Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Традиции русско-дагестанских творческих взаимосвязей. М.Горький и С.Стальский, В.Маяковский и А.Фатахов и др ...24
Раздел 1. Некоторые теоретические предпосылки русско-лезгинского творческого взаимодействия 24
Раздел 2. Эпоха революционных перемен и закономерности зарож дения и функционирования новых поэтических жанров 62
Раздел 3. Социальный оптимизм в лезгинской поэзии: соотношение реального и утопического 97
Примечания 128
Глава II. Новое время и поиски новых художественных решений 134
Раздел 1. Эстетические ресурсы крупных поэтических жанров (баллада, поэма) и процессы художественного осмысления национальной действитель ности периода 50-90-х годов 134
Баллада 141
Поэма 169
Примечания 233
Глава III. Малые поэтические жанры и виды строфической композиции 237
Сонет 241
Элегия 254
Миниатюра 267
Газель 294
Мани-песня 300
Заключение 305
Примечания 315
Приложение 320
Библиография 349
- Некоторые теоретические предпосылки русско-лезгинского творческого взаимодействия
- Эпоха революционных перемен и закономерности зарож дения и функционирования новых поэтических жанров
- Социальный оптимизм в лезгинской поэзии: соотношение реального и утопического
- Эстетические ресурсы крупных поэтических жанров (баллада, поэма) и процессы художественного осмысления национальной действитель ности периода 50-90-х годов
Введение к работе
В последние десятилетия XX столетия явно возрос научный интерес к жанровой ситуации в национальных литературах - как в прозе, так и в поэзии. Это связано, на наш взгляд, с активизацией в общем творческом процессе новаторских поисков, вызванных осознанным стремлением поэтов и писателей - выходцев из недр народов, ранее называвшихся «младописьменными» и даже «бесписьменными» - найти и занять свое достойное место в иерархии художественных достижений на стыке веков.
Набирающая силу тенденция к самоопределению и самоутверждению ознаменовалась бесспорными достижениями на почве «периферийных литератур», куда механически были отнесены и литературы многоязычного Дагестана. Вместе с тем лучшие произведения таких писателей Северного Кавказа, как осетин Коста Хетагуров, балкарец Кязим Мечиев, кумык Йырчы Казак, даргинец Омарла Батырай, лезгин Етим Эмин, лачка Щаза стали самобытным вкладом в эстетическую сокровищницу многонационального Отечества, а творения Расула Гамзатова, без сомнения, обогатили мировую литературу. Поэзия лезгинских поэтов Т.Хурюгского, Ш.-Э.Мурадова, Б.Салимова, Ш.Кафланова, И.Гусейнова, А.Саидова, Х.Хаметовой, А.Алема, А.Кардаша, А.Фатаха, З.Кафланова и других оказалась на уровне достижений балкарца Кайсына Кулиева, калмыка Давида Кугультинова, кабардинца Алима Кешо-кова, даргинца Ахмедхана Абу-Бакара и подтвердила свою профессиональную зрелость, высокую степень художественности и жанрового многообразия.
Ускоренный взлет (иначе не назовешь !) национальных литератур региона к высотам профессиональной зрелости сам по себе выдвигает задачу серьезного научного осмысления и теоретического обобщения накопленного эстетико-философского потенциала. Характеристика художественных богатств любого народа приводит к мысли, более того - к неизбежности описа ния жанровой структуры, жанровой мозаики его литературы, в частности - и поэзии.
В статье «О русской повести и повестях г.Гоголя» В.Белинский подчеркнул, что «если есть идеи времени, то есть и формы времени». (1) Речь идет о том, что процессы зарождения новых трансформаций, обновления и преобразования устоявшихся жанров обусловлены переменами и эстетическими запросами общественной жизни конкретного исторического этапа.
Очевидно также, что каждый тип художественного мышления реализо-вывает себя в рамках лишь ему присущей совокупности жанров. «Появление новых направлений в искусстве, открытие новых путей эстетического освоения действительности, - пишет Л.Фризман, - неизбежно влекут за собой перестройку ранее существовавшей жанровой системы». (2) Связь процессов эволюции жанров с путями и своеобразием общественного развития, с социальными сдвигами проследил и Г.Плеханов на основе жанровой специфики французской драмы XVIII века. (3)
Помимо зависимости движения, функционирования жанра от «дыхания литературы» на той или иной стадии ее развития, надо учитывать также первичность личностных, художнических особенностей поэта, писателя, т.е. индивидуальность творца - особенности его мировосприятия, образа мышления. Следует исходить также из «сетки координат», которой он охватывает окружающую действительность и в какой тональности воспринимает происходящее и оценивает происшедшее (объективно, преувеличенно, скептически, раздраженно и т.д.). Поэтому облик каждого писателя в читательском восприятии как бы сливается с галереей образов, гаммой ассоциаций, эмоционального ряда, которые излучают жанры, использованные им. Подтверждение тому - вошедшие в литературоведческий обиход термины «шекспировская трагедия», «пушкинская строфа», «бальзаковский роман», «чеховская новелла» и т.д.
Жанр (жанры) в творческом процессе выступает как бы стимулятором взаимосвязей и взаимодействия различных литератур, часто сближая их, порою и отдаляя, подчеркивая тем самым их национальную самоценность, оригинальность, самостоятельность. Есть также мнение, что на развитие русской поэмы оказали мощное влияние именно поэмы Байрона, а романы Достоевского стали подлинной школой «психологического романа» для писателей Европы.
Изучение природы, генезиса, форм и способов функционирования жанра (жанров) сулит немало открытий на путях к постижению тайн художественного творчества, его психологии и т.д.
Решению этой задачи, на наш взгляд, должен предшествовать ответ на вопросы: «Что такое «жанр» вообще? Каковы его содержание, предназначение и возможности? Проблемой жанров в русской литературе первым занялся В.Белинский, посвятив этой теме статью «Разделение поэзии на роды и виды» (журнал «Отечественные записки», 1841, T.XV). М.Я.Поляков - автор комментария к статье 1 поясняет: «Как указывал сам Белинский, задача статьи о «Разделении поэзии на роды и виды» состояла в критике догматической и формалистической поэтики классицизма. Для поэтики классицизма роды и жанры — вечные и внеисторические (подчеркнуто нами — Г.Т.) категории. В.Белинскому чуждо отвлеченное разложение поэзии на лирику, эпос и драмму. Критик указывает на взаимопереходимость (подчеркнуто нами - v Г.Т.)_родов литературы: так, например, лиризм - общая черта и драмы, и эпоса, и лирики. С другой стороны, драма греков отличается эпическим характером, а драма новейшая - большей насыщенностью лирическим элементом. Все это связано у Белинского с историческими особенностями той или другой эпохи. Важно неприятие критиком сомнительной версии об отмирании искусства на этапе технического прогресса. Наоборот, считал Белинский, обновление общества способствует расцвету художественности, и на этой почве - зарождению новых жанров литературы. (4)
Статья В.Белинского «Разделение поэзии на роды и виды» не только обстоятельна, но и историко-обзорна. В ней впервые на опыте мировой литературы (греческой, французской, итальянской, английской) выявлена и теоретически обоснована главная закономерность формирования и функционирования жанров на почве лирической поэзии. Роды поэзии «явились у каждого из народов в своей особенной последовательности или, лучше сказать, в совершенной смешанности,» - утверждает В.Белинский. (5)
Виды лирической поэзии, как считает В.Белинский, зависят от отношений субъекта к общему содержанию, которое он берет для своего произведения. Если субъект погружается в элемент общего созерцания и как бы теряет в этом созерцании свою индивидуальность, то являются: гимн, дифирамб, псалмы, пеаны. В случаях, когда субъект, кроме совершенно личных ощущений, выражает в лирических произведениях более общие, более сознательные факты своей жизни, различные созерцания, воззрения, сближения, мысли, весь объективный запас сведений, по мнению критика, рождаются емкие формы в виде песни. Песня - общее понятие, может, даже корневое, а ветви -это сонеты, стансы, канцоны, элегии, послания, сатиры и, наконец, все те «многоразличные стихотворения, которые трудно даже назвать особенным именем». (6) По наблюдениям В.Белинского выходит, что могут быть другие, еще не обозначенные, не зафиксированные разновидности лирических жанров. Вероятно, критик имел в виду элегию, думу, балладу, романс. Вместе с тем, вызывает недоумение, что В.Белинский в своем столь глубоком и масштабном исследовании не упомянул стансы, посвящения, эпиграммы, в частности, Пушкина/В статье В.Белинского нет слова «жанр». Нет потому, вероятно, что определение внедрилось в научный обиход позже - в начале XX столетия. Истоки понятия «жанр» восходят к книге французского литературоведа Фердинанда Брюнетера «Эволюция жанров в истории литературы» (1890), хотя и в ней под словом «жанр» подразумевался термин «род» литературы. Синонимичность терминов сохраняется и в современном лите ратуроведении. Так, в работе С.Баранова «Функциональное изучение литературы и изучение жанра» (1985) высказывается суждение о том, что в разделении поэзии на роды и виды нет особой надобности.
В определении научной (литературоведческой) характеристики термина «жанр» по сей день нет однозначной завершенности. В монографиях «Вопросы стиля и жанра в литературе» Б.Леонова (1984), «Жанры в меняющемся мире» Н.Федь (1989), «Что такое жанр» В.Баевского (1990) не определены семантико-художественные и функциональные характеристики термина, не установлен его статус.
А.Цейтлин («Современная советская поэзия», 1987) и Л.Тимофеев («Теория литературы») также не вносят ясность в постижение проблемы. Н.Гуляев, И.Волкова придерживаются точки зрения о том, что литературный жанр - понятие, прежде всего, видовое.
В суждениях о «жанре» следует исходить из непреложного, априорного положения: жанр - категория историческая. Так считал академик Д.С.Лихачев. Далее ученый уточнял: «... жанры не живут не зависимо друг от друга, а составляют определенную систему, которая меняется исторически...». (7) «Особенности того или иного жанра нельзя искать только в особенностях формы литературных произведений, в особенностях их построения», - считает Г.Поспелов. (8) В учебнике по литературоведению (под ред.Г.Н.Поспелова) положение об исторической обособленности жанра как бы возводится в одну из значительных закономерностей развития литературы: «Жанр произведения традиционно определяется по целому ряду признаков - содержательных и формальных, которые объединяют произведения одного жанра и носят устойчивый, исторически повторимый характер». (9)
Признание настоящей константы ставит задачу исследования не только самого процесса эволюции жанровых форм, но их взаимодействия, и в результате этого - становления целостной жанровой системы, так как жанры функционируют во взаимодействии, в состоянии взаимопроникновения и взаимостимулирования.
Формирование жанровой системы - это, как мы уже подчеркивали, процесс эволюции жанров как параллельного развития, взаимодополнения, дифференциации и новой трансформации. Один и тот же жанр у разных народов в разные эпохи обнаруживает себя в многообразии разновидностей форм. Жанр - это не конкретное произведение, а определенный тип, модель, образец, эталон художественного содержания. (10)
В жанре проявляется историчность художественной формы. П.Медведев считал, что поэтика обусловлена жанром, так как жанр есть типическая форма целого произведения, целого высказывания, как возможность самовыражения. Реально содержание замысла каждого образа может быть принято лишь в связи с жанром. (11)
Суждения о жанре не могут быть полными, если не сказать о его таких свойствах, как «внутренняя свобода», «многоликость» и т.д. Именно о «подвижности» составляющих лирики А.Ахматовой написал А.Урбан в статье «Мне ни к чему одические рати...». «... столько истоков придумано для ее поэзии, - констатирует исследователь, - психологический роман, новелла, драматургия, кинематограф...». Сверх того, продолжает он, Е.Добин в книге «Поэзия Анны Ахматовой» (Л., 1958) прибегает еще к музыкальным и живописным ассоциациям. (12) Б.Эйхенбаум сформулировал несколько иные, но на наш взгляд, чрезвычайно важные теоретические выводы: «Обрастание лирической эмоции сюжетом...». Дальнейшее углубление в поэтический текст исследователя наводит на мысль о том, что в стихах Ахматовой «приютились элементы новеллы или романа, оставшиеся без реализации. Все эти утверждения - свидетельство шаткости жанровых границ в творчестве А.Ахматовой. Это же можно наблюдать и у многих других поэтов, русских и национальных. На наш взгляд, следует подчеркнуть важнейшую закономерность в развитии и обогащении жанровой мозаики многонациональной российской поэзии. Речь идет о процессе «оживления выдохшихся жанров» за счет новаторского взрыва внутри омертвевших штампов.
Еще о некоторых непреложных особенностях «жанра» следует упомянуть: генезис поэтических жанров национален, не только эстетически, т.е. сугубо литературоведчески, но и историко-социально определен. Вместе с тем, жанровая система, как мы отмечали выше, не статична, хотя жанрообразова-тельный процесс характеризуется целостностью художественного текста (лирическое стихотворение - цикл лирических стихотворений - лирическая, ли-ро-философская, лиро-публицистическая поэмы), четкой ориентацией пафоса произведений (медитативная поэзия - сатирическая поэзия), т.е. диалектическим единством идейно-тематической и композиционно-структурной организованностью произведения. Этот аспект проблемы подразумевает свободное взаимодействие доминирующих литературных родов внутри жанрового контекста (в крупных жанровых формах, скажем, в поэме) и устойчивые признаки поэзии как метафора и ритм (в лирике малой и средней формы и в сатирической поэзии) и т.д.
Хотим особо отметить следующее обстоятельство: новый, независимый от идеологических постулатов, субъективизма и предвзятости подход к творениям подлинных классиков не только сугубо лезгинской, но и поэзии Востока в целом, каковыми являются Етим Эмин и Сулейман Стальский, открывает новые исследовательские перспективы, способствует формированию более плодотворных методологических принципов, которые создают предпосылки для более раскованного и углубленного изучения процессов, происходящих в недрах национальной художественности во второй половине XX столетия.
Из изложенных выше научно-теоретических ориентиров, положений и критериев мы намерены исходить в процессе анализа жанровой панорамы лезгинской поэзии - в историко-обзорном и современном срезах.
Актуальность работы определяется необходимостью новых подходов к исследованию лезгинской поэзии второй половины XX века. Несмотря на наличие ряда монографий и статей в коллективных сборниках, в той или иной степени затрагивающих волнующую нас тему, системно не изучена. Отсутствуют работы, рассматривающие идейно-эстетический, художественно-изобразительный арсенал национальной литературы, конкретно - лезгинской поэзии именно в контексте новаторских исканий многоязычной дагестанской литературы. Это - существенный пробел, ибо вторая половина XX столетия, особенно 60-90 гг., отмечены как резкими общественно-политическими сдвигами, так и оживлением творческого процесса, усилением новаторских тенденций вообще и в сфере жанрообразования, в частности.
Известно, литература отражает реальность, вместе с тем, она функционирует и развивается по своим внутренним закономерностям, т.е. не всегда благодаря благоприятствующим условиям, но нередко и вопреки им.
Вспомним, каких поразительных высот достигла русская, да и вся многонациональная советская поэзия, музыка, кинематография в суровые годы Великой Отечественной войны. Развал СССР, огульный отказ от творческого метода соцреализма, предание анафеме устоявшихся идеалов прекрасного, размытость границ между нравственным и аморальным, подмена подлинного новаторства крикливым псевдоноваторством привели к оскудению и осквернению художественных традиций, упрощению и даже опошлению самого назначения искусства слова и т.д. Вместе с тем, отечественная литература и лезгинская поэзия как ее неотъемлемая часть, некоторое время оказавшись в состоянии социально-психологического шока, однако же вновь обрели способность к творчеству. Возрождение, более того, новаторские импульсы стали пробиваться именно в сфере жанрообразования. Здесь задействована именно логика вопреки, которую отмечал еще в суровом 1919 году Андрей Белый. «...в самые тяжелые дни России она (поэзия - Г.Т.) стала похожа на соловьиный сад - поэтов народилось, как никогда раньше, - поражался он. - Жить сил не хватает, а все запели...». (13)
Новые веяния в лезгинской поэзии 80-х годов обусловлены приходом в национальную литературу молодой смены, преимущественно окончившей или же обучающейся в Литературном институте им.М.Горького в Москве, главное - поколения открытого к новому, своей творческой натурой почувствовавшего ветер перемен. Это было поколение, наделенное талантом восприимчивости - восприимчивости к опыту русской литературы и литератур братских народов СССР и России. Разумеется, речь идет не о безвольном эпигонстве, а о творчески вдумчивом осмыслении достижений «вокруг себя», т.е. инонациональных литератур, в первую очередь - великой русской литературы с немеркнущими традициями гуманизма и свободолюбия.
Тема исследования проблем жанрового обновления и обогащения лезгинской поэзии, естественно связана, как об этом мы писали выше, с комплексным изучением истории и современного состояния лезгинской литературы, конкретно - поэзии. К сожалению, таких работ пока еще нет. Поэтому назрела необходимость рассмотреть в сопоставительном плане жанровые приобретения лезгинской поэзии первой половины XX века с жанровым обогащением ее во второй половине XX столетия.
От С.Стальского, А.Фатахова, Т.Хурюгского идет непрерывное обновление жанров и канонических форм поэзии, которая в лице Ш.-Э. Мурадова, А.Саидова, И.Гусейнова, А.Алема, А.Кардаша поднялась по своей эстетичности на высокий уровень русской и европейской литературы. Это и определяет актуальность исследования данного феномена.
Степень разработанности темы можно, как нам представляется, выявить и оценить лишь исходя из общей картины исследованности лезгинской поэзии. Здесь есть уже значительные достижения. Они связаны с именами таких литературоведов как Г.Гаджибеков, М.Гаджиев, А.Агаев, Ф.Вагабова, Г.Гашаров, З.Биримбеков, К.Мусаев, Т.Ахмедханов, Р.Кельбеханов, Р.Кадимов, Ф.Нагиев. Еще в 1959 г. А.Агаев писал: «Лирические стихотворения создавали, как правило, многие поэты. Помимо Сулеймана Стальского, это Сайд Кочхюрский, Етим Эмин, его брат Мелик, Мазали Али, ашуг Зей-нал, Таги-заде, Гасан Алкадари, Шиназ Гезерчи, Тагир Хурюгский и другие. Первым от лирического жанра отошел Алибек Фатахов («Ударник Гасан», «Эм-Тэ-Эс», «Разорванные цепи»). Ему следовал Б.Султанов, который в 1936 году издал поэму «Смерть батрака Ахмеда». А уже после, идя по их пути, большие поэтические произведения написал Тагир Хурюгский («Село Гю-гез», «Мулла Иса», «Ханум»). Теперь произведений поэмного жанра, основу которых составляет событие, становится все больше и больше». (14) А.Г.Агаев не использует здесь понятия «традиция», новаторство». Но и без того становится ясно, что он имел в виду: в 30-е годы в лезгинскую литературу пришла сюжетная поэма. Так в ней обозначилось новаторство в жанровом плане. В суждение А.Г.Агаева следует внести небольшую поправку. Это касается Алибека Фатахова. Он «от лирики не отошел», продолжал оставаться лириком. Но к существующим лирическим жанрам поэт добавил новые -эпические.
Другая работа А.Г.Агаева, которую мы не имеем права обойти, это монография «Сулейман Стальский», вышедшая в 1963 году. Тут разговор идет о жизни и творчестве поэта, прослеживается его эволюция, обращается внимание на отдельные особенности поэтики. Вопрос о новаторстве Сулеймана Стальского исследователем затрагивается в меру необходимости. Выявляя поэтическое своеобразие Сулеймана Стальского, отмечая то новое, что он внес в родную литературу, А.Г.Агаев пишет: «Досулеймановская лезгинская народная поэзия по существу еще не знала образной речи, образного языка в широком и глубоком смысле этого слова. Было «поэтическое выражение». Большой художник слова Сулейман Стальский обогатил лезгинскую литературу, внедрив в нее художественно-поэтические средства литературного характера». (15) Здесь не во всем можно согласиться с А.Г.Агаевым. Во-первых, у лезгин и до Сулеймана Стальского была богатейшая устная поэзия и немало прекрасных поэтов. И он опирался на все это. А многие поэтиче ские произведения фольклора и по сей день остаются для лезгинских поэтов образцами. Во-вторых, никто еще не установил, где кончается фольклор и где начинается литература. Граница между ними очень зыбкая. Но исследователь, безусловно, прав, утверждая, что Сулейман Стальский обогатил лезгинскую поэтическую лексику, обновил во многом поэтическую речь. Это одна из граней его новаторства.
В 1970 году появилась книга Ф.И.Вагабовой «Формирование лезгинской национальной литературы». Работа эта написана на хорошем литературоведческом уровне и не утратила во многом своего значения. В ней подвергнуты анализу фольклор и поэзия лезгин. Завершается она характеристикой творчества Етима Эмина, новаторство которого исследователь видит прежде всего в содержании его поэзии. (16)
Нельзя обойти вниманием книгу Г.Г.Гашарова «Лезгинская ашугская поэзия и литература». В этой работе автор находит ашугские традиции в творчестве Етима Эмина, выделяет сугубо эминовскую традицию, которую подхватывают по-разному и в разной степени последующие поэты. (17)
Ряд интересных мыслей можной найти и в других книгах Г.Г.Гашарова: «Лезгинская литература. Краткий очерк дореволюционной поэзии» (на лезг.яз., Махачкала, 1979), «Певцы обновленного края». (Махачкала, 1987). Итогом его исследовательской деятельности явился объемный труд - «Лезгинская литература. История и современность» (Махачкала, 1998).
В 1986 году в Баку была издана книга Кичибека Мусаева «Путем сближения и единства» с подзаголовком «О роли связей в становлении и развитии лезгинской советской литературы».
Кичибек Мусаев пишет: «Принятая лезгинскими литературоведами, в частности Г.Гашаровым и Ф.Вагабовой, концепция литературного развития: фольклор - поэзия ашугов - литература предполагает и разделение традиций лезгинской литературы на фольклорные, ашугские, письменные (литературные)». (18) После такого согласия с принципами Г.Гашарова и Ф.Вагабовой Кичибек Мусаев дает понять, чем будет заниматься он сам: «Но мы здесь предпочитаем говорить о традициях лезгинской литературы в общем». (19) Выходит, что автор претендует на широту охвата проблемы. Но «широта» эта обрекает на повторение известных истин. В книге «Путем сближения и единства» много бездоказательных утверждений о Сулеймане Стальском и Тагире Хурюгском. Ее автором сказано, что эти поэты испытывали влияние азербайджанской поэзии, а первый даже использовал в своих стихах тюркизмы. И вот вывод: «С азербайджанской поэтической традицией основоположников лезгинской поэзии сближают и характерные их стихам повествова-тельность и благозвучность...
Что же касается языка, то здесь мы замечаем типичные и для азербайджанской поэзии красочность, пышность, метафоричность и гиперболичность поэтической речи...». (20)
Такие суждения общего порядка свидетельствуют о преднамеренности концепции. Мы отнюдь не отрицаем влияние азербайджанской поэзии на ряд лезгинских поэтов, особенно прошлого. Но вопрос этот сложный, требующий серьезного исследования.
Следующая книга К.Мусаева «Сулейман Стальский» с подзаголовком «Эссе о жизни и творчестве» издана в 1991 году в Махачкале.
Само время велело автору по-новому подойти ко многим проблемам творчества Сулеймана Стальского. Но этого не случилось. К.Мусаев не сумел выйти за пределы известных представлений о поэте.
Новым подходом к осмыслению творчества Сулеймана Стальского, главным образом его восприятия русской критикой, отличается диссертация Агаевой Шемси Ахедовны «Сулейман Стальский в русско-дагестанском литературном взаимодействии» (1995).
Ш.А.Агаева справедливо указывает на наличие в переводческой практике определенной идеологической позиции, более того, «идеологического метода». (21) Действительно, многие произведения Сулеймана Стальского в переводе «улучшались». Они или сокращались, или увеличивались по воле переводчиков, которые «наводили особый лоск и риторику на стихотворения, посвященные «весне человечества» и ее героям». (22) Эта тенденция определяла восприятие Сулеймана Стальского, в какой-то мере влияла и на самого поэта, но не в силах оказалась изменить его поэтическое лицо, его верность своему призванию.
Наибольший вклад, как нам представляется, внес в исследование проблемы традиций и новаторства Р.Кельбеханов. Его книга «Два крыла» (2002), в которой рассматриваются мотивы и жанры лезгинской поэзии XIX века, проблема традиций и новаторства, а также вопросы жанрово-тематического обогащения лезгинской поэзии первой половины XX века пока остается единственной в таком роде. И, наконец, следует обратить внимание на монографию М.Кельбехановой и Р.Кельбеханова «Лирика И.Гусейнова», в которой авторы касаются и вопроса жанров его поэзии. Естественно, что к ряду исследований мы в более широком плане возвращаемся в основной части диссертации.
О том, что дагестанское литературоведение достигло серьезного продвижения в направлении анализа жанрово-стилевых характеристик национальной поэзии от ее истоков до последних десятилетий XX столетия свидетельствуют и исследования представителей других народов Дагестана: «Дагестанская поэма» (М:, 1989), «Три десятилетия аварской поэзии (1955-1990)» (Махачкала, 1998) Ч.Юсуповой, исследования «Аварская элегическая лирика. Национальные истоки. Генезис и развитие жанровых разновидностей. Поэтика XIX века» Часть I (Махачкала, 1967), «Аварская элегическая лирика. Национальные истоки. Генезис и онтогенез жанровых модификаций в эпоху нового общественно-политического строя». Часть II. (Махачкала, 1999) З.Гаджиевой, «Духовная поэзия аварцев» (Махачкала, 1988) С.Хайбуллаева и др. Определенный вклад внесен в исследование отдельных жанровых видов дагестанской поэзии Каз.Султановым, М.Сулеймановой, К Абуковым и др. (23)
К поэтическому наследию Етим Эмина уже в наши дни обратился и Кадимов Р.Г. В своей диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук автор скрупулезно проанализировал такие важные аспекты художественного мира классика, как «Мировоззрение. Система образов. Поэтика» (2002 г.).
Исследование проблем жанрового обновления и обогащения лезгинской поэзии, естественно, связано с комплексным изучением истории и современного состояния лезгинской литературы, конкретно - поэзии. К сожалению, работами в этом направлении мы еще не располагаем. С научно-аналитических позиций не осмыслена «система жанров» лезгинского поэтического искусства, особенно второй половины XX века. Наша книга «Современная лезгинская поэзия» (Махачкала, Дагкнигоиздат, 1998) может быть воспринята лишь как подступы к обширной и емкой теме.
Научная новизна диссертации состоит в решении малоисследованной литературоведческой проблемы, связанной с теорией жанра, типологией художественных традиций национальных литератур вообще и лезгинской поэзии второй половины XX века в частности. Именно на стыке сращивания традиций и «находок дня» сложилась ситуация, при которой жанровая система как бы обрела «второе дыхание».
Данная работа пронизана новым методолого-концептуальным подходом не только к изучаемому этапу лезгинской поэзии (вторая половина XX столетия), но и ретроспекцией предшествовавших десятилетий. Мы считаем принципиально важным и оправданным, что исследование проблем «жанровой системы» нами увязывается с национальным менталитетом лезгинского народа.
В нашей работе, выстроенной на историко-типологическом принципе, впервые конкретизируются генезис и своеобразие поэтических жанров по стратегии доминирующего в них родового начала (лирического и эпического) или родового синкретизма, а также синкретических жанровых образований. Нами предпринята также дифференциация основных жанровых форм, характеризующихся как традиционной самобытностью, так и новаторской привлекательностью.
Главные принципы и особенности историко-социальной предпосылки литературного направления как творческой общности и индивидуальных поисков прослеживаются в ходе диахронного раскрытия темы исследования.
Новаторские импульсы лезгинской поэзии в целом и жанрообразую-щих процессов в частности нами рассматриваются в контексте воздействия на развитие национальной художественности литературной критики.
Цель исследования заключается в том, чтобы выявить и теоретически обосновать закономерности жанрового обогащения лезгинской поэзии во второй половине XX столетия и на основании категориального триединства «метод-жанр-стиль» исследовать целостную картину лезгинской поэзии интересующего нас периода, отмечая и подчеркивая при этом черты ее своеобразия, детерминированные историко-социальными реалиями времени и исходя из осознания того, что современная «система жанров» не может быть изучена и субъективно осмыслена в отрыве от фольклорных традиций, без учета достижений других литератур, прежде всего литературы русской.
Цель диссертации выдвигает следующие задачи:
- дать теоретическое обоснование понятиям и терминам, используемым в работе;
- определить и на конкретном художественном материале обосновать пути и темпы эволюции «жанровой системы» лезгинской поэзии исследуемого этапа в неразрывной связи с историей национальной литературы;
- научно охарактеризовать жанровую классификацию лезгинской поэзии 2-ой половины XX столетия и определить место и роль лирики в эстетическом сознании современника;
- показать в действии синхронное и диахронное развитие жанровой системы лезгинской поэзии в контексте русско-национальных литературных связей и взаимодействия;
- с позиций историзма проанализировать диалектику взаимодействия фольклорных традиций и новаторских поисков современных лезгинских поэтов в плане преобразования «жанровой системы»;
- выявить заимствование жанров русской поэзии и проследить процесс их творческой адаптации на почве лезгинской национальной традиции;
- выявить генезис лиро-эпической поэмы во времени (30-90-е годы XX века): традиции и новаторство;
- исследовать специфику «малых» поэтических жанров в лезгинской поэзии 2-ой половины XX века.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Жанровая система лезгинской поэзии второй половины XX века вследствие русско-национальных литературно-творческих связей претерпела качественные преобразования; многоуровневые точки соприкосновения - от лирической миниатюры, песни, политической лирики до баллады и лиро-эпической поэмы, что привело к существенному обогащению и расширению представлений о лезгинской поэзии как эстетическом феномене.
2. Комплексное изучение истории и современного состояния лезгинской поэзии привело к пересмотру сложившихся концепций и их жанровой дифференциации, к не только упорядочению и систематизации, но и к обозначению их признаков, перспективных семантических сдвигов в движении поэзии, формирующихся ценностных ориентации.
3. Диалектика взаимодействия фольклорных и национальных литературных традиций в контексте русско-национальных связей и взаимодействия определила синхронное и диахронное развитие жанровой системы лезгинской поэзии, новаторские поиски лезгинских поэтов в рассматриваемый период.
4. Трансформация новых художественных форм в лезгинской поэзии (И.Гусейнов, А.Алем, А.Фатах, Х.Хаметова, А.Кардаш и др.) свидетельствует о ее восприимчивости к жанровым инновациям, сопряженной со сложным процессом творческого переосмысления эстетической системы на ниве национальной художественной традиции.
5. Литературный контекст второй половины XX столетия поли-фоничен, что дает возможность нового витка поэтических традиций путем синтеза (триединство в поэмном жанре: лирика, эпос, драма).
Объектом исследования является творчество С.Стальского, Т.Хурюгского, Ш.-Э.Мурадова, А.Фатахова, А.Саидова, И.Гусейнова, Х.Хаметовой, А.Кардаша, Б.Салимова, А.Алема, А.Фатаха и других лезгинских поэтов.
Предметом исследования выступают художественные традиции лезгинской поэзии XX века, рассматриваемые в этнокультурном аспекте и в различных жанровых и стилевых контекстах.
Теоретической и методологической основой исследования служит установка на конкретно-историческое и системное изучение лезгинской поэзии в ее многосторонних связях с народными традициями и опытом родственных литератур. Сравнительно-типологическое, жанровое исследование лезгинской поэзии способствует выявлению ее исторических, концептуаль ных перекличек с литературами богатых художественных традиций - русской, азербайджанской, персидской и др. Филологический, культурно-исторический и сравнительно-исторический методы исследования при этом выступают как базовые. Автор диссертации опирается на труды классиков русской критической мысли и литературной теории В.Г.Белинского, Н.Г.Чернышевского, Н.А.Добролюбова, А.Н.Веселовского, Д.С.Лихачева и др.
При теоретическом осмыслении литературного процесса XX столетия важным подспорьем для нас стали исследования В.Жирмунского, М.Бахтина, М.Храпченко, Г.Поспелова, Б.Путилова. В работе над исследуемой проблемой автор постоянно обращается к опыту ученых Дагестана и Северного Кавказа (Г.Гамзатова, Ч.Гусейнова, Р.Юсуфова, К.Д.Султанова, К.К.Султанова, З.Толгурова, Ч.Юсуфовой, А-К.Абдуллатипова, З.Гаджиевой, С.Хайбуллаева, К.Абукова, З.Акавова, Ф.Вагабовой, А.Ганиевой, Р.Кельбеханова, Г.Гашарова, Р.Кадимова, А.Аджиева, А.Вагидова и др.). В их исследованиях по истории и теории национальных литератур региона нашли характеристику различные направления науки о художественном слове, которые автор стремился использовать и в своей квалификационной работе.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты могут создать предпосылки дальнейшего историко-теоретического анализа, научного осмысления литературного процесса, генезиса и эволюции жанров в других национальных литературах Дагестана и, таким образом, стать опорой в построении цельного теоретического труда по жанровой панораме северокавказской поэзии XX столетия.
Практическая ценность настоящей работы заключается в том, что она может быть издана как пособие по спецкурсам для филологических факультетов вузов, педколледжей, учтена при составлении учебных программ по теории литературы народов Северного Кавказа. Результаты работы могут быть использованы для более полного изучения истории и теории литературы при исследовании творчества отдельных писателей Дагестана, научном осмыслении развития и обогащения жанровой системы современной дагестанской поэзии.
Некоторые теоретические предпосылки русско-лезгинского творческого взаимодействия
Наше исследование имеет четко обозначенный ракурс - жанровые преобразования (обретения и потери) в системе русско-национального творческого взаимодействия. Исходя из намеченной задачи, считаем целесообразным воспроизвести основные теоретические принципы, формы и критерии, т.е. проследить методологию изучения литературных связей и взаимовлияния.
Прежде чем обратиться к вопросу русско-лезгинского взаимодействия следует хотя бы вкратце напомнить, что лезгины до Октябрьской революции в течение столетий испытывали влияние таких культур как арабская, тюркская и персидская. Последняя однако не имела широкого влияния. Что же касается арабской культуры, прежде всего религиозной, а затем и творческой, то следует отметить, что она имела в Дагестане повсеместное распространение. И здесь, кажется, основное влияние шло через ислам. Об этом свидетельствует творчество Магомеда аль Яраги, Рухуна Али, Чилиха Абдулгами-да, Етима Эмина, Хпедж Курбана и др., у которых богато представлена духовная поэзия. Что же касается тюркско-лезгинских творческих отношений, то они тоже сыграли немаловажную роль в развитии, обогащении лезгинской литературы. Здесь, конечно, сказалось тесное соседство лезгин и азербайджанцев, у которых было немало общего и сходного в быту, привычках, обычаях, традициях, культуре, искусстве. Все видные лезгинские поэты владели азербайджанским языком. Етим Эмин и Сулейман Стальский создавали стихи на азербайджанском языке. А поэтическое творчество Гасана Алкадари целиком создано на азербайджанском языке.
Арабо-лезгинские и тюрко-лезгинские культурно-творческие связи доминировали вплоть до принятия народами Дагестана алфавита на основе русской графики. И по-настоящему переориентация на русскую культуру началась в конце 20-х-начале 30-х годов прошлого века. Мы имеем в виду полномасштабную переориентацию. Что же касается ашугских состязаний, ашугской поэзии, то по этой линии и в настоящее время лезгино-азербайджанские связи продолжают оставаться действенными. А среди азербайджанских лезгин есть немало пишущих стихи и прозу на азербайджанском языке.
Арабо-тюркское влияние на лезгинских культурных деятелей было и прямым, и опосредованным. Повторяем, это длилось веками и даже как влияние не воспринималось. Это было фактором самой жизни. Переориентация дагестансцев на русскую культуру оказалась подлинно революционной. За короткое время она охватила весь Дагестан. Наступил новый период в культурной жизни его народов.
А теперь перейдем к творческим связям непосредственно. Проблема С.Стальский и М.Горький, В.Маяковский и А.Фатахов ставилась, решалась и нашими предшественниками. Это книги А.Агаева «Али-бек Фатахов» (на лезг.яз.) - Махачкала, 1956; «Сулейман Стальский» - Махачкала, 1963; очерк Ф.Вагабовой «Алибек Фатахов» во втором томе «Истории дагестанской советской литературы» (Махачкала, 1967); монографии Р.Кельбеханова «Сулейман Стальский» (Махачкала, 1995); «Алибек Фатахов» (Махачкала, 1995); «Т.Хурюгский» (Махачкала, 1995); «Два крыла» (Махачкала, 2002); кандидатская диссертация З.Биримбекова «Творчество А.Фатахова». - Махачкала, 1974 и труды некоторых других ученых.
Но, как известно, начиная с 90-х годов пересматривается история советской литературы как русской, так и многонациональной. В этом отноше 26 нии немало важных в методологическом отношении мыслей высказано учеными Института мировой литературы имени А.М.Горького. Чтобы убедиться в этом достаточно обратиться хотя бы к таким коллективным сборникам статей: История советской литературы: новый взгляд. Части 1,2. — М., 1990; Способность к диалогу: Части первая и вторая. - М., 1993; История национальных литератур. Выпуск I. - М., 1995; Выпуск II, - М., 1996; Выпуск III, -М., 1998.
Во всех этих сборниках по-новому осмысливается исторический путь советской литературы, творчество многих русских и национальных писателей и поэтов. На переднем плане оказывается общечеловеческая ценность их произведений. Но мы имеем дело с лезгинской поэзией, конкретно - с динамикой ее жанровой системы. Ничуть не умаляя заслуг наших предшественников в этом плане, мы, однако, должны заметить, что проблему эту рассматриваем подробно и в новом ракурсе. Во-вторых, с высоты сегодняшнего ее понимания. Таким образом в решении данного вопроса мы, как нам представляется, вносим существенные дополнения.
Методологические ориентиры разрабатываемой в настоящем исследовании проблемы в основном обозначены в шеститомной «Истории советской многонациональной литературы» (М: Наука, 1970-1976), в сборниках «Взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур» (М., 1961), «Национальное и интернациональное в литературе и искусстве» (М., 1964), «Новаторство и художественное многообразие литературы и искусства» (М., 1970), «Проблемы развития литературы народов СССР» (М., 1964), «Проблемы взаимосвязи и взаимообогащения литературы и искусства народов СССР» (М., 1968), в трудах Г.Ломидзе, М.Пархоменко, Ч.Гусейнова, В.Оскоцкого, Ю.Суровцева, Р.Бикмухаметова, Каз.Султанова и др. Правда, многие положения этих трудов устарели, но рациональное зерно их мы не можем подвергать сомнению. Многообразные процессы творческого взаимодействия 60-80 гг. XX столетия проанализированы и творчески осмыслены в монографии Ч.Гусейнова «Этот живой феномен. Советская многонациональная литература вчера и сегодня» (М: Сов.писатель, 1988). В приложении к литературам Дагестана и Северного Кавказа второй половины XX века, на наш взгляд, плодотворны размышления автора о понятии «стилевая палитра» с ее трехлинейной дифференциацией: реалистический, романтический и условно-интеллектуализированный. Исследователь отмечает также важность словесно-гротесковой и метафорической форм повествования, тенденцию психологизации и философизации как стилеобразующей черты, что обуславливает и жанровое своеобразие литератур. Интерес представляет и работа Г.Гачева «Национальные образы мира» (М: Сов. писатель, 1988), выполненная на стыке научно-философского и художественного мышления. Автор исследует не столько национальный характер, сколько более широкий аспект - «национальное воззрение на мир», «национальную художественную «логику», склад мышления: какой «сетки координат» данный народ улавливает мир и т.д. «Особливость» (В.Белинский) мировидения и порождаемая этим образная система приводят художника слова к соответствующим жанровым решениям.
Любопытны наблюдения, сопоставления, догадки Г.Гачева на основе болгаро-русских, киргизских, грузинских, армянских философско-художественных традиций, заметки о национальной символике в кино и т.д. Все это наводит на мысль о необходимости пробиваться в глубинные пласты при изучении русско-национальных и вообще этно-культурных связей. В монографии отмечается, что в изучении проблем связей национальных литератур часто упускается из виду «языковое мировидение», «языковое сознание народа» (Вильгельм фон Гумбольт).
Эпоха революционных перемен и закономерности зарож дения и функционирования новых поэтических жанров
Мы выше не раз ссылались на тезис о том, что многоязычная российская литература (раньше, как известно, имелась в виду многонациональная советская) - явление необычное, многослойное, как сформулировал известный теоретик национальных литератур Ч.Гусейнов, - «живой феномен», не имеющий аналогов в мировой художественной практике.
Это - уникальное идейно-эстетическое единство, сложившееся в результате взаимодействия и взаимообогащения разных по уровню развития и значимости культурных традиций. Творческая общность, о которой мы говорим, феноменальна и уникальна именно потому, что здесь в единое творческое русло слились литературы, располагавшие богатым художественным опытом, и литературы, ранее называвшиеся «бесписьменными» и «младописьменными».
О чем свидетельствуют бесписьменность и младописьменность народностей или же народов? О том, что они тысячелетиями оставались на обочинах истории и историко-социального прогресса, хотя в недрах каждого народа и племени имелись личности одаренные, даже ярко талантливые, однако же так и оставшиеся певцами локальной значимости, в лучшем случае -аульскими, периферийными.
В этой связи чрезвычайно интересны «Мысли и заметки о русской литературе» В.Белинского (1846). «Говоря, что русский великий поэт, будучи одарен от природы и равным великому европейскому поэту талантом, все-таки не может в настоящее время достигать равного с ним значения, - размышляет критик. - Мы хотим этим сказать, что он может соперничествовать с ним только в форме, но не в содержании (разрядка Белинского - Г.Т.) своей поэзии. Содержание дает поэту жизнь его народа, следовательно, достоинство, глубина, объем и значение этого содержания зависят прямо и не 63 посредственно не от самого поэта и не от его таланта, а от исторического значения жизни его народа (Подчеркнуто нами - Г.Т.). (1)
Жизнь народов Дагестана обрела историческое значение лишь в годы Советской власти, в результате социалистического строительства и благодаря последовательно проводимой в СССР национальной политике.
В этой связи задумаемся над творческой судьбой Сулеймана Стальско-го. В его врожденной одаренности никто из современников не сомневался. Народ внимал его песням, ашуг, как известно, воспевал не только соловьев, но и едким словом изобличал судей-взяточников, алчных богатеев и т.д. Вместе с тем, заезжий литературовед Г.Лелевич в своем исследовании «На путях изучения литератур Дагестана» (Ростов-на-Дону, изд.Сев.Кавказ, 1934) С.Стальскому отвел роль всего лишь «певца кюринских предгорий». (2)
В устах Г.Лелевича такое определение неслучайно, ибо оно составляло суть надуманной им концепции о том, что «крестьянские поэты», т.е. поэты (по сути речь шла об ашугах - Г.Т.) не способны понять значение и перспективы пролетарской революции. Преуспевающий теоретик категорично разделял дагестанских писателей на «пролетарских» и «непролетарских», руководствовался определением «писатель революционный, но не пролетарский». Если провести аналогию с русской советской поэзией 20-30-х годов, то Су-лейману Стальскому непременно бы был навешан ярлык «попутчик».
Классовый подход с особой ожесточенностью применялся в вопросах, связанных с позицией художника слова в отношении творческого метода, конкретно - социалистического реализма. «Совершенно естественно, - констатировал Лелевич, - пролетарские писатели вершины нового метода достигнут значительно раньше, чем непролетарские, т.е. крестьянские». (3) Главный недостаток крестьянских писателей, - по убеждению Г.Лелевича, -их неспособность преодолеть наследственную ограниченность в «восприятии современности». Как известно, С.Стальский не был крестьянином в патриархальном, традиционно-классовом смысле: известны факты его пребывания в Баку в качестве наемного рабочего, также участие его на строительстве моста через Сырь-Дарью. До Советской власти будущий поэт по сути оставался батраком.
Сулейман Стальский обрел свою подлинную поэтическую судьбу именно как поэт советской эпохи, как свидетель и певец революционной нови: «Я - батрак, крестьянин, колхозник, одним словом - неграмотный бедняк, - был «подобен зарытому в землю заржавленному оружию, которое Коммунистическая партия и Советская власть раскопали, придали блеск и остро отточили...», (4) - сказал он после вручения М.М.Калининым ордена Ленина в Кремле (1936 г.)
С.Стальский - поэт нового типа, в его личности гармонически сочетаются дар агитатора и обличителя, романтика и мудрого, много повидавшего наставника. Ашуга из лезгинской глуши «раскопали» представители великой и поистине интернациональной по внутренней сути русской литературы - члены «горьковской бригады» П.Павленко, Н.Тихонов, В.Луговской, прибывшей в Дагестан летом 1933 года.
Русские братья приехали в Дагестан нфросто «в гости» и не за впечат- v лениями — прибыли поработать, и всерьез. Им предстояло осуществить обширную программу: ознакомление с историей Дагестана, бытом, психологией горцев. Писателей из Москвы особо интересовало, как проходит в республике культурная революция. Здесь важно свидетельство Р.Фатуева - русского писателя, который к тому времени для Дагестана был уже «своим». «Сами писатели, прежде чем приехать в Дагестан, - подчеркивал он. - в течение долгого времени готовились к этой поездке, изучая исторические, революционные и этнографические материалы» (5). Прежде всего, разумеется, московские писатели хотели написать (и написали!) о Дагестане и дагестанцах, о ходе социалистических преобразований в Стране гор во всесоюзной печати - в центральных газетах и журналах. Была еще одна, не менее важная, задача - «открывать таланты». В этой связи заметим, что бригада в Москве, лично от председателя Оргбюро по подготовке и проведению Первого Всесоюзного съезда советских писателей СССР М.Горького получила четкий наказ: работать в контакте с местным писательским активом, оказывая им всемерную творческую помощь: ознакомление с рукописями национальных авторов, консультации, подбор стихов, рассказов для переводов на русский язык с последующей их рекомендацией в республиканскую, краевую и центральную периодику.
Надо отметить и то обстоятельство, что «горьковской бригаде» был оказан теплый прием и со стороны партийно-советского руководства, и научно-творческой интеллигенции республики. Так, на второй день по прибытии московских писателей в Махачкале был организован творческий вечер, на котором выступили Н.Тихонов, П.Павленко, В.Луговской и др. Они рассказали о цели своего приезда, сообщили о том, что в Москве под руководством Алексея Максимовича ведется многосторонняя работа по подготовке исторического форума советских писателей, в котором будут участвовать делегаты от писательских организаций всех союзных республик, автономий, краев и областей, естественно, - и от Дагестана. По свидетельству участника вечера Камиля Султанова, встреча с московскими писателями длилась около четырех часов, знакомства и беседы допоздна продолжались на махачкалинской набережной и т.д.
Социальный оптимизм в лезгинской поэзии: соотношение реального и утопического
Мир шагнул в XXI век. С.Стальский ушел из жизни, не дожив даже до первой половины минувшего столетия, но споры о нем не умолкают по сей день. Долго и демагогически рассуждали о том, «кто же Сулейман Стальский: ашуг или поэт?», затем перешли к проблеме авторства его поэм, в частности, «Думы о Родине», «Дагестан», «Поэма о Серго Орджоникидзе». 15 мая 2004 г. в «Дагестанской правде» появилась сердитая статья реплика Фейзудина Нагиева «Поэта экзаменует время». «Обвинения в адрес поэта, словно матрешки, похожи друг на друга, - начинает сулеймановед. " Для одних Стальский - ашуг, для вторых - певец социалистического рая и одописец вождям (Ю.Борев, В.Солоухин), для третьих - пример этнической и культурной деградации (З.Казбекова), для четвертых - Стальский вообще не поэт (И.Гусейнов), для пятых - Стальского создал кто-то... По мнению одних, таких сулейманов в дагестанских горах было достаточно: открываешь себе двери каждой горской сакли - а там сидит по сулейману».
«Проблема отношения С.Стальского к переводам своих стихотворений крайне важна для нашей литературы, - подчеркивает Ф.Нагиев. - Она нуждается в глубоком и всестороннем изучении без предвзятости. Отсутствие правдивых и свободных от идеологического налета исследований способствует появлению в печати разных инсинуаций. Подобным критикам в свое время давали отповедь К.Султанов, А.Назаревич, А.Агаев, Г.Корабельников, Р.Гамзатов, Р.Кельбеханов и др.».
«Очевидно, не совсем корректно рассматривать проблему взаимоотношений Стальского и его переводчиков с позиций сегодняшнего времени. Вряд ли кто-либо из его переводчиков ставил задачу специально навредить поэту, портить его стихи, - логично рассуждает автор статьи. - Многие действия их, приведшие к большим искажениям творчества поэта, видимо, были продиктованы добрыми намерениями, нежели требованиями жесткого вре мени. Тем кто действительно хочет узнать истинного Стальского, можно рекомендовать ознакомиться хотя бы со следующим минимумом: 1) неопубли кованные стихи С.Стальского с подстрочными переводами в рукописном фонде ДНЦ РАН; 2) «Жизнь, прожитая набело» (Москва, 1969) и «Скреще ние дорог» (Махачкала, 1990) Н.В.Капиевой; 3) «От устья к истоку» Г.М.Корабельникова в книге «Дорога к образу» (М., 1979); 4) сборник «Су лейман Стальский в критике и воспоминаниях» (Махачкала, 1969); 5) Поэти ческое наследие Сулеймана Стальского: проблемы текстологии» Ф.Р.Нагиева (Махачкала, 2001), «Два крыла» Р.М.Кельбеханова (Махачкала, 2002). Без изучения хотя бы этой малой части литературы и документов пускаться в беспочвенные рассуждения о личности и творчестве Стальского по крайней мере некорректно. Так как на сегодня переводы произведений Стальского на русский и другие языки оказались некачественными (изъятие и подмена текста, неадекватность перевода и текста, подача чужих сочинений под именем поэта и проч.), то и судить по ним о творчестве поэта невозможно».
Объективная оценка историко-эстетической ценности творческого наследия С.Стальского была бы невозможна вне контекста процессов, происходивших в русской советской поэзии 30-х годов минувшего столетия. Права Ш.Агаева в своем убеждении: «На материале его (С.Стальского - Г.Т.) ли-тературной судьбы наиболее выпукло можно проследить сложности, трудности, переплет позитивных и негативных форм взаимодействия литератур. В том, как русская литература и литературная наука воспринимала, оценивала, исследовала, открывала и закрывала этого поэта, как она в ходе эволюции политической ситуации в обществе меняла свои оценочные суждения о нем, пересматривала одни и выдвигала другие положения, видна живая динамическая картина как несомненных достижений, так и издержек теории и истории литературных взаимодействий...». (1) Возвращение С.Стальского в литературоведение (может точнее было бы сказать о возвращении литературоведения к творческому наследию по \ф эта?) является не фактом просто отрадным, а закономерным, ибо наконец на ступил перелом в нашем национальном сознании, когда как к самой истории, так и эстетическим накоплениям минувших десятилетий мы стремимся по дойти без идеологической зашоренности и предвзятости. Есть и другой не менее важный мотив обострения интереса к личности и творениям С.Стальского — обнаруживается целый пласт в его наследии, ранее обойден ный, может, и осознанно отвергаемый. Речь идет о философской и религиоз ной поэзии, любовной лирике, многочисленных афоризмах, которые и поны не бытуют и распространяются в устной передаче. Выявляются многочис ленные факты фальсификации созданных поэтом образов при подготовке его книг к изданию на родном языке и в переводе на русский язык. Искажения текстов оригиналов, подмена научно-исследовательских критериев вульгарно-социологическими догмами в угоду господствующей в обществе идеологии и конъюктурный подход утвердились в критике и лите ратуроведческих работах. Эти вольности допускались вопреки (или же в про тивовес!) разумным предупреждениям К.Зелинского (1936 г.), А.Назаревича (1938, 1945 гг.), В.Тельпугова (1961 г.), Г.Корабельникова (1975 г.) о мифо логичности литературно-критического и литературоведческого образа «Го _ мера XX века».
Не только сугубо литературоведчески, но и методологически важные моменты содержатся в монографии Р.М.Кельбеханова «Два крыла» («Тради ции и новаторство лезгинской поэзии первой половины XX века»). Исследо вание осуществлено на базе многообразного поэтического наследия Сулей мана Стальского, Тагира Хурюгского, Алибека Фатахова. Выбор точен, ибо исследователь исходил из осознания реальности: зрелость и высоту любой . литературы, в том числе и лезгинской, обеспечивают не количество пишу щих, а фигуры крупные, значительные, наиболее отчетливо выражающие на 100 циональный дух, национальный менталитет в их исторической перспективе. Именно этими особенностями своих дарований показательны личности С.Стальского, Т.Хурюгского, А.Фатахова. «Обращаясь к творчеству Сулей мана Стальского, - подчеркивает Р.Кельбеханов, - конкретно выявляем, в чем проявляется связь поэта с предшественниками и что принципиально нового внес он в родную поэзию. Ни одно его произведение, начиная, в сущности, с первого программного стихотворения «Соловей» и кончая предсмертным стихотворением «Бренный мир», не рассматриваем вне этой двуплановости». (2) Важен и следующий ракурс анализа поэзии С.Стальского, проделанный исследователем: в работе прослеживается, как от одного творческого перио да к другому меняется у поэта концепция мира.
Эстетические ресурсы крупных поэтических жанров (баллада, поэма) и процессы художественного осмысления национальной действитель ности периода 50-90-х годов
Общеизвестно, что творческий процесс беспрерывен. Вместе с тем, он и неравномерен в своей динамике: бывают и периоды буйного расцвета и унылого затишья. Но есть и одна неизменная закономерность - функционирование литературы неразрывно от исторических событий, общественной жизни, политической и нравственной атмосферы в стране и мире.
Вероятно, потому путь развития любой литературы, в том числе и многонациональной советской, прослеживается по периодам, шире - этапам. Такое дробление, разумеется, весьма условно, однако же, думается, допустимо. Мы исходим из периодизации, предложенной шеститомной «Историей советской многонациональной литературы». Итак: Первый этап начинается победой Октября и завершается 1934 годом, когда Первый Всесоюзный съезд писателей СССР закрепил идейное и организационное объединение писательских сил страны, создал предпосылки для дальнейшего ускоренного развития и взаимодействия национальных литератур, осознавших свое идейно-эстетическое единство, обуславливаемое - помимо прочих факторов - и единством творческого метода. Второй этап охватывает вторую половину 30-х годов, годы Великой Отечественной и послевоенное пятнадцатилетие. Начало третьего этапа совпадает со вступлением советского общества в период реального (было и такое определение - «развитого») социализма, который в сфере национальных отношений характеризуется упрочением общей интернациональной основы, углублением взаимодействия национально-особенных черт с заимствованными и творчески усвоенными достижениями других на 135 ций. Литература любого народа СССР становится неотъемлемым звеном той общности духовной жизни, которую обусловило формирование новой исто (4 рической общности - «советский народ».
На этапе «развитого социализма» диалектика национального многообразия и единства советской литературы обогащается принципиально новыми качественными особенностями - меняется сам характер, суть взаимосвязей и взаимодействия между национальными литературами и национальных литератур с русской литературой. Речь о том, что национальные литературы постепенно, но уже уверенно переходят из состояния робкого ученичества в состояние зрелого - на равных! сотворчества с литературами с богатым профессиональным опытом, более того - демонстрируют энергию «ответного воздействия», т.е. сами подмастерья своим оригинальным творчеством обновляют, революционизируют общесоветский и мировой литературный процесс. Это началось еще с Э.Капиева. Вспомним слова К.Симонова, прозвучавшие с трибуны Второго Всесоюзного съезда писателей СССР (1954 г.): «...мы можем говорить об отдельных книгах, отмеченных особенно очевидным своеобразием стиля и занимающих как бы несколько обособленные места в нашей литературе (Подчеркнуто нами - Г.Т.). Такова удивительно поэтичная книга «Поэт» Эффенди Капиева...». (1) А творчество Р.Гамзатова, _ К.Кулиева, Д.Кугультинова, А.Абу-Бакара - из северокавказского региона?!
Они внесли новую струю, новую образную систему в мировую литературу, больше того - новый тип национального писателя в европейском костюме. Их влияние на русскую и многонациональную советскую литературу было ощутимо достаточно сильно. Эту мысль подтверждают слова Р.Рождественского, сказанные им на V пленуме правления СП СССР в 1974 г.: «Что касается взаимного влияния наших национальных литератур, то оно, N конечно, существовало, существует и будет существовать. Однако это нас не тревожит ничуть. Нас это только радует. И если уж говорить о влиянии, то, на наш взгляд, сегодня более характерна не «руссификация» национальных писателей, а, если можно так выразиться, «гамзатизация» молодой русской поэзии и «айтматизация» молодой (да и не только молодой!) русской прозы. Это тоже факт советской литературы...». (2)
В истории нашей страны были кратковременные лихорадочные «пробежки», прозванные «оттепелью», «перестройкой», но для литературы они не стали этапными, хотя что-то и блеснуло... Но тем не менее они в значительной мере освободили творческий процесс от официоза, деклараций и идеологической регламентированности. Дальше - развал СССР. И многонациональная советская литература, как верно определил А.Солженицын, оказалась «в состоянии обморока».
50-е и начало 60-х годов минувшего века наречены периодом «хрущевской оттепели». Это был иллюзорный момент реанимации творческих сил страны: поэзия вновь вышла на площади и стадионы, возобновились традиции художественных выставок на манеже, театр на Таганке под началом Ю.Любимова один за другим преподносил премьеры спектаклей («Послушайте!» по В.Маяковскому, «Пугачев» по С.Есенину), которые своей раскованностью и открытой гражданственностью ошеломляли столичного зрителя. В Политехническом музее зазвучали страстные задиристые голоса эстрадных поэтов Е.Евтушенко, А.Вознесенского, Б.Ахмадуллиной, Б.Окуджавы и др. Журнал «Юность» печатал повести А.Гладилина, В.Аксенова.
В декабре 1954 г. после двадцатилетней немоты состоялся Второй Всесоюзный съезд писателей СССР, на котором были коллективно выработаны ориентиры дальнейшего развития советской многонациональной литературы. Первоочередной задачей ставилась необходимость максимального приближения литературы к жизни народа, создания галереи образов, которые привлекают активной жизненной позицией, целеустремленностью, высокой нравственностью. «Неизмеримо возрастает общественно-преобразующая активно-воспитательная роль литературы, - отмечено в резолюции съезда. -Советские писатели призваны показать во всем величии героические дела и высокие моральные качества нашего народа - творца коммунистической жизни, победу нового, передового в борьбе с чуждым, косным, отживающим, действенно помогать преодолению пережитков прошлого в сознании людей». (3) На съезде выступили такие выдающиеся деятели многонациональной советской литературы как М.Шолохов, А.Фадеев, М.Исаковский, М.Шагинян, М.Турсун-заде, О.Гончар, А.Каххар, Л.Соболев, К.Чуковский и др.
С неослабным интересом было выслушано выступление председателя правления Союза писателей Дагестана, делегата съезда Расула Гамзатова. В своей яркой, образной речи он затронул такие важные проблемы как народность литературы, национальное своеобразие произведений и мировоззренческая широта писателей, актуальность темы и художественное мастерство, национальный поэт и русский переводчик, традиции и новаторство.
«Размышляя с трибуны о том, что такое «правда поэзии», Р.Гамзатов говорил: «... народ просит певца петь о любви, но так, чтобы там была и ненависть; петь о ненависти, но так, чтобы там была и любовь; петь о печали, но так, чтобы там было и немного радости; петь о радости, но так, чтобы там было хоть немного грусти... Так и бывает в жизни!» - заключил Р.Гамзатов свою мысль». (4) Поэзия должна отражать эту сложную, диалектическую взаимосвязанность, взаимообусловленность разных состояний человеческой души.
