Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Своеобразие чувашского художественного очерка на рубеже XIX-XX веков 10
1.1 Основные особенности возникновения чувашского очерка 10
1.2 Роль художественного, публицистического очерка в первой чувашской газете «Хыпар» 35
Глава 2. Типология очерка в чувашской художественной литературе 20-30 годов XX века 54
2.1 Своеобразие поэтики очерка в чувашской художественной литературе 20-30 годов XX века 54
2.2 Система образов в чувашских очерках 20-30 годов XX века 103
Глава 3. Сюжетно-композиционные и жанрово-типологические особенности художественного очерка 1920-1930-х годов 115
3.1 Сюжетно-композиционные особенности чувашского очерка 1920-1930-х годов 115
3.2. Жанрово-типологические особенности чувашского художественного очерка 1920-1930-х годов 131
Заключение 152
Список использованной литературы
- Основные особенности возникновения чувашского очерка
- Роль художественного, публицистического очерка в первой чувашской газете «Хыпар»
- Своеобразие поэтики очерка в чувашской художественной литературе 20-30 годов XX века
- Сюжетно-композиционные особенности чувашского очерка 1920-1930-х годов
Введение к работе
Актуальность исследования. Образование в 1920 году Чувашской советской автономной области способствовало дальнейшему развитию культуры и просвещению народа. Растет тираж главной чувашской газеты «Канаш.» Одновременно с ней продолжают выходить общественно-политический журнал «Ана» (Межа), в Казани — газета «Хёрлё ялав» (Красное знамя), а в Симбирске - газета «ёнё пурнас» (Новая жизнь). При чувашской секции ЦК РКП (б) в Москве стал издаваться общественно-политический и научно-популярный журнал «Ёслекенсен сасси» (Голос трудящихся), в Чебоксарах - «Пирён юлташ» (Наш товарищ). В 1924 году вышел первый номер общественно-политического и литературно-художественного журнала «Сунтал», а в 1925 году - журнала сатиры и юмора «Капкан». Все это стало, естественно, большим подспорьем для развития чувашской художественной очеркистики.
В середине 1923 года при областной газете «Канаш» был создан Союз чувашских писателей и журналистов «Канаш», который развернул работу по сплочению разрозненных литературных сил области.
В корне менялся весь уклад жизни чувашского народа, это будило его творческие силы, открывало новые перспективы свободного роста народных талантов, всестороннего развития литературы и публицистики.
Широкое участие трудящихся в общественной жизни наложило яркий отпечаток на содержание чувашской литературы. «Основным героем ее произведений выступает человек труда, трудовая масса... Уже в первых произведениях советских писателей видно стремление выдвинуть его на первый план, а в переживаниях отдельных героев отразить многообразие общественных настроений различных социальных групп» (Сироткин.1967.С.З). Человек из народа, воплощающий его мысли и стремления, осознающий ра-
дость пробуждения к новой жизни и полный веры в свои силы, - таков облик положительного героя литературы первых лет новой власти. Герой этих лет становится активным персонажем как бы очеркового освоения жизни. Образ его при этом часто лишен индивидуальных черт, и, представляя обобщенное выражение трудящейся массы, выступает то как образ «... сына великой армии труда», то как былинный «строитель», шагающий сквозь бури и ливни, то как могучий «сеятель», подпирающий плечами небеса» (Сирот-КИН.1967.С.5).
Писатели смело осваивают все роды художественной литературы: поэзию, прозу, драму. Процесс литературного развития приобретает все новые общезначимые формы, которые возникают в ходе движения самой жизни. Нередко «...здесь пересекаются пути прошлого и будущего, сливаются завтра и вчера» (Сироткин.1967.С204). Прошлого - в виде неувядающего наследия фольклорных ценностей минувших веков. И будущего, возникающего из вливающейся в чувашскую литературу молодой поросли, которой предстоит щедрая плодоносная пора. В 20-30 годы «Господство поэзии и драмы... сменялось постепенно все более частым обращением к художественной прозе» (Хлебников. 1966.С.61). К читателю приходят новеллы, рассказы, повести, романы. Литературно-художественный журнал «Сунтал» и альманах «Трактор» в каждом номере публикуют художественные очерки, сборники их выпускает и чувашское книжное издательство.
Чувашский художественный очерк особенно широкое развитие получил во второй половине XX века. Откликаясь на требования времени, очерки писали не только прозаики, но и поэты, и драматурги. Однако художественные процессы, происходившие в чувашской зарождающейся очеркистике, до сих пор не изучены. Если становлению и развитию рассказа, повести, романа чувашскими литературоведами посвящены фундаментальные монографии, то художественный очерк продолжает оставаться малоисследованной
областью чувашского литературоведения. Истоки очеркистики обнаружены < уже в раннем периоде развития литературы, и необходимость ее такого же анализа явно назрела.
В 1832 году в Казани выходит из печати книга «Начатки христианского учения», в которой значительное место занимает очерк В.П.Вишневского на языке верховых чувашей «Кёске святой йомахё». В 1843-1844 годах он создает труд «Поучения о тщетах чувашских суеверий». В действительности поучения эти во многом напоминают по форме жанр очерка. В них автор «повествует о чувашских нравах и поверьях, разоблачает неблаговидные поступки йомзей-шаманов»(Сироткин.1967.С.46-47). Налицо публицистическая острота мысли, актуальность поставленных вопросов.
И священнослужители, и сельские учителя, и ученые-историки все больше и больше интересуются историей чувашского края, языком и культурой самобытного народа. В конце 20-х годов XIX века появляется ряд ис-торико-этнографических очерков в «Казанском вестнике», среди них выделялся очерк неизвестного автора «Известия о чувашах, живущих в Казанской, Симбирской, Оренбургской и других губерниях». В очерке чувашский народ и его обычаи местами показывались в черном, неблаговидном цвете. Это не понравилось романтично настроенным молодым читателям журнала, оно особенно возмутило выходцев из чувашей. В 1831 году в том же журнале появилась рецензия на очерк «Известия о чувашах». Ее автор дает своему оппоненту ясный и четкий ответ: «Это описание есть продолжение жестокой сатиры на чуваш(...) Нынешнее положение чуваш опровергает сию несправедливость; они давно вышли из полудикого состояния, в каковом бывает всякий народ» (Аноров.1831.С39). Сама суть очерковости здесь кроется в механизме описания быта народа, в полемической остроте поставленных вопросов.
Истоки чувашского очерка уходят в первую половину XIX века. Они наталкивают на мысль об особой актуальности исследования проблем чувашского художественного очерка, ибо содержат очень богатый материал, который поможет воссоздать интересную картину рождения и развития чувашского очерка.
Исследование корней чувашского художественного очерка, особенностей; его развития, типологии будет способствовать воссозданию наиболее полной картины развития всей чувашской литературы, в частности, ее эпических жанров. Нужно признать, что с новой активизацией изучения развития всех видов чувашской литературы в последнее десятилетие XX века вполне справедливым является стремление выявить всю поэтику литературы в отсутствие воздействия идеологических догм. При этом наиболее остро чувствуется малоисследованность чувашского художественного очерка. Отдельные высказывания об очерках в монографиях М.Сироткина, Е.Владимирова, В.Родионова, Г.Федорова, Г.Хлебникова, Ю.Артемьева, И.Одюкова, В.Канюкова, А.Васильева, В.Эзенкина и других только в процессе изучения смежных проблем не могут удовлетворить новые требования чувашского литературоведения. При рассмотрении очерков они становятся только дополнительным материалом для изучения конкретного периода развития чувашской литературы. «При этом за пределами исследования остаются идейный пафос, эмоциональное содержание очерков, способы выражения авторской позиции, художественно-выразительные средства» (Глушков.1969.С99). Ведь и художественный очерк писателями воспринимается как один из основных жанров для выражения своих эстетических идеалов. «Глубокое познавание действительности, вскрытие сущности явлений и путем научным и путем искусства, в непрерывном взаимодействии того и другого, направленное на преобразование действительности, - вот к чему мы стремимся (Канторович. 1973.С. 37).
Примерно такое же положение с исследованием жанра очерка мы наблюдаем в художественной литературе соседних народов: марийской, мордовской, удмуртской, хотя, нужно признать, что литературоведами Татарстана и Башкортостана достигнуто в этом отношении немало успехов. «Художественный очерк продолжает у нас оставаться целым неоткрытым миром» (Хусаинов. 1964.С.76-77), замечал известный башкирский литературовед, и этот пробел постепенно восполнялся. «При анализе исторического и современного состояния башкирской прозы «в оркестре жанров» чаще стало уделяться место очерку» (Амиров.1988.С4). Глубже стали изучать природу художественно-публистических жанров, их место между «чистой» публицистикой и художественной литературой башкирские литературоведы Г.З.Рамазанов, С.Г.Сафуанов, Н.Т.Зарипов, а также их татарские коллеги И.З.Нуруллин, Я.Г.Абдуллин, Р.Мустафин. Уяснение картины развития чувашского художественного очерка окажет: немалую помощь» для * изучения художественных особенностей очеркистики Урало - Поволжья.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в диссертации впервые чувашский художественный очерк стал предметом специального научного исследования, также впервые проводится изучение типологии чувашского очерка 20-30-х годов XX века, представленного в общественно-политическом и литературно-художественном журнале Союза писателей Чувашии «Сунтал» и литературно-художественных альманахах «Трактор» и «Илемлё литература» (Художественная литература), в журнале сатиры и юмора «Капкан», а также в изданных книжным издательством сборниках очерков чувашских писателей, в республиканской периодической печати 1920-1930 годов. До сих пор не вовлечены в научный обиход художественные очерки таких известных чувашских писателей как В.Алагер, В.Бараев, Е.Еллиев, В.Иванов-Паймен, М.Кибек, В.Краснов-Асли, Васьлей и Петр
Митта, А.Лазарева, Н.Патман, И.Тукташ, С.Эльгер, И.Юркин и других с точки зрения их художественно - публицистических особенностей.
Методологическую и теоретическую основу диссертации составили труды по теории и истории русской литературы В.Белинского, Г.Поспелова, М.Бахтина, МХрапченко, НХуляева, И.Волкова, Б.Томашевского, В.Хализева и других, а также исследования очерковой художественной и публицистической литературы М.Горького, Е.Журбиной, Б.Агапова, В.Ученовой, Н.Глушкова, В.Канторовича, Г.Амирова, Л.Чернец и других. Для теоретического осмысления поэтики чувашского художественного очерка диссертант опирался на фундаментальные монографии чувашских литературоведов В.Родионова, Г.Федорова, Ю.Артемьева и других, мордовского исследователя Н.Черапкина, марийского ученого К.Васина и др.
Целью диссертации является изучение типологии чувашского художественного очерка 20-30-х годов XX века.
Для достижения этой цели необходимо было решать следующие задачи:
выяснить основные теоретические принципы для исследования чувашского очерка 20-30-х годов и в связи с этим определить эволюцию очерка на рубеже XIX и XX веков;
проанализировать развитие основных жанровых разновидностей чувашского художественного очерка в 20-30-х годах XX века;
изучить внутреннюю связь механизма художественного очерка с его изменяющейся в ходе общественной практики функцией, социальным предназначением;
выдвинуть понимание художественной публицистики как разновидности творчества, где эстетическое освоение мира и человека тесно переплетено с выполнением ею пропагандистских, агитационных и в определенной мере и социальных задач.
Цели и задачи диссертации определили ее структуру. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в процессе дальнейшей разработки проблем чувашского художественного очерка, вплоть до создания целостного исследования истории чувашского очерка и художественной публицистики в получающем все большее распространение жанрово-системном аспекте, привлекая принципы системно-синхронного и диахронного анализа, в результате чего разделы об очерке могли бы со временем быть включены в соответствующие главы истории чувашской литературы.
Апробация диссертации. Основные итоги диссертационного исследования обсуждались на кафедрах чувашской литературы факультета чувашской филологии и культуры и журналистики факультета журналистики Чувашского государственного университета им. И.Н.Ульянова. По теме диссертации исследователем опубликованы научные статьи в чувашских литературных журналах «Ялав» и «Таван Атал», в массовом педагогическом журнале «Халах шкулё» («Народная школа»), в сборнике статей, посвяще-ненном 50-летию газеты «Ульяновец» Чувашского госуниверситета имени И.Н.Ульянова и т.д.
Основные особенности возникновения чувашского очерка
Истоки чувашской художественной литературы и вместе с ней очерка как одного из ее эпических жанров связаны с двумя событиями в истории Российского государства и чувашского края - отменой крепостного права и открытием в чувашских селениях в связи с активизацией христианской миссионерской деятельности училищ «для обучения чувашских детей чтению и письму на русском языке» (Сироткин.1967.С7). Появляются также церковноприходские школы. Ведомство православного вероисповедания постепенно начинает вводить преподавание чувашского языка в духовных училищах, семинариях и академиях. В первую очередь в эти учебные заведения поступают учиться сыновья сельских чувашских священников. Хотя, как отмечает Сирот-кин, в условиях отсутствия письменности на родном языке и при сплошной неграмотности не могло быть и речи о возникновении оригинальной чувашской литературы. Первые образцы литературных произведений на чувашском» языке создаются представителями миссионерской организации и религиозной интеллигенции. Расширяется переводческое дело, что способствует появлению в. переводческой литературе различных жанров, которые впоследствии оказывают содействие формированию первых литературных жанров в чувашской литературе. Так, по мнению Родионова, один из первых чувашских очерков написал сын чувашского священника семинарист Казанской духовной академии Н. Бичурин, через несколько десятилетий ставший знаменитым китаеведом. «В 1795 году он под псевдонимом Н. Пичури некий создал на чувашском языке оду «Сон»(Тёлёк), посвященную епископу Амвросию, в которой не придерживался твердых принципов оды. Большое место в ней занимает описание пейзажа, сюжет оды и живые картины природы приближают ее к жанру поэмы - очерка » (Родионов,1999.С56). Далее ученым отмечается, что Н. Я. Бичурин и в последующих очерках выступает как мастер портретист(...), его острый глаз путешественника, умение создавать живые картины посредством художественных деталей очень близки чувашской психологии и мироощущению. Родионов В.Г. находит очень интересные виды чувашского очерка: созданные в виде писем (А.Фукс), очерки - портреты (Н.Бичурин).
Приступая к исследованию и определению основных вех чувашского художественного очерка на рубеже XIX - XX веков, нельзя не упомянуть, что «основным объектом исторической поэтики является изучение жанров, принципов и приемов построения художественных произведений, которые свойственны различным жанрам в различные исторические эпохи. Очевидно, что исследование жанровых особенностей входит органической частью в историческую поэтику» (Храпченко.1982.С404). Существенно в. этом отношении также высказывание этого литературного теоретика по поводу раскрытия национальных особенностей литературного процесса.
Из - за отсутствия чувашской письменности в первой половине XIX века талантливым чувашским литераторам свои творения приходилось писать и; издавать на русском языке. Вследствие того, что многие из них были священнослужителями, преследовали миссионерские цели, в тематике их сочинений преобладающее место занимали христианские нравоучения, распространение посредством Слова в первую очередь идей православной религии. Это приводило к разработке жанров церковной литературы (житий, проповедей, поучений). Однако иногда появляются произведения и других жанров: укёт и др. Так, священник Чемеевского прихода Ядринского уезда А. Алмазов, учившийся в классе поэзии, риторики и философии Казанской духовной академии, в 1820 году выпустил в Петрограде «Слово о воспитании детей». Эта книга в объеме 520 страниц «в большинстве своем включала в себя бытовые зарисовки из деревенской жизни и так называемые укёт» (Скворцов. 1984.С.9). «...Ее можно считать настоящим учебником в деле воспитания молодого поколения, напоминающий чем-то китайское «Троесловие» (Родионов, 1999.С.72). Укёт, по мнению Родионова, - это разъяснение разных природных явлений, своеобразное увещевание - очерк. В 1844-1846 годах профессор Казанской духовной академии Вишневский В.П. издает очерк «О религиозных поверьях чуваш». Автор включил в этот очерк чувашские тексты мифов, сказок и преданий. «Рассказчик в очерке одновременно выступает и писателем-беллетристом, и исследователем, и нравоучителем»(Родионов.1999.С90). Нельзя не отметить, что изучением первых чувашских очерков настойчиво занимался профессор -В.Г. Родионов.
Анализируя очерк А. Фукс, родившейся на Марпосадской стороне Чувашии, «Письма из Москвы в Казань», появившийся в 1833 году в журнале «Заволжский муравей»( Казань ), В. Родионов первым из чувашских литературоведов исследует поэтику очерка, обращая внимание на то, что он по структуре составлен из писем, рассказывающих о «посещении Московского университета, знакомстве с славянофилами А. Хомяковым и И. Киреевским, о встрече с поэтом Е. Баратынским. Примечательно, что этот очерк имеет оригинальную форму и написан на поэтике писем. «Подобные очерки, - как отмечает литературовед, -имеют свои особенности: твердую хронологию, конкретный авторский стиль»(Родионов, 94). Следующий очерк А. Фукс «Поездка из Казани в Чебоксары» (Позднее он был издан отдельной книгой под названием «Записки о чувашах») опять был составлен из писем жены (А.Фукс) и мужа (профессора Московского университета К. Фукса).На одной стороне романтик, уважающий чувашей и их культуру, а на другой - немецкий аристократ, больше преданный академическим знаниям рационалист. Так появляется сочетание романтика с реализмом, которое имеет важное значение для внутренней структуры очерка. Если жене чувашская старина и древность представляются волшебной и богатой, а мужу - бедной и убогой (...) «В очерке проявляется два разных взгляда на историю народов, стремление соединить в одно целое стили романтизма и классицизма. Здесь присутствуют два непримиримых оппонента, каждый из которых имеет свою твердую позицию» (Родионов. 1989. С.94). Интересна дальнейшая судьба очерка.
Роль художественного, публицистического очерка в первой чувашской газете «Хыпар»
В среде чувашской интеллигенции давно уже созревала мысль об организации печатного органа. В 1899 году И. Юркин обращается в Министерство внутренних дел с ходатайством о разрешении издавать газету на чувашском языке. Однако ответ чиновника из канцелярии главного управления по делам печати не обрадовал. Только в годы первой русской революции, когда начала издаваться первая чувашская газета «Хыпар», учредителем и редактором которой выступил Н.В.Никольский, И. Юркину удалось напечатать на ее страницах несколько очерков из народного быта, написанных по законам нравоучительной бытописи, а также издать на личные средства отдельными брошюрами литературно обработанные образцы устно — поэтического народного творчества. Но эта пора маленькой свободы быстро прошла, и опять начались цензурные «придирки» к живому слову писателя.
В 1890 году И. Юркин пишет очерк «Почему чуваши разных местностей говорят по — разному?» В нем он поднимает вопросы чистоты чувашского языка, обогащения его словарного запаса за счет диалектов, культуры разговорной речи, его дальнейшего развития. И. Юркин приходит к пониманию и толкованию, что очень важно, понятия «образа мира». Этот образ у разных народов бывает разным, он «проявляется в философии и литературе, в мифологии и идеологии. Для Юркина прежде всего важна взаимосвязь «чувашский народ - чувашский язык - чувашская вера» (Родионов.2002.СЛ92). И это важно не только для выражения идеологических воззрений, но и для поэтического миропонимания. Поэтому его поэтический образ мира неразрывно переплетается с древним бытом и жизнью народа, его верованиями и духовными традициями. Вследствие этого у него рождаются очерки «Древняя чувашская вера» (1891), «О попах и муллах» (1891). Тяга к.традиционному чувашскому миропониманию, по мнению Родионова, воодушевляет его на создание очерка -исследования «Золотой ключ для истории бывшего Волжско - Камского Болгарского государства» (1893). В нем он ищет древние корни народа в его языке, пытается через Слово представить его историю, ищет древние значения, слов, их непрерывный процесс развития. В этом очерке Юркин выступает уже не просто исследователем родного языка, а созидателем образных мифов. И главная его мысль заключается в следующих словах: «славным был народ в древности чуваши». Такая идея о происхождении этноса была в то время очень кстати. Следовательно, «культурные символы народа, эстетический потенциал литературы являются феноменом исключительно разнообразным, неоднозначным. (...) Образ писателя намертво срастается с этнографическими явлениями, происходящими на той или иной территории, с исторической судьбой духовных побуждений народа с опытом художественной жизни нации І ..» (Федоров. 1996.С.47). Язык очерков и рассказов И. Юркина привлек внимание будущего крупнейшего тюрколога Н. Ашмарина своей сочностью, образностью и народностью форм, они послужили Ашмарину поводом к написанию очерка -статьи об архитонике их, «явлениях тонических форм и сюжетности чувашских песен» (Ашмарин.1882.С.182-187). Эта статья - очерк окончательно опровергла измышления шовинистически настроенных исследователей искусства чуваш о бессюжетности, примитивизме чувашской народной поэзии.
В годы реакции, последовавшие за первой русской революцией, И. Юр-кину не представлялось возможности печататься. И это продолжалось вплоть до октярьской революции 1917 года. Только тогда он публикует написанные задолго до революции иллюстративные и фактографические очерки «Храбрая» (Хараманскер), «Накорми досыта калачом» (Кулача тараниччен ситерни), «На старом городском кладбище» (Хулари киве масар 9йнче) «Ученые люди» (Вёреннё 9ынсем), «Неразумная» (Ассар) и др. В них автор продолжает осве щать семейно- бытовую тематику, вопросы культуры и просвещения. Почти во всех очерках Юркин верен своему литературному приему. Широко он применяет в них излюбленную им диалого-эпистолярную форму. Язык очерков изобилует диалектизмами, местными выражениями и оборотами речи, но он очень сочен и поэтичен.
Особо выделяется из очерков И. Юркина «Бюст Пушкина» (Пушкин кєлетки, 1892). Писатель показывает в нем сцену продажи на рынке бюста великого поэта. Никто не интересуется этим малоходовым «товаром». Бюст за бесценок попадает в мешок старьевщика. Автор «горько сетует на незнание народом своих великих сынов и выражает надежду, что придет время, когда люди будут знать и читать их по - настоящему» (Сироткин.1967.С.107). Однако Сироткин почти не уделяет внимания собственно поэтике очерка, между тем, очерк построен на риторических восклицаниях, автор прилагает огромное пристрастное отношение к предмету изображения, таким образом Юркин закладывает истоки исторического, этнографического очерка. Нельзя не восхищаться его стремлением поднять художественными средствами вопросы социального бытия чуваш. Его миропонимание складывалось, утверждает Родионов, на: основе тысячелетней народной философии и эстетики. Такое мнение литературоведа наталкивает диссертанта на то, что изучение очеркистики Юркина имеет принципиальное значение, поэтому необходимо отдельное исследование его методов жанрообразования и стилеобразования.
Важно также упомянуть о том, что в чувашской литературе новый толчок получает развитие мемуарный очерк. В этом отношении особенно показателен «Краткий очерк моей жизни» И. Яковлева (1869), в котором автор, будущий выдающийся просветитель чувашского народа, уже в годы учебы в Симбирской гимназии, куда он, уже взрослый юноша, поступил благодаря содействиям прогрессивных общественных деятелей города, впервые основательно задумывается о значении просвещения своих соплеменников. Он целе устремленно знакомится с трудами В. Белинского и А. Герцена, Д. Писарева, Н. Чернышевского и Н. Добролюбова. Именно их идеи равноправия больших и малых народов, их мысли о необходимости дать светское образование находящимся в темноте малым народам воодушевили его пригласить в Симбирск из родной деревни первых своих учеников А. Рекеева и И. Иванова и подготовить их для поступления в городское реальное училище. Образ молодого крестьянского парня, тяжелая жизнь сельских тружеников предстает в очерке Н.Охотникова «Записки из чувашской жизни. Детство» (1891). Н. Охотников в годы учебы в Казанском университете написал и опубликовал немало этнографических и педагогических очерков. Много автобиографического материала он включает в свой очерк «Грамота среди чуваш»(Чавашсем хутла вёренни). Богат этнографическими сведениями также его очерк «Приволжские чуваши», написанный по совету профессора Казанского университета Н. Ильминского и опубликованный в газете «Симбирские губернские ведомости» (№№ 20, 21,31, 52 за 1893 год). «В деле изучения жизни чуваш они являются очень ценным этнографическим материалом»,- подчеркивает Магницкий в своем предисловии к очерку, подробно описывая жизнь и творчество Н. Охотникова (Магницкий. 1893.С.З). В очерке Охотникова «Записки чувашина...» «много какой - то недосказанной, своеобразной грусти, которая пленяет интерес и, в свою очередь, передает задумчивое настроение». (...) Как верно отмечает Павлов, книга написана изящным языком». Оценивая очерк «Грамота среди чуваш», В. Родионов и А. Васильев отмечают, что изображение действительной жизни показывает тяготение автора к реализму. Такие очерки способствуют, по мнению чувашских литературоведов, развитию реализма в чувашской литературе.
К жанру мемуарного очерка безусловно относится и книга Д. Филимонова, ученика И. Яковлева, об Н.И. Ильинском, которая издана в Казани в 1893 году. Автор ее подробно описывает жизнь и деятельность Н.И. Ильминского, учителя и одновременно соратника И.Я; Яковлева «по чувашскому делу» и дает высокую оценку его заслугам в деле просвещения чуваш на родном языке: «Сколько чувашских школ он помог открыть, сколько прекрасных книг издано при его личном содействии!» (Филимонов. 1893.С.23). Очерк богат многими публицистическими элементами. С повышением художественного мастерства у чувашских очеркистов к концу XIX века значительно расширяется и их тематика. А. Рекеев публикует в журнале «Известия по Казанской эпархии» очерки «Из чувашских преданий и верований»( 1897), через год там же - «Разные чувашские моления» (1898). Это были не только этнографические религиозные очерки, в них подробно изображаются также радости и горести чувашских крестьян.
Своеобразие поэтики очерка в чувашской художественной литературе 20-30 годов XX века
Созданный в 1923 году при редакции газеты «Канаш» Союз чувашских писателей и журналистов развернул работу по активизации деятельности писателей и создал новые органы печати для публикации их произведений. В 1931 году выходит первый номер нового ежемесячного журнала чувашской литературы, критики и искусств «Трактор», преобразованного в 1935 году в двухмесячный литературно-критический и научно-публицистический журнал «Илемлё литература» (Художественная литература). Чувашские дети начинают получать свой ежемесячный журнал «Хатёр пул», а чувашские женщины-журнал «Ее хёрарамё».
В корне менялся весь уклад жизни народа, открывались новые перспективы для роста народных талантов, всестороннего развития чувашской литературы. Основными героями литературы выступают человек труда, трудовая масса. Уже в первых произведениях советских писателей видно стремление выдвинуть их на первый план, а в переживаниях отдельных героев отразить многообразие общественных настроений различных социальных групп. Писатели не замыкаются в узких интересах отдельных групп. Молодые, начинавшие подавать свой голос литераторы С.Эльгер, А.Милли, М.Сеспель, Г.Тал-Мрза, И.Ефимов(Тхти), Ф.Павлов, И.Ахах и многие другие печатают во вновь начавшейся издаваться газете «Хыпар» острые публицистические очерки и очерковые рассказы. Заметно их стремление последовать за традициями известных русских писателей, идти в ногу со стремительно развивающимися событиями.
Характеризуя русскую литературу 1917-1920 годов, литературовед А.Бочаров определяет как значительный период в ее истории то время, когда «Россия была потрясена революцией - и писатели определяли свое отношение к революционному преобразованию всего уклада жизни и свое место в искусстве. Столь драматических коллизий в писательских душах не возникало ни до, ни после» (Бочаров. 1988.С.20-21). Неслучайно особенностью тех лет было ощущение, что все происходящее в стране есть великая история и что настоящее - начало великого будущего, которое всеми обязательно называлось «грядущим» (Фарбер.1966.С5).
Это было характерно не только для русской, но также литератур почти всех народов бывшей Российской империи, в том числе литератур народов, населяющих обширную территорию между великой Волгой и седым Уралом. Несколько литературных журналов появляется на марийском языке: «У илыш», «У вий», «У сем»..В 1925 году образовалось марийское книжное издательство. Самыми активными пропагандистами новой жизни на их страницах стали С.Чавайн, Ы.Игнатьев, В.Мухин, М.Шкетан, А.Эшкини. Их очерки, автобиографические рассказы; литературно-критические статьи, публицистические обозрения с воодушевлением встречались марийскими читателями. В 20-30-ые годы XX века выросло новое поколение марийских писателей. «Под парусами, вздутыми Октябрем, в плавание пустились в основном новички» (Бузник.1975.С.ЗЗ). Художественные зарисовки и небольшие очерки Мичури-на-Ятмана, Ал.Петтоки, И.Крылова-Тока, Ядека, Китнемарина, Нольмарина, С.Эчана, Пектерека, П.Пайдуша, И.Одара и других, полные будничной романтики, стали любимыми произведениями читателей, звали их на свершение новых мечт и желаний. Сюжет и; композиция, выбор и расстановка героев большинства очерков о революции, гражданской войне подчинялись- идее утверждения новой социальной действительности.
Как отмечает Н.Черапкин, в мордовской литературе, в том числе и в очерковых жанрах, в 20-е годы центральное место занимал художественный показ изменения сознания народов в новых жизненных условиях. «Проза малых народов этих лет характеризуется злободневностью содержания, увлекательным сюжетом, простотой и образностью языка, ярко выраженным национальным колоритом, который прослеживается не только в народности языка, но и в обрисовке характеров, в описании бытовых деталей, в выборе типичного места и обстановки действия» (Черапкин.1968.С49).
В истории татарской литературы отмечается, что основные силы татарских очеркистов были сосредоточены в многочисленных редакциях газет и журналов. Одной из главнейших тем татарской очеркистики первых лет революции была тема освобождения человека от гнета местных баев и царских наместников, женщины- от духовного рабства и тема свободной любви, вдохновляющей женщин на борьбу за равноправие в труде с мужчинами и счастливую жизнь. Основным содержанием большинства очерков становится изображение нового в жизни и психологии крестьян, ростков коллективизма в их сознании, рождение новых героев-борцов за социалистическое преобразование деревни, за успешную реконструкцию промышленных предприятий, за строительство новых фабрик и заводов. Газеты и журналы Татарстана «рядом с документальными репортажами о великих событиях современности регулярно помещали на своих страницах столь же документальные в своей основе очерки и рассказы, написанные либо самими участниками, либо пристально наблюдавшими за ними писателями» (История татарской советской литературы. 1965.С.225).
Сходные процессы происходят и в коми литературе. «В периодических изданиях первых лет новой власти у народа коми, наряду со стихами, зарисовками многочисленных селькоров, начинают появляться очерки призывного характера, также утверждающие новую жизнь, новые отношения между людьми. В центре их внимания,- пишет И.Торопов,- была повседневная жизнь деревни. Очеркисты «показывали крушение старых устоев села, классовую борьбу в нем, перемены в коллективных хозяйствах, изменения в быту, сознании людей, борьбу нового, рождающегося на селе, со старым, отживающим» (Торопов.1966.С7). В 1930-е годы, наряду с темой колхозного строительства, коми очеркисты начинают разрабатывать проблему индустриализации, в первую очередь тему развития лесозаготовительной промышленности и показа работающих в них передовиков производства путем дальнейшего развития жанра документального и художественного очерка, замечает И.Изюминский, определяют развертывание сюжета, конфликты между героями очерков и рассказов, поступки и поведение персонажей» (Изюминский. 1975.С.28), их взаимоотношения и судьбы.
То есть, типологическая родственность принципов создания характера в очерке и мемуарах (заключающаяся в «изображении истории в человеке, по удачному выражению А.И. Герцена) на время превращает этот принцип в ведущую форму обобщения жизненного материала в творчестве башкирских очеркистов. Как отмечает исследователь башкирского очерка Г.Амиров, будь «то Д.Юлтый и А.Тагиров, Б.Ишемгул, И.Насыри, Т.Янаби и Ш.Худайбердин, Г.Гумер и А.Тангатаров, им было что рассказать об огненных годах гражданской войны, бурных годах восстановительного периода. Очевидцы и участники великих событий, они приносили в литературу свой личный опыт, свою индивидуальность» (Амиров.1988.С. 155). По словам А.А. Фадеева о своем поколении, их соединяло ощущение нового мира, как своего.
Сюжетно-композиционные особенности чувашского очерка 1920-1930-х годов
Можно сказать, что мысль художника - вывод из его наблюдений. С таким же правом можно утверждать, что художник наблюдает, «руководствуясь определенной мыслью. Оба положения одинаково справедливы. И одинаково ограниченны. Их состояние не сводится к простому сложению. Оно может быть понято только в движении, в развивающемся процессе восприятия действительности и ее образного воссоздания» (Добин.1978.С. 226). Всякое художественное произведение, в том числе и художественный очерк, представляет сложное целое, организационно входящих в него элементов, расположенных в определенной системе и последовательности. Композиция тесно связана с содержанием произведения. Она требует определенного расположения и соотношения между собою художественных образов. Композиционные связи могут быть очень разнообразными. «Автор волен расположить изображение в любом порядке, ничто, кроме желания полнее передать свое понимание жизни, не может ему помешать» (Калаче-ва.1978.С20). Два важнейших вида композиционных связей чаще всего встречаются в чувашских очерках: группировка образов по принципу сопоставления и противопоставления — контраста или антитеза - и сюжетное объединение.
Сопоставление - это появление в очерке двух или более образов, в чем-то близких друг другу. Например, Е.Еллиев рисует природу так, что пейзажный образ сопоставляется с настроением той сцены, которая последует далее. Настроение главного героя очерка «Ворота» (Хапха) Пракки дано на фоне постоянно меняющегося,пейзажа. Пракки возвращается домой из деловой поездки. Природа неспокойна. По небу плывут лохматые облака.
Иногда, останавливаясь и нагромождаясь друг на друга, как бы смотрят вниз, на землю, следя, что там творится. Лучи вечернего заходящего за бугорок солнца не дают им покоя: под их действием облака распыляются на мелкие кусочки и почти падают вниз, на поля, или, утончаясь как белый слой сметаны, держатся кое-как на одном месте, покачиваясь и образуя огромные кольца. Временами с запада поднимается тихий ласковый ветерок и касается одиноко стоящие на полях деревья, давит на верхушки лоснящейся лебеды и полыни...Потом облака начинают снова беспокоиться, не оглядываясь на землю, толкаются друг с другом, теперь уже не узнавая и показывая норовистость и даже гордость. Беспокоится, видя это, поверхность земли, ведь ждет она дождя, влаги, умоляя, но все бесполезно, не замечают ее теперь легкие облака, плывут и плывут куда-то далеко. Только солнце держит землю во внимании, жарит ее не уставая. Жарко, воздух терпкий, пахнет смолой... Всюду чувствуется: идет какая-то безмолвная тяжелая борьба, и вот-вот что-то случится: или дождь или дождь с градом... Как с природой, что-то непонятное творится в душе Пракки, путаются мысли, давят на мозг, грудь, и нет. им конца. Может, даже не мысли, а куски пройденной и нынешней жизни мелькают в голове, кусками выпрыгивают они откуда-то и беспокоят, беспокоят все нутро крестьянина, и сам он иногда не чувствует, как шарики свинца, слова тяжелые выскакивают сами по себе:
Как? Что же делать? Что?... Все повествование построено на таком сопоставлении: беспокойное небо и беспокойная душа Пракки. Подобные картины природы эмоционально подготавливают читателя к восприятию образа Пракки, к постепенному пониманию и сочувствию мечущейся души. Пракки в очерке Еллиева - основной объект эстетического познания, раскрытию его социальной характеристики подчинены все остальные компоненты произведения. Поэтому пейзаж, изображение природы в нем играют большую, но все-таки вспомогательную роль. Не только это сопоставление, но и противопоставление имеет место в очерке: погибший в боях гражданской войны красно гвардеец, вернее, даже не погибший, а замученный белогвардейцами заживо, с помощью штыка в его лоб вставляя красную звезду. Звезду, обозначавшую счастье и свободу рабочих. Со шлемом с красной звездой воевал с белыми колчаковцами и Пракки. Остался жив и вернулся в родную деревню, неутомимый труженик, он с утра до вечера в поте лица трудился в поле. Смелостью и сноровкой, как и на войне, начал отличаться и в мирном труде. Он участник районной выставки, со своей свиноматкой стал победителем. Районный агроном не нахвалится его породистой свиноматкой, ведь она единственная в округе. И пошло-поехало. Она - приносит сразу пятнадцать поросят, овца окотится - опять двойняшки, урожай зерна его самый высокий. Читает книги Пракки и на практике применяет, и опять результаты его труда самые лучшие. Стал Пракки середняком, крепким хозяином: в сапогах ходит в праздники, красную рубашку надевает, довольным лицом улыбается; Выбился когда-то бывший сирота Пракки в уважаемые люди деревни, перестал кланяться богачам, но и к кулакам не примкнул. И вдруг в 1929 году среди ясного неба - гром! Коллективизация. Богатство, накопленное за восемь лет, перестало льстить Пракки, не выходит из его головы красногвардеец с кровавой красной звездой на лбу. Организовался колхоз. Вступил в него и Пракки. Потом распался. Потом снова организовался, но на этот раз не распался, а начал набирать силу. Но Пракки не вступает, ждет. Чего ждет, сам не знает. Однако чувствует, что уже одиноко ему, что он стоит в стороне от главного жизненного движения, чуть подальше - уже болото... Видит, там скрываются те, кто воевал в 18-м году в отряде белогвардейцев, те, в угоду которых он гнул спину до революции, те, которые для красной звезды кожу со лба штыком сдирали Появляется вторая линия; противопоставления замученному белыми красногвардейцу в образе Иван-тея, образа жесткого, страшного, готового уничтожить расправляющий крылья новый колхоз. Внимательно посмотрел Пракки на Ивантея: хитрый, в глазах молния сверкает, волчьей пастью лицо кажется. Нет, не по пути Пракки с Ивантеем, не зря он боролся за новую власть, и голос того красно гвардейца, последние его слова как завещание снова прозвучали в его ушах: «Дело наше доведите до конца, уничтожьте врага». Нет, не забыл Пракки жаркие схватки с колчаковцами, помнит и звезду красную. Там победили, а тут? Неужели опять под ногами Ивантея валяться? Решение пришло само собою - что-то произошло в мозгу Пракки, свободнее стало в голове, легче в душе, и сила новая, мощная, благородная гонит его теперь «не домой, а в правление колхоза, чтобы приехать оттуда к жене, к маленькой своей дочери Лене новым человеком нового труда, колхозником». (Елли-ев.1975.С39).
В своих очерках Е.Еллиев старается интонировать каждую подробность своего героя, каждую черту его, каждое событие в его жизни, каждый его поступок, его мысли, чувства, подобно «тому, как и в жизни мы ценностно реагируем на каждое проявление окружающих нас людей; но эти реакции в жизни носят разрозненный характер, суть именно в реакции на отдельные проявления а не на целое человека, всего его; даже там, где мы даем такое законченное определение всего человека, определяем его как доброго, злого, хорошего человека, эгоиста и проч.» (Бахтин. 1986.С.9), определения Еллиева, которые выражают ту жизненно-практическую позицию, которую он занимает по отношению к человеку, не столько определяют, сколько дают некоторый прогноз того, что можно и чего нельзя от него ожидать.
