Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Этнос удэге и его первый художник слова 11
1.1. Этапы и закономерности развития национальных культур народов Севера 11
1.2. Этнос удэге и его культура 21
1.2.1. Понятие «этнос» в современной науке 21
1.2.2. Судьба этноса удэге и развитие его культуры 25
1.3. Жизненный и творческий путь Джанси Кимонко 37
1.3.1. Биография и произведения «первого из удэге» 37
1.3.2. Повесть удэгейского писателя в оценках критики . 43
Глава 2. Проблематика и структура повести д. кимонко "там, где бежит сукпай" 51
2.1. Проблематика и образный мир повести «Там, где бежит Сукпай» 51
2.2. Традиции русской литературы в повести Д.Кимонко 59
2.3. Композиция и сюжет произведения 65
2.4. Фольклорные истоки повествования Кимонко 85
Глава 3. Поэтика повести «там, где бежит сукпай» 100
3.1. Портрет и пейзаж в книге Д. Кимонко 100
3.2. Художественное время и пространство в произведении 116
3.3. Лирические зачины. Ритм. Стилистика 148
3.4. Язык произведения Д. Кимонко 156
Заключение 167
Список использованной литературы 170
- Этапы и закономерности развития национальных культур народов Севера
- Биография и произведения «первого из удэге»
- Проблематика и образный мир повести «Там, где бежит Сукпай»
- Художественное время и пространство в произведении
Введение к работе
Актуальность исследования. Многонациональная Россия в настоящее время переживает сложный и противоречивый период развития межэтнических отношений, диалектика которого определяется двумя тенденциями. С одной стороны, происходит нелегкий процесс социально-экономического и духовного подъёма отдельных этносов, входящих в состав федерального государства. Возрождение национального самосознания обусловлено переходом общества на новый, более высокий технико-экономический уровень материальной и духовной жизни, формированием в условиях развивающейся демократии нового общенационального идеала и соответствующей ему идеологии. Утверждение новых приоритетов и представлений протекает наряду с преодолением отживших элементов образа жизни и социальных устоев. Одновременно происходит возвращение к древним, самобытным обычаям, ритуалам и нравам, возрождение давних, присущих каждому этносу верований.
Эти процессы проявляются и в жизни малочисленногонарода удэге.
С другой стороны, мы оказываемся свидетелями интернационализации, той тенденции в развитии межнациональных отношений, которая определяет возрастание взаимодействия и усиления взаимозависимости этносов в различных сферах жизнедеятельности, в области материальной и духовной культуры.
На этой почве возникает глубокий интерес народов друг к другу, преодоление национальной обособленности, сближение этносов. Нам сегодня небезразлично, как живут нивхи на Сахалине (а их всего 4600 человек), какие трудности стоят перед алеутами на Командорских островах (их и того меньше - 600 человек). В такой же мере нам чрезвычайно интересна историческая судьба удэгейского народа, о котором много десятилетий назад поведал В.К.Арсеньев в книге «Дерсу У зала» (1923),
позже писал А.Фадеев в романе «Последний из удэге» (1929-1940 г.г.). Сравнительно недавно японский кинорежиссёр Акира Куросава создал замечательный фильм «Дерсу Узала» (1975) по книге В.К.Арсеньева и был удостоен сначала главного приза Московского кинофестиваля в Москве, а затем «Оскара». Успехи в Москве удэгейского танцевального ансамбля, а затем выход книги «История и культура удэгейцев» значительно углубили интерес к духовному миру этого этноса.
Всё это делает актуальным обращение к творчеству Джанси Кимонко, основоположника удэгейской литературы. Если когда-то А.Фадеев писал о «последнем из удэге», то Кимонко рассказал о «первом из удэге», приобщившемся к грамоте и культуре. Но и сам автор книги «Там, где бежит Сукпай» явился таким «первым», став выдающимся сыном своего народа. Кимонко выразил свой многогранный талант в различных жанрах и сферах творчества: как составитель грамматики своего языка, как автор стихов, песен, сказок. Наиболее ярко его дарование проявилось в повести «Там, где бежит Сукпай». Опубликованная в печати в середине XX столетия, она вызвала глубокий интерес, многочисленные рецензии и оценки. Однако всестороннего истолкования это выдающееся произведение ещё не получило. Исследование повести впериод условиях повышенного интереса к культурам малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока становится по-настоящему злободневным.
Объектом исследования является национальное по содержанию и форме творчество удэгейского писателя Джанси Кимонко, отразившего нравы, обычаи и историческую судьбу своего народа.
Предмет исследования - проблематика и поэтика повести «Там, где бежит Сукпай» в переводе на русский язык.
Цель диссертации заключается в анализе системы повествования Джанси Кимонко.
Гипотеза исследования. Восприятие, осмысление содержания и художественной специфики творчества Д. Кимонко будут более успешными, если:
рассмотреть его на широком фоне становления национальных культур
коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока с учитом обычаев,
нравов, религиозных представлений и художественных ценностей этноса
удэге;
проследить фольклорные истоки синтетического творчества Кимонко, проза и стихи которого включают в себя национальные жанры тэлунгу, ниманку, ехэ, гуси, дианкиты и др.;
выявить многообразные приёмы композиции и сюжетостроения повести «Там, где бежит Сукпай»;
установить своеобразие хронотопа в главном произведении Кимонко;
вычленить основные лексические пласты в языке писателя;
Достижению цели и доказательству гипотезы способсвует решение следующих конкретных задач исследования:
Наметить этапы и основные закономерности развития национальных культур народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.
Определить объём и содержание понятия «этнос», применительно к данной работе, всесторонне охарактеризовать своеобразие этноса удэге, учитывая его историческое прошлое, родоплеменные отношения, занятия, обычаи, уровень знаний, его этнопедагогику, времяисчисление, религиозные представления и верования, фольклор, декоративно-прикладное и музыкальное искусство; описать изменения в современной социально-экономической и культурной жизни.
Собрать и обобщить разбросанные по отдельным публикациям сведения о жизни и творчестве Д. Кимонко; установить преемственность с русской литературной классикой.
Выявить связи творчества Д. Кимонко с развитым фольклором удэгейцев.
5. Рассмотреть композицию и сюжет, особенности портрета и пейзажа в
повести «Там, где бежит Сукпай».
Проанализировать формы художественного времени и пространства в произведении Д. Кимонко.
Установить своеобразие языка и стиля повести «Там, где бежит Сукпай», ритма художественного повествования.
Теоретико-методологической основой исследования явились
диалектический метод познания, базирующийся на взаимосвязи и
взаимообусловленности явлений объективного мира, достижения
современной отечественной науки: философии, этнографии, этнологии,
культурологии, литературоведения, языкознания, социологии, а также труды
ряда значительных учёных прошлого. В качестве методологической базы
диссертации использованы концептуальные положения, сформулированные в
философии А.Ф.Лосевым, Э.В.Ильенковым, В.И.Тасаловым, И.Л.Набоком;
теории и истории литературы - А.Н.Веселовским, В.М.Жирмунским,
М.М.Бахтиным, Д.С.Лихачевым, Г.Д.Гачевым, М.Хализевым,
Б.Н.Путиловым, В.И. Сорокиным, М.Л.Гаспаровым, Ю.М. Лотманом,
Е.М.Мелетинским, Г.Н.Иониным, В.М.Акимовым; в культурологии,
этнографии, этнологии - В.Г.Богоразом, С.Н.Браиловским, В.К.Арсеньевым,
В.Г.Ларькиным, В.В.Подмаскиным, Ч.М.Таксами, С.М.Петровой, Л.И.Сем,
Ю.А.Семом, А.В.Смоляком, А.Ф.Старцевым, Г.М.Василевич,
Н.Ф.Прытковой. Были использованы труды языковедов: В.В.Виноградова,
Е.Р.Шнейдера, Л.Я.Штернберга, А.Х.Гирфановой; психолога
Л.С.Выготского, музыковеда Ю.И.Шейкина.
Методы исследования: теоретический (анализ культурологической, философской, литературоведческой, этнографической, языковедческой, психологической, искусствоведческой литературы); эмпирический (изучение справочников, документации и статистических сборников); историко-генетический; междисциплинарное изучение проблемы (с привлечением
данных этнофилологии, этнографии, этнопедагогики, искусствоведения, этнопсихологии), а также биографический, культурно-исторический и сравнительно-исторический подходы к анализу текста.
Научная новизна данного исследования заключается в следующем:
Уточнены основные закономерности развития национальных культур Севера, Сибири и Дальнего Востока.
Прояснены отдельные «белые пятна» биографии Д.Кимонко; впервые описана историография его творчества.
Впервые выявлено своебразие композиции и сюжета главной книги удэгейского писателя.
Раскрыта специфика таких компонентов поэтики повести «Там, где бежит Сукпай», как портрет и пейзаж, лирические зачины и ритм прозы.
Впервые дана интерпретация категории художественного времени и пространства в произведении Джанси Кимонко.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что:
На основе обширной этнографической литературы выделены основные особенности этноса удэге.
Установлены фольклорные истоки творчества Д.Кимонко, место и роль в его прозе жанров тэлунгу, ниманку, ехэ.
Дан анализ стиля и языка прозы писателя.
Рекомендации по использованию диссертационного исследования.
Материалы исследования могут быть рекомендованы к использованию учителями в удэгейских школах в качестве учебных пособий. Главы 2 и 3 данной диссертации в настоящее время включены в вузовский курс «Литература народов Севера», читаемый в ИНС РГПУ им. А.И.Герцена.
Практическая значимость диссертации определяется острой потребностью североведения вообще и истории народа удэге в частности в осмыслении и изучении своей национальной культуры. Данное исследование представляет собою первую обобщающую работу, посвященную
основоположнику удэгейской литературы. Материалы диссертации в настоящее время включены в вузовский курс литературы народов Севера, читаемый в ИНС при РГПУ им. А.И.Герцена, они стали составной частью лекций для северян-заочников. Главы исследования могут использоваться учителями удэгейских школ. Монография, созданная на основе диссертации, может стать учебным пособием для учащихся малочисленных народов России.
Достоверность и обоснованность результатов исследования подтверждается его широкой базой, опорой на большое количество разнообразных научных источников, относящихся к удэгейской культуре. Научные положения, наблюдения и выводы работы основываются на современных достижениях литературоведения, этнографии, североведения, языкознания. Правомерность и доказательность предложенного анализа подтверждены результатами многолетнего преподавания в вузе и анкетированием студентов. Монография, созданная автором, получила положительную оценку со стороны специалистов-североведов и ученых-филологов.
Апробация работы. Основные положения диссертации получили определенную реализацию. Они нашли отражение в ряде публикаций автора: в монографии, изданной на основе предлагаемой работы, в статье, напечатанной в сборнике «Литература народов Севера», в тезисах сборника «Детство в контексте культуры и образования» (2003). Материалы исследования апробировались на Герценовских чтениях (2000 и 2001 года), на X Международной конференции «Ребёнок в современном мире. Культура и детство» (тема доклада: «Духовная культура детства удэгейского ребёнка»), на Всероссийской научно-практической конференции «Творческий потенциал народов Севера в XXI в.», 2003 года (тема выступления: «Джанси Кимонко и русская литература»).
Положения, выносимые на защиту.
1 .Развитие национальных культур народов Севера и Дальнего Востока прошло несколько, чётко выделяемых этапов, в пределах которых обнаружились определенные закономерности: позднее, но неуклонное овладение письменностью; важнейшая роль созданного в 1930 году Института народов Севера; активная помощь в становлении культуры со стороны русского народа; установление билингвизма, постепенное, драматическое в своей основе вытеснение родных языков, падение интереса к национальным ценностям. Эта ситуация нуждается в исправлении.
2.Глубоко ошибочным является несправедливый взгляд, получивший распространение у ряда этнографов, согласно которому восточные и северные племена стоят «на последней ступени умственного развития». Богатство фольклора коренных народов Севера и Дальнего Востока, а ныне -словесности, различных искусств и науки резко противоречит этому утверждению.
З.Один из этих этносов - народ удэге - в настоящее время располагает чрезвычайно развитой и исключительно самобытной культурой.
4.Творчество одного из сыновей этого народа, первого удэгейского писателя Джанси Кимонко не получило до настоящего времени развёрнутой и всесторонней оценки, не нашло адекватной ему интерпретации. Оно вбирает в себя национальный опыт и одновременно тесно связано с русской художественной традицией.
5.В ряду многообразных проблем, поставленных в повести «Там, где бежит Сукпай», особо значимыми являются драматизм путей национального возрождения коренного народа и духовная культура детства удэгейского ребёнка, путь развития которого можно рассматривать как некий «онтогенез», воспроизводящий «филогенез» становления всего этноса.
б.Глубоким своеобразием отличается внешняя и внутренняя архитектоника повести, такие её особенности, как значимая роль
композиционного контраста, кольцевое построение, «рифмы» деталей, монтажный принцип, повествовательная перспектива. Ведущими свойствами книги являются её цельность, ёмкость, хроникальность, чётко выделяемый событийный ряд. Все элементы формы повести глубоко содержательны.
7.Главная книга Д.Кимонко имеет очевидные фольклорные истоки и обогащена поэтическим творчеством народа, получившим такие формы, как тэлунгу, ниманку, еху и другие.
8.Характер портретного и пейзажного искусства Д.Кимонко позволяет говорить о большом его своеобразии у удэгейского писателя и органическом соответствии жанру автобиографической мемуарной повести хроникального типа.
9.Претворение в повести «Там, где бежит Сукпай» художественного времени и пространства многоаспектно и исключительно оригинально. Можно выделить здесь биографическое, суточное, календарное, историческое, космическое время, глубоко продуманное соотнесение прошлого, настоящего и будущего. Уместно говорить о широком использовании в произведении хронотопа.
Ю.Специфика языка повести выражается в тенденции автора к частому называнию явлений предметного мира, введению топонимов, широкому использованию глагольных форм, раскрывающих динамику событий; она сказывается в изобилии слов категории состояния, этнографических терминов и этнонимов, а также выражений, передающих звукоподражания охотников.
Структура диссертации. Диссертационное исследование, раскрывающее авторскую концепцию творчества Джанси Кимонко как основоположника удэгейской литературы, состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографического списка использованной литературы, включающего 201 наименование, и двух приложений. Основная часть работы изложена на 169 стр. машинописного текста.
Этапы и закономерности развития национальных культур народов Севера
Россия как государство уникально не только своим исключительным многонациональным характером, но и наличием в её составе большого ряда малочисленных этносов, многие из которых не превышают полутора тысяч человек. Почти все они, исключая саамов, части ненцев и народа манси, занимают территории в тайге и тундре Сибири и Дальнего Востока, в том числе в таких отдаленных районах страны, как Чукотка, Сахалин, Приморье и Приамурье.
Длительное время эти группы населения царской России считались наиболее отсталыми в экономическом, материальном и культурном отношении. Многие из них вели кочевой образ жизни.
Энциклопедический словарь «Россия», вышедший в самом конце XIX века (в 1898 году), констатировал, что, например, тунгусы «бродят на пространстве от Енисея и северных тундр до Охотского моря и Амура, распадаясь на ряд племён, отчасти вымирающих. Кочуют в лесах, занимаясь охотой, отчасти оленеводством, переходя местами к земледелию. Сюда же относятся многие племена, живущие по Амуру и его притокам, а отчасти по берегам Охотского моря и Татарского пролива, как-то: орочоны (или оленные тунгусы), манягры, гольды ... , ламуты ... , наконец гиляки, составляющие уже как бы переход к бородатым сахалинским айнам» [137, с. 150].
Путешественники, побывавшие в районах Восточной Сибири, писали о непростительном пренебрежении властей XIX столетия к положению кочующих племен. Об их тяжелой участи свидетельствовали и «Санкт-Петербургские ведомости», сообщавшие о жизни тунгусов, якутов, бурятов, камчадалов. Так, в одном из номеров газеты говорилось: «Племена, известные ныне под именем бродячих, повержены в глубочайшее невежество. Нет у них признаков богослужения; нет письменных преданий и очень мало изустных» [195, с. 105-106]. Следует, правда, возразить автору этого сообщения относительно малого количества устных преданий и отсутствия признаков богослужения у названных племён. Но тревога, слышимая в приведенном замечании, была оправданной. Такое же положение наблюдалось в жизни других племен.
К началу XX столетия у народов Приамурья и Приморья уже исчезал родовой строй, наметилось социальное и имущественное расслоение, обособление отдельных семей от своих соплеменников. Но ещё сохранялись отдельные пережитки быта, оставшегося от старых времён: принадлежность к самостоятельным патриархальным родам, кровная месть, культ огня, враждебные отношения родов, обычай избегать браков между мужчинами и женщинами одной общественной группы, шаманизм, одушевление окружающих природных явлений и предметов, вера в духов. Разбросанность на обширных территориях, глубокая разобщённость семей, кочевой образ жизни, архаика представлений, слабая техническая вооруженность, поголовная неграмотность - всё это тормозило развитие культуры народов Севера и Дальнего Востока. Экспансия соседей, голод, беззащитность перед природными стихиями и отсутствие медицинской помощи приводили к тому, что эти племена оказались на грани вымирания. При этом надо отметить сходство исторических судеб многих малочисленных народов России.
Дело осложнялось и тем, что получил распространение не совсем справедливый, взгляд отдельных этнографов XIX столетия, например Н.М.Пржевальского, на народы Уссурийского края как на племена, стоящие «на последней ступени умственного развития» [177, с.71].
Ошибочность этой точки зрения становится очевидной, когда мы приступаем к изучению фольклора характеризуемых народов. Он отличается основательной развитостью. В этом убеждают свидетельства путешественников XIX столетия М.А.Кастрена, С.К.Патканова, исследования академика Л.И.Шренка [193, с.22-26], в которых он развернул сравнительную характеристику всех народов Амурского края; замечательная книга С.Н.Браиловского «Тазы, или удипэ (опыт этнографического исследования) [18], заключающая в себе обширный фольклорный материал. Серьёзный вклад в изучение фольклора малочисленных народов внесли известные политические ссыльные: В.Г.Богораз (Тан) [14], Л.Я.Штернберг [194] и другие. Десять лет спустя они вырастут в значительных учёных и будут опираться на собранный ими богатый этнографический материал. Выдающийся русский ученый А.Н.Веселовский в своей «Исторической поэтике» показал значение фольклора народов Сибири и Дальнего Востока для установления общих закономерностей развития народного творчества в мире. Эти произведения, по его мнению, выстраиваются «в самостоятельный цикл верований и обрядов, в их различных этапах, от охотничьего праздника с подражательной игрой до культового действа с божественным героем-медведем в его центре» [22, с.292]. Важную роль в изучении фольклора и этнографических особенностей народов Уссурийского края сыграли и предания удэгейцев [5].
Началось активное собирание фольклорных произведений эвенков, эвенов, юкагиров, нивхов, удэгейцев, чукчей, нанайцев. Записи производились различными методами: а) пересказом фольклорных источников, б) записыванием текстов в русском переводе (этот способ характерен для работ В.К.Арсеньева); в) пересказом текста на родном для народности языке; г) записью текста на туземном наречии. Однако длительное время подобные записи фольклора велись от случая к случаю и были далеки от системы. К тому же они публиковались в малодоступных читателю изданиях, а иногда вообще оставались надолго в рукописях. Носители богатейшего фольклора всё ещё оставались без письменности. Малочисленные народы ещё" долго пребывали в стороне от современной культуры.
Положение существенно изменилось в первые годы Советской власти. Были предприняты меры по спасению «окраинных» этносов от болезней, голода и вымирания. Северные народности были вовлечены в медленный, но неуклонный процесс культурного строительства. Период 1917-1929 гг. стал новым и важным этапом приобщения их к цивилизации и всероссийской культуре. Распространялись грамотность, просвещение и при этом учитывались этнотрадиции, местные обычаи и нравы. Правда, активная атеистическая пропаганда шла вразрез с верованиями, религиозными представлениями северян, их анимизмом и шаманизмом, сохранявшимися с давних пор. Но фольклор, декоративно-прикладное искусство, национальный костюм находили и понимание, и уважение. Был дан мощный импульс для их развития. Стали выпускаться сборники гиляцкого (нивхского), юкагирского, чукотского, нанайского фольклора. В 1925 году были изданы «Сказки Верхнеленского края», в 1928 году - «Сказки из родных мест Сибири». А.А.Емельянов провел в 1926 году основательное изучение быта и фольклора удэгейцев и обобщил свою работу в статье «Северное побережье Приморья» [47]. Именно в эти годы впервые вышли книги художественно-этнографического характера В.К.Арсеньева «По Уссурийскому краю» (1921) и «Дерсу Узала» (1923), «В горах Сихотэ-Алиня» (1936), высоко оцененные М.Горьким и М.Пришвиным. Достоянием читателей стали лирические и обрядовые песни северян, их сказки о животных и героях. В 1924 году был создан Комитет содействия народностям северных окраин при ВЦИК СССР, который был призван оказывать - и действительно оказывал - помощь в подъёме хозяйства и культуры малочисленных народов. Достижения этого этапа были отражены в интересных и ценных сборниках «О нашей жизни» (1929), «Тайга и тундра» (1928) и других.
Биография и произведения «первого из удэге»
Замечательный удэгейский писатель и общественный деятель Джанси Батович Кимонко родился в декабре 1905 года в одном из поселений, затерявшихся в глухой тайге Хабаровского края. Его село называется Гвасюги, а расположено оно на берегу реки Сукпай. Её Кимонко воспоёт в своей повести. Имена многих писателей неразрывно связаны с реками. Пушкин прочно ассоциируется в нашем сознании с Невой, Гоголь - с Днепром, Некрасов - с Волгой, Шишков - с Угрюм-рекой на Урале, Шолохов - с Доном, Шукшин - с Катунью на Алтае, Распутин - с Ангарой. Аналогичным образом имя Кимонко навсегда связано в нашем сознании с рекой Сукпай. Эта беспокойная река является притоком Хора, который впадает в Уссури, в свою очередь соединяющийся с Амуром, несущим свои воды к восточному морю. Этот обширный таёжный район и стал местом действия книги Кимонко, а Сукпаю посвящены особо вдохновенные строки.
Детство Джанси Кимонко было не слишком радостным: оно проходило в нужде, голоде, в бесконечных скитаниях вместе с родителями по лесам, рекам, стойбищам. Отец будущего писателя - Бата, - как и другие люди из рода Кимонко, был охотником, но не слишком удачливым. Его постоянно подстерегали опасности, беды, болезни. Семья была многочисленной, и не так-то легко было добыть для неё пропитание, если учесть нападения хунхузов (разбойников), безжалостные поборы и обманы купцов, частые болезни домочадцев Морозы, наводнения, страшные эпидемии делали условия жизни невыносимыми. Вместе с отцом и родными несчастья бедняков разделял и юный Джанси. Примечательно, что любимая бабушка мальчика дала ему красноречивое имя, на родном удэгейском языке означающее «Бедняк ты».
С ранних лет юному удэгейцу пришлось добывать зверя и рыбу. Ему не исполнилось полных тринадцати лет, когда он твердо встал на лыжи, чтобы отправиться в лес за пушниной. Только она, будучи обмененной на крупу, давала относительно надёжное пропитание для семьи.
Гражданская война, распространившаяся на бескрайние просторы Уссурийского края, не обошла стороной удэгейцев. Юноша Кимонко приобщился к деяниям партизан, помогал им, включился в борьбу русских братьев за свободу и справедливость на таёжной земле. Под воздействием партизан Джанси задумался о возможности утвердить в родных краях новую, счастливую жизнь, о необходимости поднять существование удэгейцев на более высокую ступень общественного развития. Вскоре крылатая мечта юноши стала претворяться в действительность, новь начала приобретать реальные очертания. Многочисленные стойбища удэгейцев, расположенные на реках Сукпай, Катэн, Келами, Чукен, стали сближаться, объединяться, сплачиваться в оседлую целостность, формироваться в коллективное хозяйство по имени «Ударный охотник». Кимонко принял деятельное участие в этом процессе. Основным местом проживания стали Гвасюги на реке Хор. Это селение - родина Джанси Кимонко - стало отныне и постоянным его местожительством. Но обновлять старую и строить новую жизнь должны были люди, приобщившиеся к грамоте. Джанси до 1928 года её не знал. А ведь ему было уже 22 года. Между тем ещё со времён встречи с русскими партизанами у него зародилось страстное желание овладеть письмом и умением читать. И вот в 1928 году Кимонко приезжает в Хабаровск и поступает на подготовительное отделение Техникума народов Севера. Перед ним открылось многоцветье жизни, широко раздвинулись её горизонты, обогатился жизненный опыт. Большое значение имело знакомство с посланцами других народов: эвенками, ульчами, эвенами, нивхами, коряками, чукчами, нанайцами. Эта этническая пестрота и её восприятие давали ощущение большой и единой семьи многонациональной страны. В техникуме Кимонко получил начальное образование, что по тому времени было достижением поистине огромным. Джанси стал первым среди удэге, овладевшим грамотой.
Кимонко вернулся в родные места и здесь, в долине Хора, включился в жизнь родившегося коллективного хозяйства. В 1932 году в районе слияния трёх рек — Гвасюгинки, Болинки и Хора - он создал новое стойбище, которое объединило для оседлой жизни два кочевых рода - Кимонко и Кялундзюга, и был избран председателем артели удэгейских охотников [109].
1932 год был ознаменован подавлением крестьянского восстания в районе Бикина и на северных берегах Японского моря. В этом подавлении участвовал и Джанси Кимонко, ошибочно воспринимавший этот бунт как проявление бандитизма. Власти наградили будущего писателя почетной грамотой и именным оружием. Ю.Шестакова, переводчица Д.Кимонко и его первый биограф, рассказывает, что Джанси Кимонко, будучи опытным охотником-следопытом, превосходно знал тайгу, её тропы, перевалы, горные ключи и распадки. «Это во многом помогало ему, когда он шёл в разведку как пограничник или отправлялся с экспедицией исследовать запасы соболя в хорских лесах» [188, с.4].
Через два года Кимонко был командирован в Ленинград для продолжения учебы. Он поступил в Институт народов Севера, где занимался с 1934 по 1936 год. Позже он признавался: «Никогда не думал, что на мою долю выпадет такое счастье...». Город на Неве произвёл ярчайшее впечатление на удэгейца и остался в его памяти до конца жизни. Этнограф Е.Шнейдер увлёк студента работой над первыми удэгейскими учебниками и изучением фольклора Уссурийского края [191].
Учась в институте, Кимонко впервые обратился к литературному творчеству, и из-под его пера вышло несколько стихотворений на удэгейском языке. Среди них - «Песня», «Я - сын удэгейского народа» и другие [160; 62]. Вскоре эти стихи стали текстами песен, которые распевала удэгейская молодёжь. Тогда же он пишет рассказ «Бата», награждённый премией Гослитиздата.
В вузе Джанси не завершил полного курса обучения. Два года спустя после начала занятий его перевели в Москву на Центральные курсы советского строительства. Их он окончил в 1937 году. В эту трагическую пору отечественной истории судьба ненадолго спасла Кимонко. После завершения учёбы он отправился в родные края, добрался до своего села Гвасюги и приступил к работе в должности председателя сельисполкома. На глазах молодого руководителя развёртывалось небывалое преобразование действительности; Кимонко видел, как его сородичи-земляки приобщаются к новой жизни. Шло интенсивное обогащение опыта будущего писателя. Однако в 1939 году безумие повальных репрессий всё же коснулось Кимонко. Он был обвинён в шпионаже, арестован и заключен в тюрьму, где находился до конца 1939 года. Факты обвинения не подтвердились, и через несколько месяцев он был освобождён. С 1939 года характер его деятельности существенно меняется. В своём колхозе до 1942 года он работает бригадиром и одновременно заместителем председателя колхоза, а затем вновь был избран председателем сельского исполкома.
Проблематика и образный мир повести «Там, где бежит Сукпай»
Повесть Джанси Кимонко, созданная в первые послевоенные годы, сравнительно невелика по объёму. В московском издании 1974 года она включает 221 страницу. (Все последующие ссылки на повесть Кимонко даются в круглых скобках в тексте по изданию: Кимонко Джанси. Там, где бежит Сукпай: Повесть. Перевод с удэге Ю.Шестаковой. - М.: Современник, 1974). Но это произведение исключительно богато по содержанию и кругу проблем, в нём поставленных. Из большого многообразия тем, освещенных в повести, сейчас вычленим три: пути национального возрождения малочисленного народ, человек и природа, духовная культура детства удэгейского ребёнка.
Первая из этих тем освещается вдумчивым автором на широком материале, собранном им. Писатель прослеживает историю жизни удэгейского этноса на протяжении нескольких десятилетий XX века. При этом он замечательно отражает быт и нравы своего народа, его верования, занятия и обычаи, его нравственный облик и беспримерное трудолюбие.
Кимонко начинает своё повествование издалека, с тех далёких времён, когда его предки в своём беспрестанном кочевье пришли с Самарги-реки к быстрому, шумному и пенистому Сукпаю. Такое начало, переданное во вступлении, звучащем как интродукция большой музыкальной пьесы, придает эпическую тональность всей повести, тем более, что в ней пойдёт рассказ о судьбе народа. В то же время эта сравнительно небольших размеров увертюра исполнена проникновенного лиризма, ибо автор непосредственно обращается в ней к родине и реке, ставшей её живым воплощением. Не случайно вступление завершается песней, пропетой в честь того же Сукпая и родной земли.
В ярких картинах быта, не всегда удачного рыболовства и опасной, исполненного риска охоты писатель показывает, как много испытаний, трудностей и несчастий выпало на долю удэгейского народа. Постоянная жизнь среди таёжной природы является, конечно, великим благом, ибо она освежает силы людей, закаляет их перед лицом тяжелых потрясений, даёт средства для пропитания, жилья и одежды, однако она же порой приносит людям несчастья, обрекая их на полную зависимость от природных стихий. [106, с.80]. То это бурный разлив воды и всёразрушающее наводнение, то исчезновение зверей и рыбы, обрекающее на голод, то жесточайшие морозы, леденящие тело и душу, то бешеные ветры, продувающие юрту, то неизвестно откуда пришедшая гибельная болезнь, опустошающая стойбище и всё, находящееся далеко за его пределами.
Но добрый и простодушный народ находился в зависимости не только от стихий природы, но и от воли соседей, десятилетиями враждующих с родом Кимонко, врывающихся в их юрты с целью грабежа и насилия, подобно хунхузам, бесчеловечным китайским купцам или агрессивным восточным соседям, устраивающим жестокие пожары, от которых погибали люди и окружающая их тайга.
Однако народ, как это передает в своей книге писатель, сохраняет в себе мужество, проявляет поразительную стойкость и жизнеспособность, чтобы выжить, продержаться до лучших времён, победить обступившие их невзгоды. Удэгейцы находят в себе такую силу добра, гуманности, сострадания, которая побуждает преодолеть давние распри и сплотиться для отпора врагу. Так объединяются роды Кимонко и Кялундзюга, формируя желанную и столь необходимую целостность хорских удэгейцев. Писатель очень много внимания уделяет в своей повести судьбе женщины, страдающей от стародавних обычаев удэгейского народа и от его суеверий. Женщине-роженице, когда она более всего нуждается в участии, помощи мужа и близких, суждено - согласно обычаям - одной удаляться на «промысел» и рожать в отдаленном шалаше, совершенно не защищавшим её от мороза и ветра. Выживают лишь самые выносливые. Женщину могут продать, обменять на малолетнюю девочку, могут измываться над ней, избивая до полусмерти. Такова власть суровых и диких, издавна сложившихся нравов, и Кимонко показывает их, выражая своё недвусмысленное их осуждение.
Ярко и последовательно воспроизводит автор и те страницы истории, которые круто изменяют весь жизненный уклад и судьбу удэгейского народа. Огромную роль в этих процессах обновления принадлежит, как об этом рассказывает Кимонко, русскому народу, помогавшему удэгейцам по-иному взглянуть на жизнь, отречься от бесчеловечных, изживших себя законов давних десятилетий и устремиться навстречу новой жизни. Русские приобщили малочисленный народ к культуре, вооружили его знаниями, техникой, предоставили ему медицинскую помощь, продукты, новые средства для охоты и всё то, что помогло преобразовать суровый северный край для цивилизованной жизни.
Кимонко, сам переживший все тяготы кочевого, часто голодного существования, участие в партизанском движении на Дальнем Востоке и все пришедшие сюда перемены, выразительно и достоверно описывает эти процессы. Он психологически верно раскрывает состояние людей, претерпевающих своё перерождение. Народ хочет правды для себя, он устал от жестокости и беспросветной нужды и тянется к новой действительности, надеясь на светлое будущее. Потому так радостно реагирует он на веяния новой жизни, ощущая свою причастность к ней. Писатель поэтически запечатлел приход русских людей, носителей новизны и культуры, в край удэгейцев, передал торжественность и значительность этих мгновений приобщения к будущему. Им мастерски переданы светлые чувства охотников и рыболовов, сознающих ответственный момент в судьбе своего народа. Вот как это живо описывает Д.Кимонко: «Яркое летнее солнце разливало горячие тучи над рекой, над нашим временным стойбищем» (С. 168)). Это явились гости из Хабаровска, разбившие среди балаганов «лесных людей» большую круглую палатку. Кимонко отмечает: «Я запомнил этот день на всю жизнь. После того как мы пришли из Переяславки, разгрузив тридцать два бата, наполненные продуктами и товарами, всё вокруг переменилось, даже птицы запели веселее, чем пели раньше» (С. 168).
Другой проблемой, поставленной в повести Д.Кимонко, является проблема «природа и человек». Осмысляя её, писатель рассматривает мир природы как бесконечное многообразие его конкретных проявлений, как нечто целое и великое, как совокупность всего сущего [45, с. 18]. «На сотни километров вокруг, - замечает автор повести, - только леса и горы. Птицы слушают, как говорит вода, реки слушают, как перекликаются птицы» (С. 11). Всё в природе находится в тесной и органической взаимосвязи.
Художественное время и пространство в произведении
Одной из характерных особенностей повести Кимонко «Там, где бежит Сукпай» является изображение действия во времени. Это связано не только с тем, что литературное произведение вообще является, как и музыка, временным искусством, не только с тем, что речь обладает временной протяжённостью [183, с.225], но и с тем, что категория времени стала важнейшим содержательным началом, своеобразным объектом художественного отображения [173; 8; 124; 31, с.213; 169]. К тому же перед нами повесть, относящаяся к эпическому роду литературы, то есть произведение, передающее события, протекавшие на протяжении нескольких десятков лет.
Уже первые слова текста повести приковывают внимание читателя к категории времени: здесь говорится о давней жизни дедов и прадедов. Но время пока мыслится достаточно неопределённо: «Кто знает, когда это было?» - восклицает автор (С. 9). Это находит своё выражение в употреблении неопределённых местоимений и наречий: «когда-то», «прежде», «однажды». В то же время Кимонко сознательно подчёркивает длительную протяжённость времени, о котором он повествует. Упоминая о древних сказаниях, он замечает: «Память о них долго берегли мои предки, пока из века в век двигались по берегу моря» (С. 9). Здесь не случайны выделенные нами слова, как и тема памяти, которая связывает настоящее и прошлое воедино и запечатлевает прихотливое время. «Вот я и вспомнил тебя, Сукпай», — добавляет автор (курсив наш. - Л.О.). Мотив длительности времени дополняется мотивом его текучести. Писатель ассоциирует время с текущей рекой и использует такую ёмкую метафору: «по шумным протокам бежало детство моё...» (С. 11). Впрочем, былое проносится перед глазами рассказчика и сейчас, и он щедро использует грамматическое настоящее время в веренице глаголов: шумит, пенится, несутся (С. 11), течешь, спадают, появляются, перекатываешь, открывается, становятся (С. 12).
Повесть Кимонко - произведение мемуарного, автобиографического жанра [15; 16]. Поэтому для неё естественным и специфичным становится воспроизведение биографического времени, картин детства, отрочества, юности и зрелости. С эпизодов, относящихся к поре детства повествователя, начинается произведение. Главы «Испытание», «Отец убил лося», «У костра», «Первый хариус», «Кета идёт», «Моя добыча» посвящены именно этой поре созревания человека. Рассказывая о ней, автор дорожит конкретностью временного начала. Он передаёт характерные подробности, отражающие и своеобразие детского возраста, и точные приметы давнего бытия. Кимонко не довольствуется описанием и часто вводит диалог, реплики своих персонажей (дедушки, дяди), благодаря чему изображаемое время и время восприятия в значительной мере совпадают. К тому же мы всё время слышим развернутый и несмолкаемый монолог повествователя, и это также способствует тому, что время передаётся автором с прямой, непосредственной достоверностью. При этом обращает на себя внимание одна замечательная особенность текста. Детство (пора, когда «стал помнить себя») рисуется в повести так отчётливо представляемым, что оно выглядит как сегодняшнее, «сиюминутное». «Вижу, как сейчас, по берегам реки обгорелые горы» (С. 12), - рассказывает Кимонко и далее замечает: они «торчат», «напоминают», «чернеют» (снова употребляется грамматическое настоящее время). Многократно случавшееся («сколько раз, бывало» - С. 13) воссоздается как нынешнее, зримое, сопоставляемое с настоящим («Я и теперь люблю эти сопки...» - С. 13). У повествователя живёт непосредственное ощущение времени, которое передаётся и нам, читателям: «Время от времени до нашего слуха доносится...» (С. 13).
Следует обратить внимание на то, как автор, пользуясь властью слова, свободно распоряжается временем. Он то «растягивает» его и ведёт повествование неторопливо, обстоятельно, особенно в первой части, то ускоряет его течение (в части второй), то спрессовывает его до минуты, по-своему значимой в жизни ребёнка (мгновения, когда мальчик ловит жука-дровосека или неожиданно бьёт острогой своего первого хариуса). Ещё одна черта, бросающаяся в глаза, связана с этнографическими особенностями народа и этнопсихологией: мы имеем в виду биологическое или даже физиологическое измерение времени у удэгейцев. Приведём эпизод, когда мальчика Джанси посылают на реку за водой. Время, отпускаемое малышу, равно длительности одного вздоха. Дядя Ангирча произносит: «Ну, если молодец, то сбегаешь за один мой вздох» (С. 14). И это не метафора. Ангирча и на самом деле «глубоко и шумно вдыхает воздух, расправив плечи», не дышит и ждёт. Наконец, выдыхает и удостоверяет, что мальчуган, действительно, «за один вздох бегает» (С. 14). Конечно, здесь есть и розыгрыш, и прелестный юмор, присущий дяде, который несколько продлевает свой вздох. Но, разумеется, есть тут и своеобразный отсчёт длящегося времени. Приведенный эпизод поддерживается другим: в конце первой части персонаж по имени Канчуга, посылая Джанси с важным поручением на край деревни, отмеряет нужное время такими словами: «Даю тебе времени столько, сколько потребуется, чтобы выкурить одну трубку» (С. 105). Аналогичное соизмерение встречаем в рассказе о местном обычае: «Камлание длится столько, сколько требуется для того, чтобы выкурить трубку» (С. 59). Нечто схожее в определении времени наблюдается в истории наводнения: «Долго здесь не придётся быть, - сказал отец. - Сколько потребуется времени, чтобы вскипятить один чайник, столько и пробудем. Вода придёт» (С. 41-42). Точно так же характеризуется биологическое время в другом фрагменте текста: «Старый амбар был далеко. Пока туда и обратно сходишь, суп сварится» (С. 136). Здесь знакомой бытовой подробностью определяется уже не только время, но одновременно и расстояние, пространство, что подчёркивает сращенность этих категорий.
Кимонко очень часто оперирует образами суточного времени. Его воссоздание в повести очень органично потому, что «лесные люди» живут в мире природы, с которой связано их существование. Они исключительно чутки к смене погоды и освещения, утра и вечера, дня и ночи. Вспомним наблюдение Джанси: «Солнце уже зацепилось за вершину горы. Скоро вечер» (С. 14). А это значит - пора готовить ужин, набираться сил для новой охоты. «Медленно сгущаются сумерки» (С. 16). Но ребёнок словно торопит время: «...давай заметим, кто быстрее съест» (С. 15), - предлагает он. Ему хочется убыстрить ужин, забежать вперёд, быстрее встретить новое утро и рано проснуться навстречу новым впечатлениям бытия. Припоминаются другие наблюдения такого рода: «Солнце уже стоит высоко» (С. 18). Семья занята разделкой мяса сохатого «до самого вечера» (С. 20). День очень «длинный летом» (С. 23), он особенно томителен оттого, что именно «завтра у меня будет настоящая острога» (С. 26). «Как стемнело, вышли на двух батах» и «рыбачили почти до самого утра» (С. 28). «Вот и рассвет брезжит» (С. 42). «Скоро вечер. Видишь, птицы ужинают» (С. 78). Таких упоминаний времени суток в тексте повести множество, и все они говорят о соотнесенности жизни удэгейцев с природными ритмами, о большой чуткости к пейзажу, о наблюдательности [113]. Вот одно из метких и тонких запечатлений: «Перед восходом солнца розовый свет переливается на мелкой волне...» (С. 98-99).
Похожие диссертации на Творчество Джанси Кимонко как основоположника удэгейской литературы
