображена крепостная стена с двумя башнями и флагами на них с растущим древом жизни за ней. Мотив древа жизни за крепостной стеной был широко развит в клеймах серебряных блюд из Урарту (Государственный Эрмитаж).
Перстень с изображением корабля может дать нам представление о том, как выглядели корабли чувашей (таб.83,рис.27). «Царь этой земли ((Казанское ханство) - прим, автора)) может выставить войско в тридцать тысяч человек, преимущественно пехотинцев, среди которых черемиса и чуваша - весьма искусные стрелки. Чуваши отличаются также и знанием судоходства»(С. Герберштейн «Записки о Московии»(1517-1526 гг.))(Выйкина и др.,1993,с.50).
На перстне четвертого типа (таб.83,рис.2) изображены две крепостных башни с некоей чашей с тремя точками в ней (?). И над всем этим сражаются два небесных чудовища - одно в виде крылатого змея, другое отдаленно напоминающее лошадь, имеющее лишь передние конечности.
Крылатый конь с рыбьим хвостом, известен по изображению, выполненного иранским мастером на нефритовой плите из г. Тайюань (провинция Шаньси КНР) (Кляшторный,2001,с.215). Но наиболее близкий сюжет удалось найти лишь в изображении на ка- меннй плите этрусского некрополя Цертоза (8аіНапде1о,1960,с.26). Здесь изображена борьба змея с конем, задняя часть корпуса которого в виде рыбьего хвоста. Интересно, что, как и в чувашском сюжете, борьба между этими двумя существами происходит на небесном уровне.
